Ласковый голос смерти Хейнс Элизабет

— Не обращай внимания, ее уже кормили, — сказала Айрин, когда я вошла. — Омлет с беконом?

Пахло хорошо, но голода я не чувствовала. Однако опыт уже научил меня, что Айрин не знает слова «нет», и потому проще уступить.

— Спасибо. Только совсем чуть-чуть.

На столе стоял чайник. Я налила в чашку чая и попробовала. Чай был черный, заварной, но меня вполне устраивал.

Меня выписали из больницы при условии, что кто-то будет за мной присматривать, и Сэм взял эту обязанность на себя. Предполагалось, что это всего на несколько дней, но, когда мы заехали ко мне домой, чтобы взять кое-какую одежду, выяснилось, что пропал мой запасной ключ. Я хранила его на книжном шкафу, но там его не оказалось. Мне уже не захотелось возвращаться домой, даже после того, как мы поменяли замки, за что заплатили немалые деньги. Похоже, мне предстояло какое-то время пожить у Эвереттов.

— Ты поздно вернулась в пятницу вечером, — заметила Айрин. — Я не слышала, как ты пришла.

— Я была на работе, — ответила я.

— До ночи? Аннабель, ты уверена, что это хорошая мысль?

— Все нормально. Мне нужно было закончить кое-какие дела, только и всего. И придется поработать сверхурочно, так что сегодня я снова ухожу.

Айрин неодобрительно фыркнула.

— Тогда лучше позавтракай как следует, — сказала она, накладывая на тарелку яйца и бекон.

Кошка начала скрести мои ноги в носках, тактично убрав когти и при этом влажно мурлыча, а возможно, и пуская слюни. Я сунула под стол руку, и она положила голову мне в ладонь.

— Где Сэм?

В то же мгновение открылась задняя дверь и вошел Сэм, вытирая кроссовки о коврик и тяжело дыша.

— Не знала, что вы бегаете, — заметила я.

— Первый раз… за много лет… и впрямь тяжело, — выговорил он. — Чай есть?

Я налила ему чашку, и он сел напротив за стол. Айрин наложила еды, к которой он добавил кетчупа.

— В каком-то смысле все насмарку, — сказал он с набитым ртом. — Сначала бегать, а потом наедаться.

— Похоже на то.

Кошка плавно переключила свое внимание на Сэма, закрутилась у его ног и игриво изогнула хвост вопросительным знаком. Он тайком сунул ей кусочек бекона, улучив момент, когда Айрин отвернулась к раковине.

— Похоже, кошка забыла, что мы когда-то жили вместе, — сказала я.

— Глупости, — бросил Сэм. — Она радуется, что с вами все в порядке, вам ничего не угрожает и вы лучше себя чувствуете, вот и все.

«Она радуется, пока кто-то дает ей бекон и чешет за ухом», — подумала я.

Но стоило ли винить ее в том, что она на меня злится? Я много дней не обращала на нее никакого внимания, и она наверняка чувствовала себя всеми брошенной. Удивительно, что она вообще не ушла.

— Так куда вы собрались?

Как бы мне ни было приятно с хорошими людьми, которые заботились о том, куда я иду и когда вернусь, готовили мне еду и поили чаем, я начинала ощущать себя подростком.

— На работу, — ответила я, усердно жуя в попытке избежать лишних разговоров.

— Вот как? — Сэм насторожился, почуяв сквозь аромат омлета с кетчупом какую-то историю. — Вы работаете в воскресенье?

Я глубоко вздохнула. Как бы им объяснить, что ничего интересного в этом нет?

— Не совсем. Просто сверхурочные. Нужно обновить кое-какие таблицы, войти в курс дела. Все-таки я немного поотстала.

— Если вас заставляют работать сверхурочно, значит действительно случилось нечто из ряда вон выходящее. Я точно знаю, что на оплату сверхурочных у них нет денег. Что произошло? Это связано с расследованием? Нашли кого-то еще?

— Сэм, — включилась Айрин, — хватит ее мучить. Аннабель, скажи ему, пусть не лезет в чужие дела.

— Он журналист, — ответила я. — Мои дела — и его дела. Увы.

— Я вас отвезу, — сказал Сэм. — А когда закончите, позвоните. Я все равно еду в город.

— Неизвестно, когда я закончу, — заупрямилась я, не желая, чтобы он сидел и ждал. — Могу поехать и сама.

Но он быстро доел завтрак и, когда я взяла сумку и пальто, уже стоял внизу, полностью одетый, с гладко зачесанными мокрыми после душа темными волосами. Вид у него был столь целеустремленный, что я сдалась и пошла следом за ним к машине.

К моему удивлению, в офисе оказалось вовсе не пусто, как вечером в пятницу. Три стола были заняты, а в стеклянной кабинке в углу сдел Пол Москроп. Все разговаривали по телефонам, а еще один телефон звонил на столе. Я подумала было ответить, но решила, что не стоит. Усевшись на свое место, я включила компьютер. Новый сюрприз — от главного детектива-инспектора пришли детализации опознанных мной номеров.

Когда я открывала прикрепленные файлы, Пол вышел из своего кабинета.

— А, Аннабель! — воскликнул он. — Рад вам. Видели результаты?

— Как раз смотрю, сэр, — ответила я.

— Можете не называть меня «сэр», — сказал он. — Просто Пол.

— Хорошо. Спасибо.

— Мы проверили владельцев номеров, но все они — незарегистрированные, на предоплатном тарифе. Что, впрочем, неудивительно. Но детализации весьма интересны.

Я ждала, что он скажет что-то еще, — неужели он сам проанализировал данные еще до моего прихода? Но он лишь криво усмехнулся.

— Взгляните, а потом приходите и расскажите, что думаете по этому поводу, — сказал он.

Просмотрев все прикрепленные файлы один за другим, я поняла, что он прав: результаты оказались весьма интересными. Каждый набор телефонных детализаций являлся зеркальным отражением тех, что мы получили с телефонов жертв. Иными словами, преступник использовал только одну сим-карту для каждой жертвы и ни по каким другим номерам не звонил. После каждой новой смерти он, судя по всему, выбрасывал сим-карту и менял ее на другую. Телефонные номера шли не подряд, из чего следовало, что он покупал их в разное время, а не сразу. А в силу малого количества исходящих звонков ему вряд ли приходилось пополнять счет до того, как он избавлялся от карты, — он просто пользовался «бесплатным» кредитом, прилагавшимся к сим-карте, и этого ему более чем хватало.

Судя по данным сотовой сети, все звонки совершались из различных мест в центре Брайарстоуна, а не из жилых районов. Телефоном он пользовался, только находясь в городе, если, конечно, сам не жил в центре.

Он действовал весьма методично — и умно. Но потом я заметила еще кое-что, и у меня перехватило дыхание. Неужели он умудрился упустить нечто столь очевидное?

Я встала, чувствуя, как дрожат ноги, и пошла в кабинет Пола, который оставил дверь открытой. На этот раз кривая усмешка на его лице сменилась лучезарной улыбкой.

— Ну как, поняли?

— Не могу поверить, что он оказался столь умен и вместе с тем столь небрежен, — сказала я. — Он менял сим-карты, но пользовался только одним аппаратом.

— Если честно, небрежность тут вовсе ни при чем, — ответил он. — В наши дни никто не покупает дешевые телефоны. В ходу смартфоны, айфоны, блэкбери. Они слишком дороги, и их просто так не выбросишь. Многие считают, что, если выкинуть сим-карту, никто тебя не найдет, но мы, естественно, не настолько глупы.

— Вы запросили данные по другим его номерам? По другим сим-картам, которые он использовал в своем телефоне?

— С утра первым делом. Пока ждем результатов, но тем временем мы получили сведения от оператора о единственном его аппарате.

— И?.. — Я затаила дыхание.

— Телефон принадлежит некоему мистеру Колину Фридленду, проживающему в Брайарстоуне.

— Он зарегистрировал свой телефон?

— У него контракт с оператором уже пять лет. Такой вот вполне добропорядочный гражданин мистер Фридленд. Он мне уже нравится.

Если он зарегистрировал телефон, то он или дурак, или полностью невиновен, или искренне считает, что ему нечего скрывать. А может, тогда он еще не предполагал, чем станет заниматься, — может, это началось недавно. Интересно, понимал ли он, что контракт с оператором обесценивает все его усилия по смене сим-карт?

Главный детектив-инспектор потер руки:

— Думаю, мы заслужили чашечку чая. Сейчас сделаю. Вам какой?

Конечно, ничего у него не вышло — не оказалось молока. Он повел меня в кафетерий, где обычно толпился народ, но в воскресенье там было лишь несколько патрульных, перекусывавших сэндвичами перед выездом в центр города. Мы взяли кофе из автомата и сели. Наступила неловкая тишина.

— Я все время думаю об Эйлин Форбс, — наконец сказал он.

— Эйлин? Почему?

— Ведь тогда прошло всего несколько часов. Если бы мы отнеслись к этому серьезнее, чуть раньше отследили звонок… Возможно, сумели бы ее спасти.

— Сомневаюсь. — Я покачала головой. — Думаю, она уже давно прошла ту точку, когда еще можно было чем-то помочь. И он явно каким-то образом влиял на ее поведение, едва они познакомились. Вряд ли вы смогли бы что-то изменить.

— Но вас же мы спасли, — заметил он.

Я не ответила, лишь подумала, не занимают ли те же самые мысли Сэма?

— Как дела дома? — помолчав, спросил Пол.

— Все нормально.

Я не желала вдаваться в долгие объяснения, как стала жить вместе с репортером, с которым познакомилась всего несколько недель назад. А также с его родителями. И своей кошкой.

Я видела, как он изо всех сил пытается придумать, о чем бы еще меня спросить, отбрасывая вопросы один за другим, — про бойфренда? Нет, слишком личное… Про семейные дела? А вдруг расплачется… Про детей, домашних животных? То же самое…

— Похоже, дождь собирается, — сказала я.

— Да, — с явным облегчением ответил он. — Не хотелось бы тут застрять.

У него зазвонил телефон, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.

— Его взяли, — сказал Пол, закончив разговор. — Везут сюда.

До этого я ощущала лишь волнение оттого, что участвую в расследовании на последней его стадии, чем никогда не занималась раньше. Но теперь к нему прибавилось и другое чувство, похожее на облегчение. Я вдруг осознала, что все кончилось, что я просыпаюсь от долгого сна и жизнь моя может начаться заново.

Взяв с собой кофе, мы вернулись в оперативный зал.

Телефоны разрывались. Расследование близилось к завершению, и старшие сотрудники звонили Полу, предлагая свою помощь и пытаясь хоть как-то поучаствовать в деле, обещавшем стать достаточно громким. Каждый раз, когда Пол клал трубку, мы смеялись над тем, что еще недавно никто особо не интересовался нашей работой, а теперь она вдруг вылилась в самые важные события Брайарстоуна. О том, что я занималась этим делом еще до того, как им вообще кто-либо заинтересовался, я упоминать не стала.

— И что теперь? — спросила я.

— Его поместят в камеру, а к нему домой пошлют группу с обыском. Кит и Саймон его допросят, а когда они вернутся, мы проведем совещание, как действовать дальше.

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Да, — ответил он. — Вы можете пойти домой.

— Что?

— Аннабель, вы центральная фигура в этом расследовании, и вы сами это знаете. Но вы также и жертва. На самом деле вам вообще не следовало сюда возвращаться. По сути, это ошибка Фрости. Он не знал, что делать с теми детализациями, и поговорил с Кейт, а она решила рассказать вам.

— Я только рада, что она мне рассказала. Действительно рада.

К горлу подкатил комок, как будто от меня хотели избавиться.

— Без вас мы бы не справились, — мягко сказал он. — Но теперь нам придется исключить вас из расследования, иначе может оказаться под угрозой судебный процесс, на котором вы будете ключевой свидетельницей. Понимаете, о чем я?

Он был прав. Я понимала, что он прав. И все же казалось, будто меня ударили под дых.

«Неплохо поработала, Аннабель, спасибо, что раскрыла для нас это чертово дело, а теперь убирайся на свое место к штатским».

— Про то, что он расскажет на допросах, вы мне говорить тоже не станете?

Он покачал головой:

— Мне очень жаль, но — нет. Вы же понимаете.

— Да, — сказала я, почувствовав, как к глазам подступают слезы, и поднялась со стула, прежде чем он успел их заметить. — Спасибо. И удачи.

Он хотел сказать что-то еще, но ждать я не стала. Надевая пальто, я выключила компьютер. Пол снова говорил по телефону, и я лишь помахала ему рукой сквозь стеклянную стену, после чего направилась по коридору в туалет, где разрыдалась во весь голос.

Колин

Когда в дверь постучали, мне сперва не хотелось открывать. В воскресенье? Наверняка какой-нибудь проповедник или, что еще хуже, некто с предложением поменять поставщика электроэнергии. Я изобразил вежливую, но самоуверенную улыбку, готовясь побыстрее избавиться от непрошеных визитеров.

Естественно, стоило мне открыть дверь, улыбка исчезла с моего лица.

— Колин Фридленд? Детектив-констебль Кит Топпинг. А это мой коллега Саймон Льюис. Можно войти?

— Сейчас не слишком удобно, — ответил я, окидывая их взглядом.

Тот, что помоложе, — Льюис? — был выше меня и вдвое шире. Настоящий регбист. Я хотел спросить, играет он в нападении или в защите, но удержался.

— Вот как? — спросил Льюис. — Почему же?

— Я готовлю обед, — сказал я.

— Боюсь, дело срочное, — заявил Топпинг.

Ну и имя. Кит Топпинг? Наверняка его дразнили в школе — как там его звали, Тип-Топ?

После короткой дискуссии меня арестовали и повели к полицейской машине, неприметно припаркованной в конце улицы. Забавно, что первая моя мысль была вовсе не о том, что что-то случилось с матерью в доме престарелых, — я сразу понял, кто они такие. Похоже, в моей жизни начиналась новая восхитительная глава — новая игра по новым правилам. Сидя на заднем сиденье со скованными за спиной руками, я улыбался, с наслаждением предвкушая то, что будет дальше.

Эти двое — тупой и еще тупее. Те же, что меня арестовали. Худой теперь сидит в кресле в углу, а тот, что похож на регбиста, — на пластиковом стуле, слишком маленьком для его жирной задницы, за столом напротив меня. Я молча жду.

— Колин Фридленд, вы арестованы по подозрению в убийстве Рашель Хадсон, Робина Даунли, Шелли Бертон, Эдварда Ленгдона, Даны Вилишчевиной и Эйлин Форбс. Вы вправе ничего не говорить, но если вы не упомянете на допросе того, на что впоследствии станете ссылаться в суде, — это может повредить вашей защите. Все сказанное вами может быть использовано в качестве доказательства.

Я молчу.

— Как я уже упоминал, вы имеете право на законного представителя. Вы сказали, что не желаете присутствия адвоката, но хочу напомнить, что вы вправе в любой момент изменить свое решение. Вам понятно?

— Да, — отвечаю я. — Мне не нужен адвокат.

— Допрос записывается на DVD, Колин. Вам понятно все, что я сказал?

— Да, конечно, — киваю я.

— Хорошо. Давайте начнем. Можете рассказать, когда вы познакомились с Рашель Хадсон?

Приходится искренне задуматься. Похоже, они считают, что я крепкий орешек, и приготовились к долгому броску, словно рыбаки, идущие в Северную Атлантику.

— Кажется, где-то в начале февраля. Не помню точно.

Я ожидаю, что они переглянутся, — я почти чувствую их удивление, подобное электрическому разряду. Вряд ли они думали, что все окажется так просто. И все же они до сих пор ничего не понимают.

— Как вы познакомились?

— В парке в Бэйсбери. Она там бегала. Вернее, сидела на скамейке — но занималась там бегом. Мы с ней разговорились.

— О чем?

— Я почувствовал, что ей плохо, и попытался помочь.

— Вы бывали дома у Рашель Хадсон?

— Да, — отвечаю я. — Она меня пригласила.

— Только в тот раз или вы еще приходили?

— Приходил, после того как она умерла.

Наступает короткая пауза, нарушаемая лишь жужжанием DVD-рекордера. Оба таращатся на меня.

— Колин, вы убили Рашель Хадсон?

— Нет, конечно, — улыбаюсь я. — Она все сделала сама. Я просто хотел ее утешить, убедиться, что принятое решение доставит ей лишь радость.

Снова пауза — они переваривают услышанное, явно пытаясь придумать новую стратегию допроса, поскольку нынешняя, очевидно, ведет в никуда.

— Вы помогли ей покончить с собой?

— Нет, — говорю я.

— Вы к ней прикасались?

Я на мгновение задумываюсь, пытаясь вспомнить.

— Пожалуй, нет. Может, дотронулся до руки или вроде того. Но силы не применял никогда.

— Она говорила вам, что хочет покончить с собой?

— Да.

— Что она говорила?

— Вроде она говорила, будто иногда ей кажется, что она была бы только рада, если бы ее не стало.

— Вы не предлагали ей обратиться за помощью? Поговорить с кем-нибудь о своих чувствах?

— Она говорила о своих чувствах со мной.

— Но вам не кажется, что следовало бы попытаться помешать ей покончить с собой?

— Нет. Это было ее решение — решение взрослой женщины.

— И вы не сообщили о ее смерти?

— Нет.

— Почему?

— Разве это не дело родственников?

Я весело улыбаюсь Льюису, но он не улыбается в ответ.

— Вы пытались отговорить Рашель от самоубийства?

— Зачем? Приняв решение умереть, она стала намного счастливее. Разве это плохо?

Льюис не отвечает и впервые с начала допроса смотрит на Топпинга. Тот уже начинает выходить из себя, а ведь мы разговариваем всего минут пять или около того. Мне его почти жаль.

Поколебавшись, он заходит с другой стороны:

— Вы давали Рашель мобильный телефон?

— Да.

— Зачем?

— Чтобы поддерживать с ней связь.

— Она когда-нибудь звонила вам с этого телефона?

— Нет. Я сам несколько раз звонил ей на этот номер.

— И вы забрали у Рашель ее собственный телефон?

— Да. Она хотела прекратить все контакты с семьей. Телефон был ей больше не нужен.

— Вы взяли его без разрешения?

— Нет, она разрешила мне его взять.

— Что вы сделали с телефоном?

— Я от него избавился.

— Каким образом?

— Точно не помню. Возможно, выкинул где-нибудь в урну.

Льюис тяжело вздыхает и сверяется со своими записями, затем говорит:

— Вернемся к мобильному телефону, который вы оставили дома у Рашель. Вы сказали, что несколько раз ей звонили. Что вы говорили?

— Точно не помню. Я звонил, чтобы узнать, как у нее дела, не нужно ли ей чего-нибудь.

— Вы знали, что она умирает от голода?

— Да.

Они снова переглядываются, и я улыбаюсь. Веселье отменное. Может, стоило сознаться во всем еще несколько месяцев назад.

— Вы не думали, что ей нужна еда?

— Нет. Именно так она решила умереть. Если бы я привез ей еду, я бы поступил против ее воли. Она уже выбрала этот путь и была в своем праве.

Льюис впервые за все время слегка повышает голос:

— Она выбрала свой путь?

— Именно, — беспечно заявляю я. — Каждый из нас выбирает свой путь, детектив-констебль Саймон Льюис. Вы ведь тоже выбрали свой? И вы, детектив-констебль Кит Топпинг. Лишь выбрав свой путь и ступив на него, понимаешь, что такое настоящее счастье. Вы не согласны?

Аннабель

Машина Сэма остановилась у бокового въезда на полицейскую автостоянку и развернулась. Я открыла дверцу и села.

— Все в порядке? — спросил он.

Я позвонила ему на мобильный, и, судя по удивленному тону, он не ожидал, что я освобожусь так рано. Сперва я хотела поехать на автобусе или такси к себе домой и послать ему эсэмэс, но поняла, что он все равно приехал бы туда. А запираться в доме, отрезая себя от всего мира, у меня больше не было желания.

— И да и нет. Меня отстранили от дела. Похоже, меня больше к нему не допустят — я теперь жертва преступления.

— Это хорошая новость или плохая?

— Хорошая новость — преступника арестовали и будут допрашивать, видимо, сегодня днем.

— В самом деле? И кто он?

— Сэм, я не могу об этом говорить.

— За кого вы меня принимаете? Вы же знаете — назвать его имя, пока не предъявлено обвинение, я все равно не могу. Завтрашний выпуск уже ушел в печать. В местных новостях обязательно появится сообщение об аресте. К утру вторника все уже будут все знать.

— Ладно, в таком случае я не хочу об этом говорить. Так лучше?

Он замолчал, и мне стало его жаль, — в конце концов, он-то был ни в чем не виноват. Лобовое стекло усеивали капли дождя, слышался скрежет стеклоочистителей. Я попыталась сменить тему, чтобы подбодрить Сэма:

— В городе было что-нибудь интересное?

— В общем, нет, — ответил он.

— Что-то вы не в духе.

— Вовсе нет.

— А я вижу, что да.

Он не ответил, и я поняла, что права. Терпеть не могу, когда кто-то хандрит.

— Послушайте, — сказала я, — что, если я куплю для всех нас еду навынос? Хочется поблагодарить вас и ваших родителей за то, что так долго меня терпели.

— Это лучше обсудить с Айрин, — ответил он. — Вряд ли вам удастся нарушить график ее стряпни. Она планирует ее, словно военную операцию.

— В любом случае хотелось бы вас поблагодарить, — сказала я. — Вещи я соберу позже, может, останусь еще на ночь — вы не против?

— О чем вы? — удивился он. — Уходите?

Остановившись на светофоре, он повернулся ко мне. На лице его застыл такой ужас, словно я собралась отпилить себе ногу.

— Сэм, вам больше не нужно за мной присматривать. Преступник за решеткой. Дома мне ничто не угрожает.

Страницы: «« « ... 1112131415161718 » »»