Список запретных дел Зан Коэти

Глава 21

В ближайшие несколько дней Трейси не могла ехать, и мне пришлось поселиться в отеле неподалеку. Никто из нас даже не заикнулся о том, чтобы мне остановиться у нее. Слишком много ночей мы вместе просидели в подвале и теперь знали наперед, какие воспоминания неизбежно нахлынут, стоит только остаться на ночь под одной крышей.

В Бостоне меня мучила бессонница, а когда наконец удалось задремать, я видела все тот же повторяющийся сон. Вернее, это была мучительная череда образов из прошлого.

Я вновь была на первом этаже в доме Джека, и он пытал меня, но дал шанс, к которому я уже давно стремилась.

Без предупреждения он снял меня с дыбы и молча вывел из библиотеки, подталкивая к входной двери. Я инстинктивно обернулась, бросив прощальный взгляд на дыбу — в надежде, что воспоминания о боли сделают меня сильнее.

Дерево пыточного приспособления буквально светилось. Солнечные лучи придавали ему какое-то особое очарование. Я медленно повернула голову, взглянув на дверь, что вела на волю. Прежде мне не случалось видеть ее открытой. Наверное, мои ноги передвигались, но в мыслях я скользила вперед, будто невесомое, сотканное из воздуха привидение.

— Ты ведь хочешь увидеть ее? — махнул вперед Джек.

Когда-то, искушая меня, он обещал, что выкопает тело Дженнифер, когда убедится, что мне можно доверять. Выкопает, чтобы я могла увидеть ее, прикоснуться, если пожелаю, или даже лечь рядом с ней. Быть может, он угрожал мне той же ужасной смертью, которой умерла Дженнифер.

Я выглянула из-за двери, испытывая страх перед открытым пространством. Несколько месяцев я пыталась внушить Джеку, что мне можно доверять, убеждала его, что я приняла свою судьбу и не решусь на побег. Далось мне это не просто, и я не могла позволить своим усилиям пропасть даром.

Но был ли это тот подходящий момент, о котором я мечтала? Одно неверное движение, и я умру. Мертвая или свободная: другого выбора не было. Надо сделать шаг, после которого возврата к прежнему в любом случае не будет. Сердце мое было готово выпрыгнуть из груди.

Возможность представилась неожиданно. Я и подумать не могла, что все произойдет так скоро, хоть и планировала это заранее. Подходящее ли сейчас время? Я уже два дня не ела и соображала с трудом, пытаясь подсчитать вероятность удачного исхода. Но разве можно было вообще говорить цифрах в такой ситуации?

Я стояла абсолютно голая, уязвимая, все тело болело после пыток, но все же была настроена крайне решительно и убеждала себя, что мое сознание сильнее этого. Однако в глубине души все еще сомневалась. Последние месяцы меня не раз посещала мысль сдаться и принять такую жизнь. Смириться с тем, что останусь здесь, как верная служанка Джека, до того момента, когда он решит убить меня. Быть может, если я не буду сопротивляться даже в мыслях, он станет милосерднее, хотя бы в том, что касается физических наказаний. Тогда, получив это небольшое послабление, я обрету счастье.

Сквозь дверь открывался вид на небольшое крыльцо и дорожку, в конце которой стоял огромный красный амбар, высокий и обветшалый. Отслаивающаяся краска обнажала ветхие доски. Дверь была открыта фута на два, но внутри я видела лишь темноту.

Тело я заметила не сразу, но затем вдруг наткнулась на него своим отвыкшим от открытых пространств зрением. На земле, слева от двери, лежал синий брезент, обернутый вокруг чего-то, напоминающего человеческую фигуру. Из-под ткани виднелись босые ноги с комьями земли, налипшими на щиколотках и ступнях. Очевидно, он похоронил ее без всякого гроба.

Джек вытолкнул меня наружу, и я медленно поплелась к телу. Многие месяцы я знала, что он убил Дженнифер, и уже оплакала ее, но ид тела многократно усилил мой страх и скорбь. И все же, превозмогая боль, я пыталась сосредоточиться на своей цели. Подходящий ли для этого момент? Должна ли я побежать сейчас или сперва стоит взглянуть на Дженнифер? Мою дорогую Дженнифер.

Как и всегда на этом моменте, я проснулась в холодном поту, а в голове эхом звучал смех Джека. Я поднялась, прошла в небольшую, стерильно чистую ванную отеля и начала пить холодную воду, стакан за стаканом. Затем вернулась к кровати и села, не включая света.

Наконец глаза привыкли к темноте, и я уже могла различить очертания мебели. Я уставилась в зеркало напротив, глядя на свой темный силуэт. Мой единственный друг. Я часто представляла, что мое отражение — это призрак Дженнифер, и разговаривала с ней. Правда она никогда не отвечала, как и все годы, проведенные в ящике.

Сегодня я долго смотрела на нее, а потом встала и подошла к зеркалу, провела пальцем по отражению. Лишь к нему я могла прикоснуться. Кому из нас повезло больше? Дженнифер не страдает от одиночества, а я здесь, заключенная в собственный ящик, неспособная впустить кого-либо внутрь, крепко-накрепко запечатанная вместе с фобиями и паранойей. Сломанная. Без шанса на восстановление. Загнанная в ловушку.

Глава 22

Через несколько дней мы с Трейси полетели в Бирмингем. Там арендовали машину, а потом несколько часов ехали по широкой магистрали, пока не оказались в сердце провинциальной Америки — разрозненные фермы, полупустые торговые ряды, памятники участникам зарубежных войн. Трейси казалась расслабленной, будто была рада вернуться на Юг, на родину.

Может, именно из-за хорошего настроения она терпела мои эксцентричные выходки. То, как я подпрыгнула, когда она захлопнула багажник, как методично пересчитывала сумки, проверяла мобильник, дважды проверила кредитки в бумажнике, осматривала ремень безопасности и дергала его раза три, чтобы удостовериться в исправности. Терпеливо сносила мои указания, как именно ей вести машину, которые я то и дело подавала с пассажирского сиденья, нервно следя за водителями, будто мы находились на гонках и другие машины хотели выбить нас с дистанции.

Я была благодарна, что Трейси воспринимала все в шутку, не обращая внимания на мое назойливое поведение. Но я знала, что если не буду применять эти психологические приемы, как называла их доктор Симмонс, то моя тревожность стремительно возрастет и станет искать, где проявиться. Проверяя исполнение пунктов из своего списка мер безопасности, я сама себя успокаиваю: духовка выключена, дверь заперта на замок, сигнализация активирована…

Июнь в Алабаме для меня стал неожиданностью. Я знала, что здесь жарко и влажно, но влажность была настолько сильной, что просто давила на плечи. Хотелось в землю зарыться, лишь бы убежать от нее. В машине я включила кондиционер на полную, а Трейси как раз поставила громкость радио на максимум, вероятно, чтобы не разговаривать со мной.

Мы планировали поехать прямиком к дому, где жили родители Сильвии. Они обитали в небольшом городке Сайпресс-Джанкшен, в юго-восточной части штата неподалеку от Сельмы.

Попав на место, мы поняли, что городок буквально вымирает. Вдоль главной улицы стояли дома из потускневшего красного кирпича времен Великой депрессии, на окнах — вывески «Сдается в аренду». В центре города работал один-единственный банк. Кроме него, мы проехали почту, здание администрации и сетевую аптеку. На ресторанчике висел плакат с надписью «открыто», но сквозь окна виднелись стулья, поставленные на столы. Свет был выключен.

— Чем здесь зарабатывают на жизнь? — спросила я, глядя на опустевшие здания.

— Самые целеустремленные варят метамфитамин, другие его покупают. Некоторые работают в ресторанах фастфуда в новой части города. Добро пожаловать в провинцию.

Мы свернули за угол и выехали на широкую объездную дорогу. Она была пустынной, хотя Трейси уверяла, что по пятницам здесь не протолкнуться, поскольку ведет она прямиком к пляжам на побережье.

Мы двигались по навигатору, пока не выехали к кирпичному ранчо посреди холмистой местности, окруженному хлопковыми полями и пастбищем.

К дому мы подъехали по рыжевато-бурой песчаной дороге. Когда я вышла из машины, солнце вновь нещадно накинулось на меня, и я пожалела, что не надела чего-нибудь полегче серых хлопчатобумажных брюк и белой льняной рубашки.

Не успела я ступить и шага, как Трейси закричала:

— Осторожно!

Посмотрев вниз, я увидела муравейник раз в семь больше обычных, около фута в высоту. Я наклонилась, чтобы разглядеть копошившихся насекомых, увлеченных своей общинной жизнью: некоторые таскали маленькие белые катышки, другие останавливались «пообщаться» с соседями, прикасались друг к другу лапками и двигались дальше.

— Огненные муравьи, — сказала Трейси.

Я скорчила рожицу и обошла муравейник.

Заранее мы не звонили родителям Сильвии, поэтому и не знали, будут ли те дома. Но раз они фермеры, значит, как сказала Трейси, рабочий день у них должен заканчиваться пораньше. Сейчас было четыре часа, самое жаркое время суток на Юге.

Мы постучались и услышали в глубине голос. Дверь, не запертую на замок, нам открыл мужчина лет шестидесяти. Казалось, он только что проснулся и теперь стоял на пороге в джинсах, белой футболке и босиком. Я надеялась, он пригласит нас внутрь, где я спасусь от жары под ледяным кондиционером. Меня так и тянуло скорее переступить через порог.

— Могу ли я вам помочь? — дружелюбно и вежливо проговорил мужчина.

Наверное, он принял нас за продавцов чего-нибудь, но все равно в его голосе не было ни капли грубости. Казалось, он не обратил внимания на вызывающую внешность Трейси, даже на ее блестевший на солнце пирсинг.

— Мистер Данхэм, — первой заговорила Трейси. — Мы здесь из-за вашей дочери.

На лице мужчины тут же отразился неописуемый ужас. Он наверняка подумал, что мы пришли сообщить о ее смерти. Я сразу вмешалась в разговор.

— С ней все в порядке, сэр. — Мужчина слегка расслабился. — По крайней мере, мы на это надеемся. На самом деле мы не знакомы, но хотели бы пообщаться с ней. Нам нужно задать ей несколько вопросов.

— Она попала в беду? — обеспокоенно спросил он.

Мое сердце сжалось.

— Нет, сэр… Насколько мы знаем. Просто она могла бы быть полезна как… свидетельница.

— Того, что сделал этот ее муж? — угрюмо произнес мужчина, жилы на его шее заметно напряглись.

Мне показалось, он вот-вот расплачется.

— Да, это имеет к нему отношение, — ответила я, — но мы не вольны обсуждать сейчас все детали.

Это была почти правда.

— Вы работаете на полицию? — спросил он, искоса поглядывая на Трейси.

— Нет, не совсем, — быстро ответила она. — Но они знают о нашем… расследовании.

Мужчина оценивающе посмотрел на нас. Мне показалось, он только теперь заметил обритую голову Трейси, тем не менее почти сразу пригласил нас внутрь.

— Эрлин, — позвал он своим мелодичным голосом с акцентом. — У нас гости.

Мужчина тепло улыбнулся нам, хотя мы, должно быть, разбередили довольно глубокую рану. Я сразу же прониклась к нему симпатией. Как могла дочь такого человека выйти замуж за монстра вроде Джека Дербера?

В коридоре появилась его жена, вытирая руки о фартук. Когда она подошла, мы представились, но не настоящими именами.

— Неужели Дэн заставил вас стоять на этом пекле? Заходите, присаживайтесь.

Мы прошли в светлую гостиную и буквально утонули в мягких диванах с обивкой в цветочек. Ковер от стены до стены создавал непередаваемое ощущение уюта, а кондиционер был довольно хорошо отрегулирован, создавая в комнате свой климат. Внутри царила безукоризненная чистота и слегка пахло освежителем воздуха.

Я была немного озадачена: мне казалось, что Сильвия родом из неблагополучной семьи, где ее самооценку подорвали с самых ранних лет, сделав эту девушку легкой добычей для людей вроде Джека. Я и подумать не могла, что домом Сильвии могла быть эта уютная гавань в американской провинции.

Дэн Данхэм повернулся к жене, которая внимательно смотела на него.

В ту же секунду я пожалела, что мы приехали и побеспокоили эту милую пару, скорбящую о дочери, которую, видимо, считали для себя потерянной, как, впрочем, думали родители и обо мне. Я взглянула на Трейси: наверняка она ощущала нечто схожее. Эти люди тоже жертвы Джека Дербера. В ином смысле, но жертвы.

— Эрлин, — заговорил мужчина, — они здесь из-за Сильвии. Она не пострадала, — тут же добавил он. — Но они хотели бы найти ее и задать несколько вопросов. Они считают, она может быть свидетельницей чего-то.

— Что ж, — проговорила Эрлин, подобравшись и уставившись вдаль. — В этом деле мы вам не сильно поможем. Она с нами сейчас совсем не общается.

— Вообще-то, прошло уже лет семь, — подхватил Дэн, — с тех пор как она уехала отсюда и вступила в ту секту. Не знаю, зачем нужно было уезжать так далеко. Тут своих сектантов навалом.

— Как… как Сильвия вообще их нашла?

— Все из-за этих компьютеров, — вздохнул Дэн. — Дома у нас его нет, но она проводила много времени в городской библиотеке.

— Значит, она нашла эту секту по Интернету? — удивилась я.

Мужчина кивнул:

— Стоило Сильвии что-то вбить себе в голову, и ее было не остановить. Ей исполнилось уже двадцать лет, так что нам было сложно отговорить ее. Я надеялся, она хотя бы закончит колледж.

— Что она изучала? — спросила Трейси.

— Религию, — вздохнула Эрлин. — Больше ее ничто не интересовало. Я видела, как это увлечение постепенно поглощало мою дочь. Не самая обычная склонность для девушки ее возраста, но знаете ведь, каждый должен найти собственный путь. Нельзя прожить жизнь за другого человека.

— Правда, со временем это переросло в манию, — подал голос Дэн. — Она все время молилась, ходила на религиозные службы, церковные демонстрации протеста и все такое прочее. Сначала я подумал, не влюбилась ли она в молодого священника из Свитуотера. Неплохой паренек, несмотря на профессию. — Дэн даже попробовал усмехнуться. — Но потом он неожиданно женился на Сью Теневал из Андалузии.

Дэн и Эрлин посмотрели в разные стороны, видимо вспоминая дочь. Мне стало любопытно, на что именно она наткнулась в той библиотеке.

— Простите меня, я совсем забыла, как надо встречать гостей. — Эрлин вдруг вышла из задумчивости. — Вы, наверное, приехали издалека. Хотите поужинать с нами?

Трейси еле заметно кивнула мне, и я поблагодарила Эрлин.

Пока Эрлин готовила ужин, Дэн провел нас по ферме. Мы вышли под палящее солнце, чтобы взглянуть на место, где выросла Сильвия. Я надеялась, что, увидев уголок земли, где прошла юность этой девушки, где она мечтала о будущем, я смогу проникнуться к ней сочувствием.

Мы с Трейси осматривали панораму холмов, а Дэн достал перочинный ножик, поднял с земли веточку и принялся строгать, не замечая великолепия заката.

— Умненькая была девочка наша Сильвия, — наконец начал он. — В школе говорили, что еще не видели такого высокого результата по их стандартным тестам. С ней было приятно общаться — дружелюбная, заботливая, любящая. Все изменилось в подростковом возрасте. Нам говорили, что так и будет, но мы не верили. Надеялись, что она пойдет в какой-нибудь хороший колледж, а может, переедет в Нью-Йорк или Европу. Мы бы, конечно, переживали в случае долгой разлуки, но, по крайней мере, были к этому готовы. Никак не думали, что все обернется таким образом.

— Как все началось, мистер Данхэм? — спросила я.

Он на мгновение замолчал и поднес веточку к лицу, разглядывая свою работу.

— Увлечение религией проявилось в старших классах. Сперва она даже разговаривала с нами на эту тему, обсуждала разные философские вопросы. Я сказал, что это не моя стихия, но быстро понял, что, если не стану поддерживать разговор, дочка совершенно закроется. Поэтому я пошел в библиотеку и пролистал пару книг. Зачастую я засыпал, пытаясь переварить все прочитанное. По-настоящему я заволновался, когда Сильвия вышла в Интернет. Вскоре она стала рассказывать про своего «духовного наставника». Я и не знал, что за этим скрывалось. Может, мошенничество? Думал, им нужны деньги, но у нас денег нет.

Дэн отбросил остро заточенную веточку в сторону и взял другую.

— Сильвия стала отдаляться от нас. Почти не разговаривала за обеденным столом, хотя раньше это очень объединяло нашу семью. Еще до отъезда она фактически уже оказалась далеко. Настал день, когда она упаковала вещи, сказала, что наставник встретит ее на автобусной станции, просила не волноваться и заверила, что даст о себе знать. Мы хотели проводить Сильвию, но она отказалась. Помню, очень разволновалась при этом предложении. И мы ее отпустили. Она оставила лишь адрес электронной почты. Библиотекарь помог мне сделать себе аккаунт. Пару раз Сильвия написала нам, а потом прекратила.

— А она… она написала, когда вышла замуж? — осторожно спросила я.

Наверняка я затрагивала больную тему, но вдруг откроются новые детали.

Дэн покачал головой:

— Мы два года ничего не слышали о Сильвии, а потом узнали про свадьбу. Не от дочери, а из газет. Там говорилось, что она переписывалась с заключенным и теперь выходит за него замуж. Когда мы посмотрели, кто он такой, то Эрлин просто повисла у меня на руках. Она плакала, и мне не стыдно признаться, что я тоже.

Дэн поднял голову, сложил ножик и устремил взгляд на холмы.

— Сложно это объяснить. Как представлю, что маленькая девочка, которая выросла здесь, на той же земле, что и ее предки, попала в руки к извращенцу, человеку, который мучил других девушек!.. Самое ужасное — знать, что твоя дочь отвергла жизнь, которую ты ей предлагал, ради вот такого!

В глазах Дэна застыли слезы. Мне пришлось отвернуться и отойти на несколько шагов. Я не была готова к нахлынувшим эмоциям и не ожидала увидеть на его лице ту же боль, что испытали мои родители, пока я сидела в заточении. Все это время мне хотелось сказать им, что я в порядке. Ну, не совсем в порядке, однако жива и думаю о них.

Трейси уставилась себе под ноги. Ей не досталось такой родительской любви, какую этот человек питал к своей дочери. Представляю, о чем она думала: что все эти чувства пропадают впустую, растрачиваясь на девушку, которая добровольно отбросила их и кинулась в объятия к дьяволу.

— Но видимо, я ничего не могу с этим поделать. — Дэн выпрямился и смахнул слезы. — Она взрослая и принимает решения сама.

Я развернулась и вновь подошла к нему:

— Мистер Данхэм, я понимаю, это тяжело, но не сохранились ли у вас электронные письма от Сильвии?

Дэн будто очнулся от своей задумчивости:

— Помню, мы распечатывали их. Сейчас попробую найти, но вряд ли они вам помогут.

Поужинав запеченным мясом и тушеными овощами, мы убрали со стола, и Дэн принес старую коробку с бумагами. На толстой папке было написано одно слово: «Сильвия». Он достал бумаги из коробки, и перед нами предстала вся жизнь этой девушки вплоть до двадцатилетнего возраста: свидетельство о рождении, справки о прививках, школьные дневники, фотографии, собранные в маленький розовый конверт.

Я достала один снимок.

Симпатичная девушка, светловолосая, голубоглазая, с искренней улыбкой. Выглядела она уверенной и обаятельной. Дэн сказал, что это фото с первого курса.

На другом снимке та же прическа и чуть более взрослое лицо, но улыбка стала натянутой, а взгляд устремился вдаль. Слова здесь были излишними. Несколько секунд Дэн смотрел на фотографию, а потом со вздохом убрал в конверт.

Эрлин не выходила в гостиную, пока мы изучали прошлое Сильвии. Я представила эту женщину одну на кухне: стоит возле темного окна с измученным лицом и яростно надраивает кастрюлю за кастрюлей, руки покраснели от воды, в то время как мы пролистываем жизнь ее дочери, запечатленную в документах.

Наконец Дэн достал письма, лежавшие в самом низу папки. Мы с Трейси просмотрели их, но не нашли ничего значимого. Эти послания напомнили мне письма Джека — поэтичные, но бессмысленные. Так же от них веяло оптимизм: Сильвия в светлых тонах описывала жизнь со своим наставником.

В последнем письме не было ни намека, что перписка на нем оборвется. Будто наивная четырнадцатилетняя девочка сообщала домой из лагеря, что ей удалось переплыть озеро. Сильвия пребывала в восторге от «мистического и божественного опыта, что окутал ее», а все мечты «воплотились в истинном живом чуде». Уж лучше бы это было письмо из лагеря, с почтовым штемпелем, чтобы мы знали, куда именно Сильвия переехала, оставив родной дом.

Отказавшись от приглашения Дэна и Эрлин переночевать у них, мы с Трейси отправились в путь и час спустя увидели на трассе ярко освещенный мотель. Трейси вопросительно взглянула на меня, но я покачала головой. Это уж слишком. Тогда мы двинулись дальше — поискать более оживленную и надежную гостиницу. В итоге, проведя в дороге два часа и вернувшись в Бирмингем, мы нашли довольно прочную постройку — старинный отель в центре города. Даже с собственной парковкой.

Оказавшись за надежными стенами этой крепости, я испытала облегчение. Поставила сумки на мягкий ковер кремового цвета. Комната казалась святилищем, не меньше. Туго натянутые накрахмаленные простыни, толстое одеяло. А на ключе от номера был написан пароль от вай-фай. Я словно очутилась в раю.

Пультом я включила телевизор и открыла ноутбук. Вбила в поисковик имя Сильвии Данхэм и обнаружила, что оно довольно распространенное. Первые ссылки все же относились именно к нашей Сильвии Данхэм: новостные статьи в местных газетах Орегона и парочка ссылок на более крупные издания. Заметки касались ее свадьбы с Джеком Дербером. Везде говорилось об одном и том же — как этот монстр нашел любовь по переписке. Может быть, кому-то эти истории могли показаться интересными, но я слишком хорошо знала, о ком шла речь.

Одна статья была даже написана шутливым тоном, с глупыми и грубыми шуточками, в заголовке Джека назвали «Профессор Боль», будто он не более чем злодей из комикса. Прочитав это, я захлопнула ноутбук так сильно, что пришлось снова открыть его и посмотреть, цел ли экран. Затем схватила пульт и выключила телевизор. Несколько минут я сидела в тишине, глядя на свое отражение в черном экране.

Я не знала, что собиралась найти в этих газетных статьях. Наверное, свежую фотографию Сильвии. Мне хотелось понять, кто посмотрит на меня с экрана — девушка с первого курса или же с последнего. Но разумеется, там были лишь изображения Джека, звезды этой истории, с его пугающей косой ухмылкой.

Неужели Сильвия и вправду нашла счастье с таким человеком? Я вполне могла понять, что в ней привлекало: улыбка, энтузиазм, исходящий от этой студентки чувствовался даже на строгой фотографии. Насколько я знала Джека, он был рад встретить такую молодую, уязвимую, полную жизни девушку. Как же он, наверное, смаковал ее жизнерадостность и наивные идеалы, и как ему хотелось подавить этот уникальный свет своей жестокостью, о которой мало кто догадывался.

Глава 23

На следующий день мы с Трейси отправились в Новый Орлеан. Я пребывала в невероятном волнении, ведь мне хотелось поскорее вернуться в Орегон и продолжить расследование. Все нити истории сплетались воедино — я буквально чувствовала это, хоть пока и не понимала, каким образом это происходит. Поездка в Орлеан была единственным условием Трейси, и я знала, что ее не избежать. Мне стало любопытно, зачем она везла меня туда, но вопросов я не задавала, чтобы не нарушать личного пространства своей спутницы.

Приехали мы ближе к вечеру. При виде этого города меня охватило странное чувство радости — очевидно, под влиянием историй, рассказанных нам Трейси в подвале. Все выглядело каким-то волшебным.

Французский квартал и впрямь оказался красивым, одновременно величественным и запущенным. Везя меня по улицам, Трейси показывала злачные места, где прошло ее детство: угол улицы, кишащий попрошайками, обветшалый гастроном, зловещий переулок.

— Совсем не похоже на картинки из туристических буклетов, — усмехнулась Трейси, паркуясь возле маленькой закусочной.

Только вернувшись в машину после скромного обеда, я заметила, какой серьезной стала моя спутница.

— Все, поехали.

Я понятия не имела, куда мы направляемся, но все же кивнула. Ведь я всегда с ней соглашалась, особенно когда много лет назад она заправляла моей жизнью не хуже Джека Дербера. Мне казалось, Трейси не ожидает от меня ничего, кроме слепого повиновения. Как и прежде, она не спрашивала моего мнения. Внутри меня родился протест, но я тут же подавила его, решив, что Трейси уже оказала мне услугу, присоединившись к моему безумному путешествию.

Та между тем развернула машину и поехала прочь от центра города. Я смотрела в зеркало заднего вида, как мы удаляемся от Нового Орлеана.

— Трейси, — робко заговорила я, — тебе не кажется, что мы движемся в неправильном направлении?

— Не совсем. Нам недалеко.

Я не проронила больше ни слова, даже когда мы съехали с шоссе на заброшенную проселочную дорогу. Колеса слегка проваливались в мягкую землю. Не очень-то безопасно, подумала я. Трейси с трудом вела машину, переключившись на первую передачу и нажимая на газ. Мне внезапно стало не по себе. Решимость на лице Трейси даже слегка испугала меня.

— Трейси, — снова подала я голос, на этот раз шепотом. — Куда мы едем?

Я сглотнула подкативший к горлу ком. Услышать ответ не слишком хотелось. Вдруг мелькнула тревожная мысль — неужели Трейси до сих пор так ненавидит меня? Может, это и было причиной нашей поездки сюда? Она знала все эти проселочные дороги как свои пять пальцев, и вокруг — ни души. Я в ее полной власти, и она может сотворить со мной все, что угодно.

Паника нарастала, сковывая грудную клетку, путая мысли. Знакомо закружилась голова. И как после всех предосторожностей я могла попасться на такую простую удочку? Как-то раз много лет назад, еще в подвале, Трейси сказала мне: неважно, куда я уеду и кем стану, но если мы когда-либо выберемся, она убьет меня. Тогда я старалась игнорировать ее слова, сосредоточившись на своей цели, но теперь они всецело завладели мной.

Я пыталась что-нибудь прочесть по глазам Трейси. Она ехала по разбитой проселочной дороге быстрее, чем было допустимо на нашей арендованной машине экономкласса. Трейси настояла на ручной коробке передач, поэтому если я даже смогу обезвредить ее, то все равно не сумею справиться с управлением.

Моя спутница по-прежнему смотрела только вперед, на дорогу, и не отвечала. Казалось, она превратилась в совершенно другого человека — женщина, державшая меня на комфортном расстоянии, исчезла. Я надеялась, что ее жгучая злость давным-давно испарилась, уступив место всеобъемлющему презрению. Похоже, ошибалась.

Машина так прыгала по кочкам, что я чуть не билась головой о потолок.

— Трейси, — дрожащим голосом проговорила я. — Трейси, правда, я не…

— Заткнись, — отрезала она и крутанула руль вправо, объезжая яму. — Не сейчас.

Я замолчала и стиснула ручку дверцы, подумывая выпрыгнуть из машины. Я прикидывала, как быстро смогу бежать и куда именно стоит направиться. Далеко мне не уйти, но, по крайней мере, со мной сумка с удостоверением личности и деньгами. Я схватила ее и несколько раз обмотала ремешок вокруг запястья, чтобы ни в коем случае не потерять. По обочинам рос кустарник, но я подумала, что если прикрою лицо руками, то смогу защититься от царапин, а потом перекатиться на спину.

Прыгать было страшно, но выражение лица Трейси пугало еще больше.

Наконец я заставила себя податься вперед и приоткрыть дверь, закрыла глаза и начала считать. Раз, два, три…

Первый раз я не отважилась прыгнуть.

Взглянула на спидометр. По ощущениям мы ехали со скоростью восемьдесят километров в час, на самом же деле стрелка не заходила дальше сорока пяти.

Кинула взгляд на дорогу. Впереди показался островок мягкой на вид травы. Мой шанс. Открыть, прыгнуть, перекатиться на спину.

Три, два, один… Я набрала в легкие воздуха и, распахнув дверь, изо всех сил кинулась наружу. Ветер хлестнул по спине, но я знала, что это лишь встречный поток воздуха, вызванный движением машины.

— Ради всего святого! — раздался позади крик Трейси.

Она ударил по тормозам. Машина с грохотом проехала еще несколько метров, а потом, вильнув, остановилась. Трейси выпрыгнула наружу и бросилась ко мне.

Встать получилось не так быстро, как хотелось бы. Казалось, я ничего не повредила, но падение совершенно сбило меня с толку. Медленно поднявшись, я заковыляла по грязной дороге. Трейси бежала быстро, намного быстрее меня. Через пять-шесть шагов она оказалась у меня за спиной.

Свой крик я услышала словно издалека, будто он исходил от кого-то другого. Я по-прежнему сжимала в руках сумку. Даже пребывая в плену страха, знала, что в городе она мне пригодится. Трейси что-то кричала, но я ничего не могла разобрать из-за собственных воплей. Мы обе тяжело дышали, чуть ли не в унисон. Через пару минут я поняла, что дальше бежать не смогу, но, к моему счастью, Трейси споткнулась и упала. Я продолжала идти так быстро, как только могла, пытаясь выровнять дыхание, и обдумывала, что мне делать дальше.

— Какого черта? Какого черта, я спрашиваю? — только и выкрикивала Трейси.

— Прошу, не делай мне больно, не делай мне больно, — умоляла я.

Я двигалась как в бреду. Трейси приближалась. Ее пальцы были уже в дюйме от моей руки, когда я обернулась и издала вопль ужаса. Трейси вздрогнула, отступила и встала передо мной как вкопанная.

— Сара, — спокойным голосом заговорила она. — Сара, прекрати. Я не сделаю тебе больно. Не знаю, что ты подумала, но в любом случае ты ошибаешься.

Я заплакала навзрыд, так что из носа потекло, и у меня все не получалось нормально вздохнуть.

Трейси по-прежнему не приближалась ко мне.

— Я не обижу тебя, — ободряюще проговорила она. — Сара, я бы никогда этого не сделала. Успокойся, прошу.

Я заметила на лице Трейси страх и не поняла, почему из нас двоих боится именно она. Такой она меня не видела со времен подвала. Вероятно, вся ситуация оживляла старые воспоминания.

Трейси не отрывала от меня глаз. Затем зажмурилась, будто готовилась к тому, что скажет дальше.

— Послушай, я знаю, что много лет назад наговорила всяких безумных вещей. Давай будем честны друг с другом, тогда мы все были невменяемыми. — Она замолчала, обдумывая, как лучше все преподнести. — И я знаю, что даже сейчас мое отношение к тебе не на все сто процентов рациональное. Возможно, это никогда не изменится, но я хочу, чтобы ты знала, я уже не та девушка, которой была там, внизу. Отчасти я понимаю, почему ты сделала то, что сделала. Не могу сказать, что мы станем лучшими подругами или что-то вроде этого, но…

Я не знала, что сказать. Трейси снова замолчала, прикрывая глаза от солнца и ожидая моего ответа, который я не могла дать.

Дыхание мое почти пришло в норму, я вытерла нос о рукав. Затем опустилась на землю, потирая глаза и обдумывая ее слова. Трейси по-прежнему наблюдала за мной, оставаясь на расстоянии.

Я не могла подобрать нужных слов. Хотела извиниться, сказать, что теперь я тоже другой человек. Но я сомневалась, в этом ли все дело, и в итоге лишь медленно кивнула. По крайней мере, теперь я была уверена, что она не собирается меня убивать. Я вновь неправильно оценила обстановку и позволила страху поглотить меня. Смогу ли я когда-нибудь стать нормальной?

Мы молча направились к машине. Мотор все еще работал. Оказавшись внутри, Трейси нажала на газ. Она полностью погрузилась в собственные мысли, на лице ее отразилась печаль. Я уставилась на дорогу перед собой, по-прежнему слегка всхлипывая.

Трейси осторожно свернула на другой проселок, узковатый для машины. О корпус и крышу скреблись ветви деревьев. Вот дорога вывела на зеленую полянку, и Трейси развернула машину боком.

— Отсюда пойдем пешком, — сказала она, заглушая мотор и выходя наружу.

Я тоже выбралась, держа при себе сумочку, ремешок которой все еще оставался крепко обмотанным вокруг запястья. Слегка пошатываясь, я ступила на зеленую траву и прошла вперед футов пятьдесят.

Вдалеке виднелась искрящаяся на солнце вода, и я поняла, что мы возле какой-то покинутой стоянки туристов. Вокруг кострища выросла зеленая трава, повсюду валялся мусор. Заметив, что смеркается, я в очередной раз проверила телефон. Скоро солнце совсем сядет за горизонт.

Если не обращать внимания на мусор, место было очень красивым. Сочно-зеленые деревья, какие встретишь только на самом юге или в тропиках. Воздух не такой тяжелый, как в городе. От озера дул легкий ветерок, смягчая жару.

Несколько мгновений мы молчали, глядя на закат над водной гладью.

— Трейси? — подала я голос.

— Да?

— Что мы здесь делаем?

Она надолго замолчала и только потом ответила:

— Именно здесь навсегда изменилась моя жизнь.

Я терпеливо ждала дальнейших объяснений, зная, что в своей прежней, хорошей жизни Трейси слыла мастерицей рассказывать истории. Наконец она жестом позвала меня за собой, и мы приблизились к кромке воды. По небу тянулись розово-оранжевые полосы, отражаясь в воде и отсвечивая нам в глаза.

— Вон там, — указала она.