Кошка, шляпа и кусок веревки (сборник) Харрис Джоанн

В печенки? Ну да, похоже. У него под глазами такие фонари, словно он год не спал. И в школе я его уже сколько дней не видел. По-моему, это все равно что какой-нибудь долбаный наркотик — настоящее привыкание, точняк? Тогда, может, он ничего и не выдумывает?

«Ты должен относиться к этому серьезно, — сказал он мне, — иначе никакого смысла нет. Лучше вообще не начинай, если не настроен играть по-настоящему».

Я сказал ему, что серьезен, как никогда.

— Ладно, старик. Я просто предупредил. Потому что у этой Игры своего сайта не существует, есть только адрес страницы в Интернете. И надо еще знать, как эту страницу найти.

— Да хватит, черт возьми, ходить вокруг да около! — рассердился я. — Ты хочешь, чтобы я играл или нет?

— Конечно, хочу, — говорит он. — Я ведь, дубина ты стоеросовая, как раз и пытаюсь тебе втолковать, как это делается. Ясно? В общем, так: начинаешь на Уровне 1 и — если проходишь и не вылетаешь из Игры — получаешь код доступа к Уровню 2. Потом — к 3, 4 и так далее…

— А если не проходишь? — спрашиваю я.

— Сам поймешь. — И одарил меня этой своей улыбочкой — как у человека, который жует конфетную обертку из фольги; глаза у него были полузакрыты, но я все равно видел, как в них пляшут огоньки, отражаясь от экрана компьютера. — Но код тебе покажут только один раз. И он годится только на двадцать четыре часа. После этого связь прерывается. И сколько бы ты ни пытался начать все снова — с первой позиции или с запасного диска, — ничего у тебя не выйдет: Игра не позволит. Ты должен соблюдать взятые на себя обязательства, если хочешь пройти дальше.

— А куда все-таки пройти-то?

— Ну, это-то и есть самое интересное, — говорит он. — Никто этого толком не знает. И никто толком не знает, сколько там всего уровней и не будет ли Игра продолжаться до бесконечности. И никому не известно, кто написал этот софт. Некоторые считают, что это просто какая-то шутка. Но так говорить могут только лузеры и слабаки. Настоящие игроки по-прежнему играют. И все ждут большого рывка.

— Большого рывка? — переспросил я.

— Хотят выбраться на Уровень Х, — голос ОС понизился до шепота. — Ты сам все поймешь, если туда доберешься. Но учти: «если», а не «когда». Для каждого Уровень Х свой — для одних это примерно Уровень 101, а для других — Уровень 1000. Я слыхал, некоторые попали туда, добравшись всего до Уровня 12 — прямо совсем зеленые новички, и на тебе — р-раз! — и ты уже на Уровне Х! Без особых усилий. Везет же некоторым ублюдкам. Вот оно как. Никогда не знаешь, чем это для тебя кончится. Но уж такова Игра. Потому-то мы в нее и зарубываем.

Мне все это показалось чем-то на редкость беспорядочным — какие-то сплошные шаги наугад. Но я подумал: а почему бы, собственно, и нет? Это же просто игра.

— Итак — что там, на Уровне Х, старик? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Я же сказал. Я туда еще не добрался. Но непременно доберусь. Точно тебе говорю. Я чувствую, что уже совсем близко. — Он улыбнулся, и в его глазах вновь вспыхнули яркие искорки — такие искорки пляшут, мерцая, на тлеющем листе бумаги, пока он не догорит до конца. — Об этом столько всяких слухов ходит, — снова заговорил он. — Некоторые уверяют, что тогда тебя на какой-то особый сайт выносит. Этакий геймерский хаб. Или в такое место, где можно любое порно на халяву закачать. Или на какой-то совершенно секретный сайт, имеющий, скажем, отношение к военным. А один парень, правда, типичный лузер, клялся и божился, что нашел портал, ведущий в другое измерение или куда-то там еще, только все это обернулось полным дерьмом: сам он через неделю умер, а его родители попытались обвинить в этом Игру, да только всем было известно, что дело совсем не в Игре, а в нем самом, потому что он говнюк и придурок…

— Так ты все-таки покажешь, как начать, или нет? — перебил я его.

Он бросил на меня этот свой странный взгляд и стал нервно притопывать ногой по полу — он так часто делает, когда распсихуется.

— Смотри, старик, не подведи меня, — сказал он. — Если выйдешь из Игры…

— Да не собираюсь я никуда выходить!

— О’кей. Тогда садись и просто делай то же, что и я.

Он залогинился. Ввел пароль. Я тоже сообщил свои данные, e-mail и прочую необходимую фигню. И вдруг как-то сразу экран ожил. Никаких тебе правил, никаких домашних страниц, никаких предупреждений. Я был уже в Игре. На Уровне 1.

Ну, сперва мне показалось, что ничего особенного тут нет. Никакой флэш-графики, никаких иллюстраций или чертежей — просто цифры на черном экране, прямо как то дерьмо, что выпускали в 80-е.

— Я знаю. Потом будет лучше. Поверь мне, — уверял меня ОС.

— Ну, старик, и что мне дальше делать?

— Просто почувствуй Игру. Постарайся пройти дальше. Действуй самостоятельно.

В общем, так я и начал играть в эту Игру. Через три часа я очнулся — ощущение было такое, словно начал я всего минуту назад, — и оказалось, что ОС давно ушел, а я и не заметил. Все это время я просидел у экрана компьютера, а предки внизу занимались чем-то родительским и ко мне не заглядывали. Числа на черном экране двигались, словно в какой-то случайной последовательности — вот только случайной она совсем не была, и через час или два это становилось понятно. Группируя числа определенным образом, можно было создать некое изображение, пытаясь выразить то, что стоит за этими числами, — в общем, примерно то же, что пытаться настроить старый телевизор. И хотя там не было никакого саундтрека или чего-то в этом роде, я все-таки сунул в уши «ракушки» — просто как вспомогательное средство, чтобы сосредоточиться, — и время от времени до меня доносился какой-то странный шепот или шелест.

Похоже, звуки были самые настоящие. Интересно… Но я, в общем-то, так и не понял, что нужно делать, когда все это вдруг отрубилось. Причем так внезапно, что я даже подумал, уж не отключили ли электричество? Я даже слегка выругался и нажал на Refresh, но ничего не произошло. Я проверил компьютер. Он работал отлично. Проверил выход в И-нет — там тоже все было в порядке. Тогда я заглянул в свою историю посещений, чтобы понять, где же я все-таки проторчал больше трех часов. Но оказалось, что мой архив стерт, во всяком случае, там не осталось никаких следов моего участия в этой поганой Игре.

Я написал ОС, но его в онлайне не было. Тогда я ему позвонил. На звонки он тоже не отвечал. Ну, и как же, черт побери, узнать, прошел я Уровень 1 или нет? Я посмотрел на часы. Половина первого. Весь вечер я с этой Игрой потерял! Домашние задания так и остались несделанными. Интересно, что я теперь скажу в школе? Я даже подумал, а вдруг ОС нарочно пытается сбить меня с толку? Но эта мысль отчего-то показалось мне нелепой: нет, совершенно на ОС не похоже! И все же… победил я или проиграл? Я по-прежнему в Игре или вылетел?

И тут мой компьютер пикнул. Почта! Отправитель был некто admin@ и что-то там такое — в общем, адрес в милю длиной и весь состоящий из чисел, хештегов и всякого такого.

Я открыл почту и прочел:

«УРОВЕНЬ 1. ВЫ ВЫИГРАЛИ. 200 ОЧКОВ. ИГРАЕТЕ ИЛИ ВЫХОДИТЕ ИЗ ИГРЫ?»

Можно было выбрать любую из опций, подчеркнутых немигающей синей чертой.

И вот я нажал на PLAY и стал ждать.

Через десять секунд возникло еще одно указание: адрес. Унифицированный Указатель Ресурсов. Интересно, подумал я. Что ж, посмотрим, что будет дальше, и я нажал на указанную «урлу». И снова вернулся в Игру. И снова никакой домашней страницы, никакого «Уровень 2» — просто числа, плавающие, как рыбки, на абсолютно черном фоне. В общем, то же, что и на Уровне 1, только теперь картинка стала более четкой и ясной, а не такой зернистой.

Я понимаю, все эти описания совершенно бессмысленны. Но я рассказываю именно так, как тогда воспринимал все это. И хотя я чувствовал, что страшно устал, хотя понимал, что завтра утром мне надо в школу, тем не менее продолжал играть, и клянусь, когда я в следующий раз оторвался от экрана и посмотрел на часы, оказалось, что уже пять утра и в щель между шторами просачивается солнечный свет; значит, большую часть этой проклятой ночи, сам того не заметив, я проторчал у компьютера. Голова просто раскалывалась, но единственное, о чем я мог думать, когда снова взглянул на внезапно погасший экран, это: «Прошел я или нет? Я все еще в Игре, или меня выкинули?»

Через пять минут в e-mail, пришедшем от этого admin, мне сообщили, что я прошел на Уровень 3 и заработал уже 550 очков, а потом спросили, хочу ли я продолжать или выхожу из Игры?

Ну…

Все равно нет никакого смысла идти сегодня в школу, сказал я себе, кликнув указанный адрес. Вообще-то можно было бы даже вызвать врача и сказаться больным, отдохнуть немного, сделать сразу все уроки, принять душ, перекусить — короче, списать этот день еще до того, как он начался. Приняв такое решение, я сразу приободрился. Родители поверят, если я скажу, что заболел. В те дни я редко им врал. И я продолжил играть на Уровне 3 и закончил в полдень, совершенно измученный, буквально не в силах пошевелиться, зато стал богаче на 680 очков и получил возможность выйти на Уровень 4…

Вот так и началась эта Игра. Эта гребаная, волшебная, бессмысленная, липучая, соблазнительная, как наркотик, разъедающая душу и прекрасная Игра. Теперь я уже играл не так интенсивно, как сначала. Я понял, что должен сдерживать себя и несколько умерить темп. Я старался весь день быть хорошим мальчиком и лишь по вечерам позволял себе залогиниться и играть. Иначе предки догадались бы, что я не в себе. Но и в школе, и дома я буквально жил Игрой. Я все делал машинально — ел, пил, занимался, — но думал только об Игре. А когда не играл, то выходил на другие сайты, читал чужие страницы, участвовал в различных обсуждениях и все пытался выяснить, кто же изобрел эту Игру, кто написал софт, кто все еще играет, а кто уже вышел из игры; но больше всего мне хотелось разузнать о пресловутом Уровне Х, который одни считали чем-то вроде сказочного волшебного горшочка, а другие — просто кучкой дерьма.

Сам-то я тогда был среди истинно верующих. Еще бы, мне же позволили играть дальше. Как и ОС. С ним я время от времени все-таки виделся или переписывался по e-mail (но это только если он сам не играл). Я верил и в эти очки, и в существование Уровня Х, и в то, что мы заняты чем-то серьезным, а не просто сажаем себе сетчатку, пытаясь что-то разглядеть в мельтешении пикселей.

Уровень 16. 15 000 очков, а ведь это было еще только начало! И, самое главное, я стал вроде бы понимать, в чем цель Игры, — чувствовал, что где-то там, в путанице чисел и форм, скрывается какой-то важный ответ, и он только-только начинает мне приоткрываться. По-моему, так думаем мы все — по крайней мере, пока жареный петух не клюнет, до момента истины, так сказать.

Мой момент истины наступил в прошлом месяце, когда умер Чарли. Что-то там у него случилось с головой; сказали, что, по всей очевидности, у него была эпилепсия, только ее вовремя не обнаружили. Чарли был моим школьным товарищем — нет, не другом, а именно товарищем по школе, соучеником. На самом деле я его всегда терпеть не мог — и не потому, что он был крупнее или сильнее меня, и не потому, что он делал успехи в спорте, и не потому, что зубы у него были прямо-таки идеальные, и даже не потому, что он вечно надо мной издевался, — еще с тех пор, как мы оба ходили в коротких штанишках.

Нет, я стал ненавидеть Чарли из-за того, что он, по его словам, достиг Уровня Х, и все ему верили. Кроме ОС и меня, конечно. Мы-то знали, какое он, этот Чарли, дерьмо. И потом, разве он был похож на настоящего игрока? С такой-то чистой кожей и волосами? Да и домашние задания у него всегда были сделаны, причем на «отлично», и вид был всегда такой свежий, прямо-таки сияющий, словно у него только и дел, что прогулки на свежем воздухе, секс и спорт. И всегда сколько угодно свежих фруктов.

Девочкам Чарли очень нравился — и они ему тоже. Из-за них-то он и вступил в Игру — так ведь гораздо легче подцепить наших школьных цыпочек. Я лично серьезного мужика себе не таким представляю. А потому мы с ОС прямо озверели, когда услышали, что Чарли, блин, вышел на Уровень Х и теперь продает Игру.

Вот это в точку. Именно продает. Такие, как Чарли, никогда ничего просто так не отдадут, они хорошо знают, как подороже себя продать. Так вот, на прошлой неделе Чарли продавал Игру целой толпе страждущих, которые еще толком и не играли; он рассыпал всевозможные секреты, как мусор, и даже не думал проявить хоть какое-то уважение к старым игрокам, вроде ОС и меня, которые всегда держат рот на замке, следуя правилам Игры, и никому ни фига не выбалтывают.

Господи, вы бы его только послушали! Прямо Евангелие от Чарли. Все-то он им выложил, хотя и не особенно точно: и как подняться на следующий уровень, и как «увидеть» то, что за цифрами на экране, и как заработать побольше очков, и как — а вот это было для меня новостью, — реально истратить на что-то заработанные очки…

— Истратить? Как же ты их истратишь? — спросил ОС.

— Это надо почувствовать, — сказал Чарли. — Заглянуть за пределы реальности и понять, что там, — он как-то неясно махнул рукой, — на самом деле ничего нет, только числа, множество пикселей, соединенных так, чтобы казалось, будто там что-то есть. А там — ничего, такое же пространство, как и здесь. Нет там ни тебя, ни меня. Просто пространство, старик. Как в квантовой физике. В общем, в чем-то таком…

Чарли и дальше продолжал лепить такое дерьмо, которое и понять-то было трудно. ОС попытался расспросить его поконкретней, но Чарли вдруг замолк, говнюк такой, и с видом невинной овечки заявил:

— Надо мне осторожней себя вести — что-то я слишком разболтался; теперь со мной любое дерьмо случиться может.

— Какое еще дерьмо? — полюбопытствовал я.

Он усмехнулся — все свои ослепительно-белые зубы показал — и говорит:

— Если я тебе скажу, ты и сам в такое же дерьмо угодишь. Об этом только полные лузеры болтают, да еще те, кто из Игры вылетел. Все-таки думать надо, прежде чем о таком спрашивать!

Дальше, помнится, мы с ОС здорово завелись — мы с вечера забрались ко мне в комнату и, закусывая печеньем с шоколадной стружкой, переключались с одного форума на другой, с одной доски объявлений на другую и все пытались придумать, как бы нам насолить Чарли, — просто за то, что этот ублюдок спекулирует на Игре, но главным образом за то, что он ее дискредитирует. А потом снова включились в Игру — нам никогда не удавалось подолгу от этого воздерживаться, — и я маханул аж на Уровень 29 и заработал еще 4000 очков, но на этот раз, когда мигнул мой почтовый ящик, мне сообщили, что я не только прошел, но и получил некую новую возможность выбора:

«УРОВЕНЬ 29. ВЫ ВЫИГРАЛИ, — говорилось в сообщении. — У ВАС 100 000 ОЧКОВ. ОТЛОЖИТЕ ИЛИ ПОТРАТИТЕ?»

С минуту я колебался, держа пальцы на клавиатуре. Послание с предложением отложить или потратить начало мигать.

Я посмотрел на ОС — он валялся на диване, в руке — недоеденное печенье.

— Ты получал когда-нибудь такое предложение, старик?

— Какое?

— Потратить накопленные очки?

ОС так и сел. Вид у него был совершенно измученный, но любая новость, касавшаяся Игры, моментально заставляла его приободриться.

— Покажи-ка, — сказал он и с хмурым видом уставился на экран.

— Выходит, старик Чарли был все-таки прав, — сказал я. — И что мне теперь делать, ты как думаешь?

Надпись на экране мигала уже весьма настойчиво.

— Жми на SPEND,[94] старик, — сказал ОС. — Жми! И посмотрим, куда все это трансгрессируется.

— Транс… блин, что?

— Просто жми и все.

И я нажал. На SPEND. Даже если я все потрачу… Секунды две экран был пуст, потом появился вопрос: «ИГРАЕТЕ ИЛИ ВЫХОДИТЕ ИЗ ИГРЫ?»

Конечно же, я кликнул PLAY. И тут — ну, наверное, я просто ненадолго отключился. Видимо, сигаретка с марихуаной, которую принес ОС, оказалась слишком крепкой, к тому же прошлой ночью я почти не спал. В общем, когда я выбрался из этой шепчущей отвратительной паутины наркотического забытья, стало ясно, что количество моих очков уменьшилось до исходного. ОС давно ушел, а за окнами уже брезжил рассвет. Но вот что странно: оказалось, что за одну ночь я каким-то непонятным образом ухитрился дойти до Уровня 35! Это был не просто отличный результат — такое, блин, было совершенно невозможно! Наверняка какая-то ошибка в софте, решил я, зная, что никто еще не достигал таких гениальных результатов, нет, правда, никто…

И все же я чувствовал себя молодцом. Во всяком случае, гораздо лучше, чем я, похоже, заслуживал. Я принял душ, оделся, от души позавтракал и бодро отправился в школу, настроенный чрезвычайно доброжелательно и собираясь непременно обсудить с кем-нибудь из скиловых геймеров свои неожиданные успехи.

Однако ОС в школу не пришел. Я, впрочем, не особо удивился. Небось еще не очухался после вчерашнего — он ведь играл уже очень давно, гораздо дольше, чем я, и, к сожалению, никогда не знал, когда следует прервать Игру. Наверное, просто нрав у него такой, у моего ОС, в последнее время он иногда даже поесть забывал — и это уже становилось заметно: взгляд у него стал слишком сосредоточенным, как почти у всех старых игроков, он был ужасно худой и бледный, как человек, который слишком мало бывает на солнце и слишком много времени торчит в Сети. Его родителям, похоже, все это было по фигу — а если и нет, то они все равно не могли его остановить. Родители у него были уже пожилые, значительно старше, чем у большинства других ребят, — все такие седые, «судоку» увлекаются, — и, по-моему, им казалось, что это нормально, а их сын просто очень увлекается компьютером. В общем, в тот день ОС в школу не пришел, именно из-за этого и произошел мой разговор с Чарли.

Я нашел его, когда он в полном одиночестве поедал свой завтрак, сидя на спортивной площадке. Что было несколько странно. Обычно он торчал в рекреации, окруженный девчонками и всякими страждущими новичками и абсолютно уверенный в собственной неотразимости. Но сегодня он показался мне каким-то полинялым, что ли, — как будто вот-вот свалится с гриппом. Даже волосы у него выглядели сальными, и на морде виднелось красное пятно, похожее то ли на экзему, то ли на что-то еще в этом роде.

Я сел с ним рядом и тоже развернул свой завтрак. На этот раз оказалось совсем неплохо — сыр и ветчина с ржаным хлебом. Мама то и дело увлекается разными здоровыми диетами, так что я никогда не знал, что она сунет мне на завтрак — кускус, фасоль или пасту, а однажды я обнаружил у себя в свертке нечто под названием фалафель…

У Чарли на завтрак был французский багет. Он, правда, едва успел откусить кусочек, когда я спросил:

— Как Игра? Все еще гамаешь?

Чарли пожал плечами.

— Естественно, гамаю. — Вот только голос у него звучал совсем не радостно, и я попытался его немного развеселить. Не потому, что меня так уж волновало его дурное настроение — просто мне нужно было хоть с кем-то поговорить о том, что случилось этой ночью. Я ведь и сам не очень-то хорошо помнил, как это было, наверное, травка все-таки мозги затуманивает, но я отчетливо помнил и тот странный липкий шепот, и то, как я заглянул за экран — а может, это только показалось? — проник туда подобно некоему тонкому инструменту, созданному только из чисел и света, и рука моя изогнулась, как лук или что-то в этом роде, а свет стал похож на тетиву или на натянутые струны, и там звучала музыка — если, конечно, это можно назвать музыкой, — словно я подключился к чему-то странному и невероятно далекому, и эта музыка была как некий резонанс

Да-да, понимаю: я уже прямо как ОС заговорил. Но ведь я все это воспринимал именно так: как нечто космическое. Очень важное. Абсолютно таинственное. И Чарли тоже что-то такое знал — в этом я абсолютно не сомневался. У него это прямо на лице было написано. Может, что-то и не слишком хорошее, но все же очень важное. Для меня, во всяком случае.

— Мне кажется, старик, — сказал я, — ты говорил, что типа добрался до Уровня Х? А теперь-то куда двинешься?

Чарли кисло на меня посмотрел и буркнул:

— Слушай, дай передохнуть, а? Да и нет там никакого гребаного Уровня Х!

— Выходит, все это полное дерьмо, так, что ли?

Я уже подозревал, что это так. Ребята, вроде Чарли, просто уродились с серебряной ложкой во рту, только ложка эта полна всякого дерьма. Я уже сомневался, играл ли он вообще в эту Игру, не говоря уж о том, чтобы заработать столько очков. И все же мысль об Уровне Х не давала мне покоя: то ли в лице у Чарли было что-то, то ли меня насторожило слово «гребаный». Такие чистенькие ребята, как Чарли, редко употребляют подобные слова. Его отец — мирской проповедник, а мать — психотерапевт, и на завтрак у него хрустящий французский багет. Возможно, со швейцарским сыром «Грюйер» или еще с чем-нибудь типа того. Хотя, готов поспорить, он и произнести-то слово «Gruyere» не сможет.

— Ты же знаешь, как это бывает, — заговорил он наконец, глядя на свой багет. — Человек просто увлекается и все. Любопытно ему. Вот меня и понесло. И вообще, там была Эмили, и…

Эмили. Ясное дело. Подружку Чарли все знают. Одна из тех девчонок, которые цепляют тебя на крючок, точно рыбешку. Она очень далека от моей компании, но тем не менее очень мило с нами общается, словно понятия не имеет, как такой швали живется.

— …кто-то упомянул Уровень Х… — Чарли помолчал и пожал плечами. — Вот я и решил: а что такого? Кому от этого вред? Кто кого обманывает? Все равно ведь никакого Уровня Х не существует.

— Тогда расскажи, как потратить заработанные очки, — попросил я.

Он снова пожал плечами.

— А нечего рассказывать. Это они просто так счет ведут.

— И какой у тебя счет?

Он изучал недоеденный багет.

— Не помню.

Ну, это-то он точно соврал. Когда играешь, тебе всегда известно, сколько очков у тебя на счету. Это все равно что число фолловеров на твоем аккаунте в Твиттере: ты всегда знаешь, если кто-то отключился, и каждый раз чувствуешь легкий укол, когда один из постоянных фолловеров перестает к тебе заходить…

— Ты не помнишь? — переспросил я.

— Послушай, старик, оставь меня в покое. Я плохо себя чувствую.

А вот это было, пожалуй, правдой. Старичок Чарли действительно выглядел плоховато. Интересно, подумал я, неужели Эмили дала ему коленом под зад? Так, может, теперь мне попытать счастья? Я понимал, конечно, что шансов у меня практически никаких, но мечтать-то не вредно. И потом, настроение у меня было отличное. Возможно, из-за ночного выигрыша, а возможно, просто солнышко очень ярко светило. Весна кончалась, близилось лето, и горячие солнечные лучи так обжигали мое лицо, словно я лет десять провел в темнице. Надо почаще на улице бывать, твердил я себе, уходя со двора, где по-прежнему сидел Чарли со своим багетом. Нельзя столько времени тратить на эту Игру — совсем отупеешь, как Чарли, думал я. И вообще — надо подзагореть, освежить цвет лица…

Но я продолжал играть, поднимаясь еще на пару уровней каждую ночь, просто чтоб связь с этим admin@ не исчезла. Мне не хотелось исчерпать некий, неведомый мне, временной ресурс именно теперь, когда все пошло так хорошо. У меня действительно все шло на редкость хорошо — я уже достиг Уровня 100 и снова набрал 1000 очков, правда, больше ни разу не получал опции «SAVE OR SPEND».[95] Результат Игры от этого приобрел более или менее случайный характер — в точности как результат жизни, наверное, — и я старался разумным образом себя контролировать. Отчасти из-за родителей — мои предки были куда более технически подкованными, чем родители ОС, и мне вовсе не хотелось, чтобы они начали проявлять пристальный интерес к тому, что я делаю в Сети, — но в основном из-за Эмили. Она, как выяснилось, не только бортанула Чарли, но и оказалась вполне доступной для общения с таким типом, как я… Я понимаю. Уж больно это хорошо, чтобы быть правдой. Я и Эмили — нет, это же просто представить невозможно! Это все равно что найти у себя в сумке на завтрак сэндвич с копченым лососем, а не с сыром и пикулями. Я стал гораздо лучше учиться. Начал тщательно причесываться и вообще следить за собой. Перестал ругаться (ну, почти перестал). Кожа на лице у меня сразу очистилась. Я начал бегать по вечерам и вскоре мог пробежать пару миль, даже не вспотев…

Но об Игре я не забывал. ОС был прав: Игра — как наркотик. Я уверял себя: это просто средство такое, помогающее расслабиться после тяжелого дня. Некоторые слушают музыку, другие пялятся в телевизор. А я вот играю. И ничего страшного. И если я иногда удивлялся, куда это меня занесло в ночной темноте, и куда делись несколько часов, наполненных странным шепотом, и зачем я так сильно приблизил лицо к экрану, словно хочу пролезть туда, внутрь, — интересно, куда? В колыбель пикселей? В матрицу света? — я все же никогда не позволял Игре полностью завладеть мной, я старался придерживаться правил и, продолжая играть, никогда и ни с кем об Игре не трепался.

А потом умер Чарли. Совершенно внезапно. Точный диагноз так и не сумели поставить, но его родители во всем винили Игру. Оказывается, уже возникла какая-то группа, состоявшая из родителей, чьи дети пострадали от того, что называется «адверсивными реакциями», — сюда, если им верить, относились такие разнообразные явления, как необщительность, депрессивное настроение, стремление к уединению, потеря аппетита, резкие перемены настроения, замкнутость, нарциссизм, плохая успеваемость в школе и так далее.

Ну что ж — добро пожаловать на планету Тинэйджер! По-моему, таких среди нас очень много, но мать Чарли упорно твердила, что ее Чарли никогда таким не был. А мать Чарли пользовалась немалым влиянием, к тому же папаша у него, как я уже говорил, был мирским проповедником, вот пресса и раскопала всякие подробности — вскоре в местной газетенке появилась соответствующая публикация, а потом что-то сообщили в программе новостей, и тогда уж за это взялись государственные СМИ, и прежде чем мы успели понять, что происходит, какая-то средних лет назойливая сука накатала статейку в «Дейли мейл», обвиняя Игру в «трагической гибели школьника, всеобщего любимца» (просто смех, до чего быстро любой подросток, стоит ему помереть, становится всеобщим любимцем, если он, конечно, помер не от передоза, но в таком случае его всегда называют «существом одиноким, плохо приспособленным к окружающим условиям», и каждому становится ясно: такой тип никак не мог кончить добром). Вот и разберись. Так или иначе, но Сеть вдруг оказалась битком набита всякими комментариями и гневными воплями. Игра вовсю обсуждалась в Твиттере, и у каждого было свое мнение, даже у тех, кто отродясь в нее не играл. Там-то родители ОС и узнали наконец, что их драгоценный сынок тоже играет. Они тут же отобрали у него компьютер, и теперь он каждый вечер являлся ко мне и просил дать и ему немного поиграть, скуля: «Ну, только полчасика, старик!»; этот его непрерывный скулеж прямо-таки с ума меня сводил.

В общем-то, я был совсем не против него, но ведь у меня были сразу Игра и Эмили, так что мне просто времени в сутках не хватало, и потом, старик ОС становился просто невыносимым со своим вечным дерганьем, умоляющим взглядом и, честно скажу, сомнительной привычкой не мыться…

В общем, в итоге он, по-моему, подыскал себе какое-то другое место. Может, интернет-кафе или библиотеку, потому что несколько дней в школе не появлялся, а я даже позвонить ему забыл. Потом позвонили его родители — спросили, нет ли его у меня. Я честно признался, что тоже давно его не видел, но и после их звонка не то чтобы забыл, но как-то не особенно о нем думал. Мне казалось, что ОС и сам вскоре объявится. Тем более у меня и собственных забот хватало.

И тут со мной снова это случилось. Мне было предложено сохранить набранные очки или потратить их. Но на этот раз была предложена и третья опция: «GAMBLE».[96]

В последнее время мне постоянно везло — я набрал уже 300 000 очков и добрался аж до Уровня 999, но по-прежнему не замечал ни малейших признаков пресловутого Уровня Х. И я подумал, сидя перед экраном и глядя на каскад чисел: что, если это и все? Что, если больше ничего не выйдет, а я буду, как дурак, по-прежнему играть каждую ночь, пытаясь достигнуть чего-то несбыточного? Что, если в этом-то и заключается смысл Игры?

«SAVE, SPEND OR GAMBLE?» — эти три опции все еще мигали на экране, и я решил: да какого черта?

И кликнул «GAMBLE».

На несколько секунд с экрана все исчезло. Затем он снова замерцал, ожил, и мне сообщили, что на моем счету уже 500 000 очков. Я подождал, надеясь узнать, какого уровня я достиг, но Игра тормозила с ответом.

Наконец на экране вспыхнули знакомые слова: «PLAY or QUIT»,[97] но, приглядевшись, я увидел, что предложение на этот раз звучит несколько иначе: «DOUBLE OR QUIT?»[98]

Нахмурившись, я некоторое время тупо смотрел на экран. Что бы это могло значить? А потом экран вдруг замигал, словно теряя терпение, и выскочило предупреждение:

«ДЕСЯТЬ СЕКУНД».

«ДЕВЯТЬ СЕКУНД».

Теперь мне казалось, что где-то там, в глубине, за экраном, числа движутся вверх и вниз, плавают косяками, как мелкая рыбешка, подчиненные некоему таинственному закону, время от времени меняя очертания своих стай или же рассыпаясь в разные стороны, похожие на осколки разлетевшегося вдребезги экрана компьютера…

Отсчет продолжался:

«ВОСЕМЬ СЕКУНД».

«СЕМЬ СЕКУНД».

«ШЕСТЬ СЕКУНД».

«ПЯТЬ СЕКУНД».

«DOUBLE OR QUIT?»

Я догадывался, что количество набранных мной очков зашкаливает. Наверняка я попал в эту ублюдочную Зону. В голове у меня так и роились числа, тело, казалось, состояло исключительно из пикселей и света, у меня возникло ощущение, что еще секунда, и я смогу проникнуть за экран, смогу коснуться лица Всемогущего Бога…

И я торопливо нажал: «Double».

Экран опять погас. Но секунд через двадцать пикнул сигнал электронной почты, и admin@ сообщил: «ИГРА ЗАКОНЧЕНА».

Никаких тебе «TRY AGAIN».[99] Никакой второй попытки. Никакого Уровня Х. Никакой общей суммы набранных очков.

Игра закончена. Я вылетел.

Я тупо смотрел на экран. «Нет выхода, черт побери…» — я вспомнил, как мы проходили по английской литературе одного поэта, который выпил кислоту или что-то типа того и начал писать свою предсмертную поэму, а потом случайно подвернулся один парень — просто зашел к нему и остался, что называется, навсегда, — и когда тот умер, то от него ничего не осталось — ни стихотворения, ни души.

В общем, примерно так чувствовал себя и я, когда понял, что меня выкинули из Игры. У меня было такое ощущение, словно я мельком успел увидеть Бога, а потом кто-то взял и все испортил. Я позвонил ОС. Он не отвечал. Я догадывался, что он просто меня не слышит, потому что в ушах у него «ракушки», и послал ему SMS:

«Какого черта молчишь? Я проиграл. Вчистую».

Он ответил почти сразу: «Я знаю, старик. Извини».

«Откуда?!»

«Просто почувствовал. Я сам сейчас там — на Уровне 10 000 — и продолжаю набирать очки».

На Уровне 10 000? Проклятье! Да врет он все! Невозможно столько времени торчать в Сети. И все же я догадывался, что именно в этом и кроется загадка того, откуда ОС получал наркотики, столь необходимые ему для поддержки. Наверное, его предки все-таки смилостивились и вернули ему компьютер.

«Что ты мне мозги пудришь!» — написал я.

«Ничего не пудрю. Это ваще атас… Никогда ничего подобного не видел…»

Вот гребаный урод! Даже не знаю, что меня сильней задело: то, что я вылетел из Игры, или то, что ОС все еще продолжает играть. Я даже подумал, что он меня нарочно дразнит, впрочем, у ОС на это хитрости не хватит. Не хватило бы. Да какая разница!

Я все же не выдержал и спросил: «И на что это похоже?»

«Я же сказал: ни на что. Просто потрясно!»

Ну ладно, допустим, ОС никогда не претендовал на звание самого красноречивого из наших ребят. А в пылу Игры да плюс то, чем он там себя «подбадривает», он, наверное, ничего больше и не скажет.

«Ничего, если я зайду?» — напечатал я.

Я, в общем, понимал, что это разобьет мне сердце, но я должен был увидеть это собственными глазами! Наверняка это не то же самое, что было у меня, но все же…

«Я не дома», — ответил он.

Я уже собирался выяснить, где это он, но тут снова пискнул сигнал почты, и слова на экране как-то странно расплылись, как если бы я смотрел сквозь воду на океанское дно.

«Похоже, старик, я до него добрался. Наконец-то. Это Уровень Х».

Вот дерьмо! Но я знал, что он не врет. ОС никогда мне не врал, даже когда мы были еще совсем маленькими. Теперь я все равно не успел бы к нему. Единственное, что я еще мог, это остаться дома и попытаться его удержать, заставить его продолжать разговор.

«Ну, старик… Вот это да! — написал он. — Просто слов нет, черт побери».

Что ж, спасибо и на этом, ОС. Теперь главное — как раз слова. «Ну же, рассказывай», — настаивал я.

Возникшая пауза показалась мне вечностью. Затем он написал: «Не могу. Ты не в Игре».

«Что? Ты серьезно?» Я вдруг так разозлился, что чуть не шваркнул телефоном об стену. Я просто поверить не мог, что ОС меня вот так, запросто, послал — мы ведь столько лет вместе, через такое прошли… И ведь это же он втянул меня в Игру! И он столько вечеров провел у меня, столько раз у меня ночевал! А я всегда его защищал, потому что ребята в школе смеялись над его близорукостью и все пытались украсть у него очки…

Я снова набрал его номер. На этот раз он ответил. Правда, связь была ужасно плохая, но голос его я все-таки мог как-то расслышать на фоне белого шума и знакомого лихорадочного постукивания пальцами по клавиатуре.

— Черт побери, старик, ты где сейчас? — спросил я.

Казалось, он находится где-то невероятно далеко, за много-много миль отсюда.

«Везде». Во всяком случае, мне показалось, что ответил он именно так. «Везде и нигде. Чарли был прав. Там только пустота. И больше ничего. Только пустое пространство…»

Нет, он явно спятил! Бог его знает, что он там принял… У меня просто мурашки по всему телу побежали, когда я услышал, как он говорит, — голос у него был дребезжащий, как у старика, и далекий-далекий, словно он находился на Марсе или еще на какой-то планете, а не в соседнем квартале. Я изо всех сил напрягал слух, стараясь его расслышать, но голос ОС звучал все глуше, и все время возникали какие-то помехи.

— Мне бы очень хотелось тебе рассказать, на что это похоже, — вдруг сказал он довольно отчетливо, но каким-то сонным голосом, наверняка был под кайфом. — Но, по-моему, тебе лучше самому это увидеть. Если человек может во сне побывать в раю и получить в подарок цветок — свидетельство того, что душа его действительно там побывала, — и, проснувшись, увидит у себя в руке этот цветок… ах, старик, и что тогда?..

Его голос снова стал уходить за пределы слышимости.

— Скажи, где ты? — попросил я.

Но он в ответ лишь негромко хихикнул, и у меня от его смеха прямо волосы на затылке зашевелились.

— Я должен идти. Будь осторожен… — прошелестел он.

И больше я не услышал ни слова. А через два дня его нашли мертвым на каком-то заброшенном складе. Коронер сказал, что умер он, по крайней мере, неделю назад, но точно назвать причину его смерти так и не смог. Да и потом ее так окончательно и не установили. Хотя предки ОС, разумеется, во всем винили Игру. Но, по-моему, это вполне могли быть и наркотики, да мало ли что еще. «Дейли мейл», естественно, назвала его «многообещающим учеником, неизменно пользовавшимся любовью и уважением товарищей», а в школе освободили от занятий всех, кто хотел присутствовать на похоронах, и это завоевало ОС куда большую «любовь и уважение товарищей», чем когда-либо при жизни.

Я больше не играю в компьютерные игры. Я вообще веду себя тише воды, ниже травы. Тот последний наш разговор с ОС был настолько жутким, что у меня чуть крышняк не слетел. А недавно я снова услышал его голос — причем в самом что ни на есть распроклятом месте: он донесся из радиоприемника, когда я шарил по каналам. И еще как-то раз, когда я разговаривал с Эмили по телефону — по обычному, домашнему телефону, я теперь редко пользуюсь мобильным, и я мог бы поклясться, что во время этого разговора слышал, как ОС нетерпеливо постукивает ногтями по трубке. Было и такое: я сидел за ноутом и проверял посты в Фейсбуке, стараясь не обращать внимания на один пост, который упорно приходил с аккаунта ОС: «Хотите возобновить связь?» — и мне даже показалось, что я слышу его смех. Я также довольно часто слышу его голос, когда загружаю что-нибудь с YouTube или микширую саундтреки, а иногда он доносится из усилителя от моей электрогитары — точно некие сигналы с той стороны…

А люди все продолжают интересоваться Игрой, все спрашивают, по-прежнему ли я играю? Не вышел ли я из Игры? Много ли у меня теперь очков?

Но я стараюсь даже не думать о таких вещах. Потому что когда я об этом думаю, то почти готов поверить, что Жизнь очень похожа на Игру, что в ней нет ничего, кроме пустого пространства между этой жуткой колыбелью пикселей и могилой, что где-то вне времени и пространства существует некий Игрок, прилипший к монитору, который держит свою гигантскую руку на клавиатуре, готовясь нажать Ctrl/Alt/Del и отключить к чертовой матери всю Вселенную…

А Уровень Х? Нет никакого Уровня Х. Это просто выдумка, история, которую мы продолжаем рассказывать ребятам, чтобы их порадовать, — пусть себе играют. Потому что если мы расскажем им истинную правду — что там нет ни возможности контролировать ситуацию, ни возможности обрести хоть какую-то информацию, что там нет ни победителей, ни проигравших, что там нет даже никакого Уровня Х, — они могут запросто сбрендить, как Чарли и я.

Именно поэтому в разговорах мы никогда даже не упоминаем об Игре. Именно поэтому мы все время притворяемся. И именно поэтому ребята все продолжают в нее играть — зарабатывают очки, считают уровни, все приближаясь к тому финальному моменту, когда на экране возникнет надпись: «ИГРА ЗАКОНЧЕНА»…

Разумеется, я могу и заблуждаться. Ведь нет никакой возможности доказать обратное. Ну, вышел я из Игры, и что я на самом деле понял? Шансы у всех одинаковы. И вероятность победы тоже. Именно это я как-то на днях и сказал Эмили, когда она достигла Уровня 6. Она, правда, игрок так себе, но ведь кому-то может и просто повезти.

А потому…

Так ты играешь или выходишь из Игры?

PLAY OR QUIT?

Выбор за тобой.

Фейт и Хоуп сводят счеты

Стариков легко запугать. На их нужды, случается, не обращают внимания именно те высокопрофессиональные люди, которые заявляют, что находятся на страже их благополучия. Увы, мы даже слишком часто это наблюдаем — и в больницах, и в домах престарелых, где к старым людям относятся свысока, о них попросту забывают, отказывают им в элементарном уходе, а то и оскорбляют. Наше общество привыкло не смотреть в лицо столь неприятным фактам. Героини этого рассказа, Фейт и Хоуп, сумели хотя бы отчасти отвоевать то, что было у них самым бессовестным образом отнято. И если это вдохновит на борьбу еще кого-то из стариков, то тем лучше.

Как это мило, что вы снова пришли нас навестить. К нам ведь редко кто заглядывает, знаете ли, — разве что мой сын Том. Он регулярно и звонит, и заходит, но все словно по обязанности, словно ему и сказать мне, в общем-то, нечего. Впрочем, разговаривать с ним невозможно; его можно только слушать да кивать в нужных местах, а говорить будет он сам — о работе, о начальстве, о расходах на домашнее хозяйство. И, разумеется, о погоде. По-моему, в мире Тома все уверены, что больше всего на свете старикам хочется поговорить о погоде.

Я знаю, впрочем, что есть такие вещи, от которых мне следует его беречь. Дом престарелых «Медоубэнк» — настоящий театр, здесь трагедия и фарс сменяют друг друга столь впечатляющим образом, что это поистине достойно пера Чосера, и нужно иметь хорошее чувство юмора (и немалое мужество, кстати), чтобы все это переварить и остаться в живых. Мой сын, как бы сильно я его ни любила, ни особым мужеством, ни развитым чувством юмора не обладает, а потому я предпочитаю говорить с ним о погоде. К моему великому счастью, у меня есть Хоуп, только она одна и помогает мне сохранить здесь душевное здоровье.

Хоуп — моя самая дорогая подруга. В молодости она была профессором английской литературы в Кембридже и до сих пор сохранила ту твердость взгляда и почти военную манеру слегка наклонять голову в знак согласия, хотя она уже пятнадцать лет, как ослепла, и ее ни разу никто не навещал с того дня, как она здесь поселилась. При этом с головой у нее все в порядке — на самом деле, мозгов у нее побольше, чем бывает у большинства людей от рождения; кроме того, она ухитряется — при весьма небольшой помощи с моей стороны, ибо сама-то я прикована к инвалидному креслу, — всегда держаться на должном уровне, сохраняя и достоинство, и чувство юмора, а без них, как я уже говорила, в таком месте, как это, не выжить.

Раньше мы с Хоуп считались «благонадежными». Но теперь отношение к нам изменилось: после нашей прошлогодней эскапады в Лондон мы у начальства под строжайшим наблюдением, почти как в гестапо. Дежурный в вестибюле стережет выход, второй дежурный охраняет стойку с телефоном во избежание всяких неприятностей — вдруг одна из нас вздумает нарушить правила и проговорит по телефону больше положенных пяти минут в неделю.

Келли, та блондинка с низким IQ, давно уже у нас не работает. На ее место попечители назначили генерального менеджера, который, по сути дела, должен управлять всем на свете. Теперь это молодая женщина по имени Морин, весьма крупного телосложения, довольно умелая, вот только разговаривает она с нами, обитателями «Медоубэнк», довольно странно — с этакой безжалостной веселостью, которая отнюдь не способна скрыть металлический блеск ее равнодушных маленьких глазок, обильно подкрашенных синими тенями.

Остальные сотрудники обязаны Морин полностью подчиняться. У нас есть толстая Клэр, болтливая Дениза, Печальный Гарри, который никогда не улыбается, стажерка Хелен, веселый Крис (наш с Хоуп близкий друг) и эта новая девица Лоррен, которая вечно курит в комнате отдыха для персонала и без спроса пользуется духами Хоуп — между прочим, «Шанель № 5». Крис — единственный, кто по-человечески с нами разговаривает, — считает, что все эти новые назначения нас коснуться никак не должны. А у самого вид озабоченный и далеко не такой веселый, как прежде, и поет он нам теперь редко; а на днях я заметила, что он вынул из уха свою серьгу в виде золотого кольца.

— Морин моя серьга не понравилась, — признался он, когда я его об этом спросила. — Мне уже вынесли одно предупреждение, и я не хочу, чтобы меня уволили: мне работа очень нужна.

Ну, нам-то об этом известно. Видите ли, Крис однажды попал в беду, нарушил закон, и теперь должен быть особенно осторожен. Нет, ничего серьезного — просто он попал в дурную компанию, и ему не повезло. Девять месяцев тюрьмы за кражу со взломом, затем принудительные общественные работы, а затем вроде бы снова на волю с чистой совестью. Но чистая у тебя совесть или нет, только подобный «хвост» тянется за тобой вечно. Даже теперь, годы спустя, Крис все еще не может ни завести кредитную карту, ни сделать заем, ни даже просто открыть банковский счет. И все это теперь занесено в компьютер, в особый файл, а такие люди, как Морин, всегда такие файлы читают, хотя, казалось бы, они в первую очередь должны читать в душах людских.

В прошлом месяце был День матери,[100] а у Хоуп в этот день настроение всегда неважное, хотя она никогда этого не показывает. Просто я слишком давно ее знаю, вот и замечаю такие вещи. Ее дочь Присцилла живет в Калифорнии и писем матери никогда не пишет, хотя время от времени присылает ей открытки — дешевенькие, с плохой печатью, — и я вслух читаю их Хоуп, позволяя себе в нужных местах делать маленькие поэтические вставки.

Но делать это я должна очень осторожно — Хоуп моментально догадывается, когда я начинаю нести слишком много отсебятины. Догадывается — но все открытки от дочери бережно хранит в коробке из-под обуви на дне своего гардероба. Если б только Присцилла знала, как много значат для матери даже такие короткие послания! Возможно, тогда она бы чуть больше задумывалась над тем, что пишет.

Том, разумеется, ко мне приходил. Один. Его жена никогда меня не навещает, и дети тоже. Должна сказать, я вовсе их не виню: с какой стати в такой чудный весенний день кто-то должен сидеть здесь со мной, если можно поехать погулять или навестить родных? Том хотел забрать меня и прокатиться со мной на машине, но я не решилась оставить Хоуп, зная, что взять нас обеих Морин Тому ни за что не позволит. Так что мы остались. Ели принесенный Томом шоколад и наслаждались цветами — и, что особенно приятно, цветы были не такие, какие он приносит обычно, а чудесные крупные лилии, у которых такой сладостный аромат. И я была очень рада, что они и Хоуп доставляют не меньшее удовольствие, чем мне.

Дни праздников — это всегда лишние хлопоты для персонала «Медоубэнк» и, конечно, дополнительная уборка. Слишком много народу приходит и уходит, слишком много суеты, слишком много неоправдавшихся надежд. Сиделки раздражены, персонал кухни тоже — они устали от тщетных попыток приготовить «праздничный обед» при таком жалком бюджете. Среди обитателей дома то и дело вспыхивают приступы ревности, гнева и просто дурного настроения.

К миссис Суотен, разумеется, пришли родственники. Они регулярно ее навещают, и миссис Суотен любит по этому случаю принарядиться. А теперь она всячески привлекала к себе внимание, во весь голос повторяя, что скоро к ней приедут дочь, зять-бухгалтер и двое очаровательных внуков, Лори и Джим, а потом они все вместе поедут на автомобиле «Вольво» в парк, будут там пить чай с пшеничными лепешками и любоваться весенними цветами.

Миссис Суотен говорила все это с откровенным затаенным злорадством, что обычно свойственно человеку, который прожил здесь всего год и еще верит, что повышенное внимание со стороны любимых родственников будет продолжаться вечно. Мы-то — да и все остальные, собственно, — хотя прекрасно понимали, что это не так, но тем не менее голодными глазами смотрели вслед уходящей миссис Суотен, давя в душе жестокую зависть при виде ее розовощеких внуков, выглядывавших с заднего сиденья автомобиля.

Ну и, конечно же, после визита родственников миссис Суотен наша миссис МакАлистер надела пальто, шарф и перчатки и, подхватив ридикюль, отправилась в вестибюль — ждать. Нам не полагается без причины болтаться в вестибюле, но миссис МакАлистер каждый раз так поступает, если к кому-то приходят гости, и упорно твердит, что должна ждать здесь, потому что вот-вот приедет ее сын Питер и заберет ее домой.

Мы много чего слышали о Питере МакАлистере, только не всему из этого стоит верить. Пока я живу в «Медоубэнк», Питер успел побывать и банкиром, и ученым-химиком, и полицейским, и модельером, и командующим военно-морским флотом, и учителем латыни и греческого в средней школе Сент-Освальдз, но никто из нас, даже те, что прожили в «Медоубэнк» дольше всех, не помнят, чтобы хоть раз его видели.

Сиделки давно уже бросили попытки объяснить миссис МакАлистер, что ее сын семь лет назад умер от рака простаты, обычно они разрешают ей просто сидеть у входной двери сколько угодно и ждать, позаботившись, чтобы она им не мешала.

На этот раз, однако, все вышло иначе. Если бы внизу дежурил кто-нибудь другой — Крис, например, или Хелен, — они бы, конечно, позволили миссис МакАлистер сидеть там, но, как назло, дежурила эта новая девица, Лоррен. Ее Морин назначила. Лоррен у нас недавно, но уже совершенно ясно, что она всегда целиком и полностью будет на стороне начальства. Грубая девица — но только не с Морин. А Морин, стоило ей занять должность управляющей, сразу же развила бурную деятельность, произвела массу перестановок среди персонала, однако ее удивительная энергия столь же быстро и угасла. Теперь Морин довольно часто отсутствует, а Лоррен, которую она постоянно вместо себя оставляет, старается не перегружать себя работой — каждые десять минут она устраивает себе перекур, а с нами, обитателями дома, разговаривает таким резким тоном — если, конечно, вообще снисходит до разговоров с нами, — что это граничит с оскорблением.

Честно признаться, миссис МакАлистер порой и нам всем действовала на нервы. Впрочем, ее-то, бедняжку, трудно было в этом винить — ей уже девяносто два, она здесь старше всех, и, к сожалению, в голове у нее полнейшая неразбериха, хотя физически она гораздо здоровее и крепче, чем мы с Хоуп, вместе взятые. И потом, стоит ей оказаться рядом, тут же начинают пропадать всякие вещи: шоколадки, очки, одежда, зубные протезы. Крис как-то рассказывал мне, что нашел у нее под матрасом четырнадцать штук двойных зубных протезов, два сплющенных пончика, пакет печенья «Йоркширская смесь», полпакета низкокалорийного шоколада, плюшевую панду, несколько военных медалей, явно принадлежавших нашему немцу, мистеру Брауну, и зеленый резиновый мячик, принадлежавший нашей домашней собачке.

Крис, разумеется, никому из руководства приюта ни слова об этом не сказал. Просто потихоньку вернул все вещи владельцам, а про себя решил непременно время от времени проверять, что там еще скопилось у миссис МакАлистер под матрасом. Но я подозревала: если Лоррен заметит что-то подобное, то уж она бедной старушке этого с рук не спустит. Вот и на этот раз она, разумеется, не допустила пресловутого «несанкционированного пребывания» миссис МакАлистер в вестибюле.

— А теперь, дорогуша, вернитесь в свою комнату, пожалуйста! — велела она старушке. И резкий звук ее голоса долетел даже до нашей комнаты, где мы с Хоуп сидели в креслах у окна — я в инвалидном, а Хоуп в своем любимом и очень удобном, с высокой спинкой, как в рубке самолета «Шэклтон»,[101] — и лакомились шоколадками, принесенными Томом, наслаждаясь теплым весенним солнышком. Крис протирал рядом с нами окно и что-то тихо насвистывал себе под нос.

— Ступайте немедленно к себе! — донеслось до нас из вестибюля. — Никто за вами не приедет! Я не могу допустить, чтобы вы тут сидели весь день!

Миссис МакАлистер что-то ей ответила, но еле слышно, и мы прислушались.

— Но Питер всегда приезжает по четвергам, — говорила она (сегодня было воскресенье). — Он ведь сюда из Лондона едет, а это так далеко. И потом, он очень занят — он ведь финансовый директор, знаете ли. А сегодня он как раз собирался забрать меня домой…

Лоррен еще немного прибавила громкости, словно разговаривая с глухой.

— Так, теперь послушайте-ка меня… — начала она. — Довольно с нас этих глупостей. Ваш сын за вами не приедет, ясно? И никто за вами не приедет. А если вы немедленно не вернетесь в свою комнату, я сама вас туда отведу!

— Но я обещала Питеру…

— О господи! — И мы услышали, как Лоррен с силой стукнула рукой по конторке. — Ваш сын давно умер, вы разве не помните? Скончался семь лет назад. Как же он может за вами приехать?

Хоуп, залитая лучами утреннего солнца, даже дыхание затаила, а потом резко выдохнула. Крис перестал мыть окно и посмотрел на меня, скривив рот в горестной гримасе.

Из вестибюля не доносилось больше ни звука, и эта внезапная тишина была хуже любого крика.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Имя легендарного кубинского лидера Фиделя Кастро известно всему миру. История отважного бунтаря, ста...
Какая участь ожидает наглеца, осмелившегося шантажировать одновременно двенадцать сильнейших кланов ...
Представьте себе альтернативное настоящее, в котором Луна обитаема. Первая высадка человека на этом ...
В монографии рассматриваются ключевые категории современной науки социального управления: управление...
Пособие предназначено для организации элективного школьного курса «Технические инновации». После каж...
Монография представляет собой исследование закономерностей поэтической семантики Осипа Мандельштама ...