Клинок выковывается Распопов Дмитрий
Всю дорогу до места засады отряд ордена портил мне нервы, капризы и претензии священников так надоели, что из головы давно вылетели всякие мысли о том, что веду невиновных на смерть. К своему несчастью, брат Антоний отправил со мной настолько злобных и самоуверенных своих подчинённых, что убивать их мне стало нисколько не жаль, сопровождавшие меня наглые морды сомнений в верности выбранного решения не оставляли. Вот окажись в этой группе такой священник, как, например, тот, что жил неподалёку от моего замка, в соседнем селе, то рука бы точно не поднялась, настолько искренним человеком он был, распространяя веру добрым словом и личным примером.
Я и телохранители несколько раз обсуждали своё поведение во время грядущего нападения, поэтому я не замешкался, когда увидел впереди оговорённую примету — ряд высоких скал с узкой горловиной прохода между ними. Отряд втянулся в него, и буквально через секунду в воздухе загудело множество стрел. Я ехал впереди отряда, Рон и Загиял замыкали его, и мы, как и было многократно обговорено, дружно свалились с лошадей и заползли за камни. Нашему примеру успели последовать самые опытные и внимательные паладины, все же остальные тоже через мгновение попадали с сёдел, но, в отличие от нас, они уже были мёртвыми.
Обстрел закончился так же внезапно, как и начался, и из-за поворота на нас вылетели конники в одеждах кочевников. То, что это был маскарад, стало ясно, когда они приблизились: лица под тяжёлыми тюрбанами с металлическими навершиями не были смуглыми и узкоглазыми.
Сразу же закипела драка, и тут я понял, каким образом паладины ухитрились победить магов и так запугать остальных людей. Выжившая пятёрка, соскочившая с коней сразу вслед за нами, встретила атаку с обнажёнными мечами, а когда всадники попытались смять их с наскоку, вокруг паладинов начал сгущаться воздух и образовался медленно колышущийся полог, видимый невооружённым глазом.
Все, кто пытался прорубить его, ни с чем отскакивали назад, а вот паладины уже несколько раз весьма успешно контратаковали, задев двух лошадей.
— Пора и нам вмешаться, — похрустел пальцами шаман, тихо поднимаясь на ноги, — причём быстрее, пока наёмники не перепугались и не сбежали.
— За мной. — Рон расчехлил копьё и скользнул к пятёрке, я присоединился к нему, прихватив с собой новенькое копьё, подаренное мне перед отъездом гвардейцами.
«Офигеть, — мелькнуло у меня в голове, пока я пялился на защитный купол паладинов, — первый раз вижу в этом мире магию». Впрочем, обдумывать это явление мне было некогда, поскольку я ввязался в бой и все посторонние мысли вылетели из головы сами собой.
Уже потом, когда мы, едва переводя дух, сидели с нубийцем на земле, я твёрдо понял, что в книжках, которые я читал о магах, писали правду, хотя и приукрашенную. Одолеть пятерых паладинов без шамана было бы попросту невозможно. Наши атаки по причине странного щита, ими поставленного, не причиняли им никакого ущерба, они же с лёгкостью отбивались, защита, как оказалось, была односторонней, и их мечи вполне нас доставали. Попытка обстрелять паладинов успехом не увенчалась, стрелы тоже отскакивали от щита.
— Это их пятеро было, — я хрипло закашлялся и сплюнул липкую слюну на землю, — а если бы не полегли остальные?
— Хана была бы, но уже нам. — Шаман, устало пошатываясь, упал рядом. — Всё, на что меня хватало, это прорывать ненадолго их коллективный щит, а будь их больше, вряд ли бы даже это получилось.
— Хорошо хоть наёмники стрел не пожалели. — Нубиец покачал головой, косясь на трупы паладинов, лежащие неподалёку и больше похожие теперь на ежей, настолько они были утыканы стрелами.
— Радуйся, что живы остались. — Шаман покачал головой. — Впервые дрался с таким сильным противником.
— Я вообще впервые сталкиваюсь с магией, да ещё и с такой, которую видеть можно.
Я прилёг на землю, мышцы от перенапряжения всё ещё нервно подрагивали. Пока шаман манипулировал с щитом, а наёмники пускали в образующиеся бреши стрелы, мы с нубийцем и ещё пятью воинами старались удерживать паладинов на месте, не позволяя приблизиться к Загиялу. Далось нам это с огромным трудом, даже неутомимый нубиец был выжат как лимон, что уже говорить про меня и остальных.
Осмотрев тела в поисках недобитков, наёмники, не говоря ни слова, погрузили своих погибших и раненых на лошадей и уехали, оставив работу по сокрытию следов на нас.
— Нужно отдохнуть и начать перетаскивать трупы в тот лесок. — Я махнул рукой в сторону леса, зеленевшего неподалёку от скал. — Может, овражек какой найдём или яму побольше — прикопаем. Да и место боя прибрать бы, пока случайных свидетелей не принесло.
— Ещё минут двадцать, — морщась, простонал Рон, с кряхтением стаскивая с себя побитую в нескольких местах кольчугу. — Такую хорошую вещь испортили, — с сожалением посмотрел он на неё, — придётся гномов просить, чтобы заменили повреждённые кольца.
— Радуйся, что всего лишь кольчугу помяли, а не выпотрошили, как тех, что наёмники с собой забрали.
— Предлагаю начать, пока не стемнело, — шаман тяжело поднялся, — а то и до завтрашнего дня не управимся.
— Тяжеленные-то какие. — Рон подхватил за ноги одного из паладинов и поволок его к пятёрке выживших после нападения лошадей, которые не разбежались, а остались стоять, позволив нам их стреножить. — Соберём их всех в одну кучу, потом привяжем за ноги к лошадям и оттащим в лес, — предложил он, возвращаясь. — Не на своём же горбу этих кабанов таскать.
— Стой, сначала обыщем преподобных, — заявил я и направился к трупам, кряхтя и припадая на ушибленную ногу. Служителей Единого — а вернее, клевретов брата Антония, — которые полегли при первом же залпе, наёмники по моей просьбе не тронули, но паладинов ободрали чуть не до исподнего, забрав всю броню, оружие и припасы полёгшего отряда.
Ничего интересного в карманах святош мне обнаружить не удалось, поэтому забрал у них только довольно тугие кошели с золотом. «Зачем, интересно, им золото понадобилось, если они собирались смирение и воздержание проповедовать? — хмыкнул я, оттаскивая трупы к куче Рона. — Разве только если подкупать кого-то…»
Слова Загияла оказались пророческими: на то, чтобы найти подходящую яму, образовавшуюся после падения огромного сухого дерева, перетаскать в неё все трупы и засыпать общую могилу, нам понадобилась вся ночь и часть утра. Вымотанные до предела, мы сумели только отойти подальше, повалиться на траву и вырубиться мёртвым сном. Проснулись только к полудню следующего дня.
— Наконец-то можно ехать спокойно, без того, чтобы постоянно следить за своим языком, — облегчённо вздохнул нубиец. — Надоели мне эти святоши — сил нет.
— Надоесть-то они, конечно, надоели, но вот священника в посёлке надо будет завести. — Я задумчиво поскрёб подбородок. — Старосты уже достали меня своим нытьём, мол, некому нормально повенчать молодых, новорождённых покрестить, не говоря уже о том, чтобы отпеть умерших. Сами они, видите ли, не успевают всем этим заниматься.
— А гномам как это объяснишь? — удивился Рон после моих слов, он знал моё истинное отношение к религии.
— Что возложили на одного из поселенцев обязанности священника, вот и всё, — отмахнулся я. — Тут главное — нужную кандидатуру подобрать. Чтобы фанатиком не был, глупостей не делал, ну, и не стучал без моего ведома, куда надо и не надо.
— Ну так забери того, помнишь… — нубиец прищурился, вспоминая имя, — во, брата Августа из соседней деревни, его ещё Марта боготворила.
— Тогда надо бы и деревню свою забрать, заодно и обещание выполню, которое дружине и Штырю давал…
Я сощурился, когда последние лучи закатного солнца ярко сверкнули красным, прежде чем исчезнуть за горизонтом.
— Давно пора, — поддакнул нубиец, — там такие женщины были — закачаешься!
— Всё бы тебе бабы, — не преминул подколоть Рона молчавший до того шаман.
— Тебе-то, старик, этого не понять, — сразу окрысился Рон, и между телохранителями завязалась перепалка.
Я отметил, что Загиял стал настолько хорошо говорить на шаморском, что даже его неисправимый акцент теперь почти не чувствовался.
«Пожалуй, действительно пора вернуть себе деревню, — подумал я. — Как только осуществлю первую сделку и отправлю герцогу долю с прибыли, так сразу и попрошу вернуть мне селение. Получив деньги от совместного производства, да ещё и хорошие, герцог вряд ли станет упираться».
Глава 7
Мастер клинков
Отделавшись от сковывавшего нас отряда, мы сразу же повернули назад и по уже знакомой дороге двинулись к заранее оговорённому месту встречи, к тому самому тайному входу в подземелье, из которого мы вышли, когда направлялись в столицу. По договорённости с гномами, один из воинов должен был ждать нас там каждый первый день новой недели.
Гном был на месте, опознание затруднений не вызвало, поэтому путь назад в посёлок прошёл быстро и без каких-либо серьёзных разговоров. Провожатый был нам почти незнаком, вследствие чего мы ограничились только обсуждением столичных нравов и кухни.
Моё возвращение в посёлок, однако, оказалось не таким будничным, как обычно. Если прежде я просто выходил из пещеры, спокойно отправлялся по своим делам и на меня мало кто, кроме старейшин, обращал внимание, то в этот раз тихо проскользнуть к дому не удалось.
Прежде всего с нами завязали обстоятельный разговор гномы, охранявшие вход в тоннель, ведущий к выходу в деревню. Заметив, как один из них «незаметно» смылся, я понял — дело нечисто. То же самое с точностью повторилось на посту, расположенном у входных ворот. Гномы, хитро глядя на меня, всё время старательно вырастали у меня на пути и задавали кучу вопросов. Чтобы не обижать их, приходилось всё время останавливаться и отвечать. Потом они чуть ли не силой затащили меня в свою комнату отдыха и принялись требовать, чтобы я с ними пообедал. Я сразу понял, что в посёлке что-то затевается, а воинам дан приказ любым способом меня задержать, поэтому не стал их подставлять и сдался, вместе с телохранителями присев за их стол. Вырваться от них мне удалость только через два часа.
— Встречу, что ли, готовят? — озвучил Рон мои мысли, когда мы наконец отбились от караульных, прошли ворота и зашагали в деревню.
— У них на рожах это вот такими буквами было написано, — коротко рассмеялся шаман. — Так что готовься, Макс.
— Как будто у меня есть выбор, — недовольно буркнул я, поёжившись.
Необычность происходящего меня несколько нервировала.
Действительность оказалась даже хуже, чем я думал. Едва мы вышли из леса на дорожку меж вспаханных полей, как остроглазый нубиец тут же присвистнул от удивления, заметив что-то в посёлке, который мне с высоты склона представлялся нагромождением одинаковых коробочек.
— Ну и чего там? — заинтересованно спросил я.
— Не будем портить людям… — Нубиец запнулся и тут же добавил: — …И гномам праздник. Сам всё увидишь.
Смотреть действительно было на что! Похоже, встречать меня вышел весь посёлок. Толпа казалась громадной из-за того, что я впервые видел всё население долины собранным в одном месте, я даже тихо присвистнул. Люди и гномы стояли группами, но уже вперемешку, что меня весьма порадовало. Также порадовало то, что строений за время моего отсутствия явно прибавилось, бараки исчезли, даже начали строить дома уже для будущих переселенцев, которых я только собирался выпросить у герцога. Я это сделаю сразу после того, как отправлю ему первую партию золота из его доли прибылей.
Пока я рассматривал всё своё хозяйство, мы подошли к стоящим впереди всех полукругом гномьим и людским старейшинам, которые довольно улыбались. Впрочем, улыбки цвели везде, и я с каким-то внутренним трепетом понял, что большая часть из них была адресована мне. Какое-то странное и до сих пор не изведанное мною чувство наполнило меня, сердце в груди забилось сильнее, и комок подкатил к горлу. Я судорожно улыбался и махал всем рукой, пока мы не подошли к старейшинам.
Вперёд вышли Дарин и Роик, синхронно поднявшие руки вверх. Сразу же наступила тишина.
— Тан Максимильян, — начал гном и замолчал.
— Барон Максимильян, — тут же произнёс Роик и тоже замолк.
— Мы приветствуем возвращение своего тана и хотим преподнести ему подарок, — Дарин прервался, давая слово человеку.
— Мы приветствуем своего господина и хотим преподнести ему подарок, — тут же продолжил тот.
Из-за их спин появились гном и человек с небольшими квадратными деревянными ящичками в руках, чуть ли не парадным шагом приблизились ко мне и остановились по бокам, повернувшись лицом к своим руководителям. Дарин и Роик, торжественно глядя на меня, открыли крышки ларцов, и я увидел два лежавших на мягких подушечках небольших ключа, сделанных из золота и украшенных изумрудами. Достав их, они протянули мне каждый свой и почти синхронно произнесли:
— Прими от нас ключи от города, который ждёт величие.
«Тут города-то никакого нет ещё, — несмотря на нахлынувшие на меня чувства, во мне очнулся циник, — и хрен его знает, будет ли вообще». Пришлось шикнуть на этого поганца, чтобы не портить людям праздник, к которому они явно давно готовились. Я неожиданно для всех — да и для себя самого, честно говоря, — опустился на одно колено, по толпе пронёсся удивлённый шепоток, который, впрочем, затих сразу, как только я заговорил.
— Принимаю и горжусь, — произнёс я, взяв ключи в обе руки, и поднялся на ноги.
Правда, едва глянув на них, я чуть снова не упал на землю, захлебнувшись хохотом, и только ценой огромных усилий мне удалось удержаться от столь неподобающего обстановке поведения. Утробно закашлявшись, чтобы скрыть смех, я ещё раз глянул на ключи: на подарке гномов из изумрудов был выложен герб в виде молота, а на изделии, которое передали мне люди, сверкая, красовался серп.
«И настал коммунизм во всём мире, — в голове моей вертелись абсолютно несерьёзные, несмотря на торжественность момента, ассоциации, — вот бы вожди пролетариата порадовались!»
Дальнейшее я воспринимал как одну сплошную круговерть. Поскольку день моего прибытия общим решением Совета старейшин был объявлен выходным, то не удивительно, что сразу появилось вино, которое селяне делали из ягод, заиграла музыка, и всё селение рассыпалось на несколько танцплощадок с расставленными вокруг них столами с едой и старательно наяривающими мелодии музыкантами. Я не пил, хотя со всех сторон мне протягивали полные кубки, просто делая вид, что пригубливаю из них. С алкоголем я не сильно дружил вообще, а в этот день победило здравомыслие: если бы я даже просто прихлёбывал из каждого кубка, то день для меня закончился бы очень быстро.
А так, погуляв среди веселящегося народа, я тихо выманил из толпы орка, которого перестали сторониться, и принялся вытрясать из него информацию обо всём произошедшем в долине за время моего отсутствия. Закончив с ним, я нашёл Дарина и, сообщив, что завтра с утра жду всех у себя на Совет, ушёл домой.
Утро сразу напомнило мне, что я не в столице. Скребущиеся под половицами мыши, а также крики домашней птицы и скота пробудили меня ото сна. Открыв один глаз, я вяло посмотрел в мутное окно. «Надо бы попытаться какое-никакое стекло сделать, — подумал я при виде слюдяных пластинок. — Правда, всё, что я помню из необходимых компонентов, — это чистый песок. Вот блин, и почему я химию нормально не учил?» Злость на себя, а также на то, сколько всего полезного можно было бы сделать, помни я, из чего делаются многие достижения нашей цивилизации, ни к чему не привела, кроме того, что я уже знал, больше ничего в голову не приходило. Придётся осуществлять только ранее задуманное, построить самогонный аппарат, изготовить бумагу, пеньку, а также механический молот и пресс — это всё, о чём я имел более или менее осмысленное представление, вплоть до циклов и технологии производства. Сейчас у меня наконец появилось свободное время, без суетливой каждодневной беготни, и можно было попробовать воплотить идеи в жизнь.
Сон окончательно улетучился, и я решил вставать. К тому же обоняние подсказало мне, что Рози приготовила завтрак.
— Господин барон, — вдова вошла в комнату, услышав, что я встал и застилаю кровать, — я вам говорила, что сама всё сделаю. Вы бы позавтракали лучше, а то на улице вас уже дожидаются.
— Как, уже?! — обалдел я. — Так, давай зови всех сюда и приготовь, пожалуйста, завтрак на всех.
— У меня уже всё готово, — с гордостью ответила она. — Вы садитесь за стол, а я их приведу.
Спокойно вздохнув, я уселся в своё кресло. Хотя от вида и запаха выставленных на стол кушаний у меня и текли слюнки, но я старательно сдерживался, пока в дом не вошли все старейшины.
— Думаю, никто не будет возражать, если вместо обычного заседания мы проведём совместный завтрак? — спросил я у них.
Раздался гул довольных голосов, и некоторые стали занимать места, кто-то пошёл за стульями. Рози тем временем принялась выставлять на стол дополнительные приборы. Минут через пять за столом разместились все, и тишину нарушали только звяканье ножей, вилок и оживлённое чавканье.
— Кто первый начинает, я или вы? — Я, почесав живот, довольно откинулся на спинку своего кресла.
— Думаю, имеет смысл начать нам, поскольку и рассказывать-то в общем нечего. — Атор оглянулся на своих соседей, и те поощрительно ему кивнули. — Всё идёт по плану: сеем, сажаем, выращиваем.
— Как кочевники себя ведут? — поинтересовался я.
— Пару раз пытались напасть, но дружина быстро их разогнала, — ответил один из людских старост.
Тут заскрипела дверь, и все повернулись на звук. В дом вошли Рон, Загиял и Ур’такал, которые, увидев у меня столько народу, остановились, а шаман вопросительно на меня посмотрел.
— Присоединяйтесь! — Я махнул рукой и встал из-за стола, уступая им место. Передислоцировавшись на кровать, я добавил: — Как раз моя очередь рассказывать про поездку в столицу, если что, поправите или дополните.
Телохранители уселись за стол и накинулись на то, что к тому времени не успели разорить старейшины. А те в свою очередь кратко ввели меня в курс дела. В принципе, рассказывать действительно было нечего, жизнь в посёлке продолжалась и без меня. После их рассказа настала моя очередь. Я, тщательно отсеивая то, о чём повествовать ни в коем случае не следовало — хотя бы о ликвидации отряда инквизиции и уничтожении гильдий убийц, — распространялся о путешествии. Особенное оживление у старейшин вызвал, конечно, рассказ о дуэлях. Они удивлённо переглядывались и восхищённо смотрели на меня, хотя я постарался описать всё вкратце и без подробностей. Заставили их задуматься предложения таронцев и маркиза, напугали покушения на меня, организованные гномами, так что, когда я закончил, в комнате наступила тишина.
— Да уж, вы там, господин барон, тоже не баклуши били, — с уважением протянул Дорн.
В зале раздался одобрительный гул голосов, многие с таким определением моих похождений были согласны.
— Хорошо, тогда у меня есть несколько предложений, и я хочу, чтобы вы их выслушали и оценили, — я задумался. — Наверное, стоит позвать Костёла и его спецов.
Рон сразу поднялся и вышел за дверь. В ожидании прихода специалистов мы беседовали о поселковой жизни, о том, сколько людей и гномов работают, как распределили домашний скот, сколько и чем засеяли полей, что дают охота, огородничество и рыбное хозяйство, и о прочем подобном.
Когда пришли управляющий и его специалисты, в комнате сразу стало тесно, так что мне пришлось потесниться и усадить на свою кровать несколько человек.
— Доброго утра всем, — начал я, слегка склонив голову в знак уважения к присутствующим. — У меня есть кое-какие предложения по нашему общему делу, хотелось бы услышать мнение о них со стороны. Поэтому я сначала изложу свои идеи, а затем хочу выслушать ваши соображения, в том числе и критические.
Я оглядел всех: кто кивнул мне, кто молча ждал.
— Тогда начну с производства крепких спиртных напитков…
Я рассказал о том, что знал о перегонке браги в самогон, а знал я много, поскольку у дедушки часто приходилось заниматься производством этого продукта. Затем изложил свои мысли об изготовлении пеньки, ну и далее по списку. Все слушали сосредоточенно и внимательно.
— Вот вроде бы и всё, — подытожил я, почесав в затылке. — Теперь вопросы.
Вопросов оказалось больше, чем я мог себе представить. Что гномы, что люди быстро схватывали новые идеи, и им не нужно было ничего разжёвывать, их интересовали только технические подробности. Я в который раз поразился тому, насколько отличалось их мышление от того, каким его обычно описывали писатели, фантазирующие о появлении в средневековом мире наших современников. В книгах чаще всего говорилось о том, что аборигенное население сплошь серо и необразованно, так что бедным героям приходилось чуть ли не насильно вбивать им в головы разумные идеи. Как же эти описания оказались далеки от истины! На меня смотрело десятка три умных глаз, а уж вопросы крестьяне и гномы задавали такие, что я откровенно плавал в тонкостях самим же предложенных технологий.
Пытка для меня закончилась только через два часа, когда и специалисты, и старосты выжали меня, как лимон, вытащив даже малейшие крупицы того, что мне сначала казалось несущественным. Я давно уже утирал с лица пот, а от града нескончаемых уточнений начала болеть голова.
— Хм… — протянул Прост, — наверное, не стоит спрашивать господина барона, откуда он узнал о высказанных им способах и методах производства неведомых доселе продуктов и предметов, но они очень интересны. Если у нас получится организовать производство хотя бы… как вы её назвали… ах да, «бумаги», то одно это навсегда изменит привычный нам мир. Сейчас стоимость обычного пергамента чрезвычайно высока, а уж если на нём написана книга — то купить её могут позволить себе только состоятельные люди. Если же — как утверждает господин барон — возможно изготовить заменитель пергамента из сушёной сердцевины конопли, которую все воспринимают не иначе, как сорняк, то книги и знания станут доступны всем.
— Верёвки и канаты из той же конопли, которые не боятся солёной воды, — продолжил другой, — ведь это же золотое дно! Да их у нас все корабелы раскупят, ведь главная проблема на кораблях — это короткий срок службы снастей, они гниют от солёной воды после двух-трёх плаваний.
— Я уже молчу о том, насколько можно будет упростить производство всяких металлических предметов, не требующих знаний уровня мастера-кузнеца. — Ортан оглянулся на своих собратьев и опять уставился на меня. — Думаю, что вы, тан, на собственном опыте поняли, как долго и тяжело ковать даже простые гвозди. А если заменить кузнеца с молотобойцем на механические пресс и молот, то те же гвозди, лопаты или подковы можно будет делать сотнями и тысячами без всяких проблем.
— Я для того вас всех и позвал сюда, чтобы вы помогли мне претворить в жизнь мои задумки. — Я отпил воды из бокала, чтобы промочить пересохшее от долгих разговоров и волнения горло. — Думаю, вам самим уже понятно, что тонкостей производства всего перечисленного я, к сожалению, и сам не знаю.
— Думаю, нам хватит того, что мы от вас услышали, тан. — Дорн посмотрел на людей. — Вы не будете против, если мы возьмёмся за пресс и молот, а вам оставим заниматься всем остальным?
— Нет, конечно, — ответил за всех Костёл, — тем более, как можно встать между гномом и его железкой?
Его шутка немного разрядила серьёзную обстановку, и все рассмеялись.
— Я одного не понимаю, — внезапно среди смеха раздался голос Загияла, — если все технологии несут практический смысл, то какая нам польза от напитка, бокал которого вырубает сознание человека быстрее, чем несколько бутылок вина?
Все тут же примолкли, обернувшись на меня. Я в своём выступлении специально опустил этот момент, так как не собирался раскрывать все свои планы, но врать ближайшим соратникам смысла не было.
— Что ж, расскажу. — Я сел в кресло во главе стола, которое совершенно незаметно для меня вновь оказалось свободным. — Расскажу в виде небольшой притчи, которую я придумал. Вернее, придумал не я, но собираюсь рассказать вам то, что однажды уже произошло.
В комнате наступила полная тишина.
— Существовал когда-то — давно и далеко отсюда — гордый, сильный и многочисленный народ, — начал я свою сказку. — Страна его была огромна, племена его были хоть и разными, но похожими друг на друга, и враждовали они редко, при этом только из-за пастбищ и водопоев, где могли бы пасти и поить свои стада. К какому бы племени ни принадлежали люди той земли, все они были смелы, отважны, сильны и не боялись ни врагов, ни самых свирепых хищников. Так бы всё и продолжалось, но издалека на их землю пришёл малочисленный и не очень воинственный народ, который тихо поселился на маленьком клочке земли и стал там жить. Пришельцы начали торговать с племенами большого и сильного народа, продавая разные неведомые доселе товары и особенно крепкие спиртные напитки, прозванные Огненной водой. Очень скоро люди большого народа, всех его племён, начали привыкать к этим напиткам и испытывать в них большую нужду. Если раньше племена воевали из-за земли и воды, то теперь под влиянием Огненной воды они впадали в ярость по любому поводу, и повсюду, даже из-за мельчайших пустяков, начала проливаться кровь. Вскоре все племена большого народа забыли про маленькое племя, которое продавало всем Огненную воду, и занялись истреблением друг друга, поскольку одно племя по неизвестной причине нападало на другое, а то начинало мстить третьему, которое в это время воевало с четвёртым. Вспоминались старые, давно забытые обиды, и на той благодатной земле началась долгая, нескончаемая братоубийственная война. Шли годы и десятилетия, пока однажды потомки большого и гордого народа не осознали вдруг, что народа-то больше и нет, а жалкие его остатки сейчас живут на клочках бывшей своей земли, без особых прав, и всё, что им остаётся, — это пить Огненную воду и вспоминать былые времена, когда они правили этой страной.
Я замолчал и посмотрел на слушателей, все были напряжены и молчаливы.
— Хотите сказать, тан, что мы будем продавать Огненную воду кочевникам? — тихо спросил меня Дорн.
— Скажи, Дорн, — я ответил вопросом на вопрос, поскольку от моего ответа зависело очень многое, — эта земля вокруг — она чья?
— Наша, — не очень уверенно ответил тот, поскольку уже не был подземным жителем и видел, что творится на поверхности.
— Если это земля гномов, то почему здесь хозяйничают кочевники? — спросил я его.
— Они арендуют её у нас, — совсем сомневающимся голосом ответил он, вопросительно переглядываясь со своими соплеменниками.
— Тогда почему ни один кочевник не знает об этом? — поинтересовался я у него. — Почему тогда на наш отряд — истинных хозяев земли — тогда напали какие-то арендаторы?
Гном замолчал и нахмурился, мои слова были ему неприятны.
— Аренда земли — это просто фикция, — спокойно обронил я. — Просто слова, чтобы вы внизу думали, что правите этими землями и не задавали своим правителям лишних вопросов о том, почему едите дерьмо и им же его запиваете.
Услышавшие мои слова гномы разом повскакивали с мест, топорща бороды, тараща глаза и гневно сжимая кулаки.
— Что?! — Я с деланым удивлением посмотрел на них, одновременно давая знак нубийцу и орку не вмешиваться. — Я в чём-то неправ?! Или, может быть, вы, работая от зари до зари, ели и пили так же, как здесь?! Или, может быть, ваши дети и внуки, которые не видят вас неделями, питаются лучше?!
Я говорил всё громче, чеканя слова… Гномы, ещё минуту назад взбешённые и готовые броситься на меня с кулаками, тушевались под моим взглядом и тихо пятились.
— Что же вы молчите, любезные?! Или, может быть, через пятьдесят или сто лет ваши правнуки будут жить не так, как вы сейчас?!
Ошеломлённые, втянувшие головы в плечи гномы сели на свои места, а люди молча, но с явным испугом наблюдали за ними.
— Я хочу дать шанс вам и вашим детям! Хочу, чтобы они жили лучше, чем сейчас, и видели своих родителей чаще, чем сейчас. И чтобы их родители кормили их мясом, птицей, рыбой, баловали их сладостями, а не продлевали их существование той бурдой, которую кидают со своего стола старейшины Клана. Да, я получу на этом прибыль, да, прибыль уйдёт и человеческому герцогу, и некоторым предприимчивым вождям Кланов или родов, которых обделили при первом дележе пирога. Но когда ваши дети возьмут в руки первый хлеб, испечённый из нашей муки, когда съедят мясо, добытое нашими охотниками или выращенное нашими крестьянами, полакомятся ягодами или плодами, собранными нашими женщинами, кто из вас меня осудит? Может быть, ты, Дорн, или ты, Ортан?
Я тыкал пальцем в каждого гнома, и те отводили от меня глаза.
— Вот ты, мой старый друг, — я обратился к Дарину, который тоже потупил глаза. — Ты научил меня многому. Скажи мне, согласен ли ты положить на одну чашу весов жизнь и счастье ваших детей, а на другую — судьбу жестокого, злобного, живущего грабежом, разбоем и убийствами народа?
Дарин поднял глаза и тихо, но твёрдо сказал:
— Нет, никогда. Нельзя даже выбирать, будущее любого народа — это его дети.
— Тогда я в первый и последний раз говорю тем из вас, кто думает, что мои методы неправильные и я слишком жесток. Кочевники слишком сильны для того, чтобы мы справились с ними военной силой, и слишком вероломны для того, чтобы заключать с ними какие бы то ни было соглашения. И чем дальше, тем чаще и с большими силами они будут нападать на нас, чтобы отнять плоды наших трудов. Единственное возможное на сегодняшний день средство справиться с ними — то, которое я предложил. Если племена кочевников будут настолько же глупы, как и те, о которых я вам рассказал, и не устоят перед Огненной водой — то так тому и быть. Ещё вопросы? — спросил я всех присутствующих.
Гномы после моей отповеди сидели мрачные и задумчивые, а люди только пожали плечами.
— Тогда на сегодня всё. Все свободны.
Все тихо и молча разошлись, остались только Дарин и телохранители.
— Да, Макс, — даже нубиец был непривычно смирным, — круто ты дал гномам под дых. Они аж позеленели от ярости.
— Он просто вскрыл нарыв, который все тщательно старались не замечать, — ответил за меня Дарин, — скрывали его, отводили глаза, старались не задумываться над этим вот уже несколько столетий. Так что, когда их ткнули в него носом, трудно было ожидать другой реакции.
— Ладно, пойти, что ли, в кузне поработать? — прервал я молчание, наступившее после его слов. — Тарак на месте, Дарин?
— Каждый день про тебя вспоминал. — Дарин невольно улыбнулся, видимо, вспомнив что-то. — Грозился по приезде завалить работой.
— Хочу размяться немного, да и успокаивает меня работа в кузне.
Я встал и пошёл переодеваться в свою рабочую одежду.
— А, Максимильян… — Голос мастера Тарака заставил меня поёжиться.
— Приветствую вас, мастер. — Я протянул ему руку, которую он с удовольствием пожал. — Ну, где тут обещанная гора дел для меня? Так хочется поработать, аж руки зудят.
От такого вопроса мастера перекосило, и было видно, что его давно заготовленная обличительная речь потеряла весь свой смак.
— Там десяток подков надо сделать. — Он мрачно на меня посмотрел, поскольку я лишил его удовольствия. — Я пока пойду со своими поговорю, а то пролетели мимо меня, как подземные демоны, даже не поздоровались. Чего опять стряслось, не знаешь?
— Не-а, — с абсолютно честным лицом ответил я.
— М-да, ну ладно, я пойду тогда. — Мастер снял свой фартук и вышел из кузни.
Я глубоко вздохнул, втягивая в себя такие приятные запахи раскалённого металла и тлеющего угля.
— Эх, хорошо тут всё-таки, — улыбнулся я своим мыслям и, сняв с крючка свой фартук, подошёл к наковальне, на которой лежал образец подковы, по которой нужно было сделать ещё десяток.
Подкова оказалась простой, без шипов, с обычной канавкой. Подобрав нужные инструменты, я выбрал из кучи лома куски железа, подходящего по структуре для предстоящей работы, и приступил к делу.
Металл под моим молотом давно уже стал пластичным и послушным, как у деда, когда мы с отцом помогали ему в кузне. Всё же, изо дня в день выполняя большой объём однообразной работы, да ещё и при таком контроле за качеством готовой продукции, как у мастера Тарака, я волей-неволей совершенствовал своё мастерство. Конечно, мне бы хотелось ковать что-нибудь более существенное, чем вечные подковы, гвозди, топоры и прочую домашнюю и сельскохозяйственную утварь, но Тарак был неумолим.
— Пока не научишься обращаться с молотом, нечего тебе прикасаться к священному ритуалу, — отвечал он стандартной фразой на все мои просьбы научить ковать мечи или доспехи.
Тихо напевая себе под нос, я закончил отбухтовку внутренней кромки, выровнял едва видимые глазу неровности на уже готовой подкове, это чтобы Тарак не отправил моё изделие в кучу хлама.
— Ну вот, первая пошла, — подцепил я остывающую подкову и положил остывать, хватая клещами заготовку для второй.
Поскольку теперь большинство простых изделий я делал с первого нагрева, то вторая подкова у меня получилась даже быстрее, чем первая, и её я тоже отложил в сторону, к первой. Подхватив третью болванку, я начал было поворачиваться в сторону горна, когда мой, уже тренированный на ошибки глаз заметил странное несоответствие в цвете первой, уже остывшей подковы.
— Блин, — тихо выругался я, взял в руку тёплую подкову и стал разглядывать её на свет, лившийся из открытой двери кузни.
Подкова была чёрной, как будто её горячей опустили в масло.
— Что за хрень такая?
Я вертел подкову в руках, недоумённо разглядывая её со всех сторон, но ничего не менялось — железяка свой цвет менять не собиралась.
«Начать третью или подождать, пока и вторая остынет?» — подумал я и решил, что лучше немного потерять время, чем потом переделывать сразу три подковы.
Чем дольше длилось ожидание, тем более хмурым становилось моё лицо, подкова по мере остывания всё чернела и чернела.
— Может быть, железо какое-то необычное? — произнёс я вслух. — Примеси какие редкие в нём оказались? — Но тут же сам себе ответил: — Тогда бы и температура нагрева была другой, и переход цветов накаливания отличался, а тут ведёт себя, как обычно. — Ладно, допустим, металл с неизвестными мне примесями. Чем гадать, лучше возьму другое железо и скую из него ещё одну подкову, — ничего не придумав, решил я и, разворошив кучу железного хлама, добыл из него кусок железа, выбрав совсем отличающееся по структуре от тех образцов, которые брал до того.
Быстро отковав подкову, я с трепетом уставился на неё, ожидая, пока она остынет.
— Меня прокляли, — пробормотал я, в прострации усевшись на мешок с углём, поскольку остывшая подкова, изготовленная из совсем другого по кондиции железа, чем первые две, так же весело отливала чернотой.
С упорством человека, твёрдо уверенного в том, что он делает, я выбрал из кучи самое науглероженное железо и, потратив вдвое больше времени на самую тщательную проковку, положил её остывать.
— Приплыл, — не понимая, что происходит, я уставился на металл, который нахально менял свой цвет на угольно-чёрный.
— Ну что, Макс, закончил? — раздался голос Тарака, и мастер вошёл в кузню. — Ты сделал только три подковы? — удивился он, мельком бросив на них взгляд. — Я тебя прямо не узнаю, жизнь в столице тебя настолько изнежила?
— Они получаются чёрными, — тупо ответил я, показывая на подковы пальцем. — Я их и так, и сяк, а они цвет меняют, получаются чёрными.
Тарак удивлённо воззрился на меня, но, поняв, что я не прикалываюсь, подошёл к наковальне и взял подкову в руки. Затем цапнул вторую, а потом третью. Рассматривал он их долго, даже лизнул одну, а когда обернулся ко мне лицом, я его не узнал. Волосы мастера стояли дыбом, глаза стали величиной с кулак, дышал он быстро и прерывисто.
— Стой тут, никуда не уходи, — быстро сказал он приказным тоном и выбежал из кузни.
Я удивлённо проводил его взглядом: невиданное дело, чтобы всегда степенно и с достоинством передвигающийся мастер бегал, как подмастерье. Поскольку я и не думал ослушаться его приказа, чтобы не навлечь на себя неприятностей, то решил сделать последнюю попытку и отковал топор для рубки деревьев. Процесс изготовления топора, по сравнению с ковкой подков, был значительно более сложным, поэтому работать пришлось с несколькими нагревами, кроме того, топор следовало закалить и отпустить. Закалка и нагрев до цветов побежалости прошли как обычно, и я с трепетом стал дожидаться, когда топор остынет.
— М-да-а-а, — протянул я, уставившись на чёрный металл.
Из задумчивости меня вывел топот ног, приближавшийся к кузне. Я удивился и, прихватив с собой упрямую железяку, вышел на улицу. Меня в этом мире уже мало что могло поразить, но вид множества гномов, галопом мчащихся к кузне, да ещё и во главе со старейшинами, просто парализовал. Бегающие старейшины — это зрелище ещё более невероятное, чем торопящийся мастер Тарак. Сказать, что я был ошеломлён, значит не сказать ничего.
Буквально через несколько секунд я оказался в окружении гномов, которые как-то странно смотрели на меня и особенно на обух топора, который я держал в руках. Я едва удержался от желания по-детски спрятать его за спину.
— Чего случилось? — я немного взял себя в руки и ворчливо обратился к по-прежнему взъерошенному мастеру Тараку.
— Э-э-э… — начал он и умолк, оглядываясь на старейшин.
— Что тут происходит? — раздался голос Дарина, который протискивался сквозь толпу.
— Тут это… чудо… Дарин, — Тарак снова обрёл голос и протянул ему мои злосчастные подковы.
Дарин подцепил протезом одну из них и поднял на уровень глаз. Разглядывал он её недолго.
— Нечто подобное я и ожидал, когда впервые его увидел, — спокойно произнёс он, поймав множество недоумённых взоров. Его слова были понятны только нескольким. — Но всё равно, удивительно получить подтверждение своим едва уловимым чувствам, — он посмотрел на Тарка, — просто удивительно.
— Ну так, а я что говорю? Чудо случилось, вот… — Тарак опять вытаращил глаза на мой топор.
Я не удержался, спрятал-таки его за спину и грозно вопросил:
— Так, есть тут кто более-менее адекватный, чтобы объяснить мне, что за балаган нынче творится?
— Понимаете ли, тан Максимильян, — Дарин, покосившись на старейшин, которые все как воды в рот набрали, всё же заговорил, тщательно подбирая слова, — чёрный металл, без каких-либо дополнительных на него воздействий, может выйти только из-под молота мастера клинков.
— Да ну, фигня какая, — пожал я плечами, стараясь не обращать внимание на сверлящие меня взгляды множества гномов и людей, из любопытства начавших присоединяться к собравшейся толпе. — Может, примеси какие, или окислился на воздухе почему-то, или ещё что…
— Металл весь чёрен, а не только его поверхность, — ответил мне Дарин.
— Ну ладно, хорошо. Пусть даже я тот самый мастер клинков, зачем делать такие глаза и привлекать к этому событию столько народа? — моему терпению подходил конец.
— Видишь ли, Максимильян, — Дарин от волнения стал называть меня без титула, — я промолчу о том, что за всю историю нашего народа таких мастеров было всего шестеро и все они оставляли после себя не совсем обычное оружие, не стану говорить, что их оружие вошло не только в наши легенды, но и в легенды других народов. Скажу только, что видеть простого человека, который является мастером клинков, — это чудо.
— Прям такой уж и простой, — проворчал я, всё ещё не совсем понимая, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор.
— И что будем делать, Дарин? — спросил Дорн.
— Срочно посылать гонца Торгидору, что же ещё, — ответил тот. — Ты думаешь, он упустит шанс заново отковать Каладборг?
— Я думаю, что уже через трое суток сюда явится королевская гвардия, — задумчиво произнёс Дорн.
— Какой-такой Каладборг, какая гвардия, что вы несёте? Вы что, специально решили меня разозлить? — я перешёл на крик.
— Боюсь, тан, что вас ждёт новое путешествие, теперь уже в нашу столицу. — Подошедший Атор взял из протеза Дарина подкову.
— Не, ну это уже наглость! — Я едва не задохнулся, меня опять собирались куда-то впрячь, при этом не интересуясь моим мнением. — А я вам заявляю, что никуда никаких гонцов мы посылать не будем и никто ничего не узнает.
Дарин скептически оглядел толпу гномов.
— Боюсь, тан, у вас действительно нет выбора. Вы ведь не только гражданин Шамора, но и вассал нашего короля, и будет лучше, если вы сами уведомите его величество о произошедшем, чем ему об этом доложит кто-то другой. — Дарин показал мне глазами на окружающую толпу, намекая, что в толпе легко может быть соглядатай.
Я нахмурился. Дарин был прав, после принятия титула тана у меня появился двойной вассалитет, и просто так отказаться от этого невозможно. Но всё же я предпринял ещё одну попытку переубедить окружающих:
— Я вообще не вижу в случившемся ничего особенного. Узнает король — хорошо, нет — ещё лучше, так что предлагаю всем просто разойтись и забыть об этом маленьком недоразумении.
— Тан, ничего не выйдет, — произнёс Дорн, качая головой. — Вы теперь наше национальное достояние, а то, что вы являетесь таким же подданным нашего короля, как и мы, только облегчает ваш и наш выбор.
— Вы хотите сказать, что если бы я был посторонним, то меня просто скрутили бы и силком привезли в столицу? — я презрительно хмыкнул.
— Как только Торгидор узнает, что Каладборг возможно отковать заново, дело может дойти и до этого, хирд гвардейцев до сих пор не знал поражений, — спокойно ответил мне Дорн.
— Да и вообще, Торгидор может пригрозить, что отменит ваше соглашение с ним насчёт земли, — тихо сказал Дарин.
Я наконец понял всю серьёзность положения. Похоже, никакого выбора у меня действительно нет.
— Так что за Каладборг этот? — спросил я, практически смирившись с тем, что попал из огня да в полымя.
— Каладборг — это меч, выкованный последним мастером клинков и принадлежавший роду Торгидора, — ответил Тарак. — Он был сломан в битве с демоном. Этот меч — символ королевской власти, он способен одним взмахом срезать верхушки трёх скал.
«Ну да, конечно, — тут же хмыкнул я про себя, — враньё чистой воды. Ладно, всё равно придётся смириться и посмотреть, что из этого выйдет. Раз король так дорожит этим мечом, то я слуплю с него большую цену за свою работу. Да и вообще, надо учесть и то, что меня принуждают к отлучке из дома, и то, что работать, похоже, придётся внизу. Ещё поглядим, кто первый пожалеет о таком повороте событий».
— Ладно, ничего не поделаешь, шлите гонца к его величеству, — обратился я к старейшинам. — Только не приукрашивайте ничего, одни голые факты, тем более что ваши выводы пока ещё ничем не подтверждены.
— Конечно, тан. — Дарин с укоризной посмотрел на меня, словно обвиняя в том, что я мог так плохо о нём подумать. — Я перед отправкой обязательно покажу вам послание.