Христианство. Как все начиналось Вермеш Геза

( Мф 18:17 )

Идите, научите все народы, крестя их…

( Мф 28:19 )

Евангелия от Марка и Матфея не говорят и об институциональном характере вечери Господней. Намек на него есть только у Луки – возможно, под Павловым влиянием, – с дополнительной заповедью: «Делайте это в память обо Мне» (Лк 22:19; ср. 1 Кор 11:24–25). Религия, возвещенная Иисусом, была полностью теоцентрична. Сам он играл в ней роль мужа Божьего, пророка из пророков, пастыря стада, лидера, учителя и носителя откровения, но не объекта поклонения, каким он стал в последующем христианстве, созданном Павлом и Иоанном (и особенно со II века). В синоптических евангелиях, в отличие от остального Нового Завета, рефлексия и учение сосредоточены на Боге, а не на Иисусе/Мессии. Именно к Богу, Отцу Небесному, устремляются – без посредников – молитвы и поклонение. Отец внимает просьбам своих детей, протягивает им руку помощи, утешает и спасает.

Окруженная аурой харизмы, эта религия была задумана Иисусом как своего рода «паспорт», по которому можно беспрепятственно войти в Царство Божье. Христоцентричность не восходит к историческому Иисусу.

Глава 3 Первоначальное харизматическое христианство

Под первоначальным христианством здесь подразумевается религия, которую проповедовали и которой следовали апостолы Иисуса и их товарищи на заре нового движения (около 30–70 годы н. э.), а во многом и вплоть до конца I века. Отличалась ли она от религии Иисуса и его палестинских современников? Иными словами, была ли она все еще иудаизмом или превратилась во что-то другое? И какие данные позволяют современным исследователям решать эти проблемы? Начнем с ответа на последний вопрос. О религиозности начального поколения учеников в Палестине можно судить по первым двенадцати главам Деяний апостолов и косвенным образом – по некоторым посланиям Павла (особенно Первое Коринфянам, Галатам и Фессалоникийцам). В меньшей степени источниками могут быть Послания Иакова и Иоанна, а также Дидахе (Учение двенадцати апостолов), первый учебник христианских норм жизни, написанный до 100 года н. э. Первоначальную палестинскую часть Церкви возглавлял Петр, но довольно скоро в иерусалимской общине его затмил Иаков, брат Иисуса. Ценную информацию о создании и организации неиудейских общин в диаспоре мы находим во второй половине Деяний апостолов (начиная с главы 13) и, особенно, в посланиях Павла, о которых пойдет речь в главе 4.

Образ первохристианства, отраженный в письмах Павла (середина I века н. э.), более древний, чем описания в Деяниях апостолов. Судя по всему, Деяния обрели своею нынешнюю форму лишь в последние десятилетия I века. Следовательно, нельзя исключать, что, скажем, концепции Царства Божьего и Второго пришествия (парусии) Христа в них отражают более позднюю стадию христианства. Показательно, что ожидание возвращения Иисуса в Деяниях более слабое, чем в Первом послании к Фессалоникийцам, – это соответствует общей тенденции Луки, через два поколения после распятия, снижать эсхатологическую напряженность, характерную для Иисуса и его первых палестинских учеников. Например, Лука неоднократно убирает речения о скором наступлении Царства Божьего, зафиксированные Марком и Матфеем (Мк 1: 15; Мф 3:2; 4:17; 10:7). Молчит он и о возвращении Сына Человеческого на облаках или с облаками (Мк 14: 62; Мф 26:64; Лк 22:69).

Деяния апостолов, очевидно написанные тем же автором, что и Евангелие от Луки, содержат и редакторские манипуляции. В них видна попытка согласовать более поздний и взвешенный подход церкви с ранним и восторженным ожиданием парусии. Модифицировал автор и некоторые другие концепции. Например, из Петра он сделал сторонника язычников, а из Павла – палестинского харизматического чудотворца. Однако за вычетом таких ревизий Деяния содержат полезную информацию о жизни, мыслях и идеалах первых поколений иудеохристиан. Картина, которую они рисуют, особенно в отношении общин Святой Земли, ближе к религии Иисуса, чем к христианству Павла и Иоанна.

Первоначальная иудеохристианская церковь

Как религиозные обычаи первоначальной церкви соотносятся с религией Иисуса и его палестинских единоверцев? Коротко говоря, принципиального отличия не было. Поначалу все члены Иисусова братства были иудеями и вели традиционный для иудеев образ жизни, включая культовую практику. Лишь когда встал вопрос о принятии в церковь неиудеев, новому движению пришлось решать неожиданную проблему: как быть с язычниками, которые хотят быть христианами? Единственная заметная разница с деятельностью Иисуса носила географический характер. Хотя в Деян 9:31 говорится о церкви в Галилее и Самарии, а также упоминаются христианские общины на прибрежной равнине в Лидде, Яффе, Птолемаиде и Кесарии (Деян 9:32; 10:23; 21:7, 16), центром христианства была уже не Галилея, родина Иисуса, а Иерусалим, религиозный центр иудаизма. Согласно Деяниям, основные апостолы, Петр, Иоанн и Иаков, брат Иисуса, пребывали в столице Иудеи в первые дни существования церкви. В Иерусалиме же состоялся апостольский собор (около 49 года), когда на волне первых миссионерских успехов Павла среди язычников было официально решено допускать язычников в Иисусово братство. (Решение было достигнуто путем компромисса, который освобождал язычников от необходимости переходить в иудаизм.) То, что центр был в Иудее, подтверждается и рассказом Павла в Послании к Галатам, где апостол упоминает о двух визитах в Иерусалим: первом – через три года после его так называемого «обращения», когда он сходил к Петру и Иакову в Святой город; втором – через четырнадцать лет, когда на апостольском соборе Павла одобрили «столпы» церкви, Иаков, Петр («Кифа») и Иоанн (Гал 1:18–19; 2:1, 9). Впоследствии Павел еще раз навестит Иакова в Иерусалиме, в свой последний визит в 58 году (Деян 21:18), но к этому моменту Петр уже покинет Иерусалим.

Опять-таки именно иерусалимская церковь представлена как образцовая община. Она отчасти напоминает ессейско-кумранскую секту. Общинники раздавали имущество, чтобы помочь своим более бедным братьям, и создавали общий денежный фонд, которым распоряжались апостолы (Деян 2:44; 4:34–35). Основное отличие от кумранитов состояло в том, что в иерусалимской церкви отказ от собственности носил добровольный характер, а религиозный коммунизм Кумрана был обязательным. Тем не менее, как видно из эпизода с Ананией и Сапфирой, на общинников оказывалось существенное моральное давление, чтобы они отдавали собственность в распоряжение апостолов. Что касается центральной роли Иерусалима, показательно, что даже мать и братья Иисуса оставили Назарет и присоединились к общине в столице (Деян 1:14). Кстати, это последнее упоминание о Марии в Новом Завете. Павел еще упоминает, что женатые братья Иисуса были служителями благовестия (1 Кор 9:5). Иаков, брат Иисуса, стал вместо Петра лидером иерусалимской церкви.

Подлинно иудейский характер братства виден в отношении к Храму, который оставался духовным центром иудаизма до 70 года. Именно в Храме священниками совершались ежедневные и праздничные жертвоприношения, с чтением предписанных молитв и благословением молящихся. В Храме бывал даже апостол Павел вплоть до своего последнего визита в Иерусалим (58 год). Без сомнения, бывали в нем и все другие ученики Иисуса, пока Храм не был разрушен двенадцатью годами позже. Апостолы посещали Храм не только потому, что храмовый двор был известным местом учения (Деян 5:12, 20, 25, 42), но и потому, что хотели поклониться Богу, как и прочие иудеи.

В Деяниях апостолов описывается случай: Петр и Иоанн шли в Храм в три часа пополудни (т. е. к вечерней жертве) и исцелили нищего у «Прекрасных ворот» (Деян 3:1–10). В другой раз они совершили исцеление в Соломоновом портике (Деян 5:12–16). Все члены иерусалимской церкви регулярно ходили в Храм молиться и проводили там немало времени (Деян 2:46).

Детально описана деятельность Павла в Храме. Влившись в движение Иисуса, он посетил в Иерусалим; и когда молился в Храме, впал в транс (Деян 22:17). Во время последнего визита в Святой город он прошел положенное ритуальное очищение, в частности остриг волосы, тем самым подготовившись к жертвоприношению, которое должны были исполнить священники от его лица (Деян 21:24–26). И наконец, в речи перед римским наместником Феликсом Павел сказал, что пришел в Иудею совершить обряды очищения и жертвоприношения (Деян 24:17–18).

Вступление в церковь

Поскольку Иисус велел ученикам избегать язычников (Мф 10:5), сначала потенциальные кандидаты были иудеями, и процесс «вступления» был простым. Люди жили в соответствии с Законом Моисеевым и отеческими обычаями, но приняли и весть апостолов об Иисусе: Иисус есть обещанный Мессия, прославленный харизматическими делами, распятый, воскресший и вознесенный на небеса, чье возвращение ознаменует начало вечного Царства Божьего.

Согласно Деяниям апостолов, вступление в новую религиозную общину первоначально знаменовало харизматическое событие: принятие Святого Духа, за которым следовало крещение. Затем новые члены церкви жили под руководством апостолов Иисуса. Харизматическое поведение, вдохновленное Духом Святым, было отличительной особенностью верных. Вообще выражение «Святой Дух», которое встречается не менее семидесяти раз, очень характерно для Деяний апостолов. Автор Деяний сообщает, что Иисус обещал Двенадцати силу Святого Духа (Деян 1:8), и в праздник Пятидесятницы огненные языки Духа сошли на апостолов или даже на все первоначальное собрание из 120 учеников (Деян 2:3–4). Ученики экстатически «говорили на языках», как и их ветхозаветные предшественники. Правда, посторонние приняли неистовое поведение в Духе за признак опьянения: «Они напились сладкого вина» (Деян 2:13). Однако Петр ответил за себя и товарищей: не винными парами объясняются его действия, а исполнением пророчества Иоиля (Деян 2:14–21). Ибо согласно Иоилю, Бог изольет Свой Дух на сыновей и дочерей Израиля, чтобы они пророчествовали, видели видения и вещие сны.

Желавших вступить в христианское движение крестили, – во имя Иисуса, то есть иначе, чем было у Иоанна Крестителя. Согласно Деяниям, около трех тысяч иудеев крестились после проповеди Петра на Пятидесятницу, вслед за чем получили дар Духа. Цифра выглядит преувеличенной, как бывало с древними рассказчиками: неужели могла столь большая группа людей совершить погружение в бассейн в центре Иерусалима (Деян 2:38–41)? Иногда на человека сначала сходил Дух, а крестился он уже после. Так было с Савлом-Павлом (Деян 9:17–18) и семьей римского сотника Корнилия (Деян 10:44–45). Впоследствии передача Святого Духа приняла формализованный характер и следовала за наложением рук апостолов (ритуалом, который ранее использовался при исцелениях). Так поступили Петр и Иоанн с обращенными из самарян (Деян 8:16–17) и Павел – с двенадцатью иудейскими учениками в Эфесе, которые прежде совершили лишь омовение Иоанново. Когда Павел возложил руки на их головы, «сошел на них Дух Святой, и они стали говорить языками и пророчествовать» (Деян 19:2–7).

Мы читаем, что Святой Дух руководил пророками и учителями первоначальной церкви. Один из них, Агав, пришедший из Иерусалима в Антиохию, предрек «Духом» голод, который разорит многие земли при императоре Клавдии (41–54 годы). Согласно Иосифу Флавию, этот голод и вправду случился в Иудее между 46 и 48 годом, в правление Тиберия Юлия Александра ( Иудейские древности , 20.101). Позднее Агав разыграл целую пантомиму, связав себе руки и ноги поясом Павла и объявив от имени Святого Духа: «Мужа, чей этот пояс, так свяжут в Иерусалиме иудеи и предадут в руки язычников» (Деян 21:10–11). Святому Духу приписывали и избрание Павла и Варнавы на их первое миссионерское путешествие (Деян 13:1–4), и ряд основных практических и дисциплинарных решений: например, в каких провинциях действовать Павлу (Деян 16:6–7; 19:21) и особенно, нужно ли освобождать язычников от необходимости соблюдать весь Закон Моисеев. В решении апостольского собора значилось: «Угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого» (Деян 15:28).

Принятие неиудеев в движение Иисуса

Случай с семьей язычника Корнилия показателен в плане важнейшей проблемы, с которой столкнулись первые ученики Иисуса: как быть с неиудеями, желающими войти в их общину? Эта проблема стала особенно острой в связи с миссионерской деятельностью Варнавы и Павла в Антиохии и Малой Азии, хотя Деяния апостолов и возводят ее (неправдоподобно) к проповеди Петра на Святой Земле. В принципе, напрашивалась мысль: если язычники хотят стать полноправными членами иудеохристианского сообщества, им сначала нужно обратиться в иудаизм, взять на себя соблюдение всех нравственных, культовых и пищевых уставов Закона Моисеева (а мужчинам еще и обрезаться). Однако готовых рецептов у апостолов не было. Это означает, что апостолы не располагали указаниями Иисуса насчет язычников, которые приняли благовестие. Более того, похоже, что Иисус ничего не говорил о проповеди всем народам мира. До успехов миссии Павла среди неиудеев греко-римского мира этот вопрос вообще был неактуален.

Деяния апостолов сообщают о двояком решении вопроса о допуске язычников. Первое, насыщенное чудесами, больше похоже на легенду и богословскую фикцию. Здесь основную роль играют Петр и Корнилий, римский сотник из Кесарии. Корнилий – человек богобоязненный, сочувствующий иудаизму и щедрый к членам местной синагоги. В небесном видении он получает указание позвать к себе домой Петра. Одновременно Петр, находящийся в Яффе, впадает в транс во время полуденной молитвы на крыше дома. Он видит, как с небес трижды спускается на землю полотнище, на котором находятся как ритуально чистые, так и ритуально нечистые животные, и слышит голос: «Заколи и ешь!» Петр ощущает инстинктивный протест: он благочестивый иудей и никогда не брал в рот запретной пищи. Однако небесный голос настаивает: «Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым» (Деян 10:1–16). Вслед за видением появляются посланники Корнилия, которые просят Петра идти с ними в Кесарию.

Узнав в откровении об отмене границы между чистым и нечистым (а также между чистыми иудеями и нечистыми язычниками), Петр проповедует Иисуса Корнилию, его семье и друзьям. Затем Святой Дух сходит на неиудеев. Подобно апостолам на Пятидесятницу, они впадают в экстаз, начинают говорить языками и славить Бога. Далее они безотлагательно принимают крещение во имя Иисуса (Деян 10:17–48).

Казалось бы, все ясно: сам Бог велел принимать язычников в христианство, не требуя обращения в иудаизм. Однако иудеи, члены иерусалимской церкви, «люди Иакова», саркастически названные «партией обрезания» (Деян 11:2; Гал 2:12), по-прежнему отказывались считать необрезанных язычников своими братьями и участвовать с ними в общих трапезах.

Эпизод с Корнилием в Деяниях – единственный зафиксированный случай обращения неиудея в христианство на Святой Земле. Однако здесь стоит вспомнить последующее столкновение Петра с Павлом в Антиохии: Петр совсем не был в восторге от миссии к язычникам… Возникает вопрос: не мотивирована ли «политически» роль, которая отведена Петру здесь, и в рассказе об апостольском соборе? Не отражено ли здесь растущее соперничество в иудеохристианском направлении церкви между Петром и Иаковом, братом Иисуса? Деяния и Павел согласны в том, что Петру была доверена миссия к иудеям , а Павлу – миссия к язычникам («благовестие для необрезанных» Гал 2:7).

Следует заметить, что описания Петра в Деяниях не складываются в единое целое. С одной стороны, он представлен строгим блюстителем Закона Моисеева, который отродясь не ел некошерной пищи. С другой – он же борется за допуск язычников в церковь и называет Тору непосильным бременем: «…иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы» (Деян 15:10). Малодушие, которое приписывает ему Павел, согласуется с трусоватым поведением во время ареста Иисуса (Мк 14:66–72; Мф 26:69–75; Лк 22:56–62; Ин 18:17, 25–27).

Настоящая схватка по данному вопросу произошла за пределами Палестины, и прежде всего в Антиохии (Северная Сирия). На одной стороне были Павел и Варнава, отстаивавшие интересы обращенных из язычников, а на другой – Иаков со своими единомышленниками из Иерусалима. Среди последних были и бывшие фарисеи, для которых иудеохристианство неразрывно связано с иудейскими отеческими традициями. Петр сыграл неоднозначную роль в этом конфликте. Автор Деяний попытался затушевать открытый спор между Петром и Павлом, но сам Павел открыто говорил о своих убеждениях, изображая Петра безвольным и даже лицемерным.

А дело было так. На первом этапе миссии в Антиохии палестинские христианские беженцы проповедовали Иисуса только иудеям. Однако некоторые иудейские братья с Кипра и из Кирены отважились говорить об этом и грекам. Многие греки заинтересовались.

Для руководства новой общиной из Иерусалима отрядили Варнаву, который в свою очередь отправился в Тарс Киликийский за Павлом: пусть Павел помогает (Деян 11:19–26)… Одно время иудейское и языческое направления христианской общины сосуществовали мирно, причем имели место и общие трапезы. Петр, наведавшись в Антиохию, ел за одним столом с языкохристианами. Тем не менее, как мы узнаем от Павла, когда в Антиохию пришли посланники Иакова, представители «партии обрезания», Петр, а с ним и остальные иудеохристиане (включая даже Варнаву), отказались от общего стола. И тогда возмущенный Павел открыто обвинил Петра и других иудеев в лицемерии (Гал 2:11–14).

В Иерусалиме стояли на своем: если язычники хотят быть христианами, пусть переходят в иудаизм, и лишь потом крестятся. Павел же проповедовал в малоазийских городах, имея почти нулевой успех среди иудеев в синагогах, но убедив множество язычников благодаря своей либеральной установке: обращения в иудаизм не требуется.

Нужно было срочно что-то решать. Апостолы и старейшины собрались в Иерусалиме, чтобы выслушать Павла и Варнаву. Бывшие фарисеи из окружения Иакова все еще хотели навязать обращенным из язычников весь Закон Моисеев (включая обрезание для мужчин), но после вмешательства Павла и Варнавы была найдена компромиссная формула, причем не Петром, а Иаковом, который возглавил собор (Деян 15:19–21). А именно, пусть язычники, желающие войти в Церковь, воздерживаются от идоложертвенной пищи, от вкушения в пищу крови и животных, которые не были закланы ритуально правильным образом, а также от блуда (т. е. всех сексуальных связей, которые запрещались у иудеев). Похоже, что составители списка вдохновлялись так называемыми заповедями потомков Ноя, соблюдение которых ожидалось от язычников, постоянно живущих в Земле Израилевой.

Тем самым, вопрос был в принципе решен, хотя местами трудности возникали: например, Павел пишет о попытках неких «иудействующих» навязать галатийским новообращенным обрезание и соблюдение всей Торы (Гал 2:4, 12–13; 6:12). Однако, несмотря на такие эксцессы, либеральная политика Павла по отношению к неиудеям восторжествовала и существенно облегчила распространение христианства среди язычников греко-римского мира.

Место христианского братства в иудейском обществе

В Новом Завете движение Иисуса обозначается тремя разными терминами: «Собрание», «христиане», «Путь».

Первое часто используемое самоназвание – ekklesia («собрание», «церковь»). В Деяниях это слово еще не имеет устоявшегося смысла. Например, так именуется и община библейского Израиля в пустыне после исхода из Египта (в речи Стефана – Деян 7:38), и собрание языческих граждан Эфеса (Деян 19:32, 39, 41). Понятие «церковь» обозначает лишь сегмент общества. Речь может идти как о местном сообществе вроде церкви Иерусалима, Антиохии или Эфеса, так и о региональном сообществе вроде церкви Сирии или Киликии (Деян 8:1; 11:26; 15:41; 20:17). Словом ekklesia может обозначаться и христианское движение в целом (Деян 12:1; 15:22; 20:28).

Далее – «христиане» (т. е. «мессиане»). Согласно Деяниям апостолов (Деян 11:26), учеников Иисуса впервые прозвали так в Антиохии. В Новом Завете это слово встречается еще лишь дважды: не без насмешки его использует царь Агриппа II (Деян 26:28), и как почетный титул – автор Первого послания Петра («а если кто из вас страдает как христианин… прославляй Бога, что носишь это имя»).

Третье самоназвание – «Путь», сокращение фразы «путь Господень» (ср. Деян 18:24–25 о воспитании христианского проповедника Аполлоса). Оно очень глубоко по смыслу и отсылает к пророчеству Исайи, примененному также к Иоанну Крестителю в Евангелии: «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу» (Ис 40:3 в Мк 1:3). В свете Ис 40:3 «путь Господень» понимался не как путь Иисуса, а как путь Бога, что видно из кумранского «Устава общины», где это пророчество соотнесено с кумранитами:

Они отделятся от местопребывания несправедливых людей и пойдут в пустыню, чтобы приготовить путь Ему, как написано: « В пустыне приготовьте путь. … [четыре точки обозначают Тетраграмматон, имя Божие. – Г. В .] выровняйте в степи дорогу Богу нашему ».

( 1QS 8:13–14 )

Ученики Иисуса, подобно кумранитам, «избрали Путь», чтобы ходить в совершенстве (1QS 9:5, 18). Понятие «Пути» в Деяниях не связано напрямую с Кумраном и иудеохристианской метафорой двух путей (путем истины и путем лжи), как она впоследствии будет использована в Дидахе и Послании Варнавы, но скорее вызывает ассоциации с раввинистическим понятием «галаха» (буквально «хождение», т. е. «правильное поведение»). В палестинском иудеохристианстве правильное поведение определялось Торой, Законом Моисеевым. (Что касается богословских и нравственных установок, так было и в неиудейских общинах Павла.)

За правильным поведением в движении Иисуса очень следили. В Деяниях описан такой случай (5:3–4, 9–10). Нечестная супружеская чета из рядов иерусалимской церкви, Анания и Сапфира, сделали вид, что передали апостолам всю выручку от проданной собственности, хотя на самом деле часть суммы утаили. Петр сурово упрекнул их: «Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому…? Ты солгал не людям, а Богу». А вот пример из Павловых посланий: один член коринфской общины сожительствовал с мачехой, что вызывало шок не только у его собратьев-христиан, но и у язычников. Павел и община решили предать его сатане «во измождение плоти» (1 Кор 5:1–5).

Как и в магистральном иудаизме, и в кумранской общине, нарушение важных правил влекло за собой решительное и бесповоротное отлучение. Строгость законов была связана с ожиданием скорого возвращения Христа. Отсутствие широких будущих перспектив оправдывает и отчасти даже требует строгой аскезы. Например, Павел, человек неженатый, советовал верующим следовать его примеру, хотя и не считал целибат обязательным (1 Кор 7:8–9).

По настоящей нужде за лучшее признаю, что хорошо человеку оставаться так. Соединен ли ты с женой? не ищи развода. Остался ли без жены? не ищи жены… время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие… ибо проходит образ мира сего.

( 1 Кор 7:26–31 )

В Деяниях апостолов упоминаются некоторые наименования христианства посторонними. Враги христиан, в частности адвокат по имени Тертулл, нанятый храмовыми властями защищать перед римским наместником Феликсом дело против Павла, охарактеризовал учеников Иисуса как последователей секты ( hairesis ) назореев ( Nazoraioi ), явно имея в виду именование Иисуса назореем ( Nazoraios ) (Деян 24:5, 14). В последующей святоотеческой литературе еретиков-иудеохристиан также называли эбионитами, то есть «нищими». Вожди иудейской общины Рима характеризуют партию Иисуса как (иудейскую) секту, против которой выступают все иудеи (Деян 28:22).

Все эти случаи объединяет следующее: христианское братство рассматривается как одна из сепаратистских групп в иудаизме, а не как нечто инородное по отношению к нему. Вспомним, что Иосиф Флавий рассматривает три основные иудейские религиозные партии – фарисеев, саддукеев и ессеев – именно как секты ( Иудейские древности , 13.171). Использование данной терминологии подтверждает, что первоначальная церковь считала себя частью иудейского общества и воспринималась в качестве таковой. Если последняя фраза в свидетельстве Иосифа Флавия об Иисусе подлинная, о христианах говорится как о «племени» ( phylon ), то есть отдельном сегменте иудейского народа, все еще существовавшем в Святой Земле в конце I века ( Иудейские древности , 18.64).

Отличительные особенности религии первоначальной церкви

Чем отличалось первоначальное движение Иисуса от магистрального иудаизма? Исцеления больных и экзорцизмы, игравшие яркую роль в жизни апостольской общины, были прямым продолжением деятельности Иисуса. Иисус и сам исцелял и совершал экзорцизмы (с разной степенью успеха), и передал эту задачу ученикам. Судя по Деяниям апостолов, для первоначальной церкви данный феномен был очень характерен. Ученики Иисуса воспринимали успешное духовное исцеление как свидетельство присутствия среди них распятого Учителя, как осязаемый знак, что он продолжает действовать и помогать – одним словом, что он воскрес. Петр и Павел подражали Иисусу в своем целительстве, но с одним отличием: Иисус исцелял больных напрямую, а апостолы призывали имя Иисуса, когда лечили и совершали экзорцизмы. Именно во имя Иисуса из Назарета Петр исцелил хромого в Храме (Деян 3:6), а Павел изгнал духа, который, как предполагалось, находился в рабыне-предсказательнице (Деян 16:18). Сообщается, что Петр исцелил в Лидде человека, который восемь лет был разбит параличом, а в Яффе воскресил женщину по имени Тавита (по-гречески «Доркас», т. е. «газель») словами: «Тавита, встань!» (Деян 9:33–41). Раввинистическая литература также упоминает о иудеохристианине по имени Иаков из Кфар Самы, или Кфар Сехании, который исцелял во имя Иисуса (Т. Хуллин 2:22–24). Автор Деяний сообщает о бродячих еврейских экзорцистах, не связанных с апостольской общиной. Они пытались изгонять злых духов именем Иисуса, но безуспешно (Деян 19:13–15).

В Деяниях уделяется столь большое внимание исцелениям, которые совершали апостолы, что эти чудеса кажутся чуть ли не бльшими, чем у Иисуса. Если в евангелиях больным нужно было прикоснуться к одежде Иисуса или кистям на его одежде (Мк 5:28; 6:56; Мф 9:20; 14:36; Лк 8:44), в Деяниях исцеление приносит даже тень Петра (Деян 5:15–16). Желая подчеркнуть, что сила Павла не уступала силе Петра, рассказчик уверяет, что для исцеления было достаточно принести платки или фартуки Павла (Деян 19:11–12). На общинном уровне считалось, что для выздоровления может быть достаточно молитвы церковных старейшин во имя Иисуса, с помазанием больных маслом (даже если апостолы не присутствуют при этом). Действенность вмешательства церковных лидеров напрямую сравнивается с чудотворной силой пророка Илии, главного представителя харизматического иудаизма в Еврейской Библии (Иак 5:14–18).

Харизматическое поведение – отличительная особенность верующих в Деяниях апостолов. Как и в случае с ветхозаветными пророчествами, Дух Святой давал о себе знать во внешних и зримых знаках. Например, состояние экстаза выражалось в восторженной речи, именуемой «глоссолалией», или «говорением языками». Деяния приписывают глоссолалию Петру и его спутникам, которые возвещали на Пятидесятницу, «великие дела Божии» (Деян 2:4, 11), Корнилию и его семье, которые «величали Бога» (Деян 10:46), и двенадцати ученикам, которые «пророчествовали», когда Павел крестил их в Эфесе (Деян 19:6–7). Помимо Деяний, основные новозаветные отрывки, касающиеся глоссолалии, мы находим в Первом послании к Коринфянам (главы 12 и 14). Однако то, что Павел имеет в виду под говорением языками – духовная тарабарщина – существенно отличается от глоссолалии в Деяниях. Экстатический феномен, который наблюдали евреи, собравшиеся в Иерусалим по случаю паломнического праздника, был очень необычен, но вполне понятен. Еврейские паломники, которые прибыли из самых разных мест древнего ближневосточного мира (от Ирана до Египта и Рима), слушали, как группа «некнижных и простых» галилеян возвещает могущественные дела Божьи (Деян 4:13).

Где же происходило чудо: в говорящих или в слушающих? Сказано лишь, что очевидцы понимали слова апостолов, причем были потрясены и изумлены. Может быть, апостолы говорили на своем обычном арамейском, а аудитория слышала свои собственные языки? Или галилейские рыбаки в экстазе заговорили на других языках? Источники не уточняют, и проблема остается нерешенной. Впрочем, одна история, дошедшая до нас в раввинистической литературе, может пролить новый свет на ситуацию.

В библейском рассказе об избрании семидесяти старейшин для помощи Моисею в управлении Израилем в Синайской пустыне (Числ 11:24–30), двое из них, Элдад и Медад, будучи охвачены Духом, пророчествуют в стане (см. главу 1). Один палестинский арамейский парафраз данного отрывка, таргум Псевдо-Ионафана, приводит пять слов их экстатических речений: Kiris etimos lehon besha‘at aniki. Слова, выделенные курсивом, – арамейские и означают «к ним в час». Остальные три слова – греческие и означают «Господь готов» ( Kyrios etoimos ) и «бедствие» ( anank ). В целом, эту смесь греческого и арамейского можно перевести так: «Господь готов для них в их час бедствия». Возвращаясь к рассказу Деяний: если апостолы смешивали свой родной галилейский арамейский язык с элементами греческого, еврейская толпа, в которой все знали либо греческий, либо арамейский, должна была обнаружить, что как минимум часть речи звучит на их родном языке.

Примеры пророчества и исцеления мы уже обсуждали ранее. В Деяниях апостолов упоминаются и многие другие чудеса, и явления ангелов. Возникает впечатление, что в палестинской церкви (и в коринфской общине Павла – см. далее) харизматический опыт воспринимался как часть повседневной жизни.

Даже вопрос о том, кем заменить Иуду в собрании апостолов, решили метанием жребия, предоставив его воле Духа Божьего (Деян 1:26). Такие деяния, приписываемые Духу Святому, считались и знамениями для неверующих.

В дополнение к традиционным иудейским религиозным практикам (соблюдение Торы и участие в храмовом богослужении) и обряду крещения (унаследованному от Иоанна Крестителя и Иисуса), первоначальное Иисусово движение в Палестине следовало ритуалу «преломления хлеба», то есть совместных трапез (Деян 2:42, 46). Из Деяний мы узнаем, что Павел также преломлял хлеб в Троаде, на собрании местных верующих (Деян 20:7, 11). Евангелия увязывают данный обычай с Иисусом, и в частности – под влиянием Павла – с Тайной вечерей (Мф 14:19; Мк 8:6, 19; Мф 15:36; Мк 14:22; Мф 26:26; Лк 22:19; 24:30, 35; 1 Кор 10:16). Сходная трапеза для полных членов общины существовала у кумранитов (1QS 6:4–6), причем считалось, что она сохранится и в мессианском веке (1 QSa 2:17–22). Новый Завет не уточняет, сколь часто совершались эти трапезы («вечери любви» Иуд 12). Об их праздновании в воскресенье («первый день недели») упоминается в эпизоде с Троадой (Деян 20:7), но там дата (воскресенье) может быть случайной. Как бы то ни было, к концу I века н. э. в «Учении двенадцати апостолов» специфически описывается христианская трапеза с заповедью: «А в день Господень, собравшись вместе, преломите хлеб и поблагодарите…» (Дидахе 14:1) [14] . О соответствующей практике в Павловых ерквах мы поговорим в главе 4.

Основные верования первоначального христианства

Если сравнивать христианское движение с магистральным иудаизмом, его отличают три основных учения:

(1) о Царстве Божьем, (2) о распятом, воскресшем и прославленном Мессии, (3) о парусии (втором пришествии) Христа.

Царство Божье

Подобно Иисусу, апостолы говорили, что Царство Божье близко. Согласно Деяниям, именно о Царстве учил воскресший Иисус (Деян 1:3), а время наступления Царства – восстановления Царства Израилю – было последнее, о чем спросили апостолы своего учителя перед его вознесением (Деян 1:6). Правда, в иерусалимских речах Петра эта тема не затрагивается, но Царство Божье возвещал дьякон Филипп в Самарии (Деян 8:12). Мы читаем, что так проповедовал и Павел, особенно в Антиохии Писидийской, Эфесе, Милете и Риме (Деян 14:22; 19:8; 20:25;, 28:23, 31). Апостольское учение отождествляло наступление Царства с возвращением Христа (см. далее).

К специфически христианскому/церковному содержанию апостольского провозвестия принадлежат темы страдания и воскресения Мессии. Мы находим их уже в евангелиях, куда они попали под влиянием церковного предания. Вспомним, что Иисус не придавал большого значения разговорам о своем мессианстве и не предсказывал свои смерть, воскресение и Второе пришествие. Поэтому эти события вызывали изумление и шок (см. G.Vermes, The Changing Faces of Jesus , pp. 171–172, 180–183).

Согласно Деяниям апостолов, в своей первой речи на Пятидесятницу Петр возвестил Иисуса иудейской толпе. При этом он назвал Иисуса «Господом и Мессией», распятым, убитым и воскресшим (Деян 2:36). Апостолы продолжали учить о том же в Храме и по домам, где встречались иерусалимские верующие (Деян 5:42). Так поступал и дьякон Филипп в Самарии (Деян 8:5), хотя, казалось бы, Иисус в свое время запретил заходить к самарянам (Мф 10:5). Петр возвещал, что Христос есть «Господь всех», «Судья живых и мертвых» (Деян 10:42). Дьякону Стефану было видение Иисуса, «стоящего одесную Бога» (Деян 7:55). Умирая, он молился: «Господи Иисусе! Прими дух мой» (Деян 7:59).

Аналогичным образом Павел возвещал иудеям Фессалоник и Коринфа, что Иисус – Мессия, пострадавший и воскресший (Деян 17:3; 18:5). Это учение он излагал и в Кесарии прокуратору Фесту и царю Агриппе II (Деян 26:23). Александриец Аполлос говорил о том же иудеям Ахайи (Деян 18:28). Смерть и воскресение Иисуса – темы, к которым Павел регулярно обращался в своих посланиях. При этом Иисус в Деяниях – не столько сверхъестественное существо, сколько избранник Божий, чем-то сродни героям харизматического иудаизма в Ветхом Завете.

В своих первых проповедях иерусалимским иудеям Петр говорил о страдании, смерти и воскресении Иисуса Мессии, обращаясь к способу интерпретации, который хорошо засвидетельствован и в рукописях Мертвого моря. Ведь у кумранитов существовал «пешер» («интерпретация»): истолкование библейских пророчеств, при котором в них усматривались указания на события в жизни религиозного лидера. В Деяниях к Иисусу отнесены некоторые тексты Псалмов, как считалось, написанные Давидом под влиянием духа пророческого (ср. 11QPs 27:11). С точки зрения Петра, в распятии Иисуса сбылись слова Пс 118:22: «Камень, который отвергли строители, сделался главою угла» (см. Деян 4:10–11). Пс 2:1–12 («что мятутся народы… восстали цари земные, и князи собрались вместе на Господа и на Мессию Его») осмыслен апостолами как предсказание осуждения Иисуса Иродом Антипой, Понтием Пилатом и римлянами в сговоре с храмовыми иерархами (Деян 4:25–27). В речи на Пятидесятницу Петр соотнес воскресение Иисуса со словами Давида в Пс 16:10: «Ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь Святому Твоему увидеть тления» (Деян 2:24–28).

Вознесение Иисуса на небеса понято как осуществление Пс 110:1: «Сказал Господь моему Господину: сядь одесную меня» (Деян 2:34).

Следует отметить, что библейское пророчество, которое современные толкователи считают наиболее убедительным в плане указания на страдание и смерть Мессии – песнь страдающего Раба Господня (Ис 53), – почти не используется в Новом Завете. Его читал высокопоставленный эфиопский прозелит в колеснице по пути домой из Иерусалима, после чего дьякон Филипп применил данный отрывок к Иисусу (Деян 8:27–35). Еще одну имлицитную новозаветную отсылку к Ис 53 мы находим в не слишком авторитетном Первом послании Петра (1 Петр 2:21–25). В целом же, новозаветный пешер не более убедителен, чем его кумранский аналог.

Иисус предстает как Мессия и кульминация израильской истории в речи дьякона Стефана перед Синедрионом (Деян 7:2–53) и пространной проповеди Павла в синагоге Антиохии Писидийской (Деян 13:16–41). В обоих случаях слушателей не удалось убедить. Стефана побила камнями разъяренная еврейская толпа, а речь Павла вызвала серьезное разногласие среди членов местной еврейской общины. Большинство неевреев, склонившихся к христианской проповеди, были из числа богобоязненных язычников, которые любили иудаизм и ходили в синагогу по субботам. Единственная попытка убедить образованных язычников, согласно Деяниям, была сделана Павлом в Афинах, когда Павел возвещал грекам неведомого Бога, Творца мира, и призывал их покаяться в преддверии суда, – судьей же будет человек, воскрешённый Богом из мертвых. Упоминание о воскресении отвратило аудиторию, состоявшую из эпикурейских и стоических философов. Речь закончилась полным фиаско, не убедив образованных греков, которые ранее не имели знакомства с иудейской верой.

Огромную роль в первоначальной церкви занимала идея парусии, второго пришествия Христа, близкого или задерживающегося. Она затрагивала и мысль, и поведение. Эту концепцию мы находим также у Павла, в Послании Иакова и Первом послании Иоанна. Она вложена в уста двух ангелов после вознесения Иисуса в первой главе Деяний: «Иисус… придет таким же образом, как вы видели его восходящим на небо» (Деян 1:11). В своей речи перед иудеями в Храме Петр утверждает, что Бог пошлет Мессию с небес при всеобщем восстановлении (Деян 3:20–21). Он также намекает на Второе пришествие, когда говорит Корнилию в Кесарии, что Бог назначил Иисуса судьей живых и мертвых (Деян 10:42).

Но когда произойдет парусия? На это в разных местах Нового Завета даются несколько разные ответы, что отражает развитие церковного учения. В Деяниях, по-видимому, предполагается (хотя в процитированных отрывках об этом четко не сказано), что современники Иисуса застанут его возвращение, то есть что Иисус вернется при жизни своего поколения. Вообще, Иисусово ожидание близкого Царства Божьего было переосмыслено как ожидание второго пришествия самого Иисуса.

Яркую картину эсхатологического пыла мы находим во Втором послании к Фессалоникийцам, написанном в начале 50-х годов, через двадцать с небольшим лет после распятия Иисуса (см. главу 4). Первое послание Иоанна также говорит о близости парусии: «Дети, последнее время! И как вы слышали, что придет антихрист, теперь появилось много антихристов. Отсюда мы знаем, что последнее время» (1 Ин 2:18). Однако с течением времени – ждать-то приходилось все дольше и дольше – церковные лидеры стали делать все больший упор на терпение. В конце I века н. э. автор Послания Иакова увещевал аудиторию:

Итак, братия, будьте долготерпеливы до пришествия Господня. Вот, земледелец ждет драгоценного плода от земли и для него терпит долго, пока получит дождь ранний и поздний. Долготерпите и вы, укрепите сердца ваши, потому что пришествие Господне приближается… Судия стоит у дверей.

( Иак 5:7–9 )

Об этом твердо говорит и древнейшее церковное руководство «Учение двенадцати апостолов», написанное примерно в это же время.

Псевдонимный автор Второго послания Петра (первая половина II века?), столкнувшись со скептицизмом разочарованных и недовольных «насмешников», которые устали ждать, описывал их позицию следующим образом: «Где обетование пришествия его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения, все остается так же» (2 Петр 3:3–4). Псевдо-Петр утешал читателей, что у Бога иное восприятие времени, чем у нас: «У Господа один день как тысяча лет, и тысяча лет как один день». Кроме того, кажущееся промедление связано с долготерпением Творца, который дает людям время покаяться (2 Петр 3:8–9). К сходным объяснениям прибегал чуть раньше кумранский автор Комментария на Книгу Аввакума, также пытавшийся объяснить, почему ожидание затянулось. По его мнению, Бог не сообщил пророкам «тайну срока исполнения» [15] . Да и вообще божественный замысел таинствен и неисповедим (1QpHab 7:1–9).

Эсхатологический энтузиазм не мог сохраняться долго. Неудивительно, что для раннехристианской апокалиптики характерны попытки охладить неумеренные надежды. Призывы к терпению, так сказать, просачивались с черного хода: окончательные редакторы евангелий включали их в эсхатологические речи Иисуса; они были вставлены и в некоторые новозаветные притчи, сложенные или отредактированные христианами. Верующих призывали к постоянной бдительности, поскольку невозможно знать, когда вломится вор или вернется хозяин (Мф 24:42–44; Лк 12:39; Мк 13:33–37; Мф 24:45–51; Лк 12:42–46). Глава дома отправился в долгое путешествие, и его рабы должны быть готовы предоставить отчет в любое время, даже если он вернется неожиданно (Мф 25:14–30; Лк 19:11–27). Подругам невесты, ожидающим в доме жениха, необходимо иметь большой запас масла для светильников, чтобы топливо не иссякло, даже если брачная процессия задержится. Глупым девам, у которых не хватит предусмотрительности, придется дорого за это заплатить (Мф 25:1–13).

Одним словом, необходима постоянная готовность к парусии. Считалось, что парусия будет быстрой и внезапной, словно молния, которая «исходит от востока и видна бывает даже до запада» (Мф 24:26–27; Лк 17:22–24). Защищенная этими советами и предупреждениями, надежда на более-менее скорое Второе пришествие жила еще более ста лет, до середины II века, когда парусия перестала иметь практическое значение в жизни христианской общины.

Обзор христианства I века

Повторим вопросы, заданные в начале главы: как соотносится религия, возвещенная апостолами, с иудаизмом их времени? И как она соотносится с религией Иисуса?

Руководители движения Иисуса мыслили как иудеи, жили как иудеи и разделяли чаяния своих собратьев иудеев. Они следовали Закону Моисееву, а находясь в Иерусалиме, участвовали в храмовых обрядах. Проповедовали они часто также во дворе Храма. Они считали себя библейским «Остатком», то есть небольшой частью иудейского народа, которое обладает правильным пониманием иудаизма (благодаря наставлениям Иисуса, особого посланника Божьего). Крещение, обряд покаяния и очищения, и регулярное участие в общинной трапезе, были выражением групповой идентичности. На самой заре движения в Иерусалиме практиковался также добровольный религиозный коммунизм.

Хотя члены церкви не относили себя к какой-то другой религии, вожди иудейского народа выделяли их среди прочих иудеев, считая их сектой, а точнее, одной из ряда сект. В сравнении с обычными иудеями своего времени христиан отличали две основные особенности. Во-первых, они верили, что Иисус из Назарета есть Мессия, обещанный пророками, и что Иисус пострадал, умер, воскрес, был вознесен на небеса и вскоре вернется и положит начало эсхатологическому Царству Божьему. Возвращение Христа, которого очень ждали во второй половине I века, играло огромную роль в апостольском христианстве.

Во-вторых, первоначальное христианство отличалось изобилием харизмы. Для жизни общины было характерно экстатическое поведение. Оно началось с событий Пятидесятницы и продолжалось в духовных исцелениях, экзорцизмах и «сошествии Святого Духа» на членов церкви в Святой Земле и диаспоре.

Харизматической была уже деятельность Иисуса, но вопрос об отдельной общине не возникал, ибо число постоянных учеников Иисуса оставалось небольшим: 70, 72, максимум 120 (Лк 10:1, 17). Это слишком мало, чтобы считаться особой религиозной партией. Не возникало и нужды в иерархической структуре: Иисус был бесспорным лидером. Не было у Иисуса и заместителя, хотя имелись три близких ученика: Петр и сыновья Зеведеевы, Иаков и Иоанн. В первоначальной палестинской церкви Иаков Зеведеев не сохранил лидерство. Он был обезглавлен по приказу царя Ирода Агриппы I (41–44 годы). Его брат Иоанн разделял лидерство с Петром в Иерусалиме и Самарии, но вскоре к ним присоединился еще один Иаков, которого Павел называет «братом Господним» (Гал 1:19). Он же назван братом Иуды в Послании Иуды (стих 1). Согласно Евангелиям, Иаков и Иуда были братьями Иисуса (Мк 6:3; Мф 13:55). Остальные члены внутреннего круга Двенадцати ничем не выделялись. Дьякон Филипп описан как активный проповедник благовестия. Его коллега Стефан проповедовал с большим энтузиазмом, что закончилось для него трагически: довольно скоро его побили камнями. Следует отметить, что согласно Деян 6:1–6, семь дьяконов (все – с греческими именами!) первоначально занимались делами милосердия. Им доверили попечение о нищих вдовах из числа эллинистических последователей Иисуса, живших в Иерусалиме.

Павел утверждал, что ему поручена миссия к язычникам, а Петру – к обрезанным (Гал 2:7). Свою деятельность Павел развернул в диаспоре, ибо палестинские общины находились под началом Иакова. Ведущая роль Иакова видна на апостольском соборе и по пиетету, выказанному ему Павлом во время двух визитов в Иерусалим. Семейные связи Иакова подчеркивает и Иосиф Флавий, говоря о нем как о «брате Иисуса, именуемого Христом». Согласно Иосифу, Иаков был побит камнями по приказу первосвященника Анана, сына Анана, в 62 году (событие, о котором Деяния апостолов не упоминают). Честнейшие граждане Иерусалима нашли поступок Анана столь возмутительным, что обвинили первосвященника перед царем Агриппой II и Альбином, новым прокуратором, добившись даже смещения Анана ( Иудейские древности , 20.200–201). Судя по этому отрывку, Иаков, брат Иисуса, и возможно, иудеохристианская община в целом, еще не воспринимались иудейскими руководителями в 62 году как полные аутсайдеры.

Евсевий Кесарийский (около 260–339 годы), со ссылкой на историка Егезиппа (II век), именует Иакова «Праведником» и сообщает, что осада Иерусалима Веспасианом рассматривалась некоторыми как небесное возмездие за преступление Анана против брата Господня ( Церковная история , 2.23.19). Раннехристианское предание наводит на мысль, что Иаков стал лидером палестинской христианской общины во многом благодаря своей семейной связи с Иисусом. По тому же принципу следующим главой церкви-матери избрали Симеона, сына Клеопы, который был двоюродным братом Иакова (и Иисуса). Еще тринадцать епископов Иерусалимских происходили из «обрезанных», и эта череда закончилась в 135 году, после поражения второго антиримского восстания ( Церковная история , 4.5.3–4). Если следовать христианскому автору Юлию Африкану (около 160 – около 240 года), которого также цитирует Евсевий, потомки семьи Иисуса в Назарете и Кохабе гордились своей генеалогией и их называли «деспосинами», то есть «людьми Господа» ( Церковная история , 1.7.14). Отсюда создается впечатление, что иерусалимскую церковь и иудеохристианство первоначально возглавляли члены семьи Иисуса, и они сохранились как институт до Адриана, а кое-где – до III–IV века.

О Павловом христианстве речь пойдет далее, а пока заметим, что общее руководство общинами Павел держал в своих руках, но, будучи дальновидным и практичным организатором, передавал решение повседневных вопросов доверенным лицам. Чуть в более поздний период (скорее всего, уже после смерти Павла), как видно из Пастырских посланий (1–2 Тим, Тит), для руководства церквами были созданы специальные должности.

Напоследок следует затронуть вопрос о месте Иисуса в учении первоначального иудеохристианства. (О ситуации в Павловых и Иоанновых общинах мы поговорим в следующих двух главах.) Опираясь большей частью на Деяния апостолов, можно заметить, что непосредственные ученики Иисуса наградили его множеством титулов. Однако, как ни странно, титул «Сын Божий», столь частый в евангелиях, не используется в речах Петра и в Деяниях появляется лишь дважды (в обращении Павла к иудеям после дамасского происшествия и в проповеди Павла в Антиохии Писидийской, где к воскресению Иисуса почему-то применен стих Пс 2:7: «Ты сын Мой; Я ныне родил тебя» – Деян 13:33).

Иисус именуется «Служителем» или «святым Служителем Божиим» (Деян 3:26; 4:27, 30). Это самый низкий из титулов, применявшихся к нему, который быстро исчезнет из христианского употребления. Иисус также назван «Вождем» ( arch gos ) и «Праведником» (Деян 7:52; 22:14). Ничего особенно уникального в данных наименованиях нет. Один раз об Иисусе сказано как о пророке, подобном Моисею (Деян 3:22). Самое первое и яркое определение Иисуса в Деяниях содержится в иерусалимской речи Петра на Пятидесятницу: «Муж, засвидетельствованный от Бога силами, чудесами и знамениями» (Деян 2:22) – типичный харизматический пророк! Как тут не вспомнить слова Иосифа Флавия, что Иисус был «мудрецом и совершителем удивительных дел» (см. главу 2).

В Деяниях есть лишь два отрывка с потенциально более высоким смыслом. Оба они содержатся в рассказе о мученичестве Стефана. Первый случай – видение, в котором Иисус стоит «одесную Бога» (Деян 7:55). Однако этот образ связан с вознесением Иисуса на небеса и не означает божественного статуса. Енох и Илия в Библии, Моисей и пророк Исайя в послебиблейской иудейской традиции также удостоились вознесения: первые два избежали смерти, с Моисеем и Исайей это произошло после смерти. Второй отрывок, способный навести на мысль о божественности Иисуса, содержится в молитве умирающего Стефана: «Господи Иисусе! Прими дух мой» (Деян 7:59). Ведь, как правило, иудеи обращали молитвы именно к Богу. Однако просьба Стефана сродни просьбе покаявшегося разбойника на Голгофе, который просил невинного и праведного Иисуса: «Помяни меня… когда придешь в Царство» (Лк 23:42). Усматривать в этих словах веру в божественность Иисуса глубоко ошибочно.

В целом, все титулы Иисуса в Деяниях апостолов предполагают, что он человек Божий, человек высокого духовного достоинства, но не божественное существо.

Следует также заметить, что хотя Евангелие от Луки и Деяния приписываются одному автору, Деяния не сообщают о чудесном зачатии и рождении Иисуса.

На образ Иисуса в Деяниях проливают свет предания, сохранившиеся у иудеохристиан под названием «эбиониты» («нищие») или назареи (последователи Иисуса из Назарета). Эти предания дошли до нас в святоотеческой литературе.1 Главные источники таковы: Ириней Лионский (около 130 – около 200 года), Ориген (около 185 – около 254 года), Евсевий Кесарийский (около 260 – около 340 года) и Иероним (около 342–420 год). Иудеохристиане оказались между двух огней. Как сказал св. Иероним св. Августину, «они хотят быть иудеями и христианами, но и не иудеи, и не христиане» ( dum volunt et Iudaei esse et Christiani, nec Iudaeai sunt, nec Christiani ; Письмо 89).

Более снисходительный взгляд, который мы находим у отцов Церкви, состоит в том, что эбионитыназареи – еврейские последователи Иисуса, которые соблюдали Закон Моисеев, но верили в чудесное рождение Мессии. Эбиониты ригористического толка отвергали девственное зачатие и божественность Христа и даже послания Павла, считая последнего отступником. По свидетельству Евсевия, они полагали подлинным лишь арамейское Евангелие от евреев (ныне утраченное). Некоторые христианские авторы иронически обыгрывали название «эбиониты», называя «нищим» (скудным) их понимание Христа. В Ветхом Завете же слово «нищие» использовалось в положительном смысле, и благочестивые кумраниты называли себя «эвйоним», то есть «нищими» (1QpHab 12:3, 6, 10).

Подведем итоги. Первоначальное христианство как в своей палестинской харизматической форме, так и в своей языческой миссионерской форме представляло собой традиционный иудаизм, соединенный с верой в мессианство распятого и воскресшего Иисуса и горячим ожиданием славного и не слишком далекого возвращения Иисуса с небес.

Глава 4 Христианство Павла

Служение Павла среди иудеев и язычников

Чтобы понять характер Павловой церкви, важно понять ее истоки. Как Павел, иудей из Тарса, мыслил свою роль избранного посланника Иисуса Христа? Деяния апостолов (главы 9–28) и автобиографические отрывки в Павловых посланиях (Гал 1:13–2:14; 2 Кор 11: 21–29) дают разную и подчас противоречивую информацию. Согласно Деяниям, Павел происходил из города Тарса в Киликии (Южная Турция), куда иногда возвращался; был иудеем и имел с рождения римское гражданство.1 Сообщается, что он учился в Иерусалиме «при ногах Гамалиила», знаменитого раввинистического наставника первой половины I века н. э. (Деян 9:30; 11:25; 22:3, 25–28). Хотя вcе это правдоподобно, несколько странно, что Павел не о чем таком не пишет в посланиях, – а ведь упоминания о хорошем иудейском образовании и завидном римском юридическом статусе помогли бы в общении с еврейскими и языческими чиновниками.

Далее, согласно Деяниям, Павел проповедовал как иудеям, так и язычникам. Его проповедь иудеям Дамаска чуть не стоила ему жизни (Деян 9:20–25). В Антиохии Писидийской, Иконии, Берее, Коринфе и Риме он обращался к иудеям не очень успешно. В целом руководители синагоги вели себя с ним жестко, считая его смутьяном и угрозой миру в общинах. Зато язычники, сочувствовавшие иудаизму и даже не имевшие ранее отношения к иудаизму, относились к его учению с большим интересом.

Павел считал, что Бог избрал его возвестить благую весть чужеземным народам, сделал «служителем Иисуса Христа у язычников», дав «совершать священнодействие благовествования Божия» (Рим 15:16). Он называл себя «учителем язычников», апостолом, которому «вверено благовестие для необрезанных» (Гал 1:16; 2:7; 1 Тим 2:7). Напротив, миссия к иудеям – задача Петра, которому поручено «благовестие для обрезанных» (Гал 2:7). Хотя Павел не считал проповедь иудеям своей прямой обязанностью, угадывается его желание привести их ко Христу. Он благовествовал языческому миру, но ждал, что Бог явит милость и спасение детям Авраама: «Ибо не хочу оставить вас, братия, в неведении о тайне сей… что ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников; и так весь Израиль спасется» (Рим 11:25–26).

Согласно Деяниям апостолов, приходя в очередной город за пределами Святой Земли, Павел обычно начинал свою проповедь с синагог, где его слушали местные иудеи и богобоязненные язычники. Однажды он даже сказал, что призван служить всем, как язычникам, так и иудеям:

Для Иудеев я был как иудей, чтобы приобрести иудеев… для чуждых Закона – как чуждый Закона… чтобы приобрести чуждых Закона… Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых.

( 1 Кор 9:20–22 )

Его миссионерство среди иудеев диаспоры наталкивалось на большое сопротивление, и синагогальные власти неоднократно подвергали его наказанию: «От иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного [самое строгое телесное наказание, разрешенное иудейскими правом согласно М.Маккот 3:10]; три раза меня били палками, однажды камнями побивали» (2 Кор 11:24–25).

В свете критической оценки сведений в Деяниях наиболее правдоподобный сценарий, пожалуй, заключается в следующем. В ходе своих путешествий Павел и его товарищи регулярно пользовались гостеприимством местных иудейских общин. Затем он пользовался первой возможностью обратиться к конгрегации (в ходе субботнего богослужения). Иногда его даже приглашали проповедовать второй раз. Дело заканчивалось тем, что некоторые иудеи и обычно большее число язычников, «боящихся Бога», следовали за Павлом и просили о дальнейших наставлениях. Большинство же иудеев отвергали его учение, и враждебно настроенные руководители синагоги, считая Павла угрозой миру в общинах, как правило, пытались убедить новообращенных одуматься (Деян 13:45; 17:13). В таких случаях Павел и его коллеги покидали иудейскую общину и отдавали все усилия назиданию язычников. В укор невосприимчивым иудеям они говорили: «Вам первым надлежало проповедовать слово Божие, но поскольку вы отвергаете его… мы обращаемся к язычникам» (Деян 13:46). Такие неиудейские обращенные формировали ядро новых Павловых общин. Члены общин собирались по домам (обычно у более состоятельных христиан). Так языкохристианство начало завоевывать эллинистический мир.

Зримые особенности Павлова христианства

Сначала мы рассмотрим зримые особенности: крещение, преломление хлеба, харизматические феномены, христианский путь жизни и иерархическую организацию Церкви.

Какая реакция ожидалась от языческих слушателей Павла? Как происходило их воцерковление? Подобно палестинским христианам, они должны были уверовать в Искупителя, возвещенного Павлом, – распятого и воскресшего Иисуса Христа – и креститься в его имя. Когда коринфская церковь раскололась на группы, и одни стали считать наибольшим авторитетом Павла, другие – Аполлоса, третьи – Кифу, Павел задал им риторический вопрос: «Разве во имя Павла вы крестились?» (1 Кор 1:12–13). Имеется в виду, что крестились люди во имя Иисуса Христа, а не во имя тех или иных церковных лидеров. Более того, Павел подчеркивал, что Христос послал его не крестить, а благовествовать (1 Кор 1:17), и за вычетом редких случаев (1 Кор 1:14–16) крестили лишь его помощники.

Хотя Павел много говорил о харизматических дарах Духа, он не увязывал их с крещением (в отличие от автора Деяний). Его вклад в обряд посвящения был вероучительным и состоял в разъяснении духовного смысла. В контексте своей концепции искупления Павел считал, что в крещении человек мистически переживает смерть, погребение и крещение Иисуса. Тем самым обычный иудейский очистительный обряд обретал неожиданный смысл.

В иудаизме погружение в воду было избавлением от ритуальной нечистоты, вызванной телесными функциями (сексом, менструацией, деторождением), дерматологическими и половыми болезнями или соприкосновением с мертвым телом. У Иоанна Крестителя омовение покаяния понималось более духовно: как символ избавления от скверны греха. Базовый смысл – очищение – сохранился даже в обрядах, совершавшихся единожды (например, омовении прозелитов при принятии иудаизма). Погружение, связанное со вступлением в Завет у новых членов кумранской общины, также было во многом очистительным: «Когда его плоть… освятится чистой водой, она станет чистой через смиренное подчинение души всем заповедям Божиим» (1QS 3:9).

Павел же придавал крещальному бассейну глубокий аллегорический смысл. Этот бассейн символизировал гробницу, в которой тело распятого Иисуса пребывало до воскресения. Сходя в воду и выходя из воды, новообращенный аллегорически отождествлялся со смертью, погребением и воскресением Иисуса. Крещение мыслилось как таинство нового рождения.

Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни.

( Рим 6:3–4 )

Павлово понимание крещения ближе к идеям греческих, египетских, сирийских и персидских мистериальных культов, распространенных в Римской империи во времена Иисуса, чем к традиционному иудейскому и иудеохристианскому обряду очищения.

Помимо крещения, христианского обряда, который совершался над человеком раз в жизни, Павел унаследовал от предшественников еще одну культовую практику – общинную трапезу. Она называлась также «преломлением хлеба» и «благодарением» («Евхаристией»). Опять-таки Павел по-новому осмыслил ее, превратив в воспроизведение «вечери Господней», последней пасхальной трапезы Иисуса с апостолами в ночь перед распятием.

Из слов Павла можно заключить, что мистический смысл трапезы был открыт ему лично Христом: «Я от Господа принял то, что и вам передал» (1 Кор 11:23). Павел не говорит, что получил данный материал как часть апостольского предания о смерти, погребении и воскресении Иисуса (ср. 1 Кор 15:3: «я первоначально преподал вам то, что и сам принял»). Если я правильно понимаю, мистическое осмысление Тайной вечери восходит не к синоптическим евангелистам, составившим свои повествования между 70 и 100 годом н. э., а к Павлу, который писал свои письма в начале 50-х годов. Похоже, что эта идея вошла в традицию евангелий от Марка и Матфея через Луку, ученика Павла, чей рассказ о Тайной вечере отражает воззрения его учителя. Только Павел и Лука сообщают, что Иисус велел повторять этот обряд. Павел усматривал здесь двойную аллегорию: верующие участвуют в искупительной смерти и воскресении Христа и становятся частью мистического тела Христа – Церкви. С точки зрения Павла, те, кто вкушают хлеб и вино Евхаристии, обретают мистическую и сакраментологическую связь с искупительной смертью Христа.

Ибо я от самого Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: «Это Мое тело, за вас ломимое. Делайте это в память обо Мне». Также и чашу после вечери, и сказал: «Эта чаша есть новый завет в Моей крови. Делайте это, когда только будете пить, в память обо Мне». Ибо всякий раз, когда вы едите этот хлеб и пьете эту чашу, смерть Господню возвещаете, пока Он не придет.

( 1 Кор 11:23–26 )

Поскольку хлеб символизировал плоть Иисуса, вкушавшие его также духовно превращались в единое тело – Церковь: «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (1 Кор 10:16–17; ср. Рим 12:4–5).

При таком высоком понимании общинной трапезы неудивительно, что плебейские ученики Павла в Коринфе недотягивали до нужных стандартов мысли и поведения. Павел сетовал, что члены общины не дорожат единством, разделяются по социальному признаку (1 Кор 11:18; ср. 1:12), да и во время самой вечери ведут себя недолжно. Вместо того чтобы всем вкушать одну еду, каждая семья приносила свое, и в результате бедняки уходили униженными и голодными, а богатые объедались деликатесами и напивались (1 Кор 11:21–22, 33–34). Странная картина коринфской церкви создается, когда Павел запрещает коринфянам не есть за одним столом с пьяницами, идолопоклонниками, клеветниками, мошенниками, развратниками и стяжателями (1 Кор 5:11).

Как бы то ни было, преломление хлеба («вечеря Господня»), как его понимал Павел, стало краеугольным камнем культа в языческом христианстве и остается таковым доныне.

Харизматическая духовность, характерная для Иисуса и апостольской церкви в Палестине (глоссолалия, исцеления, явления ангелов – см. Деяния апостолов), была распространена и в Павловых общинах (если ситуация в коринфской церкви типична для языкохристианства). Павел выделяет десять духовных даров, существующих ради общего блага.

Одному дается Духом слово мудрости , другому слово знания … иному вера … иному дары исцелений … иному чудотворения , иному пророчество , иному различение духов , иному разные языки , иному истолкование языков .

( 1 Кор 12:8–10 )

Исцеления, чудотворения и глоссолалию мы уже встречали в первых главах Деяний. У читателя создается впечатление, что как в палестинских, так и в Павловых церквах, харизматический опыт был делом обычным. Однако в палестинских иудейских кругах считали, что чудесный характер харизматических феноменов есть знак благоволения свыше, а Павел полагал, что эти вещи, особенно глоссолалия, потенциально могут быть контрпродуктивны для богослужений его языкохристианских общин.

Сказано, что глоссолалия апостолов на Пятидесятницу была понятна толпе очевидцев (Деян 2:6), – коринфская же глоссолалия звучала как непонятная экстатическая болтовня. Она приписывалась внушению Святого Духа, но, по мнению Павла, назидала лишь самих ораторов (причем ораторов-мужчин, поскольку Павел не разрешал женщинам открывать рот в церкви – 1 Кор 14:34; ср. 1 Тим 2:11–12). Однако такой бессмысленный шум больше отвлекал и смущал, чем учил, общину. Поэтому Павел считал его допустимым на церковных встречах лишь в том случае, если есть харизматический истолкователь (1 Кор 14:9–11). В отсутствие же толкователя глоссолалисты должны тихо говорить «тайны Духа» Богу – иначе никто ничего не поймет (1 Кор 14:2). Павел добавлял, явно не собираясь хвастаться, что мог бы говорить языками больше всех коринфян вместе взятых, но предпочитает наставлять их удобопонятным образом, а не священной тарабарщиной: «В церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим… нежели десять тысяч слов языками» (1 Кор 14:18–19).

Зато Павел очень высоко ставил дар пророчества: «Пророчествующий превосходнее того, кто говорит языками, разве он притом будет и изъяснять, чтобы церковь получила назидание» (1 Кор 14:5). Ради порядка на богослужении Павел был полон решимости контролировать восторженные попытки говорить в Духе. Скажем, во время богослужения разрешалось говорить языками или пророчествовать максимум двумтрем людям (1 Кор 14:27–29). Как я однажды сказал на выступлении в Обществе друзей, богослужение в коринфской общине походило на квакерское собрание, которое оживлялось пениями и возгласами пятидесятнической службы.

Что касается внешнего поведения, Павловы языкохристиане не соблюдали обрядовые и пищевые установления Закона Моисеева. В частности, мужчины не делали обрезание (оно существенно снизило бы привлекательность христианства для язычников!). В ходу были лишь правила апостольского собора, которые запрещали вещи особо гнусные для иудеев и иудеохристиан. А именно, следовало воздерживаться от идоложертвенного, от мяса удавленных животных, от крови и некоторых видов секса (Деян 15:19–21; см. главу 3). В соответствии с решением апостольского собора Павел говорил, что остальные культовые установления Торы языкохристианам соблюдать необязательно.

Все же среди языкохристиан шли споры относительно мяса, принесенного в жертву языческим богам. (Его можно было купить на рынках.) Некоторые, усвоив иудейскую точку зрения, что богов других народов не существует, считали возможным есть любую пищу, хотя бы и посвященную «идолам». Павел советовал им следующее: «Все, что продается на мясном рынке, ешьте без всякого исследования, со спокойной совестью» (1 Кор 10:25). Другие не делали подобных выводов или считали, что языческие боги существуют и являются злом, а потому возмущались собратьями по вере, которые вкушали пищу со «стола бесов». Отсюда рекомендация Павла сильным: «Берегитесь, чтобы ваша свобода не послужила соблазном для немощных» (1 Кор 8: 1–10; 10:19–21, 26–29; ср. Рим 14:13–21).

Ни в одном из посланий Павла нет общего кодекса поведения для верующих. Однако в конце некоторых посланий есть списки нравственных правил, отражающих тогдашнюю иудейскую этику. Особенно детальный перечень мы находим в Послании к Римлянам (главы 12–15). Чего там только нет: не будьте о себе слишком высокого мнения. Живите во взаимной любви. Терпеливо переносите страдания. Будьте гостеприимны. Живите в мире друг с другом. Если ваш враг голоден, накормите его. Слушайтесь властей и платите налоги. Одним словом, любите ближнего как самих себя.

Коринфян Павел просил откладывать для нищих деньги в первый день каждой недели, день христианского собрания для «преломления хлеба» (1 Кор 16:2; ср. Деян 20:7; Дидахе 14:1; ср. также CD 14:12–16). В Послании к Галатам (5:19–23) он противопоставляет дела плоти (разврат, нечистоту, распущенность, идолопоклонство, колдовство, пьянство и т. д.) плодам Духа (любви, радости, миру, терпению, доброте, щедрости, самодисциплине и т. д.). Неоднократно мы видим призывы к миру и гармонии: мужьям – любить жен, женам – слушаться мужей, детям – чтить родителей, отцам – не раздражать сыновей, а рабам – уважать хозяев.

Помимо этих общих мест есть и конкретные заповеди, которые, по словам Павла, восходят к Иисусу. Вдобавок к установлению о вечери Господней (1 Кор 11:23) он упоминает еще две заповеди Господа. Получил он их, надо полагать, не лично от Иисуса, а из апостольского предания. Это абсолютный запрет на развод (1 Кор 7:10–11; без исключения в случае супружеской измены, как в Мф 5:32; 19:9) и дозволение проповедникам получать питание от церквей (1 Кор 9:14).

В дополнение к библейским заповедям и заповедям Господа, Павел давал еще и советы от себя. Например, он рекомендовал верующим не менять своего брачного статуса в эсхатологическую эпоху, но посвятить себя целиком вхождению в Царство Божье.

Думаю, что ввиду предстоящего кризиса хорошо вам оставаться как вы есть. Соединен ли ты с женой? Не ищи развода. Остался ли без жены? Не ищи жены… время уже коротко, так что даже имеющие жен должны быть, как не имеющие… ибо проходит образ мира сего.

( 1 Кор 7:26–31 )

Павел был холостяком и предлагал верующим следовать своему примеру, но в отличие от ессейских аскетов, не делал безбрачие обязательным. Кому трудно жить одному, может жениться (1 Кор 7:8–9), хотя из-за катастрофических условий конца времен женатых ждет больше бед, чем неженатых (1 Кор 7:28). Павел даже следовал мягкой линии в следующем вопросе: допустим, один из супругов обратится в христианство, – если его неверующий партнер согласится жить вместе, расторгать брак не надо. Другое дело, если неверующий сам захочет уйти или будет делать супружескую жизнь невыносимой. Тогда христианин или христианка вправе вступить в новый брак (1 Кор 7:12–15). Эта норма и поныне входит в католический «Кодекс канонического права» (каноны 1143–1144).

Есть еще спорный случай «девственных супругов» (т. е. пар, которые избрали временное или постоянное сексуальное воздержание). Если муж чувствует, что не в силах больше сдерживаться, Павел разрешает (без энтузиазма) перейти к полным брачным отношениям: «Если страсти слишком сильны, пусть женится, как хочет. Греха в этом нет» (1 Кор 7:36–38). И наконец, так же нехотя, он дозволяет вдове выйти замуж за христианина, хотя и считает, что лучше для нее оставаться одной (1 Кор 7:40).

Поскольку первоначальная иудеохристианская церковь Палестины существовала на небольшой территории и была численно невелика, ее руководство состояло преимущественно из Петра с одиннадцатью апостолами, Иакова, брата Господня, и, видимо, других членов семьи Иисуса (1 Кор 9:5). Добавим сюда учеников, которых избрали лидеры: семь дьяконов, Иуда Варсава, Сила и Варнава (коллеги Павла), Иоанн Марк (племянник Варнавы, спутник Павла и Петра (1 Петр 5:13), и, видимо, автор древнейшего евангелия).

Если на Святой Земле апостолы могли руководить местными общинами, находившимися относительно недалеко от Иерусалима, широкий географический разброс Павловых общин в Сирии, Малой Азии, Греции и Италии не позволял Павлу лично следить на многими конгрегациями, основанными в ходе его миссионерских путешествий. Иногда он наведывался в эти общины или посылал в них товарищей (Тимофея, Тита, Силу), но быстро осознал, что без крепкой административной структуры новые церкви распадутся. Павловы неофиты, большей частью простые греки из низших классов (хотя имелись и состоятельные торговцы и ремесленники), были не готовы к религиозному самоуправлению. Поэтому Павел придумал для них особое административное устройство, основанное не на совете старейшин (как в иудейских синагогальных общинах Палестины и диаспоры), а на единичных блюстителях (епископах), которым помогали пресвитеры и работники милосердия, называемые дьяконами и дьякониссами. Ближайшую параллель этому языкохристианскому устройству мы находим у кумранитов, где во главе каждой общины стоял блюститель-священник. Не исключено даже, что кумранским примером Павел и вдохновлялся. По церковному преданию, два ближайших помощника Павла, полуеврей Тимофей (сын матери-еврейки и отца-язычника) и язычник Тит, были назначены епископами Эфеса и Крита.

Функции епископа и требования к кандидатам на эту должность перечислены в Пастырских посланиях (1–2 Тим, Тит). Большинство ученых считают, что эти послания написаны не лично Павлом, а его учениками от его имени. Требования к епископу отражают общество, из которого происходили члены Павловой церкви. Они также отражают стадию, когда эсхатологический энтузиазм, порожденный Иисусом и поначалу разделявшийся Павлом, уже шел на спад.

Пастырские послания и Учение двенадцати апостолов показывают, какими интеллектуальными и нравственными качествами должен обладать епископ (1 Тим 3:2–7; Тит 1:7–13; Дидахе 15:1). Он должен быть хорошим учителем и одаренным полемистом, понимать здравое учение и уметь защитить его от сеятелей лжи, особенно сторонников «иудейских басен» (видимо, пытавшихся навязать языкохристианам обрезание и соблюдение всего Закона Моисеева). Епископа следует выбирать не из неофитов: столь быстрое продвижение может наполнить его гордыней. Вдобавок к учительству и апологетике на епископе еще лежат и пастырские обязанности. Опять-таки мы находим параллель в кумранском «Дамасском документе»: блюститель описан как отец и пастырь, любящий и защищающий своих детей (CD 13:7–10). Кроме того, епископ несет ответственность за церковные фонды. Соответственно, нельзя ставить на эту должность человека алчного и падкого до наживы.

Вообще епископ мыслится как образец добродетели. Он должен быть безупречным, благоразумным, воздержанным, не пьющим, мягким и самодисциплинированным, а также иметь хорошую репутацию среди неверующих. Как ни странно это может показаться католикам с их безбрачным клиром, недостаток брачного опыта считался в Павловой церкви препятствием к поставлению на должность епископа. Кандидат должен быть женатым не более одного раза: если он овдовел, ему нельзя было жениться вторично. Способность управлять собственной семьей и растить детей считалась доказательством, что человек сможет печься о пастве. Любопытно, что Павел, убежденный холостяк, и даже Иисус, не прошли бы по критериям на благородное и сложное епископское служение!

Основные помощники епископа – пресвитеры. Они также проповедовали, учили и окормляли паству. Опять-таки их следовало выбирать из числа женатых глав благочестивых семейств и, подобно епископам, они имели право на материальную поддержку со стороны своих общин (1 Тим 5:17–18; Тит 1:6).

Интересно, что ни пастырские послания, ни Учение двенадцати апостолов не уделяют особой роли епископам и пресвитерам в связи с вечерей Господней. Их задачи – сугубо дидактические и пастырские. Евхаристия же была общинным обрядом, да и другой главный обряд, крещение, мог совершаться любым человеком. Задачи дьяконов не проясняются в 1 Тим 3:8–13, но в Деяниях апостолов – это социальные работники (Деян 6:2). Кандидатов выбирали из людей глубоко верующих, женатых не более одного раза, хороших отцов семейства и наделенных теми же нравственными качествами, что и епископы.

Женщинам вроде Фивы из Кенхрей (Рим 16:1) разрешали служить дьякониссами. Они заботились о тех членах общины, которые нуждались в помощи. Должность была открыта для благочестивых женщин не менее шестидесяти лет, бывших замужем не более одного раза, которые не только проявили себя как образцовые матери и бабушки, но и занимались делами милосердия, выказывали гостеприимство, «умывали ноги святым», помогали попавшим в беду и делали добро. Вдов моложе шестидесяти лет к дьяконии не допускали, поскольку они могли передумать и выйти замуж, да и вообще бездельничать и совать нос в чужие дела (1 Тим 5:3–13).

Структура церковной иерархии, описанная в Пастырских посланиях, явно отражает ситуацию послеапостольского времени. Наличие епископов, пресвитеров, дьяконов и дьяконисс означает мировоззрение, которое более не сосредоточено на скором наступлении Царства Божьего или возвращении Христа. Идет расчет на долгую перспективу, где забота о христианской общине заменила Павлово ожидание парусии. Эсхатологическая эпоха уступала место церкви, прочно укорененной во времени, пространстве и истории.

Незримые особенности Павлова христианства

Различие между Иисусом евангелий и Иисусом Павла состоит в том, что в евангелиях Иисус понимается как учитель, поставленный Богом для возвещения вести, а Павлов Христос – сам объект вести. Павла не занимали конкретные обстоятельства жизни и деятельности исторического Иисуса. В своих посланиях он не говорил о Назарете, Галилее, родителях Иисуса, первосвященниках Анне и Каиафе и даже Ироде Антипе и Понтии Пилате. Вынося за скобки исторический контекст, он сосредоточивал внимание на том трехдневном периоде, который начался с ночи предательства Иисуса (1 Кор 11:23; опять-таки предатель Иуда не упомянут) и закончился воскресением Иисуса. Незримые особенности, лежащие в основе Павлова христианства, состоят в сложном учении о смерти и воскресении Господа Иисуса Христа, которое родилось в творческом мышлении Павла. В сравнении с этой концепцией богословие синоптических евангелий и Деяний апостолов выглядит приземленным, но под стать ей – мистический образ сверхчеловеческого Христа у Иоанна. Глубокое знакомство с иудаизмом и как минимум поверхностное знакомство с классической культурой вкупе с могучим духовным воображением позволили Павлу переосмыслить иудейские воззрения на мессианство, в частности воздаяние за самопожертвование мучеников, и создать из этих элементов впечатляющий доктринальный синтез, в котором Христос предстал как последний Спаситель.

Взяв на вооружение и применив к Иисусу библейское понятие мессианского царя, чаемого последнего освободителя иудеев и восстановителя справедливости и добродетели на земле, Павел пошел дальше, чем создатели кумранской техники «пешер» и раввинистические экзегеты. Он создал величественную культовую драму с мифом умирающего и воскресающего Сына Божьего. Ее основные действующие лица – первый Адам (отец человечества) и Иисус Христос (второй или последний Адам). Также важные роли играют Авраам и Исаак, прообразы веры и самопожертвования. Основная тема таинства искупления – это искупление, принесенное смертью и воскресением последнего Адама. Так были исправлены последствия греха первого человека, который привел его и его потомство к утрате бессмертия.

Вместо того чтобы наслаждаться вечной жизнью в Эдемском саду, первый Адам позволил себя соблазнить змию/дьяволу (с помощью Евы). Так единственный акт непослушания («первородный грех», как назовет его св. Августин) приведет к утрате бессмертия, и смертный приговор поразит не только первую человеческую чету, но и их потомков. Зависть сатаны (Прем 2:24) и глупость Евы (Сир 25:24) привели к тому, что в каждом человеке появилась «злая склонность» («йецер га-ра» раввинов) и нечестивое сердце ( cor malignum – 2 Ездр 3:20–22). Тем самым, из-за греха первой человеческой пары все оказались подвержены смертью.

С точки зрения Павла, Адамов грех таинственным образом затронул природу человечества. Этот первородный грех (созданная Павлом концепция, не имеющая библейских и послебиблейских иудейских прецедентов) невозможно было исправить обычными человеческими усилиями. Не решил проблему и непосредственный спасительный акт Божий, совершившийся в исходе израильтян из Египта. Напротив, Синайский завет был связан с дарованием Торы, закона заповедей, которая своими запретами открывала грех иудеям. Согласно психологическому пониманию Закона Павлом, запрет как бы толкал людей вкусить запретный плод и одновременно приносил осуждение за последующие нечестивые дела:

Я не иначе узнал грех, как посредством Закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: «Не пожелай». Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв… когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти…

( Рим 7:7–10 )

По мнению Павла, еще до великого искупления, явленного через смерть и воскресение Иисуса, праведность и духовное здоровье обретались через веру, а не соблюдение уставов (сначала данных потомкам Ноя, а затем, после исхода из Египта, иудеям). Самым первым и самым ярким образцом веры, всецелого упования на Бога, был Авраам. И праведником он был сочтен не потому, что исполнил какую-то заповедь (скажем, не потому, что сделал обрезание), а из-за своей героической веры. В возрасте 99 лет он поверил, что Всемогущий дарует ему ребенка, мужского наследника, от ранее бесплодной жены, которой к тому моменту было уже 90 лет. Более того, Авраам был оправдан за свою готовность принести в жертву этого сына, родившегося столь чудесным образом, в ответ на Божье повеление. Судя по всему, послебиблейская иудейская концепция «связывания Исаака», где библейская покорность Авраама соединялась с готовностью Исаака пойти на смерть, вдохновила Павла на идею искупительного характера смерти и воскресения Христа.

Уже примерно полвека я доказываю, что Павлово богословие искупительной жертвы Иисуса обязано рассказу об Аврааме и Исааке.2 Достаточно сопоставить Рим 8:31–32 («Тот, который сына Своего не пощадил, но отдал его за всех нас, как с ним не дарует нам и всего?») с Быт 22:16–17 («Мною клянусь, говорит Господь, что так как ты сделал это дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, то Я, благословляя, благословлю тебя»).

Возможно, именно главу Быт 22 имел в виду Павел, когда сказал, что «Христос умер за грехи наши по Писанию» (1 Кор 15:3). Неслучайно отцы Церкви впоследствии считали Исаака прообразом Иисуса Искупителя. Не будем также забывать, что с середины II века до н. э. в одном из слоев иудейской традиции, впервые засвидетельствованном в Книге Юбилеев, дата связывания Исаака приходилась на Пасху. А ведь именно на Пасху пострадал и умер Иисус…

Общая логика Павла понятна. Каждый человек согрешил и заслуживает наказания. Наказание же – смерть, «последний враг» (1 Кор 15:26), которая есть «плата за грех» (Рим 6:23). Однако это положение дел, которое последовало за глупым поступком Адама, совершенно изменилось, когда Христос, безгрешный Сын Божий, соделался «грехом» (2 Кор 5:21), чтобы через его крестную смерть были искуплены все людские нечестия. В замученном теле распятого Христа Бог Отец наказал «грех во плоти» (Рим 8:3). Согласно Павлу, когда христиане верят в искупительный характер смерти и воскресения Христа, они мифически/ мистически умирают для греха и возрождаются к новой жизни. «Если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие… жили… для умершего за них и воскресшего» (2 Кор 5:14–15).

В Павловом богословском синтезе смерть Христа на Голгофе есть средоточие мировой истории. Именно поэтому Павел не проповедовал «ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1 Кор 2:2). Все начинается с креста, и воскресение непосредственно следует из него. Эти два спасительных акта Иисуса потенциально искупляют и оживляют людей. Однако потенция не может стать реальностью без веры. В конечном счете вера в сакраментальный характер крещения (Павлов символ смерти и воскресения Христа) передает человеку спасительность креста и воскресения. Неслучайно в ранней церкви оглашенных (т. е. наставляемых в основах христианства) крестили на Пасху.

Под влиянием иудейских концепций Павлово христианство видело в крови распятия конечное исполнение храмовых жертвоприношений, понимавшихся как прообразы: с точки зрения Павла и его школы (как и с точки зрения раввинов), без крови не может быть искупления (В.Т.Йома 5а; Евр 9:22). Искупление обретается «во Христе Иисусе, которого Бог предложил в жертву умилостивления в крови его через веру» (Рим 3:24–25). Кульминация истории имела место, когда этот новый Исаак, новая пасхальная жертва, был пригвожден ко кресту: «Пасхальный агнец наш, Христос, заклан за нас» (1 Кор 5:7). Образ Исаака, сознательно идущего на смерть – на Пасху 15 нисана, согласно древней послебиблейской иудейской традиции – явно был в подсознании Павла.

У Павла избавление от греха и пробуждение к новой жизни через смерть и воскресение Искупителя – разные грани одной и той же духовной реальности. Все начинается с креста, но крест получает оправдание через удивительное и славное воскресение. Смерть Иисуса есть центр Павловой проповеди, но без веры в воскресение христианство рассыпалось бы. «Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес… и тщетна вера ваша» (1 Кор 15:12–14; см. G.Vermes, Jesus: Nativity – Passion – Resurrection , 2010, pp. 413–422).

Подведем итоги. Для Павлова христианства характерна убежденность в том, что верующие обретают – через веру в искупительную смерть и воскресение Иисуса – избавление от греха и возможность воскреснуть. Однако Павел считал, что нынешний век подходит к концу. Поэтому картина, нарисованная апостолом, была немыслима без концепции нового века, который должен начаться со второго пришествия Христа. В Павловом христианстве парусия мыслилась как последний акт религиозной драмы.

Христианство Павла, как и религия, которую возвещал Иисус, отличалось ярким эсхатологическим пылом. Иисус неоднократно говорил, что Царство Небесное явится в его поколение (см. главу 2). Пожалуй, еще больший упор делал Павел на близость возвращения Христа и начало владычества Божьего.

Развитую форму Павловой эсхатологии мы находим уже на начальном этапе его проповеди, в Первом послании к Фессалоникийцам (51? год) и Первом послании к Коринфянам (около 53 года). Павел советовал фессалоникийцам ждать пришествия Иисуса, который внезапно явится с неба «как тать ночью» (1 Фес 5:2).

Без всяких экивоков и оговорок, с полной уверенностью, основанной на обетовании Христа, Павел утверждал, что он и его паства будут участвовать в этой великой встрече. Мастерскими штрихами апостол рисовал картину Конца:

Сам Господь при возвещении, при гласе архангела и трубе Божией, сойдет с неба… потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках навстречу Господу в воздухе, и так всегда с Господом будем.

( 1 Фес 4:15–17 )

Такая твердая вера в близость Второго пришествия, сохранявшаяся до конца I века, оказалась довольно опасной и для некоторых – смутительной. С одной стороны, пошли слухи, что парусия не приближается, а уже произошла . В фессалоникийской общине поговаривали, будто сам Павел – то ли устно, то ли письменно – сообщил, что Христос уже вернулся неким образом и вот-вот будет в Фессалониках (2 Фес 2:1–2). В результате жизненная рутина пошла кувырком. Некоторые верующие вообразили, что времена отдохновения уже начались, и перестали работать (2 Фес 3:6–13). Пришлось Павлу, несмотря на его убежденность в близости дня Господня, охлаждать неумеренный энтузиазм. Он даже расписал фессалоникийцам точный сценарий событий, которые должны произойти перед Концом.

Да не обольстит вас никто никак: ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели, противящийся и превозносящийся выше всего, называемого Богом или святынею, так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога. Не помните ли, что я, еще находясь у вас, говорил вам это? И ныне вы знаете, что не допускает открыться ему в свое время. Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения.

( 2 Фес 2:3–10 )

Когда Павел писал Послание к Римлянам (между 55 и 58 годом), он еще питал надежды, но научился осторожности и тщательнее выбирал слова: «Ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали. Ночь прошла, а день приблизился» (Рим 13:11–12).

Поглощенность идеей Второго пришествия создала дополнительные проблемы и волнения в Павловых общинах, особенно в Фессалониках и Коринфе. Верующим нравилось, что при славном возвращении Господа живые будут вознесены на небеса. Но что станется с теми христианами, которые не дожили до великого дня Господня? Хотя они соединились со Христом через крещение, не получится ли, что им не суждено будет встретить Христа при парусии? Павел утешал сомневающихся. Когда придет Христос, умерших христиан пробудит труба Божья, и они воскреснут и присоединятся к живым христианам в хвале вернувшемуся Господу (1 Фес 4:15–16). Некоторые коринфяне, беспокоясь о друзьях и родственниках, не слышавших о благовестии, изобрели заместительное крещение за умерших. Интересно, что Павел не высказал им неодобрения (1 Кор 15:29).

По отрывкам из посланий к Фессалоникийцам, Коринфянам и Римлянам можно воссоздать величественную картину эсхатологических воззрений Павлова христианства. Конец наступит, когда благовестие достигнет западного края языческого мира – Испании (Рим 15:24). Приток полного числа язычников в церковь пробудит ревность у иудеев, которые хлынут толпами в христианство, и тогда «весь Израиль спасется» (Рим 11:11–12, 25–26), а с ним и все неиудеи.

В последний день иудеохристиане и языкохристиане узрят воскресение «мертвых во Христе», то есть почивших христиан. И все они таинственным образом встретят вернувшегося Господа где-то между небом и землей, и пребудут с ним вовеки (1 Фес 4:15–17). Христос восторжествует над всеми врагами Бога, над «всяким начальством, и всякой властью, и силой». Истребится и последний враг – смерть. Тогда Сын, которому все покорится, передаст Царство Отцу и сам покорится Отцу (1 Кор 15:24–28).

Воистину величественная картина! Сейчас современная технология донесла Евангелие до концов земли, но признаков скорой парусии не видно на экране духовного радара…

Статус Христа в Павловой религии

Если учитывать все тексты Павлова корпуса – не только написанные лично Павлом (1–2 Фес, 1–2 Кор, Гал, Рим, Флп, Флм), но и те, которые в науке обычно атрибутируются его ученикам (Еф, Кол, 1–2 Тим, Тит, Евр), – статус Христа не будет твердо установлен, хотя линия вроде бы идет по восходящей. Давайте же возьмем на себя смелость и зададимся вопросом: подтверждает ли литературный, исторический и критический анализ Павлова корпуса точку зрения поздней церковной традиции, что Павел верил в божественность Иисуса?

Да, Павел считал и называл Иисуса «Сыном Божиим» и «Сыном Отца». Однако не стоит делать далеко идущих выводов: как видно из иудейского контекста, «Сын Божий» не синоним слова «Бог». Более того, Павел нигде не говорит, что Иисус обладал всей природой Бога. Всюду у него «Сын» занимает подчиненное положение по отношению к Богу Отцу, хотя и находится значительно выше обычных людей. Идея, что Христос соравен Отцу, возникнет спустя столетия.

Согласно Павлу, Христос стоит ниже Бога. Павел считал, что в браке мужчина главенствует над женщиной, а Христос главенствует и над мужчинами, и над женщинами, но при этом ниже Бога. Восходящая иерархическая лестница выглядит так: женщина, мужчина, Христос, Бог. «Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава Христос, жене глава – муж, а Христу глава – Бог» (1 Кор 11:3).

Ситуация станет понятнее, если вдуматься, как Павел представлял себе эсхатологическую драму. Когда Бог через Мессию победит все враждебные силы, настанет черед Христа, Сына, покориться Богу Отцу. Павел обосновывает свою мысль мидрашистской интерпретацией Пс 8:6:

Когда же сказано [в Псалме], что Ему все покорено, то ясно, что кроме Того, который покорил Ему все. Когда же все покорит Ему, тогда и сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем.

(1 Кор 15:27–28)

Эти два отрывка из Первого послания к Коринфянам ясно показывают, что Павел в данном отношении мыслил как иудей: никто не обладает тем же достоинством и той же силой, что и Бог. Никто не равен Богу, даже Христос. «Сын» стоит на голову выше остальных «сынов Божиих», чье достоинство обусловлено тем, что они предопределены «быть подобными образу Сына… первородного между многими братьями» (Рим 8:29).

Но как Иисус Христос обрел это великое достоинство? Родился ли он с ним? Павлов ответ: нет. Во-первых, Павел не выказывает интереса к жизни Иисуса до его предательства и распятия. О человеке Иисусе мы узнаем от него лишь то, что Иисус «родился от женщины… под Законом» (Гал 4:4), иными словами, был сыном еврейской матери, и что Христос/Мессия происходил из рода царя Давида (Рим 1:3). Богосыновство стало принадлежать Иисусу лишь после смерти («был назначен Сыном Божиим в силе… через воскресение из мертвых» Рим 1:4). Иисус обрел статус Сына Божьего в полной мере не с рождения, и уж тем более не от вечности, и не во время свой жизни, но при воскресении. На сей счет Павел ясно выражается в своих наиболее авторитетных посланиях (1 Кор, Гал, Рим): Иисус стал «Сыном Божиим» после своей земной жизни.

Однако есть два отрывка в бесспорных Павловых посланиях и три отрывка – в посланиях, ему приписываемых, которые как будто предполагают более высокий статус Христа.

Первый из подлинных текстов – Рим 9:4–5. Он идет после страстной хвалы избранию иудеев, которым принадлежат сыновство, слава, заветы, Закон, богослужение, патриархи и Мессия. Хвала заканчивается благословением, синтаксис которого можно понять по-разному. Не помешала бы пунктуация, но в древнегреческих рукописях пунктуации не было. Без точек и запятых отрывок гласит (приведем его прописными буквами, ибо во многих рукописях использовались прописные буквы): «…И ОТ НИХ ПО ПЛОТИ ХРИСТОС СУЩИЙ НАД ВСЕМ БОГ БЛАГОСЛОВЕН ВО ВЕКИ АМИНЬ» (Рим 9:5). Ключевой вопрос состоит в следующем: относится ли благословение ко Христу или к Богу? Если оно относится ко Христу, получаем: «…и от них по плоти Христос, сущий над всем Бог, благословен(ный) во веки. Аминь». Тогда Павел считает Иисуса Богом. Однако многие современные переводчики и комментаторы понимают отрывок иначе: «…и от них по плоти Христос. Сущий над всем Бог благословен во веки. Аминь». Здесь Христос и Бог относятся к разным категориям. Ниже я покажу, какая пунктуация предпочтительна, на основании анализа Павловых доксологий и молитв.

Второй отрывок – гимн Христу в Послании к Филиппийцам (Флп 2). Гимн имеет цель внушить верующим смирение: они должны подражать тому отношению к Богу, которое было у Христа.

В вас должен быть тот же ум, что и во Христе Иисусе,

который, будучи в образе Бога,

не стал держаться за равенство с Богом

Страницы: «« « 12345678 » »»