Незнакомцы Кунц Дин

— Боб, — обратился к генералу доктор Беннелл, — если мы не впустим сюда Фалькирка, он просто взбесится. Он решит, что мы на самом деле поражены инфекцией. Ведь полковник уверен, что только он теперь контролирует систему безопасности хранилища. Мы многим рискуем!

— О какой инфекции вы говорите? — спросила Джинджер.

— Полковник считает, что все мы — вы, я, Майлс, короче говоря, все — каким-то образом захвачены чужеродными существами и, по сути, уже не люди, а марионетки, движимые чужой волей, — пояснил Альварадо.

— Но это безумие! — воскликнул Джек.

— Мы, безусловно, знаем, что ничем не заражены, — не без усилия произнесла Джинджер. — Но есть ли какие-то основания предполагать это?

— У нас возникли подобные подозрения, — натянуто улыбнулся доктор Беннелл, — но наши опасения не подтвердились. Это на самом деле так. Теперь мы уверены, что это вообще было невозможно с самого начала. Это просто типичный случай проявления привычки видеть все в черном цвете, следствие не лучших свойств человеческой натуры. Но я объясню все это позже.

Джинджер хотела уже было потребовать немедленных разъяснений, но генерал Альварадо опередил ее:

— Прошу вас, повремените с вопросами. У нас мало времени. Мне думается, что с минуты на минуту здесь должен появиться полковник Фалькирк с вашими друзьями, арестованными им...

— Нет, — перебил его Доминик. — Они уехали раньше нас. Они уже далеко.

— Вы недооцениваете полковника, — возразил Альварадо. — Моя идея заключается в том, чтобы перекрыть ему доступ в хранилище, а самим попытаться тем временем предать эту историю огласке. Потому что, если он проникнет сюда... В общем, я боюсь, что дело кончится кровопролитием...

В следующий момент Джинджер краем глаза заметила какое-то движение возле входа в пещеру и, обернувшись, охнула от удивления: один за другим из-за двери появлялись Брендан, Нед, Эрни и все остальные, кто был с ними.

— Слишком поздно, — сказал Беннелл. — Слишком поздно.

У входа в подземелье семерых свидетелей и Паркера Фейна высадили из автофургона и выстроили на снегу перед маленькой стальной дверью. Нацеленный на них автомат лейтенанта Хорнера не оставлял им надежды на бегство или сопротивление.

Леланд приказал своим солдатам возвращаться в Шенкфилд, где им надлежало похоронить отца Стефана Вайцежика в безымянной могиле и ждать дальнейших указаний полковника. Но никаких приказов им от полковника уже не суждено было дождаться, поскольку ко времени их прибытия на базу их командира уже не было бы в живых. Фалькирк решил, что нет необходимости жертвовать всеми подчиненными, и оставил для выполнения намеченной задачи лишь одного из них — лейтенанта Хорнера: вдвоем они вполне могли справиться с ней.

Заметив, что видеокамеры в тоннеле выведены из строя, полковник заволновался, но быстро успокоился, сообразив, что компьютер, контролирующий доступ на объект, работает по ему одному известной программе и откроет дверь, только когда он, Фалькирк, приложит к стеклянной пластине в стене свою левую ладонь. Все именно так и произошло: полковник приложил к сенсорной пластине руку, и стальная дверь тотчас же открылась.

Они с Хорнером спустили восьмерых пленников на лифте на второй уровень и привели в пещеру, где их ждали Альварадо и Беннелл. Пропуская задержанных через маленькую дверь в больших деревянных воротах, Леланд увидел поверх их голов троих остальных свидетелей — Корвейсиса, Вайс и Твиста — и, хотя и был изумлен их проникновением в пещеру, пришел в полный восторг от мысли, что, вопреки его предположениям, теперь вся группа собралась именно там, где ей и надлежало по его первоначальному замыслу быть.

Он приказал Хорнеру охранять арестованных и бегом вернулся к лифтам. Бедняга Том уже не мог рассчитывать на его безоговорочное доверие, поскольку в силу обстоятельств остался без контроля с глазу на глаз с людьми, которые могли быть заражены.

Держа наготове свой пистолет-пулемет, Леланд спустился на маленьком лифте на третий подземный этаж. Он без колебаний убил бы на месте каждого, кто осмелился бы встать на его пути. А если бы стало ясно, что ему не одолеть противника, полковник бы тотчас же застрелился. Он был полон решимости не дать овладеть собой. Все его детские и юношеские годы родители Фалькирка только и делали, что пытались подчинить его своей воле и превратить в одного из себе подобных — в кликушествующего религиозного фанатика, самобичевателя и богобоязненного трясуна, бормочущего в трансе никому не понятные слова. Он не позволил изменить себя собственным родителям и не намерен был допустить этого теперь. Они преследовали его всю его жизнь, прибегая ко всяческим ухищрениям и меняя личину, но им ни за что не удастся разрушить его личность и лишить достоинства.

Весь нижний подземный этаж был отведен под склад боеприпасов. Кроме охранников и нескольких рабочих, здесь редко кто бывал, персонал работал и жил на втором этаже. Выйдя из лифта, полковник с удовольствием отметил, что на складе нет ни единой живой души: генерал Альварадо выполнил распоряжение Леланда и отослал всех сотрудников по их домам в хранилище.

Возможно, генерал думал, что, пойдя на сотрудничество с ним, он сумеет убедить полковника в том, что ни он, ни его подчиненные не заражены и остаются людьми. Но Леланд не был настолько наивен, чтобы попасться на такую уловку. Его родители тоже временами вели себя как обычные люди, улыбались, расточали медовые речи, клялись в любви и преданности, но стоило только расслабиться и поверить им, как они показывали свое подлинное лицо. Они хватались за ремень или ракетку для игры в настольный теннис и спускали с маленького Леланда три шкуры именем Господа Бога. Нет, Леланда Фалькирка было не так-то легко провести всеми этими разговорами о человеколюбии, потому что уже с юных лет он привык видеть под личиной обыденности бесчеловечное нутро.

Подходя к массивной бронированной двери склада боеприпасов, Леланд нервно огляделся по сторонам, на темные ниши, куда не доставал свет фонарей: в детстве его нередко сажали за непослушание в глухой угольный погреб.

Полковник приложил левую ладонь к стеклянной панели возле двери, и дверь откатилась в сторону. Тотчас же автоматически включилось освещение, и взору Леланда предстали штабеля ящиков и контейнеров с патронами, гранатами, снарядами, ракетами, минами и прочими средствами разрушения.

В самом конце склада тускло поблескивала стальная махина размером в двадцать квадратных футов — специальный, особой прочности бронированный сейф, открыть который один человек не мог. Лишь восемь сотрудников хранилища имели к нему доступ, но дверь его открывалась лишь после того, как трое из них в течение минуты один за другим прикладывали к нему ладони. Однако Леланд все предусмотрел: после включения новой программы компьютера единственным хранителем арсенала тактического ядерного оружия стал он. Полковник приложил левую ладонь к прохладному стеклу, и спустя пятнадцать секунд многослойная стальная дверь с тихим жужжанием открылась, сдвинутая с места электромоторами.

Справа от проема висели на крюках подвесные ядерные бомбы, слева в специальных контейнерах лежали в ожидании Армагеддона их двойные заряды, вдоль задней стенки хранились в выдвижных ящиках детонаторы.

Леланд умел обращаться с ядерными устройствами, это предусматривалось программой обучения офицеров ОРВЭС. Он извлек компоненты из контейнеров, снял с крюков два корпуса и за восемь минут собрал обе бомбы, то и дело поглядывая на дверь. Фалькирк вздохнул с облегчением, лишь установив таймеры на пятнадцать минут и запустив часы.

Затем он закинул свой пистолет-пулемет за спину и, повесив на каждое плечо на ремнях по бомбе в 69 фунтов, потащил их, скрючившись и кряхтя, из сейфа.

Любой другой на его месте непременно передохнул бы раза два-три, пока тащил такую ношу через весь огромный склад. Любой другой человек волей-неволей остановился бы, положил бомбы на пол, отдышался и лишь после этого, поднапрягшись, пошел бы дальше. Любой другой — но только не Леланд Фалькирк. Он сгибался и прерывисто дышал под тяжестью смертельного груза, стонал и сопел от боли в плечах и пояснице, но с каждым шагом чувствовал себя все более счастливым.

В зале он положил одну из бомб на пол напротив дверей лифтов и огляделся по сторонам, на гранитные стены и потолок. Лицо его исказила злорадная улыбка: более надежный саркофаг трудно было даже представить себе! Любое живое существо, даже инородное, обладающее огромными способностями к адаптации, было обречено на гибель в этих катакомбах — либо под обломками колоссальных каменных глыб, либо сгорев и превратившись в пар от удара тепловой волны при ядерном взрыве.

Ядерная боль.

Безусловно, он не останется в живых, но докажет, что способен был стойко перенести ее. Всего лишь доля секунды ослепительной агонии. Совсем неплохо, во всяком случае, лучше, чем терпеть изнурительные побои кожаным ремнем или теннисной ракеткой, в которой его папаша специально просверлил дырки, чтобы сделать удары более болезненными.

Все еще сгибаясь под тяжестью второй бомбы, Леланд усмехнулся, взглянув на цифры, мелькающие на электронном табло спускового механизма первой бомбы, который неумолимо отсчитывал оставшиеся до рокового мига секунды. Самым замечательным в подвесных бомбах было то, что, запустив спусковой механизм взрывателя, его уже нельзя было остановить. Так что Леланду не нужно было беспокоиться, что кто-то помешает ему.

Он вошел в кабину лифта и поднялся на второй этаж.

Держа на руках Марси, Жоржа подошла к Джеку Твисту и встала с ним рядом. Благоговейный трепет, не уступающий по силе тому, что она испытала по дороге в хранилище в темном кузове грузовика, когда на нее обрушился шквал ярчайших воспоминаний, вновь потряс ее с головы до пят. Это был трепет, исполненный страха, восторга и изумления, переполнивших ее, едва она прикоснулась кончиками пальцев к корпусу многострадального звездолета.

То ли подражая матери, то ли повинуясь собственному импульсивному желанию, Марси тоже дотронулась до обшивки корабля и сказала:

— Луна! Луна!

— Да, — немедленно отозвалась Жоржа, — да, моя сладенькая, это именно то, что ты видела тогда в небе. Вспомнила? Только это не Луна тогда опускалась, светясь сперва красным, а потом янтарным светом, а этот корабль.

— Луна, — упрямо повторила девочка, поглаживая ладошкой бок звездолета, словно бы очищая прикипевшую к нему многовековую космическую пыль, а заодно и стирая пелену со своей памяти. — Луна упала вниз.

— Не Луна, деточка, а корабль, — снова поправила ее мать. — Специальный корабль, такой, как в кино, сладенькая моя.

Марси обернулась и вполне осмысленно взглянула на Жоржу.

— Как у капитана Кирка и мистера Спока?

Жоржа улыбнулась и крепче обняла ее.

— Как у капитана Кирка и мистера Спока, дорогая.

— Как у Люка-Неболаза, — уточнил Джек, поправляя локон волос на голове Марси, упавший ей на лоб.

— Как у Люка, — сказала Марси восторженно.

— И Хэна Соло, — добавил Джек.

Глаза девочки снова затуманились, она вновь забралась в скорлупу своего внутреннего мира, чтобы осмыслить потрясающую новость.

Джек улыбнулся Жорже:

— Она непременно поправится. На это потребуется время, но она выздоровеет, потому что вся ее одержимость Луной была следствием неосознанных попыток вспомнить однажды увиденное. Теперь она уже кое-что припоминает, и процесс не будет таким мучительным.

Как обычно, спокойная уверенность Джека подействовала на Жоржу ободряюще.

— Она, конечно же, поправится, — согласилась она, — если только нам удастся выбраться отсюда целыми и невредимыми.

— Как-нибудь выберемся. Непременно выберемся.

При виде Паркера Доминик просиял и обнял художника.

— Как ты очутился здесь, старина?

— Это долго рассказывать, — махнул рукой Паркер с тоской в глазах.

— Я не хотел втягивать тебя так глубоко во все эти неприятности, — вздохнул Доминик.

— Я не простил бы себе, если бы упустил такой шанс, — сказал Паркер, глядя на звездолет.

— А где твоя борода?

— По такому случаю, — кивнул Паркер на корабль, — можно и побриться.

Эрни в изумлении двигался вдоль звездолета, ощупывая его и пожирая глазами.

Фэй, беспокоившаяся за Брендана, осталась рядом с ним. Несколько месяцев назад он пережил сильнейшее потрясение, утратив — или думая, что утратил, — веру. А сегодня ночью он потерял отца Вайцежика. Этот удар едва не доконал его: глаза обрели безжизненное выражение, его трясло.

— Фэй, — произнес он, глядя на корабль, — не правда ли, это чудесно!

— Да, — согласилась она. — Я никогда не верила историям об иных мирах, никогда не задумывалась над этим вопросом. Но это начало чего-то нового, нового и прекрасного.

— Но это не Бог, — вымолвил Брендан. — Я чувствовал, что это нечто другое.

— Помнишь, что сказал Паркер, когда нас везли сюда? Отец Вайцежик знал, что произошло тогда на самом деле, что опустилось на Землю в ту ночь, но воспринял случившееся как подтверждение божественного промысла и своей веры во всемогущего Господа Бога.

— Для него все являлось подтверждением его веры, — вяло улыбнулся Брендан.

— В таком случае пусть это послужит еще одним подтверждением и для тебя. Тебе просто нужно время, чтобы все осмыслить. И тогда ты взглянешь на вещи так же, как рассматривал их отец Вайцежик, потому что у вас с ним очень много общего, хотя сам ты и не догадываешься об этом.

— Вы плохо знали его, — удивленно посмотрел на нее Брендан. — Я совершенно другой. Во мне нет и половины того, что было в этом человеке и священнике.

Фэй улыбнулась и ласково потрепала его по щеке.

— Брендан, мы сразу поняли, как ты любишь отца Стефана, когда ты рассказывал о нем. И уже спустя день нам стало ясно, что ты очень похож на него. Ты еще молод, Брендан. Тебе еще многое предстоит узнать. Но когда ты достигнешь возраста отца Вайцежика, ты непременно станешь таким же, каким был он, — достойным человеком и примерным пастырем. И каждый день твоей жизни будет олицетворением его заветов.

Лицо молодого священника просветлело, губы его задрожали, и он спросил осевшим голосом:

— Вы действительно так думаете?

— Я в этом уверена.

И они крепко обнялись.

Нед и Сэнди стояли, обняв друг друга за талию, и смотрели на корабль. Оба молчали, потому что слова были не нужны. Во всяком случае, ему так казалось.

Наконец Сэнди сказала то, что действительно нужно было сказать:

— Нед, если мы выберемся отсюда живыми, я хочу сходить к врачу. Ну, ты понимаешь, о каком враче я говорю, — к специалисту по искусственному оплодотворению. Я во что бы то ни стало хочу иметь ребенка.

— Но ты никогда раньше об этом не... — растерянно пробормотал Нед.

— Раньше я так не любила этот мир, — тихо проговорила Сэнди. — Но теперь... Теперь я хочу, чтобы частичка нас тоже была среди тех, кто отправится сквозь всяческую тьму в иные миры, чтобы там встретиться с незнакомцами — чудесными незнакомцами, такими же, как те, что прилетели к нам на этом корабле. Я буду хорошей матерью, Нед.

— Я знаю, Сэнди.

Когда Майлс Беннелл увидел, что в пещеру вошел последний свидетель, а за ним еще и Паркер Фейн, он отказался от мысли использовать необыкновенные способности Доминика Корвейсиса, чтобы не допустить полковника Фалькирка в Скалу Громов. Теперь он был больше склонен полагаться на свой пистолет, засунутый за пояс. Пистолет, спрятанный под просторным белым халатом, давил на живот.

Майлс думал, что Леланд приведет с собой по меньшей мере два десятка охранников, а может, и того больше. Поэтому он ожидал увидеть на пороге полковника, Хорнера и с полдюжины солдат. Но появился один только Хорнер, державший автомат на изготовку.

Пока пленники рассматривали корабль, лейтенант подошел к доктору Беннеллу и генералу Альварадо и сообщил им, что полковник прибудет с минуты на минуту.

— Как вы посмели войти сюда с автоматическим оружием? — набросился на него генерал. — Да вы отдаете себе отчет, что может случиться, нажми вы случайно на спусковой крючок?! Ведь оружие на боевом взводе! Пули могут рикошетом попасть в нас, да и в вас самого.

— Я не допускаю случайностей, сэр, — с вызовом ответил Хорнер, словно готов был на деле доказать это.

— Где Фалькирк? — сменил тему генерал.

— У него важные дела, сэр, — сказал Хорнер. — Он просил принести вам его извинения за задержку. Он скоро присоединится к нам.

— Что еще за дела? — спросил генерал Альварадо.

— Полковник не советуется со мной относительно каждого своего шага, сэр, — пожал плечами Хорнер.

Майлс был почти уверен, что Фалькирк со своими людьми уничтожит его подчиненных. Но время шло, а никаких выстрелов не было слышно, и он слегка успокоился.

Чтобы отвлечься от мрачных предчувствий и окончательно взять себя в руки, Майлс решил пока поговорить со свидетелями и ответить на их вопросы. Многие из них, как он понял, уже слышали о специальной исследовательской группе, поэтому Майлс лишь в самых общих чертах подытожил результаты работы ученых и объяснил, почему был отдан приказ засекретить происшествие.

Корабль, который они видели, был обнаружен военными спутниками, вращающимися вокруг Земли на расстоянии более 22 тысяч миль. Они заметили корабль, когда он проходил мимо Луны. Советские спутники засекли объект гораздо позже, но так и не определили точно, что он собой представляет.

Первоначально инопланетный корабль приняли за большой метеорит или маленький астероид, который, судя по его курсу, должен был столкнуться с Землей. Если бы он был из мягкого, пористого вещества, он бы сгорел во время падения либо, в худшем случае, распался на куски и не принес бы особенного вреда. Опасность он мог представлять лишь в том случае, если бы состоял из твердого железисто-никелевого соединения. В этом случае, однако, сохранялась большая вероятность того, что объект упадет в воду, покрывающую семьдесят процентов земной поверхности. Наибольший урон мог быть, конечно, нанесен пришельцем из космоса в случае падения на густонаселенный район суши.

— Представьте себе, что осталось бы от Манхэттена, если бы в него врезался со скоростью две тысячи миль в час кусок железисто-никелевого сплава величиной с автобус, — сказал Майлс. — Мы не могли не принять меры.

Примерно за полгода до этого на земную орбиту были выведены секретные военные спутники, имеющие на борту особое вооружение на случай ядерной войны. Благодаря прозорливым конструкторам каждый такой спутник-перехватчик был способен применить свое оружие и против угрожающих Земле крупных космических осколков. Недавние научные исследования дали основание полагать, что динозавры погибли в результате столкновения Земли с кометой или астероидом, поэтому было решено использовать космический шит для отражения не только советских стратегических ракет, но и случайных объектов. Один из спутников был переведен на новую орбиту, чтобы уничтожить опасный метеорит еще на подходе к Земле, и все его противоракетные системы получили соответствующую команду. Мощность их боеголовок была достаточно велика, чтобы разнести угрожающий объект на мелкие безопасные кусочки.

— Затем, — продолжал Майлс, — за несколько часов до предполагаемой атаки на фотографиях объекта мы обнаружили потрясающую симметричность его частей. Полученные со спутников данные спектрографического анализа подтверждали гипотезу, что объект не является метеоритом, а представляет собой нечто другое. — Майлс взволнованно прошелся вдоль борта корабля и погладил его бок рукой: чувствовалось, что даже спустя восемнадцать месяцев он не утратил благоговения перед этим детищем космического разума. — Каждые десять минут мы получали и изучали все новые и новые фотоснимки, пока вероятность того, что мы имеем дело с инопланетным кораблем, не возросла настолько, что никто уже не решился бы отдать приказ уничтожить его. Мы не стали оповещать о своем открытии русских, так как тем самым рассекретили бы свои спутники. Более того, мы создали помехи для советских радаров, прощупывающих высокие слои атмосферы, чтобы помешать им обнаружить снижающийся объект. Сперва мы решили, что он встанет на околоземную атмосферу на манер метеорита, хотя и несколько корректируя траекторию полета. Лишь за тридцать восемь минут до посадки компьютеры противовоздушной обороны определили, что корабль приземлится в округе Элко.

— Этого было достаточно, чтобы успеть перекрыть федеральное шоссе № 80, — заметил Эрни Блок. — И вызвать полковника Фалькирка с его командой.

— В этот момент они были на учебных маневрах в Айдахо, — сказал Майлс. — Совсем поблизости, к счастью или несчастью, в зависимости от вашей точки зрения.

— Мне известна ваша точка зрения, доктор Беннелл, — раздался от двери голос полковника Фалькирка, и наконец появился он сам.

Пистолет, упирающийся Майлсу Беннеллу в живот, внезапно показался ему не более полезным, чем заряженный горохом дробовик.

Едва взглянув на Леланда Фалькирка, Джинджер поняла, насколько исказила его облик фотография в газете. Он был гораздо симпатичнее и импозантнее — и значительно страшнее, чем на странице «Сентинел». Он не сжимал угрожающе свой пистолет-пулемет, а довольно небрежно держал его в опущенной руке. Но за этой напускной расслабленностью Джинджер почувствовала провокационный вызов, и чем ближе подходил Фалькирк к стоящим возле корабля, тем острее ощущала она исходящую от него ненависть, граничащую с безумием.

— Где же ваши люди, полковник? — спросил доктор Беннелл.

— Со мной один лейтенант Хорнер, — ответил Фалькирк нарочито мягким голосом. — Зачем демонстрировать силу? Я уверен, что, обсудив ситуацию трезво и спокойно, мы придем к взаимоприемлемому решению проблемы.

Джинджер еще сильнее укрепилась во мнении, что полковник над ними насмехается. У него был вид ребенка, не только получающего удовольствие от того, что только ему одному известен какой-то важный секрет, но и испытывающего особое наслаждение от того, что другие его не знают. Доктор Беннелл тоже был смущен поведением Фалькирка и явно обеспокоен им.

— Задавайте вопросы доктору Беннеллу, — произнес полковник, — не обращайте на меня внимания, я не стану вам мешать.

И он посмотрел на часы.

— У меня есть вопрос, — подняла руку Сэнди. — Скажите, доктор, где те существа, которые прилетели на корабле?

— Они умерли, — ответил Беннелл. — Их было восемь, но все они умерли задолго до того, как их корабль опустился на нашу планету.

Сердце Джинджер сжалось от сожаления, и по выражению лиц своих друзей она поняла, что все они тоже огорчены и разочарованы. У Паркера и Жоржи даже вырвался тяжелый вздох, словно им сообщили о смерти близкого человека.

— Но что было причиной их смерти? — поинтересовался Нед.

Беспокойно поглядывая на полковника Фалькирка, Беннелл сказал:

— Сперва, мне кажется, вам следует немного побольше о них узнать. В первую очередь, конечно же, почему они прилетели сюда. В их корабле мы нашли нечто вроде энциклопедии их цивилизации — обзор их культуры, биологии, психологии, записанный на специальных пластинках, чем-то напоминающих наши видеодиски. Нам потребовалось около двух недель, чтобы распознать воспроизводящий информацию аппарат, и почти месяц, чтобы научиться им пользоваться. Но машина оказалась в рабочем состоянии, к нашему удивлению, особенно если принять во внимание... Впрочем, не стану забегать вперед, всему свое время. Скажу только, что мы все еще расшифровываем этот богатейший материал. Он наглядно объясняет многое вопреки языковому барьеру, одновременно помогая учить их язык. Многие из моих сотрудников, вместе со мной работающих над этим проектом, даже прониклись почти родственным чувством к тем, кто создал этот корабль.

— Хороши родственнички, — ехидно рассмеялся полковник Фалькирк.

Бросив на него испепеляющий взгляд, доктор Беннелл продолжал:

— Мне потребовались бы недели, чтобы рассказать, что мы узнали о них. Вот лишь один пример: эти космические путешественники, которые сделали поиски живых существ смыслом своего существования, обнаружили еще пять разумных видов в других созвездиях.

— Пять! — изумленно воскликнула Джинджер. — Но это невероятно, даже если допустить, что Галактика густо населена мыслящими существами. Вспомните, какие нужно преодолеть расстояния, какие обширные просторы исследовать.

— Совершенно верно, — согласился доктор Беннелл, — но все дело в том, что, когда у них появились летательные аппараты для межзвездных полетов, они, очевидно, решили, что находить новые цивилизации — их святой долг. Они превратили свои поиски в своего рода религию. — Он покачал головой и глубоко вздохнул. — Я не берусь с полной уверенностью утверждать это, потому что даже их великолепная визуальная энциклопедия не объясняет в полной мере их философию. Гораздо легче с ее помощью понять некоторые физические явления их мира. Но нам кажется, что они считают себя слугами некой высшей силы, создавшей Вселенную...

— Бога? — перебил его Брендан. — Вы хотите сказать, что они считают себя слугами Бога?

— Да, кем-то вроде этого, — ответил Беннелл. — Тем не менее они не распространяют никаких религиозных посланий. Они просто считают, что их святой долг помогать разумным существам находить друг друга, связывать различные цивилизации, рассеянные по необъятному космосу.

— Вот именно — связывать, — многозначительно хмыкнул Фалькирк и снова посмотрел на часы.

Генерал Альварадо медленно обходил его справа, стараясь выйти из поля зрения полковника. Сейчас он сделал еще шажок.

Скрытая враждебность Фалькирка к Беннеллу и Альварадо, причину которой Джинджер не до конца понимала, все сильнее тревожила ее. Она подошла поближе к Доминику и обняла его.

— Они сделали нам еще один подарок, — сказал Беннелл, угрюмо поглядывая на полковника. — У существ их вида выработались определенные способности, которые мы рассматриваем как особенности их психики. Это способность исцелять. Способность силой мысли перемещать в пространстве предметы, воздействовать на них. Но и это еще не все: нам удалось узнать, что эти существа могут наделять такими же способностями и другие разумные особи.

— Но каким образом? — спросил Доминик.

— Механизм передачи нам пока не совсем понятен. Но сам факт не вызывает сомнения. Именно это и произошло с вами, и теперь вы сами можете вселить эту силу в других людей.

— Вселить силу? — удивленно воскликнул Джек. — Вы хотите сказать, что Доминик и Брендан могут передать нам свои чудесные способности?

— Я уже сделал это, — сказал Брендан. — Вы не знаете еще, что сообщил мне Паркер. Оказывается, отец Вайцежик стал свидетелем проявления тех же уникальных способностей у людей, которых я вылечил в Чикаго, — у Эмили и Уинтона. Теперь они тоже обладают этой энергией.

— Новые источники заразы, — мрачно процедил Фалькирк.

— И, поскольку Брендан исцелил меня, — подытожил Паркер, — рано или поздно я тоже обрету этот дар.

— Лично я считаю, что он передается не только в процессе исцеления, — заметил Брендан, — но и при любом тесном контакте.

Джинджер была потрясена услышанным.

— Вы хотите сказать... Вы хотите сказать, что они прилетели, чтобы помочь нам подняться на качественно новый уровень развития? И что процесс этой эволюции человека уже начался?

— Похоже, что так оно и есть, — констатировал Беннелл.

Полковник Леланд взглянул на свои часы и резко заметил:

— Прошу вас, прекратите этот маскарад! Это уже становится утомительным.

— Какой маскарад? — спросила Фэй Блок. — О чем вы, полковник? Мы слышали, что вы принимаете нас всех за одержимых. Но ведь это какая-то нелепость! Откуда у вас эта безумная идея?

— Избавьте меня от подобных шарад, — резко бросил полковник Фалькирк. — Не притворяйтесь несведущими, вы все знаете. Вы уже не люди. Все вы одержимые и не пытайтесь переубедить меня, вам все равно не будет пощады. Ваши фокусы не удались. Слишком поздно.

— Что за чушь он несет об одержимости и заражении? — обернулась к доктору Беннеллу Джинджер.

— Это заблуждение, — сказал Беннелл и подвинулся еще на несколько шагов влево.

Джинджер догадалась, что он отвлекает внимание полковника от генерала Альварадо, чтобы тот мог полностью выйти из поля зрения Фалькирка.

— Заблуждение, — повторил Беннелл, — или же яркий пример типичной для представителей человеческого рода ксенофобии — ненависти и подозрительности ко всему инородному, отличному от них самих. Впервые просматривая видеодиски, о которых я уже говорил, мы обнаружили показавшееся нам тогда странным стремление инопланетян передавать свои способности другим особям. Тогда мы истолковали это как стремление вселиться в чужое тело и овладеть его сознанием. Мне думается, это вполне объяснимый случай паранойи, обусловленный впечатлениями от романов и фильмов ужасов. Мы подумали, что столкнулись с представителями паразитирующей расы. Однако позже мы пересмотрели свою точку зрения, ознакомившись с видеоэнциклопедией жизни этих существ поподробнее. Теперь мы уже точно знаем, что ошибались тогда.

— Лично я в этом не уверен, — отмахнулся Фалькирк. — Мне кажется, что все вы заражены и находитесь под контролем этих созданий, поэтому и приуменьшаете опасность. Или все эти видеодиски — ложь и пропаганда.

— Нет! — возразил Беннелл. — Во-первых, я уверен, что эти существа не способны лгать. Во-вторых, если бы им так легко удавалось вселиться в нас, никакая пропаганда им была бы не нужна. И уж наверняка они не взяли бы с собой свою энциклопедию, из которой ясно, что они намереваются изменить нас.

— Я понимаю, что религиозная метафора может показаться в данном случае неуместной, — взволнованно произнес Брендан Кронин, внимательно следивший за дискуссией, — но, если они прибыли к нам как слуги Господа, если они намеревались передать нам этот чудотворный дар, тогда вполне можно считать их ангелами, архангелами, дарующими особую благодать.

— Да вы забавник, Кронин! — резко хохотнул Фалькирк. — Неужели вы всерьез думаете, что вам удастся купить меня на этот религиозный блеф? Меня? Да будь я даже таким же религиозным фанатиком, как мои покойные родители, давно превратившиеся в прах, я не клюнул бы на эту наживку. Вы хотите убедить меня, что эти существа — ангелы? Ангелы — с их-то лицами, похожими на клубок червей?

— Червей? — вздрогнул Брендан. — Что он хочет этим сказать, доктор? — обернулся он к Беннеллу.

— Эти существа не похожи на нас, — объяснил ученый. — У них тоже две задние конечности и две передние, но шесть пальцев вместо пяти. На этом внешнее сходство заканчивается. Сперва они показались нам отвратительными. Пожалуй, это даже мягко будет сказано. Однако со временем начинаешь понимать, что и они не лишены своеобразной красоты.

— Своеобразной красоты, — с презрением передразнил его Фалькирк. — Да они просто чудовища, настоящие монстры, и только монстры могут считать их красавцами. Так что вы еще раз подтвердили, что я прав, Беннелл.

Позабыв о том, что в руке у Фалькирка пистолет-пулемет, взбешенная его словами Джинджер шагнула ему навстречу.

— Послушайте, вы, проклятый болван! — вскричала она. — Какая разница, как они выглядят? Главное, что они собой представляют! Ведь совершенно очевидно, что у этих существ есть чувство долга, благородные цели. И, как бы ни отличались внешне они от нас, все равно между нами много общего, и то, что нас объединяет, гораздо важнее всех различий. Мой отец всегда говорил, что наряду с разумом нас отличают от животных еще и такие качества, как мужество, любовь, дружба, сострадание и сочувствие. Да понимаете ли вы, какое нужно иметь мужество, чтобы отправиться бог знает куда, за тысячи миллионов миль, ради осуществления своей цели? Так что вот вам один яркий пример нашей общности: мужество. А любовь, дружба? Им эти качества, свойственные людям, тоже не чужды. В противном случае разве смогли бы они построить цивилизацию, способную достигать иных звезд и планет? Без дружбы и любви ничего не создашь и не построишь. А сострадание? Разве стали бы они, не имей они этого чувства, наделять чудесным целительным даром другие разумные существа? Разве задались бы они целью помочь им подняться на новую ступень развития? Безусловно, они способны сочувствовать и сострадать. Они сочувствуют нашему страху и одиночеству, ощущению своей ничтожности перед огромной бессмысленной Вселенной. Они даже обрекают себя на невероятные космические путешествия, движимые одной лишь надеждой, что случайно найдут нас и сообщат нам: мы не одиноки!

Неожиданно Джинджер поняла, что ее гнев обращен не столько на Фалькирка, сколько на ужасающую слепоту человечества, периодически толкающую его на бессмысленное самоуничтожение.

— Взгляните на меня, — сказала она полковнику. — Я — еврейка. И есть люди, считающие меня не такой же, как они, даже опасной для них. Находятся и такие, что верят всяким жутким историям о евреях, пьющих кровь младенцев. Так чем отличается этот мерзкий антисемитизм от вашего упрямого, вопреки всем фактам, доказывающим обратное, утверждения, что эти существа прилетели, чтобы пить нашу кровь? Не мешайте нам идти вперед, ради бога! Прекратите разжигать ненависть! Прекратите немедленно! Там, где нам предопределено быть, нет места для ненависти!

— Браво! — едко воскликнул Фалькирк. — Прекрасная речь! — Он внезапно наставил свой пистолет-пулемет на генерала Альварадо. — Не надо, генерал! Оставьте в покое оружие. Я не допущу, чтобы меня застрелили. Я хочу погибнуть в чудесном огне!

— Огне? — воскликнул Беннелл.

— Так точно, доктор, — ухмыльнулся Фалькирк. — В чудесном огне, который поглотит нас всех и спасет мир от этой заразы.

— О боже! — вздохнул Беннелл. — Так вот почему вы отпустили своих людей. Вы не хотели ненужных жертв! — Он обернулся к Альварадо. — Боб, этот сумасшедший мерзавец добрался до ядерных бомб.

Лицо Альварадо посерело.

— Две ядерные бомбочки, — сказал Фалькирк, — одна здесь, прямо за дверью, а вторая — внизу, возле арсенала. Осталось менее трех минут, и я готов поспорить, что за это время вам не удастся превратить меня в одного из себе подобных. Через три минуты все мы превратимся в пар!

Внезапно пистолет-пулемет вырвался из рук полковника, словно живой, да еще с такой силой, что поранил ему пальцы. В тот же момент раздался вопль лейтенанта Хорнера, автомат которого тоже вырвался из его огромных лап и, пролетев по воздуху, упал на пол перед Эрни Блоком. Оружие Фалькирка поднял Джек Твист. Полковник и лейтенант тотчас же оказались под прицелом.

— Твоя работа? — изумленно посмотрела Джинджер на Доминика.

— Похоже, что моя, — ответил он, сам удивленный случившимся. — Я не знаю, как это у меня получилось.

— Все это бессмысленно, — устало вымолвил доктор Беннелл. — Нам всем осталось жить три минуты.

— Теперь уже две, — поправил его полковник, убаюкивая здоровой рукой свою пораненную руку и улыбаясь счастливой улыбкой.

— Остановить запущенный взрывной механизм этих бомб невозможно, — мрачно сообщил генерал Альварадо.

Но Доминик уже бежал к выходу, на ходу крича Брендану:

— Займись той, что за дверью! Я спущусь вниз!

— Бесполезно! — крикнул ему вслед генерал.

Когда Брендан опустился на колени перед ядерной бомбой, до взрыва оставалось всего одна минута и тридцать три секунды.

Он понятия не имел, что надо делать. Да, он исцелил троих людей и мог поднять в воздух перечницу, мог даже получать свет из ничего. Но при этом он помнил и о том, как утратил контроль над перечницами и креслами и как они попадали на пол. Допусти он теперь малейшее неверное движение, и его уже не спасла бы никакая сверхъестественная сила.

Одна минута и двадцать шесть секунд до взрыва.

Все, кто был в пещере возле звездолета, вышли и окружили его. Фалькирк и Хорнер хладнокровно стояли на месте, не пытаясь вновь овладеть оружием: они не сомневались в надежности бомб.

Минута и одиннадцать секунд.

— Если я раздроблю детонатор, — спросил Брендан Альварадо, — распылю его, как это...

— Нет, — возразил генерал, — если взрывной механизм запущен, повреждение детонатора немедленно вызовет взрыв.

Минута и три секунды.

— Брендан, попытайся сделать так, чтобы детонатор выскочил из этой проклятой бомбы. На манер того, как Доминик вырвал оружие из рук этих негодяев.

Брендан таращился на быстро меняющиеся цифры на часах взрывателя и добросовестно пытался представить себе, как детонатор выскакивает из гнезда, отделяясь от бомбы.

Но ровным счетом ничего не происходило.

Оставалось пятьдесят четыре секунды.

Проклиная едва ползущий лифт, Доминик пулей вылетел из кабины, когда она наконец опустилась на третий подземный этаж, и вместе с Джинджер побежал к лежащей на полу бомбе.

— Боже! — воскликнул он с замиранием сердца, едва взглянув на электронные часы.

Пятьдесят секунд.

— Ты можешь это сделать, — наклоняясь с другой стороны над ненавистной бомбой, сказала Джинджер. — Я люблю тебя!

— Я люблю тебя, — повторил он, не меньше, чем она сама, удивленный этими словами.

Сорок две секунды.

Он протянул к бомбе руки и почувствовал, что на ладонях тотчас же выступили красные круги. Сорок секунд.

Брендана пробил пот.

Тридцать девять секунд.

Он напрягался изо всех сил, пытаясь запустить дремлющую в нем чудодейственную энергию. Но, хотя стигматы и горели на его ладонях и он уже ощущал, как бродит в нем волшебная сила, ему никак не удавалось сфокусировать ее на стоящей перед ним задаче. Он продолжал думать о том, к каким непоправимым последствиям приведет любой его промах, о своей громадной ответственности за малейшую допущенную ошибку, и чем больше он думал, тем меньше он мог сосредоточиться на детонаторе. Тридцать четыре секунды.

Оттолкнув сгрудившихся возле Брендана людей, Паркер Фейн опустился рядом с ним на корточки.

— Послушайте, святой отец, — возбужденно воскликнул он, — может быть, вся загвоздка в том, что вы слишком много размышляете. Может быть, нужно быть решительней. Может быть, здесь требуется безоглядная смелость, даже наглость, если хотите, своего рода кураж, вдохновение! — Он протянул свои огромные ладони к детонатору и закричал: — Вылезай оттуда сейчас же, раздолбай!

Раздался треск рвущихся проводов, и детонатор выпрыгнул из углубления в корпусе прямо в руки Паркера.

Все бросились поздравлять Брендана и Паркера, но священник охладил всеобщий восторг, заметив:

— А часы-то идут!

Одиннадцать секунд.

— Да, но ведь детонатор уже не соединен с бомбой, — ухмыльнулся Паркер.

— Но в нем остался обычный заряд, — заметил Альварадо.

Детонатор выскочил из бомбы в руки Доминика, он увидел, что часы по-прежнему отсчитывают секунды, и догадался, что их нужно остановить, хотя угроза ядерного взрыва и миновала. Он строго взглянул на часы и просто приказал им остановиться. Сменяющиеся на светящемся табло цифры замерли на 0:03.

0:03.

Паркер, еще не освоившийся в роли кудесника, утратил свой кураж перед лицом повторной опасности и, решив, что истощил волшебную силу, избрал иной, более соответствующий своему характеру выход. Издав яростный воинственный вопль, он обернулся и зашвырнул детонатор в дальний угол пещеры, словно гранату, уповая на то, что ему удастся забросить его достаточно далеко. Едва детонатор отделился от его руки, Паркер упал ничком на пол, как это уже сделали до него остальные.

Когда раздался взрыв, Доминик и Джинджер разжали объятия и вскочили на ноги. На мгновение Доминик даже похолодел, подумав, что Брендану не удалось обезвредить вторую бомбу. Но уже в следующую секунду он сообразил, что ядерный взрыв обрушил бы на них каменный свод.