Ультиматум Борна Ладлэм Роберт

Глава 18

Стивен ДеСоле, хранитель самых сокровенных тайн Центрального разведывательного управления, с усилием поднял свою тяжелое тело с водительского сиденья. Он оказался на пустынной стоянке небольшого торгового центра в Аннаполисе, штат Мэриленд, где единственным источником света были неоновые лампы вывески закрытой бензоколонки, в витрине которой спала здоровенная немецкая овчарка. ДеСоле поправил свои очки в металлической оправе и покосился на наручные часы, с трудом различая фосфоресцирующие стрелки. Насколько он смог определить, было где-то между 3:15 и 3:20 утра, из чего следовало, что он приехал даже раньше, и это было хорошо. Ему надо собраться с мыслями, а он не мог сделать это за рулем, так как его куриная слепота (он плохо видел в темноте) требовала полной концентрации на дороге, а о том, чтобы нанять такси или водителя, не могло быть и речи.

В начале ему сообщили информацию… ну, просто имя… довольно распространенное имя. Его зовут Вебб , произнес звонивший. Спасибо, ответил он. Ему дали примерное описание, которое подошло бы нескольким миллионам мужчин, поэтому он поблагодарил звонившего еще раз и повесил трубку. Но потом в закоулках его аналитического ума, который в силу профессии и тренировки являл собой хранилище всевозможных необходимых и случайных сведений, сработало нечто вроде сигнализации. Вебб, Вебб… амнезия? Клиника в Виргинии много лет назад. Скорее мертвого, чем живого мужчину доставили самолетом из госпиталя в Нью-Йорке, его медицинская карта была настолько засекречена, что ее нельзя было бы показать даже в Овальном Кабинете. Но специалисты по допросам любят поговорить в темных углах, чтобы снять напряжение или удивить слушателя, и он кое-что узнал о неподдающемся обработке, неуправляемом пациенте, потерявшем память, которого они называли «Дэви», а иногда коротко, грубо и враждебно «Вебб». Он был бывшим бойцом печально известной сайгонской «Медузы», человеком, которого они подозревали в симуляции потери памяти… Потери памяти? Точно, Алекс Конклин сказал им, что боец «Медузы», которого готовили для работы под прикрытием против Карлоса-Шакала, агент провокатор по имени Джейсон Борн, потерял память. Потерял память и был близок к тому, чтобы потерять жизнь, так как его начальство не поверило в историю с амнезией! Этого человека звали «Дэви»… Дэвид. Дэвид Вебб был Джейсоном Борном Конклина! Иначе и быть не могло.

Дэвид Вебб! И он был в доме Нормана Свайна в ту ночь, когда в Управление сообщили, что этот несчастный рогоносец Свайн покончил с собой, хотя никаких рапортов по поводу происшедшего составлено не было, чего ДеСоле никак не мог понять. Дэвид Вебб. Старая «Медуза». Джейсон Борн. Конклин. Где же здесь связь?

Со стороны дальнего конца парковки темноту прорезали фары приближающегося лимузина, они описали полукруг в сторону аналитика ЦРУ, которому пришлось зажмуриться — преломленные в его очках с толстыми линзами лучи света причиняли боль. Он должен был четко описать свои пожелания этим людям. Они были его средствами к существованию, для такой жизни, о какой он всегда мечтал вместе с женой — они принесут ему деньги. Не те чиновнические копейки, что ему платили, а настоящие деньги. Образование в лучших университетах для его внуков — не в государственных колледжах и не на пособие, которое входило в его зарплату госслужащего — госслужащего настолько высокого класса, что ему становилось жалко самого себя. ДеСоле Немой Крот, вот как его называли, но не считали нужным достойно оплачивать его квалифицированный труд, который мешал устроиться на работу в частный сектор, опутав его столькими закрепленными в законе ограничениями, что было бесполезно и пытаться. Когда-нибудь Вашингтон научится ценить своих служащих, но он не доживет до этого момента, так что приходится делать выбор в пользу шестерых внуков. Возродившаяся «Медуза» манила своей щедростью, и он с тяжелыми чувствами продался ей.

ДеСоле решил, что это не более неэтичный поступок с его стороны, чем те, которые каждый год совершает огромное количество служащих Пентагона, покидающих Арлингтон и оказывающихся прямо в корпоративных руках их старых друзей-поставщиков оборонных систем. Как ему однажды сказал армейский полковник, «это называется: работай сейчас, а заплатим потом», и Бог свидетель, что Стивен ДеСоле как одержимый старался для своей страны, а она так и не отблагодарила его за все усилия. С другой стороны, он ненавидел само слово «Медуза» и очень редко им пользовался, потому что это был символ из прошлого, зловещий и обманчивый. Крупнейшие нефтяные и железнодорожные компании начинали свою историю с махинаций и коррупционной деятельности криминальных баронов, но сегодня все изменилось. Пусть «Медуза» и родилась в загнивающем, опустошенном войной Сайгоне и поначалу финансировалась из сомнительных источников, прежней «Медузы» больше нет; на ее месте появились десятки новых имен и компаний.

— Мы не совсем чистокровны, мистер ДеСоле, и не являемся международным конгломератом, подконтрольным Америке, — сказал наниматель Стивена. — И это правда, нам нужно то, что некоторые могли бы назвать несправедливым экономическим преимуществом на основе эксклюзивной информации. Секретов, если хотите. Видите ли, нам приходится идти на это, потому что наши конкуренты по всей Европе и на Дальнем Востоке занимаются тем же самым. Разница между ними и нами заключается в том, что их правительства поддерживают их усилия, тогда как наше правительство — нет. Торговля, мистер ДеСоле, торговля и получение прибыли. Это самые здоровые устремления на земле. «Крайслер» может недолюбливать «Тойоту», но мудрый господин Якокка не станет призывать к забастовке авиакомпаний Токио. Пока, во всяком случае. Он находит способы объединиться с японцами.

Да, размышлял ДеСоле, когда лимузин остановился в десяти футах от него. То, что он делал для «корпорации», как он предпочитал ее называть, в отличие от того, что он делал для Компании, можно было даже назвать благотворительностью. Прибыль, в конце концов, лучше, чем бомбы… а его внуки смогут учиться в лучших школах и университетах страны. Из лимузина вышли двое мужчин и подошли к нему.

— Как выглядит этот Вебб? — спросил Альберт Армбрустер, председатель Федеральной Комиссии по торговле, пока они прогуливались вдоль бордюра стоянки.

— У меня есть только описание от садовника, который прятался за забором на расстоянии в тридцать футов от него.

— Что он вам сказал? — неизвестный напарник председателя, невысокий коренастый мужчина с проницательными темными глазами и темными ресницами под темной шевелюрой, смотрел на ДеСоле. — И поточнее, — добавил он.

— Так, минутку, — решительно запротестовал аналитик. — Я всегда говорю точно, и, по правде говоря, кто бы вы ни были, мне совсем не нравится ваш тон.

— Смотрите, он расстроился, — пояснил Армбрустер, как будто его напарника можно было не брать в расчет. — Он один из главарей макаронников Нью-Йорка и никому не доверяет.

— А кому можно доверять в Нью- Йоке? — спросил низкий смуглый человек, смеясь и тыкая локтем в широкий бок Альберта Армбрустера. — Вы, «истинные американцы», хуже всех, у вас в руках все банки, amico!

— Пусть все так и останется, и не будем доводить дела до суда… Так вы нам его опишите? — председатель посмотрел на ДеСоле.

— Описание неполное, но там присутствует давняя связь с «Медузой», о которой я расскажу — в точности.

— Валяй, приятель, — отозвался человек из Нью-Йорка.

— Сам он довольно рослый — высокий, скажем так, — и ему где-то около пятидесяти, и…

— Он седой? — перебил Армбрустер.

— Ну, да, по-моему, садовник что-то такое говорил — насчет седины или чего-то в этом духе. Очевидно, именно поэтому он и решил, что ему около пятидесяти.

— Это Симон, — сказал Армбрустер, глядя на ньюйоркца.

– Кто? — ДеСоле остановился, его спутники тоже остановились и посмотрели на него.

— Он называл себя Симоном, и ему все про вас известно, мистер ЦРУ, — произнес председатель. — Про вас, и про Брюссель, и про все эту нашу затею.

– О чем вы говорите?

— Для начала, о вашем чертовом факсе, и личной линии связи с той шишкой в Брюсселе.

— Это зашифрованная выделенная линия! Она защищена!

— Кто-то подобрал ключ, мистер Точность, — без тени улыбки заметил ньюйоркец.

— О, Боже мой, это ужасно! Что мне делать?

— Поговорите с Тигартеном, но только воспользуйтесь таксофоном, — продолжал мафиози. — Кто-нибудь из вас что-нибудь придумает.

– Вы знаете про… Брюссель?

— Существует очень мало того, чего я не знаю.

— Этот сукин сын заставил меня поверить, что он один из нас, и обвел меня вокруг пальца! — злился Армбрустер, шагая вместе с итальянцем вдоль ограды стоянки, за ними трусливо и нерешительно семенил ДеСоле. — Я думал, он знал все, но теперь понятно, что он выдавал только остатки информации — очень солидные остатки типа Бартона, вас и Брюсселя — а я, как последний дурак, передал ему столько сведений. Дьявол!

— Эй, не спешите! — закричал аналитик ЦРУ, опять заставляя всех остановиться. — Я не понимаю — я стратег, и я не понимаю. Что Дэвид Вебб — или Джейсон Борн, если он действительно Джейсон Борн, — делал на днях в доме Свайна?

— Да кто этот чертов Джейсон Борн? — заорал председатель Федеральной Комиссии по торговле.

— Он связан с сайгонской «Медузой», я только что об этом говорил. Тринадцать лет назад Управление дало ему имя Джейсон Борн — настоящий Борн к тому времени был уже мертв — и под прикрытием отправило на задание класса «четыре нуля» — задание повышенной опасности, если угодно…

— Смертельной опасности, если хочешь сказать по-английски, paisan.

— Да, да, именно так… Но все пошло прахом; он потерял память и операция провалилась, хотя сам Борн выжил.

— Святая Дева, это не операция, а просто пучок зуччини!

— Что вы можете рассказать нам про этого Вебба… или Борна — или Симона или «Кобру»? Господи, да этот человек просто ходячее варьете!

— Вероятно, именно так он и поступал раньше. Действовал под разными именами и обличиями. Его обучили этому для охоты на убийцу по имени Шакал — он должен был найти и устранить его.

– Шакал? — удивился крестный отец Коза Ностро. — Как в кино, что ли?

— Нет, он не из кино и не из книг, кретин…

— Эй, полегче, amico.

— А, да заткнись ты… Ильич Рамирес Санчес, он же Карлос Шакал, реально существующий человек, профессиональный киллер, на которого международные спецслужбы охотятся уже более четверти века. Кроме подтвержденных преступлений, многие полагают, что это он стоит за тем облачком дыма на травянистом холме в Далласе — что на самом деле он убил Джона Кеннеди.

— Чушь какая!

— Уверяю вас, это не чушь. Из самых высоких секретных источников Управления нам стало известно, что спустя все эти годы Карлос выследил единственного оставшегося в живых человека, который может опознать его — Джейсона Борна. А по моему твердому убеждению, Борн и Дэвид Вебб — одно и то же лицо.

— За вашим источником должен кто-то стоять! — взорвался Альберт Армбрустер. — Кто это?

— Ах, да. Все так неожиданно, так ошеломляюще… Это уволенный на пенсию агент с травмированной ногой по имени Конклин, Александр Конклин. Он, и еще психиатр — Панов, Моррис Панов — близкие друзья Вебба… или Джейсона Борна.

— Где они сейчас? — угрюмо поинтересовался мафиози.

— О, вам не удастся не то что добраться до них, но даже просто поговорить. Они оба находятся под очень надежной охраной.

— Меня не интересуют деловые встречи, paisan, я спросил, где они?

— Ну, Конклин проживает в режимном жилом комплексе в Вене — это владения Управления, куда никто не сможет пробраться, — а квартира и контора Панова находятся под круглосуточным наблюдением.

— Вы дадите мне адреса, не правда ли?

— Конечно, но гарантирую, что они не станут с вами разговаривать.

— Да? Какая жалость. А мы как раз ищем парня, который знает дюжину имен, задает вопросы, сам предлагает помощь.

— Они не купятся.

— Кто знает, может быть, мне удастся с ними сторговаться.

— Проклятье, в чем же тут загвоздка? — не выдержал Армбрустер, но тут же понизил голос. — Что делал этот Вебб, или Борн, или как его там, в поместье Свайна?

— Это пробел, который я не могу заполнить, — ответил ДеСоле.

– Что?

— В Агентстве этот термин обозначает: «неизвестно».

— Неудивительно, что страна завязла по уши в дерьме.

— Это не так…

— А теперь вы заткнитесь! — приказал человек из Нью-Йорка, вытаскивая из кармана маленький блокнот и шариковую ручку. — Напишите адреса этого отставного привидения и еврейской вонючки. Быстро!

— Я плохо вижу, — сказал ДеСоле, поворачивая блокнот так, чтобы на него падал свет неоновых ламп бензоколонки. — Вот. Номер квартиры неточный, но это где-то рядом, и имя Панова будет на почтовом ящике. Но я еще раз вам повторяю, он не станет с вами разговаривать.

— Тогда нам просто придется извиниться за беспокойство.

— Да, скорее всего так и получится. Полагаю, он не станет выдавать сведения, касающиеся его пациентов.

— Неужели? Он что, такой же скрытный, как тот телефонный провод вашего факса?

— Нет, нет, это не был телефонный провод. Есть специальный технический термин. «Кабель номер три», если быть точным.

— А вы всегда точны, не так ли, paisan?

— А вы всегда всех бесите?..

— Нам пора, — перебил Армбрустер, увидев, что ньюйоркец убрал блокнот и ручку. — Успокойтесь, Стивен, — добавил он, явно сдерживая гнев и направляясь к лимузину. — Запомните, для нас нет ничего невозможного. Когда будете говорить с Джимми Ти из Брюсселя, не забудьте придумать правдоподобное объяснение происшедшего, хорошо? Если не сумеете, не переживайте, мы сами все наверху уладим.

— Конечно, господин Армбрустер. Могу я задать один вопрос? Мой счет в Берне готов к немедленному использованию — на случай… ну, вы понимаете… на случай…

— Конечно, готов, Стивен. Все, что вы должны сделать, это прилететь на место и переписать номер счета своей рукой. Та ваша подпись, на папке, помните?

— Да, да, я помню.

— К этому моменту должно было набежать более двух миллионов.

— Спасибо. Спасибо вам … сэр.

— Вы их заработали, Стивен. Доброй ночи.

Двое мужчин сели обратно на заднее сиденье лимузина, но напряжение не спало. Когда водитель за стеклянной перегородкой повернул ключ зажигания, Армбрустер взглянул на мафиози.

— Где вторая машина?

Итальянец включил в салоне свет и посмотрел на свои часы.

— Сейчас он уже припарковался в миле от заправки. Подхватит ДеСоле, когда тот поедет обратно, и будет следовать за ним, пока не подвернется подходящая случай.

— Твой человек точно знает, что делать?

— Брось, он не девица. У него на машине установлен такой мощный прожектор, что его свет будет виден в Майами. Он пойдет на обгон, включит прожектор и повернет его. Твой двухмиллионный подхалим ослепнет и выйдет из игры, а мы получим за работу всего четверть от его вознаграждения. Сегодня твой день, Альби.

Председатель Федеральной Комиссии по торговле откинулся в тени левого заднего сиденья и стал смотреть сквозь тонированное стекло на проносящиеся мимо темные ночные силуэты.

— Знаешь, — тихо произнес он, — если бы кто-нибудь лет двадцать назад сказал мне, что я буду сидеть в этой машине с кем-нибудь типа тебя и говорить то, что я говорю, я бы заверил его, что такое невозможно.

— Как раз это нам и нравится в таких персонажах, как ты. Вы задираете перед нами нос и чихаете на нас до тех пор, пока мы вам не понадобимся. А потом мы неожиданно становимся «компаньонами». Не переживай, Альби, мы решили для тебя еще одну проблему. Возвращайся в свою большую федеральную комиссию и решай, какие компании замешаны в темных делишках, а какие нет — решения не обязательно принимать необоснованно, так ведь?

— Замолчи! — заорал Армбрустер, стукнув кулаком по подлокотнику. — Этот Симон — этот Вебб! Откуда он взялся? Что ему от нас нужно? Чего он хочет?

— Возможно, ему что-то нужно от того Шакала.

— Это бессмысленно. Мы никак не связаны с Шакалом.

— Конечно, зачем тебе? — ухмыльнулся мафиози. — У тебя же есть мы, а?

— Очень неудачное сравнение… Вебб — Симон, черт бы его побрал, — кто бы он ни был, мы должны его найти! Учитывая все, что он узнал, и что я ему рассказал, он очень опасен!

— Он крупная рыба, да?

— Крупная, — согласился председатель, снова глядя через окно наружу.

Он сжал правую руку, а пальцами левой неистово забарабанил по подлокотнику.

— Хочешь поторговаться?

– Что? — выпалил Армбрустер, поворачиваясь и глядя на невозмутимое сицилийское лицо подельника.

— Ты все слышал, только я использовал не то слово и прошу за это прощения. Мы не станем торговаться, я просто назову тебе сумму, и ты ее либо примешь, либо нет.

— Ты предлагаешь… контракт? На Симона — на Вебба?

— Нет, — ответил мафиози, медленно качая головой, — на персонажа по имени Джейсон Борн. Лучше убить того, кто уже мертв, правда?.. А так как мы только что сохранили для тебя полтора лимона, цена контракта составит пять.

— Пять миллионов?

— Стоимость устранения проблем среди больших рыб высока. А опасных рыб — еще выше. Пять миллионов, Альби, половина — как всегда задатком в течение двадцати четырех часов.

— Это просто грабеж!

— Тогда откажись. Но когда придешь снова, цена будет уже семь пятьдесят; а придешь еще раз — в два раза больше. Пятнадцать миллионов.

— А какие гарантии того, что вы его хотя бы найдете ? Ты слышал, что сказал ДеСоле? Он проходит под грифом «четыре нуля», а это означает, что он недоступен, находится в надежном укрытии.

— Ну так мы его откопаем и сами спрячем.

— Каким образом? Два с половиной миллиона — за одни только обещания это немало. Как?

Снова ухмыльнувшись, мафиози залез в карман и вытащил маленький блокнот, который ему вернул ДеСоле.

— Близкие друзья — лучший источник информации, Альби. Спроси тех негодяев, которые царапают колонки светских сплетен. У меня есть два адреса.

— Да ты к ним на километр не подберешься.

— Эй, перестань. Думаешь, тут перед тобой старые чикагские братки? Сумасшедший Пес Капоне или Нитти-трясущиеся-пальцы? Сегодня на нас работают профессионалы. Гении. Ученые, молодые талантливые электронщики, доктора. К тому моменту, когда мы закончим с привидением и вонючкой, они даже не поймут, что произошло. А мы узнаем, где Джейсон Борн, которого как бы и не существует, ведь официально он мертв.

Альберт Армбрустер кивнул и молча отвернулся к окну.

— Мы закроемся на шесть месяцев, сменим название, потом начнем новую рекламную кампанию в журналах, перед тем, как открыться вновь, — сказал Сен-Жак, стоя у окна, пока доктор колдовал над его зятем.

— Все уехали? — спросил сидящий в халате на кресле Борн и вздрогнул — канадец затянул последний шов на его шее.

— Как бы не так. Остались все семь чокнутых канадских парочек, плюс мой старинный приятель, который в данный момент тычет тебе в глотку иглой. Нет, ты представляешь, они хотели организовать отряд, чтобы отыскать этих сволочей.

— Это была идея Скотти, — мягко уточнил доктор, сосредотачиваясь на ране. — Я не в счет. Я слишком стар.

— Он тоже, только не знает об этом. Потом он решил объявить о награде в сто тысяч за любую информацию, которая помогла бы, ну и так далее! В конце концов мне удалось его убедить, что чем меньше будет рассказано, тем лучше.

— Лучше всего, если вообще никто ничего не будет рассказывать, — добавил Джейсон выразительно.

— Это немного трудновато, Дэвид, — отозвался Сен-Жак, не понимая, почему Борн так красноречиво на него смотрит. — Извини, но это так. На все вопросы местных мы отвечаем неправдоподобной историей об утечке пропана, а на это очень мало кто покупается. Конечно, для остального мира землетрясение здесь не стоит и шести строк на последней странице газеты объявлений, но по Подветренным островам поползли слухи.

— Ты сказал про вопросы местных… а что там с внешним миром? Оттуда что-нибудь поступало?

— Еще поступит, но не будет связано с Транквилити. Скорее, с Монтсеррат, и новость займет колонку в лондонской «Таймс» и, возможно, дюйм-другой в газетах Нью-Йорка и Вашингтона, но не думаю, что это как-то коснется нас.

— Кончай темнить.

— Поговорим об этом позже.

— Говори, что хочешь, Джон, — вмешался доктор. — Я почти закончил, так что все равно почти не слушаю, а даже если и услышу, у меня есть на это полное право.

— Расскажу вкратце, — произнес Сен-Жак и обошел кресло справа. — Ты был прав насчет королевского губернатора, во всяком случае, я так полагаю.

— Почему?

— Известие пришло, пока ты был занят. Обнаружили яхту ка-гэ — она разбилась о самые опасные рифы недалеко от Антигуа, на полпути к Барбуда. Никто не спасся. В Плимуте полагают, что это был один из тех грозовых шквалов, которые иногда налетают с юга, но в это верится с трудом. Вернее, шквал вполне мог налететь, но это еще не все.

— То есть?

— С ним не было еще двоих членов команды, с которыми он обычно выходил в море. Губернатор отпустил их еще в яхт-клубе, заявив, что хочет поплавать на яхте один, хотя Генри он сказал, что собирается в море за большой рыбой…

— А это значит, что ему обязательно понадобилась бы команда, — перебил канадский доктор. — Ой, простите.

— Да, именно так, — согласился владелец «Транквилити Инн». — Невозможно одновременно ловить крупную рыбу и управлять яхтой — во всяком случае, это задача не для ка-гэ. Он от карты-то всегда боялся глаза отвести.

— Но он разбирался в них, не так ли? — спросил Борн. — Он понимал морские карты?

— Ну, конечно, он не был таким навигатором, как капитан Блад, плававший в Тихом океане по звездам, но был вполне способен избежать неприятностей.

— Ему сказали выйти в море одному, — произнес Борн. — Приказали встретиться с другим судном в таком месте, где ему действительно пришлось не отводить глаз от карты.

Тут до Джейсона неожиданно дошло, что проворные пальцы доктора больше не касаются его шеи; вместо этого на шее появилась повязка, а доктор стоял рядом и поглядывал вниз.

— И как у нас дела? — поинтересовался Борн, взглянув вверх, и скривил рот в подобие благодарной улыбки.

— Мы закончили, — ответил канадец.

— Что ж… тогда, полагаю, нам лучше встретиться попозже и чего-нибудь выпить, что скажете?

— Как можно, вы же как раз добрались до самого интересного места.

— Это не интересно, доктор, совсем не интересно, и я буду очень неблагодарным пациентом, — а я им не являюсь, — если невольно позволю вам услышать вещи, которые будут вам неприятны.

Почтенный канадец посмотрел в глаза Джейсону.

— Вы ведь это серьезно, да? Несмотря на все происходящее, вы не хотите вовлекать меня дальше. И это не дешевый спектакль, не секретность ради секретности — вы действительно серьезно обеспокоены, да?

— Похоже, что так.

— Учитывая то, что с вами случилось, — а я не имею в виду исключительно последние события, в которых сам принял участие, — я про те шрамы на вашем теле, которые вы, судя по всему, получили ранее; так вот, это просто невероятно, что вы все еще способны заботиться о ком-то, кроме себя. Вы странный, мистер Вебб. Иногда вы ведете себя как два совершенно разных человека.

— Я не странный, доктор, — ответил Джейсон Борн, на мгновение крепко зажмурив глаза. — И не хочу казаться странным, необычным или диковинным. Я хочу быть таким же обычным и нормальным, как вот этот приятель, и я не шучу. Я всего лишь преподаватель, и им хочу остаться. Но с учетом сложившейся ситуации я вынужден делать то, что делаю.

— То есть я должен убраться ради моего собственного блага.

— Да.

— И если я когда-нибудь узнаю всю правду, то выяснится, что ваши указания были весьма полезны с образовательной точки зрения.

— Надеюсь.

— Чувствую, вы неплохой преподаватель, мистер Вебб.

– Доктор Вебб, — неожиданно поправил Джон Сен-Жак, как будто это уточнение было обязательным. — Мой зять тоже доктор. Как и у моей сестры, у него докторская степень; он владеет парой восточных языков и настоящий профессор медицины. Такие заведения, как Гарвард, МакГилл и Йельский университет годами охотятся за ним, но он не поддается…

– Замолчи, прошу тебя, — произнес Борн, готовый добродушно рассмеяться над жениным братом. — Мой предприимчивый молодой друг восхищается любыми приставками к имени, забывая о том, что, если бы я жил на свои собственные доходы, то смог бы позволить себе отдых в такой вилле не более чем на пару дней.

— Не набивай себе цену.

— Я сказал, свои собственные доходы.

— А вот тут ты прав.

— У меня богатая жена… Простите нас, доктор, это старый семейный спор.