Алиса. Рабство в Сети Воронина Елизавета

Вывод, согласно которому девушка, по личному определению Ольги Жуковской, сознательно обезличила себя, сложился очень просто. Там, где она оказалась на целых шесть месяцев, ценится прежде всего яркая внешность и соответствующая фигура. На девушек в той сфере смотрели как на товар. Ну а всякий товар должен иметь товарный вид. В конце концов эту девушку среди прочих отобрало модельное агентство «Глянец», а безликих девчонок туда не пустили бы дальше входной двери. «Значит, — мысленно сказала себе Оля, — прежде, не так уж и давно, новая знакомая была если не типичной красоткой, то уж никак не тем гадким утенком, представшим перед нами здесь и сейчас». Возвращаемся к тому, с чего начали, — нынче девушка не хочет казаться красивой.

«Психологу бы тут поработать», — мелькнуло в голове Жуковской…

— Почему вы согласились? — спросила она, почувствовав, как затянулось молчание.

— Я пока ни на что не соглашалась, — парировала девушка.

— Как? Вы же приехали… Позвонили сами…

— Приехала, — кивнула она. — Позвонила. Не вам, тому парню… Вашему дружку…

— Дружок — это собачья кличка, — вырвалось у Ольги. — Саша Пташук — мой старый товарищ и коллега. И давайте вообще сначала начнем, ладно?

— Что вы хотите начать? — последовал наполненный откровенным равнодушием вопрос.

— Разговор, — вздохнула Жуковская, окончательно убедившись: с этим ежиком пойдет не так просто. — Беседу. Вы же для этого приехали?

— Давайте на «ты», — предложила она, тут же исправившись: — В смысле, вы меня на «ты». Я вас — на «вы». — Если так удобнее… — Да, так удобнее.

— Хорошо, — легко согласилась Ольга. — Только вопрос все равно как был, так и остался: почему ты сначала отказалась от встречи с нами, как все остальные, а теперь вот сама вышла на контакт?

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Что, должна быть причина?

— Наверняка.

— Почему?

— Потому, — терпеливо повторила Жуковская, — что ты сперва не захотела общаться. Теперь перехотела. Позвонила Пташуку сама, попросила, чтобы тот связался с нами, назначила место встречи. У тебя что-то изменилось?

— Многое, — печально усмехнулась девушка. — И не только сегодня или там вчера, позавчера…

Агнешка легонько хлопнула рукой по столу.

— Мы по кругу ходим, не кажется вам? — не произнесла — выплюнула вопрос. — Прямо игра в «ромашку» получается… Или как это называется у вас, «верю — не верю», такое что-то?

— Вроде того, — согласно кивнула Ольга.

Так же как полячка, она чувствовала: разговор пока ни о чем. Никто не понимает цели встречи, потому они просто так болтают языками. При этом приглядываясь, прислушиваясь, точнее, пристреливаясь друг к другу. Разумеется, с точки зрения их новой знакомой все это можно объяснить, растолковать, понять. Однако следовало учитывать и другое обстоятельство, не менее важное: Агнешка Збых, хоть и была на своем месте, занимаясь в данном случае делом, невероятно устала. И от замкнутых девчонок, и от их истеричных родителей, и от тотального заговора молчания. Так чувствует себя человек, безуспешно пробивающий маникюрными ножницами или пилочкой для ногтей проход в мощной каменной стене.

Потому Ольга решила оставить свою дипломатию. Прекратить ходить вокруг да около, пытаясь подобрать к девчонке специальные ключики. Она сыграла в доброго полицейского. Пускай теперь инициативу перенимает Агнешка и включается в игру, примеряя на себя роль полицейского злого.

Похоже, полячка поняла, а скорее, ощутила, чего ждет от нее коллега. Выпрямила спину, сделала маленький глоток остывающего кофе, поинтересовалась:

— Как тебя зовут?

— Мы это оговаривали, кажется.

— Твое имя мы оговаривали?

— Наоборот. Как меня по-настоящему зовут, вы не будете спрашивать.

— Ладно, — согласилась Агнешка. — Я не так задала вопрос. Как мы можем к тебе обращаться?

— Алиса.

— Из Страны чудес? — не сдержалась Ольга.

— Да, чудес хватало, — снова грустно усмехнулась называвшая себя Алисой.

— Ты не поняла. Книжка такая есть… Сказка…

— Кино с Джонни Деппом, — сказала Алиса. — Я видела этой весной. Только на название повелась. Тогда не до кино нам всем было… Ну, свое кино… Ничего не хотелось, даже есть. А тут вдруг потянуло, скачала с Интернета… Вернее, — Алиса снова запнулась, — подружка одна мне принесла. Я попросила, она скачала и принесла. У меня после… ну… не знаю, как сказать… В общем, вот здесь, — подушечка указательного пальца коснулась виска, — что-то переклинило на тему Интернета, компьютера — вообще, всего такого… Не могла себя заставить включить комп, страх какой-то появился… Объяснить этого тоже не могу… — Девушка добавила неожиданно, кажется, даже для самой себя: — Извините… Не получается объяснить.

— Ничего, все понятно, — попыталась приободрить ее Оля. — Значит, Алиса. И книжку, сказку, ты не читала, — вырвалось у нее вдруг непонятно зачем.

— А что такого? — похоже, та не удивилась и не обиделась. — Не читала. Я много чего не читала. Про книжки говорю. От журналов наоборот… эта самая… аллергия, во.

— От журналов?

— Да, всяких там женских. Глянцевых. Нам, чтобы не скучали, когда делать было нечего, их пачками приносили. Заботливые.

— Кто? Хозяева? — быстро спросила Агнешка.

— Хозяева, — опять грустная улыбка. — Вот вы так просто это слово сказали… Можно подумать, у вас обеих были хозяева. Или сейчас есть хозяева, до сих пор. Или вы считаете нормой, что хозяева у вас, таких из себя, есть…

Алиса явно начинала заводиться, ничего хорошего это не сулило, и Ольга, стараясь действовать незаметно, легонько толкнула Агнешку под столом ногой.

— Przepraszam, — быстро произнесла полячка. — Извини, я что-то такое сказала… Хотя знаешь что? — Агнешка в один глоток допила кофе, взяла сигарету, закурила, используя эту паузу для того, чтобы собраться с мыслями и правильно сформулировать следующую фразу: — Знаешь что… Пока я так и не поняла как цели твоего звонка, так и причины, толкнувшей тебя после всех отказов самой искать встречи с нами. Ты вольна встать, повернуться и уйти. Разговор будет закончен сразу же, как только он станет тебе неприятен. Мы — женщины и прекрасно понимаем тебя и твое состояние. Но давай договоримся с тобой сразу вот о чем, — она, стряхнув пепел в глиняную квадратную пепельницу, повторила: — Вот что давай оговорим и обсудим. Все, что с тобой произошло, вся эта история, в которой ты оказалась и которая для тебя, как я понимаю, еще не завершена, — грязная. Согласна?

— Да.

— От нее дурно пахнет. Согласна?

Вместо ответа Алиса кивнула, спокойно взяла сигарету.

— Пани же бросает курить.

— Бросает, — согласилась девушка. — Да бросить не может.

Ольга не курила. Но слишком часто оказывалась в компании курящих, чтобы сейчас обращать на это внимание.

— Итак, — продолжила Агнешка, — история малоприятная. Но если, повторяю, если мы начнем с тобой обо всем говорить, обижаться на каждое слово и краснеть, словно невинное дитя, ты не будешь. Мне кажется, краснеть надо было раньше.

— Мораль читаем? — Алиса затянулась, демонстрируя, насколько она опытная курильщица. — Ну-ну, послушаю. Мне уже читали не раз. Может, новое что-то…

— Никакой морали! — снова вмешалась Ольга, боясь потерять даже этот хрупкий, едва обозначенный контакт. — Агнешка хочет сказать: раз уж мы заговорили о той истории, то лучше сразу называть вещи своими именами. Либо так, либо никак. Полутонов здесь нет и быть не может. — Теперь сама Жуковская стала заводиться и чувствовала, что не может молчать. — Ты, Алиса, занималась проституцией. Продавала себя, пускай не тем способом, с которым этот бизнес связывают обычно. Однако ты оказывала услуги сексуального характера и получала за это деньги. Выходит, продавала себя, с какой стороны ни взгляни. Но ни я, ни моя польская коллега совсем не собираемся осуждать тебя. Тем более — воспитывать. Читать, как ты говоришь, мораль.

Нас бы кто воспитал… Ну меня во всяком случае… — И я не ангел с крылышками, — вставила Агнешка.

— Что-то я совсем вас уже не пойму, — заметила Алиса. — Знаю, чем я занималась, не надо специально объяснять…

— И наверняка знала, на что идешь! — Жуковская произнесла эту фразу так, будто объявляла за собой большую победу. — Знала ведь? Или тебя насильно заставили? Хитростью втянули, обманули, заманили в сети… Было так или нет?

— Нет, — ответ прозвучал на удивление спокойно. — Вы правы. Знала, что мне предлагают. И согласилась вполне осознанно. Только все было не совсем так, как вы мне сейчас говорите. Начиналась вся история иначе. Там совсем другие обстоятельства возникли. У нас все девчонки понимали, чем занимается «Глянец» на самом деле, уже после первых же так называемых собеседований. — Сигарета дымилась в пальцах, Алиса увлеклась, даже несколько оживилась. — Они там вычисляли каждую на раз. Что мама Валя, что пани Сана…

— Это вы так называли Валентину Ворон и Оксану Мороз? Ваших… — у Агнешки снова чуть не вырвалось «хозяев» или «хозяек», но в последний момент она вывернулась: — …ваших нанимательниц? Владелиц «Глянца»?

— Я так понимаю, у них там по этому бизнесу какие-то свои были расклады. Никто из нас особо не вникал — оно нам надо. Уже потом, когда в милиции все растолковали, дали почитать протоколы, стало чуть яснее. И то не намного, все равно дело запутано, закручено. Чтобы следов не найти. Только, похоже, там пани Сана сначала вела свои дела. А мама Валя — свои. И они не просили их так называть — это мы между собой, — девушка аккуратно положила недокуренную сигарету на край пепельницы. — Как я понимаю, они сперва погрызлись, потом попробовали вместе работать, а затем вообще сообразили: нашли друг друга и одним делом занимаются. Я не о том: обе на раз просекали, кому из девчонок что можно предложить. И каждая соглашалась на предложение добровольно. Это уже после мы понимали: все, влипли, надо для себя что-то решать. Так что с самого начала, чтобы вы знали, никому из нас прямым текстом не говорили: сядете перед камерой и будете ублажать извращенцев через Интернет. Но и пропагандировать семейные ценности в этой самой… как ее… социальной рекламе тоже не предлагали. По возрастающей все шло. И не так просто, как все прикидывают себе.

— Все? Кто — «все»?

— Да хоть вы.

— Ладно, Алиса, — подвела краткий итог Агнешка Збых. — Похоже, разговор у нас получится. Сразу предупреждаю: денег за исповедь тебе никто не предлагает.

— И не надо. Я бесплатно пришла! — с вызовом сказала девушка. — У меня условие есть. Не одно даже. Не про деньги… — Говори.

— Вы ведь книжку будете делать, как я понимаю?

— Правильно понимаешь.

— Говорить будете только со мной?

— Кроме тебя, никто из подопечных «Глянца» общаться не хочет. А так — почему, есть еще желающие. Там же много всего происходило, эти истории тоже надо собрать, сложить, обработать…

— Короче, я для вас остаюсь Алисой. Так и в своей книжке меня называйте.

— Приемлемое условие, — кивнула Агнешка. — Вообще-то, мы собирались изменять все имена. Думали даже название города поменять, но это уже совсем будет неинтересно. Просто я хотела сама выбрать тебе имя…

— Алиса, — упрямо повторила девушка. — Там я была Алисой. И расскажу вам про Алису. Так мне проще.

— Вроде как не про себя, — пояснила Ольга. — Бывают такие моменты.

— Согласна, — повторила Агнешка. — Дальше что?

— Пишите свою книжку. Я расскажу, что знаю. Кто-то другой расскажет, что знает и видел. Но напечатать ее, книжку вашу, я прошу не раньше чем через три года. И вот тут, уважаемые, я буду умная. Юрист знакомый есть. Свой человек, хочет представлять в суде интересы девушек из «Глянца».

— Зачем юрист?

— Подготовит бумаги. А вы подпишете. Если раньше срока книга выйдет — это станет нарушением договора. Штраф плюс изъятие тиража из продажи. Будете нарушать?

«А она и впрямь старше и умнее, чем девчонки ее возраста», — отметила Ольга. Вслух же не сказала ничего, взглянула на Агнешку. Та пожала плечами.

— Я не решаю такие вопросы. У меня есть заказчик, издатель… С другой стороны, на сбор и подготовку материала тоже уйдет какое-то время. Ведь «Глянец» в Польше у нас тоже отметился… В общем, год смело можно работать. Потом — издательские дела…

— Или так — или никак, — отрезала Алиса.

— Почему именно через три года? — не поняла Ольга. — Что должно через три года случиться?

— Наоборот — как раз ничего и не должно. Забудется все. Здесь, в Луцке, по крайней мере. Хоть пальцем показывать перестанут. Другая жизнь начнется и у меня, и у всех остальных. К тому же там еще суды должны быть, это дело затянется, много слишком важного народу замешано. Местного уровня, конечно… Да, и сразу третье условие: никаких диктофонов и записей. Я говорю — вы слушаете. Идет?

— Идет. Но вот по поводу второго условия…

— Выясняйте, — ни Ольга, ни Агнешка не подозревали, что Алиса окажется такой жесткой. — Решайте этот вопрос. Если условие выполнимо, будем общаться. Нет, значит, нет. Кроме меня, вам никто из наших девчонок ничего не скажет. А я так понимаю, именно наши истории для вас главное.

— Верно понимаешь, — признала Агнешка. — И шантажируешь нас этим, похоже.

— Как хотите, так и думайте, — снова пожала плечами Алиса. — Мне домой ехать или у нас что-то будет?

— Что, и времени на размышления нет? — удивилась Агнешка.

— А у вас что, телефона нет? Звоните сейчас к себе в офис. Думаю, у вас телефонная связь нормально налажена.

Судя по виду Агнешки, ей не слишком-то хотелось выполнять Алисины команды — именно так звучали сейчас слова девушки. Но, сжав губы в одну тонкую линию, полячка кивнула, встала из-за стола, вышла на улицу, на ходу вынимая телефон и подыскивая нужный номер.

Пока ее не было, Ольга даже не пыталась поддерживать разговор с девушкой. Алису, похоже, это устраивало.

Вернулась Агнешка через десять минут. Она излучала уверенность и удовлетворение.

— Мы можем общаться, — проговорила с явным облегчением. — Хочешь — верь на слово. Не хочешь — волоки своего юриста, составим нужный тебе договор. Только меня заверили: раньше чем через два года книга не выйдет в свет.

— Через три, — напомнила Алиса.

— Два с половиной, — не моргнув глазом, продолжила Агнешка торги. — Последнее слово. Ни вашим, ни нашим, как у вас тут говорят. Ну, работаем?

— Ладно, — вздохнула Алиса. — Все равно из меня это лезет. Выговориться хочется. Знаете, это как душ… Под душем постоять… Вы спрашивали, чего я согласилась…

— Можешь не объяснять. Я так и подумала, — ответила Ольга.

— Здесь начнем? Вообще-то, нам, как говорила, издалека зайти бы…

— Как удобно, — развела руками Агнешка. — Если поедем к нам в гостиницу, хоть до утра проговорим.

— В гостиницу не поеду.

— А кафе — неудобно, согласись, — сказала Жуковская. — Ко мне домой тогда. Там лучше всего. Никто не помешает — это гарантия.

— Хорошо, — легко согласилась Алиса. — Только давайте еще кофе выпьем.

— Выпьем, — кивнула Ольга.

— Заодно расскажу, с чего вообще для меня все началось.

Девушка, назвавшая себя Алисой, устроилась поудобнее.

— Значит, так. Два года назад захотелось волынским девчатам стать настоящими звездами кино…

Часть вторая Погасшие звезды

Луцк. Лето 2008 года

Никакого алкоголя. В любом виде, пусть даже самого дорогого, самого модного или то и другое вместе.

Никакого кофе. Он портит цвет лица, меняет цвет зубов, медленно и уверенно разрушает эмаль. К тому же, как прочла Валентина совсем недавно, оказывается, кофе в определенной степени является мочегонным средством, что в отдаленной перспективе может привести к нарушению обмена веществ. А эта проблема, в свою очередь, способствует появлению лишнего веса.

«Странно, — подумала тогда молодая женщина, — вот почему так: нарушение обмена веществ прямо пропорционально повышению веса, а не наоборот. Как-то удивительно устроен человек: снижению веса не способствует ничего, ни одно из нарушений нормальной работы организма. Получается, для того чтобы растолстеть, не нужно делать практически ничего. Для этого в подавляющем большинстве случаев даже есть необязательно, вот какая штука получается!»

Собираясь пятнадцать лет назад стать моделью и работать только в модельном бизнесе, Валентина Ворон уделяла серьезное внимание данной проблеме и вопрос изучила настолько досконально, насколько это можно было сделать тогда, когда в стране, лишь два года как возникшей на политической карте мира, еще не было Интернета. Ладно, какой там Интернет — офис с компьютером уже считался престижным и выгодно отличался от офисов, в которых компьютера не было. Не компьютеров — именно одного «компа», монитор которого занимал две трети стола, а на какие кнопки там надо нажимать, мало кто вообще себе представлял.

Казалось бы, оставались книги, журналы, справочные пособия, информацию можно было получать оттуда… Но проблема-то как раз и состояла в том, что книги тоже начали исчезать из продажи! Вернее, книжек на самом-то деле появилось намного больше, издатели даже процветали, но печатали в основном детективы, любовные романы, фантастику — то, чего люди долгое время были лишены. Валентина Ворон не относила себя к книголюбам, читала, признаться, от случая к случаю. Однако, если ее не занимала художественная литература, это отнюдь не означало, что другие книги Валю не интересовали. Наоборот, все, где можно прочесть, как стать красивой, здоровой и цветущей, ей было крайне необходимо. А такой литературы издавалось катастрофически мало. Мода на здоровый образ жизни придет много позже. Тогда, когда все начиналось, гражданам, вынужденно сменившим почти все приобретенные профессии на одну — торговать всем подряд на базаре, ни о красоте, ни тем более о здоровье думать и заботиться было недосуг.

Оглядываясь назад, Валентина Ворон отдавала себе отчет: лично ей устраиваться в новой жизни было и проще, и сложнее одновременно. Проще, потому что внешностью природа не обидела, хотя блестящей, ослепительной красавицей она не была. Увидев, как зарождается модельный бизнес, поняла: это для нее. И сделав свой выбор, Валя уже могла предъявить «богам красоты» саму себя. Здесь же заключалась и сложность, главная ловушка: как продать внешность, при этом не продавая тело. То есть как устоять на узком шатком мостике, отделяющем модельный бизнес от откровенной секс-индустрии, иногда прикрытой этим бизнесом, а чаще всего совсем неприкрытой. К своим тридцати трем годам Валентина могла признаться себе: ей чаще удавалось устоять. Хотя ситуаций, когда она не удерживалась от падений, тоже хватало.

Об этом не хотелось вспоминать… Но что поделать, в памяти время от времени всплывают именно такие моменты.

Начиная свой путь если не наверх, то, по крайней мере, вперед, Валентина Ворон сразу решила наложить на себя как можно больше ограничений. «В конце концов, это дисциплинирует», — сказала себе она. Разумеется, во времена, когда не было ничего , ограничивать себя, например, в том же кофе было гораздо проще. Он везде дорогой, растворимый и некачественный, зачем этот параграф… Однако, когда постепенно кое-что все-таки начало появляться, отказаться от обрушившегося на тебя вдруг становилось намного сложнее. Валентина даже помнила времена, когда она позволяла себе слишком много, без принуждения, по доброй воле, исключительно ради желания попробовать. Но всякий раз могла остановиться только благодаря тому, что, изначально взяв курс на ограничения, приучила себя к дисциплине.

Результат налицо. Борясь с собой и собственными искушениями, в свои нынешние тридцать два года Валентина Ворон не выглядела, конечно, на десять лет моложе, но и не стремилась к этому. Каждое утро и каждый вечер видела перед собой в зеркале молодую, красивую, стройную, спортивную, прекрасно сложенную, полную жизненных сил, планов и энергии зрелую, опытную женщину. «Наверное, именно таких называют леди», — подумалось ей как-то раз. Факт, что сегодня она из-за целого ряда причин не осталась в ежегодно набирающем силу и размах Киеве, а вернулась в родной Луцк, меняющийся медленнее, отнюдь не удручал госпожу Ворон. Наоборот, развернуться как следует она могла именно здесь. Ведь имела ряд преимуществ, из которых следовало выделить не внешность, по-прежнему броскую, а приобретенный опыт. Причем во всех сферах того бизнеса, в котором девушка Валя оказалась не в таком уж далеком, если так разобраться, одна тысяча девятьсот девяносто третьем году.

Да, она трудилась так, что с нее сходило семь потов. Ей не удалось стать лучшей, к чему стремится в своей профессии любой человек. Но Валентина Ворон добилась большего: она заработала имя. Возможно, ее не так часто узнавали, как ей бы этого хотелось. Однако в профессиональной среде Валентина приобрела достаточную известность и, повзрослев, могла вести любые деловые переговоры сама. С возрастом не вышла в тираж, не цеплялась за любую возможность остаться на подиуме либо же в студии, но поднялась сперва на тот уровень, когда могла заключать персональные, эксклюзивные контракты. А в скором времени — искать и привлекать новых девушек, что само по себе приносило не слишком большой, зато стабильный доход.

Тяга к красоте в этом сложном мире часто стоит дороже, чем реальная красота.

Сейчас, сидя на стуле с ортопедической спинкой перед ноутбуком в комнате, которую определила под небольшой личный кабинет, Валентина Ворон прикрыла глаза, откинулась, скрестила пальцы рук, положила их перед собой на стол. Нужно было принять решение. Даже так: возникла потребность в решении. А утренний просмотр новостей в Интернете подкинул мысль, которую надо как следует обдумать. Если правильно повернуть дело, это — шанс.

Но думать вот так, сидя перед монитором, Валентина Ворон не привыкла. Читать вдумчиво, когда нужно сидеть ровно, держать осанку и пялиться при этом на плазменный экран, молодая женщина так и не научилась. Потому собиралась сделать проще, как привыкла: включить принтер, пустить интересующую страничку на печать, когда принтер выплюнет страничку, взять ее, прочесть еще раз, встать, заварить себе зеленого, а еще лучше — травяного чаю, без сахара. Затем выйти на террасу. И, прихлебывая из чашки, подумать, что со всем этим можно сделать.

Она привыкла действовать именно так. Так принимают решения многие. Вот только в подавляющем большинстве случаев стимулируют себя либо алкоголем, либо — кофе, либо же — кофе с алкоголем пополам. Здесь никакого реального стимула на самом деле нет, давно сделала вывод Валентина. Просто люди думают, что спиртное, кофе или хотя бы крепкий чай мобилизуют, стимулируют, убыстряют течение мысли. А ведь на практике — все не так. Например, бытует мнение: бокал вина расслабляет женщину, делает более сговорчивой, даже возбуждает, а несколько рюмок коньяку либо другого крепкого алкоголя положительно влияют на потенцию мужчин. И то и другое — абсолютные мифы, разрушающиеся на практике в десяти случаях из десяти. То есть если женщина готова расслабиться и позволить мужчине многое, ей необязательно для этого выпивать вина, пусть даже самого ароматного и дорогого. А если у мужчины проблемы с потенцией, спиртное их только усугубляет. Но ведь должны же люди придумать что-то для собственного успокоения!

То же самое и с кофе как тонизирующим средством. Когда-то Валентина сама верила в подобные байки. До тех пор пока не поняла: если она валится с ног, кофеин ее не удержит. А если не может встать утром, воспетая в мифах чашка крепкого кофе ее не поднимет. В жизни многое на самом деле зависит не от того, что ты пьешь или ешь, а от желания либо нежелания что-то делать.

Сейчас Валентина Ворон зацепилась за нужную информацию и, посидев немного с закрытыми глазами, решительно поднялась, послала, как и планировала, страничку на печать, босиком прошлепала в кухню, принялась заваривать травку. Не удержалась, насыпала в чайничек не две, а четыре чайные ложки: даже травяной напиток иногда можно сделать покрепче.

Пока чай настаивался, Валентина вернулась в кабинет. Взяла лист бумаги. Подошла к открытому окну, прочла еще раз, теперь уже прокручивая в голове каждую строку. Сообщение было обычным, сухим, даже строгим. Но за ним, как подозревала молодая женщина и в недавнем прошлом модель, крылось многое. При правильном подходе открывались неограниченные возможности.

Заварился чай.

Вернувшись в кухню, Валентина Ворон взяла чашку, процедила светло-коричневый напиток, чтобы травинки не липли к губам; осторожно, боясь обжечься, сделала первый глоток.

Надо подумать…

Восемь лет назад Валентина оказалась в крайне сложной для себя ситуации. Выход виделся только один: превратиться в проститутку, пускай даже элитную, с тщательно выверенным списком постоянных клиентов. Но когда стало совсем невмоготу и даже бежать, бросив все, не означало спастись, Валентина вдруг получила предложение, от которого в данной ситуации невозможно было отказаться.

У нее появился шанс стать женой одного очень известного и влиятельного публичного господина, для которого выход в свет с красавицей женой, непременно моделью, да плюс еще с хорошей репутацией, крайне необходим, неотъемлемая часть имиджа. И по большому счету, спасение репутации: слухи о его «неправильной» ориентации к тому времени понемногу набирали обороты.

Брак был не фиктивным. Он спасал Валентину Ворон от неизбежного падения. Это не тот случай, когда можно было со временем встать на ноги и очиститься. Нет, жизненные обстоятельства толкали ее в такую пропасть, из которой обычно не выбираются. Не потому, что сил не хватает, — никто не даст, такова объективная реальность. Влияния же нового супруга с лихвой хватало на то, чтобы от Валентины отстали все и навсегда.

Правда, молодой женщине тогда было понятно: можно позволить продать себя в рабство, а можно продать себя в жены. Разница — только в уровне дальнейшего комфорта и глубине падения. В конце концов, логика подсказывала: из двух зол следует выбрать меньшее и сделать это как можно скорее. Когда же Валентина согласилась на брак, очень скоро поняла, насколько правильным оказался сделанный выбор.

Торговля собой имела, как оказалось, чисто формальный, юридический характер. На самом же деле ей не пришлось продавать не только душу, но даже тело. Ведь слухи о гомосексуализме мужа оказались отнюдь не слухами. Он сам подтвердил их, когда супруги остались наедине. Валентина до сих пор не могла понять, почему ее тогда не удивило это признание, не оскорбило и не оттолкнуло. Она просто кивнула, затем пожала плечами, а после состоялся деловой разговор.

Итак, среди обязанностей Валентины будет: появляться с мужем на различных светских мероприятиях, давать интервью, говорить о полной гармонии в их отношениях, позировать на пляжах престижных курортов, где семейной паре положено регулярно отдыхать. А еще: объяснять, что к появлению детей не готовы они оба. В общем, исполнять роль жены везде, кроме супружеской постели. Большого загородного дома хватало на всех, и даже прислуга, которой обзавелся по статусу ее новый супруг, не подозревала, что они спят в разных комнатах.

Еще одно условие было обязательным: никакой личной жизни, никаких любовников. Что же, это также оказалось выполнимым. Помогла приобретенная уже привычка Валентины ограничивать себя во всем, в чем считала нужным. Отказ от секса, даже случайного, молодая женщина восприняла как отказ от кофе, крепкого чая, конфет, шоколада и прочих сладостей. Тем более взамен она получала бонус: муж покупал для жены небольшое модельное агентство. Так чтобы без лишнего размаха, но при этом жена не скучала, могла заниматься тем делом, с которым ее ассоциирует свет. В конце концов, абсолютная глупость, если у супруги влиятельного человека, не так давно трудившейся в модельном бизнесе, у самой нет агентства моделей…

Понимая, что все это несерьезно и муж просто от нее откупается, Валентина Ворон, тем не менее, старалась пользоваться полученной возможностью по полной. Она заводила знакомства, осваивала азы ведения такого бизнеса, изучала все подводные камни и течения. И это для того, чтобы убедиться: желание работать с размахом упирается в ее личные, человеческие возможности. Она не могла реализовать сложных проектов. Ей не хватало идей. Когда же таковые возникали, Валентина не могла воплотить их в жизнь.

Она понимала, в чем тут дело. Не хотела себе в этом признаваться, но так все и было: чтением лишь модных журналов и брошюр по диетологии и косметологии мозг не натренируешь. Лучше и качественнее мыслит всякий, кто активно читает художественную литературу, беллетристику, развивающую воображение и способствующую, как было принято говорить уже в то время, креативности мышления. Не будучи приученной к чтению в детстве и юности, Валентина также понимала: догнать упущенное, засев за книги, ей не удастся. Потому, разобравшись таким образом в себе, молодая женщина пришла к выводу, что следует оставить все как есть. Благо, от воплощения в жизнь каких-то оригинальных идей ни ее ближайшее будущее, ни будущее возглавляемого ею агентства не зависят. Так и решила работать дальше.

До тех пор, пока муж не захотел развестись. Произошло это полгода назад.

Бизнес вдруг начал давать сбои, перспективы для развития исчезли, а он, в отличие от Валентины, хотел не стоять на месте, довольствуясь тем, что имеет, а двигаться вперед. Появилась возможность перебраться в Германию, к тому же там к однополой любви относятся лояльно. Проявлять свою истинную сущность так уж поспешно супруг не собирался и после отъезда, понимая: это обязательно ударит по Валентине. Но, верный правилу соблюдать договоры, он сам сказал: и о нем, и о ней в стране должны основательно подзабыть. Только тогда он сможет по прошествии определенного времени вести тот образ жизни, какой хотел давно, без опаски подставить кого-нибудь на бывшей родине под скандал.

С ней реализовать такой план проще: все это время Валентина Ворон была в орбите средств массовой информации прежде всего как его супруга, а уже потом — бывшая модель и владелица агентства. Между нами, девочками, говоря — ничем не примечательного. С ним сложнее: он более известен. Но если перестать мелькать в свете, прессе и на экранах — это возможно.

Валентина не возражала и против такой ситуации. Тем более люди, создавшие ей некогда невыносимые условия и подтолкнувшие к браку, который привел к вынужденному и длительному аскетизму, уже давно исчезли. Кого-то судили и посадили, кого-то убили, кто-то потерял былое влияние. Разводясь, Валентина Ворон ничем не рисковала.

Но здесь муж вновь выдвинул несколько условий.

Сперва это показалось ей неприемлемым. Она даже была готова угрожать мужу скандалом, если он не пересмотрит свои позиции. Хотя их было озвучено немного, всего-то две. Зато какие! Первая — ликвидировать принадлежащее ей агентство любым цивилизованным способом, так как вкладывать деньги в него муж больше не собирается. Вторая — свернуть все киевские дела и вернуться обратно в Луцк, где ей будет куплен дом и даже оставлены деньги на первое время. К тому же у нее остается автомобиль, что, впрочем, и так понятно: это ведь подарок на тридцатилетие. Но дальше, госпожа Ворон, крутитесь, как хотите…

По сути, развод возвращал Валентину туда, откуда она начинала свой профессиональный путь. Только тогда, будучи семнадцатилетней, она жила с родителями. Теперь же получала собственную крышу над головой — не в машине ведь жить! — и некий стартовый капитал. Но перспектив для дальнейшего развития, гарантий того, что она сохранит тот уровень жизни, к которому привыкла, Валентине Ворон никто не давал. Пусть это прозвучит банально и упрощенно, однако ее ближайшее будущее выглядело так: она будет жить в доме, ездить на машине и покупать еду, пока деньги не закончатся. После чего нечем будет платить за бензин и еду, крыша над головой — слабое утешение, и Валентине ничего другого не останется, как искать покровителя. В городе Луцке.

Вряд ли ей удастся найти его на тех же условиях, что и в Киеве. Можете называть это какими угодно словами, но Валентина Ворон в свои тридцать два начнет чем дальше, тем откровеннее предлагать себя богатым мужчинам местного масштаба, что мало чем отличается от банальной проституции — того, от чего Валя с таким трудом спаслась.

Однако, чуть поостыв, молодая опытная женщина взвесила предложения мужа более трезво. И чем больше думала, тем больше здравого смысла в них находила.

Взять хотя бы киевское агентство. Было ли оно для госпожи Ворон бизнесом? Скорее делом, которым ей нравилось заниматься. С возможностями развиваться и идеями для дальнейшего развития у нее, как она сама признавала, могли возникнуть серьезные трудности, стоило исчезнуть дотациям. Оставшись одна, Валентина начнет биться словно рыба об лед, спасая себя и дело. Но коль скоро ничего толкового не выйдет, и усилия госпожи Ворон в лучшем случае будут выглядеть смешными, а в худшем — подтверждением ее неумения вести даже элементарные дела, гораздо проще цивилизованно расстаться с киевским агентством, чем публично потерять репутацию.

Потому, рассудила Валентина, муж, как и в большинстве случаев, оказался прав, демонстрируя умение просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед. Оставшись владелицей модельного агентства, молодая женщина получала бы, как в той известной поговорке, чемодан без ручки: его тащить тяжело и неудобно, а бросить, чтобы пойти дальше налегке, — жалко. Потому лучше и вернее продать агентство, а вездесущая пресса напишет либо о поглощении бизнеса жены известного господина более крупными игроками, либо — о продаже бизнеса как надоевшей игрушки. Обе версии супруга устраивали — тогда еще никто не знал о его планах перевести основные активы за границу и покинуть страну.

Последующий переезд из большого Киева в небольшой Луцк также имел на выходе свои преимущества, осознанные Валентиной чуть позже. Муж стремился, чтобы его как можно скорее забыли. Его утомила публичность. Жена, оставшись после развода в столице, так или иначе привлекала к себе внимание публики, но уже — как «бывшая». Это накладывало на Валентину Ворон определенные обязанности. Например, регулярно вести светскую жизнь. И уж конечно, обзавестись новым спутником — куда же без него? Но рано или поздно скандальная правда о бывшем муже ударит бумерангом не только по молодой женщине — в какой-то степени пострадает репутация нового избранника. Следовательно, бывшая жена «голубого» станет в большом и жестоком городе парией. Придется не только навязываться сомнительным личностям, но и постоянно оправдываться, отвечая на вопрос: «А как это вы не знали?» Получается, уехать из Киева и на какое-то время позволить себя забыть — также неплохой и, кажется, единственно верный тактический ход.

Потому, когда они с мужем вновь вернулись к этому разговору, Валентина Ворон вела себя иначе. Была не столь требовательной и категоричной. Обсуждались прежде всего финансовые условия их расставания: она банально торговалась, прося больше денег на первое время, чем пообещал супруг. Тот, поднаторев в бизнесе, на торги пошел и, как всякий опытный переговорщик, добился золотой середины. Валентина получала меньше, чем просила, но больше, чем предлагалось изначально.

…Вот почему госпожу Ворон в то июньское утро привлекла прочитанная в Интернете информация. Уже почти полгода, как она жила здесь, в Луцке, предоставленная самой себе и уже несколько раз пообещавшая местной прессе открыть в родном городе некое грандиозное дело. Как-никак, она не ушла из модельного бизнеса. Просто сменила место жительства. В родном городе как-то комфортнее. Но идей, простых для воплощения, полностью отвечающих ее креативным способностям, на горизонте пока не возникало.

До сегодняшнего утра. До того, как она прочла в Интернете о том, что для участия в съемках большого международного проекта нужны модели. Возраст — от десяти до шестнадцати лет. Конечно же, кастинг проводится в присутствии родителей.

Киев. Лето 2008 года

— От меня можешь ничего не скрывать, подруга. Если я пойму, в чем тут фокус, то нам же с тобой легче будет.

— Почему здесь должен быть какой-то фокус?

— Слишком просто все, дорогая моя. Пришел, тебя увидели, ты победил.

— Почему тебя настораживает простота?

Разговор происходил в Киеве, в небольшом уютном офисе, приютившемся в недрах Подола. Никакой броской вывески при входе не было. Просто номер квартиры на дверях и два уведомления. Первое сообщало, что объект находится под охраной, второе — что ведется видеонаблюдение. Случайные люди звонили в эту дверь крайне редко, хотя жизнь в офисе если не била ключом, то уж точно не стояла на месте. Приходили сюда только по предварительной договоренности, и почти все посетители уединялись в самой маленькой из четырех комнат достаточно просторной квартиры в доме старой, довоенной постройки.

Тут нужно понять, что «самая маленькая» — это помещение в двенадцать квадратных метров, обстановка которого могла только порадовать любителей еще не вошедшего в моду скандинавского минимализма. Непременный рабочий стол с ноутбуком и специально подобранной под декор настольной лампой, два канапе с обивкой сдержанных тонов на низких ножках и с низкими же спинками, стеклянный столик между ними. Все. Если хозяйке кабинета, она же хозяйка этого офиса, нужно поработать, ей вполне хватало стола и компьютера, подключенного к беспроводному Интернету. Если надо принять гостей, все размещались напротив друг друга за столиком.

Одну из оставшихся комнат переоборудовали в небольшую студию. Здесь мебели не было вообще, кроме разве что стула на высоких ножках и с высокой спинкой. Зато когда включались все осветительные приборы, даже кондиционер не справлялся. Всякий раз приходилось регулировать температуру, и это было обязательной процедурой. Ведь если модели, позирующей в данный момент, слишком жарко или же слишком холодно, снимка, который можно удачно продать, не получится. Допустим, жару хорошо переносит подавляющее большинство молодых девчонок. Им комфортно и уютно в купальниках. Но если в помещении душно, модели покрываются капельками пота, начинают тяжело дышать, течет косметика. Девушки, чем дальше, тем больше, не могут сосредоточиться. Испарина, покрывающая тело, придает ощущение, что на него натянут липкий, потому — противный и неудобный комбинезон. Это все равно что с непривычки оказаться на борту подводной лодки, люки которой уже задраены… Или в зале ожидания провинциального вокзала, где собралась куча плохо помытых людей, а вентиляции никакой.

Когда же в студии прохладно, девушки через какое-то время тоже начинают чувствовать себя не лучшим образом. Тело покрывается гусиной кожей, расслабиться и с головой погрузиться в процесс работы также не удается. Чаще всего не получается придать лицу нужное в данный момент выражение, сохранить его и удерживать до тех пор, пока мастер не будет удовлетворен результатом. Ведь с фотографии на потенциального заказчика не должна смотреть уставшая, напряженная, утомленная как жарой, так и холодом девица. Покупатель красоты хочет видеть естественность, непринужденность, доступность, призыв, романтику, неприкрытое желание, зовущий и манящий взгляд.

Две остальные комнаты занимали работающие в офисе девушки. Из мужчин здесь появлялись только приходящие фотохудожники, которым платили почасово, и, если не был занят, заходил выпить кофе водитель. Хозяйка офиса сама любила водить машину, однако возникали ситуации, когда удобнее, чтобы за рулем сидел шофер. При такой необходимости хозяйка садилась в машину, проходящую как служебный автомобиль. За руль же своего, личного, она никогда никого не пускала.

Звали ее Нонна Серебряная. Имя придумала мама, понравилось его значение: посвященная Богу. Красивую фамилию унаследовала от отца. В свое время фамилия вызвала мамин интерес к отцу. Но время показало: кроме этого, практической пользы от родителя Нонны никакой, потому мать прогнала его и растила девочку сама. А поскольку она и в мыслях не имела, что дочь должна каким-то образом ограничивать ее личную жизнь, девочка со школьной скамьи приучилась к самостоятельности.

Еще в нежном возрасте Нонна решила ни в коем случае не менять фамилию. Именно по этой причине не состоялся первый, обещавший стать довольно перспективным в плане возможностей брак. Кандидат в мужья, начинающий пивной король, решивший бросить дерзкий вызов уже раскрученным и популярным брендам, который был старше ее всего на каких-то десять лет, дорожил своей фамилией не меньше. Мужчина имел вполне реальные перспективы закрепиться со своим пивом на рынке, мечтал о собственном пивном королевстве и, как всякий король, хотел принца. То есть наследника престола, дела и капиталов. У него и в мыслях не было, что вместо принца на свет может появиться принцесса. Когда Нонна намекнула кандидату на такое развитие событий, тот лишь пожал плечами: подумаешь, всего-то делов, станешь рожать до тех пор, пока не получится пацан.

Прикинув свои перспективы, девушка на выданье огорчилась. Мало того что непременным условием для заключения брака становилась утрата красивой оригинальной фамилии, так ее же еще заставят рожать наследников, превратив в подобие племенной кобылы. Ключевым здесь оказалось слово «заставят» — Нонну Серебряную никто никогда ни к чему не принуждал. Потому она и вычеркнула пивного короля из списка своих жизненных планов. Как показало время, правильно сделала. Продержавшись чуть больше года, пивной король прогорел со своим новым пивом. Бизнес поглотили более сильные, пришлось продавать дешевле стоимости, и вообще, после не слишком долгих раздумий он решил в такие игры больше не играть, согласившись на должность обычного управляющего одного из заводов, причем далеко от столицы.

Оценив ситуацию, Нонна поняла: все это вполне могло случиться с ней. И очень обрадовалась, что благополучно избежала незавидной участи — мало того что позволила ради будущего сменить фамилию, так еще и будущего нет… Жена управляющего филиалом пивзавода на периферии — что может быть скучнее! Именно тогда Нонна сделала неожиданный для себя вывод — смогла каким-то образом почувствовать и предвидеть опасность. И решила, что такие знаки послала ей попытка кандидата в мужья посягнуть на ее фамилию, по сути замахнуться на ее единственное и неповторимое «Я». «Значит, — сказала она себе, — всякий следующий кандидат, выдвигающий подобные условия, должен быть немедленно вычеркнут из списка».

Ее нынешний супруг, не посягающий на свободу жены и купивший ей модельное агентство, поставил только два условия, которые Нонна определила для себя приемлемыми.

Первое: он не против детей, но он ими заниматься не будет. Конечно, дети должны знать, что у них есть отец, видеть его, общаться с ним. Однако вся, как сказал муж, текучка, связанная с воспитанием подрастающего поколения, должна полностью лечь на плечи матери. Если нужны средства, пусть Нонна озвучит и обоснует сумму. Таким образом, детство их десятилетнего Илюши отличалось от ее собственного формальным присутствием в доме отца, зарабатывающего деньги. Все остальное время мальчик проводил с няней, чьи услуги оплачивались мужем до определенного момента. А когда пришло время идти в школу, его возила или сама Нонна, или шофер из ее фирмы. Няня же должна была убирать в доме несколько раз в день и следить, чтобы мальчик делал уроки.

Собственно, условие номер два касалось купленного бизнеса. Муж изначально заявил: ничего в этом не понимает, но, даже если бы понимал, не собирается превращать вложение денег в игрушку для супруги. Подобно тому как это практиковали его приятели, откупаясь от своих половин и обеспечивая им лекарство от скуки. «То, что называется бизнесом, должно развиваться как бизнес», — объяснил супруг Нонне. Из чего следовало: его инвестиция станет пускай и крупной, но одноразовой. В дальнейшем пусть небольшие, зато свои собственные деньги жена должна зарабатывать сама. И если у нее не получится выходить хотя бы в ноль, если все завалится, значит, Нонна занимается не своим делом.

Приняв и это, госпожа Серебряная после основательных раздумий и профессиональных консультаций решила идти по единственно приемлемому для себя пути. А именно: не разворачиваться на широкую ногу. Не рекламировать себя на каждом углу. Не ставить перед собой нереальные задачи. Нужно найти свою нишу, занять ее, основательно закрепиться на выбранном рубеже и стараться не потонуть. Развитие, если оно возможно, придет со временем.

Получилось именно так, как задумала Нонна. Офис она содержала сама. Услуги Илюшиной няни — тоже, оформив ее сотрудницей фирмы (о чем, кстати, не жалела). Ведь теперь эта женщина за одну зарплату выполняла больше поручений, чем девушки из офиса. Няня частенько их разгружала и совершенно не жаловалась на жизнь. По сути, она превратилась в нечто вроде исполнительницы хозяйских желаний. Госпожа Серебряная называла ее своей помощницей, и незамужняя женщина средних лет с двумя высшими образованиями стала чуть ли не самым доверенным ей человеком.

Вообще, репутацию Нонна Серебряная построила себе, можно сказать, отменную. Те, кому положено, знали ее не только как человека слова, но, что более важно, человека дела. Самостоятельность приучила ее больше слушать, чем говорить, из услышанного делать выводы, и большинство этих выводов оказывались верными.

Например, именно способность долго анализировать и быстро реагировать помогла Нонне заключить несколько выгодных долгосрочных контрактов с рекламными фирмами, делавшими моделей, которых предлагало агентство «Серебро», своими постоянными «лицами». Причем контракты составляли юристы мужа — тут он, выслушав супругу, охотно подключил собственных «бойцов». Обязательства сторон были прописаны так, что разрыв контракта в одностороннем порядке предполагал серьезные штрафы для инициаторов разрыва. Ну а поскольку агентство «Серебро» даже не думало сокращать свой «рынок сбыта», под угрозой санкций всегда оказывались партнеры. Разорвать отношения без риска для себя можно только в одном случае: если фирма-партнер прогорает и ликвидируется. Конечно, были в жизни каждого кризисные времена. Однако, когда такие периоды наступали, партнеры отказывались от услуг других агентств, даже если те, спасая клиентуру, охотно шли на понижение тарифов. Зато «Серебро» всегда оставалось при своем. Именно этому Валентина Ворон в свое время пыталась научиться у Нонны Серебряной. Когда жила в Киеве и вертелась в этом бизнесе, она считала ее одной из близких подруг. Сама же Нонна относилась к Валентине как опытный воин к новичку, которому в силу ряда личных качеств никогда не достичь такого уровня, не прыгнуть выше головы. Несколько раз Нонна пыталась намекнуть подруге, что та занимается не своим делом. Или же, если все-таки хочет им заниматься, нужно не размахиваться широко, а пытаться делать в этом бизнесе то, что действительно умеешь. Однако от Валентины Ворон слова госпожи Серебряной отлетали словно горох от стены. В то время Валентину еще пока спонсировал муж и думать о будущем развитии было недосуг. Теперь же, оказавшись вдруг не у дел и зацепившись за важную для себя информацию, Валентина Ворон позвонила Нонне Серебряной, договорилась с владелицей агентства «Серебро» о встрече. Она села за руль с первыми лучами солнца и уже к обеду была в Киеве, в офисе подруги.

Оказалось, Нонна кое-что знает об этой теме. Сама не заинтересовалась, данное предложение не входило в сферу ее интересов. Но дать несколько советов давней приятельнице была готова.

— На самом деле, Валюша, все очень просто, и в этом — прелесть ситуации, — заговорила хозяйка «Серебра», осушив половину высокого стакана негазированной воды, которую пила вот уже несколько лет ежедневно, заменяя тем самым чай, кофе и даже алкоголь, которым, впрочем, никогда особо не увлекалась. Воды же обязательно употребляла не менее двух литров в день, в офис и домой ей поставляли дорогие марки, чем Нонна гордилась: мол, если экономить на всяком кофе и вине, то на самом деле выходит недорого, даже дешевле, чем у других. — Люди подошли к решению проблемы нестандартно. Понимаешь, для кино и телевидения часто бывают нужны дети. Хоть для съемок в фильме, хоть в студийном павильоне. Есть такие программы, зрителями которых вполне могут быть мальчики и девочки в возрасте до шестнадцати лет включительно. Согласись, если у них приятные открытые лица, на такого ребенка всегда интересно смотреть.

— Есть такое дело, — согласилась Валентина. — Сама, бывает, включу телевизор, увижу какое-то личико, и так хочется пальцем ткнуть: во-во, смотри-смотри, глянь-глянь!

— Да, дети популярны и делают рейтинги, — кивнула Нонна и снова пригубила стакан с водой. — Но не будешь же ты тратить время, искать их по школам и дворам, ловить на улицах, как это делали раньше!

— А как это делали раньше?

— Ой, Валь, ну ты что, с другой планеты? Никогда не слышала сказок о том, как шел по улице мальчик… Ладно, необязательно мальчик, пускай девочка. Даже лучше, если девочка. Короче говоря, шла по улице девочка, ела мороженое. Вдруг ее останавливает бородатый дядька в темных очках, подзывает к себе. Девочка напугана, сердце в пятки, мама ей сколько раз говорила: нельзя останавливаться на улице и заговаривать с незнакомыми бородатыми дядьками в темных очках! Что делать? Кричать? Стыдно. Бежать? Догонит — дядька высокий, ноги длинные. Испугалась девочка. А дядька улыбается, наклоняется к ней и спрашивает: «Девочка, ты хочешь сниматься в кино?» Девочка сначала не поверила, а дядька не отстает: пошли, говорит, к твоим родителям, они еще не знают, какую кинозвезду вырастили… Так дети становились артистами, если верить старым-старым сказкам.

— Признайся — сама придумала?

— Художественное оформление мое, — улыбаясь, подтвердила Нонна. — А ситуация, Валюш, вполне реальная для прежних времен. В больших городах, особенно в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, где там у нас еще кино снимали, всякие помощники режиссеров не только на улицах по сторонам глазели. Отсиживали на каждом дет ском спектакле! Пометки себе делали, таскали детей на пробы. Это время, деньги… Конечно, раньше и детское кино, извини меня, снимали чаще, делали больше. Но спрос на детей все равно остался. Хоть кино, те же сериалы. Хоть телевидение. Хоть реклама. А времена меняются, подруга. Тот окажется прав, кто раньше других поймает волну, вот как эти ребята, — она кивнула на распечатанное Валентиной объявление.

— То есть ты их знаешь?

— Лично их, эту контору — нет. Только о них хорошие отзывы. Я тут потратила на тебя немножко времени, самой интересно стало. Сделала пару звонков, проверила кое-что. В общем, рекомендации обнадеживают. Говорю же, одни мои приятели сами удивляются, как до такого раньше не додумались: провести кастинг и собрать базу телегеничных детей в возрасте от десяти до шестнадцати лет! Скажу тебе даже больше: у этого агентства… как они там себя окрестили…

— «Дрим», — Валентина на привычный манер произнесла английское слово, что значит « мечты ».

— Ну да, «дримзы», мечтатели, — кивнула Нонна. — Неплохое название, между прочим. Вроде по-английски пишется, а большинство людей это слово понимает. Потом, сняться в кино или же чтобы тебя показали по телевизору — мечта для многих, даже для тех, кто никогда раньше об этом не помышлял. Когда же речь заходит о детях, я вообще молчу: даже если дите не хочет, родители его сами за уши потащат. Тут не столько детские амбиции играют, сколько родительские. Особенно у кого девочки симпатичные. И заметь, подруга, при таких раскладах батьки сами деньги несут, в конвертах и без конвертов, чуть ли не в зубах. Потому, кстати, я с детьми никогда не работаю, только с совершеннолетними и только с их письменного согласия. У меня юрист все это заверяет, чтобы не возникало никаких вопросов. Ладно, в этих морях ты сама плавала. Детишки — дело впрямь новое.

— Разве?

— Многие брались. Но не у всех был системный подход. У этих «дримзов» он, кажись, имеется. Да вот хотя бы в том, что именно сейчас тему с земли буквально подняли! Говорят, кризис надвигается. Только детские лица и детские улыбки, подруга, детская непосредственность дефолту, как говорится, не подлежат!

— Это все лирика, Нон… Какая там на самом деле ситуация? Как это все выглядит?

— Достаточно просто, чтобы считаться гениальным, — снова усмехнулась Серебряная. — Как я поняла, проведя легкую разведку, у агентства « Dreams » уже есть договоренности с несколькими продакшн-студиями. Те, чтобы не искать специально детскую массовку, просто будут брать тех, кого им предложат. Кого-то пригласят в сериал на роль, допустим, ребенка главной героини, без слов, если со словами — вообще круто… Но повторяю, в основном пока юные фото- и телегеничные дарования нужны для фотосессий и массовки в студиях. Знаешь, почему еще это сработает?

— Ну?

— Деньги! — Нонна характерным жестом потерла большой палец об указательный. — Есть, кажется, какой-то закон, который запрещает коммерческое использование детей в таких случаях. Одно дело, когда карапуза снимают для рекламы детского питания, тут да, тут без оплаты не обойдется. Но здесь взрослая массовка деньги получает и расписывается за них! Причем, чтобы все по «белому», переписывают номера паспортов. А у детей паспортов-то нет! Родители, по идее, могут за своих чад эти денежки получить. Только фокус в том, что тогда выходит: родители вроде как торгуют детьми, в аренду сдают, все такое. А это уже незаконно. При желании любой подкопается, и коли не посадят кого-то показательно, то уж взяток да штрафов снимут на серьезную сумму. Что на выходе получается?

До Валентины вдруг дошло. Осенило сразу, неожиданно, внезапно.

— «Дримзы» получают деньги, которыми могут ни с кем не делиться!

— Молодец. А дальше? Или это — все?

— Нет. Родители детей, которым повезет и которых отберут, в лучшем случае сочтут случившееся подарком судьбы.

— Что, есть и худший случай?

— Деньги понесут. Не сами требовать станут, а понесут в клювах!

— Чем же такая ситуация плоха?

— Ты меня проверяешь на вшивость или я не поняла? Ладно, ну тебя, — Валентина отмахнулась. — Брать деньги в подобных ситуациях означает связать себя обязательствами. Конечно, на это можно наплевать. И многие так и делают, когда касается взрослых людей. Сами знали, куда влезать. Но тут дети замешаны, и, уж если от родителей взял мзду, будь добр — отрабатывай, пристраивай чадо к делу. Так что здесь или совсем не брать, или оговаривать все риски. С другой стороны, — Валентина выдержала паузу, что-то прикидывая, — если брать с родителей, то со всех сразу. Избирательно не работать. Сунет тебе какая-то мамаша, допустим, тысячу, остальные проигнорируют.

Кому эта тысяча поможет?.. Нет смысла связываться.

— Ты в какой валюте меряешь, подружка?

— Как в какой?.. В гривнах… наверное…

— Выше бери. Забудь о гривнах. Там, когда начинают разговоры, сразу называют суммы в долларах. Если очень повезет, то и в евро. Реально во всей этой истории вполне могут крутиться серьезные деньги, если не делить их на всех. Сколько человек в этом агентстве « Dreams » задействовано? Думаю, не больше пяти. Хотя бы потому, что двоим такой проект можно придумать, но никак не раскрутить. Ресурсов не хватит. Даже если им перечисляют за приглашение одной детской массовки, допустим, пять тысяч долларов, по тысяче на брата чистыми они уже имеют. Это если они именно так договорились. Но ведь могут быть совсем другие расклады и цифры побольше. К тому же, если ребята там засели ушлые, съемки планируют не менее трех раз в неделю. Пока лето, каникулы и сезон, дело у них на лад пойдет. А студиям, тут я повторюсь, головной боли меньше. Чужие деньги считать нехорошо. Не люблю я этого, подруга, своих бы досчитаться. Но все равно, даже по самым скромным подсчетам, история выгодная всем сторонам. Особенно родителем — какое моральное удовлетворение, когда их детишек показывают в телевизоре!

Допив воду, Нонна Серебряная откинулась на спинку канапе, вытянула ноги.

— Объяснила я тебе?

— Понятно и доступно, спасибо.

— Не за что, обращайтесь. Теперь я задам вопрос: тебе там, в твоем Луцке, от этого понимания какая польза?

Валентина медлила. Наконец проговорила, негромко и осторожно, словно боясь кого-то спугнуть:

— У них эти кастинги как долго продолжаются?

— Позвони узнай. Телефон указан.

— Но ты же больше знаешь, Нон… Не говори, что не интересовалась.