Сердце Пламени Казаков Дмитрий
— Не было таких, — нахмурился хозяин.
— А вот врать не надо. Еще одно слово лжи, и один из этих парней сломает тебе руку. И мне это доставит удовольствие. Веришь? — маг улыбнулся, весело и страшно, в темных глазах заплясали багровые огоньки. — На стражу не надейся, она найдет тут лишь твой труп. Итак, когда?
— Э… ну… — забормотал хозяин, отступая к двери в задней стене. — Честно говоря, народу ходит много… — но тут страх в душе оружейника взял верх над неприязнью к незваным гостям. — Позавчера.
— Очень хорошо. Руку ломать не будем, так и быть. Если ты заодно скажешь, что именно он купил?
— Меч… вон такой… — хозяин коснулся оплетенной рукояти, и в тот же миг клинки Левона и Мкарчика с шорохом покинули ножны. Оружейник поспешно отдернул руку, лицо его побелело.
— Да ну? — удивился Нивуч. — Самый обычный клинок? А ты не врешь, случаем?
— Нет, мессен! Нет! — хозяин лавки упал на колени, сложил руки у груди. — Клянусь всеми светлыми и темными богами, все произошло именно так! И ножны к нему взял! Хотя у него был уже меч на поясе! Пвартер!
— Вот таким тебя люблю я, вот таким тебя хвалю я… — покачал головой маг. — Говоришь о том, о чем даже не просят. В награду останешься жив и невредим. Уберите оружие, парни, мы уходим.
Один из близнецов шагнул к двери, второй задержался, чтобы прикрыть Нивучу спину. Когда за гостями закрылась дверь, оружейник трясущимися руками вытер со лба пот. Про себя поклялся сегодня же пойти в храм и поставить по курительной палочке каждому из богов.
Не иначе, кто-то из хозяев Небесного Чертога уберег скромного торговца от жуткой смерти.
— А ну скажи, Гедари, зачем человеку может понадобиться второй меч? — поинтересовался маг, залезая на спину коня.
Лучший боец Чернокрылых ничем не показал, что удивлен, а когда заговорил, то голос его прозвучал совершенно спокойно.
— Обычно с двумя клинками сражаются воины, достигшие высокого мастерства. Иногда кинжал или меч для левой руки берется в том случае, если нет щита. Но такое происходит лишь в крайнем случае.
— Хм, понятно, — Нивуч почесал затылок, — что ничего не понятно. Ладно, догоним — спросим.
Семеро всадников проехали через главную площадь, мимо большой таверны с черным псом на вывеске. От нее свернули на север, к поднимающейся над домами башне. Через ворота в ней покинули пределы Танненга. Тут дорога повела вдоль заросшего ивняком берега реки, к мосту. Перебравшись через него, маленький отряд въехал в лес.
— Эх, куда нас занесло? — пробурчал Сераф, когда потянулся густой ельник, где тень стояла даже солнечным днем. — Не люблю я эти чащобы… сыро, зверье, комары, — он шлепнул себя по щеке.
— Тебе лучше махать ножом в подворотне, где воняет дерьмом и шныряют крысы, — сказал Картил Одлан. — А я только в лесу чувствую себя дома. Тут никто не топает, не вопит, тут можно дышать полной грудью.
Парам Терсалимец что-то пробурчал себе под нос, должно быть — о привольности родных степей. Андвайн Гедари мягко улыбнулся, а близнецы не обратили на разговор внимания. Им было без разницы, где именно заниматься любимым делом — выслеживать и убивать.
К вечеру доехали до развилки. Наезженная, широкая дорога шла дальше на северо-запад, а узкая, больше напоминающая тропу — на север.
— Нам туда, — сказал маг, останавливая коня. — Можно будет ехать и ночью, когда взойдет луна, но что-то меня смущает…
Картил Одлан слез с седла, прошелся поперек тропы, внимательно вглядываясь в землю. Присел на корточки, пощупал что-то, затем взял несколько иголок и понюхал.
— Следы позавчерашние, но их оставили не три, а четыре всадника… — в голосе лучника прозвучало удивление. — Причем один из них ехал на муле.
— На муле? — удивился Нивуч. — Это еще кто такой? Они в Танненге проводника наняли, что ли?
— А вообще, куда они едут? — негромко поинтересовался Гедари. — Дальше, насколько я помню — глухая чащоба до самой Засеки.
— Вот это меня интересует меньше всего! — отрезал маг. — Если нашим «друзьям» охота загонять себя в ловушку, то кто против? Остановимся на ночлег тут, а дальше поедем с рассветом.
Ночь прошла беспокойно. Вокруг места стоянки что-то шуршало в кустах, меж стволов колыхались тени. Часовые вглядывались во мрак, сжимая оружие, но так и не пустили его в ход. Утро встретили с нескрываемым облегчением. Когда стало светло, Картил Одлан осмотрел лес рядом со стоянкой, и не нашел ни единого следа. К костру вернулся мрачный и встревоженный.
Когда свернули на ведущую к северу тропу, нечто странное заметили все. Словно невидимое облако окутало мир — синее небо стало серым, солнце превратилось в тусклый кружок. Кони захрапели и дружно попытались взбрыкнуть, Парам Терсалимец потянулся к двуручнику, и даже Сераф Мокрый, чувствительный примерно в той же степени, что и лесной пень, удивленно завертел головой.
— Что такое… — просипел Нивуч. — Я не ощущаю магии… или этот тот робкий недоучка? Но что именно…
Не договорив, он вскинул руку, стремительным движением начертил один из знаков Истинного Алфавита. Солнце засияло как раньше, мелодично засвистели птицы, но в окружающем мире осталась какая-то неправильность, точно и лес, и небо — все это было нарисовано на холсте…
— Оружие приготовить! — велел маг.
Картил Одлан натянул тетиву на лук, другие обнажили мечи. Поехали дальше, ощетинившись клинками и озираясь по сторонам.
Любой шорох в кустах заставлял вздрагивать опытных воинов, прошедших не один десяток битв. Мкарчик и Левон, ехавшие позади, то дело оборачивались на чудные звуки, но всякий раз видели только пустоту. Сераф скалил гнилые зубы, Парам Терсалимец про себя молился Азевру, покровителю воинов. Одлан чувствовал, что лес первый раз в жизни стал чужим, незнакомым.
И только Андвайн Гедари сохранял спокойствие.
— Так, что тут у нас… — Нивуч в очередной раз натянул уздечку, хотя никакой развилки видно не было. — Удивительно, но я потерял след. Он будто идет прямо и одновременно в сторону…
В этот момент выглядел не могучим колдуном, способным убить движением руки, а растерянным юнцом, попавшим в трудное положение.
— Так, а ну-ка… — он слез с коня, сделал шаг вперед.
Шорох и шум ударили по ушам, будто над головой закружилась стая незримых птиц. Гедари пригнулся, за ним остальные, Одлан вскинул лук, но стрелять было не в кого. Солнце вновь притухло, тени от деревьев прямо на глазах загустели и задвигались, поползли к людям. Кони забеспокоились, жеребец одного из близнецов нервно заржал, лошадь Серафа попыталась сбросить хозяина.
— Я понял! — завопил Нивуч, заставив спутников вздрогнуть. — Это сила мертвых! Но она обычно привязана к месту! Быстрее вперед!
Он торопливо забрался в седло, дал шпоры. Воины помчались за магом, Гедари, до ноги которого успела добраться одна из теней, ощутил нечто, похожее на осиный укус. Но Андвайн не обратил на него внимания, только нахлестнул скакуна, чтобы не отстать от остальных. Галопом промчались пару миль, а затем перешли на шаг.
Тут солнце светило как обычно, шелестела под ветром листва, и тени не пытались оживать.
— Что это? — просипел Сераф Мокрый, вращая бешеными, налитыми кровью глазами.
— Сила мертвых, — ответил Нивуч, выглядевший бледным, точно полотно. — Тех, кто погиб насильственной смертью… Иногда она проявляет себя сама там, где умерло сразу много людей. Порой ее способен вызвать чародей, знающий колдовство орданов, но простому человеку это не под силу!
— Тем не менее, — покачал головой Гедари, чувствуя, как занемевшая после прикосновения тени лодыжка начинает оживать.
— Удивительно еще то, что сила мертвых обычно пассивна, пока ее не потревожат — маг, кто-то вступивший на могилу, либо оказавшийся рядом с ней убийца. Но тут я просто не знаю, что и подумать… Она набросилась на нас, как на врагов. Может быть, кто-то из вас убивал в этих местах? — и Нивуч обвел спутников подозрительным взглядом.
— Нет, — твердо сказал Гедари, и это же слово один за другим повторили еще пятеро воинов.
— Ну тогда ладно… поехали.
Они пришпорили лошадей и продолжили путь. Примерно через три часа увидели сожженный поселок. Быстро стало ясно, что он пуст, а на заросшем сорняками огороде у оврага имеется недавно закопанная яма.
Изучив ее, Нивуч впал в бешеную ярость.
Интерлюдия с севера на юг
К северу от Великого леса, там, где большие деревья уступают место карликовым, а травы — мхам, начинается тундра. Тянется она вдоль берегов Белого океана, на западе упирается в Льдистые горы, а на востоке достигает подножия Предельного хребта, чьи склоны круты и обрывисты.
По просторам тундры кочуют стада оленей, сонмища леммингов находят тут корм, у ручьев и рек селятся белые лисы, а летом прилетают громадные стада птиц. Зимой они исчезают, все засыпает снегом, трещат свирепые морозы. Белое безмолвие, нарушаемое лишь воем вьюг, сковывает тундру.
Именно в этих местах более двенадцати тысяч лет назад нашли убежище остатки некогда могучего и славного народа йотунов. Поросшие белоснежной шерстью исполины с глазами прозрачными, как лед, пришли сюда с твердым намерением позже вернуться на юг и отомстить изгнавшим их пришельцам.
Но выжить в холодной тундре было непросто. Сила в могучих руках иссякала, сердца стучали менее яростно, и все реже появлялись в семьях беглецов дети. А те, что рождались, не могли похвастаться талантами предков. Они учились ловить рыбу, охотиться, овладевали начатками магии. Но ничего не хотели слышать об истории, искусстве или ремеслах…
И не помнили о старой вражде.
Через века последние умельцы и знатоки, родившиеся еще на юге, умерли, а сами эти слова пропали из языка йотунов. Многочисленный и умелый некогда народ распался на сотни уменьшающихся племен.
Они не строили жилищ, вместо одежды использовали грубо выделанные шкуры, и даже не пытались приручить оленей. Просто жили, теряя остатки разума и превращаясь в дикарей. Племена разделялись на семьи, а те не интересовались друг другом. Так продолжалось век за веком.
К году тысяча восемьсот восьмому по человеческому летоисчислению в тундре осталось всего несколько тысяч йотунов. Наступило лето, их семьи привычно двинулись на север, к очистившемуся ото льда морю. И тут поведение белых великанов перестало быть таким как всегда.
Ведущие за собой самок и детенышей самцы почему-то останавливались и нюхали воздух. В синих глазах вместо обычного тупого равнодушия было удивление и странное нетерпение.
Один из самцов, чей выводок обитал у самых Льдистых гор, развернулся и зашагал на восток. В тот же момент, сами не понимая почему, десятки его сородичей отклонились от проверенных столетиями маршрутов. Все они, сами того не осознавая, двинулись к лежащей у южной границы тундры укромной долине.
Здесь много тысячелетий назад последние йотуны, хранившие память о великом прошлом, возвели храм. А поскольку строить они умели, то он пережил все ураганы, пронесшиеся над Алионом за это время. Выстоял перед натиском веков, а могучие стены, сложенные из глыб серого камня, даже не потрескались.
Йотуны шли, медленно и не очень охотно. Они не думали, что их ведет, что ждет впереди. Просто подчинялись пришедшему откуда-то извне зову, неслышному, но очень могучему…
Под средней частью Льдистых гор, под возносящимся на четыре мили Столбовым пиком располагается город, носящий имя Морхедрон. Принадлежит он гномам. Сотни тоннелей пересекаются на десятках жилых уровней, шахты уходят в глубину, вентиляционные отверстия тянутся к поверхности.
В Морхедроне чужаку заблудиться легче, чем удариться головой о низкий, рассчитанный на хозяев потолок. Но есть в нем тоннели, куда пускают не всех, и охраняются они не хуже, чем гарем правителя Серебряной империи.
И по одному из таких проходов, укрытому в толще Столбового пика, в четвертый день пятого месяца шагал Дерин фа-Трене. Позвякивали кольца в его бороде, зеленый кафтан покрывала пыль, а в темных глазах была усталость. И это не выглядело странным — благородный гном преодолел расстояние от Дейна до гор с несвойственной его возрасту и рангу быстротой.
В сопровождающих Дерина фа-Трене двух хмурых гномах любой из обитателей Морхедрона узнал бы воинов из консульской гвардии. По коротким мечам в серебреных ножнах, по легким кольчугам из вороненой стали, по гербу города на шлемах — трем синим коронам.
Коридор вывел на круглую площадку, с которой начинались еще три прохода, а в центре чернело отверстие. На уводящую в нее винтовую лестницу и ступил Дерин фа-Трене. Спуск не занял много времени, распахнулась охраняемая еще двумя гвардейцами дверь, и благородный гном вступил в просторный зал.
Пылали факелы, алые блики ползали по серым стенам, по гладкому полу. Посередине зала стояли два трона. Правый был вырезан из огромного кристалла горного хрусталя, и искры бегали по его спинке и подлокотникам. Левый, из гематита, выглядел куском багровой тьмы.
Сияние Красоты и Сила Глубин — рядом.
— Радость и богатство тебе, Дерин фа-Трене, — проговорил расположившийся на правом троне. На смуглом лице блеснули яркие синие глаза.
— Радость и богатство тебе, — глухо сказал хозяин левого, сидевший так, чтобы оставаться в тени. — Ты просил аудиенции, ты получил ее.
Перед Дерином фа-Трене были консулы — избираемые на год верховные правители Морхедрона и всех Льдистых гор.
— Радость и богатство вам, владыки, — отозвался он. — Души моей коснулось страшное знание, и я спешил изо всех сил, чтобы поведать о нем народу.
— Рассказывай, — кивнул голубоглазый, его товарищ промолчал.
— Все началось с того, что полтора месяца назад в графстве Оксен на постоялом дворе я встретил…
И он поведал о том, как попытался отобрать у человека волшебное оружие, годное для борьбы со Страхом Недр. Не умолчал о неудаче, случившейся в глухом лесу, о долгой погоне и о том, что произошло на берегу Дейна.
Консулы слушали молча, сидели неподвижно. Потрескивали факелы на стенах.
— Странная история, — проговорил укрывавшийся в тени, когда Дерин фа-Трене закончил. — Клинок, способный уничтожать чары? Мороз, разрушивший голема? Потомок Безария, собирающийся сражаться за трон предков? Это выглядит как не самая умная сказка…
— Вы что, обвиняете меня во лжи? — Дерин фа-Трене нахмурился.
— Ни в коем случае, — поспешно вмешался хозяин правого трона. — Но пойми и ты нас. Почему мы должны верить этому человеку? Да, кстати, что сказал твой маг по поводу меча?
— Что не знает, откуда взялось подобное оружие и не может понять, какая в нем сила. Она не от Небес, не от Бездны, не от Стихий.
— Древние? Орданы? Или Безымянный? — глаза прячущегося в тени сверкнули. — Кто еще способен на такое?
— Да, чудно это. Но мы не можем начать готовиться к войне без оснований, — голубоглазый провел рукой по бороде, где в русых волосах поблескивали седые пряди. — Безарион нам ничем не угрожает. Но и отвергнуть то, что ты сообщил, мы не можем. Придется собирать Совет Мастеров…
Обычно консулы управлялись со всеми делами сами. Помогали им главы больших родов, из которых обычно и избирали правителей. Совет Мастеров созывался крайне редко, в годы, когда Льдистым горам угрожали суровые бедствия. В Совет входили главы всех родов, а также сильнейшие маги. На то, чтобы собрать его, требовался не один месяц.
— Совет Мастеров? — Дерин фа-Трене кивнул. — Я готов рассказать там то же самое, что сегодня.
— Уж от этого тебе никуда не деться, — консул на светлом троне улыбнулся. — Возвращайся к себе и жди приглашения…
Дерин фа-Трене поклонился, развернулся и зашагал к дверям.
Для неопытного глаза поселок эльфов неотличим от окружающего леса. Те же деревья, разве что необычайно толстые и дуплистые. С ветвей свисает что-то, похожее на лианы, в кронах распевают птицы, трава густа и высока, словно в поле, а цветов в ней хватит на тысячи венков.
И только приглядевшись, можно заметить, что дупла — на самом деле окна, что по «лианам» очень удобно забираться наверх, что в стволах имеется что-то вроде дверей, а в кустарнике прячутся низкие, наполовину утопленные в землю сараи. Напрягшийся слух уловит похрюкивание пасущихся в чаще свиней, различит приглушенные голоса и стук молота в кузне.
Торговый поселок Арверде, расположенный в нескольких милях от Засеки, сильно отличался от прочих селений эльфов. Тут помимо традиционных арроба имелись дома, выстроенные по человеческому образцу, и много места занимали склады для различных товаров.
Тем не менее, въехав в пределы поселка, Лотис тал-Лотис Белая Кость ощутил, что вернулся домой. В седле он провел двадцать дней, за это время похудел, насколько это возможно для альтаро. Дорожная пыль въелась в его кожу, превратила черные волосы в неопрятный серый колтун.
Но самое неприятное — горечь от невыполненного поручения так же жгла душу, как и в «Горном ручье». За эти дни молодой альтаро не раз жалел, что обещал одолевшему его человеку вернуться в Великий лес. Скрипел зубами и про себя проклинал гнусных нагхов, непонятно откуда взявшихся в Безарионе. Костерил девушку-полукровку и рыжего мага, которые вместо того, чтобы дать чужаку спокойно умереть, спасли его.
Добравшись до поселка, Лотис первым делом свернул к лавке, где купил обычную эльфийскую одежду. Сунул ее в сумку и направил коня к постоялому двору — прежде чем продолжить путь, следовало вымыться и поесть.
Он не знал, где искать мага — хозяина алого Цвета, и намеревался ехать на восток, до храмового поселка Великого леса, бывшего для младших эльфов чем-то вроде столицы.
— Приветствую тебя, молодой, — встретил Лотиса хозяин постоялого двора, высокий и очень худой, из ствола Радужной Росы. — Что тебе угодно?
— Вымыться и поесть.
Хозяин кивнул и вскоре в купальне, расположенной по обычаю на нижнем ярусе арроба, загорелся огонь. Слуги натаскали воды, и Лотис, с облегчением содравший с себя мерзкое человеческое одеяние, залез в бадью. Отмывался долго, пока гнусные запахи, приставшие за проведенное в людских землях время, не исчезли без следа.
Натянув на себя эльфийскую одежду, поднялся на второй ярус, в трапезную. И едва перешагнув порог, обнаружил, что за уставленным чашками и тарелками столом сидит немолодой альтаро в красной, как кровь, одежде. Не обращая внимания на удивленные взгляды хозяина, слуг и других посетителей, Лотис опустился на одно колено и уставился в пол.
— Встань и иди сюда, — сказал маг. — Поешь, а затем поговорим.
Лотис подошел и, не поднимая глаз, опустился на табуретку. Протянул руку к запеченной в сухарях куропатке, принялся за сладкое белое мясо. После него наступила очередь супа из трюфелей. Подал голос, когда тарелки опустели, а кувшин, наполненный сидром, показал дно.
— Старший, я не выполнил задания.
— Я знаю, — кивнул маг. — Если бы вы справились, я бы узнал об этом. Но подробности мне неведомы. Рассказывай.
И Лотис заговорил. Он рассказал о безумной погоне до самого Безариона. Поведал о нагхах, возникших из ночной тьмы в тот момент, когда Аллоэн тар-Удланд заклинанием проломил стену Школы Истинного Знания.
— Ну вы безумцы… — прошептал маг, — напасть на людских чародеев в их логове? Хотя кто мог подумать, что олдаг попытается укрыться у них?
Лотис вспомнил о схватке под дождем, о собственном бегстве, о том, как очнулся утром в компании девушки-квартера и мага-недоучки. Рассказал, как выбрались из города, и о том, что столкнулся с тем, кого так долго преследовал, на постоялом дворе в Лидене.
— Я попытался его убить… — голос молодого альтаро дрогнул, — но он оказался великим бойцом… Он победил меня, а после этого отпустил и велел ехать обратно в Великий лес.
— Зачем?
— Чтобы сообщить вам это, — и Лотис слово в слово повторил рассказ человека по имени Олен о схватке в тронном зале Золотого замка, о том, как кружился над поверженным консулом черный вихрь, как смотрели из него полные злобы глаза.
— Колодец, ведущий за пределы мира? — маг в сомнении потер подбородок. — Невероятно. Но, с другой стороны, зачем олдагу врать? Он мог бы просто убить тебя и успокоиться. Нет, тут что-то нечисто. Кстати, как выглядел тот необычный меч, которым он сражался с тобой и с Харуготом?
— Полупрозрачный, точно выточенный из синего льда. Лезвие светится, от него летят искры.
— Кость йотуна, — покачал головой обладатель алого Цвета, — если клинок, вырезанный из него, не смог убить родана, значит это и не родан вовсе.
— А кто?
— Хотел бы я знать, — улыбка на лице мага была грустнее, чем иные слезы. — Но зато теперь ясно, что именно покинуло пределы Вечного леса. Мне кажется, я читал о подобном мече. В одной из первых летописей Анналов Корней. Или где-то в другом месте? Но в любом случае нужно посоветоваться с братьями… Надо же, кровь Безария уцелела, и наследник прошел через Воссоединение…
Лотис почтительно молчал, не рискуя перебивать старшего. Хотелось спать, глаза предательски слипались.
— Собирайся, — маг резко поднялся, брови его сошлись к переносице, придав лицу грозное выражение. — Мы выезжаем немедленно.
Молодой альтаро покорно кивнул. Через полчаса они покинули пределы Арверде и помчались на восток.
Широко раскинулась Великая степь, от пустыни сиранов на юго-востоке почти до Теграта на северо-западе. Обильны травой ее пастбища, полноводны текущие с Опорных гор реки.
Сотни орочьих родов кочуют по бескрайним просторам. Скрипят колеса огромных телег, прямо на которых раскинуты шатры. Волокущие их быки ступают неторопливо и важно. Носятся на горячих скакунах мужчины, гонят стада. Акрыны, умудренные опытом, выбирают дорогу по степи, а зоркоглазые юноши охраняют караван со всех сторон, глядя, не появится ли где враг.
У самых Опорных гор, там, где с лесистых склонов сбегают бурные ручьи, тоже живут орки. В небольших поселках из нескольких домов обитают маги, на чьих руках отсутствует родовая татуировка. Ее не наносят, если способности к колдовству обнаружились до совершеннолетия, и вытравляют в том случае, если они проявились в зрелом возрасте.
Маг не может принадлежать к какому-либо роду, он всегда сам по себе.
Жизнь в поселках идет тихая и размеренная. Младшие слушают наставления старших, учатся обращаться с собственным даром. Рабы — свои же сородичи, проданные за долги, или пригнанные из набегов пленники — делают работу по хозяйству.
Иногда поселок навещает кто-нибудь из акрынов или даже ханов. Но приезжают они тихо, стараясь не привлекать к себе внимания. Проводят некоторое время в жилище одного из колдунов, а затем торопливо уезжают. Оставаться на ночлег отваживают лишь самые смелые.
Крайний к северу поселок стоит у истока реки Стога, под сенью пика Тохрот, чья белоснежная вершина, поднявшаяся выше облаков, напоминает голову ящерицы. Здесь живут пятеро колдунов, и молва, что мчится быстрее лошади, считает их сильнейшими в степи.
Спокойствие лесистой долины, лежащей между отрогами гор, давно не нарушал никто. Зачем идти на поклон к самому могучему магу, если в обыденных делах способен помочь любой? А ничего жуткого и страшного, угрожающего всем оркам, в Великой степи давно не случалось.
Но в это утро в поселке произошло нечто странное.
Рабы, как обычно, поднялись раньше всех, едва вершины гор окрасились розовым. Забеспокоилась в стойлах скотина, заплескала вода в речушке, заполняя опущенные в нее ведра. А затем, когда от растопленных очагов к светлеющему небу потянулись столбы дыма и запахло лепешками, из пяти жилищ одновременно раздался громкий, полный дикого удивления вопль…
Кричали маги.
Первым выскочил из дома самый молодой, с кривым мечом на поясе. Глаза его были выпучены, в них застыло дикое выражение, а на лбу блестели крупные капли пота.
— Ты тоже видел это? — выглянул на улицу его сосед, голый по пояс, с висящим на шее ожерельем из зубов горного барса.
— Да, — ответил молодой. — И оно едва не сожгло мне сердце. Пойдем к старшему?
И они зашагали туда, где на холме стояло жилище основателя поселка. По дороге к ним присоединились еще двое колдунов, одноглазый, покрытый старыми шрамами, и второй — полностью одетый, несмотря на ранний час.
— Входите, соседи, — закрывающий вход полог из серой ткани откинул сам хозяин, чьи глаза за сотню прожитых зим выцвели, но не потеряли зоркости.
Маги вошли и уселись в кружок на устилающих пол коврах.
— Видят боги, мы все почувствовали одно и то же, — сказал хозяин и, повинуясь его жесту, в расположенном посреди комнате очаге вспыхнул рыжий огонь. — Некая сила подошла к степи с севера. Мы должны разобраться, что это за сила и что нам с ней делать — изгнать, подчинить или не становиться у нее на пути. Да пойдет наш дух дорогами пламени! — и он протянул руки к очагу.
Его жест повторили остальные.
Северное побережье Солнечного острова изрезано сотнями бухт. Но немногие из них годятся, чтобы послужить убежищем для кораблей, и лишь одна достаточно велика, чтобы в ней можно было построить порт.
Первое селение возникло здесь тысячи лет назад, когда нагхи только заняли остров. Много позже, когда он стал их единственным пристанищем, город вырос, оброс верфями, маяком и причалами, и получил имя — Врата Свободы. Затем на холме над ним возвели могучую крепость, а прямо на юг, туда, где на горизонте синеют вершины горного хребта, укрывающего под собой Сердце Солнца, проложили дорогу.
И сегодня поднявшееся из-за горизонта светило обнаружило на ее каменных плитах длинную процессию.
Впереди шагали пятнадцать воинов в доспехах из коры дерева ур, вываренной в желчи белого крокодила. Такая броня крепче стальной и не ржавеет. На головах воинов красовались легкие шлемы с плюмажами из алых и золотых перьев птицы-плакальщика, чей стонущий голос можно услышать на ядовитых болотах. В руках они держали мечи, чьи лезвия были изогнуты, подобно языкам пламени.
Каждый нагх сразу понял бы, что перед ним бойцы из Преданной Тысячи Вечного Императора.
Вслед за воинами цепочкой шли пятеро магов, и на правой лапе у каждого блестел серебряный браслет. Глаза колдунов внимательно обшаривали заросли, выискивая следы опасности. Еще дальше четверо могучих, покрытых желто-зеленой чешуей ящеров тащили окруженную сплошным кольцом воинов повозку. Колеса постукивали по плитам дороги, оси поскрипывали, колыхался укрепленный на столбиках полог из золотистой ткани. Тот, кто находился за ним, не покидал столицы острова многие сотни лет.
Вечный Император решил посетить Врата Свободы.
За повозкой тащились те из обитателей Сердца Солнца, которых правитель решил взять с собой — слуги, повара, шуты, банщики, несколько полководцев. А позади всех шли еще пятнадцать воинов из Преданной Тысячи.
Когда процессия выбралась на вершину холма, откуда открылся вид на город и на бухту, заполненную сотнями черных кораблей, из повозки донесся легкий возглас. Нагх, правящий ящерами, натянул поводья, животные остановились. Полог качнулся и владыка Солнечного острова, облаченный лишь в золотой обруч, ступил на дорогу. Огляделся и зашагал туда, где стояли маги.
Они дружно поклонились.
— Разве не прекрасно, — проговорил Вечный Император, поднимая лапу с перепонками между пальцев, — видеть такую мощь, готовую ударить по нашим врагам?
— О да, — ответил один из магов, тот самый, что два месяца назад вместе с правителем нагхов разглядывал Сердце Теней.
— Понятно, что когда мы спустимся вниз, станет ясно, что не все готово, — продолжил император, — что не подвезен провиант, что воины не снабжены оружием, а капитаны — припасами. Но это все — ерунда. В любом случае, эта армада двинется в дорогу через три месяца. Кстати, давно ли ты сносился с теми, кого я послал на материк? Нашли они нарушителя равновесия?
— Последний раз мы разговаривали двадцать дней назад, — по серо-зеленой коже на лице мага поползли багровые пятна. — Они были в Безарионе. Но затем все попытки связаться оказались безуспешны. Посланные мертвы.
— И ты не доложил? — глаза правителя нагхов выпучились, в них зажглась ярость. — Кто их убил?
— Виноват, — маг склонился так, что коснулся лапами земли. — Результат гадания слишком невероятен, он указывает на эльфов. Но откуда они в людской столице?
— Так, — Вечный Император задумался, но лишь на мгновение. — Мы не можем упускать ситуацию из-под контроля. Поэтому ты, искупая вину, сам поплывешь на материк. Сегодня же. Там отыщешь того, кто нарушил равновесие, и убьешь его. А порождение Осколка привезешь сюда. Все понял?
— Мудрость императора превыше всего, — пробулькал маг.
Правитель нагхов кивнул, развернулся и зашагал обратно к повозке.
Часть 2. Город
Год 601-й от Переселения. И благословенный осиянный небом император Валерион повелел перестроить крепость в устье Теграта. Когда работы были закончены, он перенес туда столицу, сказав «Здесь будет центр моих земель во славу Синей Луны».
«Южная хроника»
Глава 6. Белые глаза
След шел через лес, немного южнее тех мест, где два месяца назад шагал Олен, убегавший от пепелища Заячьего Скока. Теперь он был не один, и ехал верхом, да и вместо топора в руке имел меч у пояса. Вел маленький отряд Бенеш, а около его коня бежал Рыжий.
К вечеру показалась Головица — зеленые берега, блики на волнах. Оцилан первым забежал в серебристую воду и поплыл, шарахнулись в стороны облюбовавшие мелководье мальки. Лошади прошли брод, не замочив грив, в самом глубоком месте вода достала до сапог всадников.
Когда выбрались на низменный болотистый берег, ученик мага неожиданно придержал коня.
— Э… хм, что-то не очень понятное, — сказал он, — след обычный, и это вижу даже я, уходит дальше на восток, а кольцо, ну… двинулось на юг, вдоль реки…
— Туда тоже ведет след, — Олен свесился с седла и увидел хоть и нечеткие, но различимые отпечатки копыт на траве, — два всадника.
— Что, кто-то решил покинуть баронскую службу? — хмыкнул Гундихар. — Податься в теплые края?
— Похоже на то. В той стороне, у слияния Головицы с Милавицей, стоит большое село, и мост там есть. А от него дорога ведет в графство Магит. Это самый короткий путь, чтобы покинуть пределы Заречья и при этом не появиться в Танненге.
— И чего думать? — вступила в разговор Саттия. — Мы же не в гости к барону Куртиану ари Онистеру собрались?
— Это точно… — кивнул Бенеш и повернул на юг.
До заката скакали вдоль Головицы, ночь провели в лесу на ее берегу, а рано утром поехали дальше. Поселок, о котором упоминал Олен, стал виден ближе к вечеру, открылся мост, постоялый двор рядом с ним. Тут гостей встретили с радостью, а хозяин оказался столь болтлив, что его не пришлось ни о чем расспрашивать. Он сам рассказал, что дней пятнадцать назад у него останавливались двое хирдеров из дружины барона Куртиана, по виду — типичных южан.
— Плохо дело, — сказал тогда Олен, — за это время они могли спокойно доехать до Тердумеи или до Укуза…
— Ничего, догоним, — оптимистично заявил гном. — Эй, Бенеш, я слышал, что есть такое заклинание неутомимости. Нельзя ли его на нас и лошадей наложить?
— Ну… это… — ученик мага нервно захрустел пальцами, — существуют такие амулеты, их вешают на шею или к седлу… но, чтобы их изготовить, нужно много времени и сила… а я, ну… не умею…
— Ничего, и так справимся, — решительно заявила Саттия, — ведь не будут эти парни гнать, как сумасшедшие?
Ночь провели на постоялом дворе, а едва солнце выпустило первые лучики из-за горизонта, пересекли мост через Милавицу и двинулись на юго-восток. Дорога завела в болотистый лес, запетляла между покрытыми сосняком буграми и поросшими осокой топями.
Путешественники миновали гать через трясину, когда посреди жаркого солнечного дня повеяло холодом. Олен покосился на ледяной клинок, но тот выглядел как обычно. Рыжий вздыбил шерсть на загривке, зашипел, и на дорогу из густого осинника шагнул человек.
Одет он был как средней руки хирдер — в торлак из плотной кожи, широкие штаны с подвязками у колен и высокие сапоги. На поясе висел короткий меч, набекрень сидела шапочка с фазаньим пером. А на бледном, лишенном загара лице сверкали чудно светлые, почти белые глаза.
Олен узнал чужака сразу, хотя в прошлый раз видел его в одежде таристера у ворот Безариона. Неожиданно осознал, что они встречались и раньше. В лесу, где незнакомец был в крестьянской рубахе, на ристалище у стен Гюнхена, когда тот вырядился в шапку и двуцветный плащ менестреля.
— Эй, чего тебе надо? — не очень дружелюбно осведомился Гундихар, поднимая лежавший поперек седла «годморгон».
— Не пугайтесь, — сказал белоглазый негромко, и голос его породил мрачное шелестящее эхо — будто в лесу осыпались наземь тысячи льдинок. — Я не причиню вам вреда. Я хочу поговорить.
— Я слушаю тебя, — кивнул Олен, краем глаза отмечая, как напряглась девушка, как замер, открыв рот, Бенеш.
— Не беги от судьбы, — белоглазый посмотрел прямо на него, и Рендалл вздрогнул под холодным взглядом. — Поверни коня, отправляйся на восток и вступи в сражение за то, что принадлежит тебе по праву! Тебя ждет великое будущее, необычайный удел, какого не удостаивался никто в этом мире!
— Ты хочешь, чтобы я начал схватку за свое наследство? Но я не отказываюсь от этого. Вот только верну то, что принадлежало моим предкам, и тогда…
— Забудь об этой вещи! — прошипел чужак, и Олену почудился шорох снежинок, с серого неба оседающих на замороженную землю. — В битву нужно вступить сейчас! Немедленно! Что грезить о могуществе прошлого, если можно обрести его в настоящем? И ты…
— Корни и листья, рыбоглазый, ты для начала хотя бы сказал, кто ты такой? — Саттия, по обыкновению, влезла в разговор. — А то выскакиваешь из кустов, словно разбойник и…
Чужак бросил на нее мимолетный взгляд. Девушка, не боявшаяся никого и ничего, осеклась.
— О каком могуществе ты говоришь? — спросил Олен. — И на самом деле, хотелось бы знать, кто ты такой?
— Истинная сила укрыта в той вещи, что ты носишь на поясе, — белоглазый поднял руку, указал на ледяной клинок. — Достаточно дать ей свободу, и она приведет тебя к победам, — голос перешел в неразборчивый вой, фигура размазалась, превратившись в нечто вроде снежного вихря. Но через мгновение чужак вернул себе прежний облик, — ты захватишь весь мир!
— А зачем он мне? — Олен неожиданно почувствовал, что замерз. — Уничтожить того, кто убил моих родителей — это возможно. Но воевать за власть над Алионом, убивать ради этого? Ни за что!
— Ты глупее, чем я думал, — на лице белоглазого появилась досада. — Если бы не подсказки и помощь, добрался бы ты до Камня Памяти? Нет, никогда! Харугот уничтожил бы тебя! И даже когда ты свернул с истинного пути, я всего лишь попытался тебя остановить, а не стал убивать!
— Вот чьих рук дело — и речной волк, и лед на Дейне, — сердито проговорил Бенеш. — А я-то думал…
Под взглядом чужака и он замолчал, кровь отхлынула от лица ученика мага, он стал белым, как утопленник.
— Может быть, ты станешь умнее, узнав, кто я? — сказал белоглазый задумчиво. — Слушай. Мироздание похоже на котел, и миры внутри него — кружащиеся в танце пузырьки. Алион — всего лишь один из них. Сверху котел прикрыт ледяной крышкой, ее именуют Нижней Стороной. Дно котла из огня, но его называют Верхней Стороной. И миры плавают между ними. Новорожденный мир, пустой и легкий, взмывает вверх, где обмерзает, тяжелеет и начинает опускаться. Когда оказывается близко ко дну, то пламя выжигает лишнюю тяжесть и…
Он вскинул голову и где-то у северного горизонта, точно в ответ на это движение, прогрохотал гром. Из гущи облаков вынырнуло нечто крылатое, стремительное, начало быстро приближаться.
— Еще этого не хватало… — чужак снова превратился в белый столб, ринулся в сторону от дороги. Затрещали кусты и деревья, осталась на земле дорожка из инея.
Огромный дракон, блестящий, точно облитый золотом, круто повернул, метнулся вслед белоглазому. Захлопали крылья размером с парус, зубастая пасть исторгла бешеный рев, а за ним — струю белоснежного, с алой окантовкой пламени. Затрещало, в небо поднялся дым. Лошади забеспокоились, мул гнома нервно зашевелил ушами. Только Рыжий, наоборот, опустил шерсть на загривке и принялся умываться, как ни в чем не бывало.
Летающий ящер пошел низко-низко над деревьями, ворочая башкой на длинной шее.
— Надо было убить его еще тогда, в лесу, — проговорила Саттия кровожадно. — Зря вы меня не послушали!
— Если я все правильно понял, — Бенеш почесал в затылке, — то у нас ничего не получилось бы.
— Ладно, поехали, поболтать можно и на ходу, — Саттия тронула поводья, Чайка сдвинулась с места. За ней пошли другие лошади, мул зашевелил ногами, оцилан гордо задрал хвост и побежал вперед.
— Я что, сплю? — спросил Гундихар, накручивая на палец пряди бороды. — Сначала этот тип, потом дракон… Что вообще происходит, укуси меня Аркуд?
— Долго рассказывать, — покачал головой Олен.
— Нет уж, вы расскажите. Раз я связался с вами… И не отстану, не надейтесь! Чего там этот тип нес про судьбу, наследство и прочее?
Олен в растерянности покосился на спутников. С одной стороны, рассказывать не хотелось — больно уж болтлив гном. А молчать — не совсем честно по отношению к тому, кто делит с тобой все тяготы похода. Но Саттия лишь пожала плечами — мол, сам решай. А Бенеш, глядевший в ту сторону, где дракон кружил над лесом и изрыгал пламя, вовсе не заметил, что другу нужна помощь.
Читать бесплатно другие книги:
