Распятая Русь. Предания «Велесовой книги» Соловьев Алексей
Дождавшись, когда десяток был готов к отъезду, Усень подошел к посаженному в седло Златогору и встал перед ним на колени:
– Прости, княже! Я лишь исполняю долг свой…
Дождавшись, когда люди и кони скрылись из виду, воевода сел в седло и громко возгласил:
– Братья-славяне! Пришел наш черед умереть за Русколань! Восславим же Триглава и призовем Перуна на поле последней брани нашей! Да будет Свентовит с нами в этот радостный час!
Усень поднял к небесам седую голову и громко пропел:
– О-УМ!! О-УМ!!! О-ом хайэ!!!
Три сотни низких голосов подхватили эти слова и разнесли их по степи. Ветер понес к облакам, к далекому морю, к богам славян, с гордостью взиравшим с небес и земли на детей своих. Светлый Ирий уже начал раскрывать для них ворота…
…Гибель передовых отрядов славян не была напрасной. Германареху не удалось напасть внезапно на молодой город русов. Прошла лишь седьмица после возвращения Златогора, как Бус Белояр и Словен Киевский повели союзные полки встречь готам. Возле киевского князя, в знак доверия и дружбы между братскими племенами, постоянно ехал его новый стремянной юный Боян. Степные беркуты возносились в заоблачные выси и наблюдали, как две громадные массы людей и коней неотвратимо ползли по желтым травам навстречу друг другу, чтобы щедро напоить плодородную землю своей горячей кровью…
Глава 57
Войска сошлись в междуречье Буга и Непры. Будущее поле брани широко и ровно расстелилось перед ними. Справа от славян вдали виднелась небольшая роща дубов и вязов. Готы встали на более высокой части равнины, широко раскинув свой лагерь и запятнав степь стадами пригнанных с собою овец. Единственный поблизости источник воды – широкий неторопливый ручей, протекал за станом русов. И Бусу, и Словену было понятно, что стояние не будет долгим: и готам, и их скотине требовалось много живительной влаги. Но начинать первыми князья не спешили.
– Сила Германареха – в его тяжелой коннице, – здраво рассуждали они. – Она пойдет под уклон, мощь удара будет увеличена тяжестью набравших полную скорость коней. А потому нужно успеть любой ценой поставить на их пути надежные заслоны.
Ночью, на короткое время разделившей и укрывшей станы врагов, тысячи славян вышли в поле. Одни рубили древки копий, острагивали их и прочно втыкали в жирную землю, устремляя острия в сторону будущей атаки. Другие рыли заступами и мечами ямы, выбрасывая грунт в один вал. Третьи закапывали колья и натягивали меж ними на высоте колена ремни, арканы, вожжи. К утру длинная широкая полоса препятствий для лошадей была готова.
Едва солнце обозначило свое присутствие на востоке, громадные массы людей и коней пришли в движение. Готы выстроили две сплошные линии, русы и поляне растянули одну, за которой поставили три пятитысячных прямоугольника резервов.
Словен встал на правом краю войска, Златогор на левом. По общему согласию, Бус взял на себя центр.
Германарех действительно был умным полководцем! В этом вождям славян пришлось убедиться еще раз. Конного навала не последовало, вместо этого несколько тысяч легкой конницы неспешно двинулись вперед. Достигнув кольев и «спотыкача», часть всадников покинула седла и, прикрываясь большими щитами от густо полетевших стрел, принялась выдирать и рубить их. Словен, Бус и Златогор в немом бессилии наблюдали за их действиями. Двинуть своих ратных вперед означало самим доломать остатки. Поэтому было приказано лишь сблизиться с пешцами и еще сильнее метать стрелы.
Прошло полчаса. Оставив на предполье убитых и раненых, готы вернулись в свои порядки. Призывно затрубил басовитый рог короля, ему откликнулись несколько других. Забили барабаны, засвистели дудки, первая линия готов стронулась с места и покатилась под уклон, все больше и больше ускоряясь. Слитное «А-а-а-а-а!!» загремело над степью, возносясь к затянутому облаками небу.
– Стрелами бей, бей, бе-е-ей-й!! – во весь голос кричал Белояр. Он видел, как встречают конную атаку гунны, и желал лишь одного: выбить как можно больше лошадей! Завалить их телами подступы к линии русов! Сбить, погасить первый натиск, удержать строй, перевести бой в вязкую, плотную рубку, где все решать будут не длинные черные копья готов, а мечи и секиры!!
Падали кони, падали всадники. Черные стаи стрел летели в обе стороны, закрывая собою небо. Оставшиеся невыдернутыми колья не могли уже полностью остановить разъяренных животных в попонах-бронях, и многотонная живая масса дорвалась-таки до едва тронувшихся им навстречу славян.
Боевой клич пресекся, сменился разноголосьем ругани, команд, предсмертных криков. Все это покрывал лязг металла и дикое ржание лошадей. Какофония боя, привычная для уха опытного воя! Берсерки Бикки, отведавшие с утра настойки мухомора и впавшие в состояние священного боевого безумия, крушили все на своем пути. Страшные широкие боевые секиры, обагренные кровью и облепленные волосами с разрубленных голов, словно пушинки, летали в их руках. Один вид этих воев был ужасен, и русы невольно закрывали глаза, пятились назад, ломая линию строя и желая порою лишь одного: быть подальше от страшных слуг Чернобога!! Центр славян начал принимать опасную форму лука, все больше и больше прогибаясь назад и грозя вот-вот сломаться!
Бус видел все это. Бешеную ярость берсерков явно нужно было гасить не только ратной силой! Что делать, как быть? Словен держался, он даже сумел немного вспятить направленные на него тысячи конных. Сохранял строй и Златогор. Берсерки, проклятые берсерки!! Их немного, не более двух-трех сотен, но в драке лицом к лицу они были непобедимы… Лицом к лицу?! А если…
Бус стеганул своего красавца-коня и стрелой полетел к стоявшему в запасе полку северян. Их князь Всеслав, подняв стальное забрало шлема, тронулся навстречу.
– Веди своих вон туда! – крикнул Бус, указывая мечом место намечающегося разрыва боевой линии. – Как только встанешь, мы расступимся. Твоя задача: хоть на какое-то время остановить норманнов! Тогда мы выправим положение.
– Не сумуй, князь! – пробасил Всеслав. – С норманнами моим соколам навычно драться. Не впервой.
Он вернулся к северянам, какое-то время отдавал команды, указывая рукой вправо-влево. Все сплошь облаченные в кольчуги вои серебристо-черной массой двинулись вперед, устремляя перед собою блестящие острые жала копий.
Бус тем временем добрался до старого опытного Богумира, всеми силами пытавшегося остановить отход.
– Загибай людей влево!! – прокричал князь, преодолевая шум боя. – Загибай и стой, пусть норманны провалятся вперед. Всеслав их встретит, а мы будем бить в бок!!! Главное – удержи людей, не дай им побежать!!
Богумир тотчас понял замысел Белояра. Кивнул, втиснул коня в тесноту рядов, отдал очередную команду одному сотнику, второму. Спустя считаные минуты строй уподобился гнилой коже, начавшей расползаться. Берсерки торжествующе взвыли и рванулись вперед с удвоенной силой. Но тут их встретили копья и дружный град коротких сулиц северян.
Бусу и Богумиру удалось задержать не понимавших, что в действительности происходит, воинов. Теперь норманны и подавшиеся вслед за ними готы оказались в некоем подобии живого мешка. Стрелы летели в них с трех сторон, с трех сторон сыпались и удары мечей, кистеней, топоров. Берсерки уже не давили, они отбивались, пытаясь видеть врага лицом к лицу. Но славяне были почти везде!!
– Наша берет!!! – закричал во всю силу своих легких князь. – Навались, братья!!!
Бикки видел с возвышенности, как отчаянно бились и погибали его верные друзья, прошедшие с ярлом через не одно сражение. Он настоял, чтобы в центр были брошены новые тысячи, но их удар завяз в груде бездыханных тел и ярости воспрянувших духом русов. Германарех послал остатки второй линии вправо и влево, желая обойти славян и ударить по ним сзади. Но Златогор и Словен внимательно следили за сечей: готов встретили запасные полки правой и левой руки. Новые сотни тел падали на землю, новые потоки крови ручьями текли под уклон, не желая сразу уходить в сырую от недавних дождей землю…
Славяне уступали готам в вооружении, металлические доспехи были не более чем на одной трети вступивших в битву воев. Но они превосходили готов числом, и это не могло не сказаться в плотной мясорубке, когда порою короткий меч или кинжал был лучше копья и топора, когда бились почти в обнимку, и найти доступное для удара булатом место становилось проще простого. Центр русов смог вновь сомкнуться в прямую линию. На правом краю киевский князь заметно вспятил готов, угрожая охватом. Анты Златогора и присланные Дыхом Голунским будины удержали свое место. Жажда томила и готов, и славян, неимоверная усталость размягчала мышцы ратников и той, и другой стороны. Германарех не выдержал первым, его рог призывно зазвучал, призывая оставшихся в живых под стяг вождя. Славяне не преследовали готов, их силы также были на пределе. К ночи германцы отошли на несколько поприщ, достигнув столь желанной бегущей воды. Союзные князья остались «на костях».
Глава 58
– На каждого убитого гота приходится двое наших, – мрачно произнес Бус следующим днем, когда потери были сочтены, и павшие анты, русы, поляне, тиверцы и представители иных славянских племен, вставшие под союзные стяги, начали свозиться в громадные братские скудельницы. – Еще одна такая победа будет равносильна поражению.
– Готы сплошь одеты в брони, а у наших лишь северцы воевали сплошным железным строем, – буркнул Верен. – Половина из них – норманнской крови, навычны воевать и вооружаться грамотно. А у нас землепашцы да кочевники, им кожаный панцырь – и тот в тягость!
– Я приказал снять доспехи со всех убитых готов, – произнес старый Богумир. – Мстислав свою тысячу сплошь в бронь одевает. И длинные тяжелые копья – тоже вещь полезная при первом ударе.
– Как мыслите далее рать править, воеводы? – вопросил Бус.
Словен Киевский, до сих пор молчавший, подал наконец голос:
– От готов ранним утром какой-то ярл приезжал, просил дать возможность собрать убитых готов и захоронить их. Обещал ноне боя не возобновлять.
– Ярл? – встрепенулся Белояр. – Это, наверное, Бикки! Где он?
– Не знаю. Я дал «добро», готы повозки подогнали, грузят. Может, с ними, а может, и нет.
Бус поспешно вышел, сел на коня и поехал к месту вчерашней ратной жатвы.
Хотя славяне прибрали уже тела своих братьев по крови и большую часть оружия, поле смерти являло собою удручающее зрелище. Валялись мертвые лошади, то задрав копыта, то сжавшись в один гнедой или черный бездыханный бугор. Кровь пропитала всю землю, тяжелый запах ее проникал в ноздри. Тучи воронья с недовольным карканьем отрывались от своей трапезы, взмывая в небо, делая круг и вновь падая на мясное пиршество. Вереницы волков неохотно уступали дорогу князю, мотая туго набитыми животами. Готы бродили по измятой траве, вязали арканами своих мертвых собратьев и стаскивали их к нескольким десяткам арб и кочевых повозок на больших деревянных колесах.
Бикки был здесь. Он не принимал участия в сборах, сидя на коне и наблюдая больше за лагерем русов, чем за похоронной командой. При виде князя Белояра ярл тронул коня и шагом двинулся ему навстречу.
– Завтра продолжим? – вместо приветствия улыбнулся он.
– Мы будем бить вас, пока не изгоним прочь за Дунай! – ответил Бус.
– Ты ждешь новых подкреплений? Я видел ваши могилы, там легло не менее семи-восьми тысяч. Мы закопаем гораздо меньше!
– Я жду Баламбера, моего кровного брата, – солгал Белояр. – Он в двух днях конного пути.
– Ты призвал гуннов? – удивился викинг.
– Я постарался собрать всех, кого мог, чтобы достойно отомстить за мою сестру. Скажи, как она умерла?
– Тебе лучше не слышать этого, – чуть помедлив, ответил Бикки. – Старик стал несносен в своем желании казнить провинившихся мучительной смертью.
– Так, может, положим этому конец вместе?
Ярл вопросительно посмотрел на Буса. Тот напомнил:
– Помнишь, ты сам как-то сказал мне, что служишь тому, кто заплатит больше. Я готов это сделать!
– Зачем я тебе теперь, князь? – горько улыбнулся Бикки. – Моя дружина сегодня сгорит на погребальном костре. Германарех жаждет победы столь же упорно, как и ты. Что может сделать одинокий норманн, чтобы оправдать своего коня золота?
– Многое! Например, подтолкнуть короля к личному участию в завтрашнем бое, а не наблюдению за ним с удобного для бегства месте.
Брови Бикки удивленно поползли вверх. Он изучающе посмотрел на Буса, потом улыбнулся лишь одной щекой.
– И?..
– И желаемый тобою конь будет у твоего шатра!
– Короля окружает в бою преданная ему сотня. И люди, и кони в железной броне.
– Я знаю.
– На короле латы, которые не пробить ни копьем, ни стрелой.
– Я знаю!
– И все же ты надеешься?..
– И все же я надеюсь подарить тебе коня золота. Так, чтобы никто об этом не узнал!
Бикки прищурил глаза и долго молчал. Затем завернул коня и бросил через плечо:
– Ты увидишь мой ответ завтра! В бою…
Тяжелый боевой конь понес викинга прочь. Князь вернулся в свой шатер, где продолжали совещаться ближние бояре и союзные князья.
– Нужно сегодня собрать северян и тысячу Мстислава в один общий полк, – негромко произнес Бус. – Я хочу иметь под рукою хороший железный кулак.
– Зачем? – не удержался Златогор.
– Ты помнишь бой на Днестре против брата Германареха? Тогда ведь Алп мог решить его исход одним ударом своих трех сотен! На наше счастье, их было всего три… Завтра я хочу последовать его примеру! Король – это сердце готов, значит, надо колоть прямо в него!!
Военный совет продлился еще около часа. Воеводы уточнили завтрашнее расположение передовых полков, резерва, отряда князя. Готы еще работали, когда Бус, Словен, Златогор и Славн выехали в сопровождении малой дружины для осмотра поля новой схватки.
Глава 59
И вновь широкая степь стала местом вражды, боли и смерти. Вновь сошлись две громадные массы яростных людей. Одни бились за свой очаг, свои семьи, свой табун или гурт скота, от которого зависело благополучие родных и близких. Другие бились… да просто потому, что ничего иного они в этой жизни не могли и не хотели делать! Их уделом было отнять, обесчестить, убить и тем самым продлить свое, по сути, никчемное существование на этой громадной и прекрасной планете. Увы, так было, так есть и… дай бог, чтобы когда-нибудь этого все же не стало…
И король, и великий князь извлекли уроки из предшествующей схватки. Германарех направил конных не единой сплошной линией, а железным клином, стремясь прорвать ряды росомонов и рассечь их надвое. Белояр поставил в чело войска пешцев, снабдив их длинными тяжелыми копьями. Этим громадным ежом под прикрытием густого лучного боя он надеялся остановить накат тяжелой конницы и вновь превратить сечу в тягучую вязкую рубку.
…Прошло более часа. В центре готы понемногу начинали одолевать, все глубже вминая боевую линию русов. Белояр не спешил вводить в дело свой главный резерв, посматривая то на далекую группу конных позади основного войска готов, то на сечу. Выполнять сейчас задуманное было бессмысленно: Германарех пошлет наперерез славянам свои резервы, и конные до короля уже не пробьются. О, Бикки, Бикки, лгал ты вчера или нет?!
От Верена прискакал посыльный: воевода умолял поддержать центр. Бус бросил туда две тысячи тяжелой конницы из своих пяти. Центр прекратил пятиться и даже слегка выправил положение.
И в этот миг произошло то, чего Бус так ждал и во что уже почти перестал верить. В тылу готов затрубил рог, король во главе своей охранной сотни стронулся с места, направляясь к злосчастному центру и ведя за собою всех, еще не вступавших в рубку. Тяжелый живой таран промял и расстроенные ряды готов, и разорвал строй славян. В отчаянной попытке вспятить самого короля пали Верен, Красич. Торжествующий вой германцев зычно разнесся по округе.
– Пора, Златогор!! Наш час!!
Стяг, вышитый Эвлисией, качнулся и наклонился вперед. Подчиняясь команде, три тысячи рук наклонили вперед копья, шесть тысяч ног толкнули бока лошадей. Двенадцать тысяч копыт взрыли землю и понесли облаченные в брони тела людей и животных в едином неудержимом порыве туда, где готы уже начали торжествовать близкую победу.
– Ро-о-о-о-о-ос!!!
Таран ударил в таран! Готы уже успели потерять свои копья в минувшей рубке, кони их прекратили лихой разбег. Удар княжеской дружины был страшен, насадки рогатин выбивали из седел, пробивали латные пластины. Кони бились грудь о грудь, роняя седоков на землю, грызлись в неистовой злобе, били коваными копытами, ржали. Вперед, вперед, пока еще проминается людская масса, пока не погасла ярость удара, пока вновь не началась затяжная рубка секирой и мечом!!!
Бус и Златогор бились рядом, упорно пробиваясь к тому месту, где должен был быть Германарех. Порою Бус уже видел его высокую фигуру в сплошных червленых латах, но вновь наворачивались другие готы из охранной сотни, и приходилось бить и отражать удары.
Они не могли видеть, как умудренный годами ратного дела Словен, заметивший бросок княжеской дружины и верно оценивший положение на поле боя, сам снял с вверенного ему правого крыла несколько сотен и пошел с ними в обход. Пот уже заливал глаза Буса, легкие хрипели от недостатка воздуха, когда князь почувствовал, что встречный натиск слегка ослаб. Киевский князь с громким боевым кличем полян врубился в тыл готам, вторгая слабых духом в панику. Но те, кто понимал, что их спасение таится на острие собственного меча, стали рубиться с еще большим ожесточением.
«Боже! Неужели он и впрямь бессмертен?! Боже, сведи нас лицом к лицу!!»
Свентовит словно услышал эту просьбу-молитву. В рядах, окружавших готского короля, появился неожиданный просвет. Бус бросил своего уже хрипевшего от перенапряжения жеребца вперед и оказался лицом к лицу к Германарехом. Тот узнал Белояра!
– Смерть тебе!!!
Длинный тяжелый двуручный меч сверкнул в руках короля, описал дугу и пал на анта. Князь успел прикрыться щитом, но левая рука тотчас онемела. Ответный удар пришелся в металл панциря, оставив вмятину, но не причинив Германареху никакого вреда. Новый замах серебристой стали… Чтобы спасти себя, Белояру пришлось прикрыться конем, поставив того на дыбы…
Бус не помнил, как выбрался из седла среди груды мертвых тел. Король не смог добить поверженного противника: на него кречетом налетел Златогор. Князь глянул на гота снизу вверх, увидел щель между панцирем и прикрывающими пояс и бедра железными латами, и изо всех оставшихся сил ударил в нее острием булатного меча!
Лезвие на ладонь вошло в левый бок, распоров желудок. Германарех покачнулся, занесенный для нового удара меч выпал из рук. Златогор достал гота своим, но лишь сделал на железном плече очередную глубокую вмятину. Обуянный страхом, король рванул поводья и бросил коня прочь от братьев. На помощь раненому повелителю успел прийти его оруженосец, и Златогор не смог начать преследование.
Черный, столь хорошо знакомый готам всадник вырвался на простор, понесся прочь. Это послужило для многих сигналом к бегству. Десятки и сотни воев поскакали вслед за ним, и это явилось началом конца изнурительной кровавой двухдневной битвы!!
Преследование было недолгим. Кони потеряли свою былую прыть, менять же их на свежих не было сил у людей. Раны кровоточили, пересохшее горло требовало живительной влаги. Сеча угасла сама собой, продлившись чуть более трех часов, принеся союзным племенам славян неведомую ранее славу и известность. Эхо победы докатилось и до императора Константина, и до Рима, и до кочевий гуннов.
Многие историки тех времен отразили ее в своих рукописях. Заплатив немалую цену, славяне вновь стали полноправными хозяевами Кияра, Тмутаракани, Танаиса и прочих городов и земель, которые уже было склонили голову перед германской беспощадной силой…
Многодневное стояние на месте славной победы закончилось для союзных племен большой тризной. Многие курганы были насыпаны над останками павших, многие хвалебные речи прозвучали в их честь. Славили и живых, поминали Буса, Златогора, Словена. Сын Белояра Боян долгими прекрасными песнями заставлял сердца победителей с гордостью биться вновь и вновь. Их запоминали, перепевали, записывали, разносили по градам, стойбищам и кочевьям. Именно благодаря этому «Боянов гимн» сохранился для потомков и дошел до наших дней!
Глава 60
Осенний дождь вот уж который день нудно колотил по туго натянутым бычьим пузырям, затягивавшим в здании окна. Очаг горел почти круглосуточно, но король все никак не мог согреться. Он лежал под несколькими выделанными шкурами на деревянном ложе, покрытом толстыми пушистыми перинами. Зала была пуста, уже давно слуги избегали появляться в ней часто, опасаясь нежданных всплесков гнева умирающего повелителя. Рядом с постелью стояло большое бронзовое блюдо, ударом в которое можно было призвать к себе постельничьего либо кого-то из иных постоянно дежуривших за дверью слуг. Но с каждым днем наносить этот удар становилось все труднее!
После злосчастной битвы с росомонами, в которой князь Русколани сумел пробить ему бок, Германарех две недели пробыл в шатре на берегу Дуная. Знахари обработали рану. Пряча глаза, уверяли, что меч лишь рассек кожу и подкожные мышцы, что угрозы для жизни не было. Но при этом запрещали что-либо есть, и Германарех понимал, почему. Первая же его трапеза, принятая после битвы, вином и мясным соком вышла обратно через отверстие в боку, заставив всех окружающих начать испуганно перешептываться. Теперь ему давали лишь воду и жидкий бульон, и те малыми порциями. Рана загнила, вонь не перебивали ни ежедневно меняемые знахарями лепешки из нажеванных трав, ни повязки с азиатскими благовониями. Король не мог встать или сесть, сильное головокружение тотчас роняло его на лежанку. Оправляться приходилось в специально подставляемую посудину, после чего слуги старательно омывали сухое старческое тело.
Потом его перевезли в родные леса. Половина пути прошла в тяжелом забытье: явь постоянно сменялась горячечным бредом. Смерть начинала казаться сладкой наградой, но она все никак не приходила. Когда король открывал глаза, ближние бояре пытались кратко сообщать последние новости, подсовывали какие-то грамоты, прося разрешение приложить к ним его перстень-печатку. Глупцы! Неужели они не понимали, что все земное мало-помалу прекращало интересовать некогда могучего правителя? Ему просто становилось неинтересно знать, что происходит сейчас и что будет потом… Гораздо важнее было понять, когда же проклятая боль оставит тело и душа сможет вырваться наконец из этой зловонной клети?!
Он проваливался в забытье, которое было ничем не лучше яви. Тени прошлого появлялись ниоткуда, смотрели на него с укоризной, молчали, и эта тишина была хуже криков и угроз. Пришел Вульф, казненный по мимолетной вспышке гнева. Он держал отрубленную голову в руках, и она улыбалась все той же улыбкой, с которой немолодой верный слуга встречал каждое пробуждение своего господина. Прошла юная фризская красавица с петлей на шее, отказавшаяся в свое время исполнить пьяную прихоть короля. Навестил Эдиульф, похожий на громадную отбивную. Германарех задыхался от страха, чувства, которое он доселе считал неведомым. На лоб ложилась холодная повязка, положенная заботливой рукой старого постельничьего, на какое-то время горячка исчезала. Мир вновь принимал реальные черты.
В одно из таких прояснений он увидел царя Винитария из рода Амалов. Старый верный союзник, которого в дни своего могущества Германарех звал просто Вендом. В жилах царя текла германская и славянская кровь: мать была славянкой-венедом. Увидев, что глаза короля раскрылись и взгляд принял осмысленное выражение, Амал протянул небольшой кубок:
– Выпей, мой король! Это хорошее лекарство, тебе сразу станет легче.
Он поддержал голову больного, дождался, когда последние капли излились из кубка, и удовлетворенно отставил его прочь.
Питие и впрямь подействовало вскоре, прогнав озноб и лихорадку. Голова вновь стала ясной, боль отступила. Лишь запах гниющего тела продолжал лезть в ноздри, но это уже был пустяк.
– Ты что-то хотел, Венд?
– Помочь тебе, Германарех. Просто помочь вновь почувствовать себя здоровым.
– Откуда этот напиток?
– Мне его дал один венедский ведун.
Лицо короля болезненно скривилось:
– Славяне и в этом начинают меня побеждать?!
– Ты принял чашу из моих рук, король! А я ненавижу всех тех, кто решил попытаться прервать твою светлую жизнь. Я бы мог достойно отомстить им, если пожелаешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Пока ты лежишь в постели, ост-готы остались подобны стаду овец без барана-вожака. Среди них начинается разброд. На время твоей болезни я бы мог собрать их в единый кулак, но для этого мне нужна твоя воля и грамота.
– Ты бы смог вновь повести их на восток?
– Да, и не просто повести!! Я покончу со всеми твоими обидчиками, король!
– Но, когда я встану на ноги, ты вновь вернешь мне власть?
– И власть, и корону!
Амал Винитарий внешне сказал эти слова совершенно серьезно. Но внутри него все пело и ликовало. Получалось, получалось, получалось!! После разгрома готов русами в живых не осталось ни одного прямого наследника Германареха. Сын и средний брат пали от руки короля, Ансил и Вультвульф в лучшем случае сгорели на погребальных кострах, а в худшем… переселились в плоть настоящих волков, став их праздничной трапезой. Борьба за трон короля грозила обернуться межплеменной войной восточных германцев. Ловким ходом Венд решил попытаться овладеть короной без пролития большой крови.
– Хорошо! Я согласен, – Германареху казалось, что он произнес эти слова, как и подобает повелителю. Но на самом деле они слетели с губ подобно шелесту ветерка.
– Подожди! Я призову вождей. Ты это повторишь при них и скрепишь печатью наследственную грамоту.
Спустя несколько минут над восточными готами утвердилась новая власть. Действие бодрящего напитка закончилось, Германарех вновь впал в забытье. В соседней же зале полилось вино, зазвучали заздравные тосты. Король еще не умер, но… все равно: «ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЬ!!»
Вожди и Венд опередили традицию ненамного. Это было последнее земное забвение стодесятилетнего человека. Из зыбкого тумана выплыла вдруг прекрасная обнаженная Лебедь Сва, присела рядом с беспомощным телом, провела ледяной ладонью по лицу умирающего Германареха.
– Я пришла за тобой, мой господин! Не бойся, это совсем не страшно. Давай мы тебя обнимем и поцелуем…
Она разделилась на несколько частей, точно так, как сделали некогда с нею лошади. Куски холодной плоти легли на короля. Он попытался закричать, призвать на помощь, но тщетно. Тело вдруг стало неведомо-невесомым, поднялось и полетело куда-то по длинному извилистому коридору все быстрее, быстрее, быстрее… И все было бы прекрасно, но летел на встречу с богом Германарех в плотных объятиях расчлененной и теперь уже вечной спутницы…
Глава 61
Первая зимняя пурга года 367-го от Рождества Христова беспощадно засыпала долины и перевалы, победно гудела над древней столицей Дакии Сармизегетузой. Укрывшийся за ее обветшалыми стенами вместе с остатками своей дружины Амал Винитарий впервые за последние месяцы обрел душевный покой. Теперь-то уж точно он мог не опасаться проклятых росомонов, которые, как казалось ему, шли по пятам разбитых готов после той проклятой осенней битвы за Дунаем…
Король вспоминал все то время, что он правил после смерти своего родственника, великого Германареха. Потребовалось несколько походов с преданными войсками по землям непокорных племен, не желавших именовать его своим правителем. Налаживание связей с соседней Византией, обеспечение спокойствия на юге и западе королевства. Все ради того, чтобы повести, наконец, тяжелую конницу готов опять на восток, дабы отомстить за позор предка! Повести… и испытать позор самому!! Словен и Белояр вновь вывели свои дикие рати ему навстречу и вновь увидели хвосты коней бегущих в страхе готов, беспощадно рубя спины всадников и загоняя остатки конницы за широкий Дунай. Боже, неужели ж они и впрямь непобедимы?!! Что делать теперь, у кого искать поддержки и утешения?
Помощь пришла совершенно неожиданно с той стороны, откуда Амал и не рассчитывал…
– Господин! Прибыл священник из Византия, – доложил однажды слуга.
– Священник? Какого черта, я никого не звал.
– Он просит принять его по очень важному делу.
Амал недоумевающе пожал плечами и приказал всех прибывших разместить и накормить, а главного гостя привести к королю, как только тот пожелает.
Ожидание не было долгим. Спустя десять минут слуга вновь открыл дверь, впустил полноватого старца в темной неброской одежде и плотно притворил створку. Король с интересом осмотрел вошедшего.
Лицо человека, которому не чужды были страсти земные. Живот слишком великоват и явно говорил о том, что через него проходила не только постная пища. Длинные седые волосы, аккуратно расчесанные и спадающие на плечи. Столь же ухоженная седая бородка, едва закрывавшая морщинистые щеки. Но самым примечательным были глаза священника. Они походили на очи волка или орла, ищущего очередную добычу.
– От имени императора Константина и епископа нашей церкви Иоанна приветствую тебя, король Винитарий!
Амал послушно встал и принял благословение, после чего жестом предложил гостю присесть на широкую, потемневшую от времени скамью.
– Кого имею честь лицезреть? – в свою очередь поинтересовался король.
– Я тоже епископ. Мое имя Флавр. Я был хорошо знаком с покойным Германарехом, мир праху его!
Повисла тишина. Священник не продолжал, а король не знал, что говорить далее. Наконец он не выдержал:
– И что привело святого отца в мой временный неуютный дом? Я оказался здесь случайно и мыслю вскоре покинуть эти стены.
– Святой церкви это ведомо! – без какого-либо выражения в голосе и лице ответил Флавр. – Я здесь для того, чтобы помочь королю готов восстановить справедливость.
– О какой справедливости ты говоришь? – искренне удивился Амал, не ведавший за собою никаких христианских грехов.
– А разве правильно то, что какой-то пришелец с далеких гор пролил кровь короля готов и остался безнаказанным? Разве справедливо, что он одерживает победу за победой, тесня верных слуг Христа и Византии все дальше на юг и запад? Не пора ли положить этому конец, Венд?
Амал вздрогнул. Флавр назвал его именем, которым раньше величали лишь родители и близкие друзья. Откуда он его знает? Словно прочитав мысли короля, епископ продолжил столь же бездушным тоном:
– От святой церкви нет и не было никаких секретов, ибо Создателю ведомо все. Тебе знакома эта грамота?
Он развернул кожаный свиток, и перед глазами Амала запрыгали знакомые непонятные значки.
– Да! Я нашел ее среди сокровищ Германареха. Поскольку это невозможно прочитать, отдал ее своему духовнику.
– Ты правильно сделал, сын мой! Еще раз повторю: для слуг Господа нашего нет ничего невозможного. Отец Павел передал это бесовское послание мне. Монахи окропили ее святой водой, и теперь ты можешь, наконец, узрить содержимое послания. Думаю, что это смертный приговор язычнику Белояру!!
Забыв о королевском достоинстве, Амал Винитарий жадно схватил новый текст на пергаменте и торопливо прочитал слова, написанные когда-то главным волхвом Русколани Светозаром, но так и не дошедшие до Буса:
«Напоминаю и заклинаю тебя, сын мой: любой ценой не начинай никакой битвы в Полночь Сварога, жди, пока не начнет вращаться Новое Коло Сварога! Ибо в этом случае звезды вещают нам конец Русколани! Посмотри на свое созвездие сам!»
– Ничего не понимаю, – потер лоб Амал. – Опять какая-то тарабарщина. Ты можешь объяснить все это нормальным языком?
– Конечно. Я уже побеседовал с одним славянским ведуном, и тот все разъяснил. Правда, не совсем по своей воле…
Впервые губы Флавра растянулись в некоем подобии улыбки. Но от этого лицо его стало лишь страшнее.
– Когда наступает Ночь Сварога и останавливаются его небесные колеса, боги покидают на какое-то время славян, оставляя их беззащитными. Их можно брать голыми руками. По крайней мере, так утверждают все волхвы и Побуды росомонов.
Игумен хитро глянул на короля. Лицо последнего запылало в немом восторге.
– И когда же будет эта самая Полночь?!! – почти выкрикнул Винитарий.
– 31 лютеня 367 года. У тебя хватит времени, чтобы вновь собрать мощное войско и с первым теплом распять своего злейшего врага!
– Почему распять?
– Белояр почитает себя Мессией росомонов. Так пусть и закончит жизнь, как Мессия!
Флавр торжествующе посмотрел на Амала. Уже с постоянно сияющей улыбкой продолжил:
– Я тебе подскажу еще одно верное средство против князя русов. Он сам дал мне его в руки, поучая толпы язычников-подданных.
– Какое? Говори же, ну!!
– Белояр призывал никогда не обнажать меч против родственных племен! Он утверждал, что лучше смерть, чем братская розня. Вот ты и проверь, расходятся ли его слова с делом?
– Ты имеешь в виду родственных мне славян-венедов?
– Зачем? Достаточно и иных, живущих меж Танаисом и Непрой…
Флавр понизил голос и почти прошептал:
– Старый князь Голуни Дых давно покоится в земле. Новый же, Голота, не любит князя Буса, но очень любит золото. Надеюсь, этого металла в твоих кладовых еще достаточно?
Амалу показалось, что Флавр словно подмигнул ему. Позже он отверг эту мысль: ведь так поступить мог только бес, соблазняющий жертву на непристойный грех. Но… ПОЗЖЕ!
– Надеюсь, ты рад нашей встрече, сын мой? – вновь напустил на себя беспристрастный вид епископ.
– Благодарю тебя, Флавр! Но… почему святая церковь так печется о гибели вождя росомонов?
– Святая церковь всегда заботится о том, чтобы на земле не оставалось следа никакой ереси! Поэтому ты, после своей победы, выполнишь еще одну нашу волю. Истребишь до конца все, что могло бы напомнить потомкам о существовании этого лжепророка! В первую очередь, его град, возведенный возле Непры! Помни, я пристально буду следить и за этим!!
…Флавр уезжал в Византий довольный. Сто пятьдесят талантов, переданные когда-то Германареху, не пропадут зря вместе с бывшим великим готом. Брошенные семена пали на благодатную почву, Венд доведет задуманную месть опозоренного когда-то Бусом священника до конца! А еще сто пятьдесят талантов, обещанных за мертвого великого князя славян, можно будет потихоньку со временем забрать и себе…
Глава 62
«О, боги Русколани, боги антов, русов, полян! Вы вновь показываете мне свою небесную Правь, но как же не хочется следовать ее предначертаниям!! О, Свентовит, неужели и ты прошел когда-то через все это? Иметь возможность спастись или хотя бы попытаться это сделать и… покорно принять волю богов, ибо в ином случае ты перечеркнешь разом все, чему учил людей долгие годы! Убить веру в Свет, в силу братской любви и подчинения законам Яви и Прави?! Еще жив был отец, когда Светозар предрек мою смерть в Ночь Сварога! Как жаль, что у меня уже не будет времени сесть в храме Солнца и прочитать, что ждет Русколань через год. Тогда запустится Новое Колесо, тогда боги вновь вернутся к своим детям, тогда они помогут отшвырнуть проклятых готов от наших границ и не допустят пролития славянами крови славян!! Но кто это сделает, КТО?.. СЛОВЕН?! Да, конечно, только Словен! А для этого он должен уцелеть сам, сохранить своих людей! Нужно сейчас же, до вечерней молитвы, поговорить с ним!»
Бус рывком поднялся с колен. В этот миг полог входа откинулся в сторону, и вошел, стряхивая с себя капли дождя, киевский князь Словен.
– Князья, бояре и воеводы собрались для молитвы и ждут тебя, князь Белояр!
– Я не буду сегодня молить богов о даровании победы, князь! Они нас просто не услышат!
– Ты хочешь обнажить завтра мечи, не попросив на то благословление Перуна?
Бус по-братски положил правую руку на широкое плечо верного друга:
– Милый, милый Словен! Ты забыл, какой день грядет? Пойдем, я хочу говорить сразу со всеми. А уж вы далее решайте сами, как быть, как нам всем поступить…
У костров собралось около сотни людей, в чьих руках в те дни была вся власть союзных славянских земель. Кто-то с удивлением, кто-то с легким испугом взирали на осунувшееся и печальное лицо Белояра. Жрец Богуслав поднес великому князу рог со священным напитком. Бус принял его, но рука осталась на уровне пояса.
– Братья мои по крови и духу! Анты, поляне, русы, тиверцы, северяне и остальные, кто оставил домашний очаг и пришел под наши со Словеном стяги! Не о молитве мне хочется сейчас говорить, а о трудном и печальном решении, которое все мы должны нынче принять! Впервые я буду молить вас о том, чтобы славяне ушли этой же ночью, не вынимая мечей из ножен!
Словно порыв ветра пролетел меж кострами. Возмущение было столь бурным, что князь смог продолжить свою речь лишь через несколько минут.
– Вам ведомо, что я, Побуда Русколани, всегда радел о благополучии моей земли и людей! Мы с вами били и гуннов, и готов, и греков! Я верю, что вы готовы на смерть и завтра. Но вспомните, Ночь Сварога над всеми нами! Боги славян на несколько месяцев покинули нас, оставив землю во власти Чернобога. Оттого перед нами и встал Голота со своими будинами, польстившись на блеск денег и променяв их на свою внутреннюю Правь! Так что, будем тешить Чернобога и лить кровь своих братьев?! Но сотворив подобное, мы для потомков оставим лишь закон силы, а не чести и совести!! Тогда любой князь сочтет себя вправе мечом отнимать у соседа землю, людей, стада и пашни! И именно это, а не приход на земли готов или иных врагов, явится началом конца наших земель! Я, Побуда и князь Белояр, не могу завтра пойти против своей Прави и совести. Лучше смерть тела, чем смерть души!!
Бус замолчал. Повисла тишина. Слышно было, как в кострах потрескивал подброшенный охраной сухой прошлогодний бурьян.
– Так что ты предлагаешь сделать нам, Бус? – раздался голос из задних рядов.
– Сегодня же ночью тихо сняться и уйти с князем Словеном на север, в его земли. Там дождаться начала нового года, когда Новое Коло запустится над миром. Боги вернутся и помогут вам спокойно жить и дальше.
– А наши семьи на Непре и Танаисе? Что будет с ними?
– Спешите увести их вместе с собой. Ты ведь примешь всех, Словен?
Пожилой князь неспешно кивнул. Глаза его неотрывно глядели на друга.
– Почему ты заговорил о смерти, Бус? – громко вопросил киевлянин. – В моем доме всегда найдется место и для тебя, и для Эвлисии, и для всех твоих братьев.
Белояр грустно улыбнулся:
– Мой учитель Светозар не раз говорил мне, что я – новое пришествие на Землю Свентовита и Крышня. Он предсказал, что смерть придет ко мне в Ночь Сварога. Теперь я понял, почему. Конунгу Винитарию нужна прежде всего МОЯ жизнь, смерть Германареха не дает готу покоя. Так пусть же Амал получит ее!! Я хочу, подобно Христу, чью веру я принял, ценою своей жизни спасти жизнь десяткам тысяч своих подданных! Завтра я сам передамся готам в руки.
Вновь надолго повисла тишина. Блики костра освещали Буса сзади, и, казалось, светлый нимб прыгал над его обнаженной головой. Потрясенный величием души своего старшего брата, Златогор опустился на колени:
– Я хочу завтра остаться с тобою, Бус! Дозволь?!
– И я! И я!! – полетело с разных сторон. Почти все, собравшиеся у костров, последовали примеру Златогора.
Слезы выступили на глазах Белояра. Он тоже пал на колени, обнял Златогора и князя русов Славна, прижал их к своей груди:
– Нет, Словен, нет!! И Славну, Славеру, Всеславу тоже мое прощальное нет! Нельзя в сей миг оставлять племена свои без надежной и умной главы! Всем же остальным скажу: поступайте по собственной Прави!! Вас никто не вправе осуждать за любое решение! Только объясните людям, почему я взвалил на плечи свои такую тяжелую ношу! Я… вы, братья мои… и вы, други мои…
Князь вновь поднялся на ноги, обнял Словена и шепнул ему на ухо:
– Забери с собою в Киев моего Бояна! И позаботься, чтобы Эвлисию перевезли за Кияр. В горы Амал не полезет…
Крепкое мужское пожатие плеч было ему ответом…
Глава 63