100 великих аристократов Лубченков Юрий

АЛЕКСАНДР ХРИСТОФОРОВИЧ БЕНКЕНДОРФ

(1783—1844)

Граф, генерал-адъютант.

Российский дворянский род Бенкендорфов ведет происхождение от некоего Андрея Бенкендорфа, о котором известно лишь то, что в XVI веке он переселился из Бранденбурга в Лифляндию, где принял должность «королевского комиссара» города Риги. Его потомок, Иоанн Бенкендорф, став старшим бургомистром в Риге, приобрел тем самым дворянское достоинство, согласно шведскому закону 1660 года. В дальнейшем, перейдя в российское подданство, за верную службу и благодаря выгодным бракам Бенкендорфы получили графский титул.

В XVIII столетии сын Иоанна, Иоганн Михаэль (в русском варианте Иван Иванович) Бенкендорф, дослужился до чина генерал-поручика и стал военным комендантом города Ревеля. Женат он был на Софье-Елизавете фон Левенштерн, воспитательнице старших детей цесаревича Павла Петровича – Александра и Константина. Нахождение супруги рядом с царственными особами помогло как самому Ивану Ивановичу, так и его детям сделать успешную карьеру. Детей в семье было пятеро – дочь и четверо сыновей.

Старший из сыновей, Христофор Иванович, выбрал для себя карьеру военного, что в семье считалось традиционным. Человек храбрый и мужественный, герой русско-турецкой войны, он возвысился в период царствования Павла I, который сделал его генералом от инфантерии и военным комендантом города Риги. В сентябре 1799 года генерал Бенкендорф оставил службу и поселился с семьей в поместье графа Стенбока. Жена Христофора Ивановича, баронесса Анна Юлиана Шиллинг фон Канштадт, прибыла в Россию из Монбельяра в свите Марии Федоровны – будущей супруги наследника престола (Павла I). Анна так и не смогла добиться расположения будущего императора, а о Павле можно сказать, что он просто ненавидел приятельницу жены за то, что она вмешивалась в его семейные дела на правах близкой подруги.

Но, несмотря ни на что, близость Анны ко двору сыграла свою роль, а после ее смерти в 1797 году сыновей Анны, Александра и Константина, взяла под свое покровительство Мария Федоровна, ставшая к тому времени императрицей. Именно она определила мальчиков на воспитание в самый модный и богатый пансион аббата Николя. В этом привилегированном учебном заведении обучались дети только самых богатых и влиятельных аристократических фамилий. С Бенкендорфами учились сыновья графов Орловых, Голицыных, Волконских, Воронцовых, Нарышкиных, Юсуповых. Режим был очень строгим: ранний подъем, простая пища, физические упражнения на свежем воздухе. Большое внимание уделялось религиозному воспитанию и образованию, чего нельзя сказать об изучении различных наук. Вспоминая о годах, проведенных в пансионе, Сергей Волконский писал: «…преподаваемая нам учебная система была весьма поверхностной и вовсе не энциклопедической». «Получив образование», Александр и Константин начали делать карьеру.

Константин поступил юнкером в коллегию иностранных дел, а в 1803 году был определен на службу при посольствах Берлина и Неаполя. В Россию он вернулся с началом Отечественной войны и вступил в армию в чине майора в составе кавалерийских войск отряда Винценгероде. Участвуя во всех делах отряда, Константин особенно отличился в сражении под Смоленском и при взятии Вильно. В 1813 году он командовал небольшим кавалерийским отрядом, с которым храбро сражался при Бельциге, под Гамбургом и при взятии Касселя. В течение этого года он был произведен сначала в подполковники, затем в полковники, а на следующий год стал генерал-майором. Участие в кампании 1814 года было отмечено несколькими орденами.

В 1816 году Бенкендорф был вынужден подать в отставку по состоянию здоровья. Вернулся он на службу в 1820 году и получил назначение на должность чрезвычайного посланника при Вюртембергском и Баденском дворах.

Начавшаяся война с Персией вернула Бенкендорфа в ряды действующей армии. Во главе авангарда он выступил в Эриванскую область и, перейдя горы, занял Эчмиадзин. Затем он подошел к Эривани и нанес сокрушительное поражение курдам. После этого его отряд форсировал реки Аракс и Абирань и разгромил конницу персов, действия которой угрожали тылам русской армии. Проявив прекрасные качества боевого командира, Бенкендорф в 1826 году получил звание генерал-адъютанта и чин генерал-лейтенанта, а также был награжден золотой саблей с бриллиантами с надписью «За храбрость».

Непрерывные бои и климат совсем подорвали здоровье Константина Христофоровича, но, когда началась война с Турцией, он снова вступил в сражения с неприятелем. В 1828 году он возглавил летучий отряд и с ним перешел Балканы, выйдя в тыл турецкой армии. Действуя в тылу противника, он нападал на турецкие транспорты, уничтожая его конвой, и наносил большой ущерб снабжению вражеской армии. Но его активные действия продолжались недолго. Здоровье ухудшалось, и в том же 1828 году в августе он скончался.

Карьеру старшего брата, Александра Христофоровича Бенкендорфа, родившегося 23 июня 1783 года, можно разделить на два периода – военный и административный.

Первый, военный, период начался со службы в лейб-гвардии Семеновском полку, и уже 1799 год Александр встретил в чине прапорщика и должностью флигель-адъютанта императора. Смерть Павла I и вступление на престол Александра I принесли ему большие разочарования. Марию Федоровну сын просто терпел, но никакого влияния она не имела, к тому же новый император давал понять, что не горит желанием покровительствовать внуку своей воспитательницы.

Александр Христофорович был зачислен в группу, которая отправлялась в путешествие по России «с инспекцией». Его задачей было составление кратких отчетов начальнику группы о местности по маршруту следования. В течение года группа побывала и на Байкале, и в Казанской, Саратовской, Симбирской губерниях. Дойдя до Астрахани, Бенкендорф решает, что пора изменить судьбу. Для молодого офицера самый быстрый, но и опасный путь к славе – военная карьера.

В Астрахани он знакомится с М.С. Воронцовым, и с этого времени их связывает долгая дружба. Молодые люди решают поступить волонтерами в Кавказский корпус князя Цицианова, отправлявшийся в поход на Ганжинское ханство, некогда принадлежащее Грузии. Этот поход принес Бенкендорфу первые военные отличия – за захват крепости Ганжи и проявленную храбрость в сражениях с лезгинами он был награжден орденами Св. Анны 3-й и Св. Владимира 4-й степеней.

В период войны 1806—1807 годов он принимал участие в сражении при Прейсиш-Эйлау, за которое получил чин капитана и орден Св. Анны 2-й степени, а военную кампанию он заканчивает в чине полковника.

После военной кампании Бенкендорф отправляется в Париж, войдя в состав посольства П.А. Толстого. Он постоянно курсирует между Парижем, Веной и Петербургом, выполняя весьма серьезные поручения. Во Франции он заинтересовывается работой французской жандармерии, и у него возникает мысль заимствовать сие полезное для государства учреждение. В разговорах с близкими друзьями он предполагал, что «на честных началах, при избрании лиц честных, смышленых, введение этой отрасли соглядатайства может быть полезно и царю, и отечеству». Бенкендорф даже подготовил и представил проект такого учреждения, но утвержден он так и не был.

Весной 1809 года возобновились боевые действия против Турции, и Александр Христофорович снова отправляется на войну. Он участвует в сражении под Рущуком, где его своевременные действия принесли победу русскому оружию. Во главе Чугуевского уланского полка, заметив, что неприятель обошел фланг расположения русских частей, Бенкендорф быстрой атакой сумел преградить путь противнику и нанести ему поражение. За проявленное мужество он был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени.

Во время войны 1812—1814 годов Бенкендорф отличился как боевой кавалерийский генерал. Командуя авангардом в отряде принца Винценгероде, он участвовал в сражении при Велиже, а затем сумел установить связь с корпусом Витгенштейна. Его смелая атака в районе Волоколамска застала войска противника врасплох, и Бенкендорф смог захватить в плен более 8 тысяч человек.

Бенкендорф еще не раз своими действиями и стремительными атаками захватывал в плен значительное число вражеских солдат. Так, при возврате Москвы его отрядом было захвачено 30 орудий и 3 тысячи французов попали в плен. Во время преследования противника до Немана в плен попало более 6 тысяч французов, из которых было 3 генерала.

В 1813 году он был назначен командиром специального летучего отряда. Его отряд в Темпельсберге нанес поражение крупному соединению неприятеля, захватив в плен 48 офицеров и около 800 человек нижних чинов, за что Бенкендорф был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. Отличившись еще в целом ряде сражений, он также был награжден золотой шпагой с бриллиантами.

В битве под Лейпцигом он командовал левым флангом корпуса Винценгероде. Затем он был отправлен в Голландию в качестве командира отдельного отряда, с которым взял города Утрехт и Амстердам, а также ряд крепостей, захватив более 100 орудий. Ликвидировав неприятеля в Голландии, отряд перешел в Бельгию, где также активно участвовал в боевых операциях.

За кампании 1813—1814 годов Александр Христофорович не получил ни одного даже легкого ранения, зато награды сыпались на него как из рога изобилия. Он был отмечен орденами Св. Анны 1-й степени с бриллиантовыми знаками к нему, Св. Владимира 2-й степени, большим крестом Шведского меча, орденом «Pour le merite». От короля Нидерландов получил гражданство и шпагу с надписью «Амстердам и Бреда», а британский регент вручил Бенкендорфу золотую саблю с надписью «За подвиги 1813 г.».

В 1816 году Бенкендорф стал начальником 2-й драгунской дивизии, а в 1819 году был пожалован в генерал-адъютанты с назначением на должность начальника штаба гвардейского корпуса. В 1821 году он произведен в чин генерал-лейтенанта, став начальником 1-й Кирасирской дивизии.

Это назначение стало последним в его военной деятельности, так как с восшествием на престол Николая I в жизни Александра Христофоровича Бенкендорфа начинается второй период – административный. Николай I относился к Бенкендорфу с большой симпатией. Они близко познакомились еще 1818 году, и тогда выяснили, что их взгляды на государственное устройство идеально совпадают. Утром 14 декабря 1825 года Бенкендорф присутствовал на утреннем одевании Николая I (знак особого расположения), который обратился к нему со словами: «Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрем, исполнив наш долг». Он оставался рядом с императором и на Сенатской площади. Затем Бенкендорф возглавил один из отрядов по поимке мятежников, а 17 декабря вошел в состав Следственного комитета по делу декабристов. Отметим, что Александр Христофорович выступал против смертной казни, а в воспоминаниях декабристов нет ни одного плохого слова об этом человеке, зато есть слова о «сердоболии», о «сердечном сострадании и сочувствии к узникам». Декабрист Сергей Волконский, осужденный по 1-му разряду, уезжая за границу, посетил могилу Бенкендорфа, чтобы «поклониться товарищу служебному, другу не только светскому, но не изменившемуся в чувствах, когда я (Волконский) сидел под запорами».

События декабря 1825 года еще более сблизили императора и Бенкендорфа. В течение последующих лет Александр Христофорович всегда сопровождал императора в многочисленных поездках по России. Говорили они о многом, и уже в 1826 году встал вопрос о необходимости создания особого органа тайного надзора за состоянием дел в империи. Вскоре Бенкендорф подал императору официальную записку «Об учреждении высшей полиции под начальством особого министра и инспектора корпуса жандармов». С нее и началась история Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Указ от 25 июня 1826 года сделал Бенкендорфа шефом жандармов и командующим императорской главной квартирой.

В конце 1826 года Александр Христофорович был пожалован в сенаторы и одарен землями в Бессарабской губернии.

Второй период жизни Бенкендорфа неразрывно связан с жизнью императора Николая I. Они всегда были вместе, и часто через шефа жандармов передавались высочайшие указы и важнейшие решения. Но в начале марта 1837 года Бенкендорф неожиданно заболел – ему стало плохо на заседании комитета министров. Весь период болезни император не отходил от постели Александра Христофоровича, и те, кто приходил справиться о здоровье больного, получали сведения лично от императора. В это время Николай I сказал фразу, которая дает оценку деятельности Бенкендорфа: «В течение 11 лет он ни с кем меня не поссорил, а со многими примирил».

Окончательно болезнь отступила в мае, и Бенкендорф покидает Петербург, чтобы восстановить силы. Он уезжает в имение Фалль, недалеко от Ревеля, и впервые за 38 лет службы позволяет себе хорошо отдохнуть.

Более он не сопровождал императора во время поездок, да проводить время вместе они стали значительно меньше. Нельзя сказать, что император охладел к Бенкендорфу после 1837 года. Конечно нет. Просто у него теперь появился новый помощник в лице сына – Александра, из которого он хотел сделать достойного преемника. Да и здоровье шефа жандармов оставляло желать лучшего, хотя до последних дней он продолжал работать.

Находясь в Карлсбаде, Александр Христофорович, предчувствуя кончину, пожелал умереть в своем имении Фалль. Но до имения ему доехать не удалось. Он скончался на пароходе «Геркулес», идущем в Ревель, 23 сентября 1844 года.

О своей деятельности Бенкендорф оставил ряд воспоминаний, часть из которых была опубликована при его жизни.

СИМОН ХОСЕ АНТОНИО БОЛИВАР-И-ПОНТЕ

(1783—1830)

Освободитель южноамериканских колоний от владычества Испании.

Боливар происходил из древнего испанского рода, осевшего в Венесуэле еще во второй половине XVI века. Первым, кто прибыл на эту землю, был баск по имени Симон Боливар. Он занимал должность казначея при генерал-капитане Каракаса и сумел оставить после себя солидное состояние в виде имений и плантаций. Потомки приумножили его богатства, а в 1663 году один из них приобрел еще и поместье Арроа с медными рудниками.

Отец Симона Боливара – героя этого очерка – был знатным мантуанцем и принадлежал к семье «больших какао». Звали его дон Хуан Висенте Боливар-и-Понте. К мантуанцам – богатым скотоводам и плантаторам – в конце XVIII века принадлежало 658 семей, насчитывающих около 4 тысяч человек. «Большими какао» их прозвали в народе за то, что этот продукт – какао – был главным источником богатств мантуанцев. «Большие какао» были связаны родственными узами с семьями влиятельных испанских аристократов, да и сами могли похвастаться знатными титулами и званиями, приобретенными при королевском дворе за деньги. Отец дона Хуана Висенте также приобрел титулы маркиза и виконта, но сын ими не воспользовался, ибо король не подтвердил их.

Дон Хуан Висенте Боливар проживал в Каракасе, командовал полком колониального ополчения и в течение 15 лет представлял в Мадриде интересы городского самоуправления Каракаса. Он был закоренелым холостяком и женился только в возрасте 47 лет. Его женой стала Мария Консепсьон Паласиос-и-Бланко. Было ей всего 14 лет, и принадлежала она, как и дон Хуан, к одному из богатейших мантуанских родов. Молодая женщина подарила своему супругу двух сыновей и двоих дочерей. Самым младшим в семье был сын, родившийся в ночь с 24 на 25 июля 1783 года в Каракасе. По рождению он получил имя, традиционно состоящее из нескольких имен – Симон Хосе Антонио де ла Сантисима Тринидад. Первое имя Хуан Висенте дал сыну в честь их предка, сказав при этом: «Он должен прославить наш род не менее нашего предка Симона Боливара. Я предчувствую, что мой сын будет освободителем Венесуэлы от испанского господства». Последнее имя – Тринидад – мальчику было дано в честь Святой Троицы.

Дон Хуан Висенте скончался через полгода после рождения Симона, оставив семье огромное состояние, оцениваемое рядом биографов Боливара в 10 миллионов долларов в современном эквиваленте. Мать Симон потерял, когда ему исполнилось 6 лет. Донья Мария умерла от туберкулеза. Сначала мальчик остался на попечении няни – негритянки Иполиты, а затем его воспитанием занялся его дядя – Карлос Паласиос. Учителем Симона стал Родригес – молодой человек, обладавший разносторонними знаниями и большим жизненным опытом, несмотря на молодость. Он служил писарем в семье Паласиоса.

В 1799 году родственники Симона решили отправить его в Испанию, в Мадрид, подальше от беспокойного Каракаса. Там Симон Боливар изучал право, затем отправился в путешествие по Италии, Швейцарии, Германии, Англии и Франции. Живя в Париже, Боливар некоторое время посещал Нормальную и Политехническую школы.

В 1805 году Боливар посетил Соединенные Штаты и здесь задумал свой план освобождения Южной Америки от испанского владычества.

Начало 1810 года застало Боливара в Венесуэле, в эпоху, когда ясно обнаружилось движение за независимость против Испании, в особенности в Каракасской области. В том же году Боливар был послан революционной хунтой (народным собранием) в Лондон искать поддержки у британского правительства. Последнее, однако, предпочло сохранять нейтралитет. Боливар оставил в Лондоне агента Луи-Лопеса Мендеса для заключения соглашения от имени Венесуэлы о займе и вербовке солдат и вернулся обратно с транспортом оружия.

Боливар был назначен полковником и губернатором в Пуэрто-Кабельо. Революция продолжала все более распространяться, как вдруг 26 марта 1812 года произошло сильное землетрясение, которое католическое духовенство, преданное метрополии, постаралось истолковать обезумевшему народу как небесную кару, за которой должны будут последовать новые бедствия. Несмотря на все старания Боливара разубедить народ, огромные его массы вновь признали над собой власть Испании.

Боливар удалился на остров Кюрасао, откуда под влиянием страшных репрессий, предпринятых Монтеверде, отправился в Картахену, где находилось много венесуэльских патриотов. Здесь им был обнародован новый призыв к революции.

За короткий срок Боливар при содействии президента Новой Гранады сформировал новую армию, и 25 мая 1813 года Монтеверде был разбит у Матюрина. Боливар вытеснил испанские войска из долины Кукутты, поднял восстание в Мериде, захватил Трухильо, в июне того же года овладел всей провинцией Бариньес и, преследуя по пятам Монтеверде, разбил его войска при Тиналетто.

Эти блестящие победы устрашили сторонников Испании и заставили Каракас 4 августа 1813 года открыть ворота повстанцам. Войдя с триумфом в столицу, Боливар получил почетное прозвище Освободитель, был избран диктатором и утвержден в этом звании конгрессом союзных провинций.

Испанцы обратились за содействием к полудиким обитателям венесуэльских степей (льянерос). Война приняла самый жестокий характер. Льянерос истребляли патриотов, не щадя ни женщин, ни детей, и Боливар решил ответить тем же, приказав истребить всех пленников.

15 июня 1814 года Боливар был разбит при Ла-Пуэрте и, едва спасшись от плена, бежал в Картахену.

Конгресс Новой Гранады предоставил в его распоряжение небольшое войско, с помощью которого он атаковал Санта-Марту, но был разбит в марте 1815 года подоспевшими войсками генерала Моррильо и должен был бежать вначале на Ямайку, а затем на Гаити.

Со свойственным ему умением находить средства в самые критические минуты и благодаря своему организаторскому таланту Боливар быстро составил новую армию и даже собрал флот под командованием богатого голландского негоцианта Бриона, снабдившего его деньгами и своими кораблями.

2 марта 1816 года Брион разбил испанский флот, а на следующий день Боливар высадился на остров Маргариту.

Национальное собрание провозгласило Венесуэлу республикой «единой и нераздельной» и 7 марта 1816 года избрало Боливара ее президентом. После этого он должен был отправиться на Гаити за новой поддержкой и к концу года добрался до провинции Барселоны.

После неудачной попытки собрать вокруг себя всех предводителей революции, чтобы действовать по общему плану, Боливар при помощи Бриона в мае 1817 года овладел Ангостурой и поднял против Испании всю Гвиану. Затем Боливар приказал арестовать своих бывших сподвижников Пиара и Марино (первый был казнен 16 октября 1817 года).

Такими энергичными действиями Боливару удалось предотвратить дальнейшее распространение анархии. В феврале 1818 году благодаря присылке из Лондона солдат ему удалось сформировать новую армию, которая, однако, вскоре была несколько раз разбита армией Моррильо. Тогда Боливар решил атаковать испанцев на территории Новой Южной Гранады, где у них имелись сильные укрепления. Прежде чем предпринять этот поход, Боливар созвал новый конгресс в Ангостуре, на котором 15 февраля 1819 года он был утвержден президентом республики.

После долгого и изнурительного перехода через Кордильеры 10 июля 1819 года Боливар вошел в Санта-Фе и провозгласил объединение Новой Гранады и Венесуэлы в единое государство под наименованием «Республика единой и нераздельной Колумбии». После этого он возвратился в Ангостуру, где 17 декабря 1819 года добился от конгресса признания союза обоих государств.

Благодаря вспыхнувшей в 1820 году революции в Испании дело освобождения испанских колоний пошло гораздо быстрее. Испанские войска терпели одно поражение за другим. Боливар постепенно овладел Меридой, Трухильо, Санта-Мартой и 24 августа 1821 года нанес решительное поражение испанцам при Карабобо. 22 мая 1822 года Кито вошел в республиканский союз колумбийских провинций, а в ноябре 1823 года испанцы были изгнаны с территории Колумбии.

В то же время Боливар, уполномоченный национальным конгрессом, вступил в Перу и 1 сентября 1823 года овладел Лимой, где был избран диктатором. В 1824 году Боливар разбил испанцев, успевших захватить Лиму, и заставил их капитулировать. Вся страна была объявлена независимой и получила название Боливии в честь своего освободителя. Капитуляция 11 августа 1826 года отняла у испанцев их последнее владение – Кальяо.

После окончания войны Боливар занялся организацией внутреннего управления государства. 25 мая 1826 года он представил конгрессу в Лиме свой Боливийский кодекс.

По замыслу Боливара образовывались Южные Соединенные Штаты, в которые должны были войти Колумбия, Перу, Боливия, Ла-Плата и Чили. 22 июня Боливар созвал в Панаме конгресс из представителей всех этих государств, который, однако, вскоре распался из-за губительного действия лихорадки.

Вскоре после того как проект Боливара получил широкую известность, его начали обвинять в желании создать империю под своей властью, где он станет играть роль Наполеона. В Колумбии начались партийные раздоры. Часть депутатов во главе с генералом Паэсом провозглашали автономию, другие хотели принять Боливийский кодекс.

Боливар быстро прибыл в Колумбию и, приняв на себя диктаторские полномочия, созвал 2 марта 1828 года в Оканье национальное собрание с целью обсуждения вопроса: «Должна ли быть преобразована конституция государства?» Конгресс не мог прийти к окончательному соглашению и после нескольких заседаний закрылся.

Боливар составил записку, в которой косвенно обвинял национальное собрание, заявляя, что все неурядицы в республике происходят из-за слабости исполнительной власти. Посещая затем департаменты, Боливар собирал народные собрания в Боготе, в Картахене, Каракасе, на которых его убедительно просили взять в свои руки высшую власть.

Тем временем перуанцы отвергли Боливийский кодекс и отняли у Боливара титул пожизненного президента. Лишившись власти в Перу и Боливии, Боливар 20 июня 1828 года вступил в Боготу, где учредил свою резиденцию в качестве правителя Колумбии. Но уже 25 сентября федералисты ворвались в его дворец, убили часовых, сам Боливар спасся лишь чудом. Однако основная масса населения выступила на его стороне, и это позволило Боливару подавить мятеж, который возглавлял вице-президент Сантандер. Глава заговорщиков вначале был приговорен к смертной казни, а затем выслан из страны вместе с 70 своими сторонниками.

На следующий год анархия усилилась. 25 ноября в самом Каракасе 486 знатных граждан провозгласили отделение Венесуэлы от Колумбии. Боливар, дело которого окончательно рушилось, постепенно терял всякое влияние и власть.

В своей записке, поданной им конгрессу, собравшемуся в Боготе в январе 1830 года для реформы государственного устройства Колумбии, Боливар жаловался на несправедливые обвинения против него, которые доносились из Европы и Америки. Он несколько раз предлагал свою отставку, которая, однако, не была принята.

Тогда Боливар в последний раз попытался начать борьбу с Паэсом, который так сильно укрепился в провинции Мараканто, что не было возможности атаковать его. Не выдержав напряжения борьбы, Боливар 27 апреля вновь подал просьбу о своей отставке. 4 мая президентом был избран Х. Москера.

Боливар удалился в Картахену, где 17 декабря 1830 года скончался, восклицая перед смертью: «Единение, единение».

Лишь после смерти Боливара его соотечественники поняли важность понесенной потери. В 1832 году прах Боливара был с большим торжеством перенесен в Каракас, где была сооружена триумфальная арка в память освободителя. Память Боливара была почтена не только сооружением ему памятников в Каракасе, Боготе и Лиме, но и наименованием одного из городов Венесуэлы Боливаром и сохранением названия Боливия за одной из освобожденных им провинций, ставшей впоследствии самостоятельным государством.

ДЖОРДЖ НОЭЛ ГОРДОН БАЙРОН

(1788—1824)

Лорд, английский поэт.

Как утверждают многие биографы лорда Байрона, знаменитый английский поэт более гордился своим происхождением от великих предков, пришедших в Англию с Вильгельмом Завоевателем, чем своими литературными произведениями, снискавшими ему мировую славу. Любовь к предкам и вера в их блестящее прошлое своего древнего рода пришла к нему с внезапным получением титула, родового замка и герба, о которых он и не мечтал.

Байроны получили потомственное владение – аббатство Ньюстед с обширными землями – во времена Генриха VIII. Джону Байрону от Карла I был пожалован титул барона, и он стал пэром Англии. Во время гражданской войны он остался верен короне и сражался на стороне короля Карла.

Наследственной чертой характера Байронов была «горячая кровь» – повышенная нервозность, часто переходящая в агрессивность. Двоюродный дядя поэта лорд Вильям Байрон снискал печальную известность жестокостью и необузданностью характера. Его прозвали «злым лордом Байроном» за то, что он держал в страхе не только родных, но и соседей и подчиненных. Неукротимый эгоизм и желание получать все довели его до убийства. В разгар ничтожного спора он убил своего родственника и соседа сэра Чеворта, вызвав его на дуэль, которая более походила на хладнокровное убийство. И хотя он был оправдан судом лордов, тень Чеворта преследовала его до конца жизни. После этого он заперся в родовом замке и уже больше никуда не выезжал, а окружающие соседи и не стремились к встречам с ним.

Дед поэта, адмирал Джек Байрон (1723—1786), сознательно тратил кипучую энергию на кругосветные плавания, опасности и сражения со стихией, гася тем самым излишки темперамента. В свое время он пользовался славой замечательного, отважного, но несчастливого моряка, так как ни одна его экспедиция не проходила без приключений. Еще в молодые годы Джек Байрон совершил кругосветное плавание и принял участие в экспедиции против испанских колоний на островах Тихого океана. Во время сильной бури весь флот погиб, а его корабль потерпел крушение у западных берегов Америки. Джеку Байрону и нескольким матросам удалось добраться до необитаемого острова, а затем они решили попытаться вернуться в Англию на уцелевшей небольшой лодке. На пути их снова настигла буря, и все погибли, кроме Джека Байрона. Он сумел добраться до восточного берега Бразилии, где был взят португальцами в плен. В плену он провел два года, а затем вернулся в Англию. О своих приключениях он написал книгу, которая вышла в Лондоне в 1766 году. Самой известной стала его экспедиция в южные полярные страны, предпринятая им в 1764—1766 годах.

Его старший сын, отец поэта, названный, как и его отец, Джеком, получил прекрасное образование в Вестминстерской школе в Лондоне, а затем продолжил его в одной из лучших военных академий Франции. Неуемный наследственный темперамент он перевел сначала в воинскую храбрость, получив чин капитана и прозвище «сумасшедший Джек», а затем в азарт игрока. Он был необычайно красив собой, любил жить «на широкую ногу» и пользовался успехом у женщин. В первый раз он женился на леди Карматен, которую увез от мужа на континент. Они обвенчались после того, как лорд Карматен дал жене развод. Но этот брак был недолгим. Быстро растратив состояние жены, он довел ее до могилы. От этого брака у него осталась дочь – Августа – сводная сестра поэта и в дальнейшем его лучший друг. Второй его женой стала Екатерина Гордон, чьи предки находились в родстве с шотландской королевской фамилией. Она была очень богатой женщиной. В 1786 году молодая чета Байронов отбывает во Францию, где муж очень быстро сумел пустить на ветер состояние жены. Екатерине пришлось продать свое имение, чтобы расплатиться с кредиторами мужа. Через два года они вернулись в Англию и поселились в Лондоне. Спустя несколько дней после приезда, а именно 22 января 1788 года, Екатерина родила своего первого и единственного ребенка – Джорджа.

Следует отметить, что как по линии отца, так и по линии матери Джорджу достались не лучшие наследственные черты. Его мать была женщиной крайне страстной и нервной, рабой своих прихотей. Кстати сказать, ее отец покончил жизнь самоубийством, бросившись в канал без видимых на то причин. Мать Джорджа Байрона не отличалась красотой, а характер привлекал в ней еще меньше. Вспыльчивая, раздражительная, капризная и тщеславная, она в припадке ярости рвала на куски одежду и жестоко била сына. По ее неосмотрительности Джордж с первого года жизни остался хромым на всю жизнь.

После рождения сына Байроны переехали в шотландский город Эбердин и поселились в меблированных комнатах. Вскоре их брак распался: сначала они стали жить раздельно, хотя и на одной улице, а в дальнейшем Джек Байрон, выпросив у жены небольшую сумму, уехал опять во Францию, где и скончался в 1791 году. Узнав о его смерти, Екатерина Байрон чуть не сошла с ума от печали. Кончина Джека, в сущности, спасла ее от полного разорения. Для Джорджа смерть отца могла бы быть счастьем, если бы его матерью была другая женщина, которая смогла бы смягчить, а возможно и искоренить, те дурные черты, которые достались ему от предков. Его же мать только способствовала их развитию. В дальнейшем Байрон напишет, имея в виду наследственный характер: «Проклятие лежит на мне и на всех моих».

Первые годы жизни Байрон провел с матерью в Шотландии, где они существовали на грани нищеты. Еще ребенком Байрон проявлял необузданный и своенравный характер. Он не терпел никаких замечаний, а если слышал, что его называют хромым, то просто приходил в бешенство. Единственным человеком, которого Байрон любил, была его няня – мисс Мэй Грей. Она была прекрасной рассказчицей, и именно от нее мальчик услышал много сказок и легенд. Мисс Грей научила его писать и читать, заучивала с ним псалмы и познакомила со святым писанием. В дальнейшем Байрон не расставался с этой книгой. Мэй Грей умела обращаться со своенравным ребенком, и ее одну он слушался.

Мать отдала сына в школу в возрасте пяти лет, когда он еще не умел читать. Целый год ученики заучивали слова, а Байрон, не умея читать, просто запоминал их на слух. Через год ему дали прочитать первый урок, что он сделал с легкостью, так как знал его наизусть. Но когда перевернули страницу книги, то сразу выяснилось, что читать он не умеет. Кроме няни для его обучения был нанят священник Росс, который произвел на мальчика самое приятное впечатление «мягкими манерами и добродушием». Под его руководством Байрон быстро освоил чтение и страстно увлекся историей. Получив начальное «домашнее образование», Байрон поступает в гимназию, где учится до 4 класса.

Когда ему исполнилось 10 лет, скончался его дядя, и Байроны переехали в Англию, унаследовав родовой титул и поместья, главным из которых было Нюстедское аббатство. За год до этого произошел следующий эпизод, который можно назвать пророческим. Мать Байрона зимним вечером 1797 года прочла вслух напечатанную в газете выдержку из речи, произнесенной в палате общин. Присутствующий при этом ее знакомый сказал мальчику: «Возможно, что мы когда-нибудь будем читать в газете и твои речи, произнесенные в палате общин». На что Байрон серьезно ответил: «Надеюсь, что нет. Если вам придется когда-нибудь читать мои речи, то это будут те, что я произнесу в палате лордов». И через год, в мае 1798-го, умирает двоюродный дядя Байрона, и 10-летний мальчик становится лордом.

Родовое поместье Байронов мать и сын нашли в плачевном состоянии. Поэтому они переехали в Ноттингем, где Екатерина, ставшая матерью лорда, активно занялась лечением ноги сына. Для того чтобы мальчик не отставал от учебы, его стали посещать местные учителя. Надо сказать, что Джордж Байрон всегда хорошо относился к тем людям, которые были к нему добры, хотя обидевших или оскорбивших его он не прощал и всегда пытался отомстить им.

В 1801 году Байрон поступает в школу в Харроу. Первые полтора года обучения были наиболее трудными. «Я был самым непопулярным мальчиком в школе, – читаем в его дневнике, – но впоследствии стал вожаком». Поначалу над ним смеялись и даже жестоко подшучивали. С большим вниманием к Байрону отнесся ректор школы доктор Друри, который помог мальчику влиться в школьный коллектив. Хотя Байрон очень гордился своим аристократическим происхождением, в выборе друзей он отдавал предпочтение личным достоинствам перед титулом. Среди друзей большинство были дети младше его по возрасту и физически слабее. Одним из его приятелей по школе был Роберт Пил, знаменитый в дальнейшем государственный деятель.

Основными предметами в школе были древние языки и математика, и именно к этим наукам Байрон чувствовал непреодолимое отвращение. Поэтому многие преподаватели считали его лентяем, не способным ничему научиться. Но во всякого рода проказах Байрон был вожаком. Он «возглавил» сторонников ректора Друри, когда тот был удален из школы, и остался последним, кто относился к новому ректору Батлерсу, назначенному вместо Друри, враждебно.

В школьные годы он впервые встретился со своей сводной сестрой Августой, которая жила с четырех лет у родственников своей покойной матери. Сначала Байрон был сильно разочарован – он представлял свою сестру необыкновенной красавицей, а она таковой не оказалась. Но, познакомившись с ней ближе, он полюбил ее простое и милое лицо и был очарован ее ангельским характером. Дружба, начавшаяся между ними, не прерывалась до самой смерти Байрона.

В октябре 1805 года Байрон простился с Харроу и направился в Кембридж для поступления в университет. Основными науками, преподаваемыми в университете, были также классические языки и математика, которые еще со школы Байрон терпеть не мог. К университетскому начальству Байрон относился надменно и дерзко и за короткое время снискал славу вредного и опасного элемента в университете. Руководство университетом с нетерпением ожидало, когда же лорд уберется из Кембриджа.

В 1806 году Байрон опубликовал свой первый сборник в одном из провинциальных издательств. Книга вышла на средства автора очень маленьким тиражом и предназначалась только для близких друзей. Байрон послал один экземпляр пастору Бичеру, с мнением которого он считался. В ответ Байрон получил письмо в стихах, где Бичер подверг книгу резкой критике. Согласившись с мнением пастора, Байрон сжигает весь тираж книги. Спустя два месяца он издает новый сборник, предназначенный для более широкого круга читателей, тиражом в 100 экземпляров. Этот сборник вызвал интерес, и вскоре молодой поэт, окрыленный первым успехом, выпускает третий сборник, названный «Часы досуга». Книга продавалась быстро, а критика отнеслась благосклонно к дебюту поэта. Но затем в журнале «Эдинбургское обозрение» появилась разгромная статья о «Часах досуга». Анонимный автор изобразил Байрона как барчука, которому нечего делать, и поэтому он решил заняться стихосложением. В конце статьи автор выражал надежду, что это книга будет для Байрона первой и последней.

Эта статья произвела на юношу сильное впечатление. Волнение его улеглось только тогда, когда он написал 20 стихов, в которых выразил свое негодование. Оставаться в Кембридже он не мог – здесь он каждый день встречал торжествующие взгляды профессоров университета, по которым Байрон нелицеприятно прошелся в разгромленном сборнике. Он решил уехать в Лондон.

Здесь он сразу ринулся в омут столичной жизни, прожив в столице до осени 1808 года. До отъезда в Ньюстед Байрон еще раз заехал в Кембридж для получения ученой степени, на которую имел право по своим знаниям.

В январе 1809 года, отметив совершеннолетие, Байрон получил наследственное место в палате лордов. Первый раз он появился там 13 марта и занял свое место на скамьях либеральной оппозиции.

Все это время, несмотря на веселую жизнь и прочие развлечения, он не переставал заниматься литературой. И весной того же года вышла его новая книга. Сатирические произведения, вошедшие в нее, произвели фурор, и книга анонимного автора (Байрон не поставил своей фамилии) разошлась меньше чем за месяц. Второе издание этого сборника, увеличенного на сотню стихов, вышло уже под его именем. Сдав рукопись в издательство, Байрон стал готовиться к путешествию, о котором мечтал с самого детства.

В июле 1809 года, простившись с матерью и друзьями, Байрон отправляется в путешествие. Он посетил Португалию, Испанию, Албанию, Грецию и Турцию. Лорд к удивлению своих спутников проявлял мало интереса к историческим местам и древним памятникам. Сам он говорил: «Я не люблю собирать коллекции древностей и не могу удивляться им». Байрон был хорошим пловцом, и при посещении Турции он переплыл пролив Дарданеллы, о чем написал матери и всем друзьям. Он очень гордился этим подвигом и много раз рассказывал об этом событии. Находясь в Турции, Байрон вместе с английским посланником посетил турецкого султана, удовлетворив тем самым свое тщеславие. За время путешествия Грецию он посетил дважды. В Греции он в октябре 1810 года заболел болотной лихорадкой – болезнью, от которой через много лет он скончается преждевременной смертью. Спасло Байрона усердие и забота слуг, благодаря этому он выздоровел.

В июле 1811 года на английском фрегате он возвратился в Англию, где отсутствовал более двух лет.

Сразу же по приезде на родину он получил известие о смерти своего друга по Кембриджу, а несколько дней спустя ему сообщили о тяжелой болезни матери. На следующий день она умерла. За первую неделю жизни в Англии он потерял сразу мать и троих друзей, а в течение недели он получил еще два печальных известия о кончине близких друзей, школьного товарища Вингфильда и самого уважаемого им друга Матьюса. Смерть матери особенно тяжело отразилась на его состоянии. Их отношения оставляли желать лучшего и часто при ее жизни переходили чуть ли не в открытую вражду. Но ее смерть потрясла Байрона. Приехав в Ньюстед, он всю ночь просидел у ее изголовья и горько плакал.

В октябре 1811 года Байрон оставил родовое поместье и переселился в Лондон. В столице жизнь била ключом, и это дало возможность ему после трехмесячного затворничества окунуться в многолюдное общество. Он стал членом нескольких клубов и познакомился со многими известными литераторами.

В феврале 1812 года Байрон произнесет свою первую речь в палате лордов перед собравшейся английской аристократией, проявляющей интерес к молодому человеку, к тому времени известному своими поэтическими произведениями, а также как путешественник, вернувшийся с Востока. Речь Байрона произвела благоприятное впечатление, и по ее окончании на него посыпались поздравления и комплименты. Сам Байрон сиял от успеха, который продолжался недолго – уже две следующие его речи были встречены крайне холодно.

Литературным результатом путешествия стала поэма Байрона «Чайльд Гарольд». Когда один из друзей поэта спросил его, что тот написал за два года странствий, Байрон показал ему рукопись «Подражаний Горацию», несколько коротких поэм и отдельные строфы из «Чайльд Гарольда». Друг забрал их с собой, а уже вечером Байрон получил от него послание: «Вы написали одну из самых прелестных поэм, какие мне когда-либо приходилось читать; я был так очарован «Чайльд Гарольдом», что не в силах был отложить его в сторону».

Байрон еще долго не решался издать «Чайльд Гарольда», потом никак не мог найти того, кто взялся бы за издание поэмы. После долгих поисков эту роль взял на себя Муррей, ставший впоследствии знаменитым издателем и другом поэта. При подготовке к печати Байрон каждый день вносил в текст поэмы изменения и добавлял новые строфы, поэтому, когда книга вышла, те, кто читал ее в рукописи, совершенно не узнали текста, претерпевшего большие изменения и значительно улучшенного.

Успех книги был настолько огромен, что Байрон с полным правом мог записать в дневнике: «В одно прекрасное утро я проснулся и увидел себя знаменитым». Первый тираж книги был распродан в несколько дней, и в течение месяца поэма переиздавалась семь раз.

Для Байрона началась пора светских успехов. Многие знаменитости приходили к поэту для того, чтобы лично выразить свое удивление и восторг. Он получал множество писем с самыми лестными отзывами, как от государственных деятелей, так и от незнакомок. Окруженный поклонением светских красавиц Лондона, Байрон не остался равнодушен к чарам некоторых из них. Но эти мимолетные романы быстро надоели ему. Он искал женщину, которая могла бы стать ему женой, другом и единомышленником.

Со своей будущей женой – Аннабелой Мильбенк – Байрон познакомился еще в 1812 году, в период апогея славы и популярности. Она отличалась от всех женщин, окружавших тогда поэта, в ее взгляде он прочел и удивление, и жалость, когда другие превозносили его красоту и открыто поклонялись ему. Байрон сделал мисс Аннабель предложение, но получил отказ, правда, в очаровательной форме. Отказ не помешал им остаться друзьями и вести между собой переписку. Осенью 1814 года Байрон снова написал ей письмо с предложением руки и сердца, и на этот раз он получил согласие.

Свадьба состоялась 2 января 1815 года. Первое время молодые жили счастливо, и Байрон надеялся, что серьезность и спокойный темперамент жены смогут уравновесить его бурный и неукротимый нрав. Но семейное счастье продолжалось недолго. Даже рождение дочери не смогло остановить приближающегося кризиса. Через год леди Байрон поехала вместе с дочерью погостить к отцу. Здесь она решила, что больше не вернется к мужу, и просила отца взять на себя миссию о расторжении брачных уз. Письмо с сообщением о разрыве отношений Байрон получил от тестя 2 февраля 1816 года. Это известие поразило Байрона, но в случившемся он обвинял только себя.

Развод дал врагам Байрона повод начать преследование поэта за безнравственность. Против него была поднята злобная кампания клеветы, он был подвергнут бойкоту, и двери многих домов, куда его раньше наперебой приглашали, оказались для него закрыты. Подкупленные хулиганы бросали камни в окна его квартиры, и пребывание на улице стало для него небезопасным.

Байрон принял решение вторично покинуть родину, но теперь уже навсегда. Единственным человеком, с которым ему было жаль расставаться, была его сестра Августа. Она стала его посредницей в общении с бывшей женой, и через нее он узнавал о своей дочери Аде.

В апреле 1816 года он покидает Англию – по существу, он был изгнан из своей страны. Путь его лежал в Бельгию, а затем в Швейцарию. Здесь поэт много работал: он написал 3-ю песню «Чайльд Гарольда», «Шильонского узника» и начал создавать «Манфреда». В Швейцарии его посещали друзья, приехавшие из Англии, которые привозили самые свежие новости с родины.

В 1817 году Байрон переехал в Италию, жил в Венеции, Равенне, Пизе и Генуе. В Венеции он вел такую жизнь, что венецианцы были шокированы его поведением. Он каждый день менял любовниц, которых находил среди низших слоев общества, отказался от диеты, что привело его к быстрому прибавлению в весе. Но он не переставал писать, и количество написанных им в этот период произведений поистине поражает воображение. К 1818 году им были созданы последняя песнь «Чайльд Гарольда», посвященная Италии, «Манфред», первые песни «Дон Жуана» и многое другое.

Став посетителем аристократических салонов Италии, Байрон познакомился с 17-летней графиней Терезой Гвиччиоли, любовь которой оказала на поэта благотворное влияние. Графиня была замужем за человеком, старше ее более чем втрое. Старый граф равнодушно смотрел на связь жены с Байроном. Поводом для вражды стали политические взгляды мужчин – граф был сторонником правительства, а симпатии Байрона принадлежали карбонариям, среди которых он пользовался значительным влиянием. В конце концов граф потребовал от жены разорвать отношения с Байроном. Тереза отказалась и подала на развод, который был ею получен в июле 1820 года.

В Равенне Байрон прожил чуть менее двух лет, принимая деятельное участие в политической жизни города. Местным властям не нравилось его вмешательство, но трогать знатного англичанина власти боялись. Для того чтобы избавиться от Байрона, был издан приказ об изгнании семейства Гамба, к которому принадлежала Тереза, из Равенны. Семья Терезы переехала в Пизу, куда за своей возлюбленной уехал и Байрон.

Как в Равенне, так и в Пизе Байрон был в центре политической борьбы. Тесно связанный с тайной организацией карбонариев, готовившей восстание против австрийского владычества, Байрон очень переживал неудачу восстания и разгром карбонариев в 1821 году. В сентябре 1822 года после нескольких неприятных столкновений с местной полицией Байрон был вынужден покинуть Пизу. Вместе с семьей Терезы он перебрался в Геную. Здесь был издан первый номер журнала «Либерал», который был задуман им еще в Равенне. С изданием собственного журнала Байрон связывал большие надежды – это избавило бы его от издателей и поправило материальное положение. Но мечтам так и не суждено было сбыться. Журнал прекратил свое существование после выхода второго номера.

В начале апреля 1823 года Байрон получает из Лондона письмо от английского комитета помощи грекам в их борьбе за освобождение от турецкого владычества. В письме сообщалось, что он заочно выбран членом комитета, и выражалась надежда, что он не откажется участвовать в деле борьбы. Байрон ответил согласием. Он мечтал об открытой борьбе с силами реакции, и после крушения своих надежд увидеть Италию свободной. Поэт с радостью принимает приглашение помогать делу освобождения Греции. После переговоров с лондонским комитетом он отправляется в эту страну. Шесть лет Байрон пробыл в Италии, и 14 июля 1823 года он навсегда покидает ее и отправляется на собственном корабле «Геркулес» в Грецию. Вместе с ним уезжает несколько его итальянских друзей. Корабль был нагружен оружием, запасом медикаментов и вооружен двумя пушками.

По прибытии в Грецию к Байрону сразу же стали приходить члены различных греческих группировок с просьбой поддержать именно их. Но Байрон всем им отвечал одно: «Прекратите ваши раздоры и боритесь за всю страну, а не за часть ее только. Я явился сюда не с тем, чтобы помогать кому-нибудь из вас в отдельности как партизан, а для того, чтобы помочь вам всем, как общий ваш друг». На деньги, данные Байроном греческому временному правительству, оно смогло нанять флот, который занял порт Миссолонги, вынудив турецкие корабли уйти в Лепанто. Вслед за флотом в Миссолонги прибыл и Байрон, куда его пригласил губернатор Западной Греции, принц Маврокордатос. Здесь Байрону устроили королевский прием: корабли салютовали ему, войска и население приветствовали его громкими криками «ура!».

Байрон принял под свое командование трехтысячный отряд, который должен был отправиться воевать с турками в Лепанто. Кроме того, он имел «личную гвардию» в количестве 500 человек, которую содержал на свой счет. Он энергично принялся за обучение солдат и с нетерпением ждал момента, когда сможет выступить в поход. В период подготовки Байрон отпраздновал в последний раз день своего рождения. Ему исполнилось 36 лет.

Город, где жил Байрон, располагался в болотистой местности, и болотная лихорадка была здесь обычным явлением. Первые признаки, заболевания Байрон почувствовал в феврале. С каждым днем он чувствовал себя все слабее, а ненормальная диета и неправильное лечение еще быстрее приближали его к концу. Состояние поэта заметно ухудшалось: он стал впадать в забытье, часто бредить, речь перестала быть связной до такой степени, что друзья понимали с трудом, о чем он говорит.

19 апреля 1824 года Байрон скончался. В Греции был объявлен национальный траур, продолжавшийся 21 день. На три дня были закрыты все торговые и промышленные учреждения, увеселения были запрещены, во всех районах Греции совершались службы за упокой его души.

Останки поэта были переправлены в Англию, а его сердце захоронено в Греции.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ ТРУБЕЦКОЙ

(1790—1860)

Князь, декабрист.

Дворяне Трубецкие принадлежали к одним из древнейших родов. Родословную свою они вели от Гедимина, внук которого, Дмитрий Ольгердович, и стал основателем сего рода. Сам Дмитрий Ольгердович был князем брянским, черниговским и трубчевским и принимал участие в Куликовской битве.

Погиб он в сражении на реке Ворскле в 1399 году. Потомки его называли себя Трубчевскими, или Трубецкими, и до XVI века были подданными литовских князей.

В XVI веке Трубецкие перешли на службу к московскому князю и с того времени тесно стали связаны с историей России, дав ей немало известных деятелей – военных, дипломатов, государственных мужей, ученых.

В XVI веке выдающимся военным деятелем был Андрей Васильевич Трубецкой, начавший службу командующим войсками под Серпуховом. Воевал он и со Стефаном Баторием, освобождая Псков, и со шведами в 1590 году. Андрей Васильевич стоял во главе таких городов, как Тула, Новгород-Северский, Смоленск и Новгород Великий. Он верно служил Ивану Грозному, его сыну Федору, а у Бориса Годунова пользовался особым расположением. Годунов доверил Андрею Трубецкому ведение переговоров о брачном союзе Ксении Годуновой с датским принцем. Не меньшим расположением он пользовался и у Василия Шуйского.

Род Трубецких распался на несколько самостоятельных ветвей. И вот уже представитель другой линии рода, Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, в начале XVII века выступает ярым противником Шуйского. В 1608 году он переходит на службу к Лжедмитрию II, а после его гибели становится активным участником борьбы с захватчиками. Дмитрий Тимофеевич возглавил первое ополчение, а после его распада остался под Москвой вместе с казаками. Отношения с князем Пожарским у него сначала были напряженными – древность рода не позволяла князю Трубецкому войти в подчинение человека менее знатного происхождения. Поняв, что самостоятельные действия к победе не приведут, Трубецкой все-таки объединился с Пожарским, что привело к успеху – Кремль был освобожден, временное правительство организовано. Естественно, Трубецкой вошел в его состав и даже возглавил вместе с князем Пожарским. На Земском соборе его кандидатура называлась в качестве претендента на престол. До конца дней своих Дмитрий Тимофеевич оставался на военной службе. Он участвовал в войне со шведами, а затем стал воеводой в Тобольске, где и скончался.

В Тобольске начал карьеру Алексей Никитич Трубецкой. Дипломатическая деятельность его совпала с периодом царствования Алексея Михайловича. Основным вопросом того времени стал вопрос о воссоединении Украины с Россией, успешное разрешение которого состоялось не без активного участия Алексея Никитича. Наградой ему стало пожалование во владение города Трубчевска, который он затем отказал Петру I, не желая отдавать город родне.

XVIII столетие выдвинуло ряд видных военных деятелей из рода Трубецких. Среди них князь Никита Юрьевич Трубецкой – генерал-фельдмаршал. По отзывам современников, он был человеком одаренным и весьма образованным, свободно говорил по-немецки, хорошо знал литературу, был деятелен и трудолюбив. Выдвинулся он в годы правления Анны Иоанновны, став противником проекта ограничения самодержавной власти императрицы, чем заслужил ее доверие и благосклонность. Анна Иоанновна сделала Трубецкого генерал-прокурором Сената. Никита Юрьевич участвовал в русско-польской войне, исполняя обязанности генерал-кригс-комиссара. Этот же пост он сохранил и в период русско-турецкой войны 1735—1739 годов.

Никита Юрьевич занимал высокое место и при недолгом регентстве Бирона, показав себя верным приверженцем регента. И при Елизавете Петровне он также нашел достойное себя место. Во время ее коронации он исполнял обязанности верховного маршала и был пожалован орденом Св. Апостола Андрея Первозванного.

Трубецкому удалось сохранить расположение и Петра III, и Екатерины II. Он получил звание полковника Преображенского полка – это звание до того носили лишь императоры. На коронации Екатерины II Трубецкой был главным маршалом, и как императрица позже писала «трудами кн. Трубецкого вся церемония изрядно отправлялась». В отставку князь Трубецкой вышел «по изнуренном своем здоровье» в 1763 году. Ему был назначен полный пенсион, вознаграждение в 50 тысяч рублей серебром и почетный караул при пребывании князя в столицах.

Среди князей Трубецких были и те, кто не столь верно и преданно служил российским монархам. Сын Никиты Юрьевича стал близким другом Новикова и активным членом общества мартинистов. Он был сослан императором Павлом I в Воронежскую губернию за свои политические взгляды, но вскоре возвращен из ссылки и назначен московским сенатором.

Самым знаменитым представителем рода Трубецких, чьи политические взгляды шли вразрез с официальной государственной политикой, был князь Сергей Петрович Трубецкой.

Родился он 9 сентября 1790 года в семье предводителя дворянства Нижегородской губернии, князя Петра Сергеевича Трубецкого и княгини Грузинской Дарьи Александровны. Древность рода, положение при дворе родителей, заслуги предков открывали перед Сергеем Трубецким широкие возможности для карьеры. Образованные люди высоко ценились при дворе, и отец Сергея не жалел денег на образование сына. До 16 лет он обучался дома, а затем в 1806 году начал слушать лекции в Московском университете. Сергей Петрович знал несколько иностранных языков – английский, французский, немецкий. Круг его интересов был обширен – история, математика, экономика, естествознание. Но, следуя семейной традиции, он выбрал для себя карьеру военного.

В 1808 году Сергей Петрович начинает службу в лейб-гвардии Семеновском полку в чине подпрапорщика. Грозный 1812 год он встречает поручиком. Храбрый воин, мужественный командир, достойный продолжатель воинской славы рода Трубецких, Сергей Петрович отлично зарекомендовал себя на полях сражений Отечественной войны. Он был под Бородином, Тарутином, Малоярославцем, с войсками он переправлялся через Неман, Вислу, Одер и Эльбу. В кампании 1813 года Сергей Петрович получил тяжелое ранение под Лейпцигом и был отправлен на излечение в Россию. Его героизм вызывал восхищение у сослуживцев и был отмечен рядом орденов.

Дальнейшее продвижение по службе шло быстро. В 1816 году он был произведен в штабс-капитаны, в 1819 году стал капитаном и перешел на должность старшего адъютанта Генерального штаба. К 1821 году Сергей Петрович был уже полковником.

В феврале 1816 года в Петербурге возникло первое тайное общество («Союз спасения»), одним из его учредителей стал Трубецкой. Он некоторое время жил за границей, а по возвращении на родину вступил в масонскую ложу «Трех добродетелей». Сергей Петрович хотел соединить деятельность тайного общества с ложей, где он был избран секретарем, но такой союз не удался, и Трубецкой порывает с масонами.

«Союз спасения» был распущен в 1818 году, и на его месте возникла новая тайная организация – «Союз благоденствия». Трубецкой стал одним из самых активных и деятельных его членов. Политические взгляды его уже сформировались к тому времени, отстаивать их он умел, а организаторские способности сделали его руководителем, который мог вести и контролировать практически всю внутреннюю жизнь общества.

Пока Сергей Петрович жил во Франции (1819—1821), в «Союзе благоденствия» произошли большие перемены. Члены тайного общества собрались в Москве на съезд, где и было принято решение о создании двух обществ – Северного и Южного. Во главе Северного общества встали Н. Муравьев, Е. Оболенский и вернувшийся из-за границы Трубецкой, Южным обществом руководил П. Пестель. Он предложил изменить государственный строй России, сделав ее республикой, а достичь этой цели можно было посредством цареубийства. Трубецкой и Муравьев категорически возражали: конституционная монархия – вот их идеал. Сергей Петрович возражал против многих положений «Русской правды», предложенной Пестелем, подозревая того в желании стать диктатором и получить неограниченную власть. Попытка объединения обществ в 1823 году не удалась, но необходимость объединения была очевидна для всех. Трубецкой начинает разрабатывать приемлемый план объединения Севера и Юга, но времени ему не хватило – события развивались очень стремительно.

Декабрь 1825 года. Смерть императора Александра I давала шанс реализовать идеи, и в Петербурге решили действовать. Сергей Петрович Трубецкой был идейным вдохновителем выступления и избран «диктатором» по предложению К. Рылеева. К 10 декабря был составлен план действий и написан Манифест к народу.

Трубецкой был убежден в необходимости проведения реформ в России, но в проектах стремился к умеренности. Он был противником кровопролития, надеялся, что будут возможны переговоры с правительством. К 13 декабря он убеждается, что вся «затея» обречена на провал, что сил мало, и… 14 декабря Трубецкой на Сенатскую площадь не выходит. (В дальнейшем некоторые декабристы утверждали, что поражение восстания случилось именно по причине отсутствия на площади Трубецкого.)

15 декабря Сергей Петрович был арестован и сразу же доставлен на допрос к Николаю I. Осужден он был по 1-му разряду. Суд вынес Трубецкому приговор – смертная казнь. Казнь заменили вечной каторгой, которую через месяц сократили до 20 лет. Отправлен Сергей Петрович был на Нерчинские рудники.

Судьбу Сергея Петровича разделила Екатерина Ивановна Трубецкая, старшая дочь графа Лаваля, ставшая женой князя в 1821 году. Ей удалось получить разрешение у императора и отправиться за мужем в Сибирь.

13 лет каторги, затем поселение – село Оек недалеко от Иркутска. Приходилось самостоятельно зарабатывать на жизнь, и Трубецкой начинает заниматься хозяйством – выращивать скот, разводить овощи. На поселении он продолжает занятия языками (греческий), наукой (медицина, метеорология), пишет мемуары. Воспоминания о своей деятельности в тайных обществах он начал писать еще на каторге, но после ареста С. Лунина в 1841 году Трубецкой большую их часть уничтожает.

В 1856 году Сергей Петрович получает свободу. Он был восстановлен в правах дворянина, но без княжеского титула. В Москве ему постоянно проживать не разрешили, и он уезжает в Киев к дочери.

До конца дней Трубецкой вел активный образ жизни. Он встречался и переписывался с друзьями, восстанавливал уничтоженные на поселении записи, бывал в различных городах.

Скончался он 4 декабря 1860 года в Москве и был похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря.

ЗИНАИДА АЛЕКСАНДРОВНА ВОЛКОНСКАЯ

(1792—1862)

Княгиня, русская писательница.

Для романа «Война и мир» Л.Н. Толстой взял прототипом главного героя Андрея Болконского сразу нескольких представителей князей Волконских. Все они были героями войн с Наполеоном, и военная карьера издавна была отличительной чертой этого древнего знатного рода. Род Волконских ведет свое начало с времен стародавних, от князей черниговских (по другим сведениям – рязанских). Представители рода всегда стояли на защите родной земли. Память о многих из них сохранилась в преданиях.

Еще в XIII веке трое сыновей Федора Юрьевича Волконского положили начало трем основным ветвям рода, который быстро разросся. Воеводство стало наследственным делом князей Волконских, но, кроме того, в XVI–XVII веках Волконские служили стольниками и окольничими, многие из них за особые заслуги получали боярство. В XVIII веке представители рода занимали высокие государственные должности, а в XIX веке князь Петр Михайлович Волконский – представитель первой линии князей – получил титул светлейшего князя.

Род Волконских славен не только воинами. Особое место среди его представителей занимают женщины, ставшие образцом верности и долга. Мария Николаевна Волконская, урожденная Раевская, стала женой Сергея Григорьевича Волконского – кадрового военного, героя войны с Наполеоном. Он начал службу поручиком кавалергардского полка в 1805 году. Сергей Григорьевич участвовал в 58 сражениях. Во время Отечественной войны 1812 года он находился в одном из «летучих отрядов», созданных для связи, разведки и партизанских операций. Затем он получил под командование партизанский отряд, с которым успешно действовал в тылу неприятельских войск. В сентябре 1813 года он был произведен в чин генерал-майора. После войны Сергей Григорьевич стал активным участником тайного общества декабристов, получив после провала восстания 15 лет каторги как осужденный «по первому разряду». Уважение императора лично к князю и его прославленному роду могло бы смягчить наказание, но он предпочел отвечать наравне с другими участниками мятежа. Мария Николаевна, несмотря на возражения родных, отправилась вслед за мужем в Сибирь. Ни тяжелый путь, ни лишения, ни расставание с малолетним сыном не смогли поколебать ее решение. Мария Николаевна оставалась с мужем весь период каторги и в дальнейшем жила с ним на поселении. Ее преданность помогла не только Сергею Григорьевичу перенести те страшные дни, но и многим другим ссыльным, для которых она была верным товарищем.

В историю Москвы первой половины XIX столетия вошел музыкально-литературный салон княгини Зинаиды Волконской. Он был далеко не единственным салоном Москвы, который открывали у себя представители знатных дворянских фамилий. Но салон Зинаиды Волконской оставил особый след в истории русской культуры.

Зинаида Волконская родилась 14 декабря 1792 года в Турине. Она происходила из рода князей Белосельских-Белозерских. Отец ее, А.М. Белосельский-Белозерский, был членом Петербургской академии наук и Академии художеств, Российской академии словесности, состоял членом иностранных научных обществ. Под его непосредственным руководством княгиня Зинаида Волконская получила домашнее образование и воспитание в лучших европейских традициях.

В 1810 году княгиня Зинаида вышла замуж за князя Н.Г. Волконского, приближенного императора Александра I, егермейстера двора Его Императорского Величества. Она стала истинным украшением императорского двора – играла в спектаклях, пела, писала музыку. Ей принадлежит романс «Дубрава шумит» на слова В.А. Жуковского, романсы и кантаты на собственные стихи. Но великосветская жизнь не удовлетворяла княгиню, и она, все более удаляясь от двора, путешествовала по Европе.

Семейная жизнь ее также не ладилась, с мужем они жили «в разъезде». В 1824 году княгиня Волконская поселилась в Москве на Тверской улице, в доме, где ныне находится «Елисеевский» гастроном. Некогда этот дом достался князю А.М. Белосельскому-Белозерскому в приданое за женой и после его смерти в 1809 году перешел к его дочери. В дом на Тверской княгиня перевезла свои богатые коллекции оригиналов и копий произведений знаменитых европейских живописцев. Комнаты в ее доме были раскрашены фресками в стиле различных эпох. Среди других «открытых» домов салон Зинаиды Волконской выделялся своим особым колоритом. «Тут соединялись представители большого света, сановники и красавицы, молодежь и возраст зрелый, люди умственного труда, профессора, писатели, журналисты, поэты, художники. Все в этом доме носило отпечаток служения искусству и мысли. Бывали в нем пения, концерты, дилетантами и любительницами представления итальянских опер. Посреди артистов и во главе их стояла сама хозяйка дома. Слышавшим ее нельзя было забыть впечатление, которое производила она своим полным и звучным контральто», – писал князь П.А. Вяземский.

Одними из главных посетителей салона княгини Зинаиды Волконской были члены «Общества любомудрие» – люди, окончившие Московский университет и теперь служившие или в Архиве иностранных дел или преподававшие в университете. В кружок «любомудров» входили В.Ф. Одоевский, Д.В. Веневитинов, И.В. Киреевский, А.И. Кошелев, М.П. Погодин, С.П. Шевырев, А.С. Хомяков, В.П. Титов и другие. Несмотря на связь с пушкинским кругом, это было уже иное поколение литераторов. И если литераторы пушкинского круга были в основном поэтами, то любомудры в основном были прозаиками.

Одним из самых крупных литераторов «любомудров» был князь В.Ф. Одоевский. Идеи его произведений во многом отразили философию кружка философских романтиков, стремившихся к «идеальному». В творчестве В.Ф. Одоевского большое место занимали вопросы музыки. Он не раз выступал как музыкальный критик, а одним из главных героев его прозаических произведений был музыкант.

Особую роль в жизни «Общества любомудров» играло творчество Д.В. Веневитинова. Он писал стихи и прозу, философские эссе и литературную критику. Статью Веневитинова о «Евгении Онегине» Пушкин оценил как «единственную статью», которую он «прочел с любовью и вниманием». «Собрание сочинений» молодого поэта было собрано друзьями и издано уже после смерти Веневитинова.

Сохранились легенды о любви Веневитинова к княгине Волконской (последнее время оспариваемые некоторыми авторами), о перстне из Геркуланума, подаренном Веневитинову княгиней. Веневитинов умер 22 лет от роду, и множество русских поэтов от Пушкина до Кольцова посвятили стихи его памяти.

Любомудры были связаны как родственными, так и идейными узами с некоторыми из декабристов, и, несмотря на чисто философское направление своего кружка, они готовились принять участие в восстании. При известии о восстании, происшедшем 14 декабря 1825 года в Петербурге, они в ожидании ареста уничтожили архив своего общества. Салон Волконской теперь стал своеобразным московским центром, куда стекались все сведения о декабристах, в салоне не скрывали своих оппозиционных взглядов на политику Николая I.

8 сентября 1826 года в Москву был доставлен Пушкин. После своего знаменитого разговора в Кремле с Николаем I он поселился в Москве, где прожил некоторое время, навещая своих ближайших друзей. В Москве Пушкин познакомился с кружком любомудров и высоко оценил талант молодого Веневитинова.

В салоне княгиня Зинаида Волконская встретила его элегией, положенной на музыку композитором Геништой:

В конце декабря того же года в Москву приехала княгиня Мария Волконская, направлявшаяся за своим мужем в Сибирь. Она остановилась в доме своей невестки на Тверской. 26 декабря в салоне Волконской состоялся прощальный вечер с отъезжающей. В числе провожавших Марию Волконскую был и Пушкин.

Приезд Пушкина в Москву пробудил творческие способности многих будущих литераторов. «В Москве наступило самое жаркое литературное время, – вспоминал М.П. Погодин. – Всякий день слышалось о чем-нибудь новом. Языков присылал из Дерпта свои вдохновенные стихи, славившие любовь, поэзию, молодость, вино, Денис Давыдов – с Кавказа; Баратынский издавал свои поэмы; «Горе от ума» Грибоедова только что начало распространяться. Пушкин прочел «Пророка», который после «Бориса» произвел наибольшее действие, и познакомил нас со следующими главами «Онегина», которого до сих пор была напечатана только первая глава. Между тем на сцене представлялись водевили Писарева с острыми куплетами; Шаховской ставил свои комедии с Кокошкиным, Щепкин работал над Мольером, и Аксаков, тогда еще не старик, переводил ему «Скупого»; Загоскин писал «Юрия Милославского»; М. Дмитриев выступил на поприще со своими переводами из Шиллера и Гете. Последние составляли особый от нашего приход, который, однако, вскоре соединился с нами, или вернее, к которому мы с Шевыревым присоединились, потому что все наши товарищи, оставшиеся в постоянных, впрочем, сношениях, отправились в Петербург. Оппозиция Полевого в «Телеграфе», союз его с «Северной пчелой» Булгарина и желчные выходки Каченовского, к которому вскоре явился на помощь Надоумко (Н.И. Надеждин), давали новую пищу. А там Дельвиг с «Северными цветами», Жуковский с новыми балладами, Крылов с баснями, которые выходили еще по одной, по две в год, Гнедич с «Илиадой», Раич с Тассом, Павлов с лекциями о натуральной философии в университете».

Но кроме этих литераторов, прямо или косвенно связанных с домом на Тверской, Волконскую посещали В.А. Жуковский и Н.В. Гоголь. Ссыльный польский поэт Адам Мицкевич встретил в салоне Волконской самый сердечный прием, и мимо его стен не прошла ни любовь польского поэта к поэтессе Каролине Павловой, ни дружба Мицкевича с Пушкиным.

Но и сама княгиня Зинаида Волконская не была чужда литературных исканий. В 1819 году в Москве вышла ее книга на французском языке «Четыре новеллы» и среди них новелла «Лаура» – о молодой женщине, покинувшей высший свет из-за его пустоты и занявшейся литературой и искусством. Нетрудно догадаться, что той героине княгиня Волконская пыталась придать черты собственной жизни. Волконская написала и либретто для оперы «Жанна д'Арк» (1821), которое не было поставлено.

Поселившись в Москве, Волконская занялась русским языком и литературой, начала записывать народные песни и обряды и работать над своим главным произведением «Сказание об Ольге», так и оставшимся незавершенным.

Несмотря на то что в печати княгиня Волконская выступала очень мало (несколько стихотворений, отрывков и путевых очерков), ее литературный талант был оценен современниками и таким строгим, придирчивым критиком, как Белинский.

После восстания декабристов салон Волконской попал под строгий полицейский надзор, и хотя агенты доложили А.Х. Бенкендорфу, что гости Волконской говорят исключительно о литературе, она тяжело пережила наступившие трудные времена. В это же время многие из постоянных гостей ее салона или умерли, как Веневитинов, или просто покинули Москву и даже Россию, как Мицкевич. Княгиня пережила и внутреннюю, и религиозную драму, перейдя в католичество. В 1829 году она уехала за границу. Большую часть своей оставшейся жизни она прожила в Италии и только изредка наезжала в Россию, но всегда с особой теплотой вспоминала Москву.

Зинаида Волконская умерла в Италии в 1862 году, где и была похоронена. Современники навсегда сохранили память об этой замечательной женщине: «Всегда приветливая и ровная со всеми, она очаровывала своих многочисленных поклонников простотой обращения, сердечным участием к чужому горю, добрым, незлобивым отношением к людям и нередко, приписывая другим свои душевные качества, оказывала им незаслуженное расположение». «Княгиня Волконская была женщина умная и образованная: ее недаром называли Северная Коринна».

ФЕРДИНАНД ПЕТРОВИЧ ВРАНГЕЛЬ

(1797—1870)

Барон, русский мореплаватель, адмирал.

Сведения о старинном роде Врангелей доходят до рубежа XII–XIII веков. Родоначальник этого рода служил королю Вальдемиру II и за верную службу получил земли в Эстляндии. Звался он Доминус Тукл, а фамилия Врангель была получена по названию поселения Варанга, вошедшего в его владения. Службу он продолжил в гарнизоне крепости Ревель, годом основания которой был 1219-й. В дальнейшем Врангели за службу были жалованы землями в Лифляндии и Эстляндии, получив их от магистров Ливонского рыцарского ордена, а наследственный титул баронов роду был дан в 1653 году.

Род этот был довольно-таки многочисленным и к концу XVI века распался на 20 самостоятельных ветвей. Большинство его представителей выдвинулись на военном поприще, а первым, кто достиг высшего военного звания фельдмаршала, был Карл Густав Врангель.

За боевые заслуги Врангели получили графский титул. Служили они не только государям Дании и Швеции, но и Германии, Испании и других государств. В период Северной войны под знаменами шведского короля Карла XII сражались 79 представителей этого рода, из которых в Полтавской баталии 1709 года на поле боя остались 13 человек и еще 7 погибли в русском плену. С середины XVIII столетия Врангели начинают служить российским монархам. Но не только 18 генералов и 2 адмирала составили славу роду, на гражданских службах они тоже достигают высших званий и должностей. Среди них 7 посланников, 11 членов государственного совета, министры, сенаторы, губернаторы. Род Врангелей внес вклад и в развитие науки и искусства. В этой связи стоит упомянуть профессора русского права, барона Егора Васильевича Врангеля. Он работал в законодательной комиссии М.М. Сперанского, преподавал в казанском и петербургском университетах, читал лекции в Царскосельском лицее и был преподавателем наследника государя. Когда было открыто училище правоведения, Егор Васильевич стал его инспектором.

А Николай Николаевич Врангель посвятил свою жизнь изучению истории искусства, став одним из лучших специалистов в этой области. Его усилиями в 1901 году была открыта выставка русского портрета и издан ее каталог. В дальнейшем многие художественно-исторические выставки были устроены при его деятельном участии. Его перу принадлежит много исследовательских работ по искусствоведению, главная из которых – «История русской скульптуры» – стала частью коллективного труда «История русского искусства» под редакцией И.Э. Грабаря.

Среди представителей рода Врангелей-ученых особое место занимает Фердинанд Петрович Врангель, чье имя осталось на географических картах мира. Родители его были людьми небогатыми, так как его дед за отказ присягнуть новой императрице Екатерине II после переворота 1762 года лишился всего состояния и бежал за границу. Фердинанд Петрович родился в Пскове 9 января 1797 года. В возрасте 11 лет, потеряв родителей, он был определен в Морской кадетский корпус. Успешно закончив обучение в 1815 году, Фердинанд Врангель был произведен в мичманы, и уже через два года он отправился в первое плавание в должности младшего офицера на шлюпе «Камчатка» под командованием капитана В.М. Головнина. За два года плавания на шлюпе Врангель показал себя с наилучшей стороны, и по возвращении в Петербург Головнин дал ему прекрасную аттестацию, что позволило Фердинанду Врангелю стать лейтенантом.

Освоение северных берегов России началось с XVII века – казаки и промышленники частично описали их и нанесли на карты. Правда, эти карты не были достаточно точными и, кроме того, большая часть земель была еще не описана. Для проведения тщательной описи земель и уточнения карт правительством России было решено провести новую экспедицию в этот край. В состав экспедиции вошли два отряда – Колымский и Янской. По рекомендации Головнина Врангелю предложили возглавить Колымский отряд.

Фердинанд Петрович тщательно готовил экспедицию. Зимой 1819/20 года он сам занимался математикой, астрономией, физикой и минералогией. Для участия в экспедиции он пригласил мичмана Ф.Ф. Матюшкина, штурмана П.Т. Козьмина – людей, которых хорошо знал и был в них уверен. Большую помощь Врангелю оказал Иркутский генерал-губернатор М.М. Сперанский, взяв экспедицию под свое покровительство.

На Крайнем Севере Врангель пробыл четыре года. То время, когда позволяли погодные условия (весна – лето), он занимался исследованиями побережья, а зимой на базе в Нижнеколымске шла обработка полученных материалов. Результаты экспедиции были высоко оценены учеными-географами. Врангелю удалось сделать ценные ледовые, геомагнитные и климатические наблюдения, собрать сведения о природных богатствах края и о населяющих его народах. Участники смогли удалиться от берега на 260 километров в попытках найти новые земли, используя рассказы местных жителей об их существовании. Новые земли найдены не были, но Фердинанд Петрович был уверен, что такие земли есть. Он писал в дневнике: «Если же на Севере существует земля, то для открытия ее должно быть предпринято путешествие после безбурной, морозной зимы, от мыса Якана, где, по показаниям жителей, неизвестная страна наиболее сближается с берегом Азиатского материка». Он даже нанес на карту место, где находится новая земля, снабдив отметку надписью: «Горы видятся с мыса Якан в летнее время». (В 1867 году рядом с отмеченным Врангелем местом на карте американец Лонг действительно нашел новую землю – остров стал носить имя Врангеля.)

В 1824 году, получив предписание о прекращении работ, Врангель вернулся в Петербург. Его деятельность на Севере была высоко оценена и императором Александром I, который наградил Фердинанда Петровича орденом Св. Владимира 4-й степени. Осенью того же года Врангель назначается командиром военного транспорта «Кроткий». Он должен был доставить на Камчатку оружие, продовольствие и снаряжение для русских поселенцев. С августа 1825-го и до сентября 1827 года длилось это плавание. Вернувшись в Петербург, Врангель представил в Морское министерство подробный отчет об этом путешествии, но он так и не был напечатан. Только в 1882 году были опубликованы метеорологические, гидрологические и океанологические наблюдения Врангеля во время этого путешествия, которые частично сохранились в министерском архиве.

В 1829 году Врангель был произведен в звание капитана 1-го ранга и принял должность главного правителя североамериканских русских колоний. В ноябре 1830 года он вместе с семьей прибыл в Ситху, где и оставался пять лет, управляя колониями. По окончании службы Фердинанд Петрович посетил Калифорнию, побывал в Мексике, и оттуда летом 1836 года он прибыл в Кронштадт.

В августе он был произведен в контр-адмиралы и назначен директором департамента корабельных лесов. Через два года к этой должности прибавилась еще одна – Фердинанд Петрович избирается заведующим делами русских колоний в Америке, а с 1840 года и главным директором Российской североамериканской кампании.

Врангелю принадлежит выдающаяся роль в создании Русского географического общества. Вопрос о его организации начал обсуждаться в 1844 году. Им и его сподвижниками, Литке и Бэром, были разработаны проект и устав общества. И 7 октября 1845 года состоялось первое собрание членов общества. Врангель был избран председателем отделения общей географии. При обществе им был создан особый комитет, занимающийся вопросом о снаряжении научной экспедиции в Русскую Америку.

В 1849 году из-за разногласий с начальником Морского штаба Меншиковым Фердинанд Петрович подает в отставку и уезжает в свое имение Руиль в Эстляндской губернии. Но его опыт и знания вскоре снова были востребованы правительством – 58-летний контр-адмирал стал директором департамента гидрографии, затем председателем комиссии по пересмотру морских уголовных законов. В 1855 году он выбирается председателем ученого комитета и инспектором штурманов.

Чин адмирала Врангель получил в 1856 году, и в том же году он стал управляющим морским министерством. Его кипучая деятельность, огромная энергия и воля и также колоссальная работоспособность позволяли ему успевать делать множество дел. По его инициативе был создан Технический комитет, ведавший вопросами технического перевооружения флота. Он уделяет много внимания и недавно созданному журналу «Морской сборник». Врангель ставит вопрос о необходимости развития на Черном и Каспийском морях купеческого транспортного флота, назначает морских офицеров городовыми начальниками в портах на Черном и Азовском морях. Непомерное напряжение сил подорвали его здоровье, и в 1864 году Врангель окончательно выходит в отставку.

Узнав о продаже русским правительством Аляски в 1867 году, Фердинанд Петрович весьма отрицательно отнесся к этому. Последние шесть лет жизни он провел в уединении, но не переставал заниматься научной деятельностью. Ежедневно, пока мог выходить из дома и снимать показания приборов, он вел метеорологические наблюдения и запись в дневнике.

Весной 1870 года он решил посетить места, где прошло его детство. На обратном пути в Руиль он заехал к брату в Дерпт. Здесь он и скончался 6 июня 1870 года. Его последними записями стали воспоминания о создании Русского географического общества, начатые им по просьбе К.М. Бэра и законченные за несколько часов до смерти.