Алиса. Рабство в Сети Воронина Елизавета

«Что-то не так», — поняла Валентина. Даже в полумраке павильона она прочитала на лицах «дримзов» замешательство. «Сейчас скажут, кого ты нам привезла», — подумалось ей вдруг. Им никто не подошел, и они собираются объявить о зря потраченном времени. — Устали, Валюша? — спросил Игорь Олегович.

— Немножко, — призналась та, тревожась все больше и больше.

— Процедура не самая занимательная, — согласился Игорь Олегович, глянув на Инну. — Как вам начало? — Если дальше так пойдет…

— Что? — вырвалось у Валентины.

— Что? Ничего, — крашеная блондинка широко и, как показалось, натянуто улыбнулась. — Все отлично. Даже более чем.

Валентина почувствовала, как ноги становятся ватными. Ей стоило неимоверных усилий сдержаться, чтобы устоять, не осесть на пол или не опереться о стену из боязни упасть. Многое крутилось на языке, однако она снова едва выдавила из себя:

— Что?

— Говорю вам: нормально все. Мы даже не ожидали.

— Совпали почти все позиции. — Инна показала Валентине свои бумажки с какими-то пометками, крестиками, стрелочками, черточками, кружочками, в которых могла разобраться только она сама. — Есть отдельные разногласия, но на самом деле они большой роли не играют.

— Разногласия?

— Да, в оценках. Мы тут переговорили уже, обменялись мнениями. Они касаются выбора между хорошим и очень хорошим, Валюша, — произнес Игорь Олегович.

— Вы хотите сказать…

— Неплохо потрудились, — мужчина не дал договорить. — Это вам комплимент. Хотя… Почему комплимент… Оценка «пять», как говорили у нас в школе. У вас есть профессиональное чутье, Валя. Вы точно угадали, что нам нужно.

— Насколько точно?

— До единого человека.

Валентину Ворон снова качнуло.

— Все прошли? — на всякий случай переспросила она.

Игорь Олегович помолчал, пожевал губами.

— Скажем так: нам все подходят. Абсолютно все. Дети фактурные. Фотогеничные. Артистичные. Ведут себя естественно. Некоторые боятся объективов, однако это вполне нормальное, объяснимое явление. Особо пугливых удается достаточно быстро расшевелить. Работать нужно с каждым, но важнее тут другое, Валюша. С любым из этих детей можно работать. Думаю, на остальных, тех, которые там, — он кивнул куда-то в сторону, явно намекая на тех, кто ожидает своей очереди, — мы в подавляющем большинстве зря потратим время.

— Без предварительных кастингов, Игорь Олегович, нельзя. Предупреждала я вас, — заметила Инна.

— Теперь буду знать, — кивнул тот и сразу же отмахнулся от помощницы: — Ой, будто ты сама не знаешь ситуации!

— Знаю я все, — Инна говорила, обращаясь к Валентине. — Понимаете, эта тема, ну которой мы занялись… Дети-актеры, дети-модели, детская массовка, называйте, как хотите… Короче говоря, возникла неожиданно.

— На ровном месте, если хотите, — вставил Игорь Олегович. — Похвастаюсь вам немножко, Валюша, здесь я собой доволен. Таких услуг никто не предлагал пока, а потребности есть. Пример приведу — детское шоу, для эрудитов. Самих участников отбирают отдельно. А в зале для красивой картинки кого посадим? С улицы приведем? Мне жаловался товарищ один хороший — Игорек. Говорит, таких, бывает, наведут. Грех говорить так о детях, но следы вырождения на лицах, ужас просто. И эти лица надо людям показывать крупным планом! Где возьмется вера в человечество? А здесь мы с вами имеем картинку светлого будущего страны, без преувеличения.

— Светлые дети, светлые лица, — согласилась Инна. — Девушка бы еще вон та, Алиса, с которой я разговорилась… Вам самой не кажется, Валь, что у нее неплохие перспективы?

Госпожа Ворон не стала возражать.

— Есть. Я их вижу, вы увидели, Инна. Она сама не видит. Может, разглядит со временем. Может, нет. Так о наших делах, — ей ужасно не терпелось. — Пойдем обрадуем их?

— Не будем спешить. Вот так.

Интонации в голосе Игоря Олеговича вновь обеспокоили Валентину.

— Все же что-то не складывается, верно?

— С вашей стороны проколов нет. Спасибо огромное. С нашей… Все идет по плану. Только все это, — он обвел рукой павильон, — никому не нужно.

— Стоп. Не поняла, — насторожилась Валентина. — То есть как это — не нужно никому? К чему тогда все это, зачем?

Инна мягко тронула ее за плечо.

— Игорь Олегович немного не так выразился. То, что мы делаем, нужно нам. Надеюсь, вам тоже. И всем остальным, кто нашел в себе силы и смелость прийти. Он имеет в виду, что материал в таком виде, в каком мы его сейчас получили, никого не устроит. Пока что это — набор фотографий и несколько часов сплошного видео. Сегодня на изучение подобного «сырья» серьезные люди время не тратят.

— Тогда зачем?..

— Надо же с чего-то начинать. Получили исходники. Нужно двигаться дальше. Что такое портфолио вы, Валя, знаете наверняка.

Так. Ясно. Вот оно что. Да, Валентина должна была подумать об этом. Странно, как она самой себе раньше не задала подобный вопрос. Для модели с ее опытом работы это не есть хорошо, абсолютно непростительно.

— Да. Понимаю вас и понимаю, о чем вы.

— Согласны?

— Совершенно согласна. Каждому из детей нужен комплект фотографий, подборка, которая покажет индивидуальность, подчеркнет именно такой образ и характер.

— От себя добавлю: видео здесь приложить обязательно, — сказал Игорь Олегович. — Выбирать есть из чего. Снимков достаточное количество. Видео — тоже. Но это все нужно монтировать. Фотографии пропускать через фотошоп. Нужна красота, мы должны ее предложить. Яркие картинки. Вот из чего будет состоять наша база данных.

— Все правильно, — согласилась Валентина.

— Заказчик получает такое портфолио, смотрит фото и видео, делает свой выбор. Красивые и талантливые, а именно такая у нас последовательность критериев, оказываются на съемочных площадках. Начинают приобретать опыт, шлифоваться, набираться сил. Ваши ведь смогут, если что, приезжать в Киев из Луцка?

— Организовать это — моя задача, Игорь Олегович.

Мои возможности вы увидели.

— И очень доволен увиденным, — кивнул он. — Значит, вернемся к тому, с чего начали. Вы согласны, что портфолио необходимо?

— Обязательно. Без него будет сложно, я это признаю.

— Родители ваших питомцев должны будут подписать документы. Согласие на то, что фотографии, а также видеоклипы их детей передаются в нашу базу данных. С этим проблемы возникнут?

— Не думаю. Подписывали же здесь бумажки о том, что согласны на участие детей в кастинге. Уверена: именно такого результата они с нетерпением ожидают там, на улице.

— Хорошо. Вы им все объясните. И вот еще… Мелочь, конечно.

— На самом деле важная мелочь, — вставила Инна и, не дожидаясь, пока Игорь Олегович скажет то, к чему так старательно подводил пани Ворон, проговорила сама, так, словно махом рубила концы, росчерком пера подписывала приговор, сжигала мосты и корабли.

— Портфолио нужно делать, Валя. Отбирать снимки, придумывать образы, фоны, монтировать видео, подкладывать музыку. Сегодняшний кастинг не стоит ничего. Наоборот, вам спасибо за оперативность и понимание того, как работает наш бизнес, наша система. Но с фото и видео будут работать специалисты. Их услуги стоят денег. Надеюсь, вы отдаете себе отчет: если бы речь шла об одной-двух моделях…

— Да, — прервала ее Валентина, в голове которой внезапно не осталось ни одной мысли, она ощущала полную, даже немного жутковатую пустоту. — Конечно, вы правы. Я как-то упустила из виду такой вариант раз вития событий.

— Какой? — насторожился Игорь Олегович. — Валюша, определитесь здесь и сейчас. Эти же слова нам предстоит произносить еще несколько дней подряд и не менее сотни раз. Потому что говорить нам придется не со взрослыми адекватными женщинами, прекрасно знающими, что такое портфолио и насколько оно важно для дальнейшего продвижения артиста, модели, не знаю… Сегодня без презентаций, которые можно загнать в компьютерный файл, распечатать и красиво положить в обычный прозрачный файл, не делается ни одно дело! Тот, кто не может презентовать себя, ничего не добьется, пусть он хоть тысячу раз талантлив и уникален! Сколько жуликов зарабатывает на этом, замыливая глаза красивыми картинками! И все равно они нужны, картинки эти! Я вам даже больше скажу: их надо постоянно обновлять! Хотя… кому я это все объясняю… Вы можете поведать мне намного больше, Валюша! Мы с вами даже могли бы потолковать за кофе битых три часа!

— Я уже не пью кофе, — машинально ответила госпожа Ворон, выдав с учетом практики последних дней желаемое за действительное.

— При чем тут кофе! Кофе здесь совершенно ни при чем! — Игорь Олегович заводился. — Знаете, почему мы договорились с вами о том, как будем действовать сегодня? Именно с вами, Валя? Не потому, что вы предложили такой нестандартный ход! А исключительно из-за того, что вам не нужно долго и нудно втолковывать вещи, которые для подавляющего большинства мамаш не являются элементарными! Если бы с самого начала указали: уважаемые, каждому надо оплатить изготовление портфолио, — здесь не было бы никого!

— Перебор, — теперь к Валентине вернулась способность мыслить критически. — Согласна, желающих стало бы значительно меньше. Но не следует преуменьшать желание некоторых родителей вывести своих чад в люди таким вот способом. Когда девочки приходят в модельные агентства, у них уже есть готовые портфолио. Оплаченные самими кандидатками… Ну или так — они сами находили возможности.

— И сами принимали решения! — заметил Игорь Олегович. — Об этом тоже нельзя забывать. Вы начали карьеру в семнадцать? Вы могли решать за себя. Дети, собравшиеся здесь, не могут. Теперь их родители ошалеют, когда услышат, что нужно еще и заплатить…

— Я постараюсь объяснить ситуацию всем, — заверила Валентина. — Понимаю вас очень хорошо. Хотя, знаете, сама должна была задать вопросы, на которые сейчас получила ответы. Может, знай я все тонкости раньше…

Тут госпожа Ворон замолчала. Допустим, известно бы ей было предварительно, что кастинг — это полдела и нужно затем оплатить работу по созданию портфолио. Озвучила бы все родителям еще в Луцке. Изменилось бы что-то? Да, в неприятную для нее сторону.

Ведь если отбросить нюансы, которые в этом деле очень важны, звучало бы все так. Перебралась из Киева в Луцк потаскуха Валька Ворон, которая стала моделью через постель, а потом партнер по кровати выгнал ее, как облезлую кошку. Захотела Валька Ворон здесь, в родном городе, красивой жизни. И решила развести провинциалов: пообещать детям, что их снимут в кино, а с родителей за это денег взять. Найдутся наивные, дадут. Только не на тех напала, подруга! Петуха себе на базаре купи и ему мозги компостируй!

Да, при других обстоятельствах ее слова о деньгах иначе чем стяжательство не воспринимаются. Но дело как раз в них, в этих самых обстоятельствах! Рой мыслей быстро вернулся в голову, и теперь Валентина поняла стратегию агентства «Dreams». Одно дело, когда о деньгах говорят сразу, с ходу и в лоб, ограничивая способности человека мыслить, рассуждать и делать выводы решением вечной проблемы — платить или не платить. Они же пошли другим, более верным путем, дав каждому возможность ответить на второй, более конкретный вопрос: «Если платить, то за что?» В данном случае и родители и дети увидели реальную работу. Они уже наверняка почувствовали себя частью команды. В конце концов, потрачено время, расходуются силы, энергия, и если кому-то после всего захочется вернуться домой не солоно хлебавши, только потому, что нет денег и нет желания заплатить, — это личное решение каждого. Никакого насилия, никаких уговоров. Сделать свой выбор может любой, и если обижаться, то исключительно на себя.

— Так что же? — услышала Валентина осторожный вопрос Игоря Олеговича и сообразила: молчание слишком затянулось.

— Нет-нет, все в порядке, — ответила поспешно. — Просто поняла: ничего бы мои знания не поменяли.

Разве что — в худшую сторону.

— Вы поговорите с родителями?

— А вы разве не со мной?

— Если слово «деньги» прозвучит от меня, ваши подопечные воспримут это иначе, нежели когда с ними поговорите вы. Все равно нам вот с Инночкой и другими нашими девочками предстоят подобные разговоры в индивидуальном порядке. Мы еще наслушаемся.

— Представляю себе. Я вот ни с кого деньги за эту поездку не брала, а столько уже наслушалась и накушалась… Ой, лучше не вспоминать!

— В таком случае мы ждем решения. Каждое портфолио — пятьсот долларов. Ну или четыре тысячи гривен, если кому-то так удобнее считать. Дорого?

— С учетом видеоклипов?

— Да, с учетом монтажа видео.

— Это не очень крепко, — признала Валентина. — Такие услуги стоят дороже. Намного.

— Мы это понимаем. И вы это поняли. Потому как видите: считаем по минимуму. Можно сказать, себе в убыток пока работаем. Хотя проект, согласитесь, того стоит.

Внезапно до Валентины дошла наконец главная суть услышанного. — Постойте… — Что?

— Деньги. Никто ведь не брал с собой. Мне что, по всему Киеву бегать, искать, занимать? Времени ведь мало!

— У нас время есть. Не слишком много, вы правы. Но есть. Никто не брал с собой денег, — успокоил ее Игорь Олегович. — Пока мы будем продолжать кастинг. Конвейер должен работать, ваши конкуренты уже четвертый час маринуются. Вы же переговорите со своими. Потом вызовите Инну или нашу другую девушку, Вику. Пусть отметят в списке тех, кто точно готов заплатить. Подпишут обязательства, укажут, что согласны и претензий не имеют. Там на бумажке у каждого будет номер банковской карточки. Из любого отделения пополняется, проблем не вижу никаких. Тогда мы точно сможем узнать, какое количество детей нам необходимо. Даже можем прекратить отбор. Скажем: спасибо, до новых встреч, полный комплект. Годится вам такая схема? — Мне то что. Не я решаю.

Алиса слушала Валентину Ворон вместе со взрослыми. Дети же — кто устроился спать на сиденьях автобусов, а кто расположился на травке вокруг павильона со скучающим видом. Мама Валя старалась выражаться как можно проще, точнее, доходчивее. И все равно вопросы посыпались градом.

— За что платить такие деньги?

— Это не очень большие деньги, — вздохнула госпожа Ворон. — Поверьте мне, смонтировать профессиональное видео стоит гораздо дороже. И кстати, никто не заставляет никого платить. Мы вернемся домой, ничего не теряется. Все вы теперь узнали, что таланты ваших детей оценила не только я. Мое мнение для вас вообще ничего не должно значить. Но я готова еще раз озвучить выводы специалистов: каждый ребенок подходит по всем критериям. Агентство готово забрать их под крыло и опеку. Разве не этого мы с вами добивались?

— Валечка, если так, то платить зачем? Пускай нам платят!

— За что? — насторожилась Валентина. — Вы вообще понимаете, как это сейчас прозвучало? Пускай вам кто-то, посторонний дядя, платит за ваших детей?

Родители зашумели, поддерживая госпожу Ворон.

— Ты, правда, Тоня, слова выбирай!

— Свою малую продаешь? Хоть соображаешь?

— Нет, но тогда какой смысл?..

— Стоп! — прервала Валентина особо любопытных. — Давайте на смысле как раз и остановимся. Зачем вы все сюда приехали сегодня? Чтобы ваших детей выбрали в артисты, если совсем просто и ясно выражаться. Никто нигде не оговаривал возможности использовать детский труд и платить за него деньги. Все-таки вы собрались, собрали детей и поехали, так ведь?

— Так-то оно так, — не унималась пристыженная Антонина Марчук, мать той самой девочки с лентами в волосах. — А разве потом, когда детей начнут таскать по разным съемкам, платить не будут? Я так себе мыслю, за такую услугу этому вот агентству заплатят, разве нет?

— Вы понимаете все абсолютно правильно, — терпеливо объяснила Валентина. — Я как раз читала условия, когда общалась с нашим Игорем Олеговичем в офисе. Там, можно сказать, по-царски: пятьдесят процентов забирает агентство, пятьдесят делят между собой модели. Детям на руки денег никто не даст, получаете их вы, родители. Господи, да у детей для этого и паспортов-то нет!

— Не совсем понятная математика…

— Я тоже не бухгалтер, — ответила госпожа Ворон. — Давайте так посчитаем. Допустим, вся наша маленькая команда приглашена в Киев для участия в массовке. Я, как руководитель агентства «Глянец», обеспечиваю своевременную доставку детей на место. У меня — право сопровождать их, все вы мне доверяете. Отснялись. Заказчик платит агентству «Dreams» десять тысяч долларов. Необязательно столько, может, больше, может, меньше. Так проще объяснять. Себе фирма оставляет пять тысяч. Другую половину перечисляет нам, на «Глянец». За услуги, за опеку и все такое «Глянец» оставляет себе, к примеру, четвертую часть. Остальное делится между ребятами. Прокатались на автобусе туда-сюда — получили, грубо говоря, по сто гривен на нос. А если это несколько дней, большое шоу, запись? Там порядок цифр больше. И раз уж на то пошло, отбить вложенные деньги вы за какое-то время сможете. Если вы, родители, рассматриваете это как заработок. А вы о другом подумайте: опыт какой колоссальный детвора получает! Наконец, по телевизору всех показывают, кое-кого — даже в кино! Учтите, я дала только примерный, приблизительный расклад. Не факт, что всю группу станут приглашать постоянно. Однако тот, у кого будет портфолио, все равно имеет больше шансов. Все, мне кажется, я объяснила. Больше добавить нечего.

Она замолчала, при этом поймав себя на мысли: никогда раньше таких длинных и зажигательных речей не произносила. И что еще больше удивило Валентину, так это неожиданное осознание: ведь сейчас ни ближайшие, ни отдаленные перспективы ее детища, только что созданного агентства «Глянец», ее не слишком волнуют. Очень хочется сделать хоть что-нибудь для кого-нибудь из тех, кто полностью доверился ей. Если бы могла, выложила бы не задумываясь свои собственные четыре тысячи гривен… хоть за эту Леночку, подопечную Алисы. У семьи явно денег нет. Не наскребут лишних четыре сотни, не говоря уже о нескольких тысячах. Но ведь лишних денег нет и у самой Валентины! Если разобраться, она ведь тоже не на содержании у бывшего мужа, полученные деньги заканчиваются. Хорошо, загрузится вся компания в автобусы, вернутся взрослые с детьми домой, поругают столичные нравы — и жизнь пойдет своим чередом. Госпожа Ворон не намерена была отступать от своих планов, у нее уже имелись разработки, первый блин комом, однако ее активность без внимания не осталась. Очень скоро она собиралась наладить дело, здесь все в порядке.

Ребят жалко, не готовились к такому повороту.

…Алиса, конечно же, не могла читать мыслей Валентины. Девушка понимала другое: сейчас столкнулась с чем-то требующим от нее серьезного взрослого решения. Она чувствовала: Валентина говорит искренне, очень жалеет, что счастье — вот оно, так близко, так возможно, рукой дотянись, потрогай. Чувствовала Алиса и состояние остальных взрослых женщин — растерянность, досаду, но ни в коем случае не злость. Им не на кого было злиться. Однако и решительных мер никто из них не принимал. Позже, когда они возвращались обратно, Алиса пыталась объяснить себе самой собственное поведение. И ничего другого, кроме желания выглядеть выгоднее на фоне почти трех десятков нерешительных женщин, не приходило в голову.

— У меня есть деньги, — произнесла она, подняв руку, как в школе, и даже сделав шажок вперед.

— Ну и что? — спросила Валентина. — При чем здесь ты? Ты ведь не участвовала.

— Зато Лена им всем подошла. Понравилась ведь, правда?

— Хочешь — спроси сама. Я не знаю, по каким критериям они тут отбирают… И они про всех так говорили. Надо индивидуально — подойди. Давай прямо сейчас вместе с тобой…

— Тогда уже и мне пусть скажут! — откликнулась невысокая полная женщина, мама Гали, одной из трех десятилетних девочек, приехавших с ними, и одной из двух Галь.

— Постойте, — Валентина выставила перед собой руки. — Я спрошу, конечно. Вы имеете право знать, наверняка имеете. Только… Алиса, зачем мне твои деньги?

— Я откладывала. Заработала прошлым летом на ягодах и грибах. И этой весной еще, на березовом соке…

— Ты когда хоть учишься? — не сдержалась госпожа Ворон.

— Она хорошо учится, я знаю, — ответил кто-то вместо девушки. — Старается. Как-то успевает, я своим ее в пример ставлю. Правда, у меня хлопцы…

Эта женщина приехала с тринадцатилетним мальчиком — именно так, казалось Валентине, мог выглядеть Брэд Питт в его возрасте.

— Не сбивайте вы меня! — произнесла она. — Не сбивайте, запуталась совсем. Так для чего мне твои деньги, Алиса?

— Как раз три с половиной тысячи. Еще дома займу пятьсот. Вот на портфолио для Лены и хватит. А деньги вернутся, вы же сами говорили. Или так, или по-другому.

Не зря же мы приезжали.

— Допустим, — Валентина смерила девушку внимательным взглядом, та его выдержала. — Ладно, допустим, так можно сделать. Мама разрешит тебе?

— Говорю же — деньги мои. Личные. Не надо ни у кого разрешения спрашивать. Все равно я школу только на следующий год заканчиваю. Учиться пойду, к тому времени как раз оно и вернется. Или позже?

— Думаю, даже раньше, — машинально проговорила Валентина, оборачиваясь к живой очереди у павильона. — Слушай, Алиса, давай обсудим, когда вернемся, договорились?

— Не надо обсуждать, я уже все сказала. Приедем — принесу деньги. У них тут тоже время ограничено, правильно я понимаю? Вон сколько желающих!

Теперь и остальные обратили пристальное внимание на детей в очереди.

— Да, конкуренция большая, — отозвался кто-то.

— Что, разве зря время теряли? — то ли обиделась, то ли возмутилась мама «Брэда Питта». — Валюша, сколько той жизни? Хоть у одного моего она будет такая, как надо! А то занимается не пойми чем, от компьютера не отлазит, игрушки всякие… То старший его приучил! Так при деле, глядишь, будет! Все его увидят, даже бабушка. Может, пример кому покажет хороший…

Не зная, что ответить, Валентина Ворон подошла к Алисе, положила ей руки на плечи, коротко и крепко прижала девушку к себе. Хватило же смелости, такая не пропадет. Конкурс красоты, кажется… Надо будет с ней поработать, поднатаскать, предложить Нонне в «Серебро». Мало ли, возможности огромные, весь мир у наших ног…

На обратном пути примеру Алисы решились последовать одиннадцать из двадцати восьми матерей. Две позвонили на следующее утро. Одна — следующим вечером.

Луцк. Лето 2008 года

Гром грянул не сразу. Даже когда ни один из номеров агентства « Dreams» не ответил через неделю после того, как Валентина перечислила шестьдесят тысяч гривен на указанный счет, звонок не прозвенел. И в приближение катастрофы не верилось.

Но вскоре она поняла, что крепко влипла. Через три дня безуспешных попыток дозвониться или получить хоть какой-нибудь ответ по электронной почте Валентина села за руль и отправилась в Киев. Офис агентства, где она встречалась с Игорем Олеговичем, был не просто закрыт. Валентина Ворон выяснила: оказывается, месяц закончился, срок аренды у них истек и фирма честно съехала отсюда. Помещение же сдавалось вместе с офисной мебелью, так что своего у арендаторов ничего не было.

Отыскав в себе остаток сил для надежды, что произошло досадное недоразумение, Валентина поехала к Нонне Серебряной. И… услышала от приятельницы такое:

— Свернулись? А мне какое дело? Так бывает.

— Погоди, — проговорила Валентина. — Нон, разве не ты меня уверяла, что «дримзы» — солидная контора?

— Ага, — спокойно подтвердила Нонна. — Знаешь, как было? Ты меня попросила. Прямо скажем: немножко напрягла. Я набрала несколько телефонов. Люди в свою очередь тоже немножко напряглись. Но уже ради меня. Взяли в руки свои телефоны, тоже сделали каждый по нескольку звонков. Позже отзвонились мне. Кто-то кому-то подтвердил, что кто-то кого-то знает. И этот кто-то сказал: да, в «Dreams» люди серьезные.

— Значит, лично ты их никого не знаешь?

— Оно мне надо?

Вопрос прозвучал совершенно искренне. Валентина была уверена: Нонна Серебряная абсолютно без злого умысла подтвердила хорошую репутацию агентства с чужих слов. Причем информацию получила не из первых, даже не из вторых рук. И лишь теперь в полной мере осознала: концов не найти.

Все же Валентина Ворон не сдавалась. Она поехала на киностудию, поморочила голову службе охраны, но в результате получила какой-то телефон, связавший ее с теми, кто отвечал за аренду павильонов. Сперва ее не поняли: «Девушка, чего вам от меня надо?» Но потом с ней встретились, выслушали и в ответ пожали плечами: арендовать свободный павильон может кто угодно. Плати деньги — и все. Тем более, именно то помещение крайне редко использовалось, его приспособили под склад, и то, что какая-то фирма вообще решила заплатить за него деньги, оказалось редкой удачей. Конечно, координаты остались. Все проводилось официально, студия не частная лавочка, государственная собственность, деньги никто себе в карман не положил. Телефоны, другие координаты? Разумеется, остались!

Валентине показали адрес офиса, где она сегодня была, и один из телефонных номеров, по которым никто не отвечал. «Абонент не может принять звонок», «Временно недоступен». Какое там «временно», наверняка постоянно!

Оказавшись на грани отчаяния, госпожа Ворон сделала совсем уж невозможное. Чтобы не мозолить глаза Нонне и не провоцировать ненужных вопросов, она засела в первом же интернет-кафе, набрала «агентство “Dreams”» и получила с десяток ссылок. Почти все повторяли злополучное объявление о кастинге, но Валентине удалось отыскать первоисточник — сайт, на котором его разместили изначально. Там нашлись контактные телефоны, они, на удивление, работали. Приятный женский голос спросил, чем может помочь, и через сорок минут Валентина уже была в офисе. Здесь ее лишили последней надежды: представители упомянутого агентства отдали информацию на правах рекламы. То, что ее потом растиражировали… Ну, значит, она сама по себе оказалась интересной. Ничем больше не можем помочь? До свидания!

Деваться теперь было некуда. Валентина давно не помнила себя плачущей и курящей одновременно. Все наложенные на себя схимы она нарушила в одночасье, напившись крепчайшего кофе, чтобы хватило сил доехать до Луцка в таком состоянии, по дороге же останавливалась у придорожных кофеен еще несколько раз. А когда до города оставалось совсем немного, не выдержала, свернула к кафетерию, увидела среди прочих предложений коньяк и, не глядя на марку и цену, заказала сначала пятьдесят граммов, потом — еще столько же. Остаток пути ругала себя за это последними словами, которых, кстати, давненько не позволяла произносить вслух. Но в полной мере осознавала: если все сведется к океану таких же слов, которым ее окатят мамы, выложившие свои кровные тысячи фактически ни за что, она уже может считать, что легко отделалась.

Спать той ночью Валентина не могла. Даже две таблетки снотворного отключили ее только на короткое время — нервный стресс оказался сильнее их действия. Глупое желание проглотить весь пузырек и больше не просыпаться Валентина быстро отогнала. С рассветом, лежа на смятых простынях, лихорадочно искала варианты решения проблемы. И нашла только два, один другого хуже.

Первый — пригласить людей, доверивших ей свои деньги, и честно рассказать, как они вместе с ней оказались в дураках. Придется выслушать немало нелестных слов в свой адрес. Конечно, ее не убьют, дом не сожгут, а хвост дурной славы, как виделось Валентине, довольно скоро отвалится. Каждый день люди что-то теряют, они уже привыкли к этому, и, если так разобраться, последнее не отдал никто. Во всем этом был один серьезный негативный момент: сама Валентина Ворон, возможно, наживет новых врагов, однако не заплатит за ошибку ни копейки.

Да, она сама, по логике парадокса, материально не пострадала! В этом слабое место всего случившегося. У всех, кто пострадал от мошенников, появятся основания полагать: та, кого они называли «мама Валя», наверняка вошла в сговор с жуликами, сыграла в спектакле ведущую роль и теперь изображает невинную овечку, тоже потерявшую на этом… Но что ? Право слово, хоть бери да поджигай у всех на глазах собственную машину. Или — дом. А лучше всего — то и другое, чтобы люди увидели ее, горемычную, на пепелище и поверили наконец: она со всеми в одной лодке.

В свете этого второй выход выглядел не меньшим самоубийством и, честно говоря, всерьез Валентиной не рассматривался. Между тем как раз он-то и мог реально спасти ее положение. А именно: найти где-то деньги и вернуть их каждой из обнадеженных подопечных, не вдаваясь в объяснения. Простите, мол, не получилось, фирма честно отдает, что взяла, обратно. Не поминайте лихом, не падайте духом. Только вот у госпожи Ворон лишних шестидесяти тысяч гривен не припасено. Даже если б и были — она не так хорошо воспитана, чтобы из чистого альтруизма, замаливая чужие грехи, запросто взять и расплатиться с долгами, которых не делала. Изнутри молодую женщину точил червячок сомнения: никто никого не заставлял платить эти деньги. Люди взрослые, каждый принимал решение сам. Ведь не все же рискнули выложить по четыре тысячи. Время показало: те родители поступили умнее других, теперь имеют полное право злорадствовать, как требует давняя, уходящая корнями в глубокое прошлое украинская традиция. Значит, если такой способ неприемлем, возвращаемся к пункту номер один — каяться, плакать, валяться в ногах, просить прощения…

За что? За то, что четырнадцать взрослых женщин и одна девчонка не полных семнадцати лет оказались так же глупы, как она сама? За то, что, подобно ей, они позволили себя развести, как котят? Или за то, что сама Валентина, по воле которой все пятнадцать человек оказались втянутыми в невозместимые убытки, никак материально не пострадала? Из глубин памяти одна за другой всплывали непонятно когда зацепившиеся и оставшиеся там фразы: « Простите, что не погиб », « Извините, что уцелел », « Нет моей вины в том, что другие не пришли с войны » и прочие красивые оправдания. Разумеется, она не виновата в том, что случилось!

Да, ей больше всего жаль юную Алису, но ведь, если разобраться, девчонка сама захотела прослыть благородной, вырасти в собственных глазах, показать, как она радеет за двоюродную сестру, о которой некому толком и позаботиться. Получается, Алиса стала жертвой собственной гордыни. Да, именно так и выглядит со стороны ее якобы благородный поступок. Тоже мне, мисс миллионерша, швыряется деньгами в разные стороны… Значит, не так тяжело они Алисе достались, раз смогла себе позволить подобное.

Эти выводы Валентину не успокоили, однако теперь она яснее представляла ситуацию. Настолько определеннее, что даже принялась вынашивать мысль о временной эвакуации из Луцка. Отключит телефон, сядет в машину и… Куда? В Киев? Попроситься переночевать у одной из прежних приятельниц? Как она на это посмотрит? Может, вообще подыскать кандидата в любовники, получить статус содержанки, по примеру многих бывших моделей. Тоже вариант, надо сказать, не из худших. Правда, здесь, в Луцке, после такого демарша однозначно решат: Валентина Ворон была сообщницей аферистов, забрала шестьдесят тысяч гривен и навострила лыжи с легкими денежками в клюве… Что ж, захотят — подумают, имеют полное право. Оправдываться она ни перед кем не должна, раз вокруг одни легковерные идиоты, желающие за пятьсот долларов купить для своих детишек звездные билеты…

Тогда, лежа в собственной постели, Валентина и подумать не могла, что готовит для себя оправдательную речь. Речь, которую практически слово в слово вскоре станет повторять разным людям, представляющим закон.

Ее не арестовали — просто пригласили в прокуратуру.

Заявление написал тот самый бизнесмен-автоперевозчик, обеспечивший их группу бесплатным транспортом. За месяц, истекший со времени злополучной поездки, Валентина Ворон так и не решилась ни на один из вариантов, кормя все более настойчивых женщин «завтраками» и даже раздраженно посоветовав особо рьяным самим звонить напрямую в офис киевского агентства и выяснять, где оплаченные портфолио. В конце концов, лед тронулся, как часто случается, резко и сразу: отец семейства, у которого первым сдали нервы, пошел к своему знакомому, служившему в городском управлении милиции. А тот посоветовал идти прямо к прокурору: пусть он призовет вертихвостку и обманщицу к ответу.

Первый разговор прошел на удивление спокойно. Валентине даже показалось, что ответственный, положительный с виду чиновник средних лет с намечающейся лысиной готов понять ее.

— Получается у нас с вами, Валентина Павловна, что вы сами попались на удочку?

— Так получается, — согласилась она.

— Опытная женщина — и ничего не смогли расчухать?

— Нет, не смогла, как вы говорите, расчухать. Там, я выяснила, хорошо все закрутили. Настолько хорошо, что концов даже при желании найти невозможно.

— Было бы желание — концы найдутся.

— Да ладно! Я пробовала… Как дура, извините… Чего уж извиняться, дура и есть. Выгребаю теперь не за свое.

— Ладно вам. Почему вы, со своим опытом, не проверяли все раньше?

— Кто вам сказал, что не проверяла? Наоборот, могу дать все телефоны в Киеве, все контакты, куда я обращалась. Везде меня знают, везде подтвердят…

— Что именно подтвердят? Как вы, Валентина Павловна, изображали бурную деятельность?

— Погодите, постойте! Не я одна! Там пришла целая куча народу, родители с детьми чуть не со всего Киева! Это, между прочим, вам могут подтвердить все, кто со мной тогда ездил! Или, вы думаете, что я сама массовку согнала? Чтобы убедить наших мамаш выложить по четыре тысячи… Слушайте, там ведь не меня одну обманули!

— Своих денег вы, Валентина Павловна, нигде не платили.

— Но и никого не заставляла облегчать кошельки, разве не ясно? Я что уговаривала, угрожала, выманивала? Разве я похожа на мошенницу?

— Мошенники не похожи на тех, кем есть на самом деле. В этом их сила. Это их оружие, Валентина Павловна.

— Спасибо.

— На здоровье. За что «спасибо»?

— За то, что говорите про мошенников в третьем лице множественного числа! Меня пока к ним не причислили.

— Дело нехитрое, уважаемая. Вас ведь посадить хотят.

И посадят.

— То есть?

— Я хочу, Валентина… гм… Валентина, — он сознательно пропустил отчество, — чтобы вы поняли, как выглядит ситуация со стороны. Слушайте внимательно. Мы опускаем весь антураж, всю бутафорию, оставляем главное: вы сказали людям, чтобы вам принесли деньги, и люди принесли их вам. Лично вам в руки. От вас они рассчитывали получить за свои средства некую, скажем так, услугу. Они ее не получили. Денег тоже нет. В каждом отдельном случае — четыре тысячи гривен. Допустим, для меня такая сумма не слишком мала, но и не слишком велика. Допускаем далее: женщины несли, как вы справедливо утверждаете, не последнее. Никто после потери денег не погряз в нищете и, понукаемый отчаянием, не встал на преступный путь. Но если сложить все в одну кучу, вырисовывается кругленькая сумма. Шестьдесят тысяч гривен кто-то поднял за один раз. Нажился на чужом… не знаю, как и сказать… Не горе ведь, когда у мамы талантливое дите… Или вы всех обманывали, детишки ничего из себя не представляют?

— Дети очень хорошие! — Валентина сказала это с горячей искренностью.

— Тем более. Нажали на безотказные рычаги родительской любви, если уж совсем красиво выражаться. Так по телевизору скажут, в газетах напишут. Кого жальче: вас, бывшую модель, или детишек, которым дали надежду и тут же окунули в грязь лицом? А вы знаете, что некоторые мамаши уже справки собирают?

— Какие? Зачем справки?

— От психиатра.

— Психиатра? — глаза Валентины округлились.

— Ну, не психиатра… этого… тьфу ты, господи… невропатолога! — прокурор произнес это слово с какой-то непонятной для Валентины радостью.

— Все равно не понимаю — зачем? Для чего?

— Для суда. Готовятся подать иск против вас. И указать отдельно: своими действиями вы нанесли их детям тяжелую психологическую травму. Придется выкладывать деньги на курс реабилитации, такие доктора здесь, в Луцке, дороговато обойдутся. Соберут не только справки, но и чеки за медицинскую консультацию. Государственные больницы таких, гм, услуг не предоставляют, хорошее все дорого. Включат в исковую сумму, как возмещение морального ущерба. И приплюсуют это все к нанесенному материальному… Так что, Валентина Павловна, времена нас с вами ожидают невеселые.

— Вы-то тут какой стороной?

— Обвиняющей, — развел руками прокурор. — Пока мы с вами так беседуем, дело не завели. Заведут — глядишь, стану вашим следователем.

Что-то в его интонациях показалось госпоже Ворон подозрительным.

— Послушайте, для чего весь этот разговор?

— Для вашего же блага, — снова развел руками прокурор. — Шансов у вас нет.

— Я ни в чем не виновата.

— Тем более шансов нет. Были бы виноваты, мы бы с вами конкретные вещи обсуждали… Конкретные суммы, если хотите.

— Шантажируете?

— Зачем? Смысл? Не вижу смысла. Заявлениям дадут ход, дело заведут. Город наш маленький, слушание обещает быть громким в масштабах Луцка, даже если за большинством тех, кого вы обидели, никто не стоит…

— Никого я не обижала! Черт возьми, да вы ведь понимаете это прекрасно!

— Хорошо, не так сформулирую: большинство тех, кто обиделся на вас, — люди без особых возможностей. Но зато есть несколько человек, у которых серьезные знакомые, некоторое влияние. Да, в конце концов, замешаны дети! И дело чести — наказать виновного! Только не надо заводить старую песню о том, что вы ни в чем не виноваты! Я уже объяснил, как примерно станут развиваться события. Будут следствие, суд и приговор.

Хотите, я вам его до суда объявлю?

— Вот даже как…

— Именно так — до суда. С учетом всего случившегося вас никуда не посадят, но обяжут выплатить каждому истцу потерянную сумму плюс компенсацию. И выльется все это, Валентина Павловна, ровно в стоимость вашего дома и вашего автомобиля. Найдутся покупатели, готовые помочь вам быстро реализовать имущество. Вы, конечно, можете подавать апелляцию, только юристы вам влетят в копеечку. Залезете в долги, не дай Бог… Потому предлагаю вам, если что, соглашаться на быструю продажу всего, что имеете.

— Можно подумать, дело уже решено.

— А оно решено, Валентина Павловна. Единственная возможность для вас хоть как-то выйти из положения — не доводить до суда. Понимаете?

— Нет, — Валентина все прекрасно понимала.

— Рассчитывайтесь с потенциальными истцами прямо сейчас, уважаемая. Продавайте все, закрывайте вопросы, живите спокойно, вы еще долго-долго жить будете, молодая, красивая, чего б не жить… Начнете что-нибудь сначала. Так и замнется история.

Валентина Ворон вздохнула.

— Вопрос можно?

— Хоть сто.

— Одного достаточно. У вас ко мне все?

— Пока да.

— Я могу быть свободна? Могу идти?

— Пока — да. До свидания, Валентина Павловна.

…Через три дня ее арестовали.

Уже потом, когда все закончилось и Валентина Ворон смогла трезво, без эмоций оценить случившееся, она поняла тонкий расчет правоохранителей. Ее хотели дожать сразу, махом, в один заход. Молодая женщина по лучила свой первый опыт общения с милицией, увидела, почувствовала на собственной шкуре, а затем и поняла, как отлаженно работает эта жуткая система. И призналась себе: не героиня. Беспримерное мужество демонстрировать не собиралась. Завидную выдержку — тоже. Наоборот, готова была сломаться, сдаться, выбросить белый флаг, пойти на все выдвинутые условия. А за то, что этого рокового шага она не сделала, замерев над пропастью с уже занесенной ногой, благодарить надо, как ни странно, милицию. Не родную, волынскую, даже не киевскую-житомирскую, вот где парадоксальная логика…

Валентина без посторонних комментариев поняла: за ней не зря приехали именно в пятницу вечером. Ничего не объяснили, не позволили никому звонить. Просто предъявили соответствующие документы. А потом, действуя намеренно грубо, надели на нее наручники. Только наивному и несведущему стороннему наблюдателю могло показаться, что подобная мера ни к чему, Валентина не собиралась сопротивляться или бежать. Но на самом деле действия милиционеров выглядели абсолютно логичными, полностью вписываясь в стратегический замысел. Его же, забегая вперед, воплотить не удалось только благодаря оперативному вмешательству в ход событий житомирских слуг закона. Хотя сами они вряд ли отдавали себе отчет в том, что невольно помогли бывшей модели и незадачливой владелице только вылупившегося агентства «Глянец» Валентине Ворон выпутаться из сложнейшей, практически безнадежной для нее ситуации.

…Арестованную, точнее, пленницу, закрыли в камере предварительного заключения и промариновали там до утра понедельника. Формально действовали по закону: в субботу и воскресенье гражданкой Ворон, как и прочими обитателями КПЗ, никто заниматься не станет. Конечно же, ей положен хотя бы разговор с дежурным следователем, не говоря уже об адвокате. Однако служители отечественной Фемиды всегда готовы найти сразу несколько законных оправданий тому, почему все тянулось двое изнурительных суток.

Для Валентины сорок восемь часов слились в один сплошной временной отрезок. Сперва она кричала, требуя чего-то, хотя бы элементарного внимания, как ведет себя в аналогичных ситуациях подавляющее большинство обычных, ни в чем не повинных людей. После одна из соседок по маленькой камере, двадцатидвухлетняя проститутка Жанна, растолковала что к чему. «Просто так перед выходными никого не закрывают», — пояснила девушка. Она здесь, кстати, тоже до понедельника. Ее привезли к клиенту в гостиничный люкс, а тот после всего заявил: девчонка украла у него деньги. Разумеется, Жанна ничего не крала. Только ее слова никого не волновали: клиент всегда прав. Особенно если поселился в люксе, приехал по делам бизнеса, бывает в Луцке частенько и уже обзавелся приятелями в городском милицейском управлении. Потому несговорчивую Жанну «опустили» в душную камеру, забыв о девушке на несколько дней.

— Куда деваться? В понедельник придется нести бабло в зубах, — вздохнула она. — Даже больше, чем сбивали с самого начала. Наивная, понимаешь. Думала — проскочу, так уже бывало. Не получилось. Занимать теперь нужно.

— Почему никто не докажет, что тот мужчина врет? — возмутилась Валентина.

— Ха, подруга, — послышался в ответ легкий смешок. — Вот ты можешь кому-то что-то доказать здесь? Кто с тобой будет возиться, кто за тебя впишется? Так же как и за меня. Поняла бы я с самого начала, что полный попадос, так поискала бы и нашла зузы, черт с ними, заработается. Тогда б только мужик тот вернул свое. Считай, попользовался девочкой бесплатно, еще и поднялся на этом, скотина такая… — Теперь что?

— А вот что: сумма выкупа выросла ровно на тот процент, который с этого всего получит дядя милиционер! Так мужики просто бы выпили, посмеялись надо мной. А так еще и лишняя сотка долларов прилипнет к милицейской руке. Не кисло, скажи?

— Управы на них не найти?

— Ха-ха, кто искать будет? Проститутка? Тебе самой не смешно, дорогая? Лучше о себе подумай, твое дело совсем край.

Вывод Жанна сделала из рассказа Валентины — ей надо было кому-то выговориться, потому горькую исповедь приняла первая же благодарная слушательница.

— Почему? Извини, конечно, только я ведь пока еще могу кому-то позвонить в Киев…