Я, ангел Аврилов Константин

XXVII

Отпраздновали исключительно мирно. Обслуживающий персонал спел хором величальную, подарив скромный букет полевых цветов и тортик с восемнадцатью свечками. Виктория Владимировна ограничилась набором от Гермеса. Тина была мила и добродушна, расцеловалась с матерью, выпила бокал шампанского.

Ближе к полудню прямо с самолета прибыл Борисыч, сдержанный и официальный. Шрамы на лице зажили, но виднелись красными рубчиками. Вместе с ним прилетел московский нотариус. Церемония передачи наследства прошла на удивление скучно и просто. Текст огласили, Тина расписалась и превратилась в одну из завидных невест Европы. Нотариус осведомился, не желает ли Фавстина Ивановна составить завещание, но в день рождения думать о смерти что-то не хотелось.

Ибли не показывался, наверное, ловко маскируясь в складках местности. Тиль нарочно просматривал – нигде не видать. И тогда ангел решился на преступление. Сосредоточившись, уже собрался вызвать досье, как вдруг все понял. Тело Виктории Владимировны, став прозрачным, выдано простую и явную причину.

Над овечкой нависла непридуманная опасность. Варианты не врут. И чутье ангела не подвело.

Вежливо отпросившись из-за семейного стола, Тина вернулась в комнату, чтобы усесться перед ноутбуком. С раннего утра донимало глупое желание, дурацкая мыслишка, взявшаяся непонятно откуда. Как заноза впилась в подсознание.

– Что за фигня? Не могло же с одной сигаретки так снести, – побормотала она и все-таки завела почтовый ящик на популярном сайте.

Немедленно дренькнуло сообщение: письмо пришло. Адресат отсутствовал, в теме виднелось краткое: «Открой».

Из любопытства она нажала и прочла:

«Спасибо, что не забыла сон. Пожалуйста, постарайся поверить сразу: это не обман и не розыгрыш. Это письмо от меня. По-другому мы не можем общаться».

– Ты кто? – вырвалось непроизвольно.

Сразу ответ в новом письме:

«Извини, я думал, ты поняла. Я твой ангел. Говори вслух, сразу отвечу».

– А думать нельзя?

Мгновенный ответ:

«Можно. Только не услышу. Если хочешь убедиться, что это не бред, заведи ящик на любом сайте».

– Ладно, допустим, поверила. Как докажешь, что ты мой ангел?

«Лежа под капельницей, ты рассказала про двух старичков. А потом поехала в парк Горького и стояла на аллее. Я тебя обнял, но ты не почувствовала», – Тиль врал, но пара сотен штрафных того стоила. Странно, что их не начислили.

– Наверно, я свихнулась...

«Нет, я твой ангел. Можешь еще раз сказать спасибо за самолет».

– Спасибо, – повторила она.

Перышко не шелохнулось, мелкий обман не прошел. Заснула, что ли, самописка?

– Ангелы теперь общаются по Интернету?

«Не знаю, возможно, я первый».

– Если ты мой ангел, на кого похож?

«Ты же убедилась в лифте – я лучше».

– Это действительно ты... Привет, мой ангел! – Тина помахала почтовому браузеру. – Я тебе ужасно рада. Как дела?

«Привет, Тина. К сожалению, у нас возникла трудность».

– Не волнуйся, ангел, я теперь богатая девочка. Любую проблему решим!

«Проблема как раз в этом. Тебе надо немедленно уезжать. И чтобы никто не знал, куда ты делась».

– Ты серьезно?

«Я знаю, что может случиться дальше».

– Тогда просто скажи мне...

«Не имею права. Ты должна сама принять решение. Я могу лишь советовать. Очень тебе советую – сваливай».

– Давай в угадалки, – Тина собралась и тихо спросила: – Это... Вика?

«Ты умница. Опасность предельно велика».

– Хочешь сказать, что она желает мне смерти?

«Я не знаю ее желаний. Я знаю, что может случиться».

– Мать закрыла меня от выстрела...

«Пистолет был заряжен холостыми».

– Мы помирились, я обещала не обидеть ее ни в чем... Я хочу знать причину.

«Действительно хочешь? Может, поверишь на слово. Ангел врать не будет».

– Не хочу, но надо.

«Ладно, я предупреждал. Она беременна. Наверное, хочет, чтобы любимому ребенку досталось все. Тебе сейчас очень тяжело. Прости».

Закусив губу, Тина боролась, но слезинка победила. Смахнув, она сказала:

– А я, дура, уши развесила. Поверила. Опять одна...

«Я с тобой».

– Спасибо, ангел.

Перышко и не думало реагировать, словно оглохло. Значит, не каждая благодарность идет в зачет. Хитро придумано.

Шмыгнув носом, Тина упрямо заявила:

– И все равно должна убедиться сама. Как угодно.

«Хорошо, я попробую. Только оберегай себя».

– Это еще почему?

«У тебя будет ребенок».

Тина не сразу поняла, перечитала строчку и прошептала:

– Не может быть... Я ничего не чувствую. Ты ошибся.

«Еще слишком рано. Недели через три. Их еще надо прожить».

– Значит, правда?! Хотя ты же ангел, все знаешь... Это... Это такое счастье, ангел!

«Я рад, что ты рада».

– Ты не понимаешь. При чем тут радость? Теперь мне есть ради кого жить! Я сейчас заору!

«Пожалуйста, не надо!»

– Кто?

«Девочка»...

– Ура-а-а-а, – прошипела Тина и чмокнула ноутбук. – Ты не представляешь, каким счастьем меня наградил. Лучший подарок в день рождения. Подожди, я ведь не знаю, как тебя зовут. У тебя есть имя, мой ангел?

«Тиль».

– Какое красивое! Самое замечательное имя! Такое девчоночье. Назову в честь тебя дочку, чтобы ты и ее защищал. Будешь для нее как отец. Нет, лучше отца. Моя малышка вырастет среди такой любви... Я уже ее люблю. Она никогда не узнает, что такое быть ребенком, который безразличен матери... Тиль и Тина – как перезвон колокольчиков. Я ужасно счастлива!

«У тебя есть место, куда можно уехать?»

– Конечно. Тиль, дорогой, а можно тебя спросить...

«Не советую искать того парня».

– Да пошел он! Альфонс дешевый.

«Ты действительно умная».

– Спасибо за комплимент... Это же надо: с первого раза и залет. Да что я чушь несу... Огромное счастье. Я ее ужасно полюблю.

«Я знаю».

– Откуда? Я ведь только что об этом узнала?

«Я видел кое-что важное. Тебе пора заботиться о себе. Я могу очень мало. Советую уезжать».

– Ладно, но ты обещал доказательство. Когда?

«Завтра».

– Так долго. Ладно, потерплю. Тиль, а скажи: как у ангелов с...

«Извини, меня срочно призывают».

Сколько потом девочка ни стучала по ноутбуку, хныча и жалуясь, писем не было.

XXVIII

На обломке какого-то римского цезаря восседал 898-й, печально давя подбородок. 897-й разместился на поверженном идоле какого-то императора без головы и беззаботно насвистывал мотивчик. Сведенборг нетерпеливо колошматил носком туфли постамент, на котором возвышались сапоги безвестного вождя.

Завернув лихой кульбит среди остатков монументов, Тиль затормозил Мусика рядом с палкой учителя.

– Опаздываете, молодой ангел, заставляете ждать. Соскучились по И.Н.? Так я вам быстро напомню, влеплю и не подумаю! И обретенные крылья не помогут!

– Простите, герр...

– Марш на место!

Тиль примостился на углу памятника забытому герою. Сокурснички даже не кивнули.

– Итак, мальчики, – Сведенборг потряс палкой, как дирижер полкового оркестра. – Подведем итог. Рассмотрим, как справились с первыми овечками. Начнем по порядку. 898-й, докладывайте.

Погибший капитан тяжко вздохнул:

– Овечка играла в подпольном клубе за наличные. Сорвала большой куш, около двух миллионов. Вышла с сумкой денег на темную улицу, получила битой по затылку. Череп раскололся пополам. Умерла сразу. Если бы задержалась или вызвала такси, осталась цела.

– Почему не остановил, 898-й?

– Извините, герр Сведенборг, не мог терпеть, чтобы она совращала монахинь.

– А что нам скажет уважаемый ангел 897-й? – Палка нацелилась на аса-камикадзе.

– Выпала из окна! – радостно сообщил он.

– Сама?

– Конечно нет! Была облава на торговцев детской порнографией, первым ворвался полицейский, у которого погибла семья. Ну и он... отомстил. Выпустил всю обойму. Изрешетил как мишень. На ней живого места не осталось.

– Овечке нельзя было помочь?

– Разумеется, можно. Ушла бы по черному ходу, осталась цела. Но зачем? Чтобы дальше занималась грязью?

– Прекрасно. Ну а сэр Тиль чем порадует?

– Пока нормально.

Сведенборг искренно удивился:

– Хотите сказать, что еще не успели ее приговорить?

– Спасал, как мог.

Учитель крякнул, сделал круг, очевидно, борясь с растерянностью, и, наконец, заявил:

– Будем считать это исключением, подтверждающим правило... Вы, кадеты, заработали опыт и кучу штрафных. Вы познали, что овечки – отвратительные, злобные и похотливые создания, которые делают что захотят. Все и всегда. Они не слышат ангела, так что штрафные никогда не списываются. Только теперь, когда насладились властью ангела назначать приговор и возмездие, всего лишь наблюдая и не вмешиваясь, вы способны усвоить Третий закон ангелов, – Сведенборг обвел суровым взглядом учеников. – Он гласит: ангел не должен влюбляться в овечку. Все ясно?

897-й поднял руку:

– Что полагается за нарушение?

– Штрафные, разумеется.

– И все?

Резкий удар палки отшвырнул солидный обломок истории. Сведенборг помрачнел:

– Одно и то же. Никто из молодых ангелов не верит в серьезность Третьего закона, пока сам не обожжется. Знайте, кадеты, Третий закон – самый важный. И самый страшный. Последствиями, разумеется. Из-за него ангелы делают необратимые глупости. О которых жалеют вечно. Любить овечку – самое тяжелое испытание для ангела.

– Герр учитель, можно пример? – спросил и без того грустный 898-й.

– Что за негодяи недоверчивые! – вскричал Сведенборг. – Однажды к мерзкому композиторишке, нотному пачкуну, явился человек в черном и заказал «Реквием». Бездельник и прощелыга написал, но заказчик за работой не явился.

– И что? – не понял 897-й.

– Это был Ж-ангел! Замечательный, умелый, сильный. Ей оставалось совсем немного до Хрустального неба. Но она влюбилась в эту паршивую овечку и увидела в вариантах близкий конец. Что она должна была сделать? Равнодушно наблюдать за неизбежным. Так ведь нет. Решила, что ради любви должна остаться великая музыка. Ну, не дура?!

– Как же она разговаривала? – спросил Тиль, у которого в ушах надрывался Фредди Меркьюри, уверяя, что они чемпионы.

– Пошла на самый непростительный, самый мерзкий, самый глупый для ангела поступок, за который даже И.Н. – мало. Она вочеловечилась! И навсегда потеряла шанс обрести Хрустально небо. Никакая любовь, а тем более музыка, не стоят такой жертвы.

Как плохой трагический актер, Сведенборг горестно воздел руки.

Кадеты помалкивали, стараясь глядеть на обломки и песок.

– Не влюбляйтесь в овечек, ангелы, – продолжил он. – Будете страдать каждый миг вечности. Овечка ничего не поймет. Выберет какую-нибудь тень, отъявленного дурака, выйдет замуж, нарожает детей, будет стариться и дурнеть. А вы – жариться на сковородке. Да, ангелам дано страдать. А вот овечке не дано любить ангела. Урок окончен, свободны.

Учитель зашел за статую и пропал. Тиль даже не успел расспросить его о важном. Нумерованные коллеги разбрелись кто куда, не прощаясь. Делать на Срединном небе совсем нечего. Тиль запрыгнул на Мусика, но сзади вкрадчиво спросили:

– Торопитесь?

На раскладном стульчике удобно устроился Гессе. Широкополая шляпа прикрывала тенью глаза. Ангел выразил всяческое почтение председателю Милосердного трибунала.

– Делаете успехи, юноша, ja. – Гессе одобрительно кивнул. – Станете хорошим ангелом. Очень хорошим. Вам по силам обрести Хрустальное небо. Вы меня понимаете?

Тиль понимал, что с нынешней цифрой штрафных вердикт не грозит. Но язык придержал за зубами.

– Хрустальное небо – главный приз ангелов, – продолжил Гессе ласково. – Приз редкий, драгоценный и желанный. Может быть, ваш.

– Что я должен делать? – спросил Тиль.

– Скорее не делать, юноша. Вы слишком рьяно пасете овечку. Не стоит тратить столько усилий, она не заслуживает. Наблюдайте, как другие ангелы, но не вмешивайтесь. Больше от вас ничего не требуется.

– А штрафные?

– Об этом не беспокойтесь. Поступите правильно – обретете Хрустальное небо. Обещаю, – Гессе приподнял шляпу, словно заключая нерушимую клятву. – Договорились?

Тиль машинально кивнул, но вдруг спросил:

– Герр Гессе, а что делать, если я чувствую в себе то мещанина, то степного волка?

– Пожалуй, надо завалить источник камнями, – задумчиво ответил председатель Милосердного трибунал. – Налакаются, чего ни попадя, и давай нести ахинею. Нет, решительно – завалить.

И он сгинул вместе со стульчиком.

XXIX

Над фаянсовой миской возвышалась горка маслин, огурцов и каперсов. Простые вкусы провансальской деревни учили поглощать соленое изобилие с красным вином с рыбным блюдом, но овечка ограничилась кувшином свежего апельсинового сока. Смачно хрумкая, как голодный заяц – капусту, обильно запивала оранжем и забрызгала футболку от ворота до пупа. Тина свинячила с таким страстным аппетитом, что никто из прислуги не мог осудить молодую хозяйку. Девочка лучилась наглым здоровьем, а это извиняет мелкие нарушения приличий.

Разбуженная чавканьем, Виктория Владимировна вышла на веранду узнать, кто же это старается с раннего утра. Остановившись в проеме двери, разглядывала дочь с особым интересом, но когда Тина заметила ее, улыбнулась:

– Bon appetite!

Благодарно кивнув, дочь помахала огрызком, приглашая разделить трапезу:

– Пробило на солененькое. Наверное, с чистого воздуха. Самое время подкрепиться... мама!

Виктория Владимировна отведала огурчик, потянулась за вторым, за ним – следующий. Под утренний хлеб, нарезанный грубыми ломтями, незаметно исчезло еще три зеленых корнеплода вперемешку с маслинами.

– Что мы делаем! – Тина оторвала от каравая грубый шмат. – Такую закуску – и без водки. Что подумают о нас люди. Скажут: ох уж эти русские, опять завтрак без водки. Надо свистнуть, чтоб принесли холодненькую. Ты будешь... мама?

– С какой стати? – Виктория облизала кончики пальцев.

– Нужен повод? Пожалуйста – здоровье. Неужели не выпьешь за мое здоровье?

– Неужели у тебя прибавится здоровья от рюмки водки?

– А если попрошу выпить за мою жизнь?

Виктория Владимировна положила выбранный каперс:

– Тиночка, что за прихоть? Тебе вздумалось напоить меня водкой с утра пораньше?

– А тебе не хочется?

– С чего это вдруг?

– Для храбрости. Или сбросить напряжение после вчерашнего. Ты не испугалась?

Словно раздумывая, Виктория неторопливо жевала сочную маслинку:

– Наверное, нет.

– Судя по всему, приходилось смотреть в лицо смерти? Признавайся! – Тина подмигнула. – Откуда такое мужество у хрупкой женщины... мама?

Виктория Владимировна не ответила. Хоть лицо ее было спокойно, казалось, сдерживается по необходимости.

– Ну, извини, не обижайся. – Тина налила ей в кофейную чашку сок. – Отметим твою вчерашнюю победу диетически.

Фарфоровые края чокнулись тревожным звоночком.

– А могла бы убить? – спросила Тина, не давая матери выпить до дна.

– Что? – Виктория Владимировна ощутимо напряглась.

– Вчерашнего грабителя могла бы убить? Представь: у тебя спрятан пистолет, ты его выхватываешь и засаживаешь пулю прямо ему в лоб, так чтоб поганые мозги забрызгали всю веранду. Могла бы?

– Нет... – в голосе Вики не было уверенности. – Я не умею стрелять.

– А я бы смогла. Стреляла бы, пока патроны не кончились, наплевать – попаду или нет. Чтоб все поганые выродки узнали: никто не смеет безнаказанно мне угрожать.

– Ты очень похожа на своего отца...

– Спасибо... мама. Это очень приятно.

– Мне тоже, – в голосе Виктории Владимировны не было уверенности.

– Плохо, что мы раньше так мало общались. Почему так вышло?

– На то много причин.

– Достаточно главной.

Смяв хлебный шарик, Виктория Владимировна раздавила лепешку:

– Твой отец этого не хотел. Он считал нужным воспитать тебя сильной, достойной принять наследство. Никто не имел права вмешиваться.

– И как, получилось? – Тина ждала, не отрывая взгляд. Буквально сверлила мать.

– Даже лучше, чем он мечтал.

– Уже второй комплимент за утро, день отлично начинается, – Тина пригласила к тосту чашками. – Но теперь у нас все будет по-другому. Правда? Мы станем подругами? Говорят, мать – лучшая подруга. Будем делиться секретами, ничего не утаивая. Нашими маленькими женскими секретами. Станем неразлейвода. Ты мне будешь советовать, как обращаться с мужчинами, а потом, когда выйду замуж и нарожаю тебе внуков, будешь во всем помогать. Ведь ты моя мама. Это ведь замечательно, правда? Ты этого хочешь?

– Конечно, доченька, мы станем подругами.

Тина сжала чашку так, что хрупкий фарфор скрипнул, и все же улыбнулась:

– Вот это здорово... Начинается новая жизнь. Полная любви и взаимопонимания. Кстати, слышала историю, которая потрясла городок нашего университета в том году?

Виктория Владимировна редко смотрела новости, а газет не читала вовсе.

– Представь: президент попечительского совета благотворительного общества, уважаемая дама, вся в почете и признании, скажем, леди Л. И вдруг выясняется, что этот образцовый член общества держала в доме мумию ребенка. Десять лет назад произошел семейный скандал, она убила дочь и поехала крышей. Полицию вызывать не стала, закапывать в лесу не стала, а высушила тельце и стала за ним ухаживать, как за живой. Сажала за стол, укладывала спать, водила в туалет, даже мыла. А всем сообщила, что ее дочь пропала. Вот такая чудесная леди Л. Я с ней общалась – само очарование, взгляд ангельский. Не слышала? Сенсация была на целых пять дней... У нас городок был тихий, но веселый. Вот еще вспомнила. Профессор философии держала дочь в подвале, чтобы развлекаться пытками...

– Хватит, – попросила Виктория Владимировна.

Тина сыто рыгнула:

– Как хочешь. Отложим для тихого семейного вечера у камина. У нас ведь теперь крепкая и любящая семья, правда... мама?

Вика вымученно улыбнулась:

– Спасибо за приятный завтрак, пойду прогуляюсь. – Она встала.

– А поцеловать? – Тина смешно надула щеки, как лягушонок.

Изогнувшись, мать прикоснулась холодными губами к виску дочери и отпрянула.

– И не за тридцать, – тихо сказала овечка.

Виктория Владимировна нахмурилась:

– Что ты сказала?

– Я говорю, тебе ведь немного за тридцать, ведь так? Молодая женщина. У нас еще все впереди... мама! – Тина выскочила из-за стола и побежала к морю.

Ангел пребывал среди роз. Ибли невидимо прятался в засаде, но Тиль вовсе не трусил – думал и взвешивал. Решение надо принимать сейчас. Варианты не оставляют выбора. Совсем легко: не писать, не отвечать, не помогать. И все случится само собой. Сделка с председателем Милосердного трибунала вступит в силу. Покорится и получит награду. Хрустальное небо совсем близко. Да и вообще: кто ему эта овечка? Полное никто. Жалость – не повод лишиться вечного блаженства. Да, сказала «спасибо», когда было надо. Ну и что? А сколько ангел настрадался? Из-за кого огреб миллион штрафных? Вот именно. А тем более – Третий закон нельзя нарушать. Да и зачем. Все ясно, надо быть ленивым и послушным. Это просто. Почему же так трудно сдержаться? И Мусик молчит. Подсказал бы хоть что-нибудь. Еще друг называется.

Искупавшись, Тина прибежала к ноутбуку и сообщила ангелу радостную весть: он был прав, мать что-то замышляет. Готова быть послушной, что ей надо делать?

Почтовый ящик молчал. Тина спросила еще раз.

Ноутбук хранил пластиковое спокойствие.

Позвала ангела по имени, но никто не откликнулся.

А ближе к вечеру прибыл нежданный гость – дочь Борисыча. Хрупкая блондинка цветущих лет по имени Нина расцеловалась с Тиной, как давняя подруга. Особой дружбы между ними не сложилось. Смахивая на куклу, Нина была милым человечком, даже близко не похожим на своего отца. Девушки пошли общаться в сад и нашли взаимное общество приятным. Тина рассказала, как училась в Англии, Нина – про стажировку в миланской школе дизайна. Взаимная симпатия требовала продолжения. Родилась идея смотаться в Ниццу, тем более Нине ужасно хочется опробовать на шоссе подарок отца. Тина легко согласилась и попросила пять минут на сборы. Когда блондинка ушла на веранду выпить коктейль с Викторией Владимировной, овечка села перед ноутбуком.

– Тиль, слышишь меня? Ты здесь? Что мне делать?

Письма нет.

– Можно ехать в город? Это не опасно?

Тишина.

– Ладно, мой ангел, будем считать молчание – знак согласия. А то вдруг заглянут и решат: девочка сошла с ума, разговаривает с монитором... Так что мне делать?

Страницы: «« ... 910111213141516 »»

Читать бесплатно другие книги:

В учебнике впервые в мировой и отечественной практике рассматривается главная теоретическая проблема...
Ведущий специалист Центрального зоопарка получает посылку из Афганистана с существом, которое считал...
Ирина – идеальная домохозяйка, у мужа успешно продвигается бизнес, сын заканчивает школу. Однако так...
Каждый владелец автомобиля время от времени сталкивается с так называемыми «сезонными» проблемами: т...
В книге на примере петровских реформ рассматривается извечная проблема русской жизни: нужны ли Росси...
Вы не найдете в этой книге сухих фактов и безликих исторических персонажей. И неудивительно – ведь о...