Тугая струна Макдермид Вэл

~~~

Стоило принять решение, как все остальное были уже детали. Во-первых, официальное предложение, которое ради пущего эффекта должно было прийтись на ежегодный телемарафон, организуемый для сбора средств в помощь нуждающимся детям и каждый год приносивший миллионы. На глазах у восьми миллионов телезрителей Джеко опустился на одно колено и попросил Мики выйти за него замуж. Она сначала должным образом опешила, но потом растрогалась. Со слезами на глазах она сказала «да». Как и во всем остальном, имевшем отношение к их браку, в этой сцене не было ничего такого, чего нельзя было показать по телевизору на фоне водопада.

Бракосочетание, конечно, прошло в отделе актов регистрации гражданского состояния, но не было причин, которые помешали бы этому вылиться в праздник, несколько дней не сходивший с полос всех бульварных газет. Свидетелями со стороны жениха и невесты стали продюсеры Джеко и Бетси, оба они выступали также в роли тайных соглядатаев, следивших, чтобы никто не пил слишком много шампанского, от которого развязываются языки. Потом, как и полагается, шел медовый месяц. Частный остров на Сейшелах, Бетси с Мики — в одном коттедже, Джеко — в другом. Несколько раз они видели его на пляже, всегда с новой девушкой, но никто, кроме самого Джеко, ни разу не ужинал и не обедал с этими девушками, и он никогда не знакомил их ни с одной из своих подруг.

В последний вечер все трое ужинали вместе при свете сказочной восточной луны.

— Что, уехали твои приятельницы? — спросила Бетси, набравшись смелости после четырех бокалов шампанского.

— Они мне не приятельницы, — сказал Джеко, тщательно подбирая слова. Его губы исказила странная усмешка. — Боюсь, даже не личные помощницы. Я не сплю с приятельницами. Секс я отношу скорее к сфере купли-продажи. После несчастного случая, после Джилли я дал себе слово никогда не подставляться, чтобы никто не мог ничего меня лишить.

— Это печально, — сказала Мики. — Не желая рисковать, ты многое теряешь.

Его глаза стали точно стеклянные, как тонированные стекла лимузина, защищающие от посторонних взглядов тех, кто внутри. Она могла бы поклясться, что такого взгляда не видели у него ни зрители, ни даже те безнадежно больные люди и калеки, которым он уделял столько времени, отдавая свои силы и энергию на то, чтобы их поддержать. Если бы кто-то хоть раз увидел эту темноту в его глазах, его бы на пушечный выстрел не подпустили ни к одному больному или умирающему. То, что видел мир вокруг, было его обаяние. Да что мир! Даже она видела в нем главным образом его обаяние. Но на этот раз он или нарочно приоткрыл ей чуть больше, или же не догадывался, что она видит его насквозь. Даже Бетси говорила ей, что она преувеличивает, говоря о таких глубинах в душе мужа. Но Мики отлично знала, что не преувеличивает.

Джеко без улыбки посмотрел прямо в глаза жены и сказал:

— Я очень часто рискую, Мики. Только стараюсь свести к минимуму потери. Возьмем наш брак. Это риск, но я не пошел бы на него, если бы не был уверен, что для меня он безопаснее. Ведь если выяснится, что это все — обман, ты теряешь гораздо больше меня.

— Может быть, — согласилась Мики, слегка наклонив бокал. — Но, мне кажется, грустно лишать себя самой возможности любви, а именно это ты делаешь с тех пор, как порвал с Джилли и начал эти игры со мной.

— Это не игры, — сказал Джеко, его лицо сохраняло замкнутое и напряженное выражение, — но если ты беспокоишься, что я в чем-то себя обделяю, то не стоит. Я в состоянии позаботиться о себе. И обещаю: что бы я ни предпринимал в этом направлении, тебя я в неловкое положение не поставлю. Я — король маскировки.

Он приложил к груди левую руку и улыбнулся, словно давал торжественную клятву.

Эти его слова не давали покоя Мики, хотя повода бросить их назад, ему в лицо, у нее и не было. Но временами, видя, как в его глазах нет-нет да промелькнет некая тень, воскрешавшая в памяти их встречу в ослепительно-белой больничной палате, когда она впервые увидела его еле сдерживаемую ярость, она спрашивала себя, что скрывается в том его мире, который нуждался в такой тщательной маскировке. Однако убийство в перечень возможностей она не включала.

У работы в одиночку был один, но существенный недостаток: физически не хватало сил, чтобы все успеть. Шэз поняла это, проспав ночь урывками. В сутках не содержалось достаточного количества часов, а у нее самой не было ни полномочий, чтобы навести нужные справки, ни доступа к той информационной сети, которой пользовались полицейские на участках, где Джеко Вэнс вырос либо жил в последующие годы. Не с кем было потолковать. Если она собиралась хоть сколько-нибудь заметно продвинуться, то ей оставался только один путь.

Нужно было подхлестнуть события. А для этого еще раз просить об одолжении. Она сняла трубку и набрала номер Крис Девайн. После третьего гудка включился автоответчик. Оттого, что не нужно пересказывать Крис всю историю, с первого взгляда казавшуюся чистым сумасшествием, Шэз ощутила некоторое облегчение. Дождавшись сигнала, она сказала:

— Крис? Это Шэз. Спасибо, что помогла позавчера. Твоя помощь оказалась так кстати, что я хочу сейчас снова попросить тебя кое о чем. Ты не могла бы раздобыть для меня домашний номер Джеко Вэнса? Я буду дома весь вечер. Ты просто чудо, спасибо.

— Не вешай трубку, — перебил ее голос Крис.

Шэз подскочила в кресле и чуть не уронила на пол чашку с кофе.

— Алло? Крис?

— Я была в душе. Чего ты хотела?

В голосе Крис слышалось больше расположения, чем, с точки зрения самой Шэз, она заслуживала.

— Мне нужно организовать встречу с Джеко Вэнсом, но у меня нет номера его телефона.

— Ну а почему нельзя действовать по официальным каналам, а, детка?

Шэз кашлянула:

— Ну, честно говоря, это не совсем официальное расследование.

— Ах, как нехорошо с твоей стороны! Скажи, это связано как-то с тем лесоповалом, на котором я в прошлый раз вкалывала, выполняя твою просьбу?

— В каком-то смысле. Помнишь, я рассказывала тебе о задании? Так вот, похоже, у меня теперь на руках настоящая группа. Я думаю, где-то действует форменный маньяк, отправляющий на тот свет девочек-подростков. И все это как-то связано с Джеко Вэнсом.

— Джеко Вэнсом? Тем самым Джеко Вэнсом? Джеко Вэнсом из «Визитов Вэнса»? Что общего у него может быть с маньяком?

— Именно это я и пытаюсь выяснить. Только тут считается, что это не нашего ума дело всерьез чем-то таким заниматься — пока, так что никто палец о палец не ударит, если у меня не будет чего-то более конкретного.

— Постой минутку, детка. Попридержи коней. Ты сказала, это как-то связано с Джеко. Что ты имеешь в виду под «связано»?

Голос у Крис стал озабоченным, подумала Шэз. Пора дать задний ход. А значит, попробуем сослаться на предположение менее сенсационное — то, которое выдвинули коллеги.

— Все еще может свестись к нулю, а может и не свестись. Единственное, что я могу сказать наверняка, это что он собственной персоной побывал во всех городах, где жили эти девочки, всего за пару дней до того, как они навсегда исчезли. Странное совпадение, и я думаю, что тут может быть замешан кто-то из его окружения или какой-нибудь псих, имеющий зуб на поклонниц своего обожаемого Джеко, или еще что-то в том же роде.

— Так, подожди. Я хочу понять. Ты собираешься встречаться с Джеко Вэнсом, чтобы спросить его, не видел ли он каких-нибудь маньяков с блуждающим взглядом, которые бы тусили вокруг его машины? И ты хочешь, чтобы это было неофициально?

В голосе Крис недоверчивость мешалась с тревогой.

— Да, примерно в этом духе.

— Боумен, ты ненормальная.

— А я думала, что ненормальность мне только добавляет обаяния.

— Черт возьми, детка, никакое обаяние не вытащит тебя из дерьма, в которое ты можешь вляпаться.

— А то я сама этого не знаю! Так дашь мне его телефон или нет?

Наступило долгое молчание. Шэз не прерывала его, несмотря на то, что ее нервы готовы были лопнуть от напряжения. Наконец Крис сдалась.

— Если я скажу нет, ты просто пойдешь с этим к кому-то еще, так я понимаю?

— У меня не будет выбора, Крис. Если я права, кто-то убивает детей. Я не могу просто взять и закрыть на это глаза.

— Меня волнует как раз другое, детка: что, если ты не права? Хочешь, я пойду с тобой? Тогда у тебя будет хоть какая-то поддержка, и все это будет выглядеть хотя бы чуть-чуть официально.

Предложение было соблазнительным.

— Вряд ли это нужно, — медленно проговорила Шэз. — Если я со своим предположением пойду ко дну, то я не хочу и тебя тащить за собой. Но кое в чем ты могла бы мне помочь.

— Только если это не библиотека! — простонала Крис.

— Ты могла бы прикрыть меня. Возможно, мне придется оставить свой телефон. Люди вроде него ничего не принимают на веру. А сейчас, во время подготовки, мы не можем отвечать на звонки, потому что у нас все время то лекции, то семинары. Если бы ты разрешила дать ему твой рабочий номер — это по крайней мере будет телефон полиции — на тот случай, если бы ему вдруг вздумалось меня проверить.

— Хорошо, — со вздохом сказала Крис. — Дай мне пять минут.

Шэз стоически перенесла ожидание. Иногда она завидовала курильщикам, однако не настолько, чтобы самой начать курить. Она следила взглядом за минутной стрелкой, плотнее сжав губы, когда пошла шестая минута. Когда телефон зазвонил, она сдернула с рычага трубку, не дождавшись конца первого звонка.

— Ты взяла ручку? — прозвучал голос Крис.

— Да.

— Тогда вот, — она продиктовала нигде не значившийся, явно засекреченный номер, который ей хитростью удалось выманить у дежурного на участке в Ноттинг-Хилле. — Я тебе его не давала.

— Спасибо, Крис. Я у тебя в долгу.

— К сожалению, большем, чем будешь в состоянии отдать, — сокрушенно сказала Крис. — Ладно, не бери в голову, детка. До скорого.

— Я буду держать тебя в курсе. Пока.

Шэз глядела на клочок бумаги и улыбалась улыбкой, полной скрытого торжества. Теперь хочешь-не хочешь, а нужно звонить, подумала она и снова потянулась к телефону. Половина девятого — не так уж и рано для звонка.

Сначала послышалось несколько гудков, потом голос автомата сказал Шэз: «Ваш звонок переводится». Пара щелчков, пустота, а потом — отчетливые трели мобильного телефона.

— Слушаю?

Шэз в ту же секунду узнала этот голос. Она слегка растерялась, услышав в своей трубке, прямо около уха, голос, который привыкла слышать с экрана телевизора, тем более что готовилась она услышать совсем иной голос.

— Миссис Морган? — неуверенно переспросила она.

— У телефона. Кто говорит?

— Детектив-констебль Шэрон Боумен из полиции Большого Лондона. Простите за беспокойство, но мне нужно поговорить с вашим мужем.

— Боюсь, его сейчас нет дома. И я тоже не у себя. Вас, судя по всему, неправильно соединили. Это мой личный номер. Он совсем по другому телефону.

Шэз почувствовала, как шею начинает заливать краска.

— Простите, что побеспокоила.

— Не страшно. Могу я вам чем-нибудь помочь, детектив?

— Нет, вряд ли, миссис Морган. Разве только дав мне его телефон?

Мики колебалась.

— Право, не хотелось бы. Я могу передать ему ваше сообщение, вас это устроит?

«А что еще остается?» — с неудовольствием подумала Шэз. Богатые люди действительно не чета нам. Хорошо, что она заранее договорилась с Крис.

— Я думаю, что у него может быть кое-какая информация, полезная для нас, имеющая отношение к делу, которым мы сейчас занимаемся. Я знаю, он очень занят, но готова встретиться с ним завтра в любое время, которое ему подойдет. Сейчас я ухожу и сегодня уже не буду на работе, так что если бы он смог перезвонить по телефону… — она продиктовала прямой номер Крис, — пусть спросит сержанта Девайн. С ней они смогут договориться о времени.

Мики повторила номер.

— Я правильно записала? Завтра? Отлично, детектив Боумен. Я все ему передам.

— Простите, что побеспокоила, — буркнула Шэз.

В трубке послышался знакомый смех.

— Ну что вы. Я всегда рада помочь полиции. Да скоро вы и сами это узнаете, если, конечно, смотрите программу.

Это прозвучало как приглашение продолжить беседу, и Шэз не устояла:

— Ваше шоу просто изумительное, я всегда его смотрю, когда у меня есть время.

— Лесть — лучший способ, если хочешь кого-то о чем-то попросить. Голос Мики был само обаяние, как всегда к часу дня.

— С нетерпением жду звонка от мистера Вэнса, — сказала Шэз.

Никогда еще ее слова не были так искренни.

Полин Дойл смотрела на пустую рамку от фотографии, стоявшую на телевизоре. Полицейские, навестившие ее в тот вечер, когда Донна пропала, забрали снимок, чтобы его переснять. Казалось, они всерьез обеспокоены исчезновением Донны. Они задали ей множество самых разных вопросов: о друзьях дочери, о школе, о том, есть ли у нее мальчик, и чем Донна любит заниматься по выходным. Когда они, наконец, ушли, унося с собой фотографию и составленное с ее слов описание Донны, она почувствовала, что, благодаря их приходу, ей теперь удастся как-то держать себя в руках. Истерика, во власти которой она до того находилась, подталкивала ее броситься вон из дома и побежать по спящему городу, выкрикивая имя дочери. Но реакция двух людей в форме, заполнивших собой ее кухню, успокоила ее, заставила понять, что сейчас не время поддаваться безотчетным импульсам. «Вам лучше всего быть здесь», — сказал ей тот, что был постарше. «Может быть, она будет пытаться вам звонить. Вы же не хотите, чтобы некому было снять трубку. Искать ее предоставьте нам. Мы специалисты и знаем, что делаем».

Женщина, которая пришла на следующее утро, подтвердила их слова. Она сказала Полин, что нужно тщательно проверить вещи Донны. Когда они обнаружили, что пропал самый любимый наряд Донны, в котором она ходила на дискотеку — короткая черная юбка с лайкрой, облегающая черная с белым кофточка с глубоким круглым вырезом и черные лакированные туфли, — детектив явно вздохнула свободнее. Полин поняла, почему. В глазах полиции пропавшая одежда означала, что ничего страшного не случилось: очередной подросток сбежал из дома, и все. Теперь они могли перестать беспокоиться и не считать, что ищут труп.

Как ей было объяснить им, чтобы они поняли? Как донести до них, что у Донны не было ни причин, ни необходимости убегать? Она не ссорилась с Полин. Совсем наоборот. Они были близки, ближе, чем удается быть с дочерьми-подростками подавляющему большинству матерей. Смерть Бернарда заставила их искать утешения друг в друге, и они по-прежнему делились всеми своими секретами. Полин зажмурила глаза и обратилась с горячей мольбой к Деве Марии, в которую уже много лет назад перестала верить. Полиция не услышит, так какой будет вред от того, если она хотя бы помолится?

Слева от Шэз, под аккомпанемент уличного шума и ее собственного голоса, взошло солнце. Всю дорогу, пока машина отмеряла километры вдоль загородной магистрали, Шэз репетировала, что она будет говорить. Она всегда завидовала адвокатам, которым приходилось задавать лишь те вопросы, на которые они знали ответ. Оказаться лицом к лицу с профессионалом, не продумав заранее и не проиграв до конца все возможные варианты ответов, казалось Шэз чистым безумием, поэтому она вела машину автоматически, переключив все внимание на свои возможные вопросы и его воображаемые ответы. Добравшись до западной части Лондона, она была во всеоружии. Или он сам что-нибудь сболтнет, хотя, сказать по правде, она сомневалась, что он сделает такую глупость, или она заставит его запаниковать и тем самым подтвердить все то, что до сих существовало лишь в ее голове. Другой вариант: она ошибается, а другие, наоборот, правы; тогда он может просто навести ее на след сумасшедшего поклонника, как-то связанного с предполагаемыми жертвами. Конечно, такой сценарий грозил ей разочарованием, но как-нибудь она сумеет смириться с этим, если жизни будут спасены, а преступник окажется за решеткой.

Несмотря на предостережения Крис Девайн, она ни разу всерьез не задумалась о том, что, возможно, рискует. Дожив до двадцати четырех, она еще сохранила веру в свое бессмертие. Даже за три года работы в полиции, регулярно подвергая себя опасности, а иногда становясь жертвой нападений, она умудрилась не растерять чувства собственной неуязвимости. Уже не говоря о том, что люди, живущие в особняках Холланд-Парка, обычно не бросаются с ножом на представителей власти. Особенно если о встрече договорилась их жена.

Приехав, как всегда, рано, Шэз наплевала на инструкцию, предписывавшую ей припарковать машину на подъезде к дому. Вместо этого она нашла свободное местечко в Ноттинг-Хилле, а потом пешком направилась в Холланд-Парк, неспеша оглядывая улицу, на которой они жили. Старательно считая дома, Шэз определила, какой из них принадлежит Джеко и Мики. В то, что такое огромное строение в самом сердце Центрального Лондона находится в распоряжении всего лишь одной семьи, поверить было трудно, но из газет Шэз знала, что здесь ни один из домов не разделен на квартиры. Вся эта громадина целиком принадлежала Джеко и Мики, единственным человеком, жившим в доме кроме них, была бессменная личная помощница Мики Бетси Торн. Ну и деньжищи у них, думала Шэз, идя вдоль безупречно белоснежного фасада здания, напоминавшего свадебный торт. Отсюда ей не было видно сада, загороженного со стороны улицы высокой живой изгородью из лавра, подстриженной затейливыми зубцами, но небольшая часть, видимая за воротами с электрическим механизмом, выглядела такой же ухоженной, как экспонат на ежегодной цветочной выставке в Челси. Шэз внезапно почувствовала, как где-то в районе желудка заворочалось сомнение. Как ей пришло в голову подозревать владельца этой драгоценности в тех отвратительных преступлениях, которые нарисовало ее воображение? Подобные люди не творят таких дел, не правда ли?

Кусая губы в досаде на себя за недостаток уверенности, Шэз резко развернулась на каблуках и пошла к машине. С каждым шагом походка ее делалась тверже. Он преступник, и, когда она завершит это дело, весь мир узнает об этом. Ей понадобилось меньше пяти минут, чтобы еще раз проделать тот же путь и подрулить к воротам. Она опустила стекло и нажала кнопку. «Детектив-констебль Боумен к мистеру Вэнсу», — твердым голосом произнесла она.

С легким шумом ворота распахнулись, и Шэз въехала на территорию, которую воспринимала только как вражескую. Не зная точно, где можно оставить машину, она решила не загораживать двойной гараж, а проехать чуть дальше, вдоль здания, мимо уже стоявшего возле парадного крыльца «рейнджровера». Там, рядом с серебристым «мерседесом», она наконец остановилась. Шэз выключила двигатель и некоторое время сидела, собираясь с мыслями и сосредоточиваясь на своей цели. «А теперь действуй», — тихо и решительно велела она себе.

Она бегом поднялась по ступенькам к входным дверям и нажала звонок. Почти в ту же секунду дверь отворилась, и перед ней возникло улыбающееся лицо Мики Морган — знакомое, как будто она была членом семьи.

— А, детектив-констебль Боумен, — сказала она, делая шаг назад и приглашая Шэз войти, — заходите. А я собралась уходить.

Мики рукой указала на женщину средних лет с тронутыми легкой сединой волосами, небрежно забранными назад и заплетенными в тяжелую косу.

— Это Бетси Торн, мой личный помощник. Мы сейчас уходим, чтобы успеть в «Ле Шаттл».

— Ночной клуб в Ле-Туке, — пояснила Бетси.

— Горы блюд из морепродуктов и игра по маленькой в казино, — продолжила Мики, протягивая руку и беря у Бетси кожаный рюкзак. — Джеко ждет вас. Он сейчас как раз заканчивает говорить по телефону. Если вы пройдете вон в ту дверь, первую слева, то через пару минут он присоединится к вам.

Шэз наконец удалось вставить слово.

— Спасибо, — сказала она.

Мики и Бетси медлили на пороге, пока до Шэз не дошло, что они не хотят уходить, не убедившись, что она пошла туда, куда ей сказали. С неловкой улыбкой Шэз кивнула и прошла в открытую дверь, на которую указала Мики. Только войдя в комнату, она услышала, как захлопнулась входная дверь. Подойдя к окну, она увидела, как обе женщины садятся в «рейнджровер».

— Детектив Боумен?

Шэз резко обернулась. Она не слышала, чтобы кто-то входил. Прямо напротив нее, в другом конце комнаты, ростом ниже, чем казался на экране, стоял и улыбался ей Джеко Вэнс. Подгоняемая своим воображением, Шэз увидела в его улыбке оскал пантеры перед тем, как ее жертва превратится в обглоданный скелет. У нее мелькнула мысль, что сейчас она, возможно, стоит лицом к лицу со своим первым серийным убийцей. Если так, оставалось лишь надеяться, что он не разглядит в ней свою Немезиду.

У нее были совершенно необычные глаза. Сзади она смотрелась вполне заурядно. Темно-русые волосы поверх воротника самой обычной темно-синей куртки, синие джинсы и коричневые ботинки на низком каблуке. Ничего, на что в людном баре захочешь взглянуть дважды. Но когда он заставил ее обернуться, холодное пламя синих глаз буквально преобразило ее, превратив в совершенно другое создание. Вэнс почувствовал укол тревоги и одновременно странное чувство, похожее на удовлетворение. Зачем бы ни явилась сюда эта женщина, она, во всяком случае, не была заурядной личностью. Перед ним был достойный противник.

— Простите, что заставил вас ждать, — сказал он, и в голосе послышалась обычная для телевизионщика любезность.

— Я приехала пораньше, — последовал короткий ответ.

Вэнс сделал несколько шагов по направлению к ней, остановившись, когда их разделяло около двух метров.

— Садитесь, детектив, — сказал он, рукой указывая ей на диван, стоявший сзади.

— Спасибо, — сказала она, но вместо того чтобы послушно сесть на диван, двинулась к тому самому креслу, которое он сам намеревался занять. Он выбрал его из-за высокого сиденья и света, падавшего сзади. Он хотел иметь преимущество при разговоре, но она смешала карты.

Раздражение подействовало на него, как укус насекомого, и вместо того чтобы сесть, он прошел через всю комнату к камину и прислонился к венчавшему его резному украшению. Его глаза смотрели на нее, а молчание вынуждало к тому, чтобы она начала разговор первой.

— Спасибо, что вы нашли время встретиться со мной, — после несколько затянувшейся паузы начала она, — я знаю, что вы очень заняты.

— Вы не оставили мне особого выбора. Впрочем, я всегда счастлив, если могу чем-то помочь полиции. Ваш представитель при специальной комиссии может просветить вас насчет того, сколько раз я участвовал в благотворительных акциях полиции, — улыбка по-прежнему слышалась в его голосе, но глаза не улыбались.

Синий взгляд не дрогнул.

— Я в этом не сомневаюсь, сэр.

— Да, кстати. Можно взглянуть на ваше удостоверение?

Вэнс не шелохнулся, заставив Шэз, после того как она достала из сумки бумажник, где у нее были документы, встать и пройти к нему через всю комнату.

— Поверить не могу, что мы были так беспечны, — говорил Вэнс, словно поддерживая разговор, пока она шла к нему. — Впустить человека в дом и даже не проверить, та ли она, за кого себя выдает.

Он едва взглянул на протянутое ему удостоверение офицера полиции Большого Лондона.

— У вас ведь есть еще одно, где оно?

— Простите? Этот документ — единственный, который дают служащим в лондонской полиции. Это наше личное удостоверение.

Лицо Шэз не выдало того, что при его словах в голове вовсю завыла сигнализация: он слишком много знает, и ей надо убираться отсюда пока не поздно.

Его губы, казалось, сделались еще тоньше, и от этого улыбка стала еще больше походить на лисий оскал. Пора показать ей, у кого на руках козыри, решил он.

— Но сейчас вы уже не в лондонской полиции, так ведь, детектив-констебль Боумен? Вот видите, вы не единственная, кто выполнял свои домашние задания. Вы же выполняли свои домашние задания?

— Я по-прежнему числюсь на службе в полиции Большого Лондона, сэр, — твердо сказала Шэз. — Кто бы ни был тот человек, кто сказал вам обратное, он ошибается.

Он стоял на своем.

— Но вы ведь не размещаетесь сейчас на территории Лондона, так? Вы прикреплены к особому подразделению. Почему вы не покажете мне свое теперешнее удостоверение, чтобы я знал, что вы — именно та, за кого себя выдаете, и мы могли бы перейти к делу?

Спокойно, велел он себе. Не увлекайся слишком только потому, что ты гораздо умнее ее. Ты ведь пока не знаешь, что она здесь делает. Он победно передернул плечами и слегка приподнял брови.

— Я не хочу показаться занудой, но вы понимаете, человеку с моим положением следует быть осмотрительным.

Шэз смерила его взглядом с ног до головы, лицо ее было неподвижно, словно маска.

— Вы совершенно правы, — сказала она, доставая документ с наклеенной сверху фотографией; документ удостоверял ее принадлежность к вновь сформированному национальному спецподразделению по психологическому портретированию преступников. Он протянул было руку, но она уже убрала удостоверение.

— Никогда раньше таких не видел, — словоохотливо начал он, пытаясь скрыть свое разочарование. Все произошло слишком быстро, и он не успел разглядеть ничего, кроме шапки и слова «портретирование», которое, мелькнув на мгновение, обожгло его, как клеймо.

— То самое «Особое подразделение по психологическому портретированию», о котором мы все столько читали? Если вы уже действуете, пришлите кого-нибудь из своих самых опытных сотрудников поучаствовать в программе моей жены. Пусть люди знают, что власти предпринимают ради их безопасности.

Итак, теперь ему известно, что она совсем новичок.

— Это решаю не я, сэр. — Шэз нарочно повернулась к нему спиной и пошла обратно к своему креслу. — А теперь, если не возражаете, давайте перейдем к делу?

— Конечно.

Левой рукой он сделал приглашающий жест, впрочем, не двигаясь с места.

— Я в полном вашем распоряжении, детектив-констебль Боумен. Может быть, нам начать с того, что вы мне расскажете, что вас, собственно говоря, привело ко мне?

— Мы заново открыли следствие сразу по нескольким делам о пропаже девочек-подростков, — сказала Шэз, открывая папку, которую она все время держала в руках. — Прежде всего мы выделили группу из семи таких случаев, где налицо явное сходство. Дела охватывают промежуток в шесть лет, и мы собираемся расширить область расследования с целью выяснить, не имели ли место также и другие похожие исчезновения, о которых нам пока ничего не известно.

— Я не совсем понимаю, какое я… — Вэнс убедительно нахмурился. — Девочки-подростки?

— Четырнадцати-пятнадцати лет, — не смутилась Шэз. — Я не могу вдаваться в детали, что именно позволило нам объединить эти случаи, но у нас есть все основания думать, что они могут быть связаны.

— Вы хотите сказать, что дети не просто сбежали из дома? — он постарался, чтобы в голосе прозвучало недоумение.

— У нас есть причины думать, что все эти исчезновения были спланированы третьей стороной, — осторожно сказала Шэз, не сводя глаз с его лица.

Под ее пристальным взглядом он почувствовал себя неуютно. Он бы с удовольствием отодвинулся, ушел из-под нацеленного прямо на него взгляда. Но усилием воли заставил себя сохранить небрежную позу.

— Они были похищены, это вы хотите сказать?

Почти неуловимое движение бровей и легкий кивок головы были все равно что пожатие плеч.

— Я не уполномочена разглашать другую информацию, — сказала она и ни с того ни с сего улыбнулась.

— Отлично, но пока почти ничего не понятно. Какое отношение эти семь пропавших девиц имеют ко мне?

Теперь он придал своему голосу интонацию легкого раздражения. Это было нетрудно: его нервы и так были натянуты до предела.

Шэз распахнула папку и достала пачку отснятых на ксероксе фотографий.

— В каждом случае за пару дней перед тем, как очередная девочка исчезала, вы появлялись в их городе с благотворительной акцией или это была ваша обычная встреча с телезрителями. У нас есть данные, что все они присутствовали на мероприятиях.

Он почувствовал, как по шее к лицу поднимается горячая волна. Не в его силах было остановить ее и не дать краске гнева залить щеки и лоб. Ему стоило значительного усилия сохранить внешнее спокойствие и ровный голос.

— На мои шоу приходят сотни людей, — безмятежно проговорил он, но сам заметил, что прозвучало это чуть-чуть хрипло. — Если верить статистике, какие-то из них могут и пропасть. Девочки пропадают постоянно.

Шэз склонила голову набок, как будто и для нее не прошла незамеченной легкая перемена в тембре его голоса. Она была похожа на охотничью собаку, только что учуявшую легчайшее дуновение того, что потом вполне может оказаться кроликом.

— Я знаю. Мне очень жаль, что приходится беспокоить вас по такому поводу. Только дело в том, что мой шеф не исключает и той ничтожной возможности, что кто-то в вашем окружении — а может быть, человек, питающий к вам нездоровый интерес, — причастен к исчезновению этих девочек.

— По-вашему, есть какой-то псих, который повсюду ездит за мной и нападает на моих фанаток? — на этот раз ему не стоило большого труда изобразить недоверие.

Подобная история, выдуманная, чтобы скрыть истинные мотивы, выглядела просто смешной. Любому дураку с первого взгляда было ясно, что тот, кто ей на самом деле нужен, — вовсе не какой-то там психопат из его окружения. Это он сам. Он мог бы поклясться в этом, глядя, как она смотрит на него, как от ее взгляда, маниакально прикованного к нему, не ускользает ни малейшее его движение, ни одна мелочь, даже капли пота, выступившие — он чувствовал это — у него на лбу. И все ее разговоры о шефе — тоже полная ерунда, это точно так же очевидно. Она — одинокий волк, такой же, как и он. Он мог бы сказать это по особому запаху, казалось, исходившему от нее.

Шэз кивнула:

— Да, такое возможно. В психологии есть такой специальный термин — трансференция. Джон Хинкли, помните? Человек, который стрелял в Рональда Рейгана, потому что хотел, чтобы Джоди Фостер обратила на него внимание.

Она говорила приветливо, дружелюбно, стараясь так подбирать слова, чтобы он не почувствовал угрозу. Его возмущало, что, по ее мнению, такой простой прием может его обмануть.