«Девианты» Танк Таня

— Ну что там с моим текстом, Свет? — бросился к ней Кузьмин.

— Думает, — уклончиво отвечала Серова. Она надеялась, что к вечеру Яблонская переменит решение.

Антон только досадливо махнул рукой.

Тут дверь распахнулась, и на пороге возник радостный Филатов с каким-то свертком.

— Друганы, налетайте на пироги! — и Димон зашуршал насквозь промасленным пергаментом, источающим манящий запах свежей сдобы. — Баба Мотя угощает!

— Какая еще баба Мотя? — оторвалась от монитора Корикова. — А, это старуха твоя утренняя… Так ты уладил, что ли, все?

— Я же говорил: все будет чики-пуки, — ликовал Димон. — Вот, записку Яне Яковлевне от бабы Моти притащил. «Спасибо работникам „Девиантных“ за проявленную чуткость».

— Но как ты так быстро с этими коммунальщиками разобрался? — удивилась Алина. — Это же динамщики, каких свет не видывал.

— Сказать? — Филатов обвел коллег бесхитростно-торжествующим взглядом.

— Извольте уж, поделитесь секретом мастерства, — съязвила Крикуненко, ловко выцепив из горки пирожков самый румяный.

— А чо, секрета нет, — Филатов заулыбался еще шире. — Захожу в подъезд бабы Моти. Хоба! На первом этаже лампочка горит. Иду на второй. Хоба! Тоже горит. Иду на третий. Не горит! Иду на четвертый. Хоба! Там тоже горит. Беспредел, короче. Ну, я жвачку-то выплюнул, дверные глазки залепил и лампочку выкрутил. Спустился на третий этаж…

Увлеченно поедающая пирожок Крикуненко вздрогнула как снулый карась, на которого плеснули холодненькой водички. Остальные же оглушительно захохотали.

— Димон, ты прост до гениальности! — сквозь смех констатировал Ростунов.

— Я бы сроду до такого не догадалась, — добавила Корикова.

— Чудовищно! — оборки на груди Крикуненко задрожали. — Омерзительно! Знаете, хочется немедленно пойти и вымыть руки!

— Да можно вообще-то, после пирожков, не фига клавиатуру засирать, — поддел Анжелику Кузьмин.

— Что гогочем? Работы мало? — в комнату вошла Яблонская, но, увидев выпечку, сразу потеплела. — Пирожки? С чем? Кто угощает?

— Яна Яковлевна, не берите! — подскочила к ней Крикуненко.

— А что такое, Анжелика Серафимовна? Они отравленные, что ли?

— Хуже! Эти пирожки — плата за бесчестие, преступный плод сделки с совестью нашего беспринципного коллеги, — и она выбросила указующий перст в сторону фотокора.

— Тогда положьте взад, — подал голос Филатов. — Преступный плод, а сами жрете, аж за ушами трещит.

— Да что тут творится-то? — весело спросила Яна, надкусывая пирожок.

Филатов, вначале робея, но потом все более воодушевляясь, пересказал ей, как легко и непринужденно он удовлетворил просьбу постоянной подписчицы. Яблонская хохотала до слез, а потом сказала:

— Зайди ко мне, Дим. Я тебе дам денег из редакторского фонда. Купишь лампочку и ввернешь на четвертом этаже. Да, и жвачку-то с глазков отлепи, договорились?

Филатов согласно мотнул головой и собрался уже проследовать за Яблонской, как вдруг заорал дурно записанным рэперским хитом его сотовый — пришла эсэмэска.

— Я убью его! — заорал Димон, ознакомившись с содержанием послания.

Все с интересом подняли глаза и поразились виду фотокора: раскрасневшаяся физиономия была свирепа, сжатые кулаки словно искали жертву… Таким Филатова не видели, даже когда тот готовился наподдать своему заклятому врагу Стражнецкому.

— Да что опять стряслось? Сегодня вообще можно будет поработать? — недовольно бросила Корикова.

— Юлька… самоубилась… — тяжело дыша, выдал Филатов.

— Колчина? — новость была настолько дикой, что несколько человек даже повскакивали с мест.

— Я к ней, — и Филатов бросился к двери.

— Стоп, стоп, — кинулся за ним Кузьмин. — А это точно правда? Кто тебе СМС-ку-то прислал?

— Юлька и прислала. «После предательства Ромы С. продолжать жить не имеет смысла. Через полчаса я переселюсь в лучший из миров», — по памяти выпалил Филатов.

— Ромы Эс? — разом переспросили все. — Это из-за Светлова, что ли?

— Найду — голыми руками задушу! — и разъяренный Димон выскочил за дверь.

Положив с прибором на правила дорожного движения, Филатов за пятнадцать минут домчал на своих «Жигулях» к дому Колчиной. Прыгая через три ступеньки, взлетел на четвертый этаж, толкнул знакомую дверь — она оказалась не заперта, вбежал в ванну и увидел сидящую на полу Юлю в прелестном, насквозь мокром розовом халате. Вода в ванной была чуть красноватой, больше же крови нигде не было видно — даже на полотенце, которое Колчина прижимала к левой руке. Несмотря на драматизм ситуации, Филатов «на автопилоте» оценил и хваленую полноту чуть загорелых ног страдалицы, и яркий, явно свежий, педикюр. И почему-то проникся от этого еще большей жалостью к Юле.

— Приехал…. Зачем? — и Колчина запрокинула голову. Это был отличный жест, который привел бы в восторг любого режиссера эры немого кино.

— Дура! Зачем ты это сделала? — с заботливостью лучшей няньки напустился на нее Филатов. — Что у тебя с рукой? — он попытался аккуратно отодвинуть полотенце, чтобы оценить размер повреждений.

— Не трогай, я умираю…

— Ну уж хрен! — Филатов без церемоний сорвал полотенце и тут же облегченно выдохнул: — Слава Богу, все нормально! Царапины. Да ты чем, ножничками этими? — он с презрением глянул на валяющиеся рядом маникюрное орудие самоубийства. — Дура, лезвием надо было, или ножиком…

Он устроил Колчину в том самом кресле, где несколько дней назад отрубился с перепою на пару с Ростуновым. Сам же присел на корточках напротив. Для неудавшейся самоубийцы Юля выглядела совсем не плохо — полупрозрачное одеяние, подкрашенные ресницы, явно свежевымытые волосы. Филатов залюбовался на эту лепоту.

— Хотелось умереть красиво, — словно прочитав его мысли, пискнула Колчина. — Но в ванной было так сыро, и я вылезла…

Филатов по-хозяйски извлек из известного ему отсека стенки початую бутылку шампанского и налил доверху прямо в пустую кружку из-под чая. Изрядно пригубив, он протянул чашку Юле. Та с удовольствием отхлебнула.

— Так, а теперь говори быстро — зачем ты это сделала? — решительно заявил Филатов. — Тебя правда Светлов обидел?

— Да… Светлов…

— Телефон, адрес! Я ему башку отверну, а потом поставлю на место и скажу, что так и было! — и без того разбойничья физиономия Филатова опять начала свирепеть, наливаясь кровью.

— Не надо мстить… Я все простила… Пусть будет счастлив с другой, если сможет…

— Так ты… это… гуляла с ним, что ли? — чуть притормозил Филатов. Он до последнего гнал от себя мысли о романтической подоплеке этого происшествия.

— Ну да, что тут непонятного, — Колчина начала немного розоветь и заговорила бойчее, уже без длительных пауз. — Как и все мужики, он клялся мне в любви. А я, дура, верила в его красивые слова. А он… он нашел другую. Скажи, как после этого верить мужчинам? Я больше никогда не смогу полюбить! — Юля запахнула несколько раскрывшийся на груди розовый полиэстер и всхлипнула.

Филатов слушал эти бесконечно избитые слова и сам был готов разрыдаться.

— Есть нормальные парни, Юльк, — мрачно пробасил он. — Не все мы такие сволочи, как Светлов.

— Да??? — взвилась Колчина. — И где эти нормальные парни? Если они и были, то их уже расхватали.

— Ну, я типа неплохой, — скромно произнес Филатов и отвел глаза.

— Да, Димон, ты настоящий друг, — со вздохом констатировала Колчина, как бы в забытьи перебирая джемпер на плече Филатова. — Но друг — это не все, что нужно девушке для счастья…

— А что еще надо?

— Ну как что? Мы, девушки, не можем без комплиментов, нежности, ласки. Мы ждем, когда в нашей жизни появится настоящий мужчина и сделает нас счастливыми. И тогда мы откроем ему свое сердце и подарим настоящую любовь!

Тут Колчина взяла паузу — неужели Филатов и после этих слов не догадается сжать ее голые колени и с придыханием произнести что-нибудь типа: «Юлия, я ваш навеки»? Но фотокор молчал. Наверно, он не был совсем уж конченым дундуком и все-таки чувствовал, чего ждет от него Колчина. Но то ли медлил, не веря до конца своему счастью, то ли смутно чувствовал, что не такое уж это счастье, как ему рисовалось…

— Я так настрадалась от мужской подлости, — продолжила Юля немудреную исповедь. — Когда ты веришь человеку, распахиваешь ему душу, доверяешь самое сокровенное, а он…А теперь ты хочешь, чтобы я поверила, что ты не такой. Но я не могу, не могу! — и она опять захлюпала носом.

Тут нервное напряжение Филатова, видимо, достигло критической точки. Вскочив с корточек, Димон пылко выдал:

— Мне ты можешь верить на все сто! Я все сделаю, чтобы ты была счастливой!

— Это признание в любви или всего лишь в дружбе? — с легким кокетством заметила Колчина. Она поняла, что если не будет подпинывать Филатова в нужном направлении, то все так и останется по-старому.

— В дружбе! И… в любви, — Филатов громко выдохнул и опять отвел глаза в сторону.

— Не понимаю, почему мужчины так боятся признаться в своих чувствах, — жеманно вздохнула Колчина. — Словно это позор какой-то.

— С чего ты взяла, что я боюсь? Я просто не решался… в такой момент… боялся тебя обидеть, — тут Филатов вдруг осмелел и заключил Колчину в объятья.

Впрочем, поцеловать себя Юля так и не дала. Испытывая сильное влечение к замужеству, к Димону она ничего подобного не чувствовала. Чтобы как-то оправдать свою противоестественную холодность к спасителю, Колчина призвала на помощь одну из любимейших «домашних заготовок».

— Нет, Дим, я не могу, — отстранила она пылкого влюбленного. — Для меня все это слишком серьезно. Сначала мне надо узнать тебя получше…

Эти слова, которые в хмельной компании единомышленников Филатов именовал не иначе как «динамо» и «отмазы», сейчас прозвучали для него как эталон искренности, как квинтэссенция чистоты. Хотя остатками разума, ускользающего при виде плотненьких ляжечек Колчиной (халатик был-таки коротковат), он не мог не понимать, что его рыжеволосой страдалице уже далеко за восемнадцать, и все эти годы в ожидании принца она явно не держала себя на голодном пайке…

Личная воспевательница ежедневной осанны для Яблонской — Анжелика Серафимовна Крикуненко — эмоционально информировала благодетельницу о настроениях в коллективе. Уже после первого донесения о трехминутном опоздании Кориковой Яна завелась не на шутку, а уж когда Анжелика Серафимовна в лицах и красках описала ей утренний монолог Кузьмина… Не успела еще кожа посетительского кресла принять прежние очертания после костлявой задницы Крикуненко, как Яблонская потянулась к телефону.

— Ну что, Антон, так и не желаем униматься? Государственные перевороты затеваем? — набросилась она на Кузьмина, едва тот переступил порог ее кабинета. — Митингуем перед коллективом? Концепцией газеты вы недовольны, профессионализмом главного редактора — тоже…

— Да нет, Яна Яковлевна, — Антон уже успел пожалеть, что погорячился с утра. — Просто мне стало обидно за то, что мы могли натянуть «Эмские», но не сделали этого.

— Натянуть? Не много ли ты воображаешь о свом творчестве? Рядовая заметушка — а столько шуму!

— Каждый может обидеть художника, — невесело усмехнулся Кузьмин.

— А я говорю, что не позволю создавать ажиотаж на пустом месте!

— Так уж и на пустом? — повысил голос Антон. — Скажите тогда, пожалуйста, кто для вас не пустое место, и какие тексты вы не считаете проходными заметушками.

— К счастью, есть человек, читать которого — всегда одно удовольствие!

— А, мифический Роман Светлов, — Кузьмин сделал скучное лицо. — Который неизвестно кто, неизвестно откуда и пишет для кого угодно, только не для нас.

— Лично мне отлично известно, кто он такой и откуда, — Яна поднялась из кресла и теперь смотрела на Кузьмина сверху вниз. — А то, что две его статьи вышли не у нас… да вам даже в голову не приходит, что это так задумано! — и она презрительно хмыкнула.

— Ах вот как? Хорошо, подождем, чем закончится эта ваша мега-турбо-интрига. Но меня, собственно, мой текст интересует. Он выйдет завтра?

— А не кажется ли вам, что вы много на себя берете? — Яна уперла руки в бока. — Ваше дело какое? Получить задание, отписаться и сдать текст. А уж когда он выйдет — это я как-нибудь без вас решу. Захочу — вообще не выйдет. Я не обязана тащить в газету все, что вы мне настрочите. Ваш уровень пока что очень и очень слаб…

— Да? А вы знаете, что Карачарова каждую планерку с обсуждения нашего номера начинает? Слышали, что Пащенко по нашей газете мастер-классы для своих проводит? А вы все твердите, что мы олухи и бездари!

— Вы воевать, что ли, со мной задумали?

— Воевать? Что вы, Яна Яковлевна. Я работать хочу, а не воевать. Жаль только, что вы у себя в редакции талантов не видите, а каких-то левых варягов привечаете и восхваляете не по заслугам. Откройте уже глаза-то!

— Я знаю, что мне делать! Выискался мне тоже профсоюзный лидер! Разговор окончен, ступайте на рабочее место.

Кузьмин вышел из кабинета, но через пару секунд снова открыл дверь.

— Ну, еще что-то вспомнил? — пренебрежительно бросила ему Яблонская.

— Вспомнил-вспомнил. И вы тоже очень скоро вспомните наш сегодняшний разговор, и поймете, как я был прав. Но сейчас вы упоены властью, мните себя непогрешимой, а людей считаете мусором. Если срочно не пересмотрите взглядов на жизнь — ждите больших неприятностей.

— Я не поняла, ты мне угрожаешь что ли? — голос Яны слегка дрогнул.

— Предупреждаю.

— Знаете что, Антон? Идите проповедовать в корреспондентскую. Там вы, кажется, смогли создать себе имидж борца за права униженных и оскорбленных. Но я-то вижу куда глубже, кто вы есть на самом деле.

— Но не глубже, чем я вас, — и Кузьмин закрыл дверь.

Утро среды — а в этот день у «Девиантных» выходила толстушка — началось со скандала. По дороге в редакцию Кузьмин купил «Эмские», с первой полосы которых на него глянуло лицо хулиганистого препода. Антон быстро пробежал глазами материал, под которым стояла неизвестная фамилия. Но каково было удивление Кузьмина, когда, пролистав свежий выпуск родной газеты, он опять не нашел в ней своего расследования! Антон в ярости залепил кулаком в стену.

— Мой юный друг, вы никак кашки борзянки объелись? — не преминула поддеть его Крикуненко. — Или озверинчику с утра хватанули сверх предписанной дозы?

Но Кузьмин не удостоил ее ответом и, размахивая газетой, направился к Серовой.

— Свет, как это понимать? Почему мой текст сегодня опять не вышел?

— Вопрос не ко мне, — Светлана была лаконична, как всегда.

— Скажи честно, я правда написал дерьмовый текст?

— Нет, Антон, ты написал очень хороший текст, — отчеканила Серова, глядя ему в глаза.

— А ты пыталась как-то донести это до Яблонской? — Кузьмин спрашивал прямо, и Светлана уже не могла соблюсти нейтралитет по отношению к начальнице:

— Ну да, я еще в понедельник вечером сказала Яне Яковлевне, что это готовая первая полоса. Но она сочла, что афера с бабушкой получит отклик у большего числа читателей.

— Ну ладно, хрен с вашей бабушкой. Но сегодня-то мой препод почему не вышел? Сегодня-то какой офигенный эксклюзив у нас? Эмские школьники готовятся к ЕГЭ? Ну и пусть готовятся! Да этот ЕГЭ всем по барабану, кроме горстки выпускников и их родителей. Так нет же, мы его на первую тащим!

— Что за шум, а драки нет? — в корреспондентскую поздороваться с коллективом зашла Яблонская. — Антон, вы, кажется, опять права качаете? Да уймитесь уже и возьмитесь за дело!

— За дело? А я, по-вашему, хреном груши околачиваю, Яна Яковлевна? — взбеленился Кузьмин. — Я хочу знать, чем вас не устроил мой текст, и почему вы довели до того, что он утратил всякую актуальность!

— Не обязана перед вами отчитываться! — запальчиво ответила Яна. — Вы мне не совет директоров. А ваш текст — эка невидаль! Такой мелочевки вы еще сколько угодно накропаете.

— Мелочевки? Накропаю? Да вы знаете ли, сколько труда я вложил в эту статью! Сколько раз меня послали, прежде чем я раздобыл телефон препода? Сколько раз я перезванивал в деканат, требуя комментарий? А как я бегал вылавливать после пар этого студента и схватил его буквально на подножке маршрутки? Целый день на это ушел — и все впустую!

— В кои-то веки вы немного потрудились, так теперь целый год будете доставать редакторат со своим текстом! И вообще, вы напрочь забыли о субординации. И если за вчерашнюю выходку я еще могла вас простить, то после сегодняшней сцены я буду писать докладную на имя гендиректора! — и Яблонская хлопнула дверью корреспондентской.

— Нет, коллеги, вы мне ответьте, пожалуйста: и это вы считаете конструктивным диалогом? Я задаю своему главному редактору прямые вопросы по существу, а в ответ слышу одни оскорбления, — продолжил возмущаться Антон. — Так мы никогда не научимся создавать продукт, который устроит Яблонскую. Так у нас и будет: поди туда не знаю куда, принеси то не знаю что. А почему у нас все так? Да потому, что Яна Яковлевна и сама не знает, чего хочет!

— Антон, выпей валерьянки, — Корикова протянула ему пузырек с маленькими желтыми таблетками. — Ты в последние дни такой нервный…

— Да накипело, Алин, — Кузьмин поспешил воспользоваться любезностью Кориковой. — Годами копилось и вот прорвалось… Свет, я прямо поражаюсь, как ты с ней умудрилась сработаться?

— Как? — подняла глаза Серова. — Довольно просто. Предпочитаю не биться головой об стену, как ты только что продемонстрировал. Уверяю тебя, ты мог бы сказать ей все то же, только найти для этого другие слова и интонации. И тогда решение было бы в твою пользу.

— Но почему, Свет, я должен искать какие-то особые слова, а она что думает, то и лепит? Что за двойные стандарты? Почему я каждый день должен доказывать ей, что не верблюд, а Светлову в это время выдается безграничный кредит доверия? Почему она своих-то не ценит? Алин, Лех, скажите, сколько раз вас звали к себе Пащенко и Карачарова? Видишь, Свет, другие редакторы готовы с нас пылинки сдувать, а в родной редакции нас гнобят и шельмуют.

— Ну, я тебе совершенно точно скажу, что от пылинок Папика чихать замучаешься, — усмехнулась Рыкова. — Но согласна с тобой — Яблонская мегера еще та. Но с ней в крайнем случае можно дурака включить, и это нормально прокатит. У нее есть здоровая жалость к убогим.

— Да как вы не поймете, девчонки, что противны мне все эти психологические игры! — отвечал на это Антон. — Я работать хочу нормально, с душой, и чтобы ко мне за это с уважением относились. А тут выходит — я задницу рву для родной редакции, а меня только и делают, что по носу щелкают. Просто потому, что моя начальница сегодня встала не с той ноги или не получила очередного письма от Романа Светлова!

— Кстати, насчет Светлова. Советую всем заглянуть на www.gav-no.ru, — проинформировала общественность Корикова. — Тут появилось кое-что новенькое.

Все мигом прекратили обсуждать злобных редакторов и бросились на форум.

«Обратили внимание на первую полосу „Эмских“? — вопрошал Peace да Ball. — Согласитесь, конфликт в институте подан очень недурно. А догадываетесь, кто такой Артем Темнов?»

«Кто-кто? Гугунин. А Артем Темнов — его новый псевдоним», — отвечал Stranger.

«Гугунин? Не смешите меня! — тут же воспалялся Peace да Ball. — Петро действительно работал над этой темой, но накатал редкостную ересь. Конечно, Карачарова не стала ставить в номер подобную муть. И вот на следующий день ей по электронке пришел шедевральный текст некоего Артема Темнова. Карачарова уверена, что под этим псевдонимом скрывается не кто иной, как Роман Светлов!»

«Ясно. Наше золотое перо не гнушается уже провинциальными ЧП заниматься, — иронизировал Alkash. — Видать, все пираты и отшельники закончились. Скоро начнет репортажики с выставок рассылать и пресс-конференции протоколировать».

«Щелбан в вузе — провинциальное ЧП? Ну вы даете! — включалась в дискуссию Krisilda. — Да это реально федеральный уровень. Повезло „Эмским“ с этой статьей! Только я лично не поняла сначала, что это вещь Светлова. Думала, кто-то из своих постарался. А потом перечитала и признала-таки руку мастера…»

— Видите, Антон, вам элементарно недостает самокритичности, — назидательно произнесла Крикуненко. — Текст в «Эмских» действительно выше всяких похвал. А теперь извлеките из закромов свой шедевр, положите рядом и найдите десять отличий. Может, тогда в вашем воспаленном сознании все встанет на свои места, и вы прекратите терзать общество претензиями на гениальность.

— Анжелика Серафимовна, милая! — рассмеялся Антон. — Я уже изучил текст в «Эмских» вдоль и поперек. И хоть убейте меня — не вижу особых различий. Скажу больше: если бы он вышел после нас, я был бы уверен, что Светлов скатал его у меня!

— Светлов? У вас? — Анжелика смерила его ледяным взглядом. — Право слово, покажитесь психиатру. В заметке Светлова мы видим прекрасный стиль, богатый словарный запас, объективную подачу. А вы чем можете порадовать? Куцыми предложеньицами из трех слов: подлежащее — сказуемое — обстоятельство? Лексиконом Эллочки-людоедки? Антон, мой вам совет: лечите манию величия!

Пока Анжелика с Кузьминым пикировались, Серова сверяла текст Антона и публикацию в «Эмских».

— Да… — только и выдохнула она, завершив сопоставление. — Я бы на твоем месте, Антон, тоже подумала, что корреспондент «Эмских» перекатал у меня статью. Ну очень похоже.

— Да ладно, Свет, я пошутил, — рассмеялся Антон. — Конечно же, Светлов у меня ничего передрать не мог. Наверно, мы просто стереотипно мыслим, — и он выпил еще пару желтых таблеток.

…Материал Кузьмина про ссору преподавателя и студента вышел в «Девиантных» только в пятницу. Вместо вполне заслуженной первой полосы его, в значительно урезанном виде, запихали в подвал пятой. Но Антон отнесся к этому почти равнодушно. После того, как в «Эмских» вышла статья Артема Темнова, он резко остыл к этой теме.

В четверг Вопилов пинал время на брифинге у губернатора. Поставив диктофон на запись, он подмигивал Стражнецкому и Гугунину, которых заприметил на другом конце зала. Вдумываться в речи чиновников он считал излишним. Зачем? Пусть другие напрягаются, выискивая в словах докладчиков несоответствия и формулируя щекотливые вопросы. Правильно говорят: работа дураков любит! Лично он, Влад, в пресс-службе губернатора на хорошем счету и не собирается портить отношений каким-то тупым правдоискательством. Да и утруждаться при таком подходе приходится гораздо меньше. Через час пресс-служба сбросит ему готовый пост-релиз сегодняшнего брифинга, минут за пятнадцать Влад перекроит его в удобоваримый текст и спокойно займется личными делами…

Между тем, Гугунин со Стражнецким подавали ему какие-то странные знаки. Не усмотрев в их жестах намека ни на баб, ни на выпивку, Влад даже слегка встревожился.

— Читал, как вашу редакторшу на форуме имеют? — подскочил к нему Гугунин, едва губернатор поднялся с кресла. — Отжигают не по-детски! Ну и фашистка она у вас, оказывается. Правильно, что я не пошел к вам работать…

— Я, конечно, догадывался, что Яблонская нереальная стерва, — поддакнул Стражнецкий. — Но чтобы до такой степени! И как вы только терпите…

…Топик под названием «Главред „Девиантных“ — фашистка» появился на форуме около восьми утра и за два часа поднялся в самый верх списка, потеснив даже «Всю правду о Романе Светлове». К настоящему моменту ветка разрослась аж до 52 реплик. Видимо, многим было что сказать.

«Не могу больше молчать, — начинал ветку некто Cap Grey. — Обстановка в „Девиантных“ накаляется с каждым днем. Народ оптово затаривается корвалолом и начинает утро с приема валерьянки. Каждый день как минимум пару часов журналисты вообще не работают — коллективно утешают очередного коллегу, попавшего под горячую руку Яблонской. И что мы видим в результате? „Девиантные“ становятся все хуже и хуже. Новости подаются с опозданием в два-три дня, и те, как правило, переписаны у конкурентов. Почти не стало эксклюзивных сюжетов. А все потому, что Яблонская начала войну против лучших перьев „Девиантных“. Вместо того, чтобы работать, талантливые ребята тратят время на выяснения отношений, а потом по полдня приходят в чувство. Зато подняли голову стукачи, которые в кабинете главного редактора — всегда желанные гости. В общем, коллеги, Яблонская напоминает мне несущийся на полной скорости поезд с залепленными лобовыми стеклами. И если она срочно не пересмотрит свое отношение к людям и делу, катастрофа неминуема».

«Подписываюсь под каждым словом! — откликалась № 4nu6ka. — Я тоже имела „счастье“ работать с Яблонской. Противоречивые задания, постоянная дерготня, перепады настроения — все это привело к тому, что я сказала: с меня хватит! И вроде бы расстались нормально. Каков же был мой шок, когда меня вдруг отказались брать на новом месте. Потом я узнала, что Яблонская позвонила моему новому редактору и сказала, что я ленива, безалаберна и, кажется, вымогаю бонусы у некоторых ньюсмейкеров».

«Если кто не знает, в рабочее время Яна Яковлевна очень любит решать свои личные вопросы, — информировал Rikki. — Свалит всю работу на Кудряшова с Серовой, а сама по распродажам рыщет да по подружкам. Но если кто-то из рабов, то есть журналистов „Девиантных“, не дай Бог, опоздает на пять минут на работу, или задержится с обеда, она в зависимости от настроения или просто с дерьмом смешает, или смешает с дерьмом и подаст списки на депремирование».

«Эту лярву Яблонскую хлебом не корми, только дай испоганить жизнь своим подчиненным, — делился Smart. — Работает в „Девиантных“ всем вам известная Алина Корикова. Пять лет в журналистике, гиперответственность, а главное — нюх на сенсации. Казалось бы, давно пора сделать ее редактором отдела, или на худой конец — обозревателем. Так нет же, Яне доставляет особое удовольствие возить Алинку мордой об стол, утверждая ее в мысли, что она полная бездарность».

…Около полудня Яблонская переступила порог редакции с большим красивым пакетом.

— Потрясающую куртку отхватила! — Яна с гордостью продемонстрировала обновку Серовой. — В феврале она в два раза дороже стоила, а сейчас они летнюю коллекцию завезли… Да ты что какая напряженная? Наши опять что-то отчебучили? Говори прямо: кто на этот раз отличился? Всем ввалю!

А через пять минут Серова услышала в трубке всхлипывания начальницы:

— Свет, ты видела?! Зайди ко мне немедленно.

Серова застала Яблонскую в слезах.

— Скажи мне честно, разве я заслужила такое? — бушевала она. — Как они смеют такое писать! Все эти обвинения… они просто чудовищны! За что они меня так ненавидят? И что мне делать?

— А что тут можно сделать? — участливо отвечала Серова. — Если считаешь, что на ветке все неправда, то абстрагируйся и представь, что все это говорят не о тебе. А можно и проанализировать реплики. В каких-то постах может проскользнуть и рациональное зерно…

— Я совершенно не хочу искать в этом навозе какие-то рациональные зерна! На форуме сидят одни завистники, сплетники и неудачники!

— Тогда вообще не ходи на форум. Хочешь, я скажу сисадмину, чтобы тебе его отрубили?

— Нет, это не для моих нервов, — категорически отмела эту возможность Яблонская. — Я не смогу жить, зная, что за моей спиной шипят враги. А что, если потребовать от хозяина форума удалить ветку?

— Можно. Но даже если ветку удалят, то это не значит, что враги станут друзьями и перестанут шипеть. И не факт, что владелец сайта согласится.

— Ну, тогда пусть не смеют упоминать мое имя! Пусть обсуждают кого угодно, но только не меня!

— Ян, ну как ты им запретишь? И вообще, зря ты так болезненно к этому относишься. Посмотри на ситуацию под другим углом. Это же прекрасная возможность увидеть себя со стороны!

— Ну, так можно рассуждать, пока тебя саму не задели. А меня эта клевета просто из колеи выбивает. Вот они пишут, что я специально затираю супер-пупер-профи Корикову. Но разве от хорошей жизни я стала искать зама на стороне? Неужели я бы ее не назначила, если бы она дружила с русским языком и логикой?

— Я согласна с тобой, Ян. Но все же Алина давно переросла нынешнюю должность, — вздохнула Серова. — Как, в общем-то, и Кузьмин. Ян, я так удивилась, когда прочитала текст в «Эмских»!

— А что в этом тексте удивительного? Писал Светлов, и это сразу видно, — недовольно отвечала Яблонская. — Талант не пропьешь.

— Скажи, чем тебя не устроил текст Кузьмина?

— Чем? Ну как всегда, воды много, врезка не цепляющая, комментарии мутные, — Яблонской явно хотелось свернуть эту тему.

— Ян, послушай меня, — Серова настроженно улыбалась. — Тексты практически идентичны. Если не веришь, посмотри на досуге свежим взглядом.

— Идентичны? — тревожно глянула на нее Яблонская. — Почему же тогда меня так отвратил текст Антоши, и так понравилась работа Светлова?

— Почему? — Серова рассмеялась. — Да потому что ты, наверно, Антошу и не читала. У тебя был настрой против Кузьмина, вот ты и не стала даже смотреть его текст.

Яблонская молчала, не зная, что ответить.

— Ян, и такие ситуации — прекрасный информповод для твоих ненавистников, — продолжала Серова. — Почему вдруг тебя начали обсуждать именно сейчас? Потому как что-то случилось. Но что?

— Да я не об этом думаю! — нетерпеливо махнула рукой Яблонская. — Я вот чего понять не могу: почему Светлов послал текст Карачаровой, а не нам?

— Даже если бы он прислал его, навряд ли бы он нам понадобился…

— Это еще почему? — выпалила Яблонская.

— А зачем нам тот же текст, что у Кузьмина, да еще на день позже? — мягко заметила Серова.

— Ну ты сравнила! Низкопробную пачкотню Антоши и высокопрофессиональную работу Светлова. Да будь у меня этот текст, я бы, не задумываясь, дала его на первую полосу! Но почему Светлов так по-свински себя повел? Сейчас напишу ему письмо и потребую объяснений!

Ответ пришел на удивление быстро — сразу же после обеденного перерыва. Светлов извещал Яблонскую, что не отправлял Карачаровой никакого текста.

«Я искренне недоумеваю, с какой стати все приписывают мне авторство довольно посредственного расследования Артема Темнова, — сообщал Роман. — Вот уже несколько лет, как я не занимаюсь проходными темами, а специализируюсь исключительно на эксклюзивах. И один из них скоро окажется у вас в руках».

— Вот это я понимаю — настоящий журналист! — тут же сообщила Яблонская Серовой. — Не то что наши бездари…

Для Яблонской начались страшные дни. Абстрагироваться от ситуации по совету Серовой она не смогла, запретить себе ходить на форум — тоже. Теперь Яна не имела ни одной спокойной минуты. Что бы она ни делала, с кем бы ни говорила — ее мозг буквально насиловала одна мысль: скорее зайти на форум и посмотреть, не появилось ли там что-то еще.

Работа, которую раньше она выполняла за час, теперь могла занять у нее весь рабочий день. Мысль ускользала, а усидчивости едва хватало на то, чтобы прочитать один абзац — тревога настойчиво гнала ее на форум. У Серовой и Кудряшова ощутимо прибавилось работы.

Яна перестала ходить на обед — боялась опоздать к «новым поступлениям». Собираясь домой, она долго не решалась выключить компьютер — ей все казалось, что именно сейчас на ветке появится важное сообщение. Дошло до того, что она стала просыпаться среди ночи. Пару раз некто оставил сообщение ближе к утру, и Яна стала бояться пропустить этот момент.

Таинственные злопыхатели оживили в ее памяти многие эпизоды, которым она и тогда не придала значения, а сейчас и подавно о них забыла. Так, ей напомнили об изорванных в клочья рукописях, о разбитых в приступах гнева чашках, о многих десятках запальчивых заявлений на грани приличия…

«С ней нереально тяжело работать, — писал Onanim. — Только возьмешься за одно дело, как Яна требует бросить его и взяться за другое. Берешься за него — тебя переключают на третье, четвертое… Задания она меняет каждые полчаса. В итоге мы имеем кучу недоработанных текстов и истерики по поводу того, что нечем закрывать номер!»

«Меня больше всего гнетет тотальный контроль, который она пытается над всеми установить, — делился Smart. — Она требует, чтобы ей отчитывались за каждую минуту, проведенную вне редакции. Ей почему-то кажется, что все ее обманывают, и вместо заданий мы занимаемся личными делами. Если тебя больше часа нет в редакции, она начинает названивать на сотовый. Вот и представьте, каково работать в таких условиях. Ты только-только „разговорил“ героя, как начинается трезвон. Возьмешь трубку, а там ор. То Яна требует немедленно мчаться в редакцию, то перебрасывает на новое задание. Все, собеседник замыкается, нервничает, и ты уезжаешь от человека с весьма скудной информацией. Как будто она сама не была журналисткой, и не знает, как это трудно — раскрутить собеседника на эксклюзивные подробности».

«Может, она когда-то и была журналисткой, но сейчас у нее одна пламенная страсть — торчать на Одноклассниках, — свидетельствовал Govnjuk. — До обеда она оттуда вообще не вылезает. А потом, когда понимает, что ничего не успевает, такой шухер в редакции начинается! Тут уж все под раздачу попадают. Но к себе, любимой у нее претензий никогда не возникает!»

«Ой, с Одноклассниками — это вообще трындец полный, — припоминал Alkash. — Эта дура накатала гендиру докладную, чтобы он у всех отрубил и Одноклассников, и Вконтакте. А потом сама поняла, какую дурь сделала. Теперь, если для газеты надо чью-то фотку достать, все к ней на комп ломятся!»

«О да, о да, господа! — вставляла свои пять копеек и Mademoiselle. — Свет еще не видывал столь ограниченного, невежественного и безвкусного редактора, как Яна Яковлевна! Узость кругозора, бедность лексикона, приземленность мышления… И эта монструозная фурия вершит судьбы по-настоящему одаренных людей, коими являются ее несчастные подчиненные!»

«Как-то утром спешу в редакцию. На часах 9.27, а тут, как назло, светофор на красный переключился, — вспоминала Black Orchid. — Ну, ничего не попишешь, стою — курю. Тут слышу визг тормозов! Вижу: какая-то „бэха“ чуть Корикову на капот не подняла. Представляете, как Яблонская всех застроила! Люди готовы жизнью рисковать, лишь бы не опоздать на работу!»

Так прошло ужасных четыре дня. Ветка «Главред „Девиантных“ — фашистка» по посещаемости побила все рекорды — число постов зашкалило за 250! Яна несколько раз писала администратору сайта с просьбой закрыть тему, но тот отвечал отказом. Он ссылался на то, что высказываемые мнения находятся в рамках приличия, и ради какого-то одного капризного субъекта он не может обламывать кайф, по меньшей мере, пятидесяти форумчанам. Однако же, три или четыре раза модератор все же поработал метлой — когда Ubegan оставил очень уж циничные комментарии по поводу давнего романа Яны со Стражнецким.

Слава Богу, в эти дни Яблонской было кому излить душу — верному, надежному как скала Кудряшову и рассудительной, преданной Серовой. В отличие от Светы, Олег не предлагал Яне взглянуть на себя со стороны и извлечь рациональное зерно из потока форумской брани. Он считал, что надо подать в суд на тех участников форума, чьи заявления Яна считает клеветническими и наносящими ущерб ее деловой репутации.

— Но на кого конкретно мы подадим, Олег? Они же все трусы и подлецы, спрятались под никами и гадят втихушку! — горячилась Яблонская.

— В милиции разберутся. У них там такие компьютерные спецы работают — быстренько по айпишникам всех пробьют.

— Олег, а если нам самим этим заняться? На фиг менты, когда у нас есть свой хакер. Я про Славика из «Сетей» говорю.

— Ты уверена, что тебе нужно знать фамилии этих людей? Я вот не уверен. Не удивлюсь, если большинство из них — твои знакомые. А то и друзья. По мне, лучше не стремиться знать больше, чем тебе дано на данном этапе. А то окончательно веру в человечество потеряешь, — мрачно шутил Олег.

— Да я уже давно эту веру потеряла! — твердила Яна. — Раз все ненавидят меня, то и я буду ненавидеть всех!

В последние дни Яблонская почти не показывалась из своего кабинета, чему многие в корреспондентской были очень рады. Зато Яна завела традицию вечерами подолгу чаевничать с Серовой.

— Свет, как ты думаешь, наши в этом тоже участвуют? — Яна прекрасно знала ответ, но хотела хотя бы от Серовой услышать облегчительную полуправду.

— Кто-то — да, кто-то — нет, — уклончиво отвечала Света.

— Я их никого видеть не могу, — злобствовала Яна. — Колчину только что встретила в коридоре, идет навстречу со своей сладкой улыбочкой — я еле вытерпела. Корикова какие-то творческие идеи рвется со мной обсудить — а меня от нее воротит. Ага, я с ней буду сейчас идеи обсуждать, а она выйдет от меня и тут же гадость настрочит!

— Не распаляй в себе ненависти, Ян, — отвечала на эту тираду Серова. — Если такое случилось в твоей жизни — сделай выводы, пересмотри что-то, поменяй…

— Я от тебя поддержки жду, а ты мне опять талдычишь о пересмотре жизненной позиции! — недовольно отвернулась Яблонская. — Все у меня давно пересмотрено, а если я с чем-то в себе справиться не могу — значит, это выше меня. И неужели, Свет, я на самом деле такая плохая, как они там пишут? Почему никто не сказал обо мне ни одного хорошего слова? Где они, мои так называемые друзья? Почему молчат? Почему не защитят меня, а?

В понедельник днем к Яне в кабинет постучался Антон Кузьмин.

— Яна Яковлевна, можно узнать, вы уже придумали, что пойдет в «толстушку» на первую?

— А тебе-то что за дело? — огрызнулась Яблонская.

— Да так, хотел свой текст предложить. Архиинтересную историю удалось нарыть. Представляете, семьдесят лет назад житель Эмска женился на сибирской красавице…

— У тебя просто дар какой-то, Антон, — усмехнулась Яблонская. — Находить самые скучные и банальные истории и пытаться втюхать их редактору под видом сенсаций. Впрочем, история про влюбленных старичков может заинтересовать «Мир маразма». Снеси свою сенсацию им. Я не обижусь.

Антон стоял как оплеванный, но пока все еще держал себя в руках.

— Яна Яковлевна, это вовсе не история про влюбленных старичков. Там совсем в другом дело. Вы даже не дали мне договорить! Так вот, у сибирской красавицы была младшая сестра…

— И она прислала ей на рождение первенца собственноручно связанные пинетки? Угадала? — продолжала иронизировать Яна.

— Возможно, так оно и было, но в моем тексте об этом не упоминается. А у эмского дядьки был брат…

— Знаете что, Антон? Идите сначала приведите свои мысли в порядок, а потом уж ломитесь в кабинет главного редактора. Если бы я весь ваш бред выслушивала, то газета бы вообще, наверно, перестала выходить!

— Ну, как знаете, как знаете, — вздохнул Антон и ернически шаркнул ножкой. — Простите великодушно, что отвлек вас от посещения сайта «Одноклассники».