Я, ангел Аврилов Константин

XVI

Оставалась надежда, что овечка передумает. Однако Тина отправилась прямиком в гардеробную, расшвыряла десяток платьев, пока не выбрала черного Лагерфельда с большим вырезом. Не беспокоясь, что полагается дарить на помолвку, вынула из бара бутылку «Дом Периньон» и, как назло, не опоздала.

В квартире потомственной семьи было тесно от книг. Корешков было значительно больше денег, поэтому мебель доживала свой век со скрипом, когда-то лепной потолок обвалился, пыль изрядно покрывала гардины, а ковер просвечивал насквозь. Но мелкие неурядицы быта казались хозяевам сущими пустяками. Они не заметили, что эпоха шагнула вперед. В этих стенах история остановилась в начале прошлого века и заснула летаргическим сном. Здесь не смотрели телевизор, удивлялись Интернету, подозрительно косились на мобильники, но зато говорили о Ницше и Достоевском как о близких родственниках.

Шагнув за порог, Тина стала задыхаться, словно провалилась в сырой чулан. Недостаток комфорта хозяева возмещали радушием. Про гостью уже знали, что она лучшая подруга Леночки, принялись пожимать руки, отвешивать комплименты и высказывать уважение. Тина немного растерлась, не зная, на каком языке разговаривать с благородным папой Мити и его высушенной мамочкой. На языке вертелись выражения вроде «всемилостивейший нижеподписавшийся» и прочая дребедень. Но еще больше поразила обстановка. Девочка иного мира не подозревала, что люди могут жить так убого и быть счастливы.

Ответственное мероприятие проходило в узком кругу. Родители невесты, чья-то бабушка с бесхозным дедушкой, какая-то подруга дома и университетский друг Митиного отца. Мужчины проявлялись из теней, когда оказывались поблизости Тины, женщины виднелись сразу. Других ангелов, кроме Леночкиного, Тиль не заметил. Может, прячутся и бездельничают. А ему вот не до отдыха теперь.

Старинный маятник отбил три часа. Митин папа попросил собраться в гостиной, как он выразился, хотя комната походила на кладовку библиотеки. Гости послушно заняли места, кто где мог.

Вошла счастливая невеста. Представления Лены о роскошном платье ограничивались фантазией портнихи ближайшего ателье. Но родители с обеих сторон выразили полное восхищение. Разговоры смолкли, торжественную тишину нарушал перестук ходиков. Скрипнула белая дверь, в гостиную сунулся нескладный жених в мешковатом костюме и рыжих ботинках. Белые розочки в руке предательски вздрагивали. Испуганно оглядев улыбки родственников, Митя нашел невесту, получил моральную поддержку и, как в пропасть, шагнул к будущим тестю и теще:

– Дорогие Иван Арнольдович и Кларисия Степановна... – запинаясь, произнес он. – Позвольте мне в этот важный для меня день... день...

Текст Митя учил, но под напряжением момента дальнейшие слова начисто стерлись в перегретых мозгах. Будущий муж лихорадочно пытался выжать что-нибудь, но беспомощно разевал рот. Утопающего спасла Леночка, грозно насупившись на родителей. Иван Арнольдович подработал суфлером.

– …просить руки вашей дочери! – механически повторил Митя. Букет торчал перед носом и жутко мешал.

Поняв состояние будущего зятя, Иван Арнольдович взял инициативу в свои руки, вырвал из Митиных рук куст, передал жене, обнял парня, троекратно облобызал, после чего предоставил его холодные щечки со следами свежих порезов от бритья супруге. Кларисия Степановна охотно приложилась.

– Что ж, Дмитрий Анатольевич! – торжественно начал папаша. – Мы согласны с выбором Леночки и желаем вам большого счастья!

Закрутилась вакханалия поцелуев. Порозовевшая Леночка досталась родителям жениха, а затем и своим. Мите перепало в свой черед, так что под конец церемонии держался за руку будущей жены отупело. Целовались все. Лишь Тина держалась в сторонке.

Ангел шерстил варианты, все более тревожась.

Анатолий Николаевич, гордый сыном, выскочил из комнаты и вернулся с подносом, уставленным хрустальными бокалами шампанского. Он попросил минуточку внимания:

– Дорогие друзья! Сегодня произошло великое событие, не побоюсь этого слова. Наши дети приняли решение быть вместе и создать новую семью. Это великое счастье и великая радость для всех нас. Поэтому хочу выпить за главное богатство, которое есть у всех нас и недоступно разным нуворишам, которое мы смогли передать детям, богатство, которое невозможно ни купить, ни продать, ни потерять. Это богатство – любовь. Давайте же выпьем за любовь наших детей, чтобы она была крепка, как сталь, и вечна, как философия! Ура!

Тост поддержал нестройный хор криков. Тина осушила бокал и с размаху саданула об пол. Грянул фонтан хрустальных осколков.

– За молодых!

Митин папаша только улыбался гибели фамильного хрусталя из дедушкиных запасов.

Гостей позвали подкрепиться, но Леночка поволокла Митю в сторону.

– Знакомьтесь! – приказала она, подталкивая его к Тине. – Это моя школьная подруга. Лучшая подруга.

Пережив помолвку, Митя не придавал особенного значения тому, с кем знакомится, он промямлил что-то вежливое.

– Ну как? – с тихим торжеством поинтересовалась Леночка.

– Великолепно. Появилась идея. Хочу подарить на свадьбу что-нибудь нужное. Выбирай, подруга.

– Ой, спасибо! – Леночка нанесла щеке Тины внезапный поцелуй. – Можно заказать ноутбук для Мити? Не очень нахально с нашей стороны? А то ему неудобно работать на старом компьютере.

– Насколько помню, подарок выбирается для невесты.

– Если у Мити будет хороший ноутбук, для меня это лучший подарок! – И Леночка улыбнулась, как умеет только очень счастливая женщина.

– Как хочешь. Сделаем так...

В отчаянии ангел завопил: «Нет!» – но кто его услышит. Овечка и ухом не повела.

– ...часа через два Митя приедет ко мне, мы сгоняем в компьютерный супермаркет, и он выберет, что захочет.

Благодарная Леночка повисла на шее у подруги. А Тиль побрел к Мусику. Что еще оставалось? Следовать за овечкой, как на привязи.

Даже пробки не остановили. К шести часам, когда оробевшего Митю проводила горничная в сопровождении охранника, Тина была готова, переодевшись в коротенькое платье для коктейлей, сшитое из блестящих страз. Прямо сказать – ослепительное.

Митя находился в гостиной в одиночестве, но боялся присесть, озираясь и не веря, что попал не в музей или дворец, а в квартиру, в которой живут. Засмотревшись на обнаженную нимфу на камине, он упустил появление другой.

– Привет! – сказала сверкающая нимфа томно.

Митя торопливо зажмурился от слепящего блеска. Ничего более великолепного студенту-филологу видеть не приходилось. Тиль с удовольствием покрыл бы эту красоту глухой паранджой.

Голые плечики кокетливо повелись:

– Что-нибудь выпьешь?

Парнишка отказался – и так уже принял дома, – если можно, лучше сразу поехать.

– Торопишься? – Овечка вытянулась на диванчике, чтобы край платья показал вызывающе много.

Митя старался смотреть в лицо девушке, но, как нарочно, косился взглядом куда не надо.

– Где вы познакомились с Ленкой?

– На факультете. Мы же на параллельных учимся.

– И давно это у вас?

– Да как на первом семестре увидели, так и вот...

– Любовь с первого взгляда? – Тина понимающе кивнула. – Это здорово. Наверное, за ней дают хорошее приданое.

– Что, простите?

– Ваши родители чтут традиции, помолвки и все такое, значит, за невестой должны дать приданое. Что берешь? Машину? Дачу? Бизнес? Или просто акциями?

Митя замялся:

– Да нет, ничего такого. Леночкины родители – обычные педагоги, вы же знаете...

– Давай на ты? Ладно? Будущий муж моей лучшей подруги – мой друг.

Вскочив сверкающей рыбкой, Тина разлила пятидесятилетней выдержки виски и потребовала выпить на брудершафт. Зажмурившись, Митя глотнул ячменный самогон и почувствовал у носа чужие губы.

– Теперь друзья. – Тина вернулась на диван. – И я имею права, как друг, задать вопрос: для тебя любовь действительно важнее денег?

Ерзая на дворцовом сиденье, как на сковородке, пока обжигающее пойло глумилось над юным организмом, Митенька, наконец, смог выдохнуть «да».

– Какой ты молодец. – Она похлопала в ладоши. – Настоящий мужчина. Где бы мне найти такого. А то времени совсем не осталось.

– Что-то случилось?

– Да папашка мой оставил хитрое завещание: если не выйду замуж до своего дня рождения, а до него осталось всего три дня, плакало мое наследство. Оно, конечно, ничего особенного, но все равно жалко терять два ярда.

– Два ярда чего? – не понял Митя.

– Ну, не баксов же! Кому они теперь нужны, правда. Евро, конечно. Два ярда в евро, да еще пару домишек по Европе, квартирку эту. И так, кое-чего по мелочи.

Ложь была столь убедительна, что поверил даже Тиль. В следующее мгновение ангел пришел в ярость, забыв обо всех опасностях. Да что же она делает? Как смеет овечка поступать с ним так? Перышко шуршало, записывая штрафные без остановки.

Захмелевший было Митя сразу протрезвел и по-другому взглянул на блестящую брюнетку.

– И что вы, то есть ты, будешь делать?

– Даже не знаю. – Тина призывно выгнулась. – Найду какого-нибудь доброго мужчинку, составим брачный контракт, распишемся, получу наследство, разведусь и заживу, как захочу. А его не обижу. Как думаешь, миллион евро за такую непыльную работенку достаточно?

– Наверное, – сказал Митя, который больше тысячи рублей в руках не держал. – А где вы... ты будешь искать такого мужчину?

– Желающие найдутся. Кстати, предложение открыто для всех. А для настоящих друзей – тем более.

Тина посмотрела в упор. Но Митя глаз не отвел:

– Я правильно понял, что...

– А что, слабо?

– Но ведь у нас с Леной свадьба через неделю.

Преобразилась Тина внезапно, как будто внутри включили прожектор. Что случилось, ангел не понял – вроде бы внутренние органы трудятся как прежде, только кровь чуть быстрее побежала да зрачки расширились, но овечка стала другой: решительной, сильной и очень опасной. Тиль сразу забыл обиду, очаровавшись животной силой. Тело ее напряглось, пальцы сдавили бокал, глаза лихорадочно блестели:

– Послушай, друг. Вот женишься, будете жить у ее или твоих родителей, может, квартиру снимете, заведете детей по глупости и станете считать каждую копейку. Знаешь, что дальше будет? Это сейчас Ленка такая счастливая, но когда узнает, что не может позволить новые туфли, потому что в доме жрать нечего, любовь пойдет на спад.

– Она не такая. Она выше этого.

– Она не выше и не ниже, она просто женщина. Что будешь с этим делать? В ларьке торговать гордость не позволит, людей убивать не умеешь. Значит, остается горбатиться уроками, пока не проклянешь семейную каторгу и жену в придачу.

– Этого не может быть, – прошептал Митя, потрясенный преображением. Худенькая овечка обернулась драконом, только без огня из пасти.

– Может! И будет так! Но у тебя есть выбор. Ты должен честно сказать, что любовь, которая не продается, очень дорого стоит, поэтому ей нужен солидный капитал. И ты можешь получить его, ровным счетом ничего не делая. Подумаешь, женишься на другой, а потом разведешься. Второй брак всегда самый крепкий. Никуда ваша любовь не денется, если немного подождете. Только проверите друг друга. Зато принесешь своей семье твердый фундамент. Можете получить сразу все: квартиру, машинку простенькую, дачку и еще останется безбедно жить на проценты, чтобы заниматься наукой. И детям вашим останется. Так стоит бред о чистой любви одного миллиона евро?

Неудержимая сила, какая горы сворачивает, не то что человека, рвалась из девочки, почти ребенка. Слова били хлыстом, заставляя подчиняться воле, безрассудно и слепо. Чтобы устоять такому напору, требовалась воля, не менее дикая. Такая, что поднимала древнее племя на мамонтов или армию крестоносцев на спасение Святой земли. Откуда ей взяться у мальчика, выросшего в книжной пыли.

Тиль вынужденно признал: и сам бы не устоял.

Схватившись за голову, Митя застонал, словно моля о пощаде или снисхождении. Но их не могло быть. Не отступая, Тина жала, не зная пощады:

– Такое предложение раз в жизни бывает. Подумай головой, ты же умеешь ею пользоваться. Другой бы на твоем месте уже скакал от радости, а ты еще сомневаешься. Молодец, есть характер, Леночка потом спасибо скажет. Так согласен? Или другого искать? Говори! Сейчас говори! Ну!

– Десять, – глухо промычал Митя.

Чудовище замкнуло огненную пасть, расслабилось, явив снисходительную улыбку:

– Вот это разговор. Два...

– Пять.

– Да ты настоящий бизнесмен, Митенька. Так и быть: три или проваливай.

Схватив бутыль виски, Митя глотнул из горла и подавился, мерзко отплевываясь. Лучезарная Тина наблюдала за его муками с явным удовольствием.

Отдышавшись, он спросил:

– Что надо делать?

– Это значит по рукам?

– Да-да, конечно...

– Повторяй за мной: я хочу немедленно отменить свадьбу с Леночкой и предлагаю вам, Фавстина Ивановна, свою руку и сердце. Будьте моей женой.

Митя обреченно повторил слово в слово.

– Вот теперь как надо! – Тина была спокойна, хотя раскраснелась. – Не парься, все схвачено. Завтра съездим в загс и распишемся.

– А Леночка?

Тина протянула мобильник:

– Зови сюда, сам объяснишь, это ваши проблемы. Если что, помогу.

Ждали в молчании, но ждали недолго. Леночка примчалась в отличном настроении, чуть хмельная от счастья. В этом доме она была в давнем детстве и сейчас вернулась, как в сказку, с радостным удивлением разглядывая необычную квартиру. Радость переполняла. Она не заметила, в каком состоянии пребывает Митенька, и только спросила:

– Уже вернулись? Можно посмотреть подарок? Ужасно любопытно. Ух ты, какое у тебя платье, аж глазам больно.

Ее ангел, недружелюбно глянув на Тиля, скрылся в дальнем углу гостиной. Овечка была ему глубоко безразлична. Везет же некоторым.

– Подарки будут потом. Митенька хочет тебе кое-что сообщить. – Тина плеснула виски. – Будешь?

Леночка отказалась, уселась рядом с женихом, укрыв его ладошку своими, и ласково приказала:

– А ну, признавайся!

Филолог честно пытался сложить предложение, но извергал набор бессвязных звуков и междометий. Счастливая невеста покрутила головой и, смеясь, признала, что ничего не поняла.

– Ты пьян, что ли? – толкнула Митеньку в бок.

– Давай-ка я попробую, – Тина отхлебнула виски. – Дело в том, подруга, что ваша свадьба отменяется.

– Почему? – Леночка улыбнулась.

– Митя принял трудное, но мужественное решение. Только что он сделал мне предложение, и завтра мы с ним расписываемся.

– Почему? – повторила девушка, быть может, надеясь на розыгрыш.

Бокал полетел в диванчик, дракон расправлял крылья:

– Я тут слышала, у вас – в почтенных семьях, есть некое богатство, которое не продается. И нам, значит, простым нуворишам, никак не доступно. И стало мне любопытно: неужели эти жалкие людишки, которые и жизни приличной не видели, имеют что-то, что мне, наследнице, недоступно. Так стало обидно, что и не передать. Думаю, как же любовь может быть сильнее денег? И ведь пришлось бы поверить на слово. Потом бы измучилась, весь кокс извела. Но вдруг такая удача: шанс проверить. И проверила! И знаешь, что случилось? А то, что вранье пузатый папаш сморозил. Нет у вас никакого незримого богатства! Голые и босые. Может, и было, да только Митенька взял и продал его. Еще цену подходящую выторговал. Знаешь, сколько взял? Три миллиона евро! Во, каков молодец! Да ты не волнуйся, это ненадолго. Мы с ним поживем годик, и он к тебе вернется. Но с набитыми карманами. Вам этих денег на всю жизнь хватит, и еще внукам останется. Разве не стоящая покупка?

Митя встрепенулся:

– Как год? Ты же говорила...

– Извини, малыш, забыла уточнить. – Тина потрепала его по затылку. – По завещанию обязана прожить с мужем не меньше года, тогда получаю наследство. Прожить, кстати, в полноценном браке. А после этого – свобода и деньги. Если детей не будет или ты меня горячо не полюбишь.

– Да как же это... – только выговорил оглушенный Митя.

– Да так вот, муженек. Думал, деньги легко достаются? Нет, за них надо по горло измараться. А хотя знаешь что?.. Это даже любопытно... Можешь прямо сейчас отказаться от нашего уговора. Забирай Ленку и живите, как прежде. Сделаешь красивый поступок, будет о чем друзьям и детям рассказывать, как ради любви отказался от трех миллионов. Ну что, готов?

Митенька затравленно поглядел на Лену и опустил голову.

– Что молчишь, отвечай нам! – заорала Тина. – Выбирай: она или три миллиона?!

– Я не могу, – если слышно пробормотал он.

– Так дело не пойдет. Выбирать придется сейчас, отступать некуда тебе, да и мне тоже. Отвечай: кто?

– Пожалуйста, не надо...

– Она?! – Тина угрожающе выставила палец. – Или деньги? Дурочка без гроша в кармане или жирный кусок? Не смей молчать, тварь!

Еле заметно Митенька качнул головой. Но и этого было достаточно. Тина победно вздела кулаки:

– Вот так! Вот так и должно быть! Моя взяла! Ясно, подруга, чего стоит твоя любовь... Не дорого, надо сказать. А ты молодец, не свернул. Ну, ничего, поживешь со мной, помучаешь, будешь трахать раз в недельку, как все мужья, а потом вернешься к своей единственной любви и заживете долго и счастливо. Главное – не забыть подохнуть в один день.

Не отрываясь, словно не в силах отогнать наваждение, Лена смотрела на подругу:

– Как ты могла... За что...

– Будешь знать! – закричала Тина, свирепея и не контролируя себя. – Вот что стоит вся любовь! Вот ей цена! Все, конец, нет ничего. А ты потерпишь, ты у нас добренькая. Правда? Поплачешь и простишь. Он ведь не просто так вернется, с капитальцем. А с такими дровишками и потухшая любовь возгорится. Ты ведь найдешь, как применить деньжата, подруга моя скромненькая, я знаю. Не побрезгуешь, что мужа твоего из-под венца выкупили. Как миленькая возьмешь!

– Тиночка, что ты делаешь...

– А и правду, что? Хочешь – можем по-другому. Берешь у меня деньги, гонишь этого ботаника ко всем фигам и выходишь, ну, например, за нашего охранника. Он согласится, парень хороший. Главное: ты согласна? За три лимончика евриков? Как, подруга?

Леночка не издала ни звука.

– Ишь ты, гордая. Ну, ничего, мы и без тебя управимся...

Нажав пультик вызова, Тина приказала явившийся горничной немедля звать мать и тетку. Горя лихорадочным возбуждением, она металась по гостиной, круша на своем пути стулья и вазочки, и только приговаривала: «Вот так, вот так, нету больше, все продал, все предал, подлец».

Вцепившись в Митину ладонь, Лена словно не понимала, что произошло.

Войдя, Виктория Владимировна следила за дочерью, напуганная тетка жалась за ее спину.

– А, мать-перемать моя пожаловала! – Мейсенская тарелка разнеслась вдребезги. – Поздравь, выхожу замуж. Вон избранник мой сидит, зять твой будущий. Нравится? Да мне наплевать. Мой муж, за кого хочу – за того и выхожу. Парнишка из хорошей семьи, правда, нищей, зато будущий филолог, а не хрен собачий. Книжками дом заставим. Рядом с ним знаешь кто? Его невеста. У них свадьба через неделю, так он ее поменял на мои кровные три лимончика евро. Здорово, да? Это я блюду наши семейные традиции. Тебя ведь папа тоже купил. Так чем я хуже, почему не могу муженька себе прикупить?

Тетка закрыла рот в ужасе, но Виктория, подхватив старушку, молча покинула поле боя. Даже дверью не хлопнула.

Тина сразу выдохлась, только дышала, как загнанный гепард.

Ангел сидел на спинке дивана и не мог злиться. Злоба куда-то подевалась. А Леночкиному ангелу все по барабану, даже головы не повернул. Или знает нечто важное? Вот что странно: в вариантах светила явная угроза. Но ничего не случилось. Неужели овечка сама выбрала безопасный путь?

Митя попытался проблеять что-то, но Лена отшвырнула его, приблизилась к Тине, без слез, спокойная:

– Ты сломала нам жизнь.

– Ошибаешься, подруга, это не жизнь была.

– Ты гадина, нет, ты хуже. Ты – выродок, чудовище, бесчеловечное отродье.

– Я знаю, – согласилась Тина.

– Зачем только я позвонила. Ничего бы этого не было.

– Это тебя ангел не уберег, подруга.

Леночку распирало бросить в лицо той, что была ей дорога, страшное проклятие, но она не смогла. Выбежала. Ангел ее сделал Тилю ручкой и отправился следом.

Тина подпихнула вконец одуревшего жениха.

– Догони. Проси прощения, валяйся в ногах. Только не оставляй одну. Она тебя, ничтожество, крепко любит. Тебе повезло, еще не знаешь как. Передай, что прошу у нее прощения. Подарок на свадьбу пришлю, останетесь довольны. Уходи.

Вконец одуревший Митенька захлопал ресницами:

– А как же деньги...

– Это была шутка.

– Но ты обещала!

– Пошел на фиг.

– Но как же так, я все выполнил!

– Вон отсюда.

– Отдай мои деньги, мерзавка!

В отчаянии юный филолог еще упирался, выкрикивая непечатные словечки под тираду о честном слове и разрушенной любви, но охранник подхватил под мышки и выволок трепыхающийся куль.

Тихо звякнул колокольчик. Перышко округлило цифру: уже семьсот тысяч.

Наверное, ангел, у которого была дюжина овечек, привыкает ничему не удивляться. Наверное, учится этому с вечностью. Когда проходит толпа одинаковых женщин, которых видит насквозь, до последней кишки, знает их прошлое и будущее, легче быть равнодушным. Тилю не было дано обезболивающего. Выходку Тины он принял слишком близко к... ну, хоть к тому, что есть у ангела вместо сердца. Не осуждал овечку, не проклинал за ворох штрафных, а вдруг испытал нечто большее, чем жалость, нечто похожее на понимание.

Девчушка сделала жуткую гадость, испортила отношение невинных созданий, но почему-то Тиль не нашел слов для обвинений. Быть может, надеясь, что не Ленку она втоптала в грязь, а себя наказывала. Быть может, не Митеньке сделала больно – себе. А вдруг Тина себя рвала на части, себя уничтожала? Чего доброго, надеялась, что Митенька озвереет, как загнанный заяц, и прибьет ее. Кто знает, ангел не видит мыслей овечки. Но кое-что не забывает. Особенно слезинку.

Прыгнув на спинку испорченного дивана, Мотька призывал к играм и забавам.

Что-то было не так, что-то случилось, кажется, упущен важный момент.

Тиль насторожился и кинулся в спальню.

Струился пар, вода касалась подбородка. Закрыв глаза и уложив руки прямо, Тина вытянулась в просторной ванне. Худенькое тельце лежало неподвижно. На кафельной плитке съежился станок для бритья, вынутое лезвие прилипло к чугунному краю. В голубоватой жидкости вились дымочки, постепенно раскрашивая в коричневое. Тонкие порезы на запястьях почти незаметны, кровь умывалась сразу.

Ангел сдел, что еще мог. Тина поморщилась, но осталась лежать, вынула руку, по которой устремился бордовый ручеек, подхватила горсть таблеток, подаренных Леной, и проглотила, запив из ванной. Экранчики вариантов потухли.

В безвыходный тупик попал ангел. Случись такое вчера – Тиль бы сдался, в конце концов, всего лишь ангел. Но сегодня увидел нечто такое, ради чего не имел права опускать руки, раз крыльев нет.

Кот уставился на ангела, который явно не собирался играть, а навис облаком в кожаном комбинезоне.

– Выручай, друг, – попросил Тиль. – Спасай любимую хозяйку. Ори что есть мочи!

Пушистый мерзавец прекрасно понял, чего от него хотят, но мелочно отомстил за отказ развлекать: занялся умыванием наглой рожи.

Тиль очень спешил, а потому уговаривать не стал, прыгнул на Мусика и с разгона помчался. Мотька зашипел, вздыбив шерсть, но трусливо попятился к двери. Подняв мотоцикл на дыбы, Тиль припер кота к створке, так что деваться было некуда, и приказал страшным голосом:

– Орать и царапать!

Потеряв под колесами остатки сытого достоинства, Мотька завопил так, будто его пропускают через мясорубку, выпустил когти и полоснул по лакированному дереву.

На шум появилась горничная, удивилась бешенству смирного существа, и побежала за хозяйкой. Виктория Владимировна не сразу сообразила, что творится неладное, но котик непрерывно скулил. Дернула за ручку. Дверь была заперта. Постучала и позвала. Никто не отозвался.

– Охрану, быстро! – распорядилась Виктория Владимировна и принялась колотить без устали.

Ангел отпустил мотоцикл. Поджав хвост, Мотька позорно скрылся. Их дружбе конец, но у овечки появился шанс. Надо еще что-то сделать, пока до нее доберутся.

Вода превратилась в компот. Голенькое тельце еле просвечивало, сердечко чуть шевелилось. Тина лежала тихо. И вдруг открыла глаза. Ниточка жизни истончилась до того, что она еще была в теле, но уже немного за.

– Ангел, это ты, – сказала и улыбнулась, не разжав губ. – Какой ты красивый. Думала, тебя нет, а ты вон какой симпатичный.

– Откуда знаешь, что я твой ангел?

– Крылья у тебя здоровские.

Конечно, не до того было, но Тиль покосился: о чем мечтал – не выросло, но за плечами сиял смутный контур, похожий на птичье крыло. Крылья так крылья, овечке виднее.

– Не смей уходить, – потребовал Тиль и вспомнил про Первый закон. – То есть очень тебе советую. Помощь близко.

– Я так устала, отпусти меня.

– Извини, не могу.

– Почему?

– Я твой ангел, мне деваться некуда.

– Мне жить не хочется. Это хуже.