Зона Посещения. Бродяга Дик Хорсун Максим

Скалистые отроги, высохший лес, зеленое озеро и поселок мутантов растаяли в знойном мареве, как будто и не было их вовсе. Теперь дорогу простукивал Гризли. Запас гаек, пополненный еще в «Радужных озерах-2», распределили по трем рюкзакам. Для Ким исключения не сделали. По умолчанию она считалась теперь полноценным сталкером по кличке Дейли. Она и сама чувствовала, что после поселка в ее отношении к Зоне произошел перелом. Зона перестала быть для нее источником сенсаций, или, по крайней мере, стала чем-то большим. Но что делать с этим своим новым отношением к Зоне, Ким еще не знала. Да и времени у нее еще не было разобраться.

Из Сердца Зоны – этой сталкерской терра инкогнита – Строгов, Лопес и Ким возвращались в места исхоженные. Когда они впервые наткнулись на «вешку», Гризли едва не пустил слезу умиления, всуе поминая какого-то Хлюста. На Ким кучка тряпья, едва прикрывающая выбеленные человеческие кости, особого впечатления не произвела. И не потому, что включился защитный механизм психики, из-за которого многие мужчины считали Кимберли Стюарт «фригидной сучкой» – просто она уже насмотрелась.

Хлюст так Хлюст. Мир праху его.

– Не нравится мне это место, – проворчал Лопес. – И вертушка вон та не нравится…

Гризли покосился на дюралевый блин посреди «комариной плеши». Хвост совсем согнулся, стабилизирующий винт заклинило и он больше не скрипел жалобно на ветру.

– Обычный ржавый «Апач», – сказал Гризли. – Разведчик. Пытался проникнуть в замыслы коварных пришельцев… А пришельцы его цап…

– Тень от хвоста какая-то странная… Она навстречу солнцу лежит, а не – от него, как положено.

– Тени его удивляют… А гравитационные аномалии тебя не удивляют? С точки зрения классической теории «комариная плешь» не могла бы и секунды продержаться у поверхности. Продавила бы материковые породы и канула в мантии… А ты теням удивляешься… Частный случай микролинзового эффекта… Гравиконцентрат отклоняет фотоны, вот тени и ложатся не туда, куда следует…

– Не хотелось мешать вам, мальчики, – встряла Ким, – но прямо по курсу нас, похоже, поджидает «прожарка»…

– Мать твою латинскую, Лопес, – прошипел Гризли. – Лезешь со своими тараканами…

– Хреновому сталкеру яйца мешают, – с ужасающим акцентом по-русски сказал Лопес.

– Так, стоим, думаем! – скомандовал Гризли. – Дейли, детка, кинь гаечку справа… Да пригнитесь, птенчики, а то перышки опалите…

Лопес немедленно присел, обхватив голову руками. Гризли тоже опустился на корточки. Ким швырнула гайку и зажмурилась. И не зря. Гайка пролетела над останками Хлюста, но на землю упасть не успела. Бесшумно сверкнула, почти невидимая в солнечном свете, молния и железный шестигранник осыпался раскаленным дождем.

– Хорошие дела, – прокомментировал Гризли. – Прямо «прожарка», справа «разрядник», слева «комариная плешь».

– Пошли назад, – предложил Лопес.

– Сколько раз тебе повторять, в Зоне назад не ходят, – назидательно произнес Гризли. – Как пешки в шахматах. Только вперед. Раз, раз – и в дамки…

– Не в дамки, а в «вешки», – пробурчал настырный латинос, показывая на мослы Хлюста.

– Ага, – согласился Гризли. – Пешки выходят в вешки…

– Может, хватит каламбурить, – сказала Ким. – Пора двигаться.

– Похоже, меня и впрямь словесный понос разбирает, – проговорил Гризли. – В общем, путь один – вдоль «плеши». Она старая, и по краям не столь хваткая, как прежде… Первым иду я. Следом Дейли. Лопес замыкает. Делай как я. Ни одного лишнего движения…

– Гризли, – укоризненно произнесла Ким.

– Все, заткнулся…

Он вытащил из кармана целую горсть гаек и двинулся к «комариной плеши». Ноги у него подгибались. есь сталкерский опыт, все сталкерские инстинкты вопили: «Стой, идиот! Назад! Там смерть!». Плоская тарелка «плеши», с раздавленным вертолетом королевских ВВС посредине, обозначала себя четко, но Гризли не привык полагаться в Зоне только на зрение. Гайки были надежнее.

Он бросил первую, она покатилась по сухой, растрескавшейся земле, подпрыгнула на камешке и ухнула в почву, как в жидкую глину. Гризли прицелился точнее. Следующая гайка легла совсем рядом с «плешью», ее отчетливо дернуло вбок. Третью – Гризли бросил чуть дальше, вдоль незримой границы гравиконцентрата. Гайка легла нормально. Гризли оглянулся на Ким и Лопеса и знаком показал, чтобы следовали за ним, а сам мелкими шажками двинулся по обозначенному пути.

Примерно два часа им понадобилось, чтобы обойти «плешь» и спуститься к лощине между двумя холмами, залитой какой-то жижей, цветом и консистенцией напоминающей гной. Жижа жирно отсвечивала на солнце. Над ее поверхностью поднимался пар, который сгущался вдоль лощины смрадным туманом.

– Ну и вонь, – сказала Ким, спешно заматывая лицо шарфом. – Неужели мы туда полезем, Гризли?

– Еще как, – отозвался тот. – Если понадобится – поплывем. Приспичит – будем нырять.

– Как это – приспичит? – забеспокоился Лопес. – Рехнулся?! А поверху нельзя, что ли?

Он показал на лысые, залитые безжалостным зноем вершины холмов.

Гризли поманил его к себе. Взял за подбородок и повернул голову латиноса в сторону затянутого повиликой скелета, примостившегося среди щебня.

– Сталкерская молва гласит, – сказал Гризли, – что вон та «вешка» при жизни именовалась Очкариком. А на холме, который слева – лежит некто Пудель. Оба отказались от возможности искупаться в дерьме. Понял?

– Понял, – буркнул Лопес, отдергивая голову.

– А здесь кто-нибудь хоть раз прошел? – пробубнила из-под повязки Ким.

– Надо полагать Стервятник Барбридж, а за ним Рэд Рыжий…

– Оно и видно…

Жижа казалось теплой и липкой, как сильно разбавленное молоком картофельное пюре. Вот только пахла она отнюдь не молоком. Ким старалась дышать носом, да и то через раз. Помогало плохо. Поначалу жижи было всего по пояс. И они шли в полный рост. Точнее – не шли, а брели, нащупывая ногою дно. Ким очень боялась поскользнуться и ухнуть в это омерзительное месиво с головой. Гризли, похоже, тоже чего-то боялся. Во всяком случае, он обеспокоенно вертел головой, поглядывая то на правый холм, то на левый. Ким попыталась понять, чего именно опасается главарь их маленького отряда, но ничего, кроме негромкого звука, похожего на гудение масляного трансформатора, не заметила. Вдруг Гризли скомандовал:

– Пригнитесь!

Ким опешила: как пригнуться? Куда?!

Гризли без церемоний дернул ее за комбинезон вниз. Ким сразу оказалась в жиже по грудь.

В это время над их головами мелькнуло что-то лилово-белое и с треском врезалось в щебень на холме справа. Осколки камня с визгом вспороли воздух. Ким посмотрела туда, откуда они прилетели, и увидела медленно тускнеющее алое пятно.

– Что это было?

– «Разрядник», – сквозь зубы процедил русский. – Хороши бы мы были, если бы пошли верхом…

Опять загудело. Ким и Лопес теперь присели без напоминания, но Строгов не дал им спокойно переждать разряд.

– Давайте, двигайте мослами, – прошипел он.

Мослами двигать, сидя на корточках по грудь, а то и ниже, в вонючем болоте, оказалось совсем нелегко. Приходилось следить за тем, чтобы взбудораженная впереди идущим жижа не захлестнула с головой. К тому же ионизированный воздух поднимал волосы дыбом, и ощущение это было не из приятных. Но Ким терпела. Время от времени Гризли поворачивался к ней, и она видела залепленное зеленой тиной лицо, бешеные глаза и немо отворяющийся рот. Сталкер что-то кричал, но Ким не слышала его – грохот взрывающегося щебня оглушал.

Они все ползли через болото. Молнии все лупили. Повязку забило жижей, и Ким сорвала ее, чтобы иметь возможность хоть как-то дышать. Пару раз пришлось окунуться с макушкой. Волосы намокли и уже не торчали короной сумасшедшей королевы. Разряды не только насытили воздух электричеством, но и разогрели болото. Пар сгустился до такой степени, что Ким уже не различала силуэта Гризли, бредущего впереди. Если бы не апатия, вызванная усталостью, Ким могла бы испугаться, что осталась совершенно одна, среди бескрайнего болота, над которым вечно идет сухая гроза и сыплется дождь из каменного крошева. От нестерпимой вони и жара Ким вывернуло наизнанку, добавив к омерзительной жиже еще толику. Обессилев, она едва не потеряла сознание, но вдруг кто-то подхватил ее под мышки и выволок на сухое место.

Солнце нестерпимо блестело на откосах громадного карьера. Ким пожалела, что не взяла с собой в эту химерическую экспедицию защитные очки. Впрочем, здесь пригодились бы не пляжные, а скорее – горнолыжные очки, плотно прилегающие к лицу. Ведь кроме полуденного солнца, глаза раздражала белая пыль, поднимающаяся при каждом шаге. После того как они миновали громовое болото, прошло не меньше часа. Грязь на одежде подсохла и отваливалась кусками, но вонять она не переставала. Впрочем, Ким уже принюхалась. Вонь сейчас была не самым страшным из того, что поджидало их на пути. Ким понятия не имела, что именно, но чувствовала – оно притаилось где-то здесь.

– Что-то я не пойму тебя, Гризли, – бубнил позади Лопес. – За каким дьяволом мы сюда премся?.. Здесь же каменоломня… тупик…

– Тебя не спросил, – огрызнулся русский. – Если не устраивает маршрут, можешь выбрать собственный. Но в этом случае я за тебя не отвечаю…

– А так, можно подумать, отвечаешь?

– Отвечаю.

– Перед кем же?

– Перед сталкерским сообществом… Хоть ты и не сталкер.

– Так я тебе и поверил… Сдохну тут – ты скажешь, что новичок не внял предупреждению опытного сталкера и вляпался в какой-нибудь «студень»…

Гризли резко повернулся к болтливому напарнику – лицо русского казалось маской театра кабуки.

– Слушай, Лопес, – сказал он. – Если ты немедленно не заткнешься, мысль насчет «студня» начнет мне нравиться… Все, прекратили разговоры. Берегите дыхалку, как сказал бы Папаша Линкольн.

Латинос посопел, но возражать не осмелился. Они глотнули воды из фляг и двинулись дальше.

Вниз вел длинный серпантин, блестящей змеей опоясывающий искусственную котловину по внутреннему периметру. Было видно, что карьер, как и вся эта огромная территория, был захвачен Посещением врасплох. Скрипела полуоторванной дверцей будка сторожа. На задранном к раскаленному небу шлагбауме все еще висел жестяной круг дорожного знака, запрещающего проезд. На стоянке за шлагбаумом ржавыми тушами громоздились бульдозеры. Солнце ослепительно пылало в лобовых стеклах. В одном месте серпантин до самого дна выработки был распахан карьерным самосвалом, свалившимся с крутизны. Наверное, он был припаркован у самого края, и когда дожди подмыли насыпь – загремел вниз. С высоты хорошо были видны задранные к небу протекторы гигантских шин.

Через оставленную самосвалом борозду на каждом витке приходилось перебираться с использованием альпинисткой страховки. От жары и усталости у Ким кружилась голова. Ей почудилось, что было бы гораздо легче спуститься по этой борозде, как спускаются с русских гор. Но не теряющий бдительности Гризли вовремя ее остановил.

– Не дури, Дейли, – просипел он пересохшей, забитой пылью глоткой. – Там отвесный спуск, метров двенадцать… костей не соберешь…

Ким покорно позволила обвязать себя веревкой и перетащить на ровный участок. Все вокруг было раскалено до белого каления. Ни к чему нельзя было прикоснуться голыми руками. Гризли выдал ей перчатки, а у нее не хватило сил поблагодарить его. Ким тошнило от мелкой, как тальк, всюду проникающей известковой пыли, тем более что воду приходилось экономить. Обожженная солнцем кожа саднила. Ким утратила всяческие представления о том, куда и зачем они идут. Ей хотелось добраться до города, нырнуть в первый попавшийся фонтан с водомерками и лежать в нем отмокая, наслаждаясь живительной прохладой и покоем.

Строгов-Гризли чувствовал себя немногим лучше своих спутников, но в любом состоянии он прежде всего оставался сталкером. Привычно фиксировал, почти на уровне подсознания, подробности бытия Зоны, незаметные ни Ким, ни Лопесу. Он видел, что слева, у самого откоса, над грудой выбеленных, словно кости, досок приплясывает «веселый призрак». Лениво так приплясывает, видно давно уже. А справа, со стороны аварийной площадки, тянет горячим ветерком. В ту сторону соваться не следует – «комариная плешь» редкой разновидности, похожая на морскую звезду со множеством щупалец. В ее центре – расплющенная, будто катком, ворона. Откуда она взялась? Ведь птицы над Зоной, как правило, не летают. Чуть дальше – пара «пустышек». Кто-то их здесь бросил? Стервятник или уже сам Шухарт?

Сквозь душный туман, образовавшийся у него под черепом, Гризли вдруг осознал, что идет дорогой легенды – в самом прямом и пошлом смысле этого выражения. Ведь именно здесь неоднократно проходил Барбридж, прячась за спину очередной «отмычки», чтобы потом вымолить у Зоны себе кучу денег и красивых детей. И здесь же шел Рыжий Рэд, хриплыми окриками направляя по «безопасному» пути вымоленного папашей в Зоне красавчика Артура Барбриджа, чтобы им отомкнуть дверь в собственное счастье. И сюда теперь пришел он, Михаил Аркадьевич Строгов, выпускник физтеха, приехавший в Хармонт за знанием и превратившийся здесь в наркомана, шпиона и сталкера. И как водится в этих проклятых краях – пришел не один, а сразу с двумя говорящими «отмычками».

Ноги у Гризли вдруг ослабели, и он тяжко осел на груду щебенки. Ким и Лопес механически остановились, загородив его от солнца. Это было прекрасно, но Строгов пробормотал: «Привал…», и тень исчезла. Впрочем, сталкер этого не заметил, он мгновенно провалился в сон, как в обморок, а когда очнулся, то увидел, что беспощадный блеск дневного светила померк. Оно не торчало теперь в зените, а спряталось за щетинистые вершины далеких сопок. Американка и колумбиец спали, на их пунцовые от солнечных ожогов лица было страшно смотреть. И Гризли не стал смотреть – он поднялся на ватных ногах и заглянул туда, куда предстояло еще спуститься.

Серпантин закончился. Дальше шел пологий, но прямой спуск, основательно развороченный гусеницами и колесами. Справа поднимался похожий на надколотую сахарную голову откос. А слева начиналась выработка – громадный разрез в известковой стене. Словно длинношеий диплодок, застигнутый вымиранием во время пастьбы, у разреза стоял экскаватор, уткнувшись ковшом в груду выбранного щебня. В косых лучах заходящего солнца проржавевшая машина была видна во всех подробностях, вплоть до облупившейся красной краски на крыше. Со стрелы экскаватора, с самого ковша и из трещин откоса свисали черные сосульки, а возле изъеденных коррозией гусениц растеклись черные кляксы. Если не знать, что это – легко представить, как нерадивый шоферюга перевернул битумовоз, расплескав содержимое по карьеру.

У самого дна уже залегли тени, и Золотого Шара Строгов не увидел, в глубине души надеясь, что его там и нет. Как было бы прекрасно, если бы машина, исполняющая желания, оказалась всего лишь очередной легендой Зоны, которых вокруг нее пруд пруди. И не надо было бы принимать решение, кому идти через «мясорубку». Строгов знал, что лукавит перед собой. Какой тут может быть выбор? Кимберли Стюарт, молодая дуреха, ради сенсации-однодневки ввязавшаяся в авантюру, истинной цели и цены которой она не знает, и Андре Лопес, липовый лаборант, кадровый сотрудник ЦРУ, который, если понадобится, положит всех и по трупам пройдет прямиком к офису своего начальника – доложить об успешном выполнении задания.

Кем именно пожертвовать, вопроса нет. Вопрос – во имя чего?

Желание у него было только одно, чтобы все ЭТО прекратилось: Зона с ее погаными чудесами, Бродяга Дик, заботливо выращивающий человечеству смену. Поселок мутантов – жестокая пародия на это самое человечество. Ведь если Золотой Шар всесилен, он должен уничтожить Зону. Если пришельцы по какой-то причине вынуждены были поспешно удалиться, не могли они не оставить механизма, который бы подчистил за ними все, что они бросили. И почему бы этому механизму не быть Золотым Шаром?

Строгов понимал, что его рассуждение не выдерживает критики. Была бы на свете только одна Зона, хармонтская, теорию поспешного бегства инопланетян еще как-то можно было приспособить к этому вывихнутому мирозданию, но еще пять Зон – это уже перебор. Такого безобразия не допустили бы даже мы, люди, не то что сверхцивилизация. Будь она проклята… Но главное все-таки было не в этом, а в том, что Золотой Шар исполняет только самые глубинные желания, зачастую спрятанные от самого желающего. И заботясь о человечестве, можно было запросто получить кубометр баксов или кучу первосортного кокса. И это в лучшем случае, а в худшем – каких-нибудь очередных счастливчиков…

Сзади послышались сонные голоса. Гризли обернулся. Потенциальные «отмычки» приходили в себя, после бездонного, как обморок, сна.

– Боже мой, – простонала Ким. – Я грязная и у меня все болит…

– Выпить бы, – вторил ей Лопес. – И пожрать…

Гризли присел рядом, принялся расшнуровывать рюкзак, приговаривая:

– Сейчас-сейчас… Не стоните…

Он достал банку газированной глины, открыл ее, протянул Ким.

– Смажь ожоги, Дейли, – сказал он. – К утру будешь как новенькая…

– А мне?

Сталкер покопался в рюкзаке, вытащил полную флягу, протянул напарнику.

– Ты тоже… смажь…

– Что это? Вода?

– Обижаешь… Вискарь.

– Дьявол тебя побери, русский! – заорал Лопес. – Ты все эти дни таскал на себе такую роскошь и ни разу не приложился?!

– В Зоне сухой закон…

– А сейчас чего ж?..

– А сейчас… – Строгов посмотрел на темнеющее небо, подставляя лицо вечерней прохладе. – Сейчас можно и подкрепиться, – он расстелил поверх щебенки кусок брезента, выложил консервы и пачку галет. – Эх, жалко, дровишками не запаслись…

Строгов проснулся на рассвете, от сухого, жесткого прикосновения к лицу – будто птица царапнула лапкой. Он открыл глаза, и увидел перед собой, сморщенное, коричневое, как сушеный финик, лицо Гуталина. Фанатик улыбнулся щербатым ртом и приложил высохший палец к толстым губам. Строгов оперся ладонями о хрустнувшую гальку и сел. Гуталин распрямился и поманил его за собой. Физик не посмел ослушаться. Этот непостижимый старик, последний из великих сталкеров прошлого века, друг Рэда Рыжего, сумасшедший религиозный фанатик и лжепророк, мог следовать за ними от самого Сухого тоннеля, но с тем же успехом мог соткаться из утренних теней. Как бы то ни было, но Гуталин был здесь хозяином, а он, русский физик и шпион, лишь назойливым гостем. А хозяина следовало уважать. Строгов подошел к старому негру, но тот отодвинулся, словно русский был прокаженным, и мелкими шажками двинулся вдоль обрыва.

«Что ему от меня надо? – думал Строгов, отчаянно зевая. – Еще чего доброго, спихнет вниз… башкой о камни…»

Они ушли от спящих Ким и Лопеса метров на двести и остановились в тени известковой глыбы, нависающей над карьером. Солнце, еще невидимое из-за гор, полосовало искусственную котловину длинными синими и серыми мазками. Черная тень экскаватора казалась разверзшейся пропастью. На самом краю ее примостилась обросшая «мочалом» институтка. Строгов удивился, что не заметил ее вчера. Но Гуталина интересовал не экскаватор и не заблудившийся механический сталкер – фанатик настойчиво тыкал пальцем, куда-то в глубь карьера. Строгов присмотрелся и вдруг разобрал красноватую сферу, грузно осевшую в груду щебня у отвесной стены.

– Смотри, мой мальчик, – проскрипел старик, – вот он, твой Золотой Шар… Бери, пользуйся. Загадывай желания. Ведь у тебя их много… Знаешь, мне всегда нравились русские… Твоего предшественника, Кирилла Панова, я даже уважал, но не понимал… А тебя не уважаю, но понимаю. Потому и дарю свое главное сокровище… Да поторопись воспользоваться подарком, покуда не пришли другие, алчные и беспринципные… А они уже близко… Ибо взнуздан конь бледный, и вставлена нога в стремя… Торопись, сталкер, буди своих спутников… Пусть полукровка станет жертвой Шестерни, таково его предназначение… А белую деву сохрани. Ее судьба нести свет и утешение жалким порождениям диавола…

Гуталин вдруг тонко захихикал, затрясся всем своим когда-то могучим, а теперь высохшим телом. И трясся он так сильно, что край обрыва стал под ним проседать, посыпались камни, грозно зарокотала бездна, засвистела по-разбойничьи. Строгов попятился от нее, хотя известковые глыбы уже шатались под ногами и норовили вывернуться. Физик взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, но пустота все-таки разверзлась под ним, и он кувырком полетел во тьму…

– Проснись, Гризли! Черт тебя побери! – заорала тьма голосом Лопеса. – Мы попались!

Русский подскочил, слепо таращась, шаря руками по куртке. Латинос прыгал перед ним, как павиан, со страхом поглядывая куда-то поверх его головы.

– Да что с тобой?

– Полиция, Майкл, – спокойно, словно находилась у себя в Нью-Йорке, сказала Ким.

– Какая полиция? Где?!

И тут Гризли сообразил, что свист и рокот никуда не делись. Наоборот, они становились все громче и настойчивее. Он обернулся.

По серпантину медленно двигалось длинное облако белой пыли. Над облаком покачивались головы сторожевых роботов и победно возвышались башни полицейских бронеглидеров.

– Дьявол, как они сюда пробрались только… – пробормотал Гризли.

– А вот как… – сказала Ким, показывая на голову колонны.

Из пыли показались маленькие, юркие, как насекомые, роботы. Они бодро ощупывали многометровыми «усиками», дрожащими как вибриссы, пыль и камни перед собой. Это было какое-то новое поколение механических сталкеров, Строгов таких еще не видел. И если они достаточно просты в изготовлении и эксплуатации и настолько дешевы, что ради добычи редкого артефакта или уточнения сведений о необычной аномалии, их не жалко будет потерять с десяток-другой, то можно считать, что кибернетическая революция в деле исследования Зон Посещения наконец-то свершилась.

Колонна остановилась. Медленно оседала пыль. Угловатые громады полицейских «галош» проступили на фоне сахарного излома обрыва. Загремели замки люков, на броню высыпали вооруженные спецназовцы. Они немедленно наставили дула автоматов на троицу сталкеров, которым некуда было деться. Наконец, из головной машины показался еще один. Он без лишних слов спрыгнул в пыль и поднял тонированное стекло забрала.

– Квотерблад… – сквозь зубы процедил Гризли и сплюнул.

Капитан свистом подозвал к себе парочку роботов и в их сопровождении двинулся к сталкерам.

– Так, так, так… – проговорил он. – Нарушаем, господа и леди… Параграф 303 бис Уголовного уложения о наказаниях… Карается лишением свободы на срок от пяти лет и выше…

– Хватит паясничать, Квотерблад, – буркнул Гризли. – Мы не в участке… Говори, чего тебе надо?

Капитан усмехнулся.

– Ты полагаешь, русский, что я приперся в это проклятое место, чтобы поторговаться с грязным сталкером?

– Полагаю… – отозвался Гризли. – Иначе ты бы не оставил своих псов в сторонке. Тебе не нужны свидетели. Правда, эти бравые ребята… – он показал на роботов, ощупывающих лепешку подсохшего «ведьминого студня»… – наверняка фиксируют все, что слышат и видят…

– Ошибаешься… – медленно проговорил Квотерблад. – Меня интересует лишь исполнение закона…

– Он просто мстит мне, за пощечину, – негромко сказала Ким. – Наш бравый капитан попытался меня облапать в ресторане.

Капитан высвистел замысловатую руладу. Роботы сорвались с места и бросились к ближайшему глидеру.

– Наши отношения, мисс Стюарт, – медленно проговорил Квотерблад, – к делу касательства не имеют…

– Ага, я был прав, – сказал Гризли. – Дело все-таки имеется…

– Да, я хотел бы кое о чем попросить Золотой Шар…

– Ого! Вот это откровенность! – восхитился русский. – Может, скажете, о чем именно, капитан?

– Скажу! Отчего не сказать… Тем более что у вас не будет возможности ни с кем откровенничать…

– Вы убьете правонарушителей, не оказавших сопротивления при аресте? – осведомился Гризли.

– Разве я что-нибудь сказал об убийстве? – удивился Квотерблад. – Я просто оставлю вас здесь…

– Стыдитесь, капитан. Вы же законник до мозга костей! Как вы объясните это вашим людям?

– Учтите, я гражданка Соединенных Штатов! – высокомерно напомнила Ким.

Лопес засопел, но не посмел сказать, что он гражданин того же государства.

– Никаких противоправных действий, – отрезал капитан. – Тем более – против иностранных подданных, хотя они и проникли на запретную территорию без согласования с властями… Все гораздо прозаичнее, сталкеры. Вы погибнете в процессе совершения правонарушения. Это засвидетельствуют все присутствующие здесь сотрудники полиции и зафиксируют видеорегистраторы.

– Мы не тронемся с места, Квотерблад, – сказал Гризли. – Надевайте нам наручники, зачитывайте права… Доставляйте нас в место предварительного заключения. В общем – пресекайте.

– Обойдетесь, – прошипел капитан. – Сейчас вы как миленькие пойдете к экскаватору и расчистите мне дорогу… Да вы просто исчезнете, как дурной сон, когда я потребую у господ пришельцев навести порядок на вверенной им территории. Это их прямая обязанность!

– Ладно, капитан… – сказал русский. – Твоя взяла… Я пойду. А их отпусти.

– Боже, какое благородство… Узнаю загадочную русскую душу. Опустившейся наркоман готов пожертвовать собою за други своя… Похвально! – Квотерблад вяло похлопал в ладоши. – Но ты прав, свидетели мне не нужны. Ступайте, если «мясорубка» подавится кем-нибудь из вас – я не буду в претензии. Впрочем, оказывать медицинскую помощь преступникам, пострадавшим в процессе совершения преступления, я не обязан.

– Хорошо, Квотерблад… – проговорил Гризли. – Забери с собой хотя бы девушку. Не будь скотиной!

Но полицейский лишь покачал головой.

– Господин капитан! – фальцетом выкрикнул Лопес. – Я хочу сделать официальное заявление…

– Лопес! – попытался предостеречь его русский, но тот лишь отмахнулся.

– В моих руках находится ценная стратегическая информация, – продолжал надрываться латинос, явно рассчитывая, что его услышат спецназовцы. – Правительство моей страны будет вам крайне признательно…

– А ты, оказывается, еще и шпион, грязный колумбийский ублюдок, – с нескрываемым презрением произнес Квотерблад. – Тем хуже для тебя…

Лопес побледнел, оглянулся на Строгова и сказал:

– Капитан, у вас есть возможность разоблачить целую шпионскую сеть в Хармонте… Руководство высоко оценит…

– Заткнись! – велел начальник хармонтской полиции. – Вы меня изрядно утомили, сталкеры. Ступайте и не забудьте прихватить с собой вашего подельника… Рокхаунд, – сказал он в рацию, прикрепленную к правому плечу. – Давай сюда этого ниггера…

В глидере отворилась бронированная дверца, и из нее вывалился Папаша Линкольн, со скованными за спиной руками.

– Группа матерого сталкера по кличке Папаша Линкольн в полном составе погибла во время противозаконной вылазки в Зону Посещения, – произнес капитан. – Вот о чем я сообщу газетам… И буду вынужден добавить, что, к моему глубочайшему сожалению, гражданка Соединенных Штатов, внештатный корреспондент «Дейли Телеграф», мисс Кимберли Раймонда Стюарт, вовлеченная в эту преступную авантюру бывшим сотрудником хармонтского филиала Международного Института Внеземных Культур гражданином России Михаилом Строговым, погибла тоже…

Спускались они не торопясь. Некуда им было торопиться. Взгляд капитана Квотерблада жег обтянутые грязным камуфляжем спины.

– Что с Картохой и Навуходносором? – спросил Гризли у угрюмо молчащего Папаши Линкольна.

– Ахмед погиб еще там, в поселке, – нехотя отозвался старый сталкер. – Этот их Труполюбивый Трутень обоссал беднягу своей сернокислой мочой…

– А Картоха?

– Когда Ахмед закричал, я повернулся к нему… Я и отвлекся-то всего на минуту, потому что сразу увидел, что моча растворила Навуходоносора заживо… но когда я снова собрался стрелять по Бродяге, ни его, ни Картохи уже не было…

– Дик унес его! – ахнула Ким. – Бедняга…

– Нашла кого жалеть, дура! – окрысился Лопес.

– Повежливее с девушкой, ты, шпион недоделанный, – процедил Гризли.

– А чего она раскудахталась… Нам в «мясорубку» лезть, а она жалеет вонючего сталкера, который просто удрал. И сейчас сидит в «Боржче», наворачивает свои кнедлики…

Папаша Линкольн вдруг стремительно схватил латиноса за глотку, прорычал:

– Не смей поганить своим языком имя честного сталкера, гнида!.. Владек сейчас в Гнезде, понял! Зона копается в нем своими щупальцами, перекраивает его, живого, на свой лад!

Лопес засучил ногами, захрипел. Старый сталкер с отвращением отшвырнул его от себя. Ким кинулась к Лопесу, вяло копошащемуся в пыли, хватающему воздух.

– Зачем вы так! – выкрикнула она сердито. – Ему же больно…

– Ничего, – пробормотал Папаша Линкольн, смягчаясь. – Оклемается…

– И в самом деле, Вебер, – сказал Гризли. – Не стоит доставлять дополнительное удовольствие Квотербладу… Да и не до склок нам сейчас, надо думать, как выкручиваться будем.

– «Мясорубки» нам не миновать, – отозвался старый сталкер. – Но ее не обязательно превращать в орудие массового самоубийства…

– Что ты предлагаешь?

– Когда я подам знак, прячьтесь за экскаватор. Оттуда капитану вас не выцарапать… В худшем случае даст пару залпов. Да и то побоится…

– Какой знак? О чем ты?..

– Увидишь…

– Ты с ума сошел, Вебер…

– Догадался, русский?.. Молодец.

– Но почему – ты?

– А кто, Майкл?.. Ты?! Твоя девица?! Этот колумбийский выродок?! Кстати, не его ли ты собирался подложить, когда тащил их сюда?..

Гризли угрюмо засопел. Папаша Линкольн продолжал:

– Я тебя не осуждаю… Хотя это и грязное дело…

– Мне нужен Золотой Шар, – пробурчал физик.

– Вот и отлично! Нужен – обращайся. Да и совесть твоя останется чистой. Не правда ли, хорошая сделка…

– И все-таки, Вебер, я хочу понять…

– Мой сын умер… – сказал Папаша Линкольн. – В психушке. Мой единственный сын…

– Что?! Откуда ты знаешь?!

– Квотерблад сказал… Они меня схватили по пути сюда. И это садист-законник не преминул сообщить…

– Он врет, Вебер… Ты же сам говоришь, что он садюга…

Старый сталкер покачал головой.

– Не врет… Я чую, что мой Джимми мертв… А потому – не останавливай меня, дружище. Мои старые кости ничуть не хуже любых других…

– Я пришью эту крысу в мундире… Голыми руками…

– Брось, Майкл. Твоя задача – вывести из Зоны доверившихся тебе людей.

– Капитан нас живьем не выпустит, – сказал Гризли. – Ему нужен Золотой Шар, и когда дорога освободится, он придет сюда со своей сворой. И нам конец…

– Нет, ты не прав, – возразил старый сталкер. – Ни сам Квотерблад, ни его люди не поднимут на вас руки… Если, конечно, тебе не зачешется отомстить за меня… Капитан поступит проще – оставит в карьере парочку Стражей, а вот они-то точно живьем вас не выпустят…

– Куда ни кинь, всюду клин, – пробормотал Строгов по-русски и добавил на английском: – Тогда твой план не сработает, Вебер. Спрячемся ли мы за экскаватором, или нет…

– Возможно, – согласился Папаша. – Но Стражей можно попытаться обмануть… Подумай, ты же физик…

– Хорошо, уговорил…

Они остановились в сотне метров от ближайшей кляксы. Солнце вылезло из-за сопок и уже наваливало душные одеяла зноя на дно известкового карьера. Едва заметное колыхание воздуха рядом с ковшом экскаватора выдавало «мясорубку» внимательному взгляду.

– Покурим, братья? – предложил старый сталкер и извлек из потайного кармана сигару. – У меня отняли все, даже носовой платок, но «гавану» они не нашли… – Папаша Линкольн улыбнулся всем набором ослепительно белых, молодых зубов. – Последняя из тех, что я вывез с Кубы… Хранил на черный день. И вот он, кажется, наступил…

Главарь изрядно поредевшей группы сталкеров откусил кончик сигары. Гризли поднес к ней огонек зажигалки. Они успели сделать по паре затяжек, когда что-то звонко щелкнуло по ковшу экскаватора, и эхо разнесло сухой треск выстрела.

– Эй вы! – надсаживаясь, проорал капитан Квотерблад. – Хватить тянуть волынку… Мне надоело ждать!

– Пора! – Вебер Август Линкольн отдал сигару русскому физику и, сунув руки в карманы, пошел вперед.

Ким машинально двинулась за ним, но Строгов схватил ее за руку.

– Но мы же… – проговорила она.

– Слушайте внимательно! – громко произнес Гризли. – Как только я прикажу, вы оба спрячетесь под правой гусеницей экскаватора. Видите, там выемка. Залезете и будете сидеть тихо…

– Как скажешь, – буркнул Лопес.

– А ты, Майкл? – спросила Ким, заглядывая ему в глаза.

– А у меня есть дело.

Ким хотела что-то сказать, но в этот момент грузное тело старого сталкера вдруг подскочило вверх, медленно перевернулось в воздухе. Руки и ноги Папаши Линкольна скрутило немыслимым винтом. Он закричал от невыносимой пытки, но тут же захлебнулся своим криком. Внештатная сотрудница «Дейли Телеграф» отчаянно завизжала и упала на колени. Лопес выругался по-испански и отвернулся.

Гризли наклонился к девушке и рывком поставил на ноги, крикнув Лопесу:

– Спрячь ее, Андре! Пока копы не очухались!

Латинос по-обезьяньи ловко подскочил к американке, подхватил и потащил прочь.

Освободив руки, Строгов снова разжег потухшую гаванскую сигару Папаши Линкольна и направился туда, где подрагивал в струях накаляющегося воздуха округлый призрак Золотого Шара.

Гризли старательно обошел свежую кляксу. Ни крови, ни раздробленных костей – ничего, что обычно остается от человека, попавшего в бездушный калечащий механизм. Старый сталкер будто и не умер вовсе, а перевоплотился в иную форму жизни и теперь наблюдает исподтишка за своим напарником из непроглядной бездны «битумной» лужи.

– Ничего, братишка, – пробурчал Строгов, перекатывая сигару из одного уголка рта, в другой. – Сейчас мы с тобой им устроим…

Он услышал, как надрывается Квотерблад, так и не решаясь спуститься в карьер. Как свистят движки «галош» и с лязгом поворачивается башня пулемета на головной машине. Но все эти звуки долетали как будто из другого мира. Загребая ботинками пыль, сталкер поравнялся с институтским роботом, которого он видел в кошмарном сне. Присыпанная известковой пылью, обросшая «ржавым мочалом» институтка выглядела давно и безнадежно сломанной, поэтому Строгов не поверил своим глазам, когда на приборном щитке нежданным изумрудом сверкнул светодиод.

По инерции Гризли прошел мимо, но треск в динамике внешнего оповещения заставил его оглянуться.

– Вниманию агента Гризли! – сквозь треск и улюлюканье помех произнес незнакомый голос. – Говорит Краб. Если вы меня слышите, дайте знать.