Поверь своим глазам Баркли Линвуд
И я рассказал ей о выдвинутой Пейтоном версии, что брат мог многое выдумать. Подделать изображение на компьютере, сочинить разговор с управляющим, которого на самом деле не было.
— Считаешь, что Пейтон прав? — спросила она.
— Не знаю. Конечно, нам всем известно, что он верит в то, чего не может быть на самом деле. Достаточно вспомнить вздорную теорию про компьютерный кризис или его беседы с Клинтоном. Но ведь есть эпизоды, которые никто придумать не мог. Хотя бы все то, что ты узнала о случившемся в Чикаго, а теперь еще и во Флориде.
— Томас способен сознательно лгать тебе?
Над этим вопросом я прежде не задумывался.
— Вероятно, способен. Однако когда я прямо спросил о происшествии с отцом и его падении с лестницы, он честно все признал. Однако сам рассказывать мне о том инциденте не собирался.
— Томас действительно столкнул отца с лестницы?
Я лишь покачал головой, не желая вспоминать подробности.
— Когда Томас не хочет о чем-то рассказывать или в чем-то признаваться, он скорее промолчит. Замкнется в своей раковине.
Я сделал паузу, наблюдая, как мимо наших ног струятся воды реки.
— Но он у меня на глазах откровенно солгал доктору Григорин. Сказал ей, будто смотрел вместе со мной кино, чего не было и в помине. И насколько я понял, он сделал это, чтобы она от него отстала. Боже, я не знаю, что и думать!
— Ты собираешься побеседовать с ним?
— Да, хотелось бы. А пока я очень рад помощи Гарри. Он знает одного детектива в Промис-Фоллз и обещал сообщить о нашей истории ему, так что мне не надо больше изображать болвана, пытаясь все объяснить очередному недоверчивому копу.
— Очень хорошо, — кивнула Джули. — Дакуэрт мне нравится. Хотя бы потому, что у него нет врожденной неприязни к репортерам.
— Есть еще кое-что, не дающее мне покоя.
— Что именно?
Я указал на склон холма, у подножия которого мы стояли.
— Здесь это и произошло. Тут погиб мой отец. Вот там находился трактор, когда перевернулся. И здесь же Томас нашел отца.
Джули взяла меня за руку.
— Мне очень жаль его.
— В последнее время я много думал о них. Об отце и о Томасе. Брат рассказал, что тот случай на лестнице стал результатом размолвки с отцом, который хотел поговорить о каком-то происшествии с ним. О том, что Томас не желал обсуждать. И папа, если верить брату, просил у него прощения и говорил, что понимает, почему сын не может простить его.
— Он не сказал тебе, о каком происшествии шла речь?
— Нет, он и со мной не хочет вспоминать этого. Но вот только… я сам нашел кое-что.
Джули молча смотрела на меня и ждала продолжения.
— Я ни с кем не делился этим, но обнаружил нечто весьма странное и пока необъяснимое в ноутбуке отца.
И я рассказал ей о необычном списке в поисковой строке.
— Детская проституция?
— Да.
— Действительно, очень странно.
— Вот именно.
Джули задумалась, а потом покачала головой:
— Я совсем не знала твоего отца, Рэй. Но почему тебя это так взволновало? Не мог же твой отец?…
Но тут она сообразила о возможной подоплеке моей находки.
— Господи, неужели ты допускаешь, что отец мог совершить над Томасом насилие, когда тот был ребенком? Думаешь, он это имел в виду, когда просил у него прощения?
— Допустить подобное объяснение можно лишь с натяжкой, — возразил я, — но если тебе не известны реальные факты, возникают мысли, которые заводят черт знает куда!
— А тебя самого? Ваш отец никогда тебя…
— Никогда! Ни разу не замечал ни намека на что-либо подобное!
— Тогда этого не могло быть, — заявила Джули, и мне понравилась ее готовность встать на защиту моего отца, даже не зная его. — Но есть что-то еще. Говори, пожалуйста.
— Право, не знаю…
— Рассказывай. Все это тяжким грузом лежало у тебя на сердце, а тебе даже не с кем было побеседовать откровенно. Теперь есть я. Выкладывай, что еще тебя гнетет?
— Мне кажутся странными обстоятельства гибели отца.
— В чем же странность?
— В том, как это случилось. Он опрокинулся на тракторе, находясь на склоне холма. Вероятно, именно так оно и произошло.
— Тогда в чем ты увидел проблему? — настаивала Джули.
— Они даже не удосужились убрать трактор. Он так и остался стоять внизу у подножия холма. На всех четырех колесах. В том же положении, в каком оказался, когда Томас сумел столкнуть его с отца еще до приезда «скорой помощи».
— Что тебя настораживает?
— Позднее я спустился сюда, чтобы проверить, заведется ли трактор. Тогда я мог бы своим ходом загнать его снова в амбар. И он завелся. Но вот только ключ зажигания находился в положении «Отключено», и весь отсек, внутри которого находятся режущие лезвия, был поднят, словно отец уже перестал косить.
Джули потребовалось время, чтобы обдумать мои слова.
— Значит, ты считаешь, что трактор перевернулся с уже не работавшим мотором?
— Все указывает на это.
— Но что тут необычного? В тракторе могла возникнуть какая-то неисправность, и твой отец заглушил двигатель, чтобы проверить, в чем дело. Я не разбираюсь в газонокосилках, но если, допустим, в лезвия попадает посторонний предмет, разве не логично остановиться и выяснить, что там такое? И в этом случае непременно пришлось бы поднять отсек. Иначе туда не заглянуть.
Оставалось лишь поразиться, как мне самому это не пришло в голову. Я рассмеялся, обнял Джули за плечи и воскликнул:
— Ты просто гений!
— Что же здесь гениального?
— А я-то доводил себя до исступления, пытаясь решить загадку, ответ на которую очевиден и прост!
— Ах, так вот в чем дело, — усмехнулась Джули, изобразив обиду. — У простой дурочки получилось то, что не давалось лучшему из умов.
— Нет, конечно. Просто ты на все сто процентов права. Он косит, продвигается вперед, вдруг слышит, как камень или ветка попадает между лезвий, их заклинивает. Останавливает трактор, поднимает режущую часть и спускается с сиденья, чтобы посмотреть. И когда он спускается или, наоборот, уже садится обратно, случайно слишком отклоняется в сторону от вершины и опрокидывает трактор прямо на себя.
Если бы все не закончилось так трагично, я, наверное, даже получил бы сейчас удовольствие от того, как точно все у меня сошлось. Или, вернее, как точно меня подвели к правильному выводу.
— Похоже на правду, — сказал я.
— А что вообразил ты?
— Считал, что отец остановился, увидев кого-то. Кто-то подошел к склону холма, помахал ему или окликнул, и тогда он выключил зажигание и поднял режущий инструмент. Может, даже собрался оставить работу и пойти в дом. У меня появилось подозрение, что кто-то видел, как трактор перевернулся, но никому ничего не сказал и не вызвал помощь или полицию.
— И это мог быть Томас, — тихо произнесла Джули.
Я вздохнул и опустил голову, чувствуя себя пристыженным.
— Да, вероятно. Может, думал я, брат зачем-то вышел из дома, чтобы поговорить с отцом, и произошел несчастный случай. Боже, какой же я кретин! Как будто мало реальных причин для тревоги, мне нужно всегда придумать еще одну.
— А тебе не кажется теперь, что это же можно сказать и про компьютер твоего отца? Очень многие проблемы имеют самое простое объяснение и лишь кажутся загадочными, пока не найдешь его.
Я снова обнял Джули и крепко прижал к себе.
— Мне приходится повторять это слишком часто, но спасибо тебе за помощь.
— Подожди, пока не получил счет за мои услуги, — улыбнулась она, положив голову мне на грудь. — Сейчас мне необходимо вернуться в редакцию и написать пару заметок, не имеющих никакого отношения к вашему с Томасом глобальному международному заговору. Когда закончу, опять позвоню во Флориду.
— А чем заняться мне?
— Хочешь начистоту? Сейчас тебе лучше вообще ничего не делать. Дождись результата разговора твоего адвоката с Дакуэртом, а я постараюсь выяснить какие-нибудь подробности о Фитч. Ты же просто побудь тут и проследи, чтобы Томас не увидел на сайте, как кого-то столкнули с Эйфелевой башни.
— Даже не шути на данную тему! А что потом? Ты вернешься к нам?
— Только не к ужину. Ваши ужины — кошмар какой-то. Почему бы мне не приехать, например, часам к одиннадцати? Мне поручили написать отчет о вечернем заседании городского совета Промис-Фоллз. Как только все закончу, куплю бутылку вина. И мы продолжим начатое в прошлый раз.
— Готова снова рискнуть?
— Обожаю опасные положения, — улыбнулась Джули.
Я проводил ее до машины, поцеловал и смотрел вслед, пока она не скрылась за поворотом. Когда я поднялся наверх, Томас изучал улицы Штутгарта.
— Будь я проклят, если знаю, что приготовить нам на ужин, — сказал я. — Как насчет сандвичей с беконом, листьями салата и помидорами?
— Мне безразлично, — пробормотал брат, не отрываясь от монитора.
Я достал из холодильника бекон, салат, помидоры, майонез и был готов начать поджаривать бекон, когда обнаружил, что в пакете из-под нарезанного хлеба остался всего один ломтик и заплесневелая горбушка.
— Черт! — огорчился я, размышляя, найдется ли в городе хотя бы одна пиццерия, которая согласится принять заказ на доставку в такую даль.
И в этот момент кто-то громко постучал в дверь.
— Кто это еще? — испуганно прошептал я. — Не приведи Господи, чтобы это снова оказалось ФБР!
51
Рейс Льюиса приземлился раньше, чем прибыла Николь, и он воспользовался временем, чтобы взять напрокат белый микроавтобус. Два сиденья впереди и просторный пустой грузовой отсек. Николь заявила, что ей необходимо заехать в хозяйственный гипермаркет. Она, естественно, не могла взять на борт ножи для колки льда и теперь хотела их купить. Льюис заодно обзавелся большим рулоном упаковочной клейкой ленты и несколькими плотными покрывалами для перевозки мебели.
Они остановились перед домом. Было еще светло.
— Значит, нам надо просто выкрасть его? — уточнила Николь.
Сидевший за рулем Льюис указал на пустое пространство в кабине позади них.
— Да. Мой босс хочет задать ему несколько вопросов.
Николь кивнула. Какое-то время оба молчали. Потом она сказала:
— Я знаю, ты зол на меня из-за той ошибки.
— Это мягко сказано, — отозвался Льюис.
— Но как только мы похитим этого парня и доставим по назначению, все будет улажено.
— Очень надеюсь. Многое зависит от того, что он нам расскажет.
Николь бросила взгляд на дом.
— Но в любом случае моя миссия на этом заканчивается.
— Не торопись. Когда мы с ним поговорим, нужно будет решить один вопрос. Это тебе не та рыбалка, где весь улов выпускают обратно в реку.
— Но после этого мы будем в расчете? — Николь метнула на него пронзительный взгляд.
— Естественно.
Она опять оглядела дом.
— Как ты собираешься действовать? — спросила она. — Сам постучишь в парадную дверь, а мне зайти сзади?
— Не вижу смысла. Оба пойдем через главный вход. Мы же не выглядим угрожающе? — Он посмотрел на нее и усмехнулся. — Из нас получается прекрасная парочка. Мы заблудились. Хотим воспользоваться телефоном. Он откроет дверь, мы войдем внутрь, и все.
Николь чуть склонилась и для уверенности дотронулась до рукоятки ножа, спрятанного в ее высоком сапоге. Льюис обернулся назад, чтобы прихватить рюкзачок с вещами, включая ленту.
— Пошли! — скомандовал он.
Они вышли из микроавтобуса. Льюис поднялся по ступеням террасы первым, но дождался, чтобы Николь поравнялась с ним, прежде чем постучать.
52
Это не были агенты ФБР.
Это была Мари Прентис. Она стояла у порога с синей сумкой, размерами походившей на корзину для пикника, мягкие стенки которой выглядели плотными, словно для сохранения тепла. Интересно, подумал я, она одна или в машине ее дожидается Лен? Я посмотрел ей за спину и заметил, что в автомобиле, припаркованном рядом с моим, больше никого нет.
— Если нам никак не зазвать вас, мальчики, к себе на ужин, — сказала она, чуть клонясь всем телом на тот бок, с которого у нее свисала на переброшенном через плечо ремне сумка, — то я по крайней мере могу сама привезти вам что-нибудь. Даже удивляюсь, почему на это потребовалось так много времени, но мне часто сил не хватает на все.
Я уловил аппетитный аромат специй и сыра.
— Вам не стоило так о нас беспокоиться, Мари, — произнес я.
— Для меня это удовольствие.
— Давайте я вам помогу. Сумка у вас на вид очень тяжелая. — Я взялся за ремень и освободил Мари от ноши. — Пахнет восхитительно. Заходите, прошу вас.
Если Лен не вызывал у меня добрых чувств, то к его жене я не испытывал ни малейшей антипатии. Обижать ее не хотелось. И, черт возьми, я уже чувствовал голод!
— Как раз собирался заказать на дом пиццу, — признался я.
— О, вам не следовало этого делать, — заметила она.
Поставив сумку на кухонный стол, я открыл «молнию».
— Что там, Мари?
— Мой фирменный рецепт. То есть не я его придумала, конечно. За основу взяла советы из кулинарного шоу Ины Гартен на телевидении, но вместо свежего тунца использовала консервированный, потому что другого не стал бы есть Лен. Кроме того, Ина добавляла туда чечевицу и васаби, а я — обыкновенные бобы и лапшу. И в итоге два блюда роднит, как я полагаю, только наличие в них обоих тунца.
— Выглядит замечательно, — улыбнулся я. — А сковородка еще горячая. Вы достали ее из духовки перед самой поездкой?
— Да. А где Томас? Наверху?
— Наверху, — подтвердил я, но не торопился его звать. После стычки с Леном меня беспокоила возможная реакция брата на приезд его жены. В ее присутствии он мог начать нервничать.
— Надеюсь, он спустится и отведает мою стряпню?
— Не в обиду вам, Мари, но сейчас его лучше предоставить самому себе. Томас поест позже, но я непременно сообщу ему, кого благодарить за вкусный ужин.
— Там еще есть свежие булочки, — сказала она, но голос ее вдруг утратил жизнерадостные нотки. — Понимаешь, я ведь приехала еще и для того, чтобы извиниться перед ним и перед тобой тоже. За то, как вел себя Лен.
— Мы с Леном уже все обсудили. Инцидент исчерпан.
— Я слышала ваш разговор в подвале, и ему не следовало говорить с тобой подобным образом о твоем брате. Пусть у Томаса и есть отклонения от нормы, Лену все же не следовало распускать язык.
— А Томасу не надо было бить его. Так что вина на всех ложится поровну.
— На самом деле Лен действовал из самых добрых побуждений. И вообще это я подала ему идею. Предложила ему взять Томаса с собой куда-нибудь на обед или привезти к нам в гости. И предполагалось, что он пригласит вас обоих, но тебя не оказалось дома.
— Так и получилось.
— Ты уезжал в Нью-Йорк?
— Да.
— Лен не понимает, почему Томас такой. Прости уж его за это. Он из тех, кто считает, что каждому человеку под силу изменить себя. До него не доходит, что некоторые просто рождены не такими, как он сам. Что они не могут с собой ничего поделать. Он же считает, что если что-то может он сам, это должно так же легко получаться у каждого. Лен и со мной часто ведет себя аналогично. Вдруг заявляет: «Перестань изображать вечно изможденную. Это все у тебя в башке. Встряхнись! Поехали в отпуск вместе со мной». Но моя голова здесь ни при чем. У меня редкая болезнь. О ней можно прочитать на сайте клиники Майо. Позволишь присесть? Я устаю, когда долго приходится стоять на ногах.
— Прошу прощения, — спохватился я, пододвигая к Мари один из кухонных стульев.
Она села и тяжело вздохнула.
— Через пару минут мне будет лучше, — сказала Мари. — Дома я держу стул у плиты, чтобы иметь возможность присесть в любой момент, даже когда мне нужно что-то непрерывно помешивать в кастрюле.
— Лучше пока подержать еду в духовке, чтобы не остыла, — произнес я и поставил сковороду на противень.
— Лен никак не желает смириться, что я не в состоянии делать все, чего он от меня хочет, — продолжила Мари, но, поняв двусмысленность своей фразы, покраснела. — Я имею в виду путешествия. Он так и рвется куда-нибудь поехать, но я-то не в состоянии составить ему компанию. Я лишь говорю: поезжай сам, если тебе хочется. Повеселись на славу. Правда, когда я в первый раз сказала ему это, мне не верилось, что он уедет, но он нашел кого-то себе в попутчики и все-таки отправился в Таиланд. И так хорошо провел там время, что теперь у меня язык не поворачивается возражать, когда Лен сообщает, что снова собирается туда на отдых.
— Что ж…
— И я ни на секунду не верю тому, что Лен говорил мне о Томасе.
— Что же он вам сказал, Мари?
— Томас ведь не слышит нас сейчас?
— Нет.
— Лен утверждал, что если бы полиция провела настоящее расследование смерти вашего отца, они бы наверняка заинтересовались Томасом.
— С какой стати?
— Лен считает, что ваш отец всегда немного рисковал, когда принимался косить траву на том склоне, но при этом он был сильным мужчиной, который всегда точно рассчитывал свои действия. Если бы полицейские заподозрили, что его кто-то подтолкнул, первое подозрение пало бы на Томаса. Пойми, я лишь повторяю слова мужа. Я боялась, что он и тебе все это выложил до того, как я открыла дверь нашего подвала. И если он говорил тебе об этом, то мне очень жаль. Сама я и мысли не допускаю, что Томас способен на подобное. Он очень добрый мальчик… На какую температуру ты настроил духовку? Не разогревай ее слишком сильно. Установи градусов на сто, не более, и не держи дольше десяти минут.
Я поправил терморегулятор.
А ведь мне только-только показалось, будто я сумел наконец избавиться от навязчивых мыслей про трактор, выключенное зажигание и поднятые режущие элементы. Объяснение, предложенное Джули, звучало логично и разумно. Но сейчас вновь всколыхнулись все мои прежние подозрения, что некто мог отвлечь отца от его занятия и находился рядом в момент его гибели. Неужели это правда?
Но мне помогло то, что я не был высокого мнения об уме Лена вообще, а особенно в последнее время, и тот факт, что мои версии в чем-то совпали именно с его соображениями, заставил меня отринуть их. И потом — какого дьявола он вообще брался рассуждать на данную тему? У него-то откуда взялись подобные подозрения? Мое собственное воображение было взбудоражено после того, как я изучил состояние, в котором находился трактор. А Лен, насколько мне было известно, даже не приближался к месту происшествия до того, как я переставил машину обратно в амбар.
Значит, он мог основываться на том, что рассказывал ему отец. Но проводить параллель между случаем на лестнице и сознательным толчком, который привел к смерти, означало заходить слишком далеко. Ведь речь все-таки шла об отце Томаса.
Или же Лен преследовал иные цели? Верил ли он сам в свою версию или просто пытался бросить тень на Томаса? Но зачем? Он явно хотел подкинуть эту идею своей жене. Но опять-таки — для чего?
— Проблема в том, — произнесла Мари, словно отвечая на мои безмолвные вопросы, — что Лен всегда судит других слишком строго. Это в его характере. Слышал бы ты, как он отзывается о людях в Таиланде. С виду, говорит, хороший и добрый народ, но за рулем ведут себя не как американцы, качество строительства не идет ни в какое сравнение с нашим, и страна постоянно переживает периоды политической нестабильности. Лен никак не может взять в толк, что мешает им прекратить все эти мелкие склоки между партиями и начать разумно управлять государством. И еще Лен на дух не переносит всякие монархии. Ему непонятно, почему кто-то может претендовать на роль главы страны только потому, что родился в определенной семье. Но все это не мешает ему возвращаться туда, даже если я не могу сопровождать его.
Таиланд.
В последние годы я часто слышал от друзей восторженные отзывы о Таиланде. Жаркий климат, богатый растительный мир — одна из красивейших стран на планете. А кроме того, оживленная ночная жизнь, своеобразная культура, вкусная национальная пища. Правда, как и в любой стране, там не обходилось без проблем. Париж был печально известен обилием воров-карманников и непредсказуемыми забастовками. Лондон — дорогой город, а в последнее время и опасный с точки зрения терроризма. Взрывы в метро и в автобусах были тому подтверждением. Это же относилось, например, к Москве. Мехико сотрясали постоянные войны между наркоторговцами. Да и многие крупные города в Соединенных Штатах стали ареной противоборства уличных банд.
А что я слышал о Таиланде? Разумеется, знал о политических беспорядках, упомянутых Мари. Но было что-то еще. Конечно! Проституция. Детская проституция.
И я поневоле задумался, была ли неспособность Мари путешествовать единственной причиной, побуждавшей Лена отправляться туда в одиночку.
53
— Уж такие-то детали можно было бы выяснить заранее, — усмехнулась Николь.
Она расположилась на пассажирском сиденье, задрав ноги на переднюю панель и держа нож для колки льда между кончиками указательных пальцев.
Льюис промолчал.
— Я бы, например, непременно убедилась, что наш человек находится у себя в Берлингтоне, прежде чем очертя голову мчаться туда. Но кто я такая, чтобы к моему мнению прислушиваться?
— Это был его дом, — сквозь зубы процедил Льюис.
Микроавтобус летел по ночной автостраде на скорости восемьдесят миль в час, и порой возникало ощущение, будто его в любой момент может занести в кювет. Они двигались на запад. По прикидкам Льюиса, потребуется часа два, чтобы добраться до нового пункта назначения.
Когда на их стук в дверь никто не отозвался, им вовремя подвернулась престарелая соседка, заметившая пару, топтавшуюся на крыльце дома Рэя Килбрайда. Она сообщила, что ее зовут Гвен и она забирает почту и рекламные буклеты, которые присылают Рэю, пока он находится в Промис-Фоллз. У него недавно умер отец, и ему понадобится время, чтобы уладить все дела. А его брат требует за собой присмотра.
— Могу я чем-то вам помочь?
— Минуточку! — воскликнула Николь. — Вы сказали, что в доме живет человек по имени Рэй?
— Именно так.
Николь повернулась к Льюису:
— Говорила же тебе, что мы ошиблись адресом. Мы вообще заехали не в тот район.
Льюис пожал плечами и кивнул:
— Да, согласен.
— Значит, вам нужен не Рэй? — спросила соседка.
Нет, конечно, заверили они, поспешно вернулись к своему фургону и направились в сторону Промис-Фоллз. И Николь всю дорогу подначивала Льюиса за его ошибку. Она умышленно хотела ему этим надоесть. Заставить взбеситься. Посмотреть, позволит ли он себе сорвать на ней злость.
Это был лучший способ получить представление о его дальнейших намерениях. Потом она сказала:
— Если бы решение зависело от меня, я бы не стала ломиться в парадную дверь, а нашла способ тихо проникнуть в дом сзади и застать их врасплох.
Льюис крепче вцепился в руль, процедив:
— Да, наверное, ты права. Мы сделаем так, как предлагаешь ты.
Какие мы милые!
Именно в тот момент Николь поняла, что он собирается убить ее, когда с делом будет покончено. Он вел себя с ней терпеливо, желая усыпить ее бдительность.
Для нее не составило бы труда нанести удар первой. Она могла бы всадить ему нож в шею прямо сейчас, пока он вел машину, а затем перехватить руль и дотянуться ногой до педали тормоза. Чем и хорош просторный микроавтобус — ничего не стоит перебраться на место водителя прямо на ходу.
Николь знала, что это в ее власти. Но время еще не пришло. Нужно довести игру до конца. Она сама хотела разобраться в происходящем не меньше, чем Льюис и те, кто отдавал ему приказы. Представлял ли, например, этот Килбрайд такую же опасность для нее, как для людей, которые ее наняли? А потом ей предстояло оценить угрозу, исходившую для нее от всех сообщников (а не только от одного Льюиса). Может, ей придется разобраться и с ними тоже. Потому что она твердо решила завязать. Все! С нее довольно!
В том чикагском подвале Николь почувствовала, как что-то внутри ее надломилось, когда она убивала жену сотрудника «Уирл-360». И больше не желала исполнять ничьих заказов.
Но, так и быть, она доведет начатое до конца, ни на секунду не теряя Льюиса из виду. Николь уже приняла одну важную меру предосторожности на случай, если ему вздумается внезапно атаковать ее.
— У нас достаточно времени, — вдруг сказал он. — Заскочим куда-нибудь по пути на чашку кофе? Я угощаю.
О да! Он определенно собирался убить ее.
54
— Это очень вкусно, — сказал Томас, отправляя в рот очередную порцию жаркого с тунцом, приготовленного Мари Прентис.
— Да, хорошо, — согласился я.
Но с той минуты, как Мари уехала, я вдруг почувствовал, что мой прежний аппетит исчез. Слова Лена крепко засели у меня в памяти. Я не мог избавиться от мысли, что он преследует какие-то свои цели. Пытается возложить на Томаса ответственность за то, чего тот не делал.
— Я, пожалуй, положу себе добавки, — произнес брат.
— А не хочешь взять на себя потом мытье посуды?
— Разве это справедливо?
— А почему нет? В чем несправедливость?
— Но ты ведь не приготовил ужин. Я думал, уговор такой: ты готовишь, я убираю со стола и мою посуду. И наоборот, если я готовлю, то уборка за тобой. А ужин приготовила Мари.
Он положил себе в тарелку еще еды.
— Значит, следуя своей логике, — заметил я, — если какую-либо работу выполняет кто-то помимо нас двоих, то все остальное ложится на мои плечи?
Томас медленно жевал, стараясь сформулировать свой следующий аргумент.
— Ну, по крайней мере мне так показалось сначала.
— А теперь тебе не кажется, что в таком случае нам следует разделить обязанности? Ты уберешь со стола и сложишь тарелки в посудомойку, а я отскребу и отмою сковородку. Судя по тому, как ты орудуешь вилкой, в ней ничего не останется.
— Ладно, — кивнул он.
Через десять минут мы с Томасом стояли около раковины. Я наполнял ее мыльной водой, а он укладывал тарелки, чашки и столовые приборы в нашу посудомоечную машину. То есть мы в буквальном смысле терлись друг о друга плечами и даже выработали что-то вроде общего ритма. Все делалось молча, но мне казалось, что мы ни разу не были так близки с моего приезда сюда. А чуть позже, протирая тряпкой стол, брат спросил:
— У тебя в жизни бывало, чтобы человек, которого ты считал своим другом, начинал себя вести не как друг?
Читать бесплатно другие книги:
