Черная книга Рэнкин Иэн

— Конечно. И тем не менее?..

— Тем не менее несколько любопытных замечаний. — Курт повернулся к трупу, вынуждая Ребуса сделать то же самое.

Обугленное лицо было прикрыто, и помощник зашил черной толстой нитью грудину и живот, в которых теперь отсутствовали основные органы. Лицо было сильно обожжено, но в остальном тело осталось неповрежденным. Пухлая плоть была бледной и лоснящейся.

— Итак, — начал Курт, — ожоги поверхностные. Взрыв не затронул внутренние органы. Это облегчило исследование. Я бы сказал, что он отравился, вдыхая газ Северного моря. — Он повернулся к Ребусу. — Насчет Северного моря — это чистое предположение. — Тут он снова ухмыльнулся кривой ухмылкой — одна сторона его рта оставалась закрытой. — Есть свидетельства приема алкоголя. Мы дождемся результатов анализов и тогда скажем, какова была степень опьянения. Но, предположительно, высокая.

— Вам наверняка понравилась его печень. Он ее мучил несколько лет подряд.

На лице Курта появилось выражение сомнения. Он подошел к другому столу и вернулся с названным, хотя уже и рассеченным, органом:

— Вообще-то, она в очень приличной кондиции. Вы говорите, он пил?

Ребус пытался смотреть не видя. При наличии опыта это было нетрудно.

— Бутылку в день легко.

— По его печени не скажешь. — Курт подбросил ее на несколько дюймов, потом она снова шлепнулась ему на ладонь. Он напомнил Ребусу мясника, соблазняющего потенциального покупателя товаром. — Еще была шишка на голове, ссадины и небольшие ожоги рук.

— Да?

— Как я себе представляю, такого рода повреждения шеф-поварб нередко получают, исполняя свои ежедневные обязанности. Мало ли, брызнуло кипящим жиром, со всех сторон кастрюли да сковородки…

— Возможно, — прервал Ребус.

— А теперь мы подошли к тому номеру программы, которого ждет Хамиш. — Курт кивнул в сторону помощника, который выпрямился в предвкушении дальнейшего. — Я называю его Хамиш, — доверительно сообщил Курт, — потому что он с Гебридов[60]. Хамиш заметил одну деталь, которую я пропустил. Я все откладывал разговор об этом на потом, но, если откладывать и дальше, он грозит пойти трупными пятнами. — Курт посмотрел на Ребуса. — Патологоанатом маленько шутит.

— Я не знал, что вас зовут Маленько, — съязвил Ребус.

— Вы должны знать, инспектор, что у Хамиша есть пунктик — зубы. Возможно, потому, что у него в детстве зубы были отвратительные, и с тех пор его преследуют воспоминания о долгих днях, проведенных со сверлом бормашины во рту.

Судя по виду Хамиша, так оно, вероятно, и было.

— И поэтому Хамиш непременно заглядывает людям в рот, вот и на этот раз он сообщил мне о найденном повреждении.

— Какого рода повреждении?

— Ссадины на тканях, выстилающих горло.

— Как если бы он слишком громко пел?

— Или надсадно кричал. Но, вероятнее всего, ему в горло что-то засунули.

У Ребуса ум за разум зашел. Курт, казалось, всегда умел вводить его в такое состояние. Он проглотил слюну, чувствуя, как пересохло его собственное горло.

— Что, например?

Курт пожал плечами:

— Хамиш предположил… Вы должны понять, это только гипотеза — обычно это ваше поле деятельности. Хамиш предположил, что это была какая-то трубка, что-то твердое. Лично я добавил бы, что, возможно, это была резиновая или пластиковая трубка.

Ребус кашлянул:

— Значит, не что-то… мм… органическое?

— Вы имеете в виду кабачок? Банан?

— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.

Курт улыбнулся и склонил голову:

— Конечно знаю. Прошу прощения. — После чего он пожал плечами. — Я бы ничего не исключал. Но если вы имеете в виду хер, то его предварительно обернули в наждачную бумагу.

Ребус услышал, как Хамиш за их спинами тихо давится от смеха.

Ребус позвонил Пэту Колдеру и спросил, не могут ли они встретиться. Колдер немного помедлил с ответом, но согласился.

— В «Колониях»? — предложил Ребус.

— Давайте лучше у нас в ресторане. Я все равно туда собираюсь.

В ресторане так в ресторане. Когда приехал Ребус, объявление о «выздоровлении» было заменено другим: «В связи с невосполнимой утратой заведение прекращает свою деятельность». И подпись — Пэт Колдер.

Когда Ребус вошел, загремел голос Колдера:

— Вали отсюда! — Обращена эта фраза была, однако, не к Ребусу, а к молодой женщине в дождевике.

— Неприятности, мистер Колдер? — спросил Ребус.

Колдер деловито снимал сувениры со стен и упаковывал их в газеты. Ребус заметил три коробки из-под чая на полу между столами.

— Чертовой журналистке подавай крови и скорби для ее паршивой газеты.

— Это так, мисс? — Ребус посмотрел на Мейри Хендерсон неодобрительным, но в то же время и почти отцовским взглядом. Взглядом, который давал Мейри понять, что ей должно быть стыдно.

— Мистер Ринган был популярной личностью в городе, — сказала она Ребусу. — Я уверена, он хотел бы, чтобы читатели знали…

Колдер оборвал ее:

— Он хотел, чтобы они почаще приходили сюда, потуже набивали желудки, оставляли побольше денег и убирались к чертовой матери. Напечатайте это!

— Прямо готовая эпитафия, — заметила Мейри.

Колдер посмотрел на нее так, словно собирался раскроить ей голову часами Элвиса — теми самыми, на которых вместо стрелок были руки короля рок-н-ролла, указывавшие часы и минуты. Но Колдер передумал и снял со стены зеркало Элвиса — одно из многих. Ну нет, он не решится его разбить, иначе последующие семь лет ему предстоит питаться баландой.

— Я думаю, вам лучше уйти, мисс, — спокойно сказал Ребус.

— Хорошо, уже ухожу. — Она перекинула сумочку на плечо и зашагала к двери мимо Ребуса. Сегодня на ней была юбка, и довольно короткая. Но хороший солдат знал, когда отвести взгляд.

Он улыбнулся Пэту Колдеру, который не скрывал злости:

— Не рановато ли подводить черту?

— Вы умеете готовить, инспектор? Без Эдди это заведение… оно ничто.

— Похоже, теперь местные рестораторы могу спать спокойно.

— Вы что хотите сказать?

— Помните, Эдди говорил, что нападение на Брайана, возможно, было предупреждением.

— Да, но какое это имеет отношение… — Колдер замолчал. — Вы думаете, что кто-то?.. Ведь это было самоубийство, да?

— Это определенно было похоже на самоубийство.

— Вы хотите сказать, что не уверены?

— Он казался вам человеком, способным на самоубийство?

Колдер ответил холодно:

— Он каждый день убивал себя алкоголем, инспектор. Может быть, перебрал. Я уже говорил, что Эдди после нападения на Брайана был не в себе. Может быть, даже сильнее, чем он сам сознавал. — Он помолчал немного, продолжая обеими руками сжимать зеркало. — Вы думаете, это было убийство?

— Я этого не говорил, мистер Колдер.

— И кто бы это мог сделать?

— Может быть, вы припозднились с платежами?

— Какими платежами?

— За крышу. Только не говорите мне, что этого больше нет.

Колдер уставился на него немигающим взглядом:

— Вы забываете, что за финансы отвечал я, и все счета всегда оплачивались вовремя. Все.

Ребус намотал это на ус, не вполне понимая, что именно имел в виду Колдер.

— Если вам кажется, что вы знаете, кто мог желать Эдди смерти, то лучше скажите мне. Не нужно делать опрометчивых ходов.

— Например?

«Например, покупать пистолет», — подумал Ребус, но вслух ничего не сказал. Колдер начал заворачивать зеркало.

— Сенсации только для желтых газетенок и хороши, — сказал Колдер.

— Ну, эта девица только делает свою работу. Ведь вы бы не отказались от хвалебного отзыва в прессе.

Колдер улыбнулся:

— У нас их хватало.

— И что будете делать теперь?

— Не думал об этом. Уеду — это все, что я знаю.

Ребус кивнул, показывая на чайные коробки:

— И все это тоже с собой заберете?

— Я не могу это выбросить, инспектор. Больше у меня ничего и нет.

«Ну, — подумал Ребус, — есть еще и спальня». Но он ничего не сказал. Просто смотрел, как Пэт Колдер упаковывает вещи.

Хамиш, настоящее имя которого было Аласдер Макдугал, был, по сути, изгнан со своего родного острова Барра сверстниками: один после вечеринки пытался его утопить во время ночного перехода на лодках с острова Саут-Уист. Две минуты в ледяной воде пролива Барр — и он был бы пригоден разве что на корм рыбам, но его втащили назад в лодку, а все происшествие объяснили случайностью. Случайностью это объяснили бы, даже если бы он и в самом деле утонул.

После этого он уехал в Обан, потом на юг, в Глазго, а оттуда перебрался на восточное побережье. Глазго в некоторых отношениях устраивал его, зато в других — нет. В Эдинбурге он чувствовал себя лучше. Его родители никак не могли поверить, что сын у них гомосексуалист, даже когда он честно им в этом признался. Отец цитировал ему Библию — как цитировал ее в течение предыдущих семнадцати лет, — и в отцовском голосе слышалась праведная дрожь верующего. Когда-то все это звучало для сына мощно и убедительно, но теперь вызывало смех, и только.

— Даже если так написано в Библии, — сказал он отцу, — с чего ты взял, что это истина в последней инстанции?

Но для его отца Библия была непререкаемым авторитетом. С Библией в руке старик и выгнал младшего из дому.

— И чтобы ты не смел порочить наше имя! — крикнул он ему вслед.

Аласдер полагал, что исполнил требования отца, представляясь как Дугал и почти никогда не называя фамилии. В гей-сообществе Глазго он и был известен как Дугал, Дугалом его знали и в Эдинбурге. Ему нравилась жизнь, которой он живет (ни одной ночи не приходилось скучать), а отколотили его всего два раза. У него были свои любимые клубы и пабы, свой круг друзей и еще более широкий круг знакомых. Он даже начал подумывать, не написать ли ему родителям. Ему очень хотелось сказать им: когда мой босс заканчивает работать с телом, Небу почти ничего не остается, уж вы мне поверьте.

Хамиш снова подумал о пухлом парне, который отравился газом, и рассмеялся. Наверное, следовало бы сказать кое-что, пока здесь был полицейский, но он промолчал. Почему? Потому что скрывал свою сексуальную ориентацию, хотел быть и вашим и нашим? Его и прежде обвиняли в этом, когда он, образно выражаясь, отказывался носить розовый треугольник у себя на лацкане[61]. Конечно, он не хотел, чтобы полицейский знал, что он гей. И поди знай, как на это отреагировал бы доктор Курт. Гомофобия процветала, страх перед СПИДом и опасностью заразиться достиг каких-то средневековых масштабов. Конечно, он обошелся бы и без этой работы, но ему она нравилась. Он в свое время на острове видел, как забивали и свежевали скот. Его нынешняя работа мало чем отличалась от тех его детских воспоминаний.

Нет, он будет хранить эту тайну при себе. Не расскажет то, что ему известно об Эдди Рингане. Он вспоминал тот вечер неделю или около того назад. Они пришли на квартиру Дугала, и Эдди приготовил чили из того, что нашлось в шкафу. Очень острый. Такой, что пот прошибал. Но на ночь Эдди не остался — не из таких был. Перед тем как проститься, они страстно поцеловались и договорились, что будут встречаться.

Да, он знал Эдди, знал его достаточно хорошо, чтобы быть уверенным в одном: кто бы ни лежал на столе в морге, это был не тот человек, с которым Дугал у себя в постели ел чили.

До конца дня Шивон Кларк чувствовала необычное спокойствие и полностью владела собой. Ее на день освободили от операции «Толстосумы», чтобы она отошла после шока, пережитого в «Кафе разбитых сердец», но к концу дня у нее просто руки чесались, до того хотелось что-нибудь сделать. И она поехала в дом Рори Кинтаула, ни на что особенно не рассчитывая. Она увидела аккуратный и довольно новый муниципальный двухквартирный дом в тупичке. Садик перед домом был размером с подставку под пивной стакан, но, возможно, немного почище. Она подумала, что могла бы пообедать с подстриженного, без единого сорняка газона, не боясь отравиться. Она не могла сказать того же самого о тарелках в большинстве полицейских столовок. Через калитку она прошла на дорожку, а через другую — к дверям Кинтаула. Дверь была выкрашена в темно-синий цвет. Каждая четвертая дверь на этой улице была темно-синей. Остальные были красные, как рябина, горчично-желтые и сероватые. Не то чтобы буйство цвета, но в некотором роде это неплохо сочеталось с декоративной штукатуркой и гудроном. Дети нарисовали мелом на асфальте сложную решетку для игры в классики и теперь весело прыгали по квадратикам. Она улыбнулась им, но они так и не оторвались от своей игры. В заднем саду одного из домов неподалеку залаяла собака, в остальном улица оставалась спокойной.

Кларк нажала кнопку звонка и принялась ждать. Дома, казалось, никого нет. Позволив себе заглянуть внутрь через переднее окно, она обозвала себя «наглой девицей». Гостиная простиралась до задней стены дома. Собака теперь лаяла громче, и через дальнее окно Кларк увидела очертания чьей-то фигуры. Она открыла калитку садика, пробежала по площадке, отделявшей дом Кинтаула от соседей. Так она попала к садам с тыльной стороны домов. Кинтаул оставил дверь кухни открытой, чтобы не шуметь. Он уже занес одну ногу на соседскую ограду и пытался утихомирить сидевшее на цепи чудовище.

— Мистер Кинтаул! — позвала Шивон. Он повернулся, и она поманила его рукой. — Я смотрю, вы сидите на ограде. Может быть, зайдем в дом на несколько слов?

Она не собиралась щадить его. Он тяжело поплелся к ней по газону с задней стороны дома, а она улыбнулась ему:

— Значит, бегаете от полиции? И что же вы такое пытаетесь скрыть?

— Ничего.

— Вы должны быть осторожны, — предупредила она. — От таких кульбитов у вас швы разойдутся.

— Вы что, хотите, чтобы все слышали? Входите в дом.

Он едва не втолкнул ее внутрь через кухонную дверь. Именно такого приглашения и ждала Шивон.

Ребусу позвонили в четверть седьмого, а встречу он назначил на десять. В восемь ему позвонила Пейшенс. Он знал: его голос звучит неестественно. Она почувствует это и решит, что мыслями он где-то витает (так оно и было на самом деле), но он хотел слышать ее. Он заполнял время до десяти часов, не хотел, чтобы хоть минута осталась пустой, — боялся, что начнет воспринимать это иначе, передумает.

В конечном счете за неимением других тем он рассказал Пейшенс все о Майкле (который спал в кладовке). Наконец они настроились на одну волну. Пейшенс предложила психотерапию и удивилась, узнав, что никто в больнице не рассматривал такой возможности. Она пообещала, что справится почему, и перезвонит Ребусу. А он тем временем должен следить, чтобы Майкл не впал в клиническую депрессию. Беда с этими психотропными препаратами в том, что они не только убивают страхи, но могут намертво заглушить все эмоции.

— Он был такой бодрячок, когда приехал, — сказал Ребус. — Студенты диву даются, что с ним за чертовщина случилась. Я думаю, они переживают не меньше моего.

Самозваная подружка Майкла пыталась разговорить его, завлекала в пабы и клубы. Но Майкл воспротивился, и она не появлялась целый день. Один из парней подошел к Ребусу в кухне и с нескрываемым сочувствием спросил, не поможет ли Мики немного гашиша, на что Ребус отрицательно покачал головой. «Боже милостивый, может, это и неплохая идея», — подумал он.

Но Пейшенс была против:

— Такие препараты в сочетании с коноплей — одному богу известно, какая будет реакция. Паранойя, полный идиотизм — вот первое, что мне приходит в голову.

Она вообще возражала против лекарств, включая и прописанных врачом. Она прекрасно понимала, что врачу проще всего отправить больного в аптеку с рецептом. Валиум, нитразепам — что угодно. Люди по всей Шотландии, а в особенности те, кто остро нуждается в помощи, просто питаются таблетками. А доктора, ссылаясь на большую загруженность, знай себе твердят: «А что еще мы можем сделать?»

— Хочешь, я приеду? — спросила она.

Это был настоящий прорыв. Да, Ребус хотел, чтобы она приехала, но стрелки часов показывали почти девять.

— Нет, но я тебя благодарю за предложение.

— Постарайся не оставлять его надолго одного. Он спит, потому что бежит от того, с чем ему нужно справиться.

— Пока, Пейшенс. — Ребус положил трубку и стал собираться — пора было уходить.

Почему он выбрал для встречи набережную в Южном Куинсферри? Ну разве это не было очевидно? Он стоял около хибарки, куда отнесли снятого с моста Майкла, и его пробирала дрожь. Он приехал заранее, а Дик, естественно, опаздывал. Вообще-то, Ребус не возмущался. У него было время посмотреть на железнодорожный мост, прикинуть, каково это, когда тебя опускают с него посреди ночи. Как ты кричишь заклеенным ртом, когда с твоей головы снимают мешок. Когда ты видишь всю эту бездну внизу. Ребус сейчас был там, наверху, хотя и находился на уровне моря. Он смотрел сверху вниз.

— Холодновато, а? — Дик Торренс потер руки.

— Спасибо, что подставил меня в прошлый раз.

— Что?

— Кореш «на продажу или в аренду».

— А, ну да. — Торренс ухмыльнулся. — «Король дороги»[62]. Но там иначе…

— Так достал?

Дик похлопал себя по карману куртки. Он нервничал. И неспроста. Ведь не каждый день продаешь нелегальное оружие полицейскому.

— Давай посмотрим.

— Что? Здесь?

Ребус оглянулся:

— Тут никого нет.

Дик прикусил губу, потом сдался, вытащил пистолет из кармана и положил на ладонь Джона Ребуса.

Оружие лежало безжизненным грузом, но держать его было удобно. Ребус сунул его во вместительный карман:

— Патроны?

Патроны загремели в коробке, как погремушка. Ребус уложил и их, потом вытащил из заднего кармана деньги:

— Хочешь пересчитать?

Дик отрицательно покачал головой, потом кивнул, показывая на другую сторону дороги:

— Но я тебе поставлю стаканчик, если не возражаешь.

Ребус был не против выпивки:

— Только сначала избавлюсь от этого. — Он отпер машину и засунул пистолет с патронами под водительское сиденье. Выпрямившись, он почувствовал, что его немного трясет и голова кружится. Выпивка будет в самый раз. Да и есть ему хотелось, но при мысли о еде тошнота подступила к горлу. Он снова посмотрел на мост. — Ну, идем, — сказал он Дику Торренсу.

Без пистолета и с деньгами Торренс расслабился и стал словоохотлив. Они зашли выпить в «Хоуз Инн»[63]. Торренс объяснил, как оружие попадает в страну:

— Понимаешь, купить пистолеты во Франции — нет проблем. Продавцы приезжают в город на фургоне и продают прямо с машины. Засовывают тебе каталоги в дверь, чтобы ты знал об их продукции. Я познакомился с этим французом, а он хоть и француз, но ничего себе. Мотается туда-сюда через канал — какой-то у него там бизнес. Он привозит пистолеты, а я покупаю. Он и слезоточивый газ привозит. Тебя это интересует?

— Что ж ты раньше не сказал? — пробормотал Ребус в свою пинту. — Мне бы тогда и пистолет не понадобился.

— Да? — Дик понял, что Ребус шутит, и рассмеялся.

— Так ты мне что привез? — спросил Ребус. — Там было темновато — не разглядел.

— Понимаешь, это все копии. Но не беспокойся. Все номера я срезаю лично. У тебя кольт сорок пятого калибра. В магазине десять патронов.

— Восемь миллиметров?

Дик кивнул:

— В коробке двадцать штук. Это не самое убойное оружие. Если хочешь, достану тебе «узи».

— Господи Исусе. — Ребус допил пинту. Ему вдруг захотелось поскорее убраться отсюда.

— На жизнь-то надо зарабатывать, — сказал Дик Торренс.

— Да, ты прав, на жизнь надо, — согласился Ребус и встал.

23

На следующее утро Ребус заставил себя повторить ставшие привычными действия. Он проверил, не появилось ли каких-либо следов Эндрю Макфейла. Не появилось. Маклин получил ожоги от кипятка, не очень сильные, так как он все же успел загородиться руками. Никто пока не относился к Макфейлу как к опасному преступнику. Его описание было выдано полицейским, дежурившим на автобусных и железнодорожных вокзалах, в салонах по обслуживанию автомобилей и прочих подобных местах. Если бы у Ребуса были люди, он точно знал бы, куда их направить.

На его стол упала тень. Он поднял глаза — перед ним стоял Сорнячок.

— Итак, — весело начал Флауэр, — твой сержант выбыл из строя в результате удара по голове, а следователь — из-за взрыва газа. Что исполним на бис?

Ребус огляделся. У них была аудитория. Чуть ли не половина отделения ждала, как будет развиваться ссора между двумя инспекторами. Похоже, всем вдруг что-то срочно понадобилось в соседних отсеках рядом с Ребусом.

— Проще будет, если ты сделаешь стойку на руках.

— Что проще?

— Тебе будет проще справиться с собственным словесным поносом.

За перегородками закашлялись.

— У меня тут где-то завалялось несколько ароматизированных свечек. Можешь взять, если хочешь, — сказал Ребус.

Двери секций уже закрывались. Слушатели разбредались по делам.

— А ты у нас большой подарок, да? — взвился Флауэр. — Думаешь, ты — парень что надо?

— Да уж лучше некоторых.

— Но хуже других.

Ребус взял список задержанных за вчерашний день и принялся читать:

— Если ты закончил…

Флауэр улыбнулся:

— Ребус, я думал, такие, как ты, якшаются с динозаврами.

— Да, но только потому, что, когда ты их попросил, они тебе отказали.

Когда Алистер Флауэр оставил поле боя, счет был 2: 0 не в его пользу. Но Ребус знал, что у них еще будет дополнительное время. А потом еще раз дополнительное.

Он снова просмотрел список задержанных, чтобы убедиться, что правильно прочел фамилию, потом вздохнул и отправился к камерам. Возле двери камеры под номером один стояла группка констеблей, которые по очереди заглядывали в глазок.

— Это тот тип с татуировками, — объяснил один из них Ребусу.

— Расписной?

Констебль кивнул. Расписной был в татуировках с головы до ног, свободного места на нем не осталось ни дюйма.

— Его привезли для допроса.

Ребус кивнул. Каждый раз, когда Расписного привозили в отделение, он раздевался догола.

— Хорошее имечко, правда, сэр?

— Что — Расписной? Для него, думаю, оно лучше, чем мое.

— А тут что?

— Еще один идиот, — сказал Ребус, открывая камеру номер два.

Он закрыл за собой дверь. На койке сидел небритый парень с виноватыми глазами.

— Ну и что с тобой случилось?

Энди Стил посмотрел на него, потом отвернулся. В этот его приезд Эдинбург был с ним неласков. Он провел пятерней по растрепанным волосам.

— Вы съездили к тете Ине? — спросил он.

Ребус кивнул:

— Но твоих родителей не видел.

— Ну, хотя бы это мне удалось, да? Найти вас и сообщить о ней.

— И чем ты занимался после этого?

Энди Стил поскреб голову, и на брюки посыпались чешуйки кожи.

— Ну, немного осматривал достопримечательности.

— Теперь за это не арестовывают.

Стил вздохнул и перестал скрести голову:

— Все зависит от достопримечательности. Я поведал одному типу в пабе, что я — частный детектив. И он сказал, что у него есть для меня дело.

— Вот как? — Внимание Ребуса на мгновение привлекла стена камеры, исчерканная игроками в крестики-нолики.

— Его жена изменяла ему. Он сказал мне, где, как ему кажется, я смогу ее найти, и описал, как она выглядит. Дал мне десятку. А потом обещал еще, когда я приду к нему с докладом.

— Продолжай.

Энди Стил задрал голову к потолку камеры. Он понимал, что выставляет себя в нелучшем виде, но думать об этом все равно уже было поздно.

— Это была квартира на цокольном этаже. Я вел наблюдение весь вечер. Женщину видел — она была там, но мужчины не было. Тогда я обошел дом сзади, чтобы разглядеть получше. Кто-то, наверное, увидел меня и позвонил в полицию.

— И ты рассказал им все это?

Стил кивнул:

— Они даже возили меня в бар. Его там, конечно, не было, и никто его не знал. Мне даже имя его неизвестно.

— Но его описание женщины было точным?

— Да.

— Может, бывшая жена или какая-то бывшая пассия. Он хотел ее напугать, и это стоило десяти фунтов.

Страницы: «« « ... 1112131415161718 » »»