Адское Воинство Варгас Фред
— Да неужели? — жестко сказал Адамберг. — А ты забыл, как ты вышел отсюда? Нападение на офицера полиции, угроза оружием, побег из-под стражи.
— Я был вынужден, — повторил Мо.
— Может быть, и так, мой мальчик, но закон есть закон. Сейчас тебя поместят в камеру предварительного заключения, а где-то через месяц твое дело рассмотрит суд.
— Я же вам ничего не сделал, — запротестовал Мо. — Ну, стукнул разок, да и то еле-еле.
— За это «еле-еле» ответишь перед судом. Тебе не привыкать. Пусть решает суд.
— Сколько мне могут дать?
— Два года, — ответил Адамберг. — Учитывая исключительные обстоятельства и причиненный тебе ущерб. При хорошем поведении сможешь выйти через восемь месяцев.
— Восемь месяцев? Черт! — возмутился Мо, на этот раз почти искренне.
— Ты бы лучше спасибо мне сказал за то, что я нашел настоящих поджигателей. А ведь у меня нет никаких причин помогать тебе. Знаешь, что могут сделать с комиссаром, который позволил преступнику сбежать?
— Да плевал я на это!
— Кто бы сомневался, — сказал Адамберг, вставая. — Уведите его.
Адамберг поднял руку и взглянул на Мо. Это означало: «Я же предупреждал тебя. Восемь месяцев. Другого выхода нет».
— Вы правы, комиссар, — сказал вдруг Мо, протягивая к нему скованные наручниками руки. — Мне бы надо сказать вам спасибо.
Пожимая руку Адамбергу, Мо сунул ему в ладонь шарик, скатанный из бумаги. Размером он был чуть больше, чем скатанная в шарик обертка из-под сахара. Когда Мо увели, Адамберг плотно закрыл дверь, оперся о нее спиной, чтобы никто не вошел, и развернул записку. Крошечными буквами Мо написал ему целое исследование о тонкой веревочке, которой были связаны лапы у голубя Эльбо. В конце он указывал фамилию и адрес сукиного сына, сотворившего эту подлость. Адамберг улыбнулся и засунул записку поглубже в карман.
LVI
Как в прошлый раз, граф Вальрэ принял необходимые меры и добился, чтобы остеопат в назначенный день прибыл в больницу к Лео. Двадцать минут врач священнодействовал в палате, за ним наблюдали только доктор Мерлан, не желавший упустить ни минуты этого чуда, и охранник Рене. Остальные, как в прошлый раз, ждали в коридоре. Адамберг, Лина, медсестра нервно расхаживали взад-вперед, граф, сидя на стуле, постукивал тростью по линолеуму, охранники из тюрьмы Флери стояли перед дверью. Такая же тишина, такое же напряжение, как тогда. Но сегодня у Адамберга была другая причина для волнения. Если в прошлый раз доктор должен был спасти жизнь Лео, то сейчас важно было узнать, вернется ли к ней речь. И сможет ли она назвать имя ордебекского убийцы. Адамберг сомневался, что без ее показаний капитану Эмери предъявят обвинение. Вряд ли на судью произведут впечатление обертки из-под сахара, на которых, как и опасался Адамберг, не нашлось никаких отпечатков. Да и нападение на Ипполита у колодца никак не могло служить доказательством того, что капитан совершил четыре убийства.
А графу важно было знать, станет ли Лео такой, как была прежде, или навсегда замкнется в своем безмятежном молчании. О повторном браке он больше не вспоминал. После всех потрясений, страхов и скандалов Ордебек словно притих, наклонно растущие яблони склонились еще ниже, медлительные коровы превратились в изваяния.
Волна дождливой и прохладной погоды захватила Нормандию и вернула ее в привычное состояние. По этому случаю Лина сегодня была не в одной из своих цветастых блузок с низко расстегнутым воротом, а в джемпере, закрывавшем шею почти до подбородка. Адамберг как раз размышлял над этой неприятностью, когда из палаты наконец вышел Доктор Эльбо, сияя и почти что подпрыгивая от радости. В одном из кабинетов для него, как и в прошлый раз, был накрыт стол. Все молча зашли туда вслед за ним, и он, потирая руки, заверил их, что с завтрашнего дня Лео будет говорить как всегда. За это время она поднакопила достаточно душевных сил, чтобы стойко перенести возникшую ситуацию, поэтому он смог снять блокировку с речевой функции. Мерлан, подперев голову рукой, смотрел, как ест Доктор Эльбо, и глаза его были полны обожания.
— Хотелось бы кое-что прояснить, — сказал доктор, продолжая есть. — Когда кто-то набрасывается на вас и хочет убить, вы в любом случае переживаете моральную травму. Если этот кто-то ваш друг, травма значительно усиливается. Но шок, который пережила Лео, был просто непомерным, таким, что она категорически отказывалась воспринимать это событие как реальность. Примерно такой могла бы быть ее реакция, если бы на нее напал, скажем, ее собственный сын. Не знаю, что там произошло, но, уверен, нападавший был для нее не просто знакомым, а чем-то большим.
— Вы правы, — задумчиво произнес Адамберг. — Это человек, которого она в последние годы видела нечасто. Но очень давно она познакомилась с ним при необычных обстоятельствах.
— Каких? — спросил врач, и глаза у него загорелись напряженным вниманием.
— Когда этому человеку было три года и он провалился в прорубь, Лео спасла ему жизнь.
Врач долго качал головой.
— Этого мне достаточно, — сказал он.
— Когда я смогу ее увидеть?
— Прямо сейчас. Но допрашивать сможете только завтра утром. Кто ей принес эти ужасные книги? Идиотский любовный роман и ветеринарный учебник. Бред какой-то.
— А мне понравился любовный роман, — сказала медсестра.
Адамберг еще раз прогулялся по Бонвальской дороге, обошел вокруг часовни Святого Антония, наведался к старому Уазонскому колодцу и, порядком устав, пришел ужинать в «Кабан», то ли «синий», то ли «бегущий». Во время ужина ему позвонил Кромс, вернувшийся в Париж из своего итальянского путешествия, и сообщил, что Эльбо впервые сумел подняться в воздух и улетел навсегда. Это была прекрасная новость, но Адамберг почувствовал в голосе сына что-то похожее на растерянность.
Этот день для него начался в семь утра с последнего завтрака под яблоней. Он торопился к Лео, хотел поговорить с Лео первым, до майора Бурлана. Доктор Мерлан и та самая медсестра обещали устроить так, чтобы двери больницы открылись для него на полчаса раньше положенного. Он положил в кофе два кусочка сахара, который больше не вызывал у него отвращения, а затем аккуратно закрыл коробку и снова обернул ее резинкой.
В восемь тридцать медсестра сама открыла ему дверь. Лео уже ждала его, сидя в кресле, полностью одетая. Доктор Мерлан решил сегодня ее выписать. В двенадцать за ней должен был приехать бригадир Блерио вместе с Лодом.
— Вы пришли не только ради удовольствия повидаться со мной, верно, комиссар? Хотя зачем я так с вами, — спохватилась она. — Ведь это вы привезли меня сюда, вы сидели со мной, вы привели ко мне этого доктора. В какой клинике он работает?
— Во Флери.
— Мерлан сказал, что вы даже причесывали меня. Какой вы славный.
«Мы славные ребята». Адамберг мысленно увидел лица младших Вандермотов, двух светловолосых и двух темноволосых. В сущности, то, что они о себе говорили, оказалось чистой правдой. Адамберг строго запретил доктору Мерлану говорить Леоне об аресте Эмери, чтобы это не повлияло на ее показания.
— Вы правы, Лео. Я хочу знать, кто это.
— Луи, — прошептала Лео. — Это был мой маленький Луи.
— Эмери?
— Да.
— Вы справитесь с этим, Лео?
— Да.
— Что произошло? И при чем тут сахар? Вы сказали мне три слова: «Эйлау» — это название битвы, «Лод» и «сахар».
— Не помню. Когда это было?
— Через день после того, как на вас напали.
— Все равно не помню. Хотя да, была какая-то странная история с сахаром. За десять дней до этого я приходила в часовню Святого Антония и не заметила ничего необычного.
— За десять дней — это еще до исчезновения Эрбье.
— Да. А в тот день, когда мы с вами встретились, я сидела на поваленном дереве, ждала Лода и вдруг увидела маленькие белые бумажки, рассыпанные на земле, прямо у моих ног. Я набросала сверху листья, потому что на этот мусор было неприятно смотреть. Бумажек было самое меньше шесть штук. На следующее утро я о них вспомнила и задумалась. По Бонвальской дороге никто никогда не ходит, вы это знаете. Мне показалось странным, что кто-то болтался там как раз в то время, когда убили Эрбье. А я знаю только одного человека, который съедает по шесть кусков сахара зараз. И который никогда не сминает обертки в комок. Это Луи. Знаете, у него бывают приступы гипогликемии, когда ему нужен сахар, чтобы восстановить силы. Вот я и задумалась. Если Луи решил пойти в лес, чтобы поискать там тело пропавшего Эрбье, то почему не сказал об этом мне, а главное, почему он не нашел тело? Мне стало любопытно, и я позвонила ему. У вас, случайно, нет сигары, комиссар? Я так давно не курила.
— У меня есть одна помятая сигарета.
— Годится.
Адамберг открыл окно, дал Лео сигарету и щелкнул зажигалкой.
— Спасибо, — сказала Лео, выпуская дым. — Луи сказал, что сейчас приедет. И как только вошел, сразу набросился на меня. Я не знаю, зачем он это сделал. Я ничего не понимаю.
— Ордебекский убийца — это он.
— Он убил Эрбье?
— И остальных тоже.
Лео сделала глубокую затяжку, сигарета дрогнула у нее в руке.
— Луи? Мой малыш Луи?
— Да. Вечером у нас будет уйма времени, чтобы поговорить об этом, если вы пригласите меня на ужин. Еду приготовлю я.
— Хорошо бы поесть суп, приправленный перцем. Здесь совсем не дают перца.
— Суп я вам обещаю. Но скажите, почему вы назвали его «Эйлау»? Почему не «Луи»?
— Это его детское прозвище, — ответила Лео, и взгляд у нее изменился, как бывает, когда перед человеком вновь предстает далекое прошлое. — Чуть не с пеленок его готовили к военной карьере. Отец подарил ему барабан и стал называть его «маленьким барабанщиком Эйлау». До пяти лет он был «малыш Эйлау». Значит, я назвала его так?
В то время когда происходила эта беседа, средства массовой информации сообщили о раскрытии убийства Клермон-Брассера. Эффект был подобен разорвавшейся бомбе. Многие высказывали мысль, что у братьев-разбойников мог быть покровитель, благодаря которому они долго оставались вне подозрения. Но копнуть поглубже никто не захотел. Как и вникнуть в обстоятельства ареста юного Мохаммеда. Несколько дней эта история будет оживленно обсуждаться, а потом канет в пропасть забвения, темную, как Уазонский колодец, куда чуть не свалился Иппо.
Адамберг рассеянно слушал новости по маленькому, покрытому пылью радиоприемнику Лео: все это, разумеется, гнусно, но другого и ожидать не следовало. Он уже сходил за покупками, сварил протертый овощной суп. Легкий ужин, как раз для человека, только сегодня вышедшего из больницы. Впрочем, он думал, что сама Лео предпочла бы куда более сытный, даже обильный ужин. Если он не ошибался, вечер должен был закончиться стаканом кальвадоса и сигарой. Адамберг выключил приемник и развел в камине огонь, чтобы протопить комнату к приезду хозяйки. С арестом убийцы жара прекратилась, и в измученном Ордебеке настала обычная, то есть очень прохладная, летняя погода.
LVII
Месяц с лишним спустя, в среду, курьер доставил в Контору объемистый ящик с двумя ручками. Посылку, за которую расписался Данглар, пропустили через детектор. Досмотр показал, что в ящике, плотно набитом древесной стружкой, находится предмет прямоугольной формы, прикрытый сверху и снизу досками. Курьер поднял ящик и бережно поставил на стол Адамберга. Данглар сразу понял, что в посылке. Он пожирал ее взглядом, даже погладил шершавую поверхность ящика, но не решился снять крышку. От мысли, что здесь, на расстоянии нескольких сантиметров, лежит картина школы Клуэ, у него кружилась голова. Когда Адамберг пришел на работу, Данглар встал у него на пути.
— Вам посылка, лежит на столе в кабинете.
— Хорошо, Данглар.
— Думаю, это Клуэ.
— Что?
— Картина из собрания графа. Школа Клуэ. Драгоценность, чудо, радость жизни.
— Хорошо, Данглар, — повторил Адамберг, заметивший, что майор раскраснелся, а на лбу у него выступил пот.
Несомненно, Данглар уже давно с лихорадочным нетерпением ждал его прихода. А сам он напрочь забыл о картине, которую пообещал ему граф во время их беседы в библиотеке замка.
— Давно принесли?
— Уже почти два часа.
— Я был у Жюльена Тюило. У них там чемпионат по кроссвордам второго уровня.
Адамберг без особых предосторожностей вскрыл ящик и начал голыми руками выгребать из него стружку. Данглар забеспокоился:
— Только не повредите ее, черт побери! Вы не понимаете, с чем имеете дело.
Обещанная картина лежала перед ними. Адамберг вложил ее в инстинктивно протянутые руки Данглара и, глядя на счастливую улыбку майора, невольно улыбнулся сам. Комиссар не видел улыбки Данглара с тех пор, как вовлек его в борьбу с Адским Воинством.
— Поручаю ее вашим заботам, Данглар.
— Нет! — почти закричал испуганный майор.
— Я так хочу. Я неотесанный парень из горной деревни, вечно витающий в облаках, и более того — невежда, как мне дал понять Эмери. Так оно и есть. Возьмите ее к себе, у вас ей будет лучше, уютнее. Она должна быть рядом с вами, смотрите, она сама прыгнула вам в руки.
Данглар, склонив голову, смотрел на картину. Он не мог произнести ни слова, и Адамбергу показалось, что он сейчас заплачет. Обостренная чувствительность Данглара иногда возносила его до вершин благородства, недостижимых для Адамберга, а иногда толкала на низости, как на станции в Сернэ.
Помимо картины — а комиссар прекрасно понимал, что получил бесценный подарок, — граф еще прислал приглашение на свое бракосочетание с мадемуазель Леоной Мари Поммеро, имеющее быть пятью неделями позднее в ордебекской церкви. Адамберг обвел толстым синим фломастером дату на настенном календаре и послал воздушный поцелуй старой Лео. Он непременно поставил бы в известность доктора из Флери, но было очевидно: даже если граф пустит в ход все свои связи, врачу не разрешат присутствовать на торжестве той, кого он вернул к жизни. Для этого потребовалась бы поистине безграничная власть, какой обладают только Клермоны и им подоные, засевшие в неприступных крепостях: стоило Адамбергу прорыть в одну из таких крепостей крысиную нору, как тысячи услужливых рук принялись потихоньку заделывать ее, скрывать подлости, убирать пособников, заметать следы.
Прошло еще три недели и пять дней. И вот однажды утром Эльбо снова появился на подоконнике в кухне. Встреча была радостной, приветствия — бурными. Голубь поклевал руки Кромсу и Адамбергу, сделал несколько кругов по столу, долго ворковал, рассказывая о своих приключениях на воле. Час спустя он улетел, провожаемый двумя задумчивыми, затуманенными взглядами — Адамберга и его сына.
Примечание
Рассказ о том, как Гошлен, священник из Бонваля, повстречался с Адским Воинством, приводится в хронике Ордерика Виталя, написанной в XII веке. Он достаточно известен, и на него можно найти не одну ссылку в Интернете. Средневековые тексты, которые цитируются в романе, взяты из книги Клода Лекутэ «Призраки и привидения в Средние века» (Париж, 1886).