100 великих аристократов Лубченков Юрий

МИХАИЛ ИЛЛАРИОНОВИЧ ГОЛЕНИЩЕВ-КУТУЗОВ

(1745—1813)

Светлейший князь, генерал-фельдмаршал.

Голенищевы-Кутузовы – этот род ведет начало от «мужа честна» Гавши, который, по преданию, выехал «из Прус» в Великий Новгород в первой половине XIII века. Тот же Гавша в русских летописях зовется Гавриилом Олексичем. В Новгороде он стал знаменитым дружинником Александра Невского и во время Невской битвы 15 июля 1240 года въехал на коне по доскам на шведский корабль, преследуя ярла Биргера, предводителя шведов. Правнук его Александр Прокшич получил прозвание «Кутуз» и положил начало роду Кутузовых. Внук его, Василий Ананьевич Кутузов, бывший боярином Словенского конца Великого Новгорода, имел прозвание «Голенище» и дал основу Голенищевым-Кутузовым.

Прозвания, или по-старорусски «рекла», давались людям со смыслом, отмечая какую-либо особенность человека или черту характера. Так слово «Прокша» в переводе с греческого означало «схватившийся за рукоять меча», а слово «кутуз» – «вспыльчивый, бешеный». Вероятно, и дед, и внук были не из слабохарактерных людей и умели постоять за себя. А человек, носивший прозвание «Голенище», скорее всего отличался высоким ростом и длинными ногами.

В XVI и XVII веках представители этого рода ничем особенным не выделялись. Они служили стряпчими и стольниками, бывали на второстепенных воеводствах. Выдвижение фамилии началось со второй половины XVIII века, и самым знаменитым представителем этого рода, получившим в народе звание «Спасителя Отечества», был Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов.

Датой его рождения принято считать 16 сентября 1745 года, хотя в формулярных списках, заполняемых со слов самого офицера, сам Михаил Илларионович называл и 1747-й, и 1748-й, и 1745-й в качестве года своего рождения.

Он родился в семье военного инженера, сенатора, дослужившегося до звания генерал-поручика Иллариона Матвеевича Кутузова. Отец оказал большое влияние на воспитание и образование сына и, возможно, повлиял на выбор Михаилом военной карьеры. О матери Кутузова известно мало. Она умерла от родов вскоре после рождения Михаила, оставив четверых детей. Известна лишь ее девичья фамилия – Беклешова.

Военное образование Михаил получил в артиллерийско-инженерной школе. Получивший прекрасную подготовку дома, Михаил Кутузов сразу выделился среди воспитанников школы. Товарищи любили его за веселый нрав, преподаватели ценили за способности и прилежание. Учился Михаил успешно, хорошо освоил инженерное дело и артиллерию, любил военную историю, знал несколько языков. Особенно он увлекался инженерным делом, в котором преуспел, и после окончания школы был оставлен в ней преподавателем.

Михаил оказался хорошо подготовлен и к карьере придворного, поэтому через некоторое время его назначили адъютантом генерал-фельдмаршала принца Гольштейн-Бекского Кутузов сопровождал его на встречи с титулованными особами и дипломатами, прибывавшими в Россию из-за границы. Но в адъютантах Кутузов прослужил недолго, ему удалось выпроситься на действительную военную службу.

В возрасте 19 лет в чине прапорщика Кутузов начал свой воинский путь. В 1764 году, когда русские войска направились в Польшу, капитан Кутузов добился перевода в действующую армию. В 1764-м, 1765-м и 1769 годах он участвовал в ряде небольших боев, втянулся в походную жизнь, но, по его собственным словам, «войны еще не понимал».

В 1770 году он был направлен в 1-ю армию П.А. Румянцева, действовавшую против турецких войск в Молдавии и Валахии. Занимая должности строевого и штабного офицера, Кутузов участвовал в сражениях при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле. Два года войны принесли ему два чина – сначала майора, затем подполковника.

Служба Кутузова в армии Румянцева неожиданно прекратилась. Кто-то из его недоброжелателей донес Румянцеву, что капитан Кутузов под смех товарищей копировал походку и манеры главнокомандующего, а последний был очень обидчив. Молодого офицера от гнева Румянцева спасли лишь безупречная служба и воинские заслуги; Кутузов был переведен в Крымскую армию. Это событие оставило в душе Кутузова глубокий след. С этих пор, несмотря на прежнюю веселость и общительность, он стал скрытным, недоверчивым, замкнутым.

В 1774 году в сражении под Алуштой Кутузов был серьезно ранен – турецкая пуля попала ему в голову ниже левого виска и вышла у правого глаза. Михаил Кутузов выжил и, награжденный орденом Св. Георгия 4-й степени, был отправлен для лечения за границу. Он много путешествовал по Европе, знакомился с военным опытом других стран, встречался с европейскими полководцами того времени – Фридрихом II и Лаудоном.

После возвращения на родину Кутузов был назначен в войска, находившиеся в Крыму, на должность командующего Бугского егерского корпуса. Здесь он близко сошелся с Суворовым, завоевал его доверие и стал его активным помощником.

В 1787 году началась новая война с Турцией. Кутузов со своим корпусом прикрывал границы России по Бугу, затем его войска были включены в состав действующей Екатеринославской армии. Во время осады Очакова (1788) Михаил Илларионович получил тяжелое ранение – пуля пробила ему голову почти в том же месте, что и при первом ранении. Врачи посчитали рану смертельной, тем не менее Кутузов выжил, хотя его правый глаз практически перестал видеть. В следующем году он снова командует корпусом, успешно сражается под Аккерманом и Каушанами, участвует во взятии Бендер.

В ноябре 1790 года он под руководством Суворова осаждает Измаил, возглавляя 6-ю колонну. План штурма предполагал разделение войск на 6 колонн и атаку крепости одновременно с воды и с суши. Штурм начался в 3 часа утра. Колонна Кутузова направлялась к Килийским воротам, где предупрежденные об атаке турки прочно удерживали позиции. Русские несли большие потери. В решающий момент сражения Михаил Илларионович, собрав гренадеров Херсонского полка и егерей Бугского корпуса, повел их в очередную атаку, в результате чего им удалось ворваться в крепость. Гарнизон Измаила был почти полностью перебит, немногие оставшиеся в живых попали в плен. Кутузова назначили комендантом Измаила и начальником войск, расположенных между Днестром и Прутом. За взятие Измаила он был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени и произведен в чин генерал-поручика. Суворов тогда сказал: «Генерал Кутузов шел у меня на левом фланге, но был моей правой рукой».

С 1793 года в жизни Кутузова начался новый этап: он стал исполнять обязанности дипломата – чрезвычайного и полномочного посла России в Константинополе, и показал на этой должности большой талант.

На должности дипломата Кутузов пробыл недолго – до 1794 года, а затем его назначили директором Сухопутного Кадетского корпуса, где он руководил обучением и воспитанием будущих офицеров русской армии. Кутузов сам читал офицерам лекции по военной истории, впервые ввел в корпусе преподавание тактики. Одновременно Кутузов исполнял должность командующего сухопутными войсками в Финляндии.

После смерти Екатерины II на престол вступил Павел I, который завел в русской армии прусские порядки. Многие офицеры, воевавшие еще под началом Суворова, тогда подали в отставку. В годы недолгого правления Павла Кутузов был послан с дипломатической миссией в Пруссию, а затем назначен на должность литовского генерал-губернатора. Тогда же он был произведен в чин генерала от инфантерии и награжден орденом Св. Андрея Первозванного.

При восшествии на престол Александра I Михаил Илларионович, как и многие суворовцы, находился не у дел. Около года он исполнял обязанности генерал-губернатора Санкт-Петербурга, но император остался им недоволен за «неисправности в полицейской службе». В августе 1802 года Кутузов был уволен «по прошению», но на самом деле его просто удалили из Петербурга.

Однако его «отдых» был непродолжительным. В 1805 году Кутузов вновь был призван на службу и назначен главнокомандующим русской армией, направленной на помощь Австрии. Армия Кутузова насчитывала всего 50 тысяч солдат, но именно ей пришлось из-за разногласия с австрийским командованием выдерживать основную тяжесть борьбы. Капитуляция австрийцев под Ульмом поставила русскую армию лицом к лицу с вдвое превосходящим по численности противником.

Александр I и австрийский император Франц требовали от Кутузова защищать Вену, но он отказался это делать, так как армия не имела достаточно сил. Перед ним стояла задача сохранить войска во что бы то ни стало.

Дабы избежать окружения, Кутузов решил отвести армию, и 13 октября двинулся из Браунау к Ольмюцу, ведя арьергардные бои и отражая удары французов с флангов. Наполеон дал Кутузову возможность перейти на левый берег Дуная и взорвать за собой мост. Но на этот же берег за Кутузовым успел перейти корпус генерала Мортье. В результате французы оказались против русской армии без поддержки главных сил. Французский корпус был разгромлен, и только героизм французских солдат и личное мужество спасли Мортье от плена.

20 ноября 1805 года в районе Аустерлица произошло сражение между русской и французской армиями. План сражения был составлен австрийцем генералом Вейротером, руководил сражением сам Александр I, Кутузов же являлся лишь номинальным главнокомандующим. Расчет Александра I был прост: в случае победы он заслуживал славы, но в случае поражения за это должен был отвечать Кутузов. Аустерлиц для русской армии закончился поражением.

14 декабря 1805 года Австрия заключила с Наполеоном невыгодный для себя мир. Выполняя условия перемирия, Кутузов занялся выведением русских войск с территории Австрии.

24 февраля 1806 года Александр I пожаловал Кутузова орденом Св. Владимира 1-й степени, но Михаил Илларионович понимал, что результат сражения лишил его расположения императора. Александр направил Кутузова в Киев, на должность генерал-губернатора, а в 1808 году на русско-турецкую войну, командиром корпуса Молдавской армии, где главнокомандующим был генерал-фельдмаршал А.А. Прозоровский. После неудачного штурма Браилова отношения между Кутузовым и Прозоровским обострились. Главнокомандующий обвинил в неудаче подчиненных, Кутузов же видел причины в неумелых действиях самого Прозоровского. Последний добился удаления Кутузова из армии. Михаил Илларионович был назначен литовским военным губернатором и 16 июня 1809 года отправился в Вильно.

Через две недели Прозоровский умер, а командующим Молдавской армией стал П.И. Багратион. Однако кампания 1809 года не принесла положительных результатов. Новым командующим был назначен граф Н.М. Каменский II, отличившийся в только что закончившейся шведской войне. Вскоре он тяжело заболел, и тогда Александр I назначил командующим Кутузова.

Назначение не обрадовало старого полководца, но 1 апреля Кутузов вступил в командование армией. Изучив положение дел, оставленных ему предшественниками, Кутузов решил не ограничиваться обороной Дуная, а наступать от Рущука. Слабость Молдавской армии полководец видел в раздробленности войск. Поэтому он решил уничтожить крепости Никополь и Силистрию, взорвав их, а у Рущука планировал собрать 35 батальонов пехоты. Его план войны с Турцией состоял в том, чтобы не действовать против неприятеля всей массой сил. Отряды русских могли вести боевые действия в одиночку, не имея между собой никакого сообщения Кутузов также отмечал что «всякое новое действие приводит турок в такое смятение», что нельзя угадать, какие они допустят ошибки. Успех, по мнению Кутузова, зависел не от многолюдности, «но от расторопности и бдительности командующего генерала».

Для осуществления этого плана Кутузову было необходимо иметь точные сведения о намерениях визиря и исключить возможность вторжения 20-тысячной армии Исмаил-бея в Малую Валахию. Для решения этих важных задач Кутузов проявил исключительную изобретательность и дипломатический талант. В результате ему стал известен план ближайших военных действий, намеченных великим визирем – направить главные силы к Рущуку, захватить крепость и двинуться в Валахию.

В сражении у Рущука 15-тысячная армия Кутузова нанесла сокрушительное поражение 60-тысячной армии визиря. За эту победу Михаил Илларионович был награжден портретом Александра I.

Но визирь не хотел сдаваться так просто. Он начал укреплять свой лагерь. Кутузов же тем временем оставил Рущук и увел войска на левый берег Дуная.

Визирь воспринял этот факт как победу над русскими, чего и добивался Кутузов, надеясь, что турки потеряют бдительность. И ему удалось заманить визиря в ловушку, а затем окружить с суши и воды. В результате надежно запертые на левом берегу турки несли ужасные потери. Начиналась зима, много людей в армии визиря погибло от холода и болезней, из-за отсутствия продуктов стали есть лошадей. Турецкая армия была вынуждена сдаться.

Русско-турецкую войну 1806—1812 годов завершил мирный договор, заключенный в Бухаресте. По нему к России отходила Бессарабия и за ней оставались все области Закавказья. Кутузов, принимавший непосредственное участие в заключении договора, добился получения Россией права торгового судоходства по всему Дунаю, а военного – до устья реки Прут.

Удостоенный титулов графа и светлейшего князя за победу над турками, Кутузов остался не у дел и до начала Отечественной войны 1812 года пребывал в своем поместье Горошки.

Развитие военных действий летом 1812 года и требования общественности и войск вынудило императора Александра I, все еще питавшего неприязнь к Кутузову, поставить его во главе русской армии. Назначение Михаил Илларионович получил за 10 дней до Бородинского сражения, в конце августа. До своего назначения главнокомандующим Кутузов в течение августа был начальником ополчения в Санкт-Петербурге. В этот период им были подробно разработаны правила военной подготовки ратников, которые затем стали основой деятельности всех губернских комитетов, где формировалось ополчение.

17 августа он прибыл к войскам, которые к тому времени насчитывали 96 тысяч человек и 605 орудий. Разведка доносила, что у Наполеона имеется около 165 тысяч человек. Учитывая такое численное превосходство, ранее выбранная для генерального сражения позиция при Царево-Займище Кутузовым была оставлена. Армия отошла на восток. Следующую позицию у Колоцкого монастыря главнокомандующий опять нашел невыгодной для сражения и отдал приказ отойти восточнее, к Бородино. Кутузов писал в донесении Александру I: «Позиция, в которой я остановился, при деревне Бородине в 12-ти верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции, тогда я имею большую надежду к победе».

Боевой порядок, созданный Кутузовым, был достаточно устойчив и давал возможность русской армии не только выдержать удары противника, но и наносить ему сильные контрудары. Наполеон должен был принять сражение на невыгодной для него местности.

Бородинское сражение началось 26 августа (по новому стилю – 7 сентября) в 5 часов утра и продолжалось 15 часов. Построив войска в глубокий боевой порядок, Кутузов энергичным маневрированием сил и средств пресекал все попытки Наполеона добиться решающего перевеса и сам успешно контратаковал противника. Огромными усилиями французам удалось потеснить русские порядки на левом фланге и в центре, а к вечеру Наполеон отдал приказ отойти на исходные позиции. Его мечта одним сражением выиграть войну не состоялась. Французы потеряли за один день около 40 тысяч человек, потери русских составили 44 тысячи.

27 августа в 2 часа ночи русская армия, оставив Бородинскую позицию, двумя колоннами отошла к Можайску. Французский авангард не смог сразу захватить Можайск. Лишь 28 августа Наполеон вступил в город, где три дня приводил в порядок свои войска.

Ранним утром 1 сентября русская армия выступила к Москве и расположилась лагерем возле позиции, выбранной для сражения начальником штаба Л.Л. Беннигсеном. Эта позиция была неприемлемой для сражения; Кутузов, осмотрев ее, признал это. В селе Фили был собран военный совет, на котором присутствовали все генералы. Обсуждался лишь один вопрос: «Ожидать ли неприятеля в позиции и дать ему сражение, или сдать оному столицу без сражения?» Выслушав все предложения, Кутузов сказал, что с оставлением Москвы Россия еще не потеряна, и предложил сберечь армию, отказавшись от сражения, сблизиться с войсками, идущими на подкрепление, и «самим уступлением Москвы приготовить неизбежную гибель неприятелю». Русской армии был дан приказ отступать по Рязанской дороге.

2 сентября пройдя Москву, русская армия продолжила свой отход по Рязанской дороге, а затем перешла на Старую Калужскую дорогу, чтобы скорее сблизиться с идущими на помощь войсками. Конечной целью было село Тарутино. Здесь Кутузов занялся проблемой перестройки армии, укомплектованием ее людскими резервами, снабжением продовольствием, вооружением, боеприпасами. В окрестных деревнях начали создаваться партизанские отряды, которые Кутузов лично контролировал.

Получив необходимое подкрепление, главнокомандующий стал наносить удары по французской армии, к тому времени покинувшей Москву. Кутузов старался удержать свои войска от сражений, понимая, что французская армия быстро разлагается, причем без какого-либо вмешательства со стороны.

Неся большие потери, Наполеон медленно отступал к Березине, а уже там разгром некогда непобедимой армии был завершен. Через Березину переправилось только 20 тысяч человек. В России Наполеон оставил более 500 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, почти всю артиллерию и конницу.

21 декабря Кутузов в приказе по армии поздравил войска с изгнанием врага из России. Главнокомандующий был пожалован чином генерал-фельдмаршала и титулом князя Смоленского. Св. Георгий 1-й степени сделал его первым полным кавалером российского военного ордена.

Вскоре после освобождения России Кутузов тяжело заболел. Незадолго до смерти к нему приехал Александр I и просил прощения за свое недоброжелательное отношение к полководцу. Кутузов ответил: «Я прощаю, государь, но вот простит ли Россия?»

28 апреля 1813 года Михаил Илларионович Кутузов умер в городе Бунцлау. Полтора месяца гроб с его останками двигался к Петербургу. В пяти верстах от города лошадей выпрягли, и народ на своих плечах нес гроб до самого Казанского собора, где великий полководец был торжественно похоронен.

АНДЖЕЙ ТАДЕУШ БОНАВЕНТУРА КОСТЮШКО

(1746—1817)

Национальный герой польского народа.

Тадеуш Костюшко принадлежал к старинному дворянскому роду. Его предки были белорусами, исповедовали православную веру, и родной язык для них был русский. Они вели свое происхождение от каменецкого боярина и дьяка Констенуня (Костюшко) Федоровича, жившего в начале XVI века. В течение двух веков представители рода сменили язык и религию. Так, к началу XVIII века это уже был небогатый шляхетский род.

Отец Тадеуша, Людвиг Костюшко, носил титул брестского мечника. Он достиг чина полковника, но никогда ничем не командовал, так как не мог заплатить определенной суммы за патент на право командования. Да в его время военная служба большей частью сводилась к участию в парадах, а не к ратным подвигам на полях сражений. Людвиг Костюшко настолько обеднел, что ему пришлось даже продать свою долю в родовом имении. В течение жизни он больше занимался приведением в порядок хозяйства и накоплением средств, чем военной службой. И ему все-таки удалось скопить достаточно средств, чтобы вернуть обратно родовое имение, но вскоре после этого он скончался, оставив молодую вдову Теклю и четырех малолетних детей. Русский историк Костомаров, а вслед за ним и другие писали, что Людвиг Костюшко был убит собственными крестьянами за жестокое с ними обращение. Также писали, что маленький Тадеуш присутствовал при казнях, которым предавали крестьян за убийство его отца. Но польские историки, в том числе и биограф Тадеуша Костюшко Корзон, не подтверждают факта крестьянской расправы над Людвигом, наоборот, они, ссылаясь на документы, приводят факты в пользу заботливого отношения отца Тадеуша к своим крестьянам.

О детстве Костюшко почти не сохранилось сведений. Считается, что он родился 4 февраля 1746 года в имении Меречовщина, но даже эти сведения не отличаются точностью. В возрасте десяти лет он был отдан вместе с братом Иосифом в школу отцов пиаров (пьяров). Это были отцы благочестивых школ, члены католического монашеского ордена, принимавшие помимо обетов чистоты и послушания еще и обет бесплатного обучения детей. В школе пиаров Тадеуш обучался в течение пяти лет.

В декабре 1765 года в 18-летнем возрасте Костюшко был зачислен в привилегированную рыцарскую школу, иначе кадетский корпус, где учились дети «ясновельможных» панов. В этот вновь учрежденный аристократический корпус Тадеуш попал благодаря матери, которая обратилась с просьбой о зачислении сына к начальнику штаба литовского войска Юзефу Сосновскому, их соседу. Тадеуш был определен в один из старших классов.

После окончания корпуса в числе лучших учеников Костюшко был отправлен на казенный счет во Францию для усовершенствования в военных науках, где в течение пяти лет слушал лекции в Парижской военной школе и одновременно занимался в артиллерийской и инженерной школе в Мезьере.

В 1774 году Костюшко возвратился на родину в звании капитана корпуса кадетов. Через два года он снова уезжает во Францию, а оттуда в Америку, которая в то время вела войну за независимость. Явившись к Франклину, Костюшко получил назначение заведовать инженерными работами в Северной армии. Возведенная им система укреплений оказалась неприступной для английских войск. Такие же блестящие сооружения были выполнены Костюшко при укреплении позиций в Северной Каролине. В 1783 году после окончания войны за независимость американский конгресс, по представлению Вашингтона, постановил выразить Костюшко особую благодарность от имени республики. Он получил патент на чин генерал-бригадира и орден Цинцината.

В следующем году Костюшко вернулся в Польшу. За самовольный отъезд за границу и вступление в состав американских войск он был исключен из списков польской армии и лишен офицерского звания и по возвращении на родину мог быть лишь частным человеком. Только в 1789 году после долгих хлопот его друзей в Варшаве Костюшко вновь был зачислен в ряды королевской армии с чином генерала и назначен командиром бригады, расположенной возле прусской границы. Приняв бригаду, он занялся обучением полков и в строевых занятиях старался применить свой личный боевой опыт. Костюшко первый ввел в полках маневры, совместные тактические занятия всех родов войск, боевую практическую стрельбу и продолжительные походные марши.

Бывая часто в Варшаве, Костюшко познакомился там с Игнатием Потоцким, Гуго Колонтаем, Немцевичем и другими польскими политическими деятелями, мечтавшими о восстановлении Великой Польши в прежних ее границах. Костюшко обратил на себя внимание этого кружка и сам легко сблизился с ним, поскольку возрождение и освобождение Польши было его заветной мечтой.

Близко сойдясь с патриотами, незадолго перед тем совершившими государственный переворот провозглашением знаменитой конституции 3 мая 1791 года, Костюшко, командовавший тогда дивизией на больших маневрах под Брацлавом, начал готовиться к войне с Россией, в которой кружок Потоцкого видел противницу нового государственного строя Польши.

В начале лета 1792 года военные действия с Россией были открыты, и польская армия, едва достигавшая 17 тысяч человек, была сосредоточена близ Киева, под Васильковом. После ряда неудачных мелких стычек с русскими войсками поляки отошли за Буг. Костюшко было поручено командовать арьергардом и прикрывать отступление. Его умелые действия спасли армию от разгрома.

В июле 1792 года командовавший русскими войсками генерал Каховский повел решительное наступление. Сражение произошло у деревни Дубенки, где был расположен русский отряд. Вся сила удара русских войск была обрушена на один арьергард Костюшко, так как командующий силами поляков Понятовский расположил остальные польские части далеко от места сражения, и они не смогли принять участия в этом бою. Несмотря на отчаянное сопротивление, отряд Костюшко был окружен и, потеряв почти все пушки, с остатками батальонов был вынужден отступить. Этот бой решил исход всей кампании. Понятовский отвел польскую армию на запад, не решаясь далее продолжать военные действия.

Как ни жестоко было поражение поляков под Дубенками, оно прославило имя Костюшко среди польского народа. И все же он подал в отставку. Костюшко перестал верить в успех затеянной борьбы. В октябре 1792 года он уехал за границу.

Однако уже на следующее лето он вернулся с новыми надеждами на лучшее будущее. В Варшаве был создан «Союз», готовящий выступление, и Костюшко предложили стать во главе восстания на собрании в Вильно. Он дал согласие. Первым его распоряжением было составление прокламации, в которой польский народ призывался к вооруженной борьбе за свободу.

В декабре 1793 года Костюшко приехал в Варшаву. Средств для восстания было крайне мало, рассчитывать на массовое участие всего населения не приходилось. Однако события помогли Костюшко и его друзьям начать восстание с уверенностью в его успехе. Под давлением России на Гродненском сейме было постановлено распустить часть польских войск. Офицеры и солдаты, оставшиеся вне службы, расходились по домам. Они-то и стали главными участниками революции. Сигнал к открытому восстанию подала бригада генерала Мадалинского, подлежавшая расформированию. Генерал Мадалинский выступил с бригадой из Остроленки, перешел границу и, захватив в Солдау прусскую военную казну, двинулся к Кракову.

Находившийся в это время в Италии Костюшко, узнав о действиях Мадалинского и о массовых арестах членов «Союза» в Варшаве, решил начать восстание, хотя считал его еще не подготовленным, и поспешил в Краков. Прибыв в город, Костюшко и другие руководители восстания собрались в костеле и на глазах собравшихся торжественно освятили свои сабли. Затем Костюшко был провозглашен «наивысшим начальником всех сил народной обороны» с неограниченными полномочиями диктатора. Став открыто во главе восстания, он опубликовал манифест к польскому народу, призывая всех вставать под польские знамена и жертвовать на общее благо деньги, припасы, лошадей и другое имущество.

Затем Костюшко поспешил на помощь к генералу Мадалинскому, против которого был выслан 5-тысячный отряд генерала Тормасова. Костюшко успел не только соединиться с восставшим генералом, но и выбрать выгодную для боя позицию и укрепить ее. Теперь под его общим командованием находилось до четырех тысяч пехоты и кавалерии при двенадцати орудиях.

4 апреля разгорелось сражение, продолжавшееся весь день и отличавшееся редким упорством с обеих сторон. Все атаки русских были отбиты, а затем поляки сами перешли в наступление и заставили противника отступить. Победа Костюшко вызвала всеобщее ликование в Польше и привела под его знамена новых сторонников.

В конце апреля Костюшко объявил «посполитое рушение», по которому все мужское население Польши от пятнадцати до пятидесяти лет призывалось встать в ряды польской армии. А 7 мая был выпущен манифест, который призывал всех поляков объединиться для борьбы с общим врагом.

Манифест этот успеха не имел – помещики увидели в нем нарушение своих вековых привилегий, крестьяне также отнеслись к нему с недоверием, поскольку в манифесте говорилось, что обещанные льготы и свободы подлежат пересмотру на будущем сейме. Казна повстанцев была пуста, налоги не платились, пожертвований на войско поступало мало. Попытка сформировать армию из добровольцев не увенчалась успехом. К началу осени вместо предполагавшегося по плану восстания 400-тысячного войска Костюшко удалось собрать лишь 40 тысяч человек. Его главная квартира разместилась у деревни Поленицы, где стояли лагерем 16 тысяч регулярных войск и около 10 тысяч добровольцев.

Чтобы предупредить соединение трех русских отрядов, Костюшко решил атаковать и разгромить их по отдельности. В первом сражении с русским отрядом под командованием Денисова поляки были разбиты. За этой неудачей последовали другие. Капитулировал Краков, над Варшавой нависла угроза осады русско-прусскими союзными войсками. Костюшко приказал стянуть к польской столице все силы. Однако прусские войска, простояв под Варшавой более двух месяцев, сами сняли осаду.

Положение армии Костюшко оставалось трудным, остро ощущалась нехватка солдат и средств. Среди подчиненных Костюшко генералов происходили постоянные ссоры и недоразумения, негативно отражавшиеся на всем ходе военных операций. Энтузиазм, охвативший всех в начале восстания, стал постепенно сменяться всеобщим ропотом, дисциплина начала падать.

Вера в успешный исход восстания была окончательно потеряна, когда стало известно, что во главе русских войск в Польше поставлен А.В. Суворов.

4 сентября Суворов подошел к Кобрину, где стояли польские войска генерала Сераковского, и трижды последовательно разбил их. Впечатление в войсках от победы Суворова было так сильно, что Костюшко издал приказ, в котором объявлял: «Если кто будет говорить, что против москалей нельзя удержаться, или во время битвы станет кричать, что москали зашли в тыл, тот будет расстрелян. Приказываю пехотной части держать позади линию с пушками, из которых будут стрелять по бегущим. Пусть всякий знает, что, идя вперед, получает победу и славу, а покидая поле сражения, встречает срам и смерть».

Но и такие суровые меры не привели к успеху. Намереваясь не дать соединиться Суворову с другими силами, Костюшко тайно выехал из Варшавы в лагерь польских войск в Корытинцу. Здесь он предполагал дать генеральное сражение, хотя все силы поляков не превышали и девяти тысяч, в то время как у противника их было не менее 18 тысяч.

10 октября у деревни Мациовицы начался бой, который стал роковым для Костюшко. Поляки были окружены со всех сторон и, несмотря на стойкое сопротивление, разбиты. Сам Костюшко, тяжело раненный в голову и ногу, был взят в плен. Он был отправлен в Петербург, где содержался в заточении до самой кончины императрицы Екатерины II. Однако пожаловаться на дурное обращение он не мог. Взошедший на престол Павел I даровал ему и другим пленным полякам свободу. Все они были приведены к присяге на верность России и императору Павлу. Спустя месяц Костюшко выехал через Финляндию и Швецию в Лондон, получив от императора и императрицы 12 тысяч рублей и щедрые подарки.

Его путешествие представляло сплошной триумф и сопровождалось торжественными встречами и вручением ему памятных подарков. В Америке Костюшко узнал, что конгресс постановил наделить его, как бывшего офицера американской армии, земельным участком и выдать ему около 20 тысяч долларов, которые ему причитались с 1788 года, но по неизвестным причинам не были выданы.

Летом 1798 года Костюшко узнает, что генерал Домбровский собирает польские легионы, рассчитывая с помощью Бонапарта добиться восстановления независимости Польши. Прибыв в Париж в августе, Костюшко убедился, что его мечты о восстановлении Польши далеки от осуществления, и выступил против Домбровского, формировавшего польские легионы для службы во французской армии. На этой почве у Костюшко возникла неприязнь к Наполеону. Через министра Фуше Костюшко объявил Наполеону о своей готовности оказать ему помощь в обмен на письменное обещание императора и гарантии в том, что форма правления в Польше будет установлена по образцу английской, крестьяне будут освобождены с землей, а границы Польского государства протянутся от Риги до Одессы и от Гданьска до Венгрии, включая Галицию.

Наполеон не обратил на это заявление никакого внимания. При таких условиях, не встречая нигде поддержки своим планам и видя безнадежность каких-либо действий, Костюшко уклонился от политической деятельности и жил в полном уединении под Парижем. Лишь после взятия Парижа союзными войсками в 1813 году надежды Костюшко несколько оживились.

Император Александр I, прибыв в Париж, имел с Костюшко долгий разговор о будущем устройстве Польши. Он уверил Костюшко, что твердо решил дать Польше конституцию, и просил его помочь в работах по устройству Польши. Однако скоро Костюшко снова пришлось пережить разочарование. Когда во время Венского конгресса он приехал в Вену и возобновил там разговор о польском вопросе, Александр I дал ему понять, что его надежды на восстановление Польши не имеют под собой почвы.

Костюшко покинул Вену и переселился в Швейцарию, где и скончался 15 октября 1817 года «от нервной горячки».

ОНОРЕ ГАБРИЕЛЬ РИКЕТИ ДЕ МИРАБО

(1749—1791)

Граф, деятель Великой Французской революции.

В замке Биньон в семье Виктора де Рикети маркиза де Мирабо и Марии Женевьевы де Вассан 9 марта 1749 года родился мальчик, получивший при крещении имя Оноре Габриель. Фамилия Мирабо не принадлежала к коренному феодальному дворянству Франции. Их предки Рикети были купцами и разбогатели торговлей. Один из них и приобрел замок Мирабо, а Людовик XIV даровал его потомству титул маркизов.

Виктор де Рикети, маркиз де Мирабо, был известным экономистом-физиократом. Службу он начал в 14 лет, решив стать военным, но эта служба пришлась ему не по нраву – слишком долго приходилось ждать командных должностей, а он хотел все и сразу. Когда скончался его отец, Виктор де Рикети стал обладателем солидного состояния. Оставив военную службу, он начал вести праздную жизнь молодого аристократа. Но вскоре он знакомится с Монтескье, который возбудил в нем интерес к политическим идеям. Тогда Виктор уединяется в своем поместье на юге Франции и целиком посвящает себя изучению философии, экономических наук и литературе.

Первое зрелое сочинение он закончил в 1747 году, назвав его «Политическое завещание». Оно содержало критику, хотя осторожную и сдержанную, существующих во Франции порядков. В сочинении автор ратовал за возврат к прежним «идеальным» порядкам, что, по его мнению, могло бы искоренить существующие недостатки и даже пороки. Как человек достаточно просвещенный, он понимал, что такой совет вряд ли придется по вкусу современникам, и поэтому это сочинение осталось неизданным.

Широкую известность принесло маркизу де Мирабо другое произведение – «Друг людей, или Трактат о народонаселении», изданное им в 1756 году. Книга имела успех не только во Франции, но и за ее пределами, а автора стали именовать «другом людей», что было более почетно, чем справедливо.

В 1765 году Виктор покупает у Дюпона в личную собственность «Журнал сельского хозяйства, торговли и финансов». При его руководстве и участии Франсуа Кене и Мерсье де ла Ривьера журнал стал главным печатным органом школы физиократов.

Маркиз был человеком небедным, но, несмотря на это, в вопросе выбора будущей супруги он в первую очередь руководствовался денежными интересами. В жены он выбрал представительницу знатного рода, единственную наследницу старого барона де Вассана, в надежде скоро получить за женой большое наследство. Надеждам суждено было сбыться лишь через 27 лет. За эти годы супруги возненавидели друг друга, превратив свою семейную жизнь в ад, ведя долгие годы судебные тяжбы. Но и получив состояние, маркиз Мирабо не стал более щедрым. Он экономил на всем, ограничивал даже необходимые расходы жены и детей. Он никогда не устраивал традиционные приемы, подобающие его рангу. Да и с соседями по имению он никогда не поддерживал дружеских отношений. Вспыльчивый, раздражительный и деспотичный, он нередко внушал страх окружающим его людям, а в собственных владениях он установил режим неограниченного произвола, с которым сам же боролся на страницах своих произведений.

В конце концов, публикуемая им резкая критика королевского двора и политики Людовика XV привела к тому, что маркиз де Мирабо был арестован и заключен в Венсенский замок. Популярность его сразу же возросла, пробудив «новый виток» интереса к его творчеству. При содействии маркизы Помпадур, женщины умной и влиятельной, маркиз де Мирабо был освобожден из заключения (зачем же создавать ему популярность), с предписанием проживать безвыездно в своем поместье, что и было им исполнено.

Ненависть к жене и детям довела маркиза до того, что он выхлопотал у правительства специальные указы, на основании которых его жена и дочь подверглись монастырскому, а сыновья тюремному заключениям. (В то время была такая практика – муж, жена, дети засаживали своих родных в тюрьмы или монастыри «ради их исправления», но с целью избавиться от них и завладеть имуществом.) Но, даже находясь в монастыре, маркиза продолжала борьбу с супругом, и в 1781 году ей удалось не только возобновить процесс против маркиза Мирабо, но и выиграть его.

Разбитый нравственно, разоренный процессом, тот удалился в Аржантель, где спустя несколько лет скончался.

Вражда между супругами Мирабо не помешала им обзавестись многочисленным потомством. Детей у супругов было 11. Оноре Габриель был первенцем. Он родился болезненным, с искривленной ногой, а в возрасте трех лет он чуть не умер от оспы. Но от природы он был одарен многими способностями, что отмечали его бесчисленные учителя, с которыми Виктор де Мирабо быстро расставался. (В дальнейшем Оноре Габриель говорил, вспоминая детство, что он так и не получил приличного систематического образования.) Следы от оспы на его лице компенсировались красивыми глазами и необыкновенной подвижностью и выразительностью лица. Он стремился к знаниям, быстро усваивал новое и упорно трудился, что приводило в восторг его наставников. Совершенно иначе относился к нему родной отец. Он характеризовал сына как «чудовище в физическом и нравственном отношении». Непокорный нрав сына вызывал у него ненависть и приводил к столкновениям между ними.

В целях воспитания мальчик был помещен в военную школу под именем Пьера Бюффиера. Маркиз считал, что имя Мирабо следует еще заслужить, и избрал для сына в качестве имени название одного из поместий, принадлежащего родственникам жены. Как старший из сыновей Оноре должен был стать военным и служить шпагой королю. Он учился в Версале, а затем, по настоянию отца, которому не понравилось доброе отношение к сыну преподавателя военного дела капитана Сигре, был переведен в закрытую школу в Париже. Руководил школой аббат Шокар, слывшей человеком «твердой руки». Здесь Оноре быстро завоевал авторитет среди воспитанников, а строгость аббата постоянно наталкивалась на строптивый норов юноши. В школе Оноре оставался до 18 лет, а затем начал служить непосредственно в армии.

Местом службы молодого Оноре стал маленький гарнизон городка Сента – не самое завидное место, выбранное опять-таки по решению Мирабо-старшего. Служба оказалась нетрудной, хотя Оноре неоднократно проводил ее на гауптвахте, отправленный туда отбывать наказание начальником гарнизона Ламбером. Мирабо-младший прекрасно проводил время в кругу образованных дворян. Ночные кутежи, карточная игра и женщины (а он имел у них успех) требовали денег, в которых отец с каждым годом все больше ограничивал сына. Выход нашелся – взять деньги в долг, да и кто сможет отказать сыну самого богатого землевладельца Прованса. Но вскоре легкой жизни пришел конец. Связь с дочерью местного жандармского чина вынудила начальника гарнизона принять к Оноре строгие меры, но к тому времени девица успела уже рассказать всем, что вскоре станет графиней де Мирабо. Оноре не собирался на ней жениться, да и выплатить долги он не мог, поэтому он просто тайно покинул гарнизон Сента и отправился в Париж к герцогу Ниверье, близко знавшему отца Оноре.

Попытка герцога добиться у Мирабо-старшего для сына разрешения на перевод его в другой гарнизон закончилась тем, что отец выхлопотал специальное распоряжение от имени короля о заключении сына в крепость на острове Ре. Сын виноват в самовольном оставлении прежнего места службы и должен быть за это наказан.

Крепость на Ре была местом заключения государственных преступников, поэтому губернатор острова был поражен, увидев вместо опасного злодея приятного молодого человека, который быстро завоевал симпатию у всех. Благодаря этому Оноре пользовался свободой передвижения на острове и даже посещал близлежащий город Ла-Рошель. Узнав о готовящейся военной экспедиции на Корсику, Оноре принимает предложение поменять место заключение на Ре на место добровольного участника военной экспедиции и в звании лейтенанта зачисляется в лотарингский полк. Так узник снова стал офицером королевской службы.

На Корсике молодой лейтенант Мирабо принимает участие во всех операциях. Смелость, ум и отвага помогли ему за короткую экспедицию получить звание капитана драгунов. (Позднее Мирабо будет говорить, что участие в военной экспедиции было его ошибкой, так как справедливость и право были на стороне борющихся против Франции корсиканцев.) По окончании войны Оноре де Мирабо получает отпуск и отправляется в родной Прованс.

Жизнь продолжалась в обычном для Оноре течении. Кутежи, игра, женщины, долги – все это будет сопровождать его постоянно. Даже женитьба на богатой наследнице Эмилии де Мариньян и деньги, выделенные отцом, не смогли изменить образа жизни молодого Мирабо. Деньги быстро исчезли, долги снова увеличились, жена и отец теперь вместе преследовали Оноре и очень скоро сумели добиться нового для него заключения – сначала в крепость на острове Иф, а затем в форт Жу.

В форте Жу не было жестоких ограничений в передвижении, что привело к знакомству Оноре с супругой маркиза де Моннье, Софи, которая проживала в ближайшем к форту городке Понтарлье. Взаимная страсть Оноре и Софи была настолько сильной, что они решились на побег – он из заключения, а она от мужа. Бежали они в Голландию, а в Понтарлье состоялся заочный суд над ними, устроенный по настоянию отца и жены Мирабо и мужа Софи. Заочный приговор суда был суровым – Оноре Мирабо был приговорен к смертной казни, а Софи – к пожизненному заключению. Беглецов начали разыскивать, и Голландия оказалась ненадежным местом. Оноре и Софи были арестованы в Амстердаме и возвращены во Францию. На родине Софи была заточена навечно в монастырь, в Оноре отправлен в отдельную башню Венсенского замка.

Мольбы о прощении и обещание полнейшей покорности отцу возымели действие, и спустя два года Оноре Мирабо был освобожден.

В 1783 году по своей инициативе он возобновил судебный процесс в Понтарлье. На процессе он проявил незаурядные ораторские способности и сумел добиться полной отмены вынесенного раннее приговора. Роль невинного мученика принесла ему славу, а новый процесс против законной супруги, не желавшей возвращаться к нему, хоть и был им проигран, добавил Оноре известности. Для представителей родовитого провансальского дворянства он стал изгоем, но среди простолюдинов Мирабо был популярен. Он стал часто выступать на процессах, приобретая все большую известность не только в Провансе, но и за его пределами.

Мирабо не только выступал как трибун, но и пробовал себя на литературном поприще. Несколько лет заключения, ссылки и аресты привили ему глубокую ненависть к тирании и беззаконию. В 24 года он написал труд, названный «Опыт о деспотизме». Труд был издан в Лондоне, так как издание, содержащее призыв к согражданам смело бороться против произвола и насилия, издать во Франции было невозможно. Затем им были написаны сочинения о тюрьмах, о королевских тайных предписаниях (их действие он испытал на себе в полной мере), о собственной семье, несколько литературных произведений и переводов с латинского и итальянского языков. Благодаря его капитальным трудам «О прусской монархии» и «Секретной истории берлинского двора», а также многочисленным памфлетам он оказался в центре политической борьбы и получил широкую известность еще до начала Великой Французской революции. Вокруг себя он собрал кружок прогрессивной молодежи, получивший название «Ателье Мирабо». Он сам и члены кружка стали активно критиковать финансовую политику Франции. Памфлеты на министров и критика Калонна – генерального контролера финансов и любимца королевы, вынудили Мирабо снова искать убежище за границей, так как вновь было получено тайное предписание о заключении Мирабо в тюрьму.

На родину он вернулся перед самым началом выборов в Генеральные штаты. Выборы в 1788 году проходили от трех сословий – дворянства, духовенства и так называемого третьего сословия. Стать кандидатом от дворянства Прованса, в среде которого он был славен бегством от кредиторов, разгульным образом жизни и прозван «донжуан столетия», не представлялось возможным. Тогда Мирабо предложил себя «третьему сословию», а чтобы все это было законным, он даже открыл торговую лавку. Выступлениями в качестве кандидата, обличительными речами он сумел завоевать такую популярность в Провансе, что люди забрасывали его цветами и называли «отцом отечества», а после избрания почетный эскорт с факелами сопровождал Мирабо до самой границы Прованса.

Итак, Мирабо становится одним из 600 депутатов Генеральных штатов от третьего сословия. Теперь ему предстояло завоевывать популярность и здесь. На него пока не обращают внимания, а будущий вождь революции, депутат Робеспьер, даже отозвался о Мирабо так: «Граф Мирабо не имеет никакого влияния, потому что его нравственный облик не внушает к нему доверия».

Решающий перелом произошел на заседании 23 июня 1789 года, когда явившийся обер-церемониймейстер двора маркиз де Брезе зачитал распоряжение короля, предписывающее депутатам немедленно разделиться по сословиям и заседать отдельно. И тогда, когда в рядах депутатов возникло замешательство и никто не знал, что предпринять, дабы не нарушить и волю короля, и не сдавать завоеванные за два месяца позиции, в зале раздался уверенный, сильный и завораживающий голос. Повелительным тоном он ответил Брезе: «Вы, кто не имеете среди нас ни места, ни голоса, ни права говорить, идите к Вашему господину и скажите ему, что мы находимся здесь по воле народа и нас нельзя отсюда удалить иначе, как силой штыков». Голос принадлежал депутату от третьего сословия графу де Мирабо. И с этого дня он вошел в мировую историю. Имя Мирабо и революция стали неотделимыми. Всего за 3–4 месяца (от созыва Генеральных штатов до полной победы революции) Мирабо сумел завоевать такое огромное влияние на современников, приобрести популярность не только во Франции, но и за ее пределами, утвердить свой авторитет, что он становится, по существу, вождем революции.

После падения Бастилии Мирабо сохранил свои позиции. Он заставлял всех внимательно слушать каждое свое выступление, осмеливался давать не только советы, но и приказывать. Конечно, ораторский талант играл в этом не последнюю роль, но еще и его идеи о единении всего народа в борьбе с абсолютизмом отвечали объективным требованиям первого этапа революции.

Между тем революция захватывала все новые слои общества. Толпы простого народа стали требовать от Национального собрания (так стали называться Генеральные штаты) решительных мер для улучшения своего положения. Мирабо был единственным депутатом, кто мог обуздать шумную толпу – любовь простых людей к нему была очень сильна. Он не боялся идти против общего мнения. Так, например, при отмене сословных привилегий и дворянских титулов многим из «бывших» приходилось вспоминать полузабытые прежние имена. Граф де Мирабо должен был стать гражданином Рикети, но он остался графом, гордо заявив: «Европа знает только графа де Мирабо». Кому-то другому такое заявления не простилось бы, но Мирабо это лишь добавило популярности, и он продолжал всюду подписываться своим дворянским именем.

Со временем Мирабо приобрел политическое чутье. Он стал одним из основателей знаменитого Якобинского клуба и «Общества 1789 года». «Общество» Мирабо оставил быстро, предполагая, что оно вскоре вступит с конфликт с народом.

Мирабо принимал участие почти во всех преобразованиях первого этапа революции. Им был предложен закон о депутатской неприкосновенности, что позволило защитить депутатов Собрания от королевского произвола. Участвовал он и в создании Национальной гвардии, и в принятии закона об отмене феодальных прав и конфискации церковного имущества. И ассигнаты – бумажные деньги революционного периода – также имели к нему прямое отношение.

Слишком активное участие народных масс в революционном движении стало вызывать у Мирабо тревогу. У него никогда не было идеи об уничтожении королевской власти. Наоборот, он желал слияния власти короля и революции. Осенью 1789 года он подает тайную записку королю с предложением о сформировании правительства из революционных деятелей, надеясь, что король сможет встать во главе революции. Его план конечно же не был принят, а королева, ознакомившись с предложениями Мирабо, даже воскликнула: «Надеюсь, мы никогда не будем настолько несчастны, чтобы прибегнуть к советам Мирабо». Проект соединения монархии и революции был отвергнут, но Мирабо не терял надежду.

В ноябре 1789 года Учредительное (бывшее Национальное) собрание принимает декрет о запрещении депутатам занимать какие-либо министерские посты. Мирабо был возмущен этим декретом – в предлагаемом королю проекте он желал получить скромное место министра «без портфеля». Королевский двор все более терял позиции, а обострившаяся обстановка и растерянность заставили его вспомнить о Мирабо. С апреля 1790 года по предложению представителя двора Мирабо становится тайным советником королевской семьи, о чем был подписан соответствующий документ. Король стал платить Мирабо солидное жалование, и Оноре получил возможность вернуться к роскошной жизни. Следует отметить, что такое поведение он не считал предательством, ведь он не изменил своим идеалам и принципам.

Он окружил себя роскошью, необычной даже для богатого аристократа. Все это породило вопросы и слухи. Разговоры о том, что он продался королю, Мирабо не опровергал, но сумел доказать, что при дворе он отстаивает интересы народа, не дает королю (советами) перейти на сторону контрреволюции. Доля правды в этом была. Перед королем он действительно отстаивал интересы Собрания, защищая то необратимое, что несла в себе революция. В Собрании он пытался защищать интересы королевской власти, тем самым сохраняя равновесие сил.

Оноре де Мирабо не увидел окончательного разрушения своего проекта национального примирения. Революция «списала» короля со счетов истории, но случилось это уже после кончины Мирабо.

Бурная жизнь и напряженная депутатская работа подорвали здоровье графа. Первоначальные диагнозы заболевания не подтвердились, а когда выяснилась причина заболевания, стало поздно предпринимать что-либо – Мирабо медленно умирал. Незадолго до кончины он был избран главой Собрания. А в марте 1791 года о его неизлечимой болезни стало всем известно, толпы граждан стали часами простаивать под его окнами, желая знать о состоянии его здоровья. Улица, где жил Мирабо, была посыпана толстым слоем песка, чтобы приглушать шум проезжавших экипажей, дабы не беспокоить больного.

2 апреля 1791 года Оноре Габриель де Мирабо скончался. Он умер в возрасте 42 лет, в зените славы. Через два дня состоялись похороны, которые вылились в грандиозную манифестацию. В траурной процессии шло все Собрание и десятки тысяч простых граждан. Похоронили Мирабо в соборе Св. Женевьевы, который по решению Собрания назван Пантеоном великих людей Франции. Он стал первым, кто был удостоен этой чести.

И он же стал первым, чей прах «покинул» Пантеон. В 1793 году была обнаружена секретная переписка Мирабо и короля Людовика XVI, и тайная связь вождя революции с монархией стала достоянием гласности. Разоблачение закулисной деятельности Мирабо потрясло всю Францию, вызвав справедливый гнев граждан республики. Имя Оноре де Мирабо стало синонимом продажности и предательства, его изображения подверглись уничтожению. Осенью 1793 года останки его были удалены из Пантеона великих людей Франции.

ШАРЛЬ МОРИС ДЕ ТАЛЕЙРАН-ПЕРИГОР

(1754—1838)

Французский государственный деятель, дипломат.

Семья Талейранов принадлежала к одной из старейших дворянских фамилий Франции, представители которой служили еще Каролингам. Первые сведения о Талейранах относятся к IX веку. Герб семьи символизирует воинственность и непокорность – на его щите изображены три золотых орла в голубых коронах с раскрытыми клювами. По семейному преданию, во время Столетней войны Талейраны перешли от французов к англичанам, по поручению которых представитель рода Талейранов был послан в Париж с целью подкупить Карла V. Сделать это ему не удалось, но 10 тысяч ливров, данные ему англичанами для этого, он оставил себе, вероятно, в качестве вознаграждения за попытку.

В XVII веке Анри де Талейран, любимец короля Людовика XIII, стал участником заговора против кардинала Ришелье и, несмотря на благоволение к нему французского монарха, все же лишился головы в борьбе против первого министра.

В XVIII веке род Талейранов разделился на 3 ветви, из которых старшая и младшая угасли в следующем столетии. Представитель средней ветви Наполеон-Людовик Талейран-Перигор в 1862 году унаследовал от матери также и титул герцога Саганского.

Наиболее известным в истории представителем рода Талейранов стал Шарль Морис Талейран-Перигор. Он родился в Париже на улице Гарансьер 2 февраля 1754 года. Его отцом был Даниель Талейран, князь Шале, граф Перигор и Гриньоль, маркиз Экседей, барон де Бовиль и де Марей. Имея столь значительный титул, отец Шарля не обладал столь же значительным состоянием, хотя считался достаточно обеспеченным человеком. Когда родился Шарль, его отцу было всего 20 лет. Мать Шарля Талейрана, Александрина Мария Виктория Элеонора Дама-Антиньи, была старше мужа на 6 лет. В качестве приданого она принесла ему только небольшую ренту в 15 тысяч ливров в год.

По меркам того времени супруги были знатными, но не богатыми людьми. Они всецело были поглощены службой при дворе – граф являлся одним из воспитателей дофина, а его жена исполняла обязанности придворной дамы. Родители Шарля постоянно находились в разъездах между Парижем и Версалем, а воспитание сына доверено другим, что, впрочем, было обычным явлением для Франции XVIII века. Поэтому после крестин ребенок был увезен кормилицей в предместье Сен-Жак. Уже в зрелом возрасте Шарль Морис Талейран, говоря о своем «безрадостном детстве», о недостатке нежности, любви и внимания к нему со стороны родителей, старался оправдать этим жестокость своего характера, страсть к деньгам, склонность к праздности и развлечениям.

Будучи еще совсем маленьким ребенком, он повредил ногу – оставленный кормилицей без присмотра, он упал с комода. Родителям об этом случае не сообщили, и должного лечения проведено не было. В результате правая ступня искривилась, и Шарль Морис на всю жизнь остался хромым.

Кроме Шарля в семье Талейранов было еще 3 сына. Старший из мальчиков умер рано, а двое других – Аршамбо и Бозон – воспитывались в доме. С ними Шарль всегда сохранял хорошие отношения, хотя, возможно, и завидовал их «лучшей доле», но никогда этого не показывал.

В возрасте четырех лет Шарль был отправлен в сопровождении гувернантки в Шале, в родовой замок семьи Талейранов-Перигоров. В нем проживала прабабушка Шарля, Мария Франсуаза де Рошешуар, приходившаяся внучкой известному государственному деятелю эпохи Людовика XIV – Кольберу. Она очень полюбила своего внука Шарля, и пребывание в замке стало для мальчика лучшим воспоминанием о детстве. Здесь он получил начальное образование, а в сентябре 1760 года был отправлен в столицу в коллеж д'Аркур – самое известное учебное заведение в Париже. Талейран не принадлежал к числу лучших учеников коллежа, но по его окончании 14-летний юноша овладел всеми традиционными для молодого аристократа знаниями. Впереди начиналась самостоятельная жизнь и следовало подумать о карьере.

Из-за увечья, полученного в детстве, о воинской службе можно было и не мечтать, а для покупки выгодной административной должности средств у родителей не было. Оставался только один путь – карьера священнослужителя. Это был не худший вариант, и примером тому служит деятельность кардинала Ришелье, Джулио Мазарини или Андре Флери. Посох епископа или кардинальская мантия могли бы дать куда больший доход, чем шпага. Но Шарль не думал об этом и не желал стать священником. Родители не стали выяснять мнение и желание сына по поводу карьеры, а просто отправили его к дяде в Реймс. Шарль с радостью отправился в новое путешествие, надеясь на самое лучшее для себя будущее. Но когда ему предложили надеть сутану, он был поражен, но смирился. Смирению Шарль научился еще в период учебы в коллеже, где он также научился хорошо скрывать свои мысли и чувства. В 1770 году он поступает в семинарию Сен-Сюльпис. После он напишет: «Моя молодость была посвящена профессии, для которой я не был рожден».

Несмотря на отвращение к духовной карьере, Талейран успешно продвигался по иерархической лестнице. В 34 года он стал епископом Отенской епархии, что помимо антикварного посоха принесло ему некоторый доход. Вскоре он должен был стать кардиналом. Его основными чертами характера стали общительность, изворотливость, полная беспринципность и черствость души. Он научился использовать все, в том числе и женщин, для достижения успеха и решения карьерных дел. Лиловая ряса не особенно мешала епископу развлекаться. Но за светской чехардой и картами, до которых он был большой охотник, Талейран чутко угадывал грядущие перемены. В отличие от многих он прекрасно понимал, что век Ришелье кончился и поздно брать за образец этого государственного мужа. В душе Талейран до конца дней остался приверженцем «голубой крови», но ради выгоды и карьеры теперь нужно было исповедовать другие принципы.

Епископ Отенский становится членом Генеральных штатов в мае 1789 года, а затем входит в состав Национального учредительного собрания. В октябре на заседании собрания он вносит предложение о безвозмездной передаче церковных земель в казну – это был блестящий ход опытного игрока, который принес ему известность и позволил выдвинуться в первые ряды руководящих законодателей. Заставив говорить о себе, а речи в его адрес звучали самые противоположные, так как он для духовенства и дворянства стал отступником, Талейран все-таки предпочел не занимать пока первых ролей в этом нестабильном обществе. Он выступал с докладами, составлял документы и ноты, работал в нескольких комитетах, но не стремился стать «народным вождем», предпочитая более доходную и менее опасную работу. В феврале 1790 года он был выбран председателем Учредительного собрания.

Революция стремительно двигалась дальше, гораздо дальше того предела, о котором мыслил Талейран. Он понимал, что очень скоро может начаться кровавый террор, и желал ко времени его начала находиться подальше от Парижа. В январе 1792 года ему представился случай выполнить свое первое дипломатическое поручение – добиться от Англии нейтралитета в предстоящей войне Франции с европейскими противниками. Талейран отправляется в Лондон. По возвращении в Париж он стал свидетелем коренных изменений – падения монархии. Он сразу же пишет прекрасный революционный манифест о низложении короля и составляет ноту для английского правительства о событиях во Франции, в которой всячески порочит бывшего монарха. Помня о том, что у него с Людовиком XVI были весьма доверительные отношения, и понимая, что для него самого это может быть опасным, Талейран готовится покинуть Париж, что и было им удачно проделано. И очень вовремя, так как вскоре были обнаружены два его письма к свергнутому монарху, и если бы Талейран в то время находился во Франции, то ему представилась бы возможность лично познакомиться с революционным изобретением – гильотиной.

Талейран остался в Лондоне, ведя тяжелую жизнь эмигранта. Средств не было, а для обитающих там французов – дворян и духовенства – он был предателем и отступником. Англичанам как деятель он был безынтересен. В январе 1794 года ему было предложено покинуть Англию, и Талейран отправляется в Америку. Здесь он пробыл недолго, занимаясь в основном земельными спекуляциями. С установлением во Франции власти Директории ему представилась возможность вернуться в Париж. Помогла ему в этом его бывшая любовница Жермена де Сталь. Она несколько раз приходила на прием к Баррасу – одной из главных фигур этого периода. Но не только ее прошения помогли Талейрану. Правительству и самому Баррасу был нужен хороший дипломат, «человек, обладающий способностью к долгим извилистым переговорам, к словесным поединкам самого трудного свойства». Шарль Морис Талейран как раз и был таким. Баррас решил опереться на него как на человека, обладающего широким политическим кругозором и к тому же с весьма сомнительным прошлым, что также имело некоторые выгоды.

В 1796 году, после 5-летней эмиграции, 43-летний Талейран снова вернулся во Францию. Прием, оказанный ему, назвать радушным было никак нельзя, но Шарль Талейран, используя друзей, не уставал напоминать о себе. Между директорами все время плелись интриги, и Баррас решил использовать опыт скандального князя Талейрана, принадлежавшего, по мнению Барраса, к сторонникам умеренных.

В 1797 году Талейран был назначен министром иностранных дел Французской республики. В день столь радостного для него события он сказал Бенжамену Констану: «Место за нами! Нужно себе составить на нем громадное состояние, громадное состояние, громадное состояние». Деньги, власть, могущество, неограниченные возможности для создания жизненных благ – это было главным для Талейрана, а пост министра предоставлял возможность для осуществления этих желаний.

Находясь на посту министра, Талейран неизбежно должен был столкнуться с другим человеком, карьера которого также быстро росла. Его имя – Наполеон Бонапарт. И Талейран своим «профессиональным нюхом» сразу понял, на кого следует делать ставку. С этого времени их жизни соединились на целых 14 лет, 10 из которых Талейран активно поддерживал Наполеона. Эти два человека, столь не похожие друг на друга, на самом деле имели много общего. Их объединяли презрение к людям, абсолютный эгоизм, отсутствие «морального контроля» и вера в успех. Кстати сказать, для продвижения их обоих Баррас положил много труда и сил, но именно эти два человека без сожаления отшвырнут Барраса от власти, когда придет их время.

Новый министр иностранных дел очень скоро подтвердил свою репутацию ловкого человека. Он сумел шокировать Париж не взятками, к которым в столице все привыкли и смотрели как на обычное явление, а их размерами. За два года Талейран получил 13, 5 миллиона франков, что было слишком даже для видавшей виды столицы. К достоинствам Талейрана следует отнести то, что за короткий срок он сумел наладить четкую работу своего министерства, а с каждой новой победой Наполеона делать это становилось все легче. Талейран видел в молодом Наполеоне будущего властителя и старался поддерживать все его начинания. Так, он активно поддержал проект Наполеона о завоевании Египта, считая необходимым для Франции задуматься о колониях. «Египетская экспедиция» – совместное детище министра и генерала – оказалась неудачной.

Летом 1799 года Талейран подает в отставку. Это тоже был расчет с дальним прицелом. Власть Директории слабела с каждым днем, а зачем быть министром при слабом правителе, когда можно, оставаясь свободным, дождаться сильного и снова быть востребованным. Бывший министр не ошибся. Полгода интриг в пользу Наполеона не пропали зря. Бонапарт совершил государственный переворот 18 брюмера 1799 года, а через 9 дней Талейран снова стал министром иностранных дел.

К Наполеону Талейран испытывал если не привязанность, то, по крайней мере, уважение. Когда уже ничего не будет связывать его с бывшим императором, он скажет: «Я любил Наполеона… Я пользовался его славой и ее отблесками, падавшими на тех, кто ему помогал в благородном деле». В свою очередь, Наполеон так отзывался о Талейране: «Это человек интриг, человек большой безнравственности, но большого ума и, конечно, самый способный из всех министров, которых я имел».

Деятельность при Наполеоне Талейран начал с того, что убедил директора Барраса уйти добровольно в отставку, прекрасно справившись с этой деликатной миссией. Затем в годы Консульства Талейран проявил свои выдающиеся способности при подписании в 1801 году Люневильского договора с Австрией, в 1802 году Амьенского договора с Англией и на переговорах с Россией. Успехи Франции за столом переговоров позволили Наполеону начать военные действия. Непрерывные войны завершались подписанием циркуляров и соглашений, которые подписывались Талейраном на правах министра внешних сношений, хотя и под контролем Наполеона.

Император Франции предоставил своему министру огромные доходы – официальные и неофициальные. Он сделал Талейрана великим камергером, владетельным князем и герцогом Беневентским, кавалером всех французских и почти всех иностранных орденов. Франция все больше и больше расширяла свои границы, а Талейран стал все больше и больше задумываться о своем будущем. Как раньше он безошибочно угадал взлет Наполеона, так и теперь он почувствовал его скорое падение. Еще в 1807 году на встрече с российским императором Александром I Талейран сказал ему: «Государь, для чего Вы сюда приехали? Вы должны спасать Европу, а Вы в этом успеете, только если будете сопротивляться Наполеону». Талейран был слишком искушенным политиком для того, чтобы почувствовать, когда пора уходить. Он оставил пост министра в 1807 году, но сумел сохранить достаточно хорошие отношения с Наполеоном, который дал ему звание великого вице-электора, титул высочества и оклад 300 тысяч франков золотом в год. Но заканчивать карьеру Талейран не собирался. Его замыслы долгое время оставались неизвестны, а Наполеон даже и не подозревал, что его бывший министр «роет ему могилу». Во время свидания с Александром I Талейран предложил ему услуги в качестве платного информатора, и в дальнейшем шифрованными письмами информировал его о военном и дипломатическом положении Франции. В одном из таких сообщений он предупредил российского императора о готовящемся вторжении французов в Россию. Это еще раз подтверждает тот факт, что для решения личных вопросов никаких нравственных критериев для Талейрана не существовало.

Когда непомерные аппетиты Наполеона привели его к краху, Талейран сумел убедить союзников оставить французский трон не за сыном Наполеона, к чему склонялся Александр I, а за старой королевской фамилией – Бурбонами. Он надеялся на признательность с их стороны и активно использовал дипломатические способности, чтобы отстоять их интересы, хотя он и не пылал к ним любовью. Бурбоны не могли простить, да и никогда не простили Талейрану измены в годы революции, но они прекрасно понимали, что без него рассчитывать было не на что. Талейран при отстаивании их позиций использовал принцип легитимизма, то есть право свергнутых династий вернуть утерянные ими престолы. Он выбрал компромисс для союзников-победителей и семьи бывших французских монархов: оставив во Франции незыблемым все, что было достигнуто во времена Наполеона в социально-экономическом плане, отдать престол Франции «легитимному монарху» – Людовику XVIII. Эту идею он проводил в жизнь, начиная с подписания мирного договора в Париже и окончательно утвердив на конгрессе в Вене. Талейран проявил наивысшие способности, и его деятельность на Венском конгрессе стала апофеозом всех его прежних дипломатических успехов за долгую политическую карьеру. Шарль Морис Талейран представлял побежденную страну и как проигравшая сторона должен был бы соглашаться на условия победителей. Но ему удалось сыграть на противоречиях союзников, навязав им свою игру. Каждая из стран-победительниц старалась урвать себе кусок побольше от наследства поверженного Бонапарта. С помощью интриг, а Талейран был мастером по этой части, он сумел вбить клин между союзниками, заставив их забыть о прежних договоренностях при разгроме Наполеона. Он способствовал тому, что в Европе стала складываться новая расстановка сил – Франция, Англия и Австрия против России и Пруссии. А 3 января 1815 года был подписан секретный протокол, закрепивший новый союз. Протокол подписали министры иностранных дел – Талейран, Меттерних и Каслри.

Получив при помощи Талейрана власть, Людовик XVIII желал как можно быстрее избавиться от своего министра иностранных дел. Начавшийся во Франции период Реставрации, во время которого самые популярные люди страны пали жертвами произвола дворянства, вынудил Талейрана подать ультиматум с требованием прекращения репрессий. Король предложил ему уйти в отставку, и бывший министр на 15 лет был отстранен от активной политической жизни. Но Талейран верил, что его время еще наступит. А пока он поселился в своем роскошном замке в Валансе или жил в прекрасном дворце в Париже и работал над мемуарами. Он также занимался тем, что тайно продавал документы, которые «унес» из государственного архива, своему другу Меттерниху. Все это не мешало Талейрану внимательно наблюдать за тем, что происходит в стране, и по мере сил участвовать в политической деятельности На какое-то время он вступает в контакт с либеральной молодежью и даже помогает ей издавать собственную газету, дав для этого денег. Затем он сближается с младшей ветвью династии Бурбонов – герцогом Луи Филиппом Орлеанским и его сестрой Аделаидой. И опять Талейрану интуиция подсказала, на кого следует делать ставку. Июльская революция 1830 года смела династию Бурбонов, а 77-летний Талейран снова был востребован. В сентябре он был назначен послом в Лондон, и благодаря его присутствию новый режим Луи Филиппа был признан в Европе легитимным. Талейран фактически заправлял всей французской внешней политикой, часто не удостаивая министров даже перепиской, а напрямую контактировал с королем или его сестрой, имея полную их поддержку. Его последней блестящей дипломатической акцией стало провозглашение независимости Бельгии, что для Франции было крайне выгодно.

На посту французского посла в Лондоне Талейран прибывал четыре года. Перед уходом с поста он успел подписать специальную конвенцию с Англией, Португалией и Испанией, касающуюся проблем Пиренейского полуострова. В ноябре 1834 года король Луи Филипп принял отставку Талейрана по его личной просьбе.

Скончался Шарль Морис Талейран 17 мая 1838 года, получив от римского папы отпущение грехов. Он вошел в историю, с одной стороны, как не сравнимый ни с кем взяточник, интриган и предатель, как человек, начисто лишенный каких бы то ни было моральных устоев и нравственных принципов. Но с другой стороны, это был один из величайших дипломатов, человек, одаренный необыкновенной проницательностью, способный противостоять превратностям судьбы. Сам о себе он говорил так: «Я хочу, чтобы на протяжении веков продолжали спорить о том, кем я был, о чем думал и чего хотел». Похоже, что его последнее желание исполнилось.

МАРИ ЖОЗЕФ ПОЛЬ ИВ РОК ЖИЛЬБЕР МОТЬЕ, МАРКИЗ ДЕ ЛАФАЙЕТ

(1757—1834)

Маркиз, французский политический деятель, генерал.

Маркиз де Лафайет принадлежал к одному из древнейших и знаменитейших родов Франции. Еще в XVI веке род был разделен на две ветви, одна из которых приняла имя Лафайетов, другая, младшая, стала называться Мотье Шампетьер.

Знаменитым представителем старшей ветви был Жильбер де Лафайет – маршал Франции и соратник Жанны д'Арк, а также советник короля Карла VII. Из женщин известность получили графиня Луиза де Лафайет и Мари-Мадлен де Лафайет. Первая была платонической страстью короля Людовика XIII, но не захотела стать его фавориткой и ушла в монастырь. На короля она имела огромное влияние и, находясь в монастыре, сумела добиться примирения Людовика и Анны Австрийской. Другая, Мари-Мадлен, прославилась литературным талантом. Она стала женой брата Луизы де Лафайет и часто навещала ее в монастыре. Перу Мари-Мадлен принадлежат «Мемуары французского двора», «Жизнеописание Генриетты Английской», роман «Принцесса Клевская» и другие, принесшие ей европейскую известность. Мари-Мадлен была последней представительницей старшей ветви Лафайетов, и по завещанию все ее состояние перешло к младшей линии рода.

Лафайет родился 6 сентября 1757 года в древнем родовом замке Шаваньяк в Оверни. Из шести имен, данных ему при рождении, основным выбрали одно – Жильбер – в память об отце и знаменитом предке рода Ла Файетов. Родовое имя первоначально так и писалось, но в 1789 году сам маркиз начинает писать слитно свою родовую фамилию, и с того момента традиционно фамилия имеет такое написание. Его отец, гренадерский полковник, был убит в битве при Хастенбеке за несколько месяцев до рождения сына, который остался единственным представителем мужской линии рода Лафайетов, так как и его дядя по отцу погиб в войне за австрийское наследство, не оставив после себя потомков. Мальчик воспитывался матерью, Марией Луизой де Ларивьер, и двумя тетками, принадлежащими к родам де Шаваньяк и де Мотье. Следует отметить, что Жильбер де Лафайет принадлежал к так называемому дворянству шпаги, так как и по линии отца, и по линии матери большинство его предков были военными.

Начальное образование он получил под руководством весьма образованного человека – аббата Файона, а в 11 лет Жильбер Лафайет был отправлен в Париж, где стал обучаться в Плесси – одном из самых престижных аристократических коллежей и был записан в черные мушкетеры. Вспоминая те года, он пишет: «В коллеже я не был ленивым учеником – горел желанием учиться без принуждения». За годы учебы он ни разу не был наказан. Любимыми предметами для него стали латынь и риторика. Здесь же Жильбер изучал и историю Франции, в основном древнюю. О современном положении родины он узнавал из «полулегальной» литературы, тайно проникающей за стены коллежа.

После первого года обучения в Плесси Лафайет потерял сначала мать, а через несколько дней и деда – маркиза Ларивьера. С их смертью он становится единственным владельцем огромного состояния, приносившего доход более 20 тысяч ливров в год.

Карьера военного привлекала Лафайета, и в 14 лет, став к тому возрасту офицером, он решает продолжить освоение воинской науки, для чего поступает в военную академию в Версале. Молодой человек очень отличался от сверстников. Был он весьма застенчив, не по годам серьезен, несколько неуклюж. Он не мог похвастаться успехами в искусстве верховой езды или танцах, плохо играл в мяч – самой модной игре среди молодежи того времени. Но привлекало к нему его доброе, отзывчивое сердце, честность и обостренное чувство справедливости, которое заставляло юношу нередко принимать сторону и защищать более слабого.

Опекун молодого офицера стал подыскивать Лафайету невесту, когда юноше не исполнилось еще и 15 лет. Свой выбор он остановил на Адриене д'Айен, которая происходила из известного рода Ноайлей. Вопрос о свадьбе вскоре был решен, и 11 апреля 1774 года Адриена д'Айен стала маркизой Лафайет. Зимой следующего года супруги были представлены королевскому двору и стали весело проводить время на балах Марии-Антуанетты.

Но светские развлечения скоро наскучили, а после скандала на маскараде, когда Жильбер де Лафайет оскорбил графа Прованского, будущего короля Франции Людовика XVIII, герцог д'Айен поспешил отправить Жильбера в Мец – подальше от двора и ненавидящего графа. Так Лафайет оказался в 1776 году на гарнизонной службе в чине капитана. Здесь он сразу почувствовал себя в родной среде. Лафайет был зачислен в кавалерийский полк, которым командовал князь де Пуа, брат Ариены, а военным округом Меца командовал другой родственник жены – граф де Бройль. Молодой офицер часто обедал у командующего округом, и во время одного из таких обедов состоялось знакомство, круто изменившее жизнь Жильбера Лафайета. Граф де Бройль принимал у себя герцога и герцогиню Глостер, которые путешествовали по Франции и остановились в Меце. Герцог Глостер – брат короля Англии Георга III – был противником своего царственного родственника и не скрывал своих чувств. От него офицеры, приглашенные на обед, узнали о событиях в североамериканских колониях Англии. Лафайет принимает решение следовать на американский континент, чтобы там принять участие в борьбе. В воспоминаниях он пишет: «При первом известии об этой войне мое сердце было завербовано. Как только при мне было произнесено слово «Америка», я полюбил ее: едва я узнал, что она борется за свою свободу, как меня охватило желание пролить за нее мою кровь…»

Лафайет обращается к графу с просьбой отпустить его в Северную Америку, но получает отказ. Де Бройль не желал «принимать участие в уничтожении единственной ветви», оставшейся в роду Лафайетов. Тогда Жильбер испрашивает себе отпуск и возвращается в Париж, где начинает подготовку к отъезду в Америку. Позднее Лафайет узнал, что де Бройль и сам хлопотал о своем назначении на пост командующего французскими войсками в Северной Америке. Он же и познакомил Лафайета с некоторыми «нужными» людьми, которые могли оказать помощь в осуществлении его мечты.

Подготовка к поездке на американский континент проходила в полной тайне. Адриена, ставшая матерью маленькой Генриетты и ждущая второго ребенка, стала молчаливой союзницей супруга, но очень переживала за него. До отъезда супруги совершают поездку в Лондон к родственникам Ноайлей, где Жильбер встречается как со сторонниками генерала Вашингтона, так и с его противниками.

Лафайет на имя де Мотье, шевалье де Шаваньяка закупает корабль и большую партию оружия. Корабль получил название «Виктуар» и находился в гавани Бордо. О желании маркиза сражаться в Америке становиться известно при королевском дворе, и король отдает приказ об аресте Лафайета, если тот захочет покинуть территорию Франции. По приказу маркиза «Виктуар» переводится в испанский порт, а сам он получает предписание следовать в Италию в качестве адъютанта маршала де Ноайля.

Но по дороге из Бордо Жильберу удается бежать, и 26 апреля 1777 года корабль «Виктуар» с 16 пассажирами на борту взял курс на американский континент. Через семь недель плавания они достигли берегов Южной Каролины.

Воспитанный в духе энциклопедистов-просветителей, пламенный поклонник идей Руссо, Лафайет в период войны за независимость американских колоний стал ярым приверженцем идей свободы. В Новом Свете он скоро получил звание генерала и служил непосредственно под командованием Джорджа Вашингтона. Несмотря на несколько неудач, Лафайет, по всеобщему признанию, проявил серьезный талант военачальника и сыграл не последнюю роль в победе армии борцов за независимость. Уже в первых сражениях он проявил храбрость и мужество. Особенно он отличился в битве при Брендивайне 11 сентября 1777 года, где был ранен.

В 1778 году французское правительство заключило военный союз с США, что позволило Жильберу Лафайету вернуться на родину. В Париж он прибыл в феврале 1780 года вместе со знаменитым Бенджамином Франклином и был встречен французами как герой. Правда, маркиз все-таки отбыл 8-дневный срок в тюрьме за самовольную отлучку за границу, но, тем не менее, был принят Людовиком XVI, который к тому времени открыто поддерживал США, очень благосклонно. Лафайет сумел убедить французское правительство (что было не так и сложно) признать Северо-Американские Штаты независимым государством.

Во Франции Лафайет оставался недолго. Война за независимость вступила в свой завершающий период, и военный талант и опыт Лафайета были востребованы Вашингтоном. Вернувшись в Америку, он снова вступает в сражения. Самым ярким проявлением его полководческих способностей стало его участие во взятии Йорктауна в 1781 году, где примененная им уникальная стратегия сыграла решающую роль в победе над войсками англичан. Эта победа послужила причиной, по которой король Георг вынужден был начать переговоры о мире. В 1783 году был подписан Парижский мирный договор между Великобританией и Америкой. На следующий (1784) год Лафайет в третий раз приезжает в Америку, где ему устраивают триумф.

Героем войны за независимость Лафайет вернулся во Францию, которую начали сотрясать многочисленные внутренние кризисы. Королевская власть безуспешно пыталась проводить реформы, одновременно усиливая налоговый гнет. Часто сменяемые министры финансов предлагали различные пути выхода из создавшейся ситуации, но изменить положение к лучшему не удавалось. Дворянство активно выражало недовольство посягательством на свои привилегии и на упадок политического влияния в парламентах – высших судебных органах страны, быстро росла оппозиция режиму, в народе голод и дороговизна часто приводили к волнениям. Все это вынудило Людовика XVI пойти на созыв Генеральных штатов, которые не собирались с 1614 года.

Лафайет не оставался в стороне. В 1787 году он выступал с критикой политики очередного министра финансов Калонна, а при открытии Генеральных штатов он был избран представителем от дворянского сословия. Лафайет был в числе тех немногих дворян, которые выступали против разделения сословий и за проведение совместных заседаний. А 25 июня он вообще присоединился к третьему сословию. Лафайет предложил собранию первый проект «декларации прав человека и гражданина», составленный им по образцу американской декларации 1776 года.

С началом революции маркиз Лафайет с его пламенным красноречием, в ореоле славы борца за свободу Америки стал одним из ее главных участников. Он был избран начальником парижской национальной гвардии и, таким образом, в качестве начальника вооруженных сил столицы явился одним из самых влиятельных людей Франции, но сохранял это влияние недолго.

Революцию он воспринял неоднозначно: понимая пагубность существовавшей системы власти во Франции при Людовике XVI, он все же оставался преданным королю. Как либерал, не отказавшийся, однако, от дворянских традиций, Лафайет мечтал о совмещении монархии и порядка со свободой и торжеством демократических начал. В самый разгар борьбы между абсолютной монархией и якобинской демократией Лафайет пытался примирить обе стороны, однако это лишь возбудило недовольство и недоверие к нему обеих сторон. Марат несколько раз предлагал казнить Лафайета, а после бегства короля из Парижа на маркиза пало подозрение в пособничестве монарху. Даже принятые Лафайетом меры для возвращения короля не сняли с него необоснованных подозрений. Популярность Лафайета в народе достаточно сильно пошатнулась после того, как он принял участие в подавлении восстания 17 июля 1791 года на Марсовом поле.

В конце того же года Лафайет был послан командовать армией, собранной близ Меца. Оттуда он посылал письма в Законодательное собрание с протестами против его решений, однако они не возымели действия.

Тогда Лафайет покинул лагерь и явился в собрание с адресом офицеров, в котором содержалось требование наказания террористических клубов, восстановления авторитета законов и конституции и спасения королевского достоинства. Но большая часть собрания отнеслась к Лафайету враждебно, во дворце также отказались от его помощи.

После свержения монархии Лафайет отказался присягнуть республике и даже арестовал прибывших в его лагерь комиссаров. Объявленный изменником, Лафайет бежал в Нидерланды, где попал в плен к австрийцам и был заключен ими в Ольмюцкую крепость. Здесь он провел в ужасных условиях целых пять лет.