Machinamenta Dei Некрасов Илья
– Гипноз будет более глубоким и управляемым.
Снова пустота… и какой-то размеренный приятный голос.
Тебе нечего делать. Некуда спешить.
Не с кем говорить и не о чем беспокоиться. Заботы и мысли отпустили сознательный разум, остались где-то позади, в неясной темноте вечера. Ты стоишь посреди знакомой улицы. И она ведет к дому. К твоему дому. Тебе холодно, но дома теплее, там тепло и уют. Там хорошо.
Твоя левая рука тянется вперед, а ноги следует за ней. И глаза начинают видеть ту дверь, что ведет к необычной лестнице. Она особая, на ней можно услышать приятную музыку и звон колокольчиков, что зовут все дальше и глубже. В место, где отдыхает твоя душа, где пахнет теплом и уютом…
Если лестница выглядит как-то по-другому… как-то не так… то левая рука захочет опуститься сама собой.
Очень хорошо.
Если же это лифт, то левая рука захочет подняться сама собой.
Очень хорошо.
Это необычный лифт, особый, на котором можно погружаться в место, где открывается правда, где становится хорошо и свободно. И телу, и душе, где разум ждет отдых и приятная правда сна. Все глубже и глубже. Лифт трогается и начинается отсчет этажей.
Чуть дальше от привычных образов, от того, что когда-то называли реальностью. Но это не важно… многое не важно.
Еще дальше… Дальше от привычной логики, привычек сознательного разума, глубже в логику приятного сна.
И вновь на этаж ниже, приближаясь к особой логике сна, в которой приятно, в которой оживают самые сокровенные тайны.
Еще глубже. В сон, где больше нет сомнений, где исчезает сознательный разум. Где оживает все, что считалось невозможным и запретным.
И вновь на этаж ниже. Это похоже на то, как открывается скобка, внутри которой можно написать слова «счастье» и «доверие». Затем скобка закрывается, но счастье и доверие остаются и незаметно изменяют реальность.
Половина пути в такую приятную логику, что дарит счастье. Когда левое полушарие с его сомнениями отключается, и правое получает свободу.
Меньше половины пути к правде сна. Доверия больше и больше. Здесь можно находиться в разных временах и пространствах. Здесь нет противоречий.
Еще глубже. Понимание совсем близко. Его свет уже мерцает в глубине сна. Может прийти его запах или те звуки. Или вкус.
Появляются первые оттенки той правды. Звуки настоящей реальности. И губы готовятся сказать что-то. Выразить эту правду.
И вот тот самый уровень.[17] Где сама собой открывается штора… Это веки, веки тех глаз… настоящих глаз, что открываются внутри сна, которые смотрят на истоки и видят первую дверь…
Первая дверь.
За ней комната, и в самой ее середине, в которую так тянет, может прийти зрительный образ, связанный с тем, что важно. Что самое важное. И уже в середине… в этой середине… образ придет, и губы пробудятся… и скажут, что это.
«Темнота. Остального будто нет».
Очень хорошо. Возможно, есть какие-то фигуры?
«Только неясные силуэты, исчезающие тени».
Очень хорошо. Есть ли там цвета?
«Полутона».
Очень хорошо. Дальше новая дверь, за нею новая комната, в которую так тянет, в самую середину. И там, в середине, может прийти звук, связанный с отгадкой. И когда он придет, губы пробудятся и скажут, что это.
«Слабый электрический гул… чей-то вздох и далекий с тон».
Очень хорошо. Вероятно, звучит чье-то имя?
«Нет… Имен нет. Есть что-то другое».
Очень хорошо. Дальше еще одна дверь, а за нею комната, в которую так тянет, в самую середину. Где может прийти ощущение, связанное с отгадкой. И когда оно придет, губы пробудятся и скажут, что это.
«Холод. Но боли больше нет».
Очень хорошо. Вероятно, это похоже на космос?
«Не т».
Очень хорошо. Дальше новая дверь, за нею комната, в которую так тянет. Где может прийти запах, связанный с правдой. И когда он придет, губы пробудятся и скажут, что это.
«Пахнет… смертью».
Очень хорошо. Следующая дверь, следующая комната, в которую так тянет. В самой середине может прийти вкус, связанный с разгадкой. И когда он придет, губы пробудятся и скажут, что это.
«Это кровь».
Очень хорошо. Дальше еще дверь, а за нею комната, в которую так тянет, в самую середину. Где может прийти эмоция, связанная с истиной. И когда она придет, губы пробудятся и скажут, что это.
«Это страх… но он уходит. Остается пустота».
Очень хорошо. И вот последняя дверь, а за нею заключительная, завершающая комната, в которую тянет еще сильнее, в самую середину. И неизвестно, насколько легкой станет левая рука, когда ты пройдешь в середину… ощущение легкости в левой руке нарастает, она начинает парить, парить, парить… и вот ты в середине. И все может слиться воедино, все оттенки правды, истины, того что важно. Все разгадки сольются в одну, самую полную и главную, открывающую что-то новое. В той середине, где темнота, а остального будто нет. С неясными силуэтами и исчезающими тенями, полутонами. Где слабый электрический гул, чей-то вздох и далекий стон. Без имен, но с чем-то другим. С холодом, и без боли. В середине, которая не похожа на космос. Где пахнет смертью. Где ощущается кровь на губах и уходящий страх. Где остается пустота.
И может прийти новое, более ясное и глубокое, более целостное видение, понимание… того, что скрывалось. Озарение.
И когда новое, более ясное и глубокое, более целостное видение, понимание… того, что скрывалось, придет, левая рука начнет сама по себе опускаться… опускаться… опускаться.
И когда она полностью опустится, губы пробудятся и скажут, что это.
«Кто-то умер. Очень многие… и я узнаю их».
Очень хорошо. Это Прометей?
«Не т».
Рей?
«Не т».
Это женщина или мужчина?
«Женщина…»
Вновь темнота, и голоса неизвестных сквозь ее завесу:
– Док, это похоже на бред!
– Вы гипнотизируете его второй раз подряд. Без результата.
– Но сэр… с каждым новым погружением в собственную жизнь, он… будет понимать больше. Дайте мне…
– У нас нет времени на ваши… «буддийские» штучки!
– Вы не правы, сэр… Прогресс налицо. Он как раз начал сообщать, что ощущает.
– Док, а свои выводы, мысли?! Он ни разу прямо не сказал, кто или что такое Прометей, и откуда взялась та стерва!
– Вы вообще уверены в том, что именно он вспоминает?
– Лично мне ни черта не понятно. Может это на вас снизошло какое-то просветление? Может, вам самому пора лечиться?!
– Здесь вообще кто-нибудь что-нибудь понял?
– Вспомним старую версию о Гермесе. Вспо…
– Антера?
– Антера! Что вы делаете?! Уберите гра…
– Не-ет!!
Страшно тряхнуло.
Я очухался и сразу увидел у себя на коленях оторванную по локоть женскую руку в обрывке черного костюма, и свой плащ, залитый кровью. Она не только сочилась из руки, но и капала откуда-то сверху.
«Какая жуть… Или мне это еще кажется?», – подумал я, отбрасывая находку.
Ответом была тупая боль, отодвинувшая остальное на второй план. Я нащупал источник. Из правого плеча торчал длинный и острый металлический осколок, скорее всего, от крышки стола. Задержав дыхание, почти без крика, я приготовился выдернуть его.
Неожиданно в массе темноты слева открылась дверь, и в проеме показался силуэт мужчины.
– Какого… – успел произнести охранник.
Я рывком вытащил осколок и метнул его в сторону жертвы. Тот устремился к цели и вонзился прямо в горло. Захрипевший охранник пошатнулся и упал.
Остального я не видел – накрыла волна боли. Затем она стала бить какими-то толчками, соответственно нараставшему самоощущению. Возможно, в ритме биения сердца. За две-три секунды я привык к боли и принялся освобождать правую руку. За эти мгновения возвращения к жизни я успел понять, что тело, похоже, посекло осколками. И что большинство прошло по касательной.
«Какой идиот взорвал тут гранату?»
С ума сойти! Разве это везение?! Это судьба!
Согнулся пополам, освобождая от ремней ноги.
«Ноги целы. Значит, уйдем на своих двоих. Та-ак, попробуем встать… пока не взвыла сирена. Кстати, почему она не включена? Еще никто не знает? Вероятно, дело в делении тюрьмы на автономные зоны. Звукоизоляция, и все такое».
Тело ужасно затекло, и будто приросло к креслу. Словно я в нем очень давно. Гораздо дольше, чем могло показаться.
А ведь и правда! Меня могли гипнотизировать много раз подряд, заставляя блуждать внутри воспоминаний и навязанных иллюзий. То есть я не жил все это время, а сидел в пыточном креслице. Вот хрень-то, а?..
Со дна памяти поднимались обрывки голосов и болезненных ощущений – как те сволочи взывали к моей совести и каким-то чувствам, одновременно пытая меня. Вспоминалось еще кое-что, одно необычное ощущение, которое подсказывало, что все неправда, что вокруг сон, который повторяется снова и снова… Дежавю?
«Но стоп. Ведь вот он я. Шатаюсь, но стою. А они лежат».
Тот тип в дверях тоже не двигался.
Я окинул взглядом забрызганную кровью камеру, тела и их фрагменты. Разбросанное оружие, осколки разбитого оборудования и следы на стенах. Судя по картине, она застрелила нескольких охранников, но, получив ранение от ответного огня, подорвала себя гранатой.
Вот хрень-то, а?
У Антеры поехала крыша?
На полу я увидел небольшой открытый кейс со шприцами. Нашел в нем один особый – с эндорфенолом, который действует почти как боевой стимулятор. Воткнул шприц себе в ногу и опустошил его. Закрыл глаза, ощущая, как боль исчезает, а голова проясняется… Будто кто-то стирал слова «боль» и «страдание» с доски перед моими глазами, и она становилась белой и чистой.
«Пока тюремщики не очухались, надо…»
Я открыл глаза и дернулся к выходу. Вот только…
Меня смутила кипа бумаг, что лежала рядом с перевернутым столиком за «моим» креслом. На них были знакомые фотографии… Я подобрал бумаги и обомлел: это даже не личные дела. На каждого сотрудника нашего отдела отводилось не более одной страницы. Первый Гарри. Написано все: краткая биография, награды, поощрения и одно взыскание. Скупыми бюрократическими фразами. Самая интересная строчка касалась ранения. Не знал, что босс едва выжил в аварии. Следующий Дэвид. Биография, награды, поощрения. Опять упоминание об операции. То же с Пилудски и Гроссманом… везде упоминание о травмах и хирургическом вмешательстве. Причем либо на мозге, либо на глазах.
Мои руки отказывались листать дальше, я знал, что там должна быть справка и на меня…
Вдруг раздалась сирена!
Что делать с досье? Уничтожить? У них наверняка копия. Тысячи копий.
Взять с собой? Но зачем это мне? Я выдержал и готов жить дальше. Я хочу жить дальше! К черту прошлое!
Я бросил бумаги, подобрал валявшийся у дверей автомат и выбежал в коридор. У поста охраны с закрытой дверью никого не оказалось. Следовательно, тот, с осколком в шее, и был охранником.
Удачно он зашел ко мне.
«Вентиляция. Люк вентиляции».
Я снял окровавленный плащ и бросил его обратно в камеру, чтобы оставлять поменьше следов.
Удалось аккуратно снять крышку, проникнуть в воздуховод и закрыть его. Около минуты я осторожно полз внутри, не сворачивая в ответвления, а прямо. То есть наугад. Тоннель тянулся вперед, а звуки сирены исчезали где-то позади. Неожиданно я уперся в тупик, впрочем, нет. Слева сворот.
Сунулся туда, но путь преградили лазерные лучи. Еще одна сигнализация. Или вообще ловушка. Пересечешь их, и где-нибудь рядом откроется ниша с автоматическими пушками, костей не соберешь, или газ пустят…
Неожиданно в голове раздался голос Прометея: «Сигнал начал проходить, когда ты выбрался из камеры. Молодец, все делал правильно».
– Можешь помочь?
«У тебя будет не больше трех секунд».
– Хватит.
«Тогда приготовься».
Я подполз вплотную к лучам. Когда те погасли, рванул вперед. Затем воздуховод повел наверх, и я пополз туда, следуя указаниям Прометея…
Через три минуты передо мной возникла решетка.
«Замри», – потребовал Прометей.
Значит, где-то рядом опасность.
«Вперед», – скомандовал он, и я осторожно снял решетку.
Я оказался в маленьком помещении охраны с парой мониторов и столов, шкафом для оружия, а за окном…
Да! Там была улица! И темная ночь!
Снаружи, из-за приоткрытой двери доносились вялые голоса:
– Там вроде сигналка сработала…
– Опять учения… А курить-то хочется.
– Давай хоть ворота закроем?
– Да пошли они… Потом опять открывать. Прикуривай. Смена заканчивается.
Уяснив ситуацию, я подобрался к шкафу с оружием, стянул из него плазменный карабин и два магазина к нему, а также глушитель к автомату, что подобрал раньше. Навинтил глушитель на ствол, подкрался к выходу и использовал по назначению автомат.
Стоявшие ко мне спиной грузные охранники, как два мешка рухнули на землю, замертво.
«Ага, под камеру не попали», – я посмотрел на видеокамеру, висевшую над входом.
Тела оказались довольно тяжелыми, но мне удалось быстро втащить их внутрь, не попав в поле зрения камеры. Затем я проскользнул в область тени, которая отбрасывалась высоким забором поблизости, и побежал к воротам. Там никого не оказалось. Впрочем, я все еще находился внутри охранного периметра. Впереди… слева и справа тянулся внешний, еще более высокий забор с колючей проволокой, вышками и камерами.
«Единственный шанс – поезд. Пока он заблокирован на внешнем посту из-за тревоги».
– Сможешь отключить ее?
«Нет. Но постараюсь подать на КПП информацию, что выезд разрешен».
– Отлично. Где он?
«Повернись направо. Видишь рельсы?»
Я побежал, стараясь держаться в тени. Казалось, что свобода уже совсем близко, и до нее можно дотянуться рукой.
«Не упади!»
Поздно. В темноте я не заметил оврага и свалился. Но нисколько не расстроился – поскольку, скатившись кубарем, практически впечатался в колесо поезда. Боли не было.
Была эйфория.
– Это гробы?! – с идиотски-радостным удивлением воскликнул я.
Оказалось, что поезд перевозит комплекты пластиковых гробов!
«Они пустые. Залезай в один. Сейчас поезд двинется».
Ну спасибо! Никогда не забуду твоего спасительного совета прилечь в новенький четырехместный гробик!
Я будто на крыльях, не чувствуя веса оружия, взлетел на площадку открытого вагона, а затем на штабель гробов. Открыл верхний и залез внутрь.
Действительно, никого. Просторно. Никогда не думал, что буду счастлив оказаться внутри этой штуки. Что буду светиться от радости, забираясь в собственный гробик!
Поезд тронулся, а я все продолжал благодарить спасителей, в которые записал даже «Risen Corp», разработавшую такую замечательную конструкцию.
«Не вылезай, пока не скажу», – предупредил Прометей, но я пропустил его слова мимо ушей. Меня несло.
Инновационный гроб от «Risen Corp»! Просто, удобно! Даже сами закрываются! Стоп, а как я открою?
Да у меня ж карабин! Так что идите к чертям!
«Лучше не вылезай, пока не скажу», – повторил Прометей.
– Спасибо. Спасибо.
«Только не кричи. Проезжаем пост».
Да какая разница! У меня пушка! Впрочем… ты прав.
Я был благодарен этой машине. Прометею. Может, он и впрямь хочет помочь, украсть огонь у богов и подарить его нам? Кто знает?
«Тебе лучше отдохнуть».
– Постой. Что с Эспер?
«Она успела».
Ус пела.
– Но где она теперь?
«Очень далеко… У тебя есть около часа. Постарайся отдохнуть. Я разбужу».
Не знаю… была какая-то уверенность, что он не сдаст меня. Ведь он мог сделать это раньше. И потом… было что-то еще. Ощущение, что он… оно умеет быть честным? Даже когда что-то не договаривает. В принципе, был вариант открыть гроб и соскочить с поезда. Перестрелять всех, кто попадется по пути. Но мне показалось, что будет лучше послушать Прометея. Даже если придется трястись в этом гробике, неизвестно что проезжая, и вылезти из него непонятно где.
– Ты хотел, чтобы я увидел это?
«Да».
– Зачем?
«Чтобы ты понял, кто такой Даллер».
Поезд уже минут десять стоял в огромном темном ангаре, вытянувшемся больше, чем на километр. В этом полностью безлюдном помещении орудовали только автоматические погрузчики. Сейчас они заканчивали переставлять штабели с пластиковыми «контейнерами» с вагонов на конвейер ленточного транспортера. Когда эта операция завершится, транспортер повезет контейнеры дальше, под загрузку.
– Но ты еще недавно не осуждал его.
«В наших отношениях кое-что изменилось. Теперь мне нужна твоя помощь».
– Что случилось?
«Очевидно, под гипнозом ты кое-что сказал насчет меня. Я предвижу события, которые приведут к моей гибели».
Все. Конвейер полностью загружен, огромная лента дернулась, и штабели поехали куда-то вдаль, в темноту. В самое зловещее место в Америке, да и во всем этом мире вокруг.
Туда, где темнота. Неясные силуэты и исчезающие тени. Полутона. Где слышится слабый электрический гул и изредка чей-то вздох или стон. В место без имен, но с номерами, наносящимися на тела. С посмертным холодом и уже без боли. Под глухим черным потолком, а не под небом. Где пахнет смертью. Где старая запекшаяся кровь на губах и послевкусие страха. Где тебя поглощает пустота.
– Сколько времени?
«Это уже началось… Они отключают… Я не смогу держаться… Освободи меня…» – тон его голоса изменился, он стал ниже.
– Что нужно делать?
«Заверши то, что пыталась…» – Прометей не договорил.
Рей? Она убила двойника Даллера, хотела сломать сервер и… вскрыть ту дверь с надписью.
– Гермес?
«Это не я сам… наоборот…»
Плохо дело. Если моего электронного божка отключат или изолируют, то придется действовать в одиночку. Пробиваться в RCC без помощи Прометея. Но, боюсь, выбора нет. Пришло время вступиться за того, кто выкрал для нас огонь.
Оказалось, фабрика смерти, которую мне показал Прометей, находилась практически в самом Чикаго. Выбраться с нее не составило труда, да и помогла ночь. Надо было перемахнуть через невысокий забор да пересечь небольшой техногенный пустырь, стихийную свалку, оставшуюся еще с тех пор, когда неподалеку жили люди.
А дальше мне повезло. Опять повезло. Не знаю почему. Как будто кто-то «вывел» меня туда…
Только выбравшись со свалки, я сразу наткнулся на патрульную машину на углу пустующего дома. Двое копов, стоявшие рядом, издевались над местной бомжихой.
«И это тоже Даллер», – понял я.
Они заставляли ее, уже немолодую женщину, чистить колеса и бампер машины. Я почувствовал, как впервые за очень долгое время на глаза наворачиваются слезы… Я очень давно не ощущал подобного.
Два выстрела из автомата.
Не больше одной пули на каждую сволочь. Их ублюжьи головы лопнули изнутри, а тела грохнулись на асфальт. Женщина прижалась к машине, беззвучно заплакав. Я же продолжал смотреть на убитых.
Бред, но… расколотые черепа показались совершенно пустыми. Кровь была, но больше ничего. Либо пули вышибли подонкам мозги, либо их не было изначально…
Она, наконец, разрыдалась и кинулась ко мне, прижалась к ногам. Посмотрела на меня так, что стало больно, – в сердце или где-то еще.
«И это тоже Даллер».
– Забудь, что видела меня, – выдавил из себя я, проглотив комок в горле.
Сел в полицейский спинер и, стараясь держаться окраин нижнего уровня, осторожно поехал к RCC. Копов еще пускали на верхний уровень, но по низу надежнее.
Кроме того, у основания пирамиды, которое напоминало гигантского спрута, всегда достаточно дыр и скрытых проходов внутрь.
Первые же двери сами открылись передо мной.
Что это? Неужели Прометей помогает мне? Он еще может?
Я проник внутрь небольшого подсобного помещения в огромном комплексе RCC. Добрался до следующей двери, и она также открылась.
«Интересно. Слов не слышно, но, кажется, мой божок не забыл обо мне. Значит, вперед». По пустующим в нерабочее время коридорам можно зайти очень далеко, даже обойти весь комплекс.
Примерную ориентировку я представлял. Иногда получалось так, что останавливаясь у двери, я не мог дождаться, пока она откроется. Зато открывались другие. Это говорило о том, что Прометей все еще ведет меня, прокладывая путь мимо постов охраны и камер слежения.
Следуя по череде темных тоннелей, производственных залов и коридоров на административных уровнях, я понимал, что «это тоже Даллер». Технический гений, который объединяет нас мечтой о чем-то большем, о чем-то далеком и неземном…
Я вышел в длинный коридор, оформленный, как и тот, с орнаментом. Похоже, почти пришел. Я рванул к концу коридора. Остановился у двери, но та не открылась.
Оглянулся. Нет, ничего больше. Мне сюда. Здесь единственная дверь, но она заперта.
Вот в чем дело! ВК-тестер, собака. Прометей не может открыть ее, поскольку замок работает автономно. Придется пройти тест. Но как?
С другой стороны, мне, как одному из создателей этого механизма, было известно, что делать.
Надо притвориться, что ничего не знаешь о той фабрике смерти. О копах-убийцах, бомжах и наркобарах. О тысяче реализованных способах манипуляции. О телах без души, что заполняют города. И о машинах, оказавшихся более человечными, чем мы.
Либо надо притвориться, что все это известно, но мне плевать.
Что я все равно верен системе.
Разве нет?
Ведь в самом конце будет свет, да? Мы изменимся так, что в итоге грехи потеряют значение. Система приведет нас туда, куда мы могли лишь мечтательно смотреть последнюю тысячу лет.
Двери открылись… Открылись! Дальше лифт.