Пепел звезд Гайворонская Елена

В это же время Ник переступал порог клуба «Арлекино».

У входа в служебное помещение он, носом к носу, столкнулся с Адой, небрежно кивнул. К его немалому удивлению, на ее лице не дрогнул ни один мускул. Спокойно, даже чуть надменно, та ответила на приветствие, не сбавив шага. Ада выглядела посвежевшей, держалась строже, уверенней, и волосы как-то иначе уложила… Ник проводил бывшую подружку изумленным взглядом. И тотчас ощутил злость – еще вчера в ногах валялась, весь пол слезами залила: «Не бросай меня, Ник…» А теперь – через губу не переплюнет, будто аристократка какая… Дешевка уличная! Он почувствовал себя уязвленным. Но лишь на мгновенье. Хрен с ней, пусть трахается, с кем хочет. Его сейчас интересует совсем другая женщина.

Полуодетая девица в углу состроила Нику глазки, впрочем, весьма невыразительные. Он спросил, где Лена Веденеева. На кукольном личике девицы появилась гримаска разочарования. Она ответила, что откуда ей знать, может, в туалете. Или еще где… Лена никому о своих делах не докладывает – она ведь – «звезда», ей все позволено…

Не дослушав, Ник вышел в коридор, и там его поджидал очередной сюрприз, шибанувший покрепче сигары с самой крутой марихуаной. Леночка, эта утонченная фарфоровая недотрога, мило беседовала с каким-то дебилом в золотых цепях, перстнях, с тупой рожей – ни дать, ни взять – персонаж из анекдота о «новых русских». Вот дрянь!

Услышав шаги Ника, оба обернулись. Лица хмурые, разговор, видно, не из приятных.

Засунув большие пальцы в карманы стильного распахнутого пиджака, Ник приблизился, смерив соперника высокомерным, уничижительным взглядом:

– Добрый вечер. Прекрасная погода, не правда ли?

– Ба! – изобразив фальшивую радость, воскликнула Лена, – вся компания в сборе! Олег – это Ник, Ник – это Олег.

– Ленка, ну где тебя носит! – ворвалась в коридор Марина. – Показ же пора начинать! Тома вся изошлась!

– Извините, – церемонно склонила голову Лена, – к сожалению, мне пора. Было очень приятно с вами побеседовать. Надеюсь, вы не будете скучать.

– И не перегрызете друг другу глотки, – добавила Марина, поглядев на раздувавших ноздри и метавших разъяренные взгляды мужчин. – Что, из-за тебя уже дуэли?

Лена лишь удрученно махнула рукой, направляясь в раздевалку.

– Идиоты! – подытожила Марина. – Они даже не думают о том, что к твоему ангельскому личику и божественному телу в нагрузку полагается беспокойная, вечно сомневающаяся душа…

Грязно-бежевая «шестерка» самонадеянно трюхала мимо Кузнецкого, в сторону Большой Дмитровки.

За рулем восседал Александр Маслов и, безбожно фальшивя, распевал во все горло, в такт звучавшему из магнитолы Меладзе: «Краси-иво ты вошла-а в мою грешную жи-изнь…» Под креслом у него лежала старая кожаная сумка, а в ней – аккуратно перетянутые аптекарскими резинками, несколько пачек зеленых бумажек, с каждой из которой снисходительно взирало на этот суетный мир лицо некоего плешивого американца. Всего двадцать пять тысяч долларов. Сидя на подобном грузе, Шурик ощутил себя настолько крутым, что уверенно показал оттопыренный средний палец попытавшейся его «подрезать» новой «Ауди».

Путь Маслова лежал в турагентство «Нептун», специализировавшееся по круизам. В офис Маслов ввалился без десяти семь. Внимательно оглядев худого, взлохмаченного типа в линялых джинсах и видавшей виды кожаной куртке, миловидная девушка за столом поджала умеренно подкрашенные губки и хорошо поставленным голосом произнесла:

– Мы уже закрываемся.

– Ничего, лапочка, – подмигнул Шурик, – я долго не задержу. Ну-ка, подбери мне путешествие куда-нибудь, поглубже. Желательно, не на «Титанике».

И громко заржал своей остроте. А следом, распахнув бесформенную сумку, выбросил на стол стопку долларов.

Первым нарушил молчание Олег.

– Так выходит… Лена теперь с тобой?

– Да, приятель, – снисходительно улыбнулся Ник. – Так уж получилось. Думаю, тебе лучше удалиться.

Низко опустив голову, ссутулив плечи, Олег поплелся к выходу, но, внезапно, точно осененный догадкой, оглянулся. В его глазах зажглись торжествующие огоньки.

– Я тебе не верю, – он усмехнулся Нику в лицо. – Я видел, как она на тебя смотрела. Ты ей безразличен. Между вами ничего нет. Я это понял. Поэтому я не уйду.

Ник помрачнел.

– Послушай, парень, – он, с подчеркнутым сарказмом, коснулся мизинцем массивной цепи на шее Олега. – Тебе не кажется, что ты уже проиграл? Ты, как бы выразиться помягче, сел не в свою машину. Найди девочку попроще, где-нибудь, на рынке, например… Прикупишь ей такой же ошейничек, на бибике покатаешь, – и она будет любить тебя вечно. А Елена – не твой уровень. Даже если ты весь обвешаешься золотом и оклеешься долларами, фунтами и марками, с головы до пят. Ты хоть восемь классов-то закончил?

– Ты, пижон дерьмовый! – покраснев, Олег схватил Ника за борта тонкого кашемирового, в мелкую клеточку, пиджака. – Захлопни пасть.

– Спокойно, мальчик, убери ручонки. Еще испачкаешь… – лицо и голос Ника были насмешливо саркастичны, но в немигающих глазах застыл могильный лед. – Так или иначе, одному из нас придется уйти. И это будешь ты. Терциум нон датур.[5]

– Сам ты – козел вонючий, – зашипел Олег, припирая Ника к стене, – да я тебя размажу…

– Вот как? – в глазах Ника медленно разгорался холодный фиолетовый огонь. – Тогда выйдем? Решим нашу проблему по-мужски. Но не банально, на кулаках, подобно пьяному быдлу, а по-настоящему…

– Чего? – вытаращился Олег. – Стреляться что ли будем?

– Зачем сразу «стреляться»? – улыбнулся Ник. – Мы – современные люди. Есть и другие способы. Ты на машине?

– Нет, на велосипеде. Хочешь покататься?

– Хочу. Какая марка?

– Ну, «БМВ», последняя, – пожал плечами совершенно сбитый с толку Олег.

– Годится. Поедешь за мной.

– За каким хреном?

– Там узнаешь, – приблизив бледное лицо с темно-фиолетовыми полукружьями глаз, произнес Ник. – Или мальчик струсил? – его тонкие бледные губы искривились в усмешке.

Где-то, в глубине сознания Олега, полыхнул было красный сигнал, упреждающий об опасности.

«Парень странный. Лучше не связываться.»

Но последняя фраза подействовала на него гипнотически. В воображении тотчас возникла картина: где-нибудь, за коктейлем, этот фанфарон, небрежно поправляя шелковый галстук, улыбаясь, рассказывает о том, как однажды решил «проверить на вшивость» сынка того самого банкира, Крылова, – предложил ему на машинах с ветерком прокатиться. А тот и облажался…

Олег упрямо тряхнул головой.

– Кого мне бояться? Тебя что ли?

– Тогда пошли?

– Идем.

Шурик Маслов был крайне доволен собой, и настроение его улучшилось прямо пропорционально тому, насколько облегчилась сумка. Он сам себе удивлялся, шутка ли – выложить тринадцать штук баксов за новогодний круиз по Панамскому каналу в люксовской каюте! Эта девица в агентстве заверила его, что круче только кругосветка, на сто одиннадцать ночей. Но если бы только ночи! Есть же еще и дни, а сто одиннадцать дней с Юлькой может выдержать только глухонемой. Да и то, если он и мазохист впридачу. А вот двенадцать – то, что доктор прописал. Шурик даже не колебался. Ну, разве, самую малость. Игра стоит свеч. Юльку какой-нибудь ерундой, типа Афины – Стамбул, не только не удивишь, но есть все шансы и разозлить. И тогда в путешествие придется отправляться с Татьяной. А подобная перспектива отдыха Шурика почему-то не привлекала. Хоть Новый год и считается семейным праздником… И какой дурак это придумал? Наверно, тот, кому некуда, не с кем и не на что поехать… Так или иначе, придется что-то изобрести для жены. Ничего, отбрешется. Может, их к старикам отправить? Там, в Саратове, зимы помягче. Мол, обещали в Москве суровые холода. Сильно обеспокоен здоровьем дочки… И все такое прочее… А, ну их в пень. Лучше он будет размышлять о предстоящем круизе…

Шурик довольно сощурился. Вот он ведет Юльку, в умопомрачительном платье, чтоб спина голая, по интимно освещенному залу ресторана, и мужики сворачивают на них все свои головы, судорожно сглатывая слюни. А его, Маслова, ладонь плавно скользит от Юлькиной талии вниз, к обтянутой шелком попке…

Маслов возбужденно поерзал и решительно взялся за телефон, несмотря на то, что Юлька запрещала звонить к ней на работу.

Она сперва, конечно, его отлаяла: «У меня сейчас показ… Самого Лапидуса!» Подумаешь, кто он такой, этот Лапидус, Лапи-дуст, хрен моржовый… Можно подумать, это он повезет Юльку в круиз за тринадцать штук баксов! Все это Маслов ей и сказал, и та, как врубилась, о чем речь, тотчас растаяла, убрала язычок в то самое, любимое Шуриком место… Юлька ассоциировалась у Маслова с красивой, породистой, своенравной кошкой: что не по ней – выпустит здоровенные когти. Но стоит найти подход, почесать за бархатным ушком – довольно замурлычет.

Вот и сейчас – даже голос завибрировал, вызывая в Маслове ответную дрожь. Стала рассказывать, что заключает договор с какой-то компанией, не то «Уральские самоцветы», не то что-то еще в этом роде…

Что будут теперь выпускать кремы с ее мордашкой на коробочке, под многообещающим названием «Вечная молодость», что завтра у нее презентация… Тут же съязвила, что прибережет баночку для его жены… Терпение Маслова лопнуло, и он, без обиняков, заявил, чтобы с работы Юлька сразу дула домой, где он будет ожидать ее с турпакетом и страшным нетерпением… Юлька, хихикнув, отключилась.

Настроение Шурика достигло рекордной отметки. Он выехал на развилку дорог и, подобно сказочному богатырю, в нерешительности поскреб затылок. Прямо поедешь – к Юльке попадешь. Направо свернешь – в «лабораторию». Юлия все равно невесть сколько еще проковыряется со своим показом, а оставшиеся деньги не мешало бы припрятать в надежное место. Мало ли что… А на рабочей квартире Маслов соорудил идеальный тайник, не в банк же их нести, в самом деле… Сзади раздался оглушительный рев доброго десятка клаксонов, и Маслов решительно включил правый поворотник.

На широкой черной заднице «Черокки» предупредительно моргнули красные глаза фар.

Остановка. Олег «прижался» к обочине, вышел, огляделся вокруг.

Они находились на узкой загородной дороге, темной и пустынной. С одной стороны маячил облезлый бортик бетонного заграждения. Далее, насколько хватало взгляда, тянулись неровные, голые деревья на зубчатых вершинах холмов. С другого края, слегка приукрашенная редким снегом, зияла черная пасть глубокого оврага. То еще местечко…

– И что мы будем здесь делать?

Проигнорировав вопрос, Ник неторопливо достал весьма изящный портсигар, открыл, предложил Олегу.

– Не курю, – мрачно отказался тот.

– Правильно, – кивнул Ник. – Здоровье надо беречь. А я побалуюсь, с твоего позволения.

Он щелкнул резной зажигалкой и, полюбовавшись пламенем, медленно поднес аккуратно срезанный кончик толстой, длинной сигары к огню, с наслаждением затянулся.

– Ты ведь сынок банкира Крылова, не так ли?

– Ну? – выжидающе буркнул Олег.

Исподлобья он разглядывал соперника, пытаясь понять, что же у того на уме. Но в голову ничего не приходило, кроме мысли, что этот «золотой мальчик», высокий, смазливый сукин сын, в элегантном укороченном пальто, с дорогой сигарой в длинных пальцах, выглядит, действительно, сексуально и импозантно… Это рогатое, невесть откуда взявшееся слово, крутилось в мозгу, смеясь и показывая язычок. Так могла бы сказать Лена… Этот парень был олицетворением всего, чего ему, Олегу, как бы он ни старался, не удастся достичь ни за какие деньги. Слишком велика была пропасть между ними…

– Сам-то ты кто? – спросил Олег, переключая внимание с дурацкого слова.

– Я-то? Дипломат, – Ник выпустил в сухой морозный воздух порцию противного сладковатого дыма и соизволил, наконец, снизойти до разговора.

– Правила игры таковы. Мы разъезжаемся по разные концы этой Богом забытой трассы и потом, одновременно, стартуем навстречу друг другу, на скорости не менее ста двадцати, с таким расчетом, чтобы встретиться здесь. Кто сдрейфит и свернет первым – тот и проиграл. Победителю достанется девочка. Согласен?

– Дорога же узкая, – сказал Олег. – Здесь и одному не развернуться. И потом – а если никто не свернет?

– А в этом-то, – улыбнулся Ник, – и заключается самое интересное. Игра для настоящих мужчин. Это не твоя детская «рулетка» – просадил штуку баксов и ушел. Здесь ставка не деньги, а… жизнь. Но зато, если повезет, ты насладишься сполна. Что, играем?

Олегу показалось, что взгляд Ника сделался слегка затуманенным. Олег еще раз огляделся по сторонам.

Стылые деревья раскачивались в такт налетавшему промозглому ветру и зловеще поскрипывали. Глубокий овраг беззвучно клацал гнилыми зубами громадны валунов.

– Ты псих? – Олег покрутил пальцем у виска, отказываясь поверить в реальность услышанного. – Мы же разобъёмся. Ты притащил меня сюда, чтобы предложить это дерьмо? У тебя с головой все в порядке?

– А, мальчик уже наложил в штанишки, – издевательским тоном протянул Ник. – Его тонкие губы сложились в презрительную улыбку. – Что и следовало доказать… Я знал, что ты испугаешься. Поезжай домой, попроси мамочку налить тебе горячего чая и поменять памперс. Но запомни – ты ни черта не стоишь, Олег Крылов. Ты – тряпка, слизняк, ничтожество. Ты на всю жизнь останешься всего лишь тенью, тупым сынком выскочки-нувориша.

Ник выдохнул сизый дым в лицо Олегу.

В это мгновенье внутри Олега что-то щелкнуло, переключилось. Так машина, когда у нее отказывают тормоза, начинает неизбежное движение под уклон…

– Т-ты, недоносок с собачьей кличкой вместо имени, – проговорил он сквозь стиснутые зубы, – садись в свой вонючий джип. Сейчас увидим, кто из нас ничтожество.

Ник приподнял красиво изогнутые брови.

– О'кей, – он бросил недокуренную сигару в овраг. – Хочешь доказать, что ты чего-то стоишь? Давай, рискни, сынок банкира. Рискни, впервые в жизни, может, тебе повезет… Госпожа удача любит дураков.

– Садись! – рявкнул Олег, подталкивая Ника к машине. – Или, может, ты сам обосрался?

– Скажи мне номер твоего мобильника – я дам старт.

Олег хлопнул дверцей так, что та едва не отлетела.

«Что я делаю? – мелькнуло в мозгу. – Зачем? Неужели для того, чтобы получить женщину обязательно раскроить башку? Чушь. Она все равно не будет со мной. Не осталась же она с тем, Франсуа… Сейчас не об этом. Просто повернуться и уехать. Сейчас же!..»

Но снова и снова, разбивая любую логику, вырисовывались в заоконном мраке насмешливые фиалковые глаза красавчика-соперника, удачливого, образованного, с безупречными светскими манерами…

«Мальчик испугался… тупой сынок выскочки-нувориша… ни черта не стоишь»…

– Дерьмо!

Единственным местом, где Олег мог хоть в чем-то сравняться с Ником, была эта дорога.

Олег рывком пристегнул ремень. Сорвал дребезжащий телефон.

– Готов?

– Да.

– Поехали.

Что было силы, Олег надавил на газ. Взревев, как подхлестнутый мустанг, «БМВ» рванулся вперед.

Навстречу противнику. Ночи. Встречному ветру. Ускользающему миражу зеленых глаз. Лоб в лоб со всем миром.

– Что там за шум? – поинтересовалась Марина.

– Охрана успокаивает горячих кавказских парней, решивших снять наших девочек. – Лена, поежившись, натянула джемпер. – Я думала, сегодняшний день никогда не кончится.

– У тебя измученный вид, – сказала Марина. – Тебе нужно отдохнуть, хорошенько отоспаться. Съезди куда-нибудь на Новый год. Что решила с Монтана?

Лена покачала головой.

– Ничего. Я устала. Иногда такое чувство, что мне не двадцать пять, а все пятьдесят.

– Мужичка тебе нужно хорошего, во что, – отозвалась сияющая Юлька – А то всех разогнала. Так и с тоски помереть недолго. Выбери парнишку погорячее – и в круиз. Ночей эдак на двадцать.

– Куда вы с Масловым отправляетесь? – спросила Ада.

– Да я и сама толком не поняла, – Юлька радостно заиграла всеми своими ямочками, вращаясь с расческой перед зеркалом. – Обещал дома рассказать.

– И тебя нисколько не волнует, что у него жена и ребенок? – серьезно поинтересовалась Лена.

– А почему меня это должно волновать? – обиделась Юлька. – Пусть сами разбираются. У меня, между прочим, родители тоже развелись. Ничего – выросла.

– А почему развелись, если не секрет? – подала голос Ада.

– Потому. – Юлька швырнула расческу в сумочку и дернула молнию. – Однажды моему папе надоело узнавать, что у моей мамы периодически появляются другие мужчины. А у нее не хватило ума скрывать это получше… Зато теперь все довольны. Вторая жена папочки – домоседка, типа супружницы Маслова. Правда, посимпатичнее. Родила ему двоих детей. Такие почему-то всегда плодовиты, как крольчихи. А мамочка отловила в Париже, куда ездила в командировку, Антуана. Он что-то там строит, и в Москве появляется не очень часто. Ее это вполне устраивает. Полная идиллия. Жизнь, как бы порой она не была отвратительна, продолжается. И это прекрасно.

– Девчонки, – сунул голову в раздевалку розовощекий Миша, – вы одни остались. Я ухожу.

– Мы должны испугаться? – поинтересовалась Марина.

– Может, тебя, того… подбросить?

Марина устремила на него крайне выразительный взгляд.

– Спасибо. Я лучше ножками.

Сокрушенно вздохнув, помреж удалился.

– А где ты теперь живешь? – спросила Юлька, явно обрадованная смене темы.

– Там… – Марина неопределенно махнула рукой. Видно было, что этот разговор не доставляет ей особого удовольствия.

– А кто этот твой новый приятель? – спросила Ада.

– Бизнесмен, – отозвалась она, запахивая шубку.

– И что за бизнес? – Юлька натянула высоченные сапоги.

– Понятия не имею, – неохотно ответила Марина. – Мне не интересно.

– Просто свинство – скрывать что-то от друзей, – обиделась Юлька.

– Послушайте, девчонки, если появится что серьезное – я вам тут же сообщу, – Марина виновато улыбнулась. – Честное слово. Но это вовсе не то, о чем вы думаете.

– Ничего себе – несерьезно, – проворчала Юлька, – он упаковал тебя на добрых полмиллиона баксов. Я бы на твоем месте из кожи вон вылезла, чтобы стало серьезно…

Дверь распахнулась, и в раздевалку ввалился взвинченный, исполненный негодования Миша.

– Девушки, чей лимузин меня запер?

– Какой еще лимузин? – подняла брови Юлька.

– Какой! Белый, длинный, как кишка, с кучей окон! Я попросил шофера меня пропустить, а тот заявил, что не сдвинется с места без распоряжения хозяйки! – менеджер заикался от негодования. – К-кто тут еще есть кроме вас! Как-кая дура наняла так-кого козла?

– Действительно, козел, – опустив глаза, с досадой произнесла Марина. – Идем. Девчонки, жду вас на улице.

Минуты на три в раздевалке воцарилась немая сцена. Затем, не сговариваясь, девушки опрометью бросились к окну, выходящему на автостоянку.

Насвистывая под нос, Маслов поднялся на свой последний, девятый. Там была темнотища, как у негра в заднице. Ключом замка не найдешь. И хоть бы кто почесался, сообщил в диспетчерскую. Что за люди!

Чертыхаясь, Маслов сгреб ключом по железке, пока, наконец, не попал в отверстие. Дверь отворилась.

И тогда, из темноты пространства, то ли с чердака, то ли с лестницы, подобно призракам, шагнули к нему три коренастые фигуры.

Один подставил ногу так, чтобы Шурик не смог захлопнуть дверь. Другой, взяв Маслова за плечо, рывком развернул лицом к себе, чиркнул под носом зажигалкой. В ее неровном свете Маслов разглядел их, насколько было можно. И этого было достаточно, чтобы, ощутив предательскую слабость в коленях, подумать: «Влип». Рожи, будто сошли с экрана крутого ужастика.

– Александр Григорьевич Маслов, фотограф?

– Да, – пролепетал Шурик. – Какого черта…

– Твой?

В громадной лапище парень держал потерянный Масловым пропуск, по которому он проходил на охраняемую территорию, арендуемую рекламным агентством. Внутри у Маслова что-то оборвалось, плюхнувшись куда-то вниз. Во рту пересохло. Подобно затравленному зверю, он кожей ощутил исходящую от этих людей опасность. Где он мог «посеять» эту чертову бумажку? Где?! Неужели, там…

– А в чем, собственно, дело? – неестественно писклявым голоском осведомился Шурик, прижимая сумку с деньгами к груди.

Сильные руки втолкнули Маслова в квартиру. А затем страшный удар по голове погрузил его в беспросветный мрак.

Морозный воздух приятно пощипывал ноздри. Оставив машину на стоянке, Ада медленно шла по Тверской, разглядывая разукрашенные витрины, ловя ответные улыбки на лицах запоздалых прохожих.

Впервые за многие месяцы на душе было легко и радостно.

Какая-то женщина продавала мимозы. Это казалось маленьким чудом – яркие солнышки среди зимнего вечера. Ада купила несколько веточек и, чувствуя себя Маргаритой, ожидающей своего Мастера, свернула в кривой безлюдный переулок. Там было темно и тихо.

«Как странно, – подумала Ада, – несколько шагов от центра, и ночная жизнь замирает. Остается лишь торжественное молчаливое величие древнего города»…

Она немного побродила по тесным, плохо освещенным улочкам и решила выбираться обратно, на Тверскую, как вдруг поняла, что заплутала. Слишком долгое время она видела Москву только из окна автомобиля. Ада слегка растерялась, а потом пошла наугад, куда-нибудь да выведет дорожка. Не тайга же, как-никак.

Ада прошла еще немного, и вдруг уперлась в небольшую белую церквушку с красивыми резными решеточками на окошках. К ней подходили люди, неторопливо крестились и исчезали внутри. Девушка остановилась в замешательстве и повернула обратно, как вдруг услышала:

– Зайди в храм, дочка, не бойся.

Рядом с ней, откуда ни возьмись, появилась маленькая худенькая старушка в белоснежном платочке.

Она была какой-то особенной, не похожей ни на ворчливых бабушек на лавочках, ни на эмансипированных западных дам «третьего возраста». Ада невольно залюбовалась ее лицом – удивительно моложавым, невзирая на паутинки морщинок, одухотворенным, с ясным взглядом светло-голубых глаз, какой бывает обычно у младенцев или очень пожилых людей.

– Спасибо, – смущенно сказала Ада. – Но я, вообще-то, не христианка. Разве не видно?

– Я вижу, что у тебя добрая душа, – улыбнулась старая женщина. – А это самое главное. Господь-то, он един для всякого. Это уж мы, люди, по неразумению своему, вздумали растащить его на части, каждый – к себе. А как можно разделить любовь, добро, свет? Они или есть, или нет их вовсе. А ты что думаешь, деточка?

– Не знаю. Я уже давно стараюсь ни о чем не думать, и ни во что не верю. Плыву по течению.

– Это грусть в тебе говорит. Оттого, что темно. Но ведь впереди всегда солнечный день. Господь так распорядился, а как же иначе? Как бы человек понял, что вот оно, счастье, ежели б лиха не хлебнул?

Упустил, да и все. А ты гляди смелей, дочка. Навстречу судьбе своей идешь.

– Спасибо вам на добром слове.

– Не за что, дочка. И сама на него не скупись. Нет ведь ничего дешевле и дороже, чем слово доброе.

Так? – старушка снова улыбнулась.

– Да, – Ада протянула ей цветы. – Возьмите, это вам.

Две ярко-желтые фары, подобно глазам огромного зверя, быстро приближались. Олег невольно вжался в сиденье.

Черный джип, огромный, как танк, стремительный, как ураган, несся навстречу. На мгновение Олегу почудилось, что, сквозь сотни разделяющих их метров, через дымчатые стекла и ревущую мглу, он видит лицо противника – мертвенно-бледное, с презрительной усмешкой на узких губах, лицо одержимого превосходством над жалкими смертными людишками и самой Вечностью, не признающего ни законов разума, ни каких-либо других…

Олег понял – Ник не свернет. Ни за что. Никогда.

Свет фар ослепил его. За миг перед столкновением Олег, ударив по тормозам, бросил руль вправо.

Удар пришелся на левое заднее крыло. «БМВ» закрутило, как щепку в водовороте. Пробив бетонную ограду, автомобиль пролетел сквозь заросли кустарника и, переломив, как спичку, ствол молодого деревца, ткнулся в его свежий обрубок.

Марина прошла через тройной кордон охраны.

– Как в Кремль, – заметила она последнему, двухметровому хлопцу с автоматом наперевес.

Тот довольно ухмыльнулся.

– Как раз в Кремле можно и не ставить.

Вышедшая навстречу «экономка» – немолодая дородная дама, выполняющая всю работу по дому, доложила:

– У Антонвикторыча гость. Где вы будете ужинать?

– Все равно. Куда посадите. Лишь бы было чем.

«Экономка» принялась перечислять ей блюда. Марина поблагодарила и попросила первое из того, что было названо. Всякий раз она чувствовала неловкость, читая в глазах этой женщины боязнь не угодить.

Все попытки объяснить, что церемонии ни к чему, были безуспешны – Нина Петровна с маниакальным упорством твердила, мол, Марина теперь хозяйка – так сказал Антон Викторович… А его слово было для нее тем же, что воля верховного вождя для затерянного в джунглях племени аборигенов.

– Я подам вам ужин во вторую гостиную.

– Отлично.

Марина испытала облегчение, когда домработница ушла.

«Интересно, а где эта вторая гостиная?»

В такие минуты Марина ощущала ностальгию по родной коммуналке. По добродушному Степанычу, крикливой Лиде и ее неугомонным сорванцам… Надо бы навестить их как-нибудь… Но что она им скажет? «Привет, у меня теперь богатый любовник»? Звучит не очень…

Поплутав по закоулкам и коридорам дома, Марина услыхала голоса, доносившиеся из-за неплотно закрытой двери. Громкий, резкий – Антона. Второй – чуть надтреснутый, обволакивающий, вкрадчивый – невидимого гостя.

– …предлагает обмен, – говорил Антон, – долю в его золоте на участие в нашем спирте.

– Почему?

– В штатах у него возникли проблемы с Интерполом. Он засветился. «Голден СМА» уже трясли.

– Этого следовало ожидать. Они не жалуют наших ребят. А нам ни к чем чужие проблемы. Своих хватает.

– Это верно. Какая-то сука упорно метит нашу территорию. Что думает эксперт об убийстве Соленого?

– Считает, что это почерк Тарантино.

– Та-ак… – проговорил Антон с какой-то зловещей интонацией.

Тресь! Марина распахнула дверь так, что та бряцнула о предохранитель на полу.

– Добрый вечер, – Марина придала лицу максимальную степень невинности.

Антон стоял у окна. У него был вид боксера, занявшего глухую оборону. Взгляд исподлобья, губы сжаты в тонкую нить. Мышцы на сцепленных руках напряжены так, что, кажется, вот-вот разорвут ткань джемпера. Его собеседник, напротив, держался спокойно, уравновешенно, будто стратег, вынашивающий план действий. Он сидел на диване, перекинув ногу на ногу. Сухощавый, лысоватый, сутуловатый, напоминающий школьного учителя или научного работника. Завидев Марину, он поднялся, окинул ее цепким, подозрительным взглядом из-под квадратных, с затемненными стеклами, очков, протянул длиннопалую руку.

– Аркадий.

– Очень приятно.

Они оба сдержанно улыбнулись.

– Не буду вам мешать.

Не дожидаясь ответа, Марина вышла и плотно закрыла за собой массивную дубовую дверь.

Олег открыл глаза.

Тупая боль саданула в висок, но, вместе с ней, пришло осознание: «Я жив».

Лобовое стекло превратилось в гигантскую, испещренную осколочными брызгами паутину.

Он рванулся, но грудь резанул ремень безопасности, малость, к которой приучил отец: «Никогда не рискуй понапрасну». Сегодня Олег впервые отступил от этого правила. Впрочем, было что-то в этой смертельной игре, в опьяняющем чувстве победы над собой, соперником и самим небытием, в животной радости от простой возможности дышать, двигаться, мыслить… Никогда прежде он не задумывался о ценности самой жизни, в глупом эгоцентризме считая, что нет ничего банальнее и скучнее обыденного понятия – жизнь.

И тотчас, вслед за головокружительным ощущением восторга, шевельнулась тревога: «Где же этот придурок Ник?»

Олег отстегнул ремень, толкнул дверцу. Та не поддавалась. Правое колено пронзила острая боль.

Неужели перелом? Стиснув зубы, он пошевелил ногой. Согнул, разогнул. Нет, кажется, обошлось.

Теперь нужно как-то выбраться, попасть домой. И чтобы этот недоумок молчал. Отец за подобные состязания по голове не погладит. А Олегу вовсе ни к чему портить с ним отношения.

Дверца, наконец, поддалась. Морщась, Олег вылез наружу. Стоял, покачиваясь, ловя ртом колючий воздух. Ноющая боль в колене отдавала в затылок. Надо же, какая связь… Автомобиль отнесло от дороги метров на шесть. Олег снова подивился, как остался в живых, только теперь ощутив страх.

Прихрамывая, он поплелся к шоссе. Джипа нигде не было видно. Смотался. Вот свинья! И, как назло, ни одной машины! Чертыхнувшись, Олег огляделся по сторонам, и тут увидел джип. На дне оврага. Опрокинутый на бок. Одно из его колес, обращенное к задымленному небу, продолжало медленно вращаться…

– Ник! – он хотел крикнуть во весь голос, но из горла вырвался невнятный звук.

«Господи, что же это? Где он? Неужели – там?!»

Олег стал спускаться вниз. Ушибленная нога подвернулась. Он съехал, волоча за собой смерзшиеся земляные комья. Поднялся, почти на карачках подобрался к поверженному автомобилю. Прокашлявшись, позвал вновь: