Человек из чужого времени Сидненко Борис

Глава 10. И в виртуальной жизни бывает настоящая любовь

Михаил посмотрел в окно, которое выходило во внутренний дворик. Там было удивительно чисто и светло. Солнце еще не встало над домами. Во дворике его можно было увидеть лишь в полдень, и то на какие-нибудь полчаса. В голубом небе не было ни единого облачка, и оно в унисон празднику все светилось от жарких, весенних солнечных лучей. В городе творилось что-то невообразимое. Это наступило Первое мая.

Михаил отправился за продуктами. Выйдя на набережную, он тут же попал в какую-то бесноватую толпу. Народ гулял с плакатами, ветками, транспарантами, флагами и разноцветными шарами. Чуть ли не каждый второй был навеселе, или, как говорил его новый знакомый со Смоленского кладбища, «на кочерге». Магазины были закрыты, но вдоль домов стояли столы с пивом и вином, с подозрительными бутербродами и еще с чем-то непонятным в разноцветных обертках. Конечно, все это продавалось, а он чуть было не подумал, что угощают бесплатно. Михаил немного побродил в районе двух ближайших кварталов и возвратился назад, в свою новую квартиру на улице Халтурина. Там его уже дожидались гости – Лиза, Марина и Андрей. Они пожурили Михаила «за самовольно оставленный пост» и пригласили к столу. Оказывается, эта троица появилась вскоре после того, как он ушел бродить по городу.

– Михаил, вы оставили пост номер ноль, а это намного выше, чем пост номер один! – строгим голосом заявила Марина.

– А где, если не секрет, находится пост номер один?

Лиза от неожиданности прыснула от смеха. Марина возмутилась.

– Не богохульствуйте, товарищ, это в столице нашей Родины, в Москве, конечно.

– Молодец, Михаил, так им всем по первое число.

– По Первое мая, – тихо добавила Лиза.

– Молодец! Именно по туда, – каламбурил Андрей, – что нам Москва, сейчас Питер рулит! Нам их посты по барабану, да, Михаил? Куда хочу, туда и рулю. Когда хочу, тогда и иду! У них свой руль, а у нас свой, – развеселился Андрей, – И Москва нам нынче не указ.

– Москва всегда будет указ, – заметила Марина.

– Ты сказала – «у касс». Вот тут я с тобой согласен. Слушай, радость моя, а ведь ты их зацепила. И ведь как точно подметила, – Андрей балагурил и веселился вовсю.

Марина улыбнулась и лишь покачала головой. По всему было видно, что ей очень нравился ее приятель.

– Словом, Михаил никуда не ушел, а просто был, да весь вышел, – добавил Андрей.

– Он просто пошел… – начала свою фразу Лиза, но не успела закончить, ее весело прервал Андрей:

– Пошел – это когда посылают, а тут по доброй воле, все чин по чину, – веселился он.

– Ну все, тема исчерпана, – и тут же, как бы извиняясь за своих друзей, Лиза обратилась к Михаилу: – Мы хотели сделать вам сюрприз. Ну все, господа-товарищи, достаточно. Он еще не привык к такому изобилию ваших шуточек.

– Они очень хороши на голодный желудок, – заметил Андрей.

– Ха-ха-ха, – дружелюбно проговорила Лиза. – Не обращайте внимания, Михаил, сейчас они просто голодные и злые. И шутки у них такие же. Но когда они слегка перекусят, то снова станут веселыми и добрыми. А если серьезно, то мы очень рады вашему выздоровлению. Мои друзья очень хотели познакомиться с вами поближе. Вот мы и пришли в гости.

– Михаил, ты что, обратную дорогу определил по запаху? – улыбаясь, поинтересовался Андрей.

– Это он к тому, – пояснила Лиза, – что мы всё привезли с собой и уже стол накрыт.

– Простите меня, пожалуйста, я не знал, что вы придете.

– Таких хлебосольных, как мы, надо ждать всегда, – не унималась Марина. Она немного кокетничала.

– Ну всё, давайте-ка за стол, господа-товарищи! Будем отмечать праздник! – сказала Лиза, взяла Михаила под руку и провела в комнату к празднично накрытому столу.

– Фантастика! А что за праздник сегодня?

– Михаил, вы случайно не диссидент? Или, может, баптист?

– Сегодня Первое мая – День международной солидарности трудящихся, – пояснила Лиза.

– Это тот самый день, Михаил, когда есть повод солидарно поддать со всем мировым пролетариатом. По этому случаю мы запаслись всем самым необходимым, – подвел итог Андрей.

– Ах да, 1889 год. Первый Парижский конгресс второго Интернационала. В Петербурге Первомай впервые отмечали в 1891 году. Я даже не обратил на это событие особого внимания. Не думал, что он будет так долго популярен.

– А мы сразу обратили внимание. Столетний юбилей – это вам не хрен японский.

– Андрей, – Лиза укоризненно покачала головой, – не цепляйтесь к словам.

– Ну вот, в знак солидарности с Парижским конгрессом и в честь столетия празднования Первомая в Санкт-Петербурге мы и купили французский коньяк. А то мне тут все уши прожужжали: «Зачем французский, зачем французский?» – вот за этим за самым.

– Интересно, какое отношение имеет «Принц Де Гейон» к международному пролетариату?

– Какое?

– Да. Какое?

– Ну-у-у. А потому что пролетариат – он и есть пролетариат, то есть всегда пролетает и, кроме как выпить, ему больше ничего не остается. Выпьет «принца» – и вроде как с властью наравне становится, опять же, можно потом сказать, что на праздник не пил всякую бурду…

– Бордо, – поправила Марина.

– А хороший коньяк, – закончил свою фразу Андрей.

– Угомонись.

– Между прочим, Михаил, сегодня и наши спортсмены перешли с кефира на импортную выпивку. Она, оказывается, так полезна для спорта, что им даже разрешили ввозить ее в Россию без пошлины. Например, этот напиток предназначен для поднятия боевого духа спортивного клуба армии. Его сюда фирма «Медицинский хозрасчет» поставляет. Или попросту «Медхор». Неслабо, да? Эдакий хор мальчиков-непьюльчиков.

– Все, Андрей, о политике ни слова.

– До этого все в городе у них компьютеры покупали. Кому ж не известно, что спортсмены – самые крутые электронщики. Сейчас они торгуют спиртным. Очень прибыльное дело.

– Нет спорта без спирта! Ура, товарищи!

– А мои друзья музыканты, – сказала в пику приятелю Марина, – говорят иначе: нет джаза без газа!

– Твои музыканты – алкаши, а мои спортсмены – крепыши!

Михаилу по непонятной причине было легко и весело, но обостренным внутренним чутьем он почувствовал, что эта тема Марине не понравилась, и решил прервать их пикировку.

– А разве продажа спиртных напитков не является государственной монополией? Ведь ввоз и реализация спиртного – очень прибыльное дело.

– Поэтому уже и не является.

– А за счет чего же живет страна?

– А она не живет, – веселился Андрей, – она существует.

Марина как-то странно посмотрела на своего приятеля и тихо произнесла:

– Что с тобой, я тебя таким не помню, угомонись. Перебор.

На помощь пришла Лиза. У нее было прекрасное настроение.

– Так, мальчики, всё, хватит о политике, давайте-ка приступим к главному.

– А что у нас главное?

– То, что мы собрались вместе и хотим приятно провести время, – пояснила Лиза и произнесла тост: – За нас, за весну, за любовь.

С этого момента все пошло как по маслу.

Чем дольше они сидели за столом, произносили тосты, шутили и просто болтали на разные темы, тем беззаботнее и теплее становилась атмосфера. Все расслабились и стали говорить на отвлеченные темы. Шутки стали добрыми и веселыми. Это создало теплую и доверительную атмосферу. Михаил и Андрей поймали общую волну. Они понимали друг друга с полуслова. Один что-то начинал, другой продолжал, первый раскручивал дальше, а второй все переиначивал. Получалось очень смешно. Всем было весело.

Ближе к вечеру вся компания отправилась гулять по Питеру. Дамы шли чуть-чуть впереди, а Михаил с Андреем за ними следом. Андрей был страшно увлечен компьютерной техникой. Что это такое – Михаил никогда не слышал и даже не имел представления, как она выглядит, эта техника. У Андрея был педагогический талант. Не имея под рукой объекта или просто листа бумаги с карандашом, он очень лихо объяснил своему новому приятелю, что собой представляет компьютер и что с его помощью можно делать.

– Сейчас считается дурным тоном работать в солидной фирме, не владея компьютером хотя бы на уровне пользователя. Пишущая машинка уже считается бабушкиной штучкой. Анахронизмом.

– А сколько надо времени, чтобы научиться работать на компьютере?

– В режиме редактора – один день. А если с базой данных или специальной программой – дня три-четыре.

– Андрей, мне нужна помощь.

– Нет проблем, через пару дней мы с Маришкой возвращаемся с дачи. Я подтащу сюда свой компьютер и кое-что объясню, дам литературу, потренируемся, словом, не бери в голову.

Потом был салют. Такого масштабного зрелища Михаил еще не видел, в нем было что-то языческое и сатанинское. Набережная Невы, заполненная народом до отказа, ревела от восторга после каждого залпа. Михаил и сам не заметил, как вскоре стал вместе со всеми кричать «Ура!». Но это еще что, с Лизой творилось что-то фантастическое, близкое к состоянию экстаза. Когда Михаил это заметил, салют перестал его интересовать, и он начал украдкой наблюдать за своей дамой. Он понимал, что это нехорошо, низко, но ничего не мог с собой поделать. Михаил был просто очарован Лизой и ее состоянием. И тут салют прекратился. Народ стал целоваться, ничуть не стесняясь друг друга. То же самое делали Марина с Андреем. Михаил держал Лизу за руку и мысленно представлял себе, как она обнимает его, прижимается к нему своим стройным и гибким телом. Страстно целует в губы. Он на физическом уровне почувствовал, как это здорово. Такого ощущения Михаил еще никогда не испытывал. А потом все, что он нафантазировал, произошло на самом деле. Вот так все и произошло.

Лиза вместе с Мариной и Андреем уехала в Вырицу, а гость из далекого прошлого снова остался один. С ним творилось что-то непонятное. Михаил не мог ничего делать. Пребывая в какой-то восхитительной прострации, он ничего не видел перед собой, полностью отдаваясь мечтам и грезам. Сказочное ощущение сладкого поцелуя и наэлектризованности двух примкнувших друг к другу тел рушило все мысли и желания. Сладкие фантазии переполняли голову.

Но вдруг – словно повеяло прохладой – перед глазами промелькнул образ Юли, и наваждение исчезло. Как там она? Ему сейчас сказочно хорошо, а каково Юле? У ее мужа явно не все дома. Какая тут может быть любовь? Бедная Юля. Как и чем ей помочь?

Он очень хорошо понимал, что похож сейчас на Буриданова осла, перед которым лежат две охапки свежей, сочной и ужасно аппетитной травы, а он лишь таращит на них глаза и не может отдать предпочтение ни одной, ни другой. Самое удивительное заключалось в том, что Лиза не являлась дополнением к Юле. Лиза была сама по себе единое целое. Совершенно иное, яркое и ослепительное, как салют. А Юля? Юля – это нечто тонкое, ранимое, возвышенное и настолько женственное, что, вероятно, именно в этом она была эталоном. С Лизой ему хотелось реальной, страстной, физической и настоящей любви, а с Юлей ему мечталось иметь романтические, тонкие, нежные, платонические отношения – держать ее за руку и томно вздыхать.

Так пролетели еще два дня. Рано утром четвертого мая явился Андрей, и с этого момента у Михаила началась совершенно новая жизнь, вытеснившая его любимых женщин на второй план. Два дня подряд, с короткими перерывами на перекур, молодые люди постигали компьютерные тайны. Андрей был фанатом в мире вычислительной техники. Это была его профессия, и в ней он был мастером. Когда учитель объяснял своему ученику различные процедуры и действия, нежно нажимая кончиками пальцев на клавиатуру, Михаил ощущал, как мысли одержимого человека проникают в самое сердце компьютера. Он видел на подсознательном уровне, как эти мысли бегут следом за каждым электронным тактом компьютера, как они отслеживают все хитросплетения алгоритмов и программ, подключая к процессу то один элемент системы, то другой. Даже когда Андрей устраивал перекур, выходя на кухню, чтобы в комнате было чем дышать, этот процесс не прекращался.

Вечером пятого мая приехала Марина, насильно оторвала обоих компьютерщиков от «идиотского занятия», накормила и увезла Андрея с собой. На прощание, предварительно отправив Андрея на улицу, она сказала:

– Юля и Лиза – это лучшее, что у меня есть. Если Юля может наступить своим чувствам на горло и сделать так, как того просят другие или здравый смысл, то Лиза такого никогда не допустит. Ей нужно либо все, либо ничего. Быстрей определяйтесь, милейший, и не мучайте девушек. Я это говорю только потому, что отчетливо вижу три ваших недостатка – у вас не только все на лице написано, но еще к тому же вы ненормальный и порядочный человек. Хотите знать мое мнение?

– Да.

– Оставьте Лизу в покое.

– Почему?

– Потому что с такими данными вам гарантировано место либо на кладбище, либо в психушке, если, конечно, вы уже там не побывали. Мне неважно, когда вы туда попадете – прямо сейчас или через год. Если вас не прибьют современные уроды, тогда она сведет вас с ума, как и других. Короче, оставьте Лизу.

– Извините, Марина, но я не могу вам этого обещать, – к удивлению для самого себя произнес Михаил.

Они уехали, а Михаил остался один на один с компьютером. Андрей к тому же оставил ему книгу под названием «Самоучитель для чайников». Он действительно чувствовал себя чайником, в котором все кипело, из носа валил пар, а свободного пространства внутри становилось все больше и больше. Тем не менее к двенадцати часам шестого мая ему удалось выучить все, чтобы потом смело говорить: «Да, я владею компьютером на уровне пользователя». Ему это очень хотелось сказать только одному человеку, который должен был вот-вот появиться. Он с нетерпением ждал Лизу, чтобы вместе с ней поехать за черной «Волгой» ГАЗ 2410.

Время шло, а Лизы все не было. Наконец она позвонила по телефону.

– Предлагаю вам прогуляться пешком до улицы Короленко. Там я буду вас ждать ровно в пять часов вечера. Сегодня я без машины, так что полностью рассчитываю на вас, Михаил.

Как и было обещано, машина была надраена до блеска и стояла без номеров.

– В МРЭО я уже все сделал, – сказал завгар, – завтра поедем к нотариусу, оформим договор купли продажи и снова в МРЭО – за номерами и документами на вас. Так что приходите к десяти часам утра вон к тому дому. Там, у нотариуса, и встретимся. Паспорт и деньги не забудьте.

Михаил и Лиза тепло попрощались с завгаром и пошли гулять по Литейному проспекту. На углу Литейного и улицы Некрасова зашли в кафе, купили бутылку сухого вина и сели за столик.

– Как ваши дела?

– С Фонтанки я уехала в тот же день и больше там не появлялась. Папа выписался из больницы, мама по-прежнему работает в Гидрометеоцентре, а дочуля – Аленка с моим дедом и бабушкой отдыхают на даче в Отрадном. В следующие выходные снова поеду их навещать. Вот я и раскрыла вам все свои тайны.

Все домыслы и предположения Михаила, все вопросы и непонятные вещи оказались простой человеческой обыденной жизнью. От нее веяло теплом и уютом. Ее так не хватало нормальному, обычному человеку, каким он не переставал считать себя ни на минуту. Что-то хотелось сказать, но ничего в голову не приходило. Неожиданно для самого себя Михаил произнес:

– А я владею компьютером на уровне пользователя.

Это ее рассмешило. Она долго смеялась. Наконец, как бы прекращая смех и одновременно извиняясь, Лиза проговорила:

– Бесподобно. Даже предположить не могла. Я думала, вы будете говорить о машине, о планах, куда на ней поедете кататься. И вдруг… Нет-нет, не обижайтесь Это действительно здорово. За это, как сказал бы Василий, надо обязательно выпить.

Они выпили. Вернее, Михаил лишь пригубил, а вино потягивала Лиза. Все, что бы она ни делала, восхищало Михаила. Это было красиво, элегантно, грациозно и искренне. Его поражало то, как она смотрела в его глаза – открыто и доверчиво, прямо, как ребенок в ожидании чего-то необыкновенного.

– Михаил, у меня есть к вам одно деликатное дело. Как бы это лучше сказать…

– Дать вам прокатиться на «Волге»? – попытался он пошутить.

Лиза словно не слышала его и, даже не улыбнувшись, с таким же напряжением закончила свою фразу:

– Словом, Юля просила меня передать вам, что больше с ней встречаться не надо.

Теперь уже Михаилу стало нехорошо.

– И звонить тоже нельзя?

– И звонить тоже не надо. Она пытается наладить свою семейную жизнь.

Михаилу очень хотелось думать, что Юля сделала это ради его безопасности. Может быть, узнав от Лизы о том, что оба опальных мужа объединили свои устремления, она отказалась и от него, и от Михаила? Но это было не так, она просто не хотела никаких сложностей ни для себя, ни для своих близких. Она сделала свой выбор и скорее всего была права. Семья должна быть защищена от стрессов, переживаний и бессмысленных сцен.

– Лиза, ради бога, хоть вы-то от меня не отказывайтесь.

– Здесь вы можете не сомневаться. Да, Михаил, Марина просит вас перейти с ней на «ты», как с Андреем, так ей более комфортно. Я тоже присоединяюсь к ее просьбе.

– Я постараюсь, хотя в официальном обращении есть свой шарм и немного романтики.

– Михаил, это ваше право – выбирать форму, содержание все равно остается в душе. Между «вы» и «ты» есть такое промежуточное состояние, которое сокращает расстояние, делает людей ближе, доверительнее, сохраняя при этом и шарм, и уважение друг к другу.

– Несомненно. Я согласен, – немного помолчав, Михаил добавил: – Мне ужасно хочется показать тебе, как я работаю на компьютере.

– Уже поздно, да и к тому же вино – вещь коварная, оно кружит голову, которая и до него уже была закружена.

– Сегодня такой теплый вечер, прямо как летом, может быть, мы все же погуляем по городу?

Они вышли на Фонтанку, дошли до Летнего сада, пересекли поле и оказались на улице Халтурина. Лиза что-то рассказывала, а Михаил напряженно думал о своем. Он шел рядом и все острее понимал, что с самой первой встречи он страстно любил Лизу. Он любил ее и боялся своих чувств. Боялся их силы, боялся их правды, боялся настоящего и реального. Он понимал, что куда удобнее жить в мечтах, в воспоминаниях, и томительных недоговоренностях. Именно этой потребности соответствовала Юля, но с Лизой такой номер пройти не мог. Михаил знал, что Лиза – это и есть его желанная и настоящая любовь, но до смерти боялся признаться ей в своих чувствах. Вся его беда была во внутреннем страхе, который блокировал действия и сдерживал его желания. Лиза пугала его роковым стечением обстоятельств и в то же время манила его к себе, притягивала своим мистическим обаянием и неземной красотой. Михаил изо всех сил сопротивлялся, но подсознательно желал повода отпустить тормоза. Юля была вымышленным сказочным чудом и щитом от суровой реальной жизни. Она была в этом новом веке его поводырем. И вот Юля выпустила его руку. Все! Он сделал первый самостоятельный шаг и тотчас полетел в бездну своих потаенных желаний и страхов. Он летел в этом фантастическом пространстве и боролся только с одной мыслью: признаться Лизе в любви или нет. Он давно желал этого полета, желал этого признания. И наконец решение было принято. Платонические чувства – это, конечно, здорово, но они все равно оставляют тебе путь к отступлению, они не трогают твое холодное сознание и не дают чистой человеческой природе раскрыться в полной мере, во всем ее масштабе. Сейчас Михаил уже не мог с уверенностью сказать, продолжал ли он оставаться под контролем разума или нет. Это уже не имело значения. Им руководили иные чувства и ощущения. И он ничего не мог с этим поделать, да и не хотел делать что-либо. Он понял, что любовь – это не только природное психическое и физиологическое явление, это еще и подсознательное самоусиление, это источник мотиваций, питающий благодатную почву его любви. Он ощутил всем своим существом, как из маленького ростка взошла и окрепла настоящая любовь. Лиза – это и есть та самая мотивация, дороже которой нет ничего на свете. Что с ним произошло и в какой момент? Этого он не знал. Михаил понял, что его разум перестал быть холодным, он закипел. Он не только потерял голову, он потерял себя самого. Ему это нравилось. И кроме того, ему, как бездомной собачонке, ужасно захотелось иметь хорошего и доброго хозяина. Его любовь сразу же вытеснила все страхи и неурядицы. Они уже не волновали Михаила. Сердце вырывалось из груди. Он страшно нервничал. И только одна фраза, одно желание произнести ее заполняли мозг. Он с ужасом подумал: а что если он и впрямь – сумасшедший, маньяк, псих ненормальный? Что если этот шаг в пропасть – никакой не полет, а простое падение? Что если он не улетит в райские кущи, а банально шмякнется о грешную Землю? Но тут он почувствовал, что душа его парит, что он летит, что в этом полете он уже не разобьется, потому что рядом летит Лиза. Силы ее крыльев хватит на двоих.

Они вошли в квартиру. Михаил зажег свет, посадил Лизу в кресло, встал перед ней на одно колено и произнес:

– Лиза, я люблю тебя. Выходи за меня замуж.

Наверно, со стороны это выглядело нелепо и комично, но Лиза даже не улыбнулась. На полном серьезе, выдержав продолжительную паузу, она сказала:

– Я согласна.

Все произошло. Михаил сказал то, о чем мечтал всю свою жизнь, что берег для самого дорого и единственного человека на свете. Этот ритуал, как инаугурация, возводил на престол и возлагал на него немыслимые обязанности и полномочия.

И в то же время это выглядело нелепо. Нелепость предложения была во всем: еще вчера он был влюблен в Юлю, Лиза еще не развелась со своим мужем, он не имеет настоящего паспорта, не имеет прошлого и будущего, вокруг него сгущаются тучи опасности, за душой ни гроша, ни кола ни двора, живет под чужим именем, словом, Николай Нидвораевич. Все это понимала и Лиза. Михаил спешил. Он понимал, что если не сделает этого сейчас, то уже никогда не признается в любви. И вот все случилось. Все произошло само собой. Господи, Лиза согласилась! Она поставила точку на прошлом и на всех метаниях. Они открыли общую тетрадь, чтобы вместе начать писать историю новой семьи, историю любви, историю жизни двух любящих сердец с чистого листа.

– Лиза, у тебя ведь был гражданский брак, ты ведь с мужем в церкви не венчана, да?

– Да.

– Формально, гражданский брак расторгнут, да?

– Да.

– Давай завтра же обвенчаемся в церкви, там ведь не нужны документы. Там ведь могут называть меня настоящим именем. Там все будет по-настоящему. Ты согласна?

– Да.

– Я хочу попросить тебя еще об одном: не надевай прежнее свадебное платье. Чужое платье тоже не бери. Пусть это будет новое платье, только наше. Давай займем денег, купим тебе все, что нужно для свадьбы. Выберем кольца. Я все отработаю. Я буду стараться. Я был очень толковым юристом. Думаю, что и здесь справлюсь. Я буду верен тебе, буду бороться за тебя и защищать тебя. Я буду сражаться за нашу любовь. Твои родные будут моими родными, твоя дочь будет моей дочерью. И если захочешь, у нас еще будут дети. Тебе решать. Знай только одно: я люблю тебя и всегда буду любить.

Лиза сидела бледная и спокойная. Своим теплым и безумно нежным взглядом она проникала в глубь сознания Михаила, словно выискивая или проверяя там что-то. И вдруг она побледнела, закатила глаза, закрыла их и откинулась на спинку кресла. Михаил так сильно напугался, что чуть было не заорал. Прошла минута, другая, а она все еще была без сознания. Он словно оцепенел, смотрел на нее и не знал, что делать. Наконец Лиза открыла глаза и тихим, слабым голосом произнесла:

– Мне надо лечь.

Он подхватил ее на руки и отнес в постель.

– Раздень меня, пожалуйста, – шепотом сказала Лиза.

Михаил сделал так, как она попросила. Раздевал ее бережно, с переполнявшим его волнением. Наконец он дошел до нижнего белья.

– Дальше я не могу, – шепотом произнес Михаил.

– Дальше и не надо. Ты тоже разденься и полежи со мной рядышком.

Михаил мигом разделся, нырнул в ледяную постель, и ему показалось, что она зашипела от его раскаленного тела. Лиза обняла Михаила, положила голову ему на грудь и затихла. Он лежал на спине ни жив и ни мертв.

– Скажи мне еще раз, что ты любишь меня, – спустя какое-то время неожиданно прошептала Лиза.

– Я люблю тебя.

– Только меня?

– Тебя единственную.

– И я люблю тебя.

– Я безумно люблю тебя.

– Я тоже.

Через некоторое время Лиза еле слышно произнесла:

– Сними, пожалуйста, с меня остальное… И с себя тоже.

Глава 11. Пока смерть не разлучит нас

Михаил проснулся от жуткого звона. Это был будильник. Он показывал половину девятого. Лизы не было. Рядом с часами лежала записка.

«Ровно в десять ты должен быть на улице Короленко. Собирайся и не опаздывай. Меня не будет. Будь самостоятельным мальчиком. Я люблю тебя. Твоя Лиза».

Ниже шел постскриптум: «Я все помню. Будь дома в два часа дня. Люблю тебя».

Михаил весь светился от счастья. Все плохое отошло на задний план. Теперь он был не один, теперь их двое. «Как все быстро произошло. Словно кто-то подтолкнул его, подсказал верное решение. Вот так, не раздумывая, на одном чувстве, на одном желании и навсегда!»

После быстрых формальностей у нотариуса завгар посадил Михаила в свою машину, и они поехали на Мойку. «Волга» еще со вчерашнего дня стояла там на милицейской стоянке. «Для своих, – пояснил завгар, – сошлешься на меня и тоже будешь свой», – пошутил он. Стоило им доехать до Храповицкого моста, как Михаил невольно подумал: «Сейчас меня отвезут на Пряжку, и этим все закончится. Значит, мне туда дорога». Но они повернули налево. В МРЭО стояла толпа народу. Завгара это не касалось.

Оформление машины прошло как по маслу, и уже к часу дня «Волга» перешла в собственность Михаила, более того, она красовалась новенькими номерами «М 00–38 ММ». Самое забавное, что у Лизиного «москвича» были те же цифры на номере – 00–38. Только буквы были другие. Такое обилие совпадений начало его пугать. Номера дома на Фонтанке и квартиры Инги на Просвещения тоже совпадали.

– С такими номерами тебе сам черт не брат. Кончилось золотое время партийного представительства, началось новое время.

– Время золота и его старателей?

– Это не мое дело. Работа у меня есть, связи сохранились, совесть, слава богу, тоже не потерял.

– Не жалуете вы рыночные отношения.

– Спекуляция и насилие – это не рыночные отношения – это хренов капитализм в извращенной форме. Ну да ладно, привыкнем и к этому. Удачи вам.

– Вот здесь я для вас приготовил, – начал было Михаил, но завгар его недовольно перебил:

– Все формальные и неформальные расходы уже оплачены. Ни пуха ни пера.

– Спасибо вам огромное.

– Сохрани хоть что-нибудь от русской интеллигенции, – он немного помолчал, а затем добавил, улыбнувшись: – Я не имел ввиду автотехнику партаппарата.

Они пожали друг другу руки и разъехались в разные стороны.

Михаил аккуратно проехал по Мойке не очень простой путь. Столько нерегулируемых перекрестков, пересечений с главными дорогами ему еще ни разу не попадалось. От напряжения он весь взмок. И лишь в одном месте он ненадолго остановился. Это был дом из его прошлого. Это был его дом, номер 47. Затем, за Певческим мостом, он свернул на Зимнюю канавку и выехал на улицу Халтурина. Миновав несколько дворовых арок, остановился перед самым окном квартиры, где проживал уже целую неделю. Когда-то это была дворницкая. В таких «клопоморках» ютились приезжие татары, которые тянулись в столицу друг за дружкой и готовы были выполнять любую работу за гроши. Их охотно брали дворниками, угольщиками, разнорабочими. Эта дворницкая была таким же анахронизмом в современном мире, как и Михаил. Но именно выходя из дворницкой и возвращаясь в нее, он мог говорить на языке своего времени и называть улицы и мосты привычными ему именами из прошлого.

Когда Михаил открыл дверь и вошел вовнутрь, то так и застыл в прихожей. Он был ошеломлен. Перед ним стояла Лиза в сказочно красивом белом подвенечном платье. Когда он пришел в себя, то только и смог произнести:

– По-королевски красиво. Ты восхитительна. Это лучшее, что создала природа.

– Тебе правда нравится?

– Я не знаю, как мой восторг выразить словами. Я люблю тебя. Ты как ангел небесный.

– Ты мне все время будешь так говорить?