У нас в саду жулики (сборник) Михайлов Анатолий

Полтинник идет Толченому, Екатерина Степановна сама слышала, как дядя Вася по пьянке хвалился, и еще три червонца – шестеркам, тем, что доставляют клиентуру; они же и бегают за водкой. А остальное распределяется так: одна половина оседает на базе, другая – в дяди-Васином кармане. Конечно, грабеж – всего только восемьдесят рублей в день. Но дяде Васе хватает.

Примерно раз в месяц дядя Вася надевает на Феню рюкзак и, набив его «сместителями», отправляется в командировку. Чаще всего в Новгород или в Псков. Один раз даже ездили в Вологду. И ни в какой санэпидстанции Федосья Павловна не работает и никакую мышку не «ложит в мешочек, а мешочек – в лаболаторию», – как говорит Варвара Алексеевна. И целую неделю квартира от них отдыхает.

Вчера Екатерина Степановна позвонила на Мытнинскую, в ОБХСС, начальнику Смольнинского районного отделения Иванову, тому самому подполковнику, которому дядя Вася «толкнул» три смесителя, если не врет, и сообщила, что дядя Вася только что вошел в строительный магазин, угол Невского и Полтавской; до этого она уже сигнализировала. Чтобы взять его еще тепленького, с поличным. Иванов ей пообещал, что примет меры, и, действительно, принял. Екатерина Степановна побежала к магазину и сама видела, как дядю Васю забрали два дружинника, но почему-то незнакомые, всех окрестных дружинников Екатерина Степановна знает в лицо, взяли дядю Васю под руки и повели. И Екатерина Степановна, радостная, прибежала домой и всем рассказала, и все облегченно вздохнули. Но через часа два дядя Вася ввалился пьяный и «все смеялся и шутил», и никто не хотел этому верить. А когда еще выпил, то стал гонять по коридору Феню, пока совсем не ослаб и Феня его не увела. И все снова озадачились. И вот сегодняшняя сцена на кухне.

А утром, еще до уборки, Екатерина Степановна видит дядю Васю опять как ни в чем не бывало возле строительного, и у нее не выдерживают нервы.

Она к дяде Васе подбегает, выхватывает у него портфель и на всю улицу кричит:

– Товарищи! Это спекулянт! У него в портфеле краденые сместители!

Дядя Вася удивленно на нее смотрит и, с силой дернув портфель к себе, оставляет Екатерине Степановне оторванную ручку. Публика не успевает отреагировать, а дядя Вася с портфелем под мышкой уже далеко.

Об этом Екатерина Степановна мне рассказывает сейчас, она только что вернулась с Мытнинской и, даже не скинув пальто, со сбитым платком, расстроенная и простоволосая, сидит у меня на тахте с вещественным доказательством – ручкой от дяди-Васиного портфеля.

Невзирая на очередь, Екатерина Степановна ворвалась к Иванову в кабинет и все ему сказала, – что о нем думает. И пригрозила, что теперь будет писать уже на него.

– Ну, а он?

– А что он? – Екатерина Степановна делает губами движение, как будто собирается плюнуть, и горестно вздыхает: – Сидит молчит. Харя вот такая. Ну, дурак дураком.

Дядя вася с цветами

Я выхожу из метро и, переходя Гончарную улицу, вижу такую картину: из отделения милиции в сопровождении дяди Васи нарисовываются два офицера. В руках у дяди Васи букет.

Все трое усаживаются в машину и куда-то намыливаются.

Адольф

Возле овощного я чуть не сталкиваюсь с Екатериной Степановной. Она разговаривает с каким-то «фруктом». «Фрукт» на высоких каблуках в немыслимых штиблетах и в темных очках. Ладный боксерский торс облегает кожаный экстрапиджак, на фирменных джинсах – золотистые заклепки, на среднем пальце – печатка. Отечески наклонился и что-то Екатерине Степановне втолковывает. В нескольких шагах в заехавшем на край тратуара такси на заднем сиденье профиль откинувшейся на спинку девицы. Екатерина Степановна подобострастно слушает и, заметив меня, не отвлекаясь, небрежно кивает.

На кухне она меня спрашивает:

– Знаешь, кто это такой?

Я говорю:

– Нет, не знаю. А что?

Оказывается, Адольф. Екатерина Степановна мне о нем рассказывает.

Я и не догадывался, что Невский проспект разбит на множество «территорий». И «территория» Адольфа – от «Экспресса» до пивбара. (Как утверждают таксисты, кафе «Экспресс» – злачное место «гомиков». Они сюда стекаются со всего Ленинграда. Таксистам, конечно, виднее.)

Когда-то Екатерина Степановна любовалась Адиком в коляске. Чудесный был ребенок. Просто заглядение. Одни только кудри чего стоили. Еще до войны. Лет пять тому назад его мать умерла от рака. Екатерина Степановна с ней вместе работала. На почте.

В конце 50-х Адик куда-то пропал. Но в середине 60-х снова появился. И так возмужал. Настоящий мужчина. С тех пор Адик безвыездно на Невском. Хотя прописан где-то на Васильевском, куда перед смертью поменялась мать. Но «территория» сохранилась.

Все, что происходит на «территории», обязательно проходит через Адика. Любая кража. Или взлом. И каждый, кто действует в пределах его площади, обязан платить ему «калым». В том числе и дядя Вася. За аренду строительного магазина.

Сначала дядя Вася заартачился. Ведь он же не просто дядя Вася, а Васька-Лимон. Адольфу дяди-Васина несговорчивость не понравилась, и он его отлупил. Прямо на «хавире» у Фени. Дядя Вася даже несколько дней отсутствовал на своем рабочем месте. Бюллетенил. Но потом опять вышел. И когда столкнулся с Екатериной Степановной, то стал ей от имени Адольфа грозить. Что тот ее когда-нибудь зарежет. И вот Екатерина Степановна случайно встретила Адольфа на улице. Ну, конечно, посмеялись. Над дяди-Васиной выдумкой.

Вообще-то Адольф добрый. Такой обходительный. Умеет со всеми ладить. И откуда у него такие манеры? Правда, он нигде не работает. Годами. Но милиция его никогда не трогает. А иногда даже вызывает на консультацию. Во время расследования.

Но если требуется его вердикт, Адольф шутить не любит. Должен пошлину – так плати. Например, кассир из отделения банка. Знает за что. Проштрафился – значит, выворачивай карманы. И всегда при нем симпатичная женщина.

Да. Адольф вышел в люди. Не то что дядя Вася. Ну, а дяде Васе пришлось смириться. Ничего не поделаешь. И теперь он ставит Адольфу «поллитру».

Екатерина Степановна уже приготовила тесак. Промывает кочан и, кинув его на доску, начинает кромсать. А я хватаю чайник, который во время рассказа про Адольфа уже закипел, и тащусь к себе в комнату завтракать.

Тамара

Я высовываюсь в коридор и, уставившись на телефон, нервно молчу. Все еще, стерва, разговаривает. Возвращаюсь обратно в комнату и смотрю на будильник. Тамара разговаривает по телефону уже почти сорок минут. Я сажусь на тахту и продолжаю нервничать. Вскакиваю и, выйдя в коридор, застываю за спинкой стула.

Тамара мельком оборачивается и продолжает разговаривать дальше.

– А я хочу Юльку отдать в школу фигурного катания… Да нет, не сейчас… а вообще… она еще мала… Не знаешь, когда там берут?.. Что?.. А-а… – и после приличной паузы вдруг начинает смеяться. – Да?.. Да что ты говоришь! А я и не знала… ты смотри… – и теперь уже разражается хохотом.

Я не выдерживаю и, выскочив из-за стула, возникаю теперь во весь рост. С трубкой возле уха Тамара быстро поворачивается. Такое впечатление, что она этого только и ждала.

Я говорю:

– Мне нужно срочно позвонить…

– Ну и что?.. Подожди, это я не тебе… – Тамара поднимает голову и, с удовлетворением зажигаясь, приводит себя в состояние полной боевой готовности. Словно перед ней вражеский танк и она, опоясанная гранатами, сейчас бросится под гусеницу. – Ну, и что это значит?..

– А это значит… – лихорадочно подбираю я слова и, выйдя из себя, все еще пытаюсь как-то сдержаться, – это значит, что здесь коммунальная квартира… ясно?.. вон, спустись в автомат и трепись… давай, закругляйся…

– Ах, вот оно что… – она опускает трубку на стол, так, чтобы на другом конце провода было все слышно и, оголяя обширную ляжку, перекидывает одну ногу на другую. Сразу же представляется прилавок мясного отдела гастронома.

Я подскакиваю к аппарату и с силой надавливаю на рычаг. Тамара этого не ожидала. Она приготовилась к длительной осаде, а тут надо сразу действовать. Взорвавшись, она начинает кричать. Как будто перед ней дядя Вася. И только что стряхнул на тряпку пепел.

– Пьяная рожа! – с каким-то упоением выкрикивает Тамара. – Нажрался с утра пораньше!

– Что?! – от неожиданности я даже делаю шаг назад. – Что же ты врешь?!

В это время в дверной скважине раздается ковыряние, и в квартиру входит соседка, та, что из комнаты возле поворота на кухню. Словно карета «Скорой помощи». На зов Тамариной сирены.

– Вот вы, Евдокия Николаевна, скажите, – обращаюсь я к ней, – разве я пьяный? Понюхайте… – и, приблизившись, дышу ей прямо в нос. – Ну, скажите?..

– Конечно, пьяный… пьяная рожа!.. – еще раз повторяет Тамара.

Евдокия Николаевна переводит взгляд с меня на Тамару и с Тамары снова на меня и говорит:

– У меня, Толя, насморк…

– Печатаешь?! – с ненавистью выкрикивает Тамара. – Писатель херов! Ну, смотри, скоро тебя здесь не будет!

Евгений иванович и екатерина степановна

Я приоткрыл в тамбур дверь и слушаю: мне должны позвонить из Москвы. Послезавтра Новый год. Из коридора доносится голос подвыпившего Евгения Ивановича. Сегодня он пришел с работы раньше обычного. Евгений Иванович еще не добрал.

– На углу… это самое… Дегтярной… – сбивчиво произносит Евгений Иванович и делает паузу. – И третьей… это самое… Советской… Номер машины?.. это самое… сейчас…

– Подожди… – к голосу Евгения Ивановича присоединяется голос Екатерины Степановны. – Дай-ка сюда… Вы слушаете?..

Екатерина Степановна называет номер машины и продолжает дальше.

– С одиннадцати тридцати до одиннадцати сорока пяти. Двадцать восемь штук…

Все ясно. На углу Дегтярной и Третьей Советской продавали елки. Но не через базар, а прямо так. По спекулятивным ценам. Екатерина Степановна записала номер машины и подсчитала количество. Теперь водителю будет.

– Пять рублей… – одеваясь, ворчит уже из тамбура Евгений Иванович, – да на пять рублей… – и, не договорив, обиженно хлопает дверью.

Все могут короли

Дядя Вася приволок Пугачеву. Поставил на проигрыватель и врубил. И Пугачева заорала.

– Все могут короли! Все могут короли! – вопит на всю квартиру Алла Пугачева и истерически хохочет. А дядя Вася сидит на стуле и улыбается.

С кухни возвращается Екатерина Степановна.

– А ну-ка, сделай тише! – Екатерина Степановна останавливается и смотрит на дядю Васю. Дядя Вася сидит на стуле и продолжает улыбаться.

– Я кому сказала, сделай тише. У Тамары спит ребенок… Слышишь?

В коридор выходит Тамара и, подключаясь к Пугачевой, тоже начинает орать. Из комнаты Тамары присоединяется и ребенок. Вместе с Екатериной Степановной получается квартет.

Дядя Вася чуть ли не потирает от удовольствия руки. Такая музыка ему по душе. Но все-таки убавляет звук и наливает очередной стопарь.

В комнате дяди Васи всего одна кровать. И стол с двумя стульями. И больше ничего. Федосья Павловна уже давно не появляется.

В одной из бывших каморок Натальи Михайловны по соседству с дядей Васей теперь живет Любаша; их объединяет стена. А прописан совсем другой человек. Антонов. Которого никто никогда не видел. Но когда считают за электричество и за газ, то в списке, в числе других, всегда его фамилия. А платят Беляковы.

Любашин муж, кажется, его зовут Игорь, закончил училище и в чине прапорщика стажируется в Ленинграде. На его шинели, которая иногда висит в коридоре, погоны с зеленой окантовкой. Екатерина Степановна говорит, что он простой охранник. Где-то в Горелове. Разводит заключенных. А дядя Вася – подставное лицо. Екатерина Степановна узнавала. Она, правда, не понимает, что это значит. И никто ей не может объяснить.

Я сказал, что мне тоже не совсем понятно, и обещал Екатерине Степановне подумать. Но она так и не успокоилась и решила узнавать про дядю Васю дальше: у Екатерины Степановны есть один знакомый врач, из «акадэмии». И он ей по секрету все рассказал.

Оказывается, дяде Васе просто делают «липу», и Екатерина Степановна даже знает кто. Этот человек иногда сюда приходит, майор медицинской службы. И вместе с дядей Васей выпивает. Да я, наверно, видел, такая красная морда. Дядю Васю нужно судить, как злостного хулигана, а его отправляют на отдых. А Игорь, вместо того чтобы надеть на дядю Васю наручники и отвезти его на прогулку в Горелово, только уставится, как баран, и моргает.

Когда дядя Вася устроил очередной дебош, Федосья Павловна написала на него заявление. В психиатрическую клинику, где дядя Вася состоит на учете. Чтобы его забрали на лечение. Но подписалась не Кузьмина, а Белякова. И мотивы немного сместила. Что мешает спать, орет, поет, ругается матом. Дядя Вася Федосью Павловну еще раз отмантулил, но потом все-таки смекнул, что заявление может сыграть ему на руку, – раз Белякова у нас не прописана, – и решил ее взять за жабры, а заодно и подорвать авторитет суда, где Любаша вела себя робко, мямлила и так и не сказала, что дядя Вася был пьяный. А когда вызвали еще раз и показали заявление, то она от него отказалась, так как почерк не ее. Дело, конечно, прикрыли, но в квартире сразу все поняли. Откуда дует ветер. И теперь Екатерина Степановна спускает Федосью Павловну с лестницы. Даже когда та не пьяная, а пришла сварить суп. И вообще оказалось, что у Федосьи Павловны нет никаких внуков, а дочь у нее тоже пьяница и живет у мужа в Петродворце. А комнату они сдавали студенткам, которых дядя Вася по пьянке чуть не изнасиловал; хорошо еще первый этаж; студентки бежали из окна, в окно влезал и сам дядя Вася, но, к сожалению, соседи не зафиксировали.

И теперь дядя Вася разрывается на два дома. Живет у Федосьи Павловны, а сюда что-нибудь регулярно приносит. Или привозит. На такси. Или даже в грузовом фургоне. Одну кровать перевозил туда-сюда раз десять. То въезжает, а то съезжает. И каждый раз это дело отмечает.

Однажды приехал с каким-то мужиком и с гармошкой. Правда, в тот день не буянил. Даже как-то пригорюнился. Сидит и играет «На сопках Маньчжурии». Потом вышел вместе с мужиком «покурить в колидор» и громко, чтобы слышала вся квартира, произнес:

– В этой квартире живут люди, у которых пропадают бриллианты!

А сегодня дядя Вася сменил пластинку. Сегодня он с Пугачевой.

Дядя Вася выходит в коридор и, заложив руки за спину, прохаживается. И чуть не сталкивается с Екатериной Степановной. Долго и недобро смотрит ей в спину и со словами «Пятьдесят два года живу на свете и ни разу не встречал такой падлы…» уходит к себе.

Дверь в его комнату открыта, и Екатерина Степановна опять возвращается с кухни. Она его реплику слышала. Екатерина Степановна поворачивается и предупреждает:

– Ты смотри, не очень… я тебе покажу… падлу… сейчас вызову милицию… а ну, закрой дверь… и больше не открывай…

Дядя Вася нагло улыбается, но дверь все-таки закрывает. А через полчаса собирает пластинки и уходит совсем. Но прежде чем запереть дверь на ключ, врубает на полную мощность репродуктор.

Жалоба

« Я спустился к воде, и теперь уже облака оказались внизу; запутавшись в водорослях, они медленно наплывали на покрытые мхом островки, из-за которых, завихряясь, все выскакивали и выскакивали струи; обгоняя облака, струи соединялись в рукава и, словно продолжая спокойную беседу, свободно бежали дальше; встречаясь с камнями, они как бы вскрикивали и, переходя на более высокую ноту, белея и искрясь, дробились между валунами.

Раньше я никогда не подозревал, что если слушать ручей совсем близко, то можно услышать столько разных звуков. Все зависит от глубины. Но теперь я уже знаю, что ручей, если в него как следует вслушаться, это все равно что оркестр, а каждый в нем камушек – все равно что струна или клавиша. И совсем напрасно когда-то меня заставляли играть через силу гаммы. Я пришел сюда сам, и сейчас до моей музыкальной школы подать рукой… »

Я смотрю на фотографию дочери и задумываюсь. И в это время, как всегда, раздается стук. Господи, когда же они, наконец, успокоятся!

Дядя Вася привез холодильник и, поставив на привычное место напротив своей двери в «колидоре», торжественно объявил:

– С сегодняшнего дня этот холодильник переходит в личное пользование гражданки Апряткиной! Это сказал я – Васильев. А Васильев шутить не любит!

И ушел.

А примерно через час в жутком волнении постучалась Екатерина Степановна.

Оказывается, на имя ее начальника из нарсуда пришла бумага с запросом ее характеристики. Екатерина Степановна только что с работы, и там уже все знают. Эта проститутка завела на нее встречное дело, а подлец дядя Вася воспользовался и плетет интригу. Ну ничего, если понадобится, она «не пожалеет жизни», но добьется, чтобы «этого подонка» от нас выселили.

В знак солидарности я одобрительно киваю, а Екатерина Степановна, переведя дух, продолжает дальше.

Ровно месяц тому назад в канун Двадцать третьего февраля Танюшка решила отметить день Советской армии. Она пригласила к себе подружек, и в числе приглашенных оказалась дяди-Васина дочка, та самая, чью фотокарточку дядя Вася показывал мне при знакомстве. Ей сейчас девятнадцать, и Екатерина Степановна все о ней разузнала. Дяди-Васина дочка разрушила семью: она живет с тридцатилетним мужчиной, у которого трое детей. Помимо четырех подружек, были приглашены еще пять морячков – курсантов из военно-морского училища.

Часов до девяти, если не считать гремевшей на всю катушку музыки, пили спокойно. А когда «потянуло на травку», то разбрелись по всей квартире. Две пары заняли оба туалета, еще одна оккупировала ванную и еще одна – кухню, хотя на кухне находились две соседки. Варвара Алексеевна заваривала раствор для компресса, а Евдокия Николаевна занималась переборкой стола. Тамара собралась на ночь купать ребенка, а ванная занята. А сама Танюшка осталась со своим кавалером в комнате.

Сначала вызвали дружинников, но пока их ждали, успела подойти и милиция. Откуда-то появился и дядя Вася, хотя его никто и не звал. Заложив за спину руки, почему-то очень довольный и важный, дядя Вася расхаживал взад-вперед по «колидору» и, как всегда, «держал речь».

В конце концов всех отовсюду выудили и рассоединили, а пока одевались, Танюшка успела припрятать весь оставшийся выпивон. Но один из морячков ее попутал и как следует ей врезал. Схватив Танюшку за челку, морячок хотел повторить еще раз, но Танюшка, рыдая, вырвалась.

Между Танюшкиным кавалером и свидетелем преступления в пределах комнаты завязалась драка, а когда стали выходить на простор, то морской бой, в котором уже принимала участие вся пятерка, переместился в коридор. Потом на лестничную клетку. И, наконец, на улицу. В ход пошли бляхи. Несмотря на позднее время, собралась толпа зрителей. Во главе с дядей Васей. Двое сцепившихся выскочили на проезжую часть, и даже остановился троллейбус.

– Да-да, я помню, – поддакиваю я Екатерине Степановне, – я как раз возвращался домой и никак не мог попасть. (Дверь закрыли на крюк, и Танюшка прямо в капроне молотила по ней туфлей. Пришлось обойти с черного хода, и мне там открыли.)

Морячок выдрал Танюшке клок волос, и Танюшка, плохо соображая, поперлась на экспертизу. Хотела «снять побои», но экспертиза зафиксировала, что Танюшка косая.

Наутро Танюшка написала заявление, что ее избивали трое: Екатерина Степановна, ее муж – Евгений Иванович, а также Тамара. Это подтвердили все четверо Танюшкиных подружек, включая дяди-Васину дочь, а также сам дядя Вася, который весь следующий день под газом, веселый и счастливый, болтался по квартире.

Екатерина Степановна с Тамарой тоже написали заявление. Что на самом деле Екатерина Степановна всех разнимала, Евгений Иванович пьяный спал у себя в комнате, а за Тамарой, которая была с ребенком на руках, ходил бухой дядя Вася и, «угрожая жизнью», показывал ей нож. Из комнаты Апряткиной вышла совершенно пьяная дяди-Васина дочь, и Екатерина Степановна сделала ей замечание, чтобы та находилась в комнате своей подруги. В ответ на это дяди-Васина дочь схватила стул и на Екатерину Степановну замахнулась. Хорошо еще, что удалось увернуться.

Во второй половине дня всех вызвали в милицию для разбирательства, но заявление Екатерины Степановны и Тамары таило в себе слабость: всего две подписи – и обе стороны заинтересованные. А больше никто не подтвердил.

На стороне Танюшки было преимущество. Ее заявление хотя исходило только от нее одной, зато все свидетели – незаинтересованные. Включая и дяди-Васину дочку. Фактически она, конечно, заинтересована, как родственница, но совсем по другому делу. И дело дяди Васи приостановилось и теперь перекинулось на обвинителей.

А морячков, которые могли бы подтвердить, что это они отлупили Танюшку, «чтобы, тварь, не прятала шнапс», теперь уж не найти. Но если бы даже и подтвердили, то сами бы и погорели. Ведь своим поведением они бы бросили тень на моральный облик советских вооруженных сил.

Екатерина Степановна прерывает свой рассказ и, достав платок, вытирает капли пота.

– Ну, я пошла… – поднимается Екатерина Степановна. Ей надо готовить своему Женьке. Сейчас уже придет с работы. – На, пока почитай…

Я смотрю на потрепанный скоросшиватель. На отогнутую в разные стороны металлическую скрепку нанизан замызганный лист.

В Смольнинский районный

Народный Суд г. Ленинграда

от Апряткиной Татьяны Васильевны, проживающей: Невский пр. д. 134 кв.1

по обвинению Зиминой Тамары Ивановны, Петровой Екатерины Степановны, проживающих там же

ЖАЛОБА (в порядке ст. 27 УПК РСФСР)

Я проживаю по вышеуказанному адресу в коммунальной квартире. В этой же квартире проживают гражданки Зимина Тамара Ивановна и Петрова Екатерина Степановна.

22 февраля 1980 г. около 21 часа, когда я выходила из своей комнаты вместе с находившимися у меня гостями, чтобы проводить их, гражданка Петрова Екатерина Степановна, увидев среди гостей гражданку Васильеву Л. В., отец которой ранее проживал в нашей квартире, стала ее из квартиры выталкивать. В ответ на сделанное ей в связи с этим замечание гражданка Петрова Екатерина Степановна оскорбила меня нецензурной бранью. В этот же момент ко мне подошла гражданка Зимина Тамара Ивановна и, схватив меня за волосы, с силой оттолкнула и стукнула головой об пол. Когда, упав от этого удара, я оказалась на полу, гражданка Петрова стала ногами наносить мне удары по телу, ногам и рукам.

С помощью не успевших к этому времени уйти моих гостей мне удалось прекратить избиение.

В травматологическом пункте, куда я обратилась в связи с этим, мне оказали необходимую медицинскую помощь и о случившемся телефонограммой сообщили в Смольнинское РУВД, где было произведено соответствующее расследование, после которого для привлечения гражданок Зиминой и Петровой мне рекомендовали обратиться в Народный Суд.

Учитывая изложенное, на основании ст. 27 УПК РСФСР прошу:

1. Потребовать из РУВД Смольнинского района материал на Зимину Т. И. и Петрову Е. С.

2. Запросить из травматологического пункта 38-й поликлиники Смольнинского района карту травматика на меня Апряткину Т. В.

3. Назначить судебно-медицинскую экспертизу для установления тяжести полученных мною телесных повреждений, нанесенных Зиминой и Петровой.

4. Вызвать и допросить в качестве свидетелей:

Васильеву Людмилу Васильевну,

прож. по ул. Исполкомовской д. 5 кв. 17

Количеву Татьяну Васильевну,

прож. по Дегтярному пер. д. 23 кв. 9

Андрееву Надежду Андреевну,

прож. по Перекупному пер. д. 4 кв. 18

Иванову Ирину Петровну,

прож. по ул. 7-я Советская д. 13 кв. 6

5. Привлечь к уголовной ответственности по ст. 112 УК РСФСР Зимину Т. И. и Петрову Е. С. и вынести в отношении них обвинительный приговор.

22 марта 1980 г. ЮК 12 ЛГКА

5 апреля 1980 г.

Адвокат Рудня Е. Ф. Подпись Апряткиной

А вечером, когда Екатерина Степановна пришла за скоросшивателем, она мне рассказала финал.

Доказать, что Танюшку избивали Тамара с Екатериной Степановной, мешала экспертиза, а выбить справку, в которой бы подтвердилось, что Танюшка была трезвая, так и не удалось. Зато дело, заведенное Танюшкой на дядю Васю еще летом, когда вместе с бутылками из-под вина он побил и саму потерпевшую, прекратилось окончательно. Правда, по бюллетеню Танюшке заплатили всего пятьдесят процентов, признав травму не производственной, а бытовой, но порекомендовали остальные пятьдесят процентов сорвать с дяди Васи.

Дядя Вася пригласил Танюшку к Фене и закатил шикарный банкет с красной икрой и севрюгой. И Танюшка ужралась. А вместо заключительного аккорда – холодильник. И теперь мало того что Танюшка может им пользоваться, – все расходы по счетчику дядя Вася взял на себя. И в результате Танюшка его простила.

Но вот что самое главное: скоро дядя Вася поменяется и уедет от нас насовсем. В жилобмене уже все подготовлено. Ей недавно сообщили. У нее там знакомый юрист…

Екатерина Степановна берет скоросшиватель и с сознанием выполненного долга удовлетворенно улыбается.

Приговор

В ванной горит свет, и сквозь шум льющейся воды проступает равномерное хрупанье. Но раковина свободная.

– Я вам не помешаю? – спрашиваю я у Екатерины Степановны и вхожу. – Надо бы побриться…

– Не помешаешь, не помешаешь… – Екатерина Степановна разгибается от стиральной доски и поправляет налезающую на глаза прядь. Она уже наполовину седая. – Брейся, брейся…

Я вешаю полотенце на крюк и, поставив на раковину мыльницу, вставляю в прибор бритву.

– Слушай, Толя, – Екатерина Степановна вытирает со лба выступившие капли, – у тебя вентилятор… ты утром, когда уходишь, ставь его на стул… А то дышать нечем… А когда приходишь… я его тебе выставлю…

– Конечно, конечно… пожалуйста… завтра оставлю… – я провожу помазком по огрызку и, натянув подбородок, дотрагиваюсь до кожи. Бритва еще совсем новая, но уже дерет.

Нечем дышать, а все равно не покупает. Вот что значит упорство. Да и одиннадцать шестьдесят тоже ведь не валяются. Лучше вставать каждый день в четыре утра.

Екатерина Степановна вытаскивает белье в бак и снова разгибается.

– А как там поживает наш Васятка? – возобновляю я разговор. – Что-то его давно не видно.

Потребность поговорить про дядю Васю настолько вошла у Екатерины Степановны в привычку, что иногда просто невозможно ей не потрафить. Особенно теперь, когда дядя Вася от нас переехал. Ведь только благодаря ее несгибаемости облик дяди Васи, который еще до сих пор витает по коридору, превратился в мираж.

В конце концов дядя Вася с Феней зарегистрировался, и им подобрали обмен, знакомый юрист оказался прав, где-то на Гражданке в квартире с милиционером. Чтобы тот за дядей Васей присматривал. Но строительный на Старом Невском остался за ним, и его до сих пор можно там встретить в надвинутой на лоб шляпе. При встрече дядя Вася галантно расшаркивается и, как всегда, ослепительно улыбается:

– О, милый мой, здравствуй, здравствуй… Да ты, мой друг, цветешь!.. – Правда, вот уже целый месяц все что-то не попадается. Наверно, в командировке.

– Васятка-то? – Екатерина Степановна хитровато подмигивает. – Да нормально. Его сейчас опять судят…

– Да? И что он там натворил?

Через знакомых сослуживицы Екатерина Степановна вышла на родственников этого самого милиционера (они теперь с дядей Васей собутыльники) и уже через них все про дядю Васю узнает.

– Что натворил? Да ничего особенного. Обварил Феньку кипятком. Затолкал ее в ванну и пустил горячую воду…

И Феня пролежала в больнице. Три месяца. И теперь инвалид второй группы.

Но, оказывается, дядю Васю судят совсем не за это. Феня – законная жена, и она ему все простила. Просто в психике дяди Васи произошли изменения: пока Феня лежала в больнице, он уже успел обварить еще трех женщин. Правда, все три – ханыжки, но одна чуть не откинула копыта. И сейчас пытаются это дело замять и найти дяде Васе новый обмен. И дядя Вася уже по пьянке хвалился, что скоро будет жить в Веселом поселке. Васятка не пропадет.

А в его комнату, здесь у нас, на Невском, поселили теперь ханыгу. Валерика. Такой пришибленный. И даже в туалет ходит в носках. Вроде Леши. А ванной вообще не пользуется. И тоже нигде не работает. Но откуда-то всегда «на бровях». Тамара его уже два раза сажала на 15 суток. А после третьего, наверно, выселят. Но никто этого не хочет. Еще неизвестно, кто будет после Валерика.

Екатерина Степановна сходила на кухню и, помешав там в баке белье, снова вернулась в ванную. Я уже побрился и споласкиваю помазок.

– А ты знаешь, где наш Васятка работает? Сказать?

– Ну, скажите.

Екатерина Степановна высовывается из ванной и, убедившись, что в коридоре никого нет, наклоняется и шепчет:

– В Большом доме…

– Да? – удивляюсь я. – Надо же! Кто бы мог подумать! Ну, и кем же он там работает?

Екатерина Степановна еще раз высовывается в коридор и снова ко мне наклоняется.

Оказывается, дядя Вася работает в приемном покое. Или в «боксе». Кем-то вроде санитара.

– Вот ведь дурак! Такое место, а он так себя ведет!

Екатерина Степановна выпрямляется и сокрушенно качает головой.

…Я стою перед зеркалом и пытаюсь остановить выступившую на порезе кровь. Может, отпустить бороду? Пора становиться классиком.

И вдруг ставший уже привычным стук.

Войдя, Екатерина Степановна тревожно оглядывается и, достав из фартука свернутые листы, протягивает их мне:

– Вот, почитай… недавно дали… копию…

Екатерина Степановна уходит, а я разглаживаю листы и, протерев краем рубашки очки, начинаю читать.

Дело № 1-799 4.12.78 г. ПРИГОВОР

именем РСФСР

Смольнинский райнарсуд г. Ленинграда

в составе:

председательствующего………………..

нар. заседателей……………………………

при секретаре………………………………..

с участием адвоката……………………….

рассмотрел в открытом судебном заседании в г. Ленинграде 4.12.78 г. ДЕЛО по обвинению Васильева Василия Ниловича 24.04.28 г. рожд., уроженца деревни Завольное Крестецкого р-на Новгородской обл., русского, б/п., с образованием 7 кл., разведенного, инвалида 2-й гр., не работающего, проживающего: Невский пр. д. 134 кв. 1, ранее привлекавшегося к уголовной ответственности: 13.07.42 г. – нарсудом Всеволожского р-на Ленинградской обл. по ст. 162 «г» УК РСФСР к 1 году лишения свободы, 27.10.44 г. нарсудом Дзержинского р-на г. Ленинграда по ст. 162 «в» УК РСФСР к 1 году лишения свободы, 17.02.45 г. НКВД Ленинградской обл. по ч. 1 ст. 182 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы, освобожденного 15.07.45 г. по Указу ПВС СССР от 07.07.1945 г. досрочно; 28.02.46 г. нарсудом Куйбышевского р-на г. Ленинграда по ст. 192 «д» ч. 2 УК РСФСР к 2 годам лишения свободы, по месту жительства характеризуется отрицательно, в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 206 УК РСФСР, проверив материалы, исследовав все доказательства по ДЕЛУ, установил:

что Васильев виновен в совершении умышленных действий, грубо нарушающих общественный порядок и выражающих явное неуважение к обществу. Так он, находясь в нетрезвом виде, 07.08.78 г. около 19 ч. в кв. 1 д. 134 по Невскому пр. учинил из хулиганских побуждений скандал с соседкой Апряткиной, оскорбил ее нецензурной бранью и ударил ребром ладони по затылку, а затем разбил пустые винные бутылки Апряткиной. Когда на кухню пришла соседка Петрова, он ее стал оскорблять нецензурной бранью, а когда Апряткина стала звонить по телефону в милицию, то подсудимый подбежал к ней и дважды ударил ребром ладони по затылку. Подсудимый виновным себя признал частично и пояснил, что пьян не был, а лишь употреблял спиртное, т. к. сильно болела голова, и ударов он никому не наносил. В остальном раскаивается.

Однако вина подсудимого в совершенном преступлении подтверждается собранными документами: показаниями потерпевших и свидетелей:

Апряткиной Т. В. о том, что 07.08.78 г. около 19 ч. она находилась на кухне коммунальной квартиры, туда же пришел Васильев, который был пьян. Он сразу стал оскорблять ее, а затем ребром ладони нанес удар по затылку. Пытался ударить еще раз, но его оттащили соседи. Затем она стала по телефону вызывать сотрудников милиции, а Васильев подбежал к ней и дважды нанес удар ребром ладони по затылку;

Петровой Е. С. о том, что 07.08.78 г. около 19 ч. она пришла домой и увидела на кухне разбитые бутылки. Соседи ей пояснили, что это сделал Васильев. Затем она вышла в коридор и увидела, что по телефону в милицию звонит Апряткина. В это время к Апряткиной подбежал Васильев и с бранью дважды ударил ее ребром ладони по затылку. Кр. того, когда она находилась на кухне, Васильев также оскорблял ее нецензурной бранью;

Беляковой Л. И. о том, что 07.08.78 г. около 19 ч. Апряткина находилась в ее комнате, затем туда же зашла сожительница Васильева и с плачем просила вызвать для него психиатра. Апряткина пошла на кухню, и когда она тоже пошла туда, то увидела, что Васильев стал оскорблять Апряткину нецензурной бранью, а затем нанес ей удар ребром ладони по затылку. Затем он стал бить стоящую на столе пустую винную посуду. Затем Апряткина и вслед за ней Васильев ушли в коридор, и она слышала оттуда крики, но что происходило, точно не видела.

Материалами ДЕЛА: телефонограммой (л. д. 23) из травмпункта и больницы, заявлением от жильцов по поводу хулиганского поведения подсудимого с учетом собранных по ДЕЛУ документов суд квалифицирует действия подсудимого по ч. 1 ст. 206 УК РСФСР, поскольку он совершал умышленные действия, грубо нарушив общественный порядок, и выражающие явное неуважение к обществу, т. е. хулиганство.

Обсуждая вопрос о мере наказания, суд учитывает характер и степень опасности совершенного преступления и данные о личности подсудимого. Васильев совершил преступление в нетрезвом виде, материалами ДЕЛА характеризуется отрицательно, однако в содеянном раскаялся, инвалид 2 гр. по психиатрическому заболеванию, тяжких последствий от его действий не наступило, и поэтому суд находит возможным, с применением ст. 44 УК РСФСР, назначить ему наказание в виде условного лишения свободы.

Гражданский иск, заявленный потерпевшей Апряткиной, суд считает возможным признать лишь по праву, передав вопрос о его размере на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства, руководствуясь ст. ст. 301–303 УК РСФСР.

СУД ПРИГОВОРИЛ:

Васильева Василия Ниловича признать виновным по ч. 1 ст. 206 УК РСФСР и назначить ему наказание в виде одного года лишения свободы.

На основании ст. 44 УК РСФСР назначенное наказание считать условным с испытательным сроком два года.

Мерой пресечения до вступления приговора в законную силу оставить подписку о невыезде, после вступления отменить.

Гражданский иск, заявленный Апряткиной, признать по праву, передав вопрос о его размере на рассмотрение в порядке гражданского судопроизводства.

Приговор м. б. обжалован в Ленгорсуд в течение 7 суток со дня провозглашения.

Подписи нарсудьи и нарзаседателей

Копия верна Круглая печать и снова подпись нарсудьи

Рентген

1

А все-таки удивительно: какое отвращение может иной раз вызвать прикосновение человека. Например, сейчас: стоило мне переступить с ноги на ногу, как сзади тут же решили, что я сделал шаг вперед. И сразу же вплотную придвинулись. Но ведь я даже не сдвинулся с места. Точно так же на эскалаторе. Упрутся чемоданом и как будто так и надо. Возьмешь и опустишься на несколько ступенек. И снова смотришь. На тех, кто едет навстречу. Какие угрюмые лица. Неужели и я такой же? Но не успеешь об этом подумать, как чемодан опять к тебе впритык.

Я делаю резкое движение – как будто хочу согнать с плеча муху. И отодвигаюсь. Но сзади, как ни в чем не бывало, придвигаются снова. На эскалаторе хорошо. Обернулся и побежал по ступенькам вниз. А здесь вроде бы тоже эскалатор. Только никуда не едет. Да и бежать некуда.

Повернув голову, я замечаю, что за мной стоит женщина. Неужели не обиделась. Что я так невежливо отодвинулся.

Но женщина даже не обращает на меня внимания. Стоит и смотрит. Как на пустое место. Просто соблюдает дистанцию.

В мое окошко выстроилось восемнадцать человек. Я сосчитал. Если на каждого придется хотя бы по три минуты, то стоять не меньше часа. Но можно было бы и не считать.

Я еще понимаю, в железнодорожных кассах: забьешь сразу три очереди и ходишь, подсчитываешь. В одной кассе кассирша взяла и выставила картонку. Без предупреждения. Все недовольны, шумят, а нас голыми руками не возьмешь: у меня еще две кассы в запасе.

Но, с другой стороны, здесь даже преимущество. Стоишь – и не рыпаешься. Можно даже подремать. Жалко, что я не умею спать стоя.

Я облизываю пересохшие губы и, проведя по ним пальцами, проглатываю слюну. Вместо смазки для горла. Но в горле все равно продолжает саднить. Не там, где миндалины, а чуть пониже.

Ел утром лапшу и, скорее всего, недоварил. И потом лапша пошла обратно. Но дело даже не в лапше. Повреждена слизистая оболочка. И поэтому спазмы.

А все проклятый балык ставриды. Вдруг появился. В кулинарии. Иду, смотрю, что-то дают. Ну, и взял. Десять кусков. И всего два рубля. Дешевле «бормотухи». Могу я себе такое позволить? Растяну, думаю, дней на десять. Все-таки лакомство. Каждый день по кусману. А пришел домой и все десять кусков сразу и срубил. Сам не знаю почему. Накинулся как собака. А если бы кто-нибудь постучался, наверно, даже бы зарычал. А когда заглатывал последний кусок, что-то вдруг в горле застряло. И ни туда ни сюда. Добежал до туалета и давай травить. Вместе с кровью. Думал, осталась косточка. Но в травмопункте сказали, что ничего нет. С тех пор и болит. Уже целый месяц.

Может, я и ошибаюсь, но мне вдруг показалось, что народу впереди становится не меньше, а больше. Но ведь очередь двигается вперед! Как же так? Неужели обман зрения? Надо проверить.

Да, я не ошибся. На этот раз получилось двадцать два. Да еще три человека отошли. Выходит, что прирост. Можно даже построить график.