Авантюристка. Возлюбленная из будущего Павлищева Наталья

– Мы уже приехали. Позвольте проводить вас в вашу спальню.

– О, в этом нет необходимости, уверяю вас. Не отвлекайтесь на мою скромную персону.

Подавая мне руку, чтобы помочь выйти из кареты, Арман смотрел на меня холодно. Хотелось плакать, но я сдержалась и обдала его ответным ледяным потоком. Мы квиты.

Уже перед дверью моих покоев он вдруг поцеловал руку со словами:

– Временами вы бываете мудры, но временами невыносимо похожи на остальных куриц вокруг.

Я выдернула руку из его пальцев, фыркнув:

– Сожалею, что разочаровала вас, герцог. Следовало жениться на другой.

Подхватив юбки, поспешила в комнату, категорически запретив себе оборачиваться. Удалось, до самой спальни дотерпела, но там слезы просто брызнули из глаз. Разочаровала я его, видите ли! А он меня? Я беременна, а он любезничает с моей сестрой, тем более Мари мне вовсе не сестра.

Душила обида на Армана и Мари и злость на себя, что послушала Мари и взялась ей помогать в отношениях с королем, вместо того чтобы вернуться в свое время. Мелькнула мысль, что тогда не было бы сумасшедших ночей с Арманом, в современном мне Париже я ни за что не стала бы заводить с ним роман. Нет, он хорош собой, умен, очень обаятелен, но он… словно на другом берегу бурной реки или даже непреодолимой пропасти. А здесь вдруг оказалось, что готов эту пропасть между собой и мной преодолеть. Почему, из каприза? А что, если да?

Я и раньше не раз задумывалась над тем, почему Арман помогает мне.

Перед своим отъездом Мари успела основательно испортить мне жизнь, она воспользовалась отсутствием Армана и наговорила мне о нем столько всякого, что я почувствовала себя снова в ловушке.

– Мари, но он помог мне.

– Чем? Почему, ты думаешь, он вообще тебе помогает? Он ошибся и, чтобы не пострадать, как я, вынужден свою ошибку с тобой исправлять. Ему нужна не ты, а твое возвращение.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я допустила ошибку, как и он, только исправлять не стала, потому не могу больше открывать эти волшебные дверцы. Все остальное могу – внешность менять, деньги из ничего делать, фокусы с перемещением двери показывать.

Я вдруг осознала, кто мешал мне найти дверь!

– Ты?!

Мари рассмеялась с вызовом:

– А что тебя не устраивает? Разве тебе плохо в объятьях нашего Армана? Мне нужна была его помощь, вот и сделала так, чтобы он остался. Поможет тебе – поможет мне. Я вернусь, а с тобой он разберется.

– Мари, как ты могла?!

– Что могла? Арман поможет тебе вернуться, он сильней меня. Только будь с ним осторожна, чтобы не оттолкнуть.

Я ненавидела Мари, а вот ненавидеть Армана не получалось, тем более носила под сердцем нашего ребенка…

Август выдался немыслимо душным, нагретый безжалостным солнцем воздух висел, не желая двигаться и превращая все вокруг в подобие печи. Королевская семья жила в Фонтенбло, королева Мария-Терезия уже была беременна, переносила состояние тяжело, и Его Величество старался разнообразить ее жизнь. Все мужчины полные ослы в том, что касается понимания женщин, независимо от того, королевских они кровей или простолюдины. Даже философы и психологи. Чтобы убедиться в этом, достаточно родиться женщиной и пообщаться хотя бы с одним мужчиной.

Людовик XIV не исключение, разнообразить жизнь беременной супруги тем, что в страшную жару тащить ее из Фонтенбло в Во-ле-Виконт, возможно, нормально с мужской точки зрения, но с точки зрения женщины, плохо переносящей первую беременность, просто убийственно. С моей тоже, мне тоже было душно, тяжело и вовсе не хотелось тащиться в это Во, однако мой супруг недалеко ушел от Его Величества по части тактичности. Нет, Арман выполнял любые мои прихоти, даже самые идиотские, но почему-то на поездке на праздник в Во настоял.

– Вы же желали увидеть падение Фуке?

Я твердо решила для себя, что ни за что не пожалуюсь, и приглашение приняла. Мои мучения на жаре были не самым страшным преступлением Армана. Куда глупее с его стороны то, что он прекратил ходить в мою спальню, как только стало ясно, что я в положении. Все это ради будущего ребенка. В результате у нас уже больше месяца не было никаких бурных ночей. Утягиваться в корсет или тащиться куда-то в такую жару мне можно, а просто обнять меня и поцеловать в спальне опасно! Вот скажите, кто он после этого?! Такой же дурак, как все остальные. Могла я не злиться?

Сначала его «родственная» забота о Мари (нет, я ничего не подозревала, но неприятно было), теперь не менее глупая забота о моем здоровье… Он просто не желает со мной жить? Так бы и сказал, зачем отговариваться беременностью? Я обиделась и старалась общаться с мужем как можно меньше. Он воспринял это как очередной каприз, но терпел.

Во-ле-Виконт Фуке построил как пример всем остальным, в том числе пример для короля. Несомненно, Версаль стал Версалем под влиянием великолепия имения Фуке.

Никола Фуке личность настолько примечательная, что если бы его не существовало, его следовало бы выдумать. Блестящий ум финансиста и придворного принадлежал столь же блестящему прохвосту. У них с нашим дядюшкой кардиналом Мазарини была одна общая черта – страстное желание обогащения.

У кардинала к концу жизни она превратилась в гобсековское желание сгрести под себя все мало-мальски ценное, что только попадало на глаза. Абсолютно большая часть накопленного отошла к королю в казну, оставалось только гадать, сколько же там, если оставшегося нам с сестрами хватило, чтобы сделать богачами своих супругов (особенно моего, которому все эти богатства совершенно не нужны). Кардинал копил и копил, а Фуке, напротив, тратил с шиком, часто излишним, как вот этот праздник.

Если кардинал, во многом обогащаясь за счет казны, в нее же накопленное и вернул, то суперинтендант финансов использовал казну, чтобы держать в руках всех. Он подкупал тех, кто мог о чем-то донести, кто мог повлиять особенно на короля, кто мог сделать его, Фуке, жизнь красивой и изящной. Любитель прекрасного, суперинтендант славился тем, что щедро меценатствовал, содержал на свои (читай: казенные) средства поэтов и художников, ставил спектакли и оплачивал музыкантов…

С блестящим умом у Фуке соседствовали необузданная гордыня и немыслимый снобизм. Он выбился в главные финансисты Франции из низов благодаря собственным достоинствам и покровительству Мазарини, помогал его обогащению, но прислушиваться к советам нашего дядюшки знать свое место не желал. Девиз Фуке, начертанный на его гербе, гласил: «Куда я только не взберусь!» Никола забыл, что взобраться мало, нужно еще и удержаться наверху.

Пока всеми делами заправлял кардинал Мазарини, король вел себя, словно послушный мальчик, он даже женился по указке, но стоило Мазарини отойти в мир иной, его ученик Людовик словно проснулся. Он уже взял власть в свои руки, категорически отказавшись назначать первого министра (это был совет кардинала) и приблизив к себе Кольбера. Кольбер был рядом с королем еще при жизни кардинала, но держался столь незаметно, что мало кто обращал внимание на этого финансиста. Считается, что Мазарини посоветовал Его Величеству опереться на Кольбера. Думаю, это был излишний совет, Кольбер и без того был главным помощником молодого короля.

Но Кольберу до богатства Фуке не просто далеко, они словно стояли на разных ступенях. Никола Фуке и относился к помощнику короля так же – как к нищему. И у великих проходимцев бывают просчеты.

Но главными просчетами были у Фуке не его отношения с Кольбером, а желание продемонстрировать всем, вплоть до короля, свое богатство и способность подкупить любого. В чем-то он был прав, богатство суперинтенданта заметно превосходило богатство самой короны, то есть того, у кого он воровал. И подкупить Фуке мог многих, например, он давно поступил так с королевой.

Анна Австрийская, вечно нуждавшаяся в деньгах и никогда не имевшая нужных сумм, теперь щедро получала от суперинтенданта столько, сколько просила. Это ли не зависимость короны от его власти (хочу – дам деньги, не захочу – откажу). В обмен на влияние на короля Фуке снабжал королеву-мать средствами. Пока был жив кардинал, помогал ему набивать закрома в обмен на поддержку. А Кольбер? Этот неумеха так и будет сидеть на мешках с деньгами, не решаясь их развязать!

Но Фуке просчитался, Кольбер давным-давно собирал на него компрометирующие материалы и показывал королю. Дни безграничной власти суперинтенданта-вора (даже меценаты бывают обыкновенными ворами, легко меценатствовать за счет казны) были сочтены, но ослепленный самомнением Фуке не желал этого замечать. Изысканный вкус и блестящий ум не всегда направляют поведение человека в нужное русло, а щедрое меценатство не спасает от виселицы. Нет, Фуке никто не собирался вешать (кроме разве короля), но под ним качался пол, а ослепленный собственным величием суперинтендант не замечал этого.

Неизвестно, когда король расправился бы с зарвавшимся покровителем искусств, не допусти тот две последние ошибки.

Во-первых, он умудрился предложить 200 000 франков фаворитке короля Луизе де Лавальер. Мари уже была забыта, Его Величество нашел новую «вечную» любовь. И вот этой новой любви короля Фуке умудрился предложить деньги. Нет, не за то, чтобы хромоножка стала и его любовницей по совместительству, у Фуке бывали такие любовницы, какие королю и не снились, суперинтендант мог позволить себе купить самых красивых женщин Франции и не только. За такие деньги Луизе было предложено… шпионить за Его Величеством, то есть докладывать Фуке о пристрастиях, настроениях и пожеланиях короля.

Я не знаю, была ли это глупость со стороны Луизы де Лавальер или тончайший расчет женщины, предвидящей падение суперинтенданта (думаю, что второе, не столь наивна эта козочка, наивно хлопавшая глазами и рожавшая одного за другим детей королю), но Лавальер «сдала» Фуке, рассказав Людовику о предложении. Считается, что из большой любви к своему венценосному поклоннику и от бескорыстия, но я знала, что она легко принимала подарки от других за те же услуги. Бог ей судья, возможно, Лавальер действительно любила короля, я ее не любила за то, что Его Величество слишком легко забыл в ее объятьях мою сестру Мари.

Второй последней ошибкой Фуке была как раз демонстрация своего богатства. Зачем ему это, непонятно, но суперинтендант сделал то, чего никогда бы не сделал кардинал, – он показал, что гораздо богаче короля, у которого воровал, и что этого богатства не стесняется. Что может быть глупее, чем показать хозяину, что его слуга, возвышенный из милости, безмерно богаче и могущественней! Где был знаменитый ум Фуке? Вероятно, его легко перевесила самонадеянность, а ум, который теряется из-за превосходства таких черт, как самоуверенность или наглость, не ум вовсе.

Я ехала в Во-ле-Виконт в карете с Генриеттой Английской, сестрой «моего» Карла, ныне английского короля, ставшей недавно супругой Месье. Прошедший год моего «постоянного» пребывания в этом мире богат на события – король женился на испанской инфанте, умер кардинал Мазарини, умер Месье Гастон Орлеанский, дядя Его Величества, после чего Месье стал брат Людовика Филипп, Карл получил-таки корону Англии, а его сестра Генриетта вышла замуж за Месье. На этом фоне наши с Мари свадьбы как-то затерялись.

Рыжеволосая красавица Генриетта предпочла бы выйти замуж за Людовика, но смирилась и с замужеством с Филиппом. Честно говоря, ей не позавидуешь. Медовый месяц продлился не больше двух недель, после чего Филипп просто вернулся к своим пристрастиям, он предпочитал молодых людей. Живая, очаровательная Генриетта оказалась в дурацком положении: с одной стороны, Месье открыто предпочитал ей своих друзей даже в постели, с другой – немыслимо ревновал к каждому, кто не носил женское платье.

Я могла бы поступить в придворные дамы Генриетты, супруга Месье была бы рада, но такой необходимости не было, и я не слишком желала обременять себя обязанностями при дворе. Нет уж, куда лучше делать то, что хочешь. А бывать рядом с Генриеттой или королевой Марией-Терезией я могла и без обязанностей, положение герцогини Мазарини это вполне позволяло.

Генриетта привычно много смеялась, шутила и в лицах изображала некоторых придворных. В наглухо закрытой карете нечем было дышать, пыль все равно проникала в щели и стояла столбом внутри, мы задыхались, хотя руки с веерами работали, как вентиляторы. Все-таки жизнь без кондиционера ужасна.

– Заставлять беременных женщин куда-то ездить в такую жару! Сами небось либо в первой карете, где нет пыли, как мой супруг, либо верхом, как ваш, – фыркнула Генриетта, обмахиваясь с остервенением.

Она была права, и Филипп Орлеанский, и Арман Мазарини не глотали пыль из-под колес в задраенных каретах, Месье ехал в первой с Его Величеством и королевой-матерью, а герцог Мазарини гарцевал верхом. Но меня поразило другое.

– Мадам, вы…

– Конечно, беременна, как и вы. Не отрицайте, я же вижу.

Я не отрицала. Ехавшая с нами придворная дама Генриетты скромно молчала, пока мы щебетали, сравнивая свои ощущения и прихоти. Теперь дорога уже не казалась столь ужасной. Когда мы уже подъезжали к Во, Генриетта со вздохом спросила:

– Вы не сердитесь на меня за Лавальер? Все же король был влюблен в вашу сестру.

Я только махнула рукой, вспомнив, в скольких еще будет влюблен король.

– Мари счастлива со своим мужем. Иметь богатого, красивого и любящего супруга куда лучше, чем быть фавориткой непостоянного короля.

– Вы полагаете, он непостоянен?

– Его Величество был влюблен в одну мою сестру, потом во вторую, теперь в Лавальер…

– Да, вы правы. А вы влюблены в своего супруга?

Я могла бы сказать, что по уши, но предпочла промолчать. Как хорошо, что мы уже приехали, и мне не пришлось отвечать! Карета остановилась, и герцог Мазарини собственной персоной помог выйти из нее… Генриетте. Мне предложил помощь Арман де Грамон, граф де Гиш. Мы так и направились по центральной аллее Во-ле-Виконта, где сотня фонтанов по обе стороны образовывала прохладные водяные стены – впереди мой супруг об руку с Мадам, а я с графом де Гишем, знаменитым насмешником и развратником. Я не сомневалась, что такое сопровождение мне организовал мой Арман, а потому была зла на мужа вдвойне. Уберечься от колкостей и грубости графа чрезвычайно трудно, это известно всем, а потому поступок моего супруга можно было истолковать как намеренное оскорбление.

Ну, я тебе покажу!

К моему удивлению, граф де Гиш в этот раз не имел намерения оскорбить даму или посмеяться надо мной. Он был вежлив и предупредителен. Некоторое время я держалась настороженно, понимая, что, расслабившись, можно оказаться в глупом положении, но потом успокоилась. Я заметила, как раздраженно смотрел на моего сопровождающего Месье, любовные отношения с графом де Гишем у Филиппа Орлеанского еще не закончились, я помнила, что разрыв произойдет после романа графа и Генриетты, так Мадам попросту отомстит супругу за небрежение. Может, так и надо поступать?

Мы обошли большую часть парка, полюбовались на скульптуры, отдохнули у фонтанов, подышали влажным воздухом с водяными брызгами… Это было так приятно после духоты и пыли дороги.

– За каким столом вы сидите, мадам?

– С Мадам, мы сегодня с ней рядом.

Граф проводил меня к столу, где Генриетта уже разглядывала яства, выбирая себе по вкусу. Улыбнувшись мне, она заговорщически сообщила:

– Ваш муж в вас влюблен!

Я кивнула:

– О, да, настолько, что забыл о моем существовании.

– Неправда, он не отрываясь следит за вами даже сейчас.

Мне не хотелось обсуждать эту тему, я была обижена на Армана и не стала разыскивать его глазами. Не хотелось вообще ничего, кроме одного – отправиться домой. Возможно ли это, не нарушая этикет? Решив немного погодя именно так и поступить, я взяла себе грушу и впилась в нее зубами.

Генриетта поняла мои гастрономические предпочтения по-своему:

– Не можете ничего есть? У меня сначала тоже так было, но потом прошло.

Она спокойно набирала на свою тарелку все подряд – куропатку, запеченный паштет, фазанье крылышко… Попросила налить вина… Оставалось только вздохнуть, она умела не расстраиваться из-за любовных неурядиц. Муж предпочел миньонов, любовник (король Людовик) сменил ее на ее же фрейлину, а ей хоть бы что. Или Генриетта просто умела не показывать свои переживания? В таком случае она молодец, аппетитно уписывает перепелку, наплевав на мужчин.

Стол был не просто роскошен, то, что я видела у Гастона Орлеанского, казалось легким завтраком по сравнению с изобилием, продемонстрированным Фуке. Все, что только могла предложить Франция и соседние страны, все, что можно купить за деньги и чего купить нельзя, предлагалось трем тысячам гостей. Стол, за которым расположился король и Ее Величество королева-мать, отмечен золотым сервизом. И это в то время, что свой золотой сервиз королевская семья была вынуждена переплавить ради выплат армии! Суперинтендант ничего не боялся.

Краем глаза я все же заметила Армана, он действительно наблюдал за мной. В это время к нам подошел Месье:

– Мадам… Как вы находите дворец и праздник?

Что за мерзавцы местные мужчины?! Разговаривает со мной так, словно его собственной беременной супруги нет рядом. Генриетта только стрельнула в мужа глазами и отвернулась беседовать с вовремя подвернувшимся Кольбером.

– Дворец великолепен, полагаю, что Его Величество найдет применение способностям архитектора Лево, художника Лебрена, садовника Ленорта и прочих при строительстве собственных дворцов.

Филипп Орлеанский с интересом присмотрелся ко мне. А чего он ожидал, что я, как овца, похлопаю глазами и промычу нечто маловразумительное? Не дождетесь! Месье, конечно, неимоверно избалован, но оказался интересным собеседником, он не хамил и даже был остроумен.

Я еще много с кем общалась, беседовала, любезничала, даже кокетничала (а что еще делать красивой женщине, муж которой неизвестно чем и с кем занимается?). Все это время я не видела Армана и даже не представляла, где он может быть. Неприятно, что и говорить, если учесть, что при нынешних нравах уединиться за ближайшим кустом считается вполне допустимым.

Улучив минутку, я оглянулась и обнаружила мужа совсем рядом. Он стоял, прислонившись плечом к колонне, и внимательно наблюдал за мной. Интересно, как давно он это делает? Возможно, давно, потому что его укрытие надежно и оттуда прекрасно все видно. Но я не совершила ничего предосудительного, светская беседа не может быть поводом для ревности или осуждения.

Это я так считала, Арман думал иначе. Поняв, что я его увидела, герцог подошел ко мне:

– Мадам, вы не желаете отправиться домой?

– Очень желаю. И давно, с того самого момента, как села в карету, чтобы ехать сюда.

Он жестом пригласил меня идти и предложил руку. Карета с гербом Мазарини стояла наготове. Это означало, что Арман давно намеревался меня увезти? К чему тогда столько ждать?

Герцог тоже сел со мной, хотя сюда приехал верхом. Ого!

– Вы не скучали, герцогиня. Приятный вечер?

– А у вас?

– Я весь вечер простоял у колонны, любуясь супругой, которая любезничала со всеми подряд.

– А что мне оставалось делать, если мой муж стоял у колонны вместо того, чтобы меня сопровождать?

– Едва ли вы нуждались в моем сопровождении, мадам. – Голос просто холоден. Да что это такое?!

– Арман, я ношу нашего ребенка!

– Это не мешает вам развлекаться. Я уже говорил, что при дворе очень легко заработать репутацию доступной женщины, но крайне сложно от такого мнения о себе избавиться. Дадите повод считать вас ведущей вольный образ жизни, и потом не докажете, что вы не кокотка.

– Герцог, вам не кажется, что вы несколько путаете века, слишком часто их меняя? При дворе Короля-Солнце не иметь любовниц или любовников просто неприлично. – Я пыталась свести все к шутке, прекрасно видя, что Арман говорит серьезно. Но как ему объяснить, что изменять я не собираюсь, тем более будучи беременной? Что для меня важней всего его ночные ласки, которых я теперь лишена, а не чьи-то комплименты днем? Но если я не буду кокетничать с кавалерами на балах и приемах, то заслужу репутацию серой мыши и деревенщины!

Он все понял сам, усмехнулся:

– Герцогиня, лучше слывите монахиней, чем распутницей. А если вас так беспокоит осуждение ветреных распутниц, я готов увезти вас от их осуждающих взглядов.

Меня все же прорвало:

– Герцог, вы оставили меня одну во время праздника, вернее, подстроив так, чтобы моим кавалером оказался человек с дурной репутацией, а теперь выговариваете за некое недостойное поведение? Почему бы вам после этого не вызвать графа де Гиша на дуэль?

– При чем здесь де Гиш? – нахмурился Арман. – Я говорю о Месье. Лучшего поклонника трудно найти, поздравляю вас.

Я обиделась окончательно.

– По-вашему, я должна была нахамить Месье и отправиться по темным аллеям искать герцога Мазарини?!

– Темных аллей в парке сегодня не было совсем. Иначе я нашел бы способ увлечь туда вас.

Я не стала отвечать. Отвернувшись к окну, за которым было темно, отчаянно старалась не расплакаться. После свадьбы Мари наши отношения разладились, я ревновала Армана сначала к сестре, потом ко всем подряд, а он насмехался надо мной. Как иначе расценить сегодняшний поступок?

– Анна, неужели вы не видите, что я ревную, как осел?

И все равно я не стала отвечать. Человек, который ревнует свою жену, мог бы прийти к ней в спальню вечером. Но мы уже давно не были вместе, а днем герцог вечно занят. Обойдусь…

Внутри что-то зашевелилось. Это было так неожиданно, что я ойкнула. Арман перепугался:

– Что?!

– Нет, ничего.

У меня началась иная жизнь, потому что внутри уже не просто присутствовала пока невидимая, неощутимая жизнь, эта жизнь дала о себе знать движением. Женщины поймут мое состояние – восторг и страх одновременно, радость от того, что ребенок показал свое присутствие, и боязнь каким-то образом причинить ему вред.

Моя жизнь, все мои мысли сосредоточились на этом чуде внутри и на том, как растет животик. Арман отошел на второй план, ни ссориться с ним, ни доказывать что-то, ни даже просто обижаться не хотелось. Во мне жил ребенок – это главное. До тех пор пока он не пошевелится, ты этого не понимаешь.

Герцог со своим новым положением смирился, тем более я больше не капризничала, ничего не требовала, словно забыв о существовании мужа. Он сам по себе, а мы с маленьким сами. И пусть делает, что хочет, следит за кем хочет, ходит в свое будущее сколько угодно, я вот рожу своего малыша и буду счастлива здесь с ребенком. Оказывается, дитя может сделать женщину счастливой в любые века и в любом положении. А муж?.. «Пусть себе, не приходит по ночам, и не надо. Обойдемся», – твердила я, поглаживая свой растущий животик.

Мария-Шарлотта родилась здоровенькой и хорошенькой. У нее были папины черты лица и довольно спокойный нрав. У меня сразу пропало молоко, но Арман нашел для малышки кормилицу с огромной грудью. Наблюдая, как чужая женщина кормит мою дочь, я обливалась слезами. Мария изумлялась:

– Мадам, ну что вы! У меня много молока, вашей девочке вполне хватает…

К дочери приставили воспитательницу – строгую мадам Жанну, которая попыталась заменить меня и в укачивании. Арман решил совсем лишить меня возможности возиться с дочерью?! Я была бы рада заменить все свои светские обязанности простым пением колыбельной, сама бы кормила и тетешкала свою Шарлотту, но меня вежливо и настойчиво отодвигали:

– Мадам, ваше дело рожать детей, а ухаживать будем мы.

Хотелось кричать, что я не машина по производству младенцев, что сама способна справиться, но вокруг меня такие же дамы так же рожали детей и отдавали их кормилицам и воспитательницам, получая уже умеющими ходить и говорить. Как при этом дети умудрялись любить матерей, непонятно.

Постепенно я тоже окунулась в вихрь светских занятий и развлечений. Гортензии, то есть мне, едва исполнилось шестнадцать, все вокруг твердили, закатывая глаза, что я безумно похорошела после родов, что стала первой красавицей, что мои плечи, грудь, шея, округлившись, приобрели божественные формы. Глядя в зеркало, я соглашалась со всеобщим мнением. Двойного подбородка не было, но остальное… Да, Арман выбрал для меня великолепную оболочку. Для себя старался? Тогда почему не интересуется мной как супруг?

Идиотское положение: толпа мужчин у моих ног умоляла о взаимности, а я с волнением ожидала, осчастливит ли меня своим вниманием законный супруг хотя бы со временем. Неужели Арман надеялся, что я буду много лет ждать, когда он выйдет из тени той самой колонны, у которой стоял в Во-ле-Виконте, и предложит мне руку, чтобы проводить… куда, в замкнутый мир дворца?

Я была молода и хотела жить, хотела не только спокойного, сдержанного внимания за обедом или пожелания спокойной ночи перед сном, я хотела любви. Десятки красавиц спокойно развлекались при дворе, подавая мне пример легкомысленного поведения. Что мне оставалось – сидеть в своей комнате и чего-то ждать?

В конце концов обида взяла свое. Красивая юная женщина, привлекающая всеобщее внимание, не могла не ответить пусть не взаимностью, но хотя бы кокетством на бесконечные комплименты. Нет, я никому не давала никаких обещаний, не намекала на взаимность, мое сердце не откликалось на страстные призывы поклонников, а такое отношение обычно распаляет влюбленных еще сильней. У меня не было любовника, но и муж не посещал мою спальню. Конечно, повитуха просила пока быть осторожной, да я и сама понимала, что пару месяцев нужно подождать, но уверенности, что что-то изменится по истечении этого срока, тоже не было.

Муж спокойно наблюдал за моими метаниями, не мешал развлекаться, не возражал, хотя всегда и везде сопровождал меня. Ему все равно, нравлюсь ли я другим? Все сильней хотелось натворить что-нибудь, чтобы вывести Армана из этого доброжелательного равнодушия.

Дождалась. Приглашение на беседу со стороны герцога выглядело странновато, он пришел в мою спальню и отправил прочь Люсинду. Неужели Арман решил возобновить наши отношения? Или…

– Что-то с Шарлоттой?!

– Нет, с девочкой все хорошо. Видите ли, дорогая, мне нужно на время уехать. Не просто на время – довольно надолго, дела в Париже XXI века, знаете ли.

Он не успел сказать еще что-то, я буквально взвыла:

– Вы хотите сказать, что можете уйти туда?!

Последовал долгий внимательный взгляд, потом Арман усмехнулся:

– Я – да.

– А… я?

– А вы нет. И я вас об этом предупреждал сотню раз, но вы не слушали.

Я фыркнула, демонстративно усевшись в кресло и вытянув ноги к огню. Никакой необходимости греть их не было, напротив, было жарко, но я терпела, борясь с желанием убрать ступни подальше. Арман, видно, заметил, усмехнулся и подбросил полено в огонь со словами:

– Замерзли? Подать меха?

– Вы лжете, чтобы заставить меня подчиняться! Демонстрируете свою власть надо мной?

Я могла наговорить еще кучу гадостей, возможно, пожалев об этом, но он протянул мне руку, чтобы поднять из кресла:

– Пойдемте, покажу кое-что.

Полено начало разгораться, мне было невыносимо жарко у камина, это вынудило принять руку мужа и встать. Ладно, посмотрим, что там у него.

У Армана была дверь за гобеленом. Я точно знала, что на этой стене никаких дверей раньше не наблюдалось. Он мог и не объяснять, я слишком хорошо помнила, как выглядит дверь перехода – это была именно она.

В недоумении покосившись на мужа, замерла, не зная, чего ждать.

– Знакомая дверь?

– Конечно. Вы хотите сказать, что ее можно открыть и уйти?

Вместо ответа Арман задал встречный вопрос:

– Вы согласились бы перейти прямо сейчас, зная, что уже не вернетесь?

Я могла бы, перешла и не оглянулась, если бы… Если бы здесь не оставалась моя малышка Шарлотта.

– А как же Шарлотта?

– Наконец-то первое разумное высказывание за столько месяцев! Дочь рождена здесь и перейти не может. Впрочем, вы тоже. А я схожу и вернусь, надеюсь, вы не наделаете за это время глупостей.

– Я тоже схожу и вернусь!

Он рассмеялся тем самым обидным смехом, за который так хотелось ударить наотмашь. Последовал приглашающий жест в сторону стены с дверью:

– Попробуйте.

Я подошла и повернула ручку. Она подалась, мало того, подалась и дверь! Не решаясь открыть полностью, оглянулась на мужа:

– Арман, а я смогу вернуться? Я не могу бросить малышку.

– Вы не сможете перейти. Открывайте.

Дверь открылась. За ней была каменная стена!

– Что вы видите?

– Стену, – упавшим голосом удрученно констатировала я.

– А я свою комнату во флигеле. Вот разница между нами – для вас дверь закрыта.

– Ну, так откройте!

– Это зависит не от меня.

Я просто разозлилась:

– Вы тоже видите стену, но мне внушаете, что там ничего нет. Вы лжете!

Он даже не удостоил ответом, просто протянул к стене руку. Я видела, как кисть руки исчезает в камне, его рука действительно проходила на ту сторону. Однажды такое было и со мной, когда Арман в первый раз мне показывал, как можно запросто попасть в прошлое, я тоже протянула руку, локоть которой остался в XXI веке, а кисть оказалась в XVII-м.

Может, и сейчас получится? Я вытянула свою руку и уперлась ладонью в каменную кладку. Нет, для меня это была стена, а для Армана совсем рядом просто открытая дверь.

– А если, пока вы будете там, я прикажу попросту заложить дверь камнем?

Что, съел?! Да, я вполне способна оставить его там!

Арман снова ничего не ответил, только шагнул назад, потом вытянул руку ладонью вперед и чуть провел в сторону. За его рукой послушно переместилась по стене дверь!

Но я не сдавалась:

– Я прикажу всю стену повторить в кирпиче.

– Если мне понадобится перейти, дверь окажется на другой стене, в другом особняке или замке. Неужели вы забыли, что она бывала в старом замке в Бруаже? А чтобы вы не попытались натворить глупостей, отправитесь подальше от Парижа и от соблазнителей тоже.

– Куда?

– В Бретань, и завтра же!

Ого, далеко меня выпроваживает дорогой супруг.

– И где я буду там жить?

– В замке Тонкедек, вернее, в том, что от него осталось.

Почему осталось? Я нахмурилась, пытаясь вспомнить что-нибудь об этом замке.

– Где это?

– Бретань, возле Ланьона, – он смотрел насмешливо, дожидаясь, пока я вспомню.

Вспомнила и взвыла:

– Но там же развалины?!

– Не совсем, но почти. Вы большего не заслуживаете.

Мне хотелось его убить, но останавливало понимание, что, поссорившись, я вообще навечно останусь в этой Франции невесть какого века. Мари вон осталась. Нет, я решила наступить себе на горло и не спорить. Арман обожает дочку, надо этим воспользоваться.

– Но каково там будет маленькой девочке? Или вы вознамерились вырастить из своей дочери пастушку?

– Из нашей с вами дочери я намерен вырастить достойную девушку, которую возьмет замуж лучший жених Европы. Надеюсь, она будет любить своего мужа, и взаимно. Поэтому о Шарлотте позаботится мадам Жанна.

Я ахнула:

– Что?! Вы отдаете дочь на воспитание этой старой мымре?!

– Когда вы, наконец, станете серьезной, сможете воспитывать нашу дочь сами, но пока вам едва ли стоит доверять столь ответственное дело.

– Арман, нет!

– Не будем спорить, завтра на рассвете мы отправляемся в Бретань, где вы немного поживете в глуши, подумаете, может, что-то поймете, а потом я за вами приеду. Спокойной ночи…

– Я не поеду! – это все, что я смогла выкрикнуть ему в спину. Обычно в таком случае Арман просто пожимал плечами, сейчас не последовало даже этого.

В сердцах запустила вслед подушкой и попала во входившую Люсинду. Та с трудом сумела увернуться от снаряда, подхватила подушку с пола и осторожно поинтересовалась:

– Госпожа герцогиня будет ложиться спать? Герцог сказал, что вы завтра выезжаете до рассвета.

– А что еще сказал господин герцог?

Люсинда не обратила внимания на поток желчи в моем голосе.

– Еще он приказал собрать ваши вещи в дорогу. Вы надолго уезжаете, госпожа герцогиня?

– А ты никак остаешься?

– Мне приказано остаться.

– А кому из слуг приказано ехать?

– Милене, Жаку и Августу.

Милене?! Ну уж нет! Эту невозмутимую статую мне и здесь-то хотелось прибить, а там я просто исполню свое желание. Конечно, получу удовольствие, но я не настолько кровожадна, чтобы радоваться гибели неприятной служанки.

– Скажи герцогу, что я желаю с ним поговорить. Немедленно!

Я сидела в кресле, пытаясь придумать, как бы побольней задеть Армана, а он все не шел. Наконец, явилась Люсинда, присела и, не поднимая глаз, сообщила:

– Господин герцог уже принимает ванну. Сказал, что поговорить можно будет завтра во время поездки.

– Завтра я никуда не поеду! Не смей складывать мои вещи без моего приказа.

Она снова присела, с некоторым любопытством стрельнув в меня глазами:

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Будто и недавно было, а стань считать, набежит близко шести десятков, как привелось мне в первый ра...
«Это ведь не скоро разберешь, где старое кончается, где новое начинается. Иное будто вчера делано, а...
«В здешних-то местах раньше простому человеку никак бы не удержаться: зверь бы заел либо гнус одолел...
«Против нашей Ильменской каменной кладовухи, конечно, по всей земле места не найдешь. Тут и спорить ...
«К этому ремеслу – камешки-то искать – приверженности не было. Случалось, конечно, нахаживал, да тол...
Пьесы Григория Горина не одно десятилетие не сходят со сцен не только российских театров, они с успе...