Ультиматум Борна Ладлэм Роберт

Глава 29

Мари смотрела, как ее муж ходит туда-сюда размеренным энергичным шагом. Он сердито топал от письменного стола к освещенным солнцем занавескам на двух окнах, выходивших на газон перед «Гостиницей для художников» в Барбизоне. Это была та самая деревенская таверна, которую помнила Мари, но в памяти Дэвида Вебба ее не было, и когда он сказал об этом, его жена прикрыла глаза и услышала другой голос из прошлых лет.

«Более всего его нужно беречь от экстремального стресса, какой бывает, например, при угрожающих жизни обстоятельствах. Если вдруг ты увидишь, как он впадает в это состояние — а ты поймешь, когда увидишь, — останови его. Соблазни его, ударь его, заплачь, рассердись… — все, что угодно, только останови его». — Моррис Панов, дорогой друг, доктор и путеводная сила в лечении ее мужа.

Она уже попыталась его соблазнить, как только они остались одни. Это оказалось напрасным, даже нелепым, неудобным для обоих. Ни один из них ничуть не был возбужден. Но при этом не было и раздражения; они понимающе лежали в объятиях друг друга на кровати.

Джейсон Борн откатился к краю кровати и встал.

— Мне надо составить список, — сказал он деловито, направляясь к старомодному деревенскому столу у стены, служившему письменным столом и местом для телефона. — Нужно разобраться, где мы есть и куда направляемся.

— А я позвоню Джонни на остров, — добавила Мари, поднимаясь на ноги и расправляя юбку. — Потом поговорю с Джеми. Постараюсь его разубедить и скажу, что мы скоро вернемся.

Она подошла к столу, но ее муж — и одновременно не ее муж — остановил ее.

— Нет, — сказал Борн тихо, качая головой.

— Не смей мне это говорить, — возразила мать, сердито сверкнув глазами.

— Три часа назад в Риволи все изменилось. Теперь все по-другому, как ты не понимаешь?

— Я понимаю, что мои дети сейчас в нескольких тысячах миль от меня, и я намерена с ними связаться. Это ты понимаешь?

— Конечно, понимаю, но не могу этого допустить, — ответил Джейсон.

— Черт тебя дери, мистер Борн!

— Выслушай меня… Ты поговоришь с Джонни и Джеми — мы оба поговорим с ними, — но не отсюда и не пока они на острове.

— Что?..

— Сейчас я позвоню Алексу и скажу ему, чтобы он забрал их всех оттуда, включая миссис Купер, конечно.

Мари уставилась на Алекса, вдруг все поняв.

— О, Боже. Карлос!

— Да. В данный момент у него есть одна опорная точка для нашего поиска — «Транквилити». Если он еще не знает, то скоро выяснит, что Джеми и Элисон с Джонни. Я доверяю твоему брату и его личным тонтон макутам, но все же хочу, чтобы они убрались оттуда до наступления ночи. Я также не знаю, есть ли у Карлоса связи, чтобы отследить звонок отсюда туда, но точно знаю, что телефон Алекса стерилен. Поэтому нельзя звонить сейчас. Отсюда туда.

— Так, Бога ради, звони Алексу! Какого черта ты медлишь?

— У меня нет определенности.

На мгновенье в глазах ее мужа мелькнула паника — то были глаза Дэвида Вебба, а не Джейсона Борна.

— Надо решить, куда отправить детей.

— Алекс решит, Джейсон , — сказала Мари, вперившись взглядом в его глаза. — Ну же.

— Да… да, конечно. Прямо сейчас, — его взгляд вновь обрел смысл, и Борн протянул руку к телефону.

Александра Конклина не оказалось в Вене, штат Виргиния, США. В ответ, словно гром, звучал только монотонный голос электронного оператора: «Набранный Вами номер больше не обслуживается».

Он трижды повторил заказ звонка, надеясь, что это была ошибка французской телефонной службы. И трижды получал в ответ: «Набранный Вами номер больше не обслуживается».

Он снова стал мерить шагами расстояние от стола до окна и обратно. Снова и снова он нервно посматривал в окно, потом склонялся над растущим списком имен и мест. Мари предложила что-нибудь перекусить; он ее не услышал, и она продолжала наблюдать за ним молча.

Быстрые, проворные движения ее мужа походили на движения большой раздраженной кошки: плавные, текучие, настороженные. Это были движения Джейсона Борна, Дельты из «Медузы», а не Дэвида Вебба. Она вспомнила медицинские записи, сделанные Мо Пановым в начале лечения Дэвида. Они были полны расходящимися описаниями от людей, заявлявших, что видели человека, известного как Хамелеон, но наиболее часто среди них встречалось указание на кошачью пластику «убийцы». Панов в то время искал ключ к личности Борна, потому что у них не было ничего, кроме его имени и обрывистых сведений о мучительной смерти в Камбодже. Мо часто вопрошал вслух, было ли в ловкости его пациента что-либо, кроме простой натренированности; как ни странно, по-видимому не было.

Когда Мари пыталась уловить физическую разницу между двумя людьми, заключенными в ее муже, они оба притягивали и отталкивали ее. Оба были мускулистыми и грациозными, оба способны выполнять сложные действия, требующие точной координации движений; но если сила и подвижность Дэвида шли из чувства совершенства, то движения Джейсона были преисполнены затаенной угрозы, он не наслаждался совершенством. Когда она поделилась этим с Пановым, он лаконично ответил:

— Дэвид не способен на убийство. Борн способен; его этому научили.

И все же Мо был доволен, что она отметила отличие в их «физических проявлениях», как он это назвал.

— Это еще один указатель. Увидев Борна, постарайся как можно скорее вернуть Дэвида. И звони мне, если сможешь.

Сейчас она не могла вернуть Дэвида, подумала она. Ради детей, самой себя и Дэвида, она не смела.

— Я выйду ненадолго, — объявил Джейсон, стоя у окна.

— Нет! — воскликнула Мари. — Христа ради, не бросай меня одну.

Борн нахмурился и понизил голос, какая-то неопределенная борьба шла внутри него.

— Я просто хочу выехать на шоссе и найти телефон, только и всего.

— Возьми меня с собой. Пожалуйста . Я не могу оставаться сейчас одна.

— Ладно… Вообще-то, нам кое-что понадобится. Надо будет купить какую-нибудь одежду, зубные щетки, бритву… ну, еще что вспомним.

— Ты хочешь сказать, мы не можем вернуться в Париж?

— Можем и, весьма вероятно, вернемся в Париж, но не в наши номера. У тебя паспорт с собой?

— Паспорт, деньги, кредитки — все. Они все были в моем кошельке, о котором я не помнила, пока ты не дал его мне в машине.

— Я подумал, не стоит оставлять его у «Мориса». Пошли. Сначала телефон.

— Кому ты будешь звонить?

— Алексу.

— Ты же только что пытался.

— На его квартиру; видимо, его лишили прикрытия в Виргинии. Потом доберусь до Мо Панова. Пойдем.

Они поехали снова на юг, в маленький городок под названием Корбейл-Эссонес, где был относительно новый торговый центр в нескольких милях к западу от шоссе. Это было людное место, не вписывающееся во французскую сельскую местность, но это было на руку тем, кто скрывался. Джейсон припарковал машину, и они, как обычная супружеская пара, запоздало вечером приехавшая за покупками, пошли по центральной аллее, пристально высматривая общественный телефон.

— Ни одного чертового телефона на шоссе! — процедил Борн сквозь зубы. — Что, по их мнению, людям делать, если у них случится авария или спустит колесо?

— Ждать полиции, — ответила Мари, — и там был телефон, только в него кто-то врезался. Наверное, потому больше и нет… Вон, вижу!

Джейсону очередной раз пришлось пройти через изнурительный процесс заказа международного звонка через местных операторов, которые терпеть не могли соединять с международной связью. И снова услышанное прозвучало как гром, далекий и безжалостный.

— Говорит Алекс, — звучал из трубки записанный голос. — Некоторое время я буду отсутствовать: я уехал туда, где была совершена одна смертельная ошибка. Перезвоните часов через пять-шесть. Сейчас полдесятого утра по восточному стандартному времени. Конец записи, Джуно.

Оглушенный, Борн повесил трубку и уставился на Мари.

— Что-то случилось, и я должен понять, что именно. Его последние слова были — «Конец записи, Джуно».

– Джуно? — Мари зажмурилась, потом открыла глаза и посмотрела на мужа. — Альфа, Браво, — начала она тихо и добавила: — Альтернативные военные алфавиты? — она затараторила: — Фокстрот, Голд… Индия, Джуно! Джуно означает «Джей», то есть «Джейсон»! .. Что еще он записал?

— Он уехал куда-то…

— Давай-ка пройдемся, — перебила она его, заметив любопытствующие лица двоих мужчин, ждущих, пока освободится телефон; она схватила его за руку и потащила в сторону от кабинки. — Он не мог более понятно выразиться? — спросила она, когда они примкнули к толпе.

— Это была запись. «… где была совершена одна смертельная ошибка».

— Что-что?

— Он сказал перезвонить ему через пять-шесть часов, потому что он уехал туда, где была совершена одна смертельная ошибка… Смертельная? Боже, это же Рамбулье!

— Кладбище?..

— Где он пытался убить меня тринадцать лет назад. Точно , Рамбулье!

— Только не через пять или шесть часов, — возразила Мари. — Когда бы он ни оставил это сообщение, он не мог долететь до Парижа и потом доехать до Рамбулье за пять часов. Он же был в Вашингтоне.

— Запросто; мы оба такое делали раньше. Армейским самолетом с военно-воздушной базы Эндрюс под дипломатическим прикрытием до Парижа. Питер Холланд отстранил его, но сделал прощальный подарок. Немедленный разрыв, но и награда за «Медузу». — Борн резко вскинул руку, чтобы посмотреть на часы. — На островах сейчас еще только около полудня. Давай найдем другой телефон.

— Джонни? Транквилити? Ты действительно думаешь…

— Я не могу перестать думать! — оборвал ее Джейсон, быстро шагая вперед и держа еле успевавшую за ним Мари за руку. — Сладости, — сказал он, глядя направо.

— Мороженое?

— Там должен быть телефон, — ответил он, замедлив шаг и подойдя к большим окнам кондитерской, над входом в которую висела вывеска, гласившая о наличии прилавка с дюжиной различных видов мороженого. — Возьми мне ванильное, — сказал он, втискивая ее и себя в переполненный магазин.

— Что ванильное?

— Что угодно.

— Ты не сможешь услышать…

— Он меня услышит, это главное. Дай мне немного времени.

Борн направился к телефону, сразу поняв, почему тот свободен: шум в помещении стоял невыносимый.

— Mademoiselle, s’il vous plait, c’est urgent! [104]

Три минуты спустя, закрыв левое ухо ладонью, Джейсон испытал неожиданное удовольствие, услышав голос самого противного служащего «Транквилити Инн».

— Говорит мистер Причард, менеджер «Транквилити Инн». Мой коммутатор показывает, что у вас срочное дело, сэр. Могу я спросить, что именно…

— Вы можете заткнуться! — прокричал Джейсон из какофонической болтовни о мороженом в Корбейл-Эссонесе во Франции. — Позовите Джея Сен-Жака, немедленно. Это его зять.

— О, какое счастье слышать вас, сэр! Столько всего случилось после вашего отъезда. Ваши чудные детишки с нами, и прелестный мальчик играет на пляже — со мной , сэр, — и все…

— Мистера Сен-Жак, пожалуйста. Быстро!

— Конечно, сэр. Он наверху…

– Джонни?

— Дэвид, ты где?

— Это не имеет значения. Убирайтесь оттуда. Забирай детей и миссис Купер и сматывайтесь!

— Мы все об этом знаем, Дэйв. Алекс Конклин звонил несколько часов назад и сказал, что с нами свяжется некто по имени Холланд… Я так понял, он шеф вашей разведывательной службы.

— Да. И что он?

— Позвонил минут через двадцать после нашего разговора с Алексом. Он сказал, что за нами прилетит вертолет около двух часов сегодня. Ему было нужно время, чтобы обеспечить доступ сюда военному вертолету. Хорошо еще, что с ними миссис Купер. Твой отсталый сын говорит, что не знает, как менять пеленки… Дэвид, что, черт возьми, происходит? Где Мари?

— Она в порядке, я все объясню позже. Просто делай все, что скажет Холланд. Он сказал, куда вас отвезут?

— Он явно не хотел этого говорить. Но ни один чертов американец не сможет приказывать мне и твоим детям — детям моей канадской сестры, — я ему все так прямо и сказал.

— Отлично, Джонни. Но с директором ЦРУ лучше подружиться.

— Да мне наплевать. В нашей стране мы читаем их аббревиатуру CIA как «Пойманные с поличным», Caught in the act, я так ему и сказал!

— Еще лучше… Что он ответил?

— Он сказал, что мы отправимся в безопасный дом в Виргинии, на что я ответил, что мой дом здесь весьма безопасен и что у нас тут отличное питание, обслуживание комнаты, пляж и десять охранников, которые могут отстрелить ему яйца с двухсот ярдов.

— Ты сама тактичность. Как он отреагировал?

— Вообще-то, он рассмеялся. Потом объяснил, что у него есть двадцать охранников, каждый из которых может отстрелить одно из моих яиц с четырехсот ярдов, плюс кухня, обслуживание комнат и телевидение для детей, чему мне уже нечего было противопоставить.

— Убедительно.

— Ну, он сказал еще кое-что, что было еще больше убедительно и чему мне точно нечего было противопоставить. Он сказал, что это закрытое место — старое поместье в Фэйрфаксе, предоставленное правительству богатым послом, у которого денег больше, чем у Оттавы, с собственным аэродромом и подъездной дорогой в четырех милях от шоссе.

— Я знаю это место, — сказал Борн, морщась от шума кондитерской. — Это поместье Танненбаум. Он прав; это лучший из стерильных домов. Он нам симпатизирует.

— Ты не ответил — где Мари?

— Она со мной.

— Так она нашла тебя!

— В другой раз, Джонни. Я свяжусь с тобой в Фэйрфаксе. — Джейсон повесил трубку, как раз когда его жена неловко пробилась к нему через толпу и протянула ему розовую пластиковую чашку с голубой пластиковой ложечкой, воткнутой в темно-коричневый холмик.

— Дети? — спросила она, сверкая глазами, почти крича, чтобы Джейсон ее услышал.

— Все в порядке, лучше даже, чем мы могли ожидать. Алекс пришел к тому же выводу о Шакале, что и я. Питер Холланд перевезет их в безопасное место в Виргинии, включая миссис Купер.

— Слава Богу!

— Слава Алексу. — Борн взглянул на розовую пластиковую чашку с голубой ложечкой. — Это еще что такое? У них не было ванильного?

— Это сливочное мороженое с ирисом. Его приготовили для мужчины, стоявшего рядом со мной, но он в это время орал на свою жену, вот я и взяла.

— Но я не люблю ирис.

— Так наори на свою жену. Пойдем, нам надо купить одежду.

Вечернее карибское солнце припекало в «Транквилити Инн», когда Джон Сен-Жак спустился по лестнице в вестибюль, неся в правой руке бобриковую сумку «LeSport». Он кивнул мистеру Причарду, с которым только минуту назад говорил по телефону, объясняя, что уезжает на несколько дней и свяжется с ним в течение часа после прибытия в Торонто. Что касается остального персонала, его поставили в известность об этой неожиданной, но очень необходимой поездке, и он был полностью уверен в исполнительном менеджере и его ценном помощнике, мистере Причарде. Он не сомневался, что их совместный опыт исключит любые проблемы. «Транквилити Инн», для любых целей и намерений, был виртуально закрыт. Однако, в случае непредвиденных трудностей, было необходимо позвонить сэру Генри Сайксу в правительство на большом острове, на что Причард ответил:

— Вряд ли будет что-то, с чем я не справлюсь! Все будут работать так же активно в ваше отсутствие.

Сен-Жак вышел из стеклянных дверей круглого строения и направился к первой вилле справа, ближайшей к каменным ступеням, ведущим к пирсу и двум пляжам. Миссис Купер и оба ребенка ждали внутри прибытия американского морского вертолета дальнего действия, который должен был отвезти их в Пуэрто-Рико, где их посадят в военный самолет до военно-воздушной базы Эндрюс в окрестностях Вашингтона.

Через большое стеклянное окно мистер Причард смотрел, как его работодатель скрылся в дверях виллы под номером один. В тот же миг он услышал нарастающий звук вгрызавшихся в воздух лопастей большого вертолета. Через пару минут он вспенит воду возле пирса и снизится в ожидании пассажиров. Пассажиры, очевидно, слышали то же, что и он, подумал Причард, видя, как Сен-Жак, взяв за руку своего маленького племянника, и невыносимо надменная миссис Купер с завернутым младенцем на руках вышли из виллы в сопровождении двух самых надежных охранников с багажом. Причард достал из-под прилавка телефон, прямую связь, не через коммутатор, и набрал номер.

— Говорит заместитель управляющего по иммиграции.

— Достопочтенный дядя…

— Это ты? — служащий аэропорта Блэкбурн вдруг резко понизил голос. — Что ты узнал?

— Все очень большого значения, уверяю тебя. Я слышал все по телефону!

— Нас обоих ждет большое вознаграждение, можешь не сомневаться. Все они, может быть, скрытые террористы во главе с самим Сен-Жаком. Говорят, могут даже Вашингтон одурачить. Что мне передать, драгоценный племянник?

— Их увозят в некое место, называемое «безопасным» домом в Виргинии. Оно известно как поместье Танненбаум и имеет собственный аэродром, представляешь?

— Я могу представить все, что угодно, если в этом замешаны эти звери.

— Не забудь указать мое имя и должность, почтенный дядя.

— А как же, разве я могу забыть? Мы станем героями Монтсеррата!.. Но помни, мой интеллигентный племянник, все должно храниться в строжайшей тайне. Мы оба поклялись молчать, никогда этого не забывай. Ты только подумай! Крупнейшая международная организация выбрала нас для важного задания. Лидеры всего мира будут знать о нашем вкладе.

— Мое сердце распирает гордость… Могу я узнать название этой величественной организации?

— Тс-с-с! Ее имя нельзя называть; это часть тайны. Деньги были переведены через банковский компьютер прямо из Швейцарии; это доказательство.

— Священный долг, — добавил мистер Причард.

— И хорошо оплачиваемый, дорогой племянник, и это только начало. Я лично слежу за всеми прибывающими сюда воздушными суднами и докладываю в Мартиник, одному известному военному офицеру, не меньше! Правда, сейчас все полеты задержаны по приказу правительства.

— Американский военный вертолет? — спросил Притчард с благоговением.

— Тс-с-с! Это тоже секрет, все — секрет.

— Тогда это очень громкий и очевидный секрет, мой почтенный Дядя. Сейчас все на пляже смотрят на него.

– Что?

— Он здесь. Мистер Сент-Джей с детьми сейчас как раз садится в него. Вместе с этой ужасной миссис Купер…

— Я должен немедленно позвонить в Париж, — оборвал его чиновник по иммиграции, отключая линию.

– Париж? — повторил мистер Причард. — Как это вдохновляет! Какая честь для нас!

— Я не все ему рассказал, — сказал Питер Холланд тихо, качая головой. — Я хотел — собирался, — но это было в его глазах и в его собственных словах. Он сказал, что не колеблясь все испортил бы, если бы это помогло Борну и его жене.

— Он это сделал бы, — кивнул Чарльз Кассет; он сидел на стуле перед столом директора, держа в руках распечатку совершенно секретного файла. — Когда ты это прочтешь, то поймешь. Алекс действительно пытался убить Борна в Париже несколько лет назад — он хотел на основании ошибочных данных выбить мозги своего лучшего друга.

— Конклин сейчас на пути в Париж. Вместе с Моррисом Пановым.

— Это на твоей совести, Питер. Я бы не стал этого делать, не имея на него управы.

— Я не мог ему отказать.

— Еще как мог. Не захотел.

— Мы ему обязаны. Он выдал нам «Медузу» — и с этого момента, Чарли, это все, что нас касается.

— Я понимаю, директор Холланд, — сказал Кассет холодно. — И, я так полагаю, в связи с зарубежными обстоятельствами, ты возвращаешься в локальную конспирацию, которая, несомненно, должна быть установлена до того, как всполошатся локальные стражи, и именно Федеральное Бюро.

— Ты что, угрожаешь мне?

— Конечно, Питер, — Кассет сменил холодное выражение лица на спокойную улыбку. — Ты же нарушаешь закон, господин директор… Это прискорбно, дружище, как сказали бы мои предшественники.

— Какого черта ты от меня хочешь? — вскричал Холланд.

— Надо обеспечить прикрытие одного из наших, одного из лучших, что у нас когда-либо были. Я не просто хочу этого — я настаиваю на этом.

— Если ты думаешь, что я все ему предоставлю, включая имя юридической фирмы «Медузы» на Уолл-стрит, то ты сошел со своего чертового ума. Это наш краеугольный камень!

— Ради бога, вернись в военно-морской флот, адмирал, — сказал заместитель директора, понизив голос и снова холодно, без выражения. — Если ты думаешь, что я предлагаю именно это, ты мало чему научился в своем кресле.

— Что за разговоры, мудрый осел? Это уже похоже на нарушение субординации.

— Да, это так, я ее нарушаю, но это же не военно-морской флот. Ты же не протащишь меня под килем, не повесишь на рее и не лишишь моей порции рома. Все, что ты можешь, — это уволить меня, и в случае чего очень многим станет любопытно, почему. А это не будет на руку Управлению. Но в этом нет необходимости.

— Какого черта ты несешь, Чарли?

— Ну, во-первых, я не говорю об этой юридической фирме в Нью-Йорке, потому что — ты прав — это наш краеугольный камень, и Алекс со своим безграничным воображением будет копать и угрожать, пока не доберется до той области, где теперь никаких следов уже не осталось, целина, и здесь будет вынужден остановиться.

— Что-то вроде этого мне уже приходило в голову…

— И снова ты был прав, — прервал его Кассет, кивая. — Итак, мы будем держать Алекса подальше от нашего краеугольного камня, как можно дальше от нас, но дадим ему что-нибудь вещественное, за что он мог бы зацепиться, зная значимость этого.

Тишина. Потом Холланд сказал:

— Я не понял ни слова из того, что ты сказал.

— Ты бы понял, если бы лучше знал Конклина. Теперь он знает, что есть связь между «Медузой» и Шакалом. Как ты это назвал? Самореализующимся предсказанием?

— Я сказал, что стратегия была настолько совершенна, что была неизбежной и потому самореализующейся. ДеСоле оказался непредвиденным катализатором, из-за которого все пошло впереди графика — он и что бы то ни случилось там, на Монтсеррате… Что это такое вещественное для Алекса, о чем ты говорил?

— Поводок, Питер. Зная, что он знает, мы не можем позволить Алексу носиться по всей Европе, как пушечное ядро, где кто-нибудь может выдать ему название той юридической фирмы в Нью-Йорке. Нам нужен прямой канал к нему, чтобы мы всегда могли быть в курсе, того, что у него на уме — нечто большее, чем просто идея, если получится. Кто-нибудь вроде его друга Бернардина, только такой, чтобы он был при этом и нашим другом.

— Где мы такого найдем?

— У меня есть один кандидат — и я надеюсь, нашу беседу сейчас не записывают.

— Будь уверен, — сказал Холланд слегка сердито. — Я этим не пользуюсь, а офис проверяют каждое утро. Кто твой кандидат?

— Некто в советском посольстве в Париже, — спокойно ответил Кассет. — Думаю, мы можем с ним договориться.