Кто посеял ветер Нойхаус Неле
— Зачем ты делаешь это, Марк? — начала она. — Чего ты хочешь этим добиться?
— Я уже сказал: никакой психологической болтовни, — процедил он сквозь зубы.
Пия взяла цифровую камеру и включила ее. Ей чрезвычайно претило безропотное выполнение указаний Марка, но у нее не было выбора. В противном случае она подвергла бы жизнь заложников опасности. Замигал красный огонек. Она навела объектив на женщину, и ее изображение появилось на откидном мониторе.
— Камера работает, — сказала Пия.
Вместо ответа Марк нажал на кнопку пульта дистанционного управления. Только сейчас Пия с ужасом осознала, что за ошейник был надет на шею Фридерике Францен. Женщина вздрогнула и издала страшный хриплый крик, поскольку ее горло неожиданно пронзил разряд тока. Она делала глотательные движения, но не решалась пошевелить головой, из страха быть задушенной веревкой.
— «Телетакт», — пояснил Марк. — Рики использует его в собачьей школе. Мне эта штука всегда казалась ужасной, а Рики говорила, что она не причиняет собакам никакой боли.
— Прекрати, — сказала резко Пия.
— Нет, — отказался Марк и наконец посмотрел ей в глаза. Его нижняя губа слегка подрагивала. — Я всего лишь хочу знать правду. И в таком положении она больше не сможет мне лгать.
Заграждения перед домом, где Марк удерживал своих заложников, стояли уже на расстоянии пятисот метров. Зеваки, жители близлежащих домов и представители средств массовой информации толпились у ближайшего из них, охранявшегося угрюмыми полицейскими. По другую сторону заграждения стояли карета «Скорой помощи», пожарная машина, автобус спецназа, полицейские автомобили. У Боденштайна не оставалось времени для того, чтобы сначала завезти Аннику к Клазингу во Франкфурт. Ему становилось нехорошо при мысли, что придется оставить ее одну в автомобиле. Слишком велик был риск, что кто-нибудь узнает ее.
Он достал свое служебное удостоверение и в этот момент услышал, как кто-то произнес его имя.
— Добрый день, Кристоф, — поприветствовал Оливер друга Пии.
— Что там происходит? — спросил доктор Кристоф Зандер. Он заметно нервничал. — Почему это длится так долго? Где Пия?
— Не знаю, — ответил Боденштайн. — Я только что приехал. Все, что мне известно, — проводится операция по освобождению заложников.
— Это известно и мне, — грубовато сказал Зандер. — Я недавно говорил с Пией по телефону, и она уверяла меня, что ей никакая опасность не угрожает. Но я ее нигде не могу найти.
Боденштайн понял, что Зандер не знает о ее роли в этой операции. Вероятно, Пия не стала ему говорить об этом, поскольку знала, как он переживает, когда она оказывается в опасной ситуации — а уж более опасную ситуацию, нежели непосредственное общение с вооруженным преступником, захватившим заложников, трудно вообразить.
— Я узнаю, — сказал он, испытывая некоторую неловкость. — Подожди меня здесь.
— Я не хочу ждать. Я хочу знать, где Пия, — настаивал Кристоф.
— Но я не могу… — начал было Оливер, однако нетерпеливый Зандер прервал его на полуслове:
— Конечно, можешь. Ну, так что?
Боденштайн вздохнул и дал полицейскому у заграждения знак пропустить его, хотя знал, насколько импульсивным может быть Кристоф Зандер. Боденштайн огляделся. На крышах близлежащих домов залегли снайперы, остальные спецназовцы расположились за кустами и автомобилями.
— Шеф! — От группы людей, стоявшей у приоткрытой двери автобуса, отделилась Катрин Фахингер и быстро приблизилась к нему. — Слава богу! Вы здесь!
— Что здесь происходит? — осведомился Боденштайн.
— Марк Тейссен удерживает в доме госпожу Францен и господина Теодоракиса в качестве заложников. У него имеется оружие, и он уже ранил одного из полицейских.
— Что он хочет?
— Ничего.
— Как так «ничего»? — Оливер нахмурился. — Должен же он выдвигать какие-то требования.
— Никаких требований он не выдвигал. Лишь захотел пообщаться с Пией.
Боденштайн услышал, как Зандер за его спиной с шумом втянул в себя воздух.
— Пия в доме? — ошеломленно спросил он, хотя ему уже и так все было ясно.
— Да. С ней все в порядке. У нее с собой микрофон, и мы слышим каждое слово, произносимое внутри дома.
— Я хочу поговорить с ней, — произнес Кристоф Зандер решительным тоном.
— Нет, нельзя, — возразил Боденштайн, предвидевший такое развитие событий. — Ты только отвлечешь ее. Это опасно.
— А сидеть в доме с вооруженным безумцем не опасно? — возмутился Зандер. Его глаза сверкали, руки в отчаянии сжимались в кулаки.
— Пия знает, что делает, — сказал Оливер.
— Да мне плевать! — крикнул взбешенный Кристоф.
— Прошу тебя. — Боденштайн положил руку ему на плечо. — Не теряй самообладания, этим ты никому не поможешь.
— Я не теряю самообладания. — Зандер стряхнул руку Боденштайна. — Я просто беспокоюсь. И у меня есть на это причина.
Поднявшись в автобус, Оливер кивнул Николя Энгель, Кему, Крёгеру и Остерманну. В задней части салона сидели родители Марка. Штефан Тейссен закрывал лицо руками, его жена беззвучно плакала. Рядом с ней сидел полицейский психолог и держал ее за руку.
— Пройдите сюда, Боденштайн, — тихо произнесла советник уголовной полиции. — Вам тоже будет интересно послушать.
Он занял место между ней и техником.
— … никогда не изучала космическую технику в Америке, —не очень отчетливо прозвучал плаксивый голос госпожи Францен из телефонной трубки. — И мои родители не богаты. Я никогда не получала в наследство много денег. Я… я говорила это только для того, чтобы… чтобы произвести впечатление на Яниса, и из тщеславия.
— Что это? — тихо спросил Боденштайн.
— Он заставляет их признаваться во лжи, — так же тихо ответила Энгель. — Госпожа Кирххоф должна снимать все это на видео. Это продолжается уже почти два часа. Речь, главным образом, идет о всевозможных мелочах — кто кого в чем обманул.
Вдруг послышался голос Пии.
— Госпожа Францен, —сказала она. — Что в действительности произошло в субботу, когда вы подверглись нападению в вашем доме?
Все сидевшие в автобусе застыли и затаили дыхание. В динамике раздалось всхлипывание.
— Это… это нападение было инсценировано, —сказала Рики. — Твой отец хотел получить документы и результаты экспертиз, которые хранились у Яниса…
— Меня это не интересует, —перебил ее Марк.
— Где ты был? — спросила Николя Энгель Боденштайна.
— Потом расскажу.
— Шторх давит на меня. Он считает, что ты знаешь, где скрывается эта Зоммерфельд. — Она пристально посмотрела на него. — Он прав?
Боденштайн помялся.
— Да, прав, — спустя несколько секунд ответил он. — Мне известно, где она находится. Но я ему об этом не скажу.
— Ты с ума сошел, Оливер? — прошипела Николя Энгель. — Эта женщина разыскивается по обвинению в убийстве! Если ты ее укрываешь…
— Она не убийца, — прервал он ее. — Все гораздо сложнее, чем эти два убийства. Но я объясню тебе это позже, обещаю.
Она окинула его пренебрежительным взглядом и пожала плечами.
— Надеюсь, у тебя имеются действительно убедительные аргументы. Иначе я больше не смогу тебя защищать.
— Имеются, — тветил он.
В доме ничего особо интересного больше не происходило. Время шло, жара в темном салоне автобуса была почти невыносимой.
— Сколько еще это будет продолжаться? — проворчал Шефер.
— Мне все равно, — сказала Николя Энгель. — Если дело закончится без кровопролития, то пусть это продолжается хоть еще десять часов.
— Ты спал с Никой? —раздался в этот момент голос Марка из динамика, и Боденштайн, который постепенно преодолевал проблему концентрации внимания, вздрогнул.
— Да, —ответил Теодоракис. — Она влюбилась в меня и не давала мне прохода. Бегала передо мной голой, когда Рики не было дома. И однажды я просто не смог совладать с собой.
У Боденштайна дернулся кадык. Перед ним как будто неожиданно разверзлась бездонная пропасть. Этого не может быть! Анника спала с этим парнем? Разве она не рассказывала ему, какую неприязнь он у нее всегда вызывал? Внезапно в нем проснулась ревность, ибо он понял, что Теодоракис говорит правду — ведь на него был направлен заряженный пистолет. Значит, лгала Анника. Но почему?
Какое событие, произошедшее за последние двадцать четыре часа, повлияло на Марка столь ужасным образом? В то время как Пия послушно поочередно снимала на камеру Рики и Яниса, она исподволь наблюдала за Марком и пыталась найти ответ на этот вопрос. Чем больше говорили Янис и Рики, тем больше он терял свое напускное спокойствие. А они говорили и говорили. В какой-то момент Марк снял повязку с глаз Рики. Теперь, видя перед собой дуло пистолета, она и Янис выворачивали наизнанку свою истинную суть: беспринципность, эгоцентризм, презрение друг к другу и к окружающим. Это было отвратительно.
Янис признал, что решил использовать Марка в своих акциях против парка ветрогенераторов после того, как узнал, кто его отец. Он с готовностью продемонстрировал, что является воплощенным эгоистом, низким лжецом, свиньей. Рики созналась в том, что согласилась выкрасть листы с подписями и саботировать деятельность общественного инициативного комитета за деньги, обещанные ей отцом Марка.
Юноша слушал эти признания с бесстрастным лицом, но его взгляд, прежде застывший, неподвижный, постепенно оживлялся. Хороший это был знак или плохой, Пия не решалась судить. Реальность заключалась в том, что он держал в руке снятый с предохранителя пистолет, выпил пять банок энергетика и мог в любой момент потерять над собой контроль. И еще ей было не вполне понятно, какую цель Марк преследовал своим «трибуналом», как он называл эту процедуру.
— Ты спал с Никой? — задал Марк очередной вопрос.
— Да, — признался Янис. Его лицо было белым как мел. Он сильно вспотел, и его неповрежденный глаз неестественно блестел. Вероятно, у него была температура.
— Почему? — спросил Марк.
— Она влюбилась в меня и не давала мне прохода, — сказал Янис. — Бегала передо мной голой, когда Рики не было дома. И однажды я просто не смог совладать с собой. Кроме того, признаюсь, я надеялся, что она, будучи профессиональным климатологом, окажется мне полезной.
— Но ты всегда заявлял, что любишь Рики. Значит, это была ложь?
— Когда-то я действительно любил Рики, но эта любовь постепенно угасла. В последнее время она меня ужасно утомляла. — Он попытался сесть удобнее и застонал от боли. — Я хочу пить. Пожалуйста, дай мне воды.
Марк не удостоил его просьбу вниманием.
— А ты? — Он повернулся к Рики. — Ты любила Яниса?
Фридерике Францен была близка к обмороку. Несколько часов, проведенных в неудобной позе, смертельный страх, унижение — все это вымотало ее до предела, и Пия, что бы эта женщина ни совершила, испытывала к ней сострадание.
— Сначала… да, а потом… нет, — произнесла она, запинаясь. Марк больше не использовал «Телетакт», но пульт все время держал в руке.
— Почему же ты говорила ему, что любишь его?
— Потому что… потому что… это всегда говорят.
Марк вскочил со стула, подошел к Рики вплотную и ткнул дулом пистолета ей между грудей.
— Нет, просто такэто не говорят. — Он с силой потряс головой и наконец высказал то, что накопилось у него на душе. — Я поверил тебе, когда ты сказала, что любишь меня! Я всегда тебе доверял! И что ты делала? Лгала, и лгала, и лгала! Почему ты это делала? Почему? Почему ты причинила мне такую боль? Я не понимаю этого!
По его лицу вдруг потекли слезы.
— Почему ты хотела сбежать, ничего не сказав мне? — крикнул он. — Почему ты взяла деньги у моего отца? Почему ты разрушила все, все, что было так замечательно?
Пии все стало ясно. Марк понял, что эти люди использовали его и постоянно ему врали, и теперь его восхищение ими превратилось в ненависть к ним.
Янис тихо застонал. Рики тяжело дышала.
— Марк… Марк, пожалуйста, прошу тебя, — хрипло прошептала она с широко раскрытыми глазами. — Не делай мне больно, прошу тебя… я знаю, что все делала неправильно… Но вспомни о том прекрасном, что мы пережили вместе!
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — заорал Марк, и его голос сорвался на фальцет. — Я не хочу этого слышать!
Он упал перед ней на колени и горько заплакал.
— Ты убила дядю Рольфа! — произнес он, всхлипывая. — А потом сбежала и бросила меня! Почему вы все меня бросили?
Это становится опасным, подумала Пия. Юноша находился на грани нервного срыва, и если этот срыв произойдет, дело может кончиться кровью. Она принялась лихорадочно соображать. Если она попытается отобрать у него пистолет и ей не удастся сделать это с первого раза, ситуация еще более осложнится. Камера недостаточно тяжела, чтобы ею можно было оглушить его. Требовалось придумать что-то другое, чтобы образумить его.
— Так это вы убили Рольфа Гроссмана? — спросила она госпожу Францен. — Каким же образом?
Марк резко повернулся и уставился на Пию, словно забыл о ее присутствии.
— С помощью электрошокера, — почти беззвучно прошептал он. — Я проник в здание через подземный гараж, а она потом залезла по пожарной лестнице. И когда дядя Рольф вдруг поднялся по лестнице, она… она… просто прижала электрошокер к его груди. Я… я пытался ему помочь, но… но… он… умер.
— Мы знаем, что ты всеми способами пытался спасти его, Марк.
— Но… но в субботу вы сказали, будто это я виноват в том, что у дяди Рольфа случился инфаркт. — Он сидел на корточках, его взгляд блуждал по полутемной кухне.
— Но я не знала, что это сделала Рики, — поспешно возразила Пия. — Мне было известно — по результатам вскрытия, — что его кто-то пытался реанимировать.
Пия незаметно взглянула на часы. Без четверти семь! Она провела в доме свыше трех часов, Марк и его заложники — значительно больше, и с каждой минутой обстановка накалялась. Достаточно было какой-нибудь мелочи, чтобы он сорвался и открыл стрельбу. Так или иначе, она обязана воспрепятствовать этому. В действительности Марк Тейссен являлся не преступником, а жертвой. И что бы сегодня ни произошло, он и так будет каяться всю оставшуюся жизнь.
Немецкий климатологический институт, 31 декабря 2008 года
Резкий запах гари, исходивший от волос и одежды, ничуть ее не беспокоил. Напротив, он внушал ей чувство глубокого удовлетворения. Эта баба не имела прав на дом, точно так же, как и Дирк. Да, тот заплатил за него, но нашла его и превратила в то, что он собой представляет, точнее представлял до сегодняшнего дня, она.
Она отогнала мысли о Беттине и сосредоточилась на том, что ей предстояло сделать. В институте в этот час предновогоднего вечера не было ни души, и в ее распоряжении имелось время, но она не могла рисковать и поэтому спешила. Дирк не отменил ее полномочия доступа к счетам и не изменил пароль. Она достала из сейфа папку, в которой хранились номера счетов. Когда-то он вверил ее заботам все тайные счета — очевидно, с той целью, чтобы в случае форс-мажора переложить всю полноту ответственности на нее. В ближайшие дни ему будет чем заняться, и он вряд ли станет проверять состояние счетов. Она злорадно улыбнулась. Так. Дело сделано. Она выключила компьютер, подошла к сейфу, положила обратно папку и вытащила пачку купюр по пятьсот евро. Эти двести пятьдесят тысяч, по всей вероятности, должны были, рано или поздно, перекочевать в карман какого-нибудь политика или конкурента. Она закрыла сейф и вышла из кабинета профессора Дирка Айзенхута не обернувшись.
— Сколько можно это слушать? — проворчал Иоахим Шефер в очередной раз. — Парень в любой момент может сорваться, и тогда будет поздно!
— В данный момент я не могу разрешить штурм, — так же раздраженно возразила Николя Энгель. Даже у профессионалов начали сдавать нервы.
— Когда же? Когда он начнет стрелять?
— Нет. Когда госпожа Кирххоф подаст условный сигнал.
Они смотрели друг на друга, как два бойцовых петуха. Боденштайн был слишком занят своими мыслями, чтобы выступить в роли миротворца. По мере того как ситуация в доме обострялась, он боролся с искушением вернуться к автомобилю и потребовать от Анники объяснений. В этом было что-то ребяческое, но вдруг сомнения, высказанные позавчера вечером Пией, показались ему не такими уж безосновательными. Анника солгала ему. Только ли в этом? Или же и в том, что касалось убийства О’Салливана, тоже? Несмотря на царившую в салоне автобуса жару, его кожа покрылась мурашками.
— Пожалуйста, нельзя ли немного тише? — сказал техник. Он возился с регулятором громкости. — Я ничего не могу разобрать.
Советник уголовной полиции Энгель и командир подразделения спецназа Шефер замолчали, и Боденштайну пришлось на время отвлечься от своих переживаний. Пия была в опасности, это было сейчас важно, все остальное могло подождать.
— Она всегда лгала, —раздался плаксивый голос Марка — В магазине лгала клиентам, в питомнике — работникам… И однажды я тоже начал лгать. Это как болезнь, как эпидемия. Ложь заразительна…
— Батарейка в камере почти села, —сказала Пия в наступившей тишине.
— Тогда мы сейчас закончим, —ответил Марк.
— Она совсем спятила? — вспылил Шефер. — Как она сможет справиться с этим парнем?
Все присутствовавшие в салоне автобуса затаили дыхание. Штурмовать дом было уже слишком поздно.
— Марк, прошу тебя, не совершай ошибку. Она и так надолго сядет в тюрьму. И поверь мне, для нее это гораздо хуже, чем смерть от твоего выстрела. —Голос Пии был на удивление спокойным.
Тишина. Никто не осмеливался вздохнуть. Все ждали, что вот-вот начнутся крики и поднимется стрельба, но ничего не происходило. Может быть, Пии удалось взять ситуацию под контроль?
— Почему… за что она сядет в тюрьму? —спросил Марк после некоторой паузы явно раздраженным голосом. Он не свихнулся окончательно и еще сохранил способность соображать. Появилась крохотная надежда.
— Пожалуйста, отдай мне пистолет, —сказала Пия. — Тогда я скажу тебе.
Марк пристально смотрел на женщину-полицейского. Желание поверить ей боролось в его душе со страхом опять оказаться обманутым. На верхней губе у него выступили капельки пота. Пия тоже была вся мокрая. Во рту у нее пересохло. Она мечтала о свежем воздухе и бокале холодной воды. У нее болела левая рука, и сделались скользкими пальцы, которыми она уже на протяжении нескольких часов сжимала камеру. Юноша колебался.
— Что со мной будет, если я выйду? — вдруг нерешительно спросил он. — Они будут в меня стрелять?
— Конечно же, нет. — Пия покачала головой. — Тебя задержат и, возможно, будут обращаться с тобой не очень любезно. Кроме того, тебе зададут ряд вопросов. И ты получишь наказание за то, что выстрелил в сотрудника полиции. Но если ты сейчас отдашь мне пистолет, это будет учтено при определении меры наказания, обещаю тебе.
Марк думал, нервно кусая губы. Дуло пистолета опустилось вниз. Пия неотрывно смотрела на него. Сердце бешено колотилось в ее груди. Наступал решающий момент.
— Марк, — сказала она, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно убедительнее. — Пожалуйста, доверься мне. Ты можешь поступить сейчас совершенно правильно или совершенно неправильно.
Пия протянула в его сторону руку.
— Я не хотел никому причинить зло, — хрипло прошептал Марк.
— Я тебе верю.
По ее спине струился пот. Ей стоило усилий оставаться на месте и не двигаться по направлению к нему. Агрегат холодильника отключился и затих. Янис опять застонал, на этот раз громче. Он сидел с закрытыми глазами, и все его тело сотрясала дрожь. Рики не шевелилась. Ее взгляд был прикован к оружию в руке Марка, словно она находилась под гипнозом.
— Держите, — неожиданно произнес юноша и протянул Пии пистолет.
От внезапного облегчения у нее подкосились ноги.
— Спасибо вам, что вы пришли, а не послали на штурм спецназ, — тихо сказал Марк. На его лице мелькнула робкая улыбка. — Они постоянно лгали мне. Мне все лгали. Я был таким глупым.
— Ты не был глупым, — возразила Пия. — Просто ты верил им.
— Наверное, я уже больше никому не буду верить, — глухо пробормотал он.
Пия положила ему руку на плечо.
— К сожалению, люди, в большинстве своем, лгут, — сказала она. — Это причиняет боль и вызывает разочарование. Мне тоже часто приходилось сталкиваться с этим. Нужно всегда помнить об этом и научиться распознавать лжецов.
Марк тяжело вздохнул.
— Родители, наверное, буду рвать и метать. — В его голосе вдруг прозвучал испуг. — Я приносил им одни лишь разочарования.
— Думаю, они не будут злиться. — Пия погладила его руку. — Скорее обрадуются, что с тобой ничего не случилось.
— Вы так считаете?
— Да, я так считаю.
Он смотрел на нее несколько секунд с сомнением в глазах.
— А где ты, собственно говоря, взял пистолет? — поинтересовалась Пия.
— Он лежал в платяном шкафу Рики. Вместе с ружьем, которое раньше было спрятано в конюшне.
Это был явно тот самый пистолет, который пропал из оружейного шкафа Людвига Хиртрайтера. Он стал последним доказательством, в котором нуждалась Пия. Она повернулась к госпоже Францен, с лица которой исчезло выражение страха, поскольку непосредственная опасность ее жизни миновала. Теперь его искажала гримаса ярости.
— Может быть, вы развяжете меня? — спросила она.
— Потерпите немного, — ответила Пия. — Ах да, вы задержаны. По подозрению в убийстве Людвига Хиртрайтера.
Глаза Марка округлились от изумления.
— Она убила… нет, я не верю в это! — Он потряс головой.
— И тем не менее она его убила.
— Но… она так переживала! Так плакала! — Марк бросил на Рики взгляд, исполненный отвращения. — Какая же ты…
Рики смотрела мимо него. Пия передала Марку камеру и извлекла из пистолета обойму. У нее закружилась голова. Обойма была пуста.
31 декабря 2008 года
Она сунула в отверстие магнитную карту и стала ждать, когда поднимется шлагбаум. Неожиданно рядом с ее автомобилем словно из-под земли вырос одетый во все черное человек и через открытое окно схватил ее за руку. Один из охранников! Точно! Она смертельно испугалась и рефлекторно нажала на педаль газа. Автомобиль рванулся вперед, желтый шлагбаум с треском сломался.
— Черт возьми! — выругалась она и отчаянно вцепилась в руль, чтобы не потерять контроль над автомобилем.
В зеркало заднего вида сверкнуло отражение вспыхнувших фар. На своем «БМВ» она имела все шансы уйти от преследователей. Она прибавила газу. Наверняка гориллы Дирка оказались в институте не случайно! Может быть, сработал какой-нибудь датчик, а она не заметила? Или они приехали сюда на всякий случай, после того как она вчера ночью ускользнула от них из отеля? Ей было ясно, что от Дирка можно ждать чего угодно, поскольку он понимал, какая опасность ему угрожает. Он сделает все, чтобы воспрепятствовать публикации документов Сьерана.
Игнорируя знаки ограничения скорости, она мчалась по шоссе В1 в сторону Целендорфа, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида. Хотя до Нового года оставалось всего два часа, движение было весьма оживленным. Которые из горевших сзади многочисленных фар принадлежали черному микроавтобусу «Фольксваген» ее преследователей? Из-за высокой скорости она проскочила в Целендорфе выезд на AVUS[39]. Проклятье, теперь ей придется ехать по Потсдамерштрассе через Штеглиц и Фриденау, а эти районы она совсем не знала! Как назло, стрелка показала, что бензобак почти пуст, и очень скоро она не сможет ехать.
— Не подведи меня, — прошептала она, обращаясь к своему автомобилю.
Только на улице 17 июня она растворилась в предновогодней суматохе, царившей перед Бранденбургскими воротами. Перед ней вспыхнули желтый, затем зеленый огни светофора, и она нажала на педаль газа. Водитель стоявшего сзади автомобиля сделал то же самое. В свете уличных фонарей она увидела, что это был черный микроавтобус. Ей не удалось оторваться от преследователей. На следующем перекрестке она резко повернула руль влево, не включив сигнал поворота, перелетела на встречную полосу и помчалась в глубь той части города, в которой прежде никогда не была. Двигатель заработал с перебоями, и автомобиль начал подпрыгивать, словно норовистая лошадь. Она свернула в переулок, выключила фары и на последних каплях бензина вкатилась на парковочную площадку.
Не медля, она схватила сумку, открыла дверь и устремилась прочь. Возможно, ей удастся поймать такси или присоединиться к группе людей. Она шла быстро, глядя под ноги. Только достигнув перекрестка, осмелилась поднять голову. Впереди текла Шпрее, между домами виднелась телебашня. Если ей повезет, она сможет добраться до нее! Боковым зрением она увидела, как рядом с ней замедляет ход автомобиль. У нее упало сердце. Они нашли ее! Чуть впереди на другой стороне улицы светилась синяя табличка с белой буквой «U»[40] . Это был шанс!
— Стой! — раздался голос сзади. — Вот ты и попалась нам!
Это мы еще посмотрим, подумала она и рванулась вперед.
— Сейчас мы выйдем,—донесся из динамика голос Пии. — Оружие у меня.
Напряжение сразу спало и сменилось огромным облегчением. Даже Шефер выдавил из себя улыбку, после чего сообщил своим людям, что преступник разоружен и стрелять в него не нужно.
Все поднялись и вышли из автобуса. Солнце клонилось к закату, скоро должны были наступить сумерки, но улица и двери дома были ярко освещены. Боденштайн стоял рядом с Николя Энгель возле автобуса и наблюдал за тем, как Пия и Марк выходят из дома. Юноша вышел с поднятыми руками и безропотно позволил двум полицейским увести себя. Родители Марка протиснулись сквозь группу полицейских к дому. Пия стояла на ступеньках и разговаривала с одним из спецназовцев. Она позвала врача «Скорой помощи» и вместе с Шефером и одним из его подчиненных скрылась в доме. В течение нескольких секунд улицу заполнили люди. Мигали синие проблесковые маячки. Боденштайна раздирали потребность быть рядом с Пией, которая собиралась арестовать госпожу Францен, и желание отправиться к Аннике. Наконец он сделал выбор в пользу Пии. В первый момент он едва не задохнулся в душной атмосфере дома. Сотрудница полиции подняла ставни и открыла окна. Пия и спецназовцы в своем темном обмундировании прошли в кухню. Она разговаривала по телефону и наблюдала за тем, как госпожу Францен освобождают от пут. Неожиданно Боденштайн замялся и остановился в прихожей. Оба убийства были раскрыты, но он не имел к этому никакого отношения. В решающий момент он бросил Пию и свою команду на произвол судьбы. Интересно, какое влияние это окажет на его дальнейшую судьбу? В его отсутствие Пия проявила недюжинные волевые качества и наглядно продемонстрировала, что вполне способна руководить К-2. Наверное, он уже не годится для этой работы.
— Куда нам идти? — спросил кто-то за его спиной.
— В кухню, — ответил он.
Мимо него протиснулись врач и два санитара. В этот момент Пия повернула голову и увидела его. Оливер с облегчением увидел, как ее измученное лицо озарилось улыбкой.
— Привет, шеф. — Она убрала мобильный телефон в карман.
— Поздравляю, Пия, — тихо сказал он. — Это действительно была чертовски хорошая работа.
Они взглянули друг на друга, и Боденштайн протянул к ней разведенные в стороны руки.
— Осторожно, — предостерегла она его. — Я насквозь пропотела.
— Ничего. Я тоже. — Боденштайн усмехнулся и крепко обнял Пию, после чего внимательно посмотрел на нее. — С тобой все в порядке?
— Сейчас — да. Правда, допрос госпожи Францен я перенесу на завтра. Кристоф наверняка сходит с ума.
— Он здесь. Ждет тебя, — сказал Боденштайн. Они отступили в сторону, чтобы пропустить спецназовцев, выводивших из кухни Рики в наручниках.
— Ты только представь, — сказала Пия Оливеру. — Когда Марк отдал мне пистолет, я вытащила обойму, а она оказалась пустой. С самого начала там было всего два патрона.
— Как так? — Госпожа Францен остановилась возле них. — Получается, этому маленькому засранцу нечем было стрелять?
— Нечем, — подтвердила Пия. — Н-да, об этом никто не мог знать.
Глаза Рики Францен сощурились, а губы сжались в тонкую полоску.
— Попадись он мне, я сделаю из него отбивную, — злобно пробормотала она.
— Такая возможность вам представится еще очень не скоро, — сухо возразила Пия. — Лет этак через пятнадцать.
Заграждения были убраны, спецназовцы готовились к отъезду, жители близлежащих домов отважились наконец выйти на улицу. Собираясь небольшими группками, они обсуждали волнующие события сегодняшнего дня, которые отныне будут служить им пищей для разговоров на протяжении нескольких недель. Боденштайн передал Пию ее Кристофу и коротко переговорил с Шефером. Спецназовцы собрали свое снаряжение в сумерках, при свете фар, и расселись в джипы и лимузины, которыми было снабжено это спецподразделение полиции. Было самое время везти Аннику во Франкфурт.
Он взглянул на Алтуная, Крёгера и Катрин Фахингер, стоявших рядом с Пией и Кристофом Зандером.
— Привет, шеф, — сказала с улыбкой Катрин, когда он подошел к ним. — Мы спонтанно решили где-нибудь поужинать и отпраздновать сегодняшнюю удачу. Поедете с нами?
Напряжение спало, и теперь их лица светились радостью. Еще бы, раскрыть сразу два убийства и сравнительно благополучно освободить заложников! У них был достаточный повод для небольшого праздника, но не у него. К тому же Клазинг ждал его звонка.
— Возможно, я подъеду позже, — уклончиво ответил Оливер. — На тот случай, если не смогу, желаю вам приятно провести вечер.
Он повернулся и быстро пошел по улице. Мимо него прошелестела карета «Скорой помощи» с Теодоракисом в сопровождении полицейского автомобиля с безмолвно мигающим синим маячком. Рядом с ним притормозил автомобиль. Стекло окошка поползло вниз.
— Оливер, ты не думал о том, что я еще сегодня могу захотеть поговорить с тобой и госпожой Зоммерфельд? — спросила его Николя Энгель.
— Да, естественно, — ответил он и вытянул шею. Он же оставил автомобиль Квентина вон там, у контейнера для пустых бутылок! Или нет? Похолодев от дурного предчувствия, Боденштайн переводил взгляд из стороны в сторону вдоль пустынной улицы.
— Оливер! Стой!
Главный комиссар больше не обращал внимания на свою начальницу. Он перешел улицу и остановился в растерянности, пытаясь понять, что произошло. Автомобиль исчез. И вместе с ним исчезла Анника. Но этого не может быть! Как могла она так поступить с ним?
Боденштайн сел на бордюрный камень и постарался взять себя в руки и собраться с мыслями. Было ужасно больно смотреть правде в глаза, но Пия оказалась права. Каким же идиотом он был, когда так слепо поверил Аннике… Совсем как в поговорке, он вытащил для нее из огня каштаны, а она сбежала от него при первой же возможности. Неужели она с самого начала намеревалась сделать это?
В отдалении послышались голоса и смех. Хлопнула дверца автомобиля. По асфальту застучали каблуки.
— Оливер! Что случилось? — Николя присела перед ним на корточки.
Лишь огромным усилием воли Боденштайн смог поднять голову. Еще никогда прежде не давались ему с таким трудом простые слова.
— Анника исчезла, — хрипло прошептал он.
Среда, 10 июня 2009 года
Пия включила сигнал поворота и свернула на дорогу, которая вела через лес к усадьбе Боденштайнов. Ей требовались подписи шефа, чтобы она могла передать дела Хиртрайтера и Гроссмана в прокуратуру. На этом работа К-2 завершалась. Фридерике Францен, заключенная в следственный изолятор, несколько дней упорно молчала, а потом наконец сделала признание — по совету своего адвоката, которая надеялась доказать во время судебного процесса, что одно убийство было совершено по неосторожности, а второе — в состоянии внезапно возникшего душевного волнения. Тейссен и Радемахер были уличены коллегами из другого отдела в мошенничестве и подкупе. Несколько дней назад, к удивлению Пии, ей позвонил Марк Тейссен, чтобы поблагодарить ее. Прокуратура предъявила ему обвинение в причинении тяжких телесных повреждений и захвате заложников, с ним работали психологи, но в целом все у него было более или менее благополучно. Тейссену предстояло выступать свидетелем на судебном процессе против Рики по делу об убийстве Гроссмана, что его отнюдь не радовало.
Едва Пия въехала на парковочную площадку усадьбы, как у нее зазвонил мобильный телефон. Это была Фрауке Хиртрайтер, пребывавшая в прекрасном расположении духа и желавшая поболтать. Благодаря наследству отца, она приобрела «Рай для животных» и теперь могла создать для себя жизненное пространство.
— Вы, кажется, проявляли как-то интерес к Рабенхофу, — сказала она наконец. — Это серьезно?
— Абсолютно. Вы действительно хотите продать усадьбу?
— А что мне с ней делать? Она для меня слишком велика и к тому же отнюдь не вызывает приятных воспоминаний.
— Мы с другом ищем усадьбу где-нибудь здесь, поблизости, — сказала Пия. — Если вы не хотите за нее миллионы…
— Ерунда. Усадьба не стоит никаких миллионов, точно так же, как и луг. — Фрауке рассмеялась. — И парка ветротурбин теперь уже точно не будет. Так что, если хотите, можете приехать и все посмотреть. Я буду в усадьбе сегодня вечером около семи.
Читать бесплатно другие книги:
