Лондон pr?t-?-porte Селиверстов Олег

Часть первая

Глава 1

Всего один поцелуй, и шестьдесят девять тысяч евро убытка. Вот и доказывай после этого, что мужчины умнее женщин!

«Боинг» сильно тряхнуло. Я вздрогнул и открыл глаза. «Пристегните ремни, самолет входит в зону турбулентности», – раздался из динамиков голос стюардессы.

Симона тихо посапывала рядом. Манящий изгиб блестящих губ, ровная линия припудренного носика, слегка изогнутые вверх ресницы, чем-то похожие на крылья стрекоз… Час назад эти крылья порхали над страницами книги, а теперь чуть подрагивают во сне. Девушка повернулась в кресле, ее голова оказалась на моем плече. От голубых волос исходил легкий аромат бергамота и белого персика. Трикотажная кофта с широким вырезом, съехав на манер «бродячего» декольте, обнажила тонкое плечо. Проходящий мимо пассажир бессовестно покосился на открывшийся край бюстгальтера, щедро усыпанный мелкими ромашками. Я отвернулся к иллюминатору. Черт меня дернул ввязаться в эту авантюру. Симона на семь лет младше меня, и еще эти голубые волосы… Гламурная эпатажная девчонка. Хотя какая она девчонка: ее сыну исполнилось пять лет – почти ровесник моей племянницы.

Белый треугольник крыла уверенно рассекал бескрайнее небо цвета застиранного индиго. Внизу обнимались кучерявые облака. Яркость небесного пейзажа резала глаз. Интересно, что за дизайнер создает солнцезащитные очки для летчиков? И сколько они стоят?

Самолет завибрировал, двигатели противно взвыли. Жаль, что летим не над Францией. Уж если падать, то куда-нибудь на Лазурный берег. В конце октября там тепло, дует легкий бриз, золотистая листва украшает деревья… А я приговорен к дождливому Лондону – из-за того, что две недели назад опрометчиво одолжил Максу, двоюродному брату Симоны, шестьдесят девять тысяч евро. Макс, начинающий кутюрье, открыл с партнером в Лондоне то ли бутик, то ли ателье и готовился к fashion-показу. Я мысленно назвал себя болваном. Отец всегда учил не отыгрываться в карты, не давать в займы и не спекулировать на бирже, а я дожил до тридцати пяти лет, но этому так и не научился.

Симона тихо простонала, заворочалась и удобнее устроилась на моем плече. Я ощутил тепло ее щеки.

Самолет опять тряхнуло. Меня охватил неприятный озноб. Осторожно, чтобы не разбудить Симону, я нажал кнопку вызова стюардессы. Подошла девушка в синем приталенном костюме.

– Плед, пожалуйста. Точнее, два пледа, – вполголоса попросил я.

– Если плед для меня, то не надо, мне не холодно, – Симона приподняла голову. – Девушка, лучше принесите пустые стаканчики.

Стюардесса удалилась.

– Мне приснилась такая мерзость! Одноглазый старик на виселице. Брр! – Симона одернула кофту, взлохматила волосы. – Гадость! Антуан, ты веришь в сны?

– Только в эротические. Старик был голый?

– Без трусов, и морковка болталась до колен, – зло пошутила Симона.

Бриллиантик пирсинга блеснул в левой брови.

– Говорят, что сны – это наши страхи, предчувствия и скрытые желания, – сказал я.

– Вот-вот. Не нравится мне это.

Стюардесса принесла одноразовые стаканчики и плед.

– Мерзнешь, – усмехнулась Симона, наблюдая, как я укутываюсь. – Надо выпить.

Она достала пакет из duty free, извлекла оттуда пачку крекеров и шотландский виски. Бутылку протянула мне. К счастью, третье сидение рядом с нами пустовало. Я разлил напиток по стаканчикам. Мы беззвучно чокнулись и выпили. Симона захрустела крекером.

– Вот, блин…

– Симона вдруг поморщилась и растерла спину костяшками пальцев. – Зараза такая! На последней съемке опять спину сорвала. Болит, собака, особенно по ночам, или когда долго сидишь в одной позе.

Она несколько раз потянулась. Кофта при каждом движении плотно обтягивала тугие полукружья ее грудей.

Симона делала фоторепортажи с показов мод и светских тусовок для одного из столичных журналов. В Лондон она летела по заданию редакции – готовить материал о своем брате-модельере.

– Антуан, будешь еще? – Симона взяла бутылку.

Я отрицательно покачал головой.

– Зря. Отличное обезболивающее. И летать на этих железяках не страшно.

Она наполнила стаканчик, откинулась в кресле и стала пить маленькими глотками, смакуя. Апельсиново-дымный аромат предательски поплыл по салону.

– Боишься, что разобьемся? – спросил я.

– Нет. Разбиться и умереть не боюсь. Боюсь не вернуться. Как представлю, что никогда не увижу маму, сына… Ой, смотри, самолет! – Симона прильнула к иллюминатору. – Отличный бы получился кадр.

Над бушующим морем облаков скользил краснохвостый самолет. Глядя на него, я вспомнил отца: рядовой инженер на механическом заводе, он имел несбыточную мечту – управлять самолетом. Пока я был мальчишкой, мы склеили с ним около сотни моделей разных истребителей и аэробусов. Особенно здорово было собирать самолеты Второй мировой войны. Пропеллеры, пулеметы, маленькие колеса шасси…

Мама постоянно ворчала, что вся квартира провоняла клеем и краской. А сестра однажды сломала (уверен, что нарочно!) нашу любимую модель – истребитель «Мессершмитт Bf-109» с собственноручно намалеванным мною драконом на фюзеляже. Отец зачитывался Экзюпери и, возможно, поэтому звал меня Антуан, вместо «простецкого», как он выражался, «Антон». Так я и стал для всех и для самого себя Антуаном. Только мама и сестра упорно обращались ко мне: Антон.

Когда пришла повестка в армию, в военкомате я попросился в авиацию. Два года служил механиком и ремонтировал истребители. Летал, к сожалению, всего один раз и то – в грузовом отсеке брюхастого АН-12, замерзая на откидном стуле между брезентовыми чехлами и стопорными колодками.

В армии я и познакомился с Максом. Он уже тогда ушивал гимнастерки и так разукрасил аксельбантами и погонами свой дембельский мундир, что командир эскадрильи отобрал у него этот мундир и оставил на память.

Пока я служил, отец уволился с завода, взял кредит и организовал небольшой автосервис. Уверен, он старался ради меня – предчувствовал, что долго не протянет со своими больными почками.

Краснохвостый самолет исчез за облачным айсбергом. Симона отвернулась от иллюминатора и раскрыла книгу. Это была «Саломея» Оскара Уайльда.

– Нравится? – спросил я.

Вместо ответа Симона вскинула руки с хищно растопыренными пальцами, словно собираясь схватить меня за горло, и зловеще продекламировала: «Луна похожа на женщину, встающую из могилы. На мертвую женщину…

Кажется, что она сама выискивает мертвых… Дай мне голову Иоканаана, я поцелую ее в уста». Я невольно отпрянул. Симона рассмеялась и запихала книгу в карман переднего кресла.

– Братец назвал коллекцию «Оскар Уайльд», представляешь! Додумался, блин. Подозреваю, что не обойдется без голых теток. Он же фанат Уайльда, а тот хотел, чтобы актриса Сара Бернар играла Саломею на сцене обнаженной. Она не согласилась. Наверное, денег мало предложили. А давай выпьем за удачу моего брата?

Симона долила мне виски.

Я в задумчивости рассматривал мелкую дрожь на янтарной поверхности напитка.

Две недели назад Макс пригласил меня в кафе и попросил одолжить ему шестьдесят девять тысяч евро на три месяца. Он обязан был вернуть эти деньги своему партнеру – Владу, иначе, по их соглашению, кутюрье терял долю в бизнесе. Хитрец Макс знал, что недавно я продал семейный бизнес – автосервис, так что кое-какой капитал у меня имелся.

Макс – хороший парень и, как-никак, армейский друг. Но надо быть полным идиотом, чтобы вкладывать деньги в такой рискованный бизнес, как пошив одежды. Пусть даже и самой модной (хотя я ничего не смыслю в моде). К тому же не в России, а в Англии! Абсолютный нонсенс. Я решил не давать денег Максу и размышлял, как вежливо об этом сказать, но в этот момент у столика появилась его кузина Симона – светловолосая, в высоких, за колено, ботфортах и кожаной куртке, под которой малиновый топик едва скрывал девичьи прелести. До этого мы несколько раз встречались на различных тусовках. Я знал о Симоне лишь то, что она – «глянцевый» фотограф и разведена. Оказалось, что Кузина Сью, как ее называл брат, собирается в Лондон делать репортаж о бутике. В общем, мы изрядно выпили, и я пообещал Максу деньги. Что говорить, не устоял под прицельным, чуть насмешливым взглядом серо-голубых глаз его сестры, перед ее фанатичной верой, что мы «заработаем кучу денег». На прощание Кузина Сью, поправляя бретельку топика, чмокнула меня в щеку, намекнув на возможное продолжение в Англии. Было в ней что-то вульгарно-манящее, искрящееся и в тоже время гордое и недоступное. Вот так, отпечатком помады от DIOR, судьба скрепила наш договор с Максом.

На следующее утро я схватился за голову, но было поздно. Слово надо держать. Макс получил деньги в обмен на долговой вексель на бланке фирмы ZET MAX Fashion Group. London. Правда, имелась одна лазейка, вселяющая надежду, что я не совсем идиот. Мы договорились, что я прилечу в Лондон – тем же рейсом, что и его кузина, и проинспектирую бизнес на месте. Если меня что-то не устроит, то я смогу потребовать деньги назад, не дожидаясь истечения трех месяцев.

Самолет качнуло. Виски расплескалось на откидной столик и плед.

– Симона, скажи честно, ты правда веришь, что затея с бутиком в Лондоне осуществима? – спросил я.

– А ты что, не веришь?! – возмутилась Симона. – Макс превосходный кутюрье! Его последняя коллекция «Розовые пегасы» прошла в Москве «на ура».

– Москва – не Лондон… – осторожно возразил я.

– Макс будет знаменит, сам увидишь! – Симона не желала слышать, что кто-то сомневается в гениальности ее брата. – Скоро ZET MAX станет известным брендом – покруче, чем какая-нибудь Стелла Маккартни, у которой, кроме имени и денег папочки, больше ничего нет. Хотя я обожаю «Битлов». Почему дети всегда пользуются славой родителей?

– А главное – деньгами, – уточнил я. – В наше время для раскрутки бренда необходимы миллионы, иначе это попахивает авантюрой.

– Если бы затея с ZET MAX была авантюрой, то Влад, у которого в Москве пятнадцать бутиков prt--porter de luxe, никогда не взял бы моего брата в партнеры и не вложил бы в это дело ни копейки.

– Как раз это очень странно. Иметь пятнадцать бутиков – и зачем-то рисковать.

– Ты ничего не понимаешь! Идея с бутиком-ателье просто чумовая! Макс сделает рекламу в Лондоне, потом в Париже, а Влад будет продавать одежду раскрученного бренда через свои магазины. – Симона горделиво вскинула голову. – Макс – талант. Сам рисует, сам делает крой. Вспомни Армани: он продал старенький автомобиль, сшил коллекцию и стал знаменит. Ему даже не хватало денег на ткань в горошек, и он рисовал кружочки шариковой ручкой…

– Какая милая сказка! Сшил пару пиджаков и сразу стал загребать кучи долларов, – усмехнулся я. – До этого Армани семь лет работал на Дом Черрути, разрабатывал мужские костюмы prt--porter. И корпел над ними не разгибая спины, а не таскался по вечеринкам.

Симона метнула в мою сторону гневный взгляд: все знали пристрастие Макса к гламурным мероприятиям. Я понял, что сейчас начнется «турбулентность».

– Армани давно старик! – взорвалась Симона. – Нашел с кем сравнивать! Армани, блин! Армани начал в сорок, а моему брату всего тридцать три! Поверь, через пару лет он станет великим модельером, и о нем узнает весь мир. А уж в сорок он будет не менее богат и знаменит, чем все эти Черрутти, Бугатти и Бенеттоны…

– Кто бы сомневался… Уайльду было чуть за сорок, когда он умер в нищете, потратив все состояние на любовника и отсидев в тюрьме. И вместо славы у него остались одни долги.

Я ожидал продолжения бури, но Симона неожиданно притихла – похоже, мои слова заставили ее призадуматься или вспомнить о чем-то. Мне даже показалось, что на ее лице мелькнула тень беспокойства.

– Слушай, что ты привязался? Деньги, долги… Влад, между прочим, предложил Максу делить прибыль пополам. Обычно начинающим модельерам предлагают десять-пятнадцать процентов от прибыли, а Влад пообещал брату пятьдесят! Он что, дурак, по-твоему?

– Кто его знает… – я начал вскипать. Что о себе возомнила эта крашеная под Мальвину девчонка в клетчатых штанах?! И что она, вообще, смыслит в бизнесе?

– Влад классный парень и жутко умный, – продолжала Симона. – Он автор затеи с Лондоном и уже, кстати, полгода торчит с Максом в Англии, готовит дефиле. Другой бы на его месте послал менеджера, а он все сам… Ну хотя бы от своей женушки отдохнет, которая только и думает о том, чем обставить загородный особняк, какого цвета будет кафель в туалете, и жалуется на домработницу, что та кормит дочерей одной дрянью. Удивительно, как Влад вообще все это терпит.

– И откуда ты столько про него знаешь? – я ощутил что-то вроде укола ревности. – Давно знакома?

– Не только давно, но и довольно близко. Более того – это я свела Макса с Владом.

Я подозрительно посмотрел на нее.

– Выходит, ты не случайно появилась в тот вечер в кафе. Макс позвал тебя на помощь – охмурить доверчивого бизнесмена. Не так ли? То-то он расспрашивал меня про личную жизнь, есть ли у меня барышня или нет, да не собираюсь ли я снова жениться?

– Именно так все и было, – невозмутимо подтвердила Симона. – Антуан, не строй из себя жертву. Тебе обещали приличные проценты и дали гарантии от фирмы, а в качестве бонуса ты рассчитывал получить меня.

– Ничего я не рассчитывал, – соврал я.

– Неужели? А я-то размечталась! Не волнуйся: если не нравлюсь, там будет полно длинноногих моделей. Все вы, бизнесмены, одинаковые. Одни бабы и бабки на уме. И вообще, что вы понимаете в моде? Сидите в кабинетах, подписываете бумажки и целыми днями пялитесь на цифры в мониторе. Ах, нет, простите, перепутала. Закручиваете гайки на колесах, блин…

Она демонстративно отвернулась и достала книгу. Я тоже отвернулся. Продолжать разговор было бессмысленно.

Все встало на свои места: Симона летит к Владу, а я нужен ради денег. Хорошо, что это вскрылось сразу. И нечего было фантазировать – в таких мужчин, как я, девушки редко влюбляются. Средний рост, темно-русые короткие волосы – ничего примечательного. Не красавец, не урод. Фигура, правда, хорошая, недаром три раза в неделю проплываю в бассейне по нескольку километров. Мама утверждает, что у меня добрые карие глаза, но кто в наше время ценит глаза – всем подавай голливудскую внешность. Решено: прилечу в Лондон, денек погуляю и обратно – думаю, повод найдется. Пусть Макс возвращает деньги и катится ко всем чертям. Вместе с Симоной.

Самолет пошел на посадку, пассажиры притихли. В иллюминаторе замелькали серые обрывки ватных облаков, по стеклу потекли капли воды, смазанные скоростью и ветром. Лондон встречал дождем.

Через несколько минут шасси «Боинга» гулко ударились о бетон взлетно-посадочной полосы аэропорта «Хитроу». Пассажиры засуетились, собирая багаж. Достав из-под сиденья сумку, я запихнул в нее бутылку с остатками виски. Она еле влезла между футляром очков и фигуркой веселого клоуна, которую племянница подарила мне перед самым отъездом. «На, возьми, дядя Антон, – сказала Даша и вытащила из кармана клоуна. С улыбкой до ушей, в шароварах на подтяжках и мордастых черных ботинках, он держал в руках охапку цветов. – Мой клоун будет тебя развлекать, если станет скучно. И пообещай, что придумаешь ему имя». Даша – дочь моей старшей сестры. Ее отец, военный, погиб за месяц до рождения дочери. Когда племянница подросла, я стал иногда водить ее в зоопарк или в кино. Она ждала этих встреч, по нескольку раз перезванивала, опасаясь, что прогулка сорвется. Смышленая забавная девочка с двумя косичками. Я переложил фигурку подальше от бутылки, на всякий случай обернув пакетом, чтобы не разбилась.

Симона разговаривала по телефону, стоя в проходе.

– Привет, мам. У меня все в порядке. Как сынуля? Хулиганил? Скажи, что если будет себя плохо вести, никакой гоночной машинки ему не видать. И заплати, пожалуйста, за детский садик. Мама, не надо опять про деньги! Возьми у соседей в долг. Как приеду, отдам. И ничего я не пьяная, перестань, просто устала. Все, пока. Целую. В салоне многие пассажиры звонили кому-то, слышалась русская и английская речь. А мне позвонить было некому. Мой брак распался слишком быстро, и с тех пор семейная жизнь как-то не склаывалась. Звонить маме или сестре по такому пустяку, как удачная посадка самолета, было не в правилах нашей семьи.

Симона застегнула мешковатую сиреневую куртку с большим воротником-капюшоном, повесила на шею фотоаппарат Nikon.

– Ты забыла книгу, – примирительно сказал я, вынимая «Саломею» из кармана сиденья.

– Thank you very much, – Симона взяла книгу. – Смотри, сам не забудь что-нибудь, – Она достала с багажной полки мою широкополую техасскую шляпу и швырнула на сиденье. – Какая прелесть! Жаль, что автослесари в шляпах не в моем вкусе.

Я оторопел от такого искреннего признания.

Симона чуть нагнулась ко мне и зловеще произнесла:

– Я поцелую тебя в уста, Иоканаан. Я поцелую тебя…

Затем встряхнула голубыми волосами и направилась к выходу – невысокая, хорошо сложенная, с тонкой шеей и в широких клетчатых брюках с кучей карманов и каких-то хлястиков.

Да, я полный идиот, болван и глупец, что рассчитывал заполучить такую девушку. Здорово она меня уделала! Я бережно поднял шляпу. Бледно-оливкового цвета, обшитая по краю тульи кожаной тесьмой, она стоила почти сто евро и была куплена специально для путешествия в Лондон. Я стряхнул со шляпы прилипшие крошки. Ладно, пусть уж лучше так. А то еще, не дай Бог, влюбишься в такую сумасбродную девицу.

Глава 2

Голова Макса, увенчанная блином черной кепки, возвышалась в центре зала прилета. Рядом маячила васильковая прическа Симоны. Увидев меня, Макс радостно замахал рукой.

– Бонжур-тужур, дружище Антуан! Куда ты провалился, мы тебя заждались!

– Заблудился, – буркнул я.

– Что, топографический кретинизм? – съязвила Симона, обнажив ровные белые зубки. – Там же таблички везде развешены.

От меня не укрылся неодобрительный взгляд Макса, брошенный в сторону сестры. Она презрительно скривилась в ответ.

Спектакль, начатый две недели назад, продолжался, и Симона явно начала выпадать из роли.

– Вау, Антуан! Ты молодец, что купил эту техасскую шляпу! – Макс всплеснул руками. – Дай померить. А ты держи мой кепон…

– Не сейчас, – я попытался отстраниться, но кутюрье в долю секунды произвел обмен, и черный блин кепки нахлобучился на мою голову.

– Верни шляпу, – я сдернул убор.

– Не тушуйся, дружище, тебе идет! Эдакий бутлегер из Чикаго, – продолжал кривляться Макс, но шляпу отдал.

– Парни, вы мне надоели со своими шляпками. Красуетесь друг перед другом, как две дамочки. Сначала напоите меня кофе, а потом можете обсуждать наряды, – встряла в разговор Симона.

– Кузина Сью, родная, ты что, не с той ноги встала? Фырчишь, как дикая кошка. Мрр! Мрр! MIU-MIU! – Макс изобразил кошку. – Может, шампанского? Угощаю.

– Нет-нет, спасибо, – поспешно отказался я. – Последняя выпивка что-то слишком дорого мне обошлась. Лучше поедем скорее в твой знаменитый бутик.

– А я бы выпила Irish Cream и чашку кофе! – запротестовала Симона.

– Потерпи полчасика, моя Саломея. Не капризничай. Видишь, Антуан устал. Приедем в бутик, попрошу Николя приготовить тебе латте с коньячком, – сказал Макс.

– Николя? – Симона с тревогой взглянула на брата. – Что он здесь делает?

– Влад взял его в помощники месяц назад. Ты чего разволновалась?

– Он же шакалит на Сержа! – воскликнула Симона.

– Что с того? Серж сказал, что он будет при мне адъютантом, – спокойно возразил Макс.

– Этот ненормальный урод?

– Ой, отстань! Отвали! – отмахнулся Макс. – Неплохой парень. К тому же сейчас лишняя пара рук не помешает. А у тебя новый фотоаппарат. Где раздобыла?

– Заработала. Пошли, хватит тут торчать.

– Постой-ка, погоди! Какие у тебя брючки, дай рассмотреть. Что-то не могу определить фасон: галифе, карго или бананы? И крупная клетка бербери. Прикольненько, особенно с этими кроссовочками. И столько всяких хлястиков и карманов, – Макс нагнулся и пощупал ткань. – Шерсть с эластаном. Тетя Зина шила?

– Угадал. И куртку тоже. Всего за неделю, только с капюшоном пришлось повозиться.

– Твоя мама – знатная рукодельница. Антуан, ты знаешь, если бы не тетя Зина, я бы сейчас вкалывал каким-нибудь подмастерьем водопроводчика. Тетя Зина научила меня шить, пока я болел и не ходил в школу почти два года. А какие она печет медовые тортики – пальчики оближешь, – поцокал языком Макс. – О! У меня идея! Надо непременно сшить коллекцию воздушных платьев-баллонов в виде пирожных безе, а к ним – шляпки, как засахаренные вишенки. Только представьте себе, шляпки-ягодки.

Симона заявила, что подобное делал или Пако Рабанн или Карден.

– Что ты болтаешь, какой Карден, какой Рабанн, это был Унгаро! – возмутился Макс. – Точно тебе говорю. Такие круглые белые платьица до колен, сплошь покрытые беленькими цветочками и завитушками. Антуан, ты любишь baiser [1] ?

Симона хихикнула.

– Комси-комса, – пробурчал я, уловив игру слов.

– А я обожаю… J’adore [2] ! – Макс всплеснул рукой. – Let’s go. Пошли отсюда скорее.

Он решительно зашагал, напевая песню «Beatles»:

– We come together…

– Over me! – подхватила Симона, приобняв брата за талию и вышагивая в такт.

С сумкой и чемоданом я еле поспевал за ними, прихрамывая. После долгого перелета и таскания вещей в аэропортах опять заболело правое колено, травмированное в армии. Передо мной маячила куртка Макса. На черной ткани красовался вытканный золотом огромный череп с крыльями и короной, а под ним – вышивка ZET MAX. При почти двухметровом росте Макс был прекрасно скроен – стройный, гибкий, ладный. Словно господь Бог, вылепляя его тело, старался соблюсти пропорции, зная, что малыш станет модельером. И будет потрясающе выглядеть в дымчато-черных узких брюках «а-ля коммандос», заправленных в невысокие сапоги цвета запыленного мельхиора.

Симона едва достигала плеча брата. С небольшим рюкзаком за спиной, в широких клетчатых брюках, стянутых внизу завязочками, в розовых кроссовках с полосатыми шнурками она не уступала брату в эпатажности.

«Ничего не скажешь: стильная парочка!» – думал я, перекосившись под тяжестью сумки на плече и выслушивая надоедливый скрип колесиков чемодана. Набрал вещей почти на две недели. Я невесело усмехнулся и представил себя со стороны. Невзрачная кожаная куртка, потертые джинсы и свитер. Элегантным и тем более модным такой наряд не назовешь. Особенно тупоносые коричневые ботинки. Я специально надел их в дорогу, в чужой город. Разношенные, на толстой подошве, они должны были спасти от лондонских дождей и не натирать ноги при долгих переходах в подземке. На территории противника солдат должен быть экипирован удобной одеждой и обувью – так учили в армии. Война гораздо важнее, чем мода. Но эти двое, идущие впереди, считали как раз наоборот. «В конце концов, какое мне дело до внешнего вида – и чужого, и своего собственного, – успокоил я себя. – Все равно завтра или послезавтра улечу обратно».

Макс и Симона увлеченно болтали. Макс подробно расспрашивал сестру о том, как поживают две его кошки, которых он оставил ей на попечение. Кузина уверяла, что родители кормят их три раза в день, а сынуля от животных просто в восторге. Мы вышли из аэропорта и направились к стоянке такси. Ветер подталкивал в спину. По небу неслись облезлые низкие облака.

Я застегнул куртку и надвинул шляпу, в очередной раз пожалев, что приобрел ее по настоятельному совету Макса. Мол, в такой шляпе ты будешь выглядеть как настоящий «ковбой Мальборо». Сам кутюрье никогда, даже в ресторанах и театрах, не расставался с головным убором – будь то плоская кепка, фуражка, как у американских солдат, или небольшая шляпа, какие носят в фильмах европейские цыгане. Уверен, что если бы его пригласили на прием к английской королеве, он не обнажил бы голову даже перед троном.

Подрулило такси, знаменитый лондонский кэб – черный, с желтым фонариком TAXI на выпуклой крыше. Капли воды поблескивали на округлых крыльях и высокой решетке хромированного радиатора. Такси привело Симону в восторг и, пока водитель-индус загружал багаж, она нащелкала с десяток снимков. Когда мы забрались внутрь машины, Макс хотел посадить меня рядом с Симоной, но та отказалась и устроилась на сиденьи напротив.

– Вы что, успели поругаться? – с беспокойством поинтересовался Макс.

– У нас творческие разногласия по поводу фасона моей шляпы, – разъяснил я.

– И по поводу мужской обуви тоже, – добила Симона.

Я промолчал и подогнул ноги, чтобы спрятать ботинки поглубже под сиденье.

Вот привязалась, у самой-то попугайские кроссовки. Кукла разодетая.

Примерно час мы толкались на автобане в плотном потоке машин, прежде чем въехали в пригород. Я никогда не бывал в Англии, и, если честно, в Лондон меня не тянуло. При мысли об этом городе воображение рисовало что-то мрачное, серое и чопорное, вроде строгой воспитательницы в детском приюте, чуть что пускающей в ход розги. Другое дело Шотландия, где живут знаменитые на весь мир горцы – воинственные, непокорные и… в клетчатых юбках!

Макс увлеченно рассказывал про бутик, называя его то «шоурум», то «ателье», то «магазин», и хвастался, как удачно подвернулось подходящее помещение какого-то разорившегося Sandwich bar. И что особенно ценно – заведение располагалось совсем рядом с Oxford street – самой популярной торговой улицей Лондона. Еще кутюрье доложил, что коллекция почти готова и defile назначено на тринадцатое ноября. Приглашена самая изысканная публика – the crme de la crme. Вдруг Макс осекся и хлопнул себя длинными пальцами по лбу.

– Кузина, ты опять голубая! Это значит, что у тебя был день рождения. О, я ступид-бет [3] , – все на свете забыл. Ты меня простишь, my fair lady? А я тебе сошью что-нибудь в качестве подарка.

– Уже неделя как простила.

– Я тебя люблю, моя прекрасная леди, – Макс игриво чмокнул ее в щеку. – Может, мне тоже в день рождения красить волосы? Например, в желтый цвет? Отрастить бобрик, будет эдакая желтая ворсинистая щетинка. Мальчик-одуванчик. Прикольненько. Ты молодец, что придумала такую традицию. Волосы поголубели – быстренько пойте Happy Birthday. Сейчас угадаю, сколько тебе исполнилось. Восемнадцать?

– Ты прав. Через пару лет мой сын пойдет в первый класс.

– Ах, школа! Белые банты, косички! Хочу в школу, – мечтательно произнес Макс. – Точнее, не сам, а чтобы моя дочка пошла в школу. Я бы сшил для нее какой-нибудь нарядец.

– Женись.

– На женщине? Ни за что! Девочку можно удочерить. Или черненького мальчика, это сейчас самый гламур. Давайте остановимся и купим что-нибудь выпить. Пора отметить ваш приезд. Эй, шуферр, шуферр! [4] – Макс застучал по перегородке.

– Не надо, у меня есть виски, – я остановил его.

Симона достала шоколадку.

Бутылка пошла по кругу. Пить виски из горлышка – что может быть хуже? Но выпить было необходимо. Смыть алкоголем усталость, разочарование и чужое лицемерие, превратившее душу в помятый смокинг.

Трафальгарскую площадь я узнал по высокой колонне со статуей адмирала Нельсона. В парадном мундире с эполетами, в шляпе-«двууголке», оперевшись на эфес сабли, адмирал бесстрастно взирал на бестолковую суету внизу. Четыре бронзовых льва у подножия охраняли памятник от назойливых туристов.

Я усмехнулся про себя: слепой на один глаз Кутузов разгромил армию Наполеона на полях России, а одноглазый Нельсон разбил французскую эскадру на море у мыса Трафальгар. Что это – ирония судьбы, или с одним глазом становишься прозорливым, больше думаешь и меньше пялишься на женщин вокруг?

– Эй, дружище, – Макс пихнул меня в плечо. – Ты знаешь, что погибшего Нельсона везли в Англию в бочке с виски?

– Зачем труп везли в бочке? – спросила Симона.

– Чтобы не протух, – пояснил я.

– Брр, – Симона отодвинула от себя бутылку. – О чем вы болтаете, дураки. Он же герой.

– Слушайте, это здорово, гроб в виде бочки. Лежишь такой скрюченный, заспиртованный, как в кунсткамере… Антуан, эта идея может принести миллионы. Может, тебе бросить автобизнес и заделаться гробовщиком? – заржал Макс, запихивая в рот кусок шоколада. – Я нарисую эскизы. Вложишь деньги в новый бизнес?

– Уже вложил, – сердито ответил я, забирая у него бутылку.

Такси, обогнув здание Национальной галереи с широкими ступенями и грузной колоннадой, выехало на Charing Cross Road.

– Сейчас проедем ночной клуб «Hippodrome», а там через пару улиц «Madame Jojo», – Макс заерзал на сиденьи. – Когда туда пойдем, тебя, кузина, нарядим Мальвиной, а я буду Пьеро.

– Я согласна, если Антуан нарядится Артемоном. Его обувка как раз подойдет к собачьему костюму.

Симона насмешливо взглянула на меня. Я состроил недовольную гримасу, но не обиделся. Если женщина тебя задирает – она к тебе неравнодушна. От любви до ненависти один шаг: наоборот, наверное, тоже.

– Смотрите, в Национальной галерее идет фотовыставка, – заметила Симона. – Давайте завтра заглянем?

С рекламного полотна, свисающего с бокового фасада здания, нам улыбалась хрупкая девушка в черном платье и черных перчатках до локтя. Она держала в пальцах длиннющий мундштук с сигаретой. На тонкой шее белело крупное жемчужное колье. Это была знаменитая актриса, которая знала, как украсть миллион.

– Конечно, заглянем, не волнуйся. Мы успеем все. Облазим здесь каждую приличную дыру, – сказал Макс со смехом.

– Сейчас в бутике жахнем по бокалу шампанского, а потом я провожу вас в отель. Отдохнете перед вечеринкой на мягких простынях.

– Мы живем в разных отелях, – уточнил я.

– Неужели? – искреннее удивился Макс. – Тем хуже для вас. В Лондоне отвратительное отопление.

Такси поднялось по Charing Cross road, пересекло заполненную людьми Oxford street и через некоторое время свернуло около здания с круглым указателем «GOODGE STREET Underground». Под ним виднелся вход, отделанный плиткой цвета запекшейся крови. Не могли выбрать колор повеселее? Хотя, чему радоваться – полгода непогода, толпы туристов и бедняки-иммигранты…

Goodge street – небольшая улица с односторонним движением. По краям дороги торчат металлические дуги для «швартовки» велосипедов. Узкие трех– и четырехэтажные дома плотно прижались другу к другу бурыми кирпичными стенами. На каждом этаже – по два окна, обрамленных белыми наличниками. Внизу – магазинчики, закусочные и офисы каких-то фирм. Такси остановилось перед ярко-синей вывеской с золотыми буквами «ZET MAX. Boutique, Fashion House, Showroom». За стеклом витрины бесстыдно расставили ноги голые манекены: видимо, до облачения этих бедняг пока не дошли руки.

Мы вылезли из такси.

Из окна второго этажа за нами наблюдал молодой мужчина.

– Привет, Влад, – радостно крикнула Симона и помахала ему рукой. Мужчина улыбнулся. Затем перевел взгляд на меня и сухо кивнул. Я приподнял шляпу и кивнул в ответ. Что ж, посмотрим, что представляет собой этот хваленый бизнес-гений, решивший за гроши покорить столицу Британской империи.

Заморосило. Симона накинула капюшон.

– Опять долбаный дождь, – Макс обнял кузину за плечи.

– Пойдемте внутрь, погода в Лондоне – как избалованная модель: никогда не знаешь, что откаблучит через минуту.

На противоположной стороне улицы я заметил закусочную «Samurai» и магазинчик с розовой надписью «Simply pleasure. com». Секс-шоп. Полезное соседство. Если что-нибудь понадобится, можно быстро сбегать через дорогу.

Обстановка первого этажа ZET MAX скорее напоминала обычное ателье, чем бутик или тем более шоурум для демонстрации модной одежды. Вдоль стены выстроились два стола со швейными машинками и стеллаж, на полках которого лежали свертки тканей, кипы журналов, всякие коробки, баночки и прочая швейная дребедень. Рядом разместилась металлическая стойка на колесиках. На ней висели готовые платья, а также несколько зачехленных вещей. Стена напротив входа была наполовину зеркальной.

В углу под деревянной лестницей, ведущей на второй этаж, виднелась гладильная доска с утюгом и пара устройств, назначение которых мне было неизвестно. В центре стоял длинный широкий стол с разложенными на нем кусками материи и выкройками. Рядом примостился экзотично-старинный диван. На низком холодильнике возле окна-витрины ютились электрический чайник, чашки и банка кофе. И здесь собираются удивить публику?

– После дфиле, когда потянутся покупатели, все это уберем, – принялся оправдываться Макс, заметив мое недоумение. – Здесь в холле поставим антиквариат. Я уже все присмотрел. Видишь, даже диванчик прикупил, не удержался от соблазна. Какая спинка – барокко викторианской эпохи! Надо только чуток подреставрировать. Продавец клялся и божился, что эту прелесть создали в конце девятнадцатого столетия. Солгал, конечно, шельма, но диванчик мне все равно полюбился. Я называю его le canap на французский манер. В придачу я сторговал парчовое креслице – чуть потрепанное, но тоже девятнадцатого века.

Макс указал на кресло у раскроечного стола. В кресле, закинув ногу на ногу, сидел худощавый длинноволосый брюнет лет тридцати, с вытянутым скуластым лицом изголодавшегося интеллигента, злобно презирающего весь мир. Брюнет внимательно следил за нами, пряча глаза за продолговатыми стеклами темных очков.

– Николя, что ты расселся, как барин! – укорил его Макс.

Парень нехотя поднялся из кресла, почесывая щетину трехдневной небритости, тянувшуюся от висков к подбородку. В левом ухе я заметил золотую серьгу-кольцо. Бледно-лимонная рубашка свисала с его угловатых плеч и пузырилась из-под ремня черных брюк.

– Знакомься, Николя, – сказал Макс, когда парень подошел к нам. – Это Антуан, мой армейский друг и инвестор.

Николя бросил кивок в сторону Симоны, с которой, несомненно, был знаком, и протянул мне руку. На его небритом лице промелькнула снисходительная улыбка, когда он взглянул на мою техасскую шляпу.

«Ничего себе адъютант, – думал я, пожимая его холодную ладонь. – Хватка сильная, несмотря на худобу. Жилистый. И явно проворный, как хорек. А если двинет в живот острым носом лакированных туфель, печень разлетится на куски».

– Николя, милый друг, сделай нам по чашке кофе, – попросил Макс, сдвигая чемоданы в угол.

– Может, еще блинчиков напечь? – Николя пригладил волосы. – Поваром не нанимался.

– Николя, ты перечишь боссу? – шутливо округлил глаза кутюрье.

– Ничего, обойдемся без кофе, – поспешно сказала Симона.

– У него сложный характер, – словно извиняясь, пояснил Макс, – и по-английски он знает только «фак ю» и «май нейм из». Но местные аборигены его отлично понимают.

– А на хрена козе баян, да? – Николя хитро улыбнулся, адресуя мне это многозначительное «да».

Я бы дорого дал, чтобы увидеть выражение его глаз в этот момент. Что-то в этом типе меня беспокоило. С такими в армии было труднее всего: если дерутся, то до полусмерти, если затаили злобу, то отомстят подло и жестоко.

Пропела мелодия мобильного.

Макс извинился и заговорил с кем-то по-английски.

– Привет, Мальвина, – Николя повернулся к Симоне, роющейся в чемодане.

– Привет, – ответила Симона, не поднимая головы. – Не могу найти пилку для ногтей. В этих аэропортах теперь даже маникюрный набор считают оружием. Бред. Неужели кого-то можно убить пилкой для ногтей?!

– Можно даже шариковой ручкой, – хмыкнул Николя. – В горло. Да?

Он вновь адресовал вопрос мне, словно задирая.

– Наверно, – я пожал плечами.

Симона нашла в чемодане пилку для ногтей и направилась к стойке с вешалками.

Николя с прищуром наблюдал за ней. Без лишних слов было понятно, что эти двое не переваривают друг друга.

Макс закончил телефонный разговор.

– Звонили портнихи-белошвейки, спрашивали, надо ли сегодня приходить. Я все отменил – вечером у нас party, – пояснил Макс и вдруг закричал: – Кузина, стой! Не открывай! Это еще не готово.

Он бросился к вешалке, заметив, что Симона начала расстегивать один из чехлов. Макс выхватил у нее зачехленную вещь и, прижав к груди, заявил, что смотреть пока нельзя, потому что недошитая модель – все равно что незавершенная картина художника.

Скрипнула лестница, ведущая на второй этаж.

Показались стройные ноги в кроссовках. Затем короткая джинсовая юбка, замшевая куртка и наконец миловидное лицо молодой девушки.