Распятая Русь. Предания «Велесовой книги» Соловьев Алексей
Крик боли и ярости повис над полем. Бёдвар выронил оружие и двумя руками схватился за пах. Кровь обильным ручьем потекла по кожаным перчаткам, по льняным штанам, по дорогим юфтовым булгарским сапогам. Меч Бобреца развалил пополам мошонку и на добрую ладонь вошел в плоть. Дикая боль оказалась сильнее хмельной злости!
Рус взирал на врага несколько мгновений. Потом нагнулся, поднял топор и всадил его по самый обух между ключицей и шеей норманна. Спокойно повернулся и направился к воротам с абсолютно бесстрастным лицом. Лишь сердце билось вдвое чаще, чем обычно, но разве со стороны можно ощутить чужой пульс?!
– Приготовьтесь, – коротко бросил он своим сотникам. – Думаю, что норманны сейчас поведут за собой и готов. Это был берсерк, а они не привыкли спокойно взирать на смерть своих друзей.
Опытный воин вновь оказался прав. Тело Бёдвара оттащили в ближайший лагерь. Вскоре там затрубил рог, ему ответил другой. До трех тысяч ратников высыпали в поле и бегом побежали к стенам. Достигнув их, часть принялась пускать стрелы, другие скатились в ров и полезли на вал, откуда начали метать через тын веревки с железными кошками на концах.
Слепая злость – всегда плохой помощник! На стенах стояли мужчины в доспехах, которых трудно было испугать визгами и воплями. Их тулы также были полны стрелами, их луки били не хуже готских. Копья и мечи находились под рукой, вода кипела в чанах уже более часа. Преодолевавшие ров, вал и стену какое-то время должны были работать обеими руками и становились беззащитными мишенями. Стрелы пробивали их, лезвия рубили веревки, запястья, плющили шелома и рвали брони. Над стеной в обе стороны безостановочно свистели сотни стрел. Часть из них втыкалась в дерево, землю, билась о железо, другая – находила плоть! И кровь лилась по обе стороны высокого тына, одинаково алая и одинаково горячая. Но со стороны нападавших ее было гораздо больше…
Бикки первым из вождей осознал глупость всего происходящего. Одолеть десять метров крутизны, когда над твоей головой уже натянута тетива или вздето лезвие, не под силу ни одному из героев древних саг! Без правильной осады, без заваленного рва и зажженного тына, без разбитых бревном ворот любая попытка оборачивалась лишь напрасной большой кровью. Он приказал трубить отход.
Победа дорого стоила защитникам Воронежца, каждый второй был убит либо ранен: кожаные доспехи – не самая лучшая защита от выпущенных почти в упор стрел. Мертвым торопливо рыли общие скудельницы, над ранеными колдовали волхвы, пришлепывая лепешки из нажеванных трав и приматывая их длинными узкими повязками. Бобрец велел построить всех, оставшихся в строю.
– Вы – достойные дети Радегаста!![44] Перун сегодня гордился вами! Сварог взирал на вас с любовью, Матерь Сва омахивала вас своими крыльями, отгоняя стрелы врагов! Спасибо вам, братья мои! Сегодня мы выиграли день для наших родных и близких, позволяя им уйти от беды. Сможете выиграть еще?
– Сможем!!! – был ему ответом дружный слитный крик.
Бобрец помолчал немного и продолжил:
– Иного я не ожидал. А потому скажу еще, пока я – живой князь. Вскоре наступит миг, когда мы не сможем плечом к плечу дружным строем давать отпор. Потому знайте – я не осужу никого, кто попытается искать спасения в быстроте конских или своих ног. Но заклинаю: вставайте в ряды иных князей, ищущих брани с проклятыми готами!! Не вкладывайте мечи в ножны, пока их лошади топчут наши степи! Клянетесь?
– Клянемся!
– Триглавом клянетесь?
– Клянемся!!
– Тогда я буду искать смерти в бою с легким сердцем…
Перед сумерками Бикки вновь вызвал для переговоров Бобреца.
– Мы хотим собрать наших убитых, князь, – попросил он.
– Собирайте, но безоружными и до темноты.
– Честью викинга клянусь, что до завтрашнего утра нового приступа не будет!
– Кто ты в этом войске, викинг?
– Я – первый советник конунга.
– Германарех в лагере?
– Нет. Он прибудет только завтра.
Глава 40
Следующий день прошел спокойно. Со стен наблюдали за прибытием новых отрядов готов. Прямо напротив ворот были поставлены три больших шатра, вокруг которых заблестела броня многочисленной стражи. Бобрец безошибочно понял, что именно там разместился сам Германарех.
В стороне от лагеря чадно горели большие погребальные костры, тяжелый запах горелого мяса ветром несло на Воронежец. Но он лишь радовал души молодых и пожилых славян: их братья покинули этот мир не одни. Со стороны размеры потерь врага стали еще более наглядны.
Вечером в стане готов звучали многочисленные песни и выкрики – поминают своих друзей все народы! А с рассветом стало очевидно, что второй штурм враги решили готовить серьезно.
Сотни пленных мужчин и женщин принялись подтаскивать к граду большие вязанки сучьев и тонкие стволы деревьев. Они складывали их в несколько больших куч в сотне локтей ото рва. На расстоянии полувыстрела с луками наготове стояла охрана, следя, чтобы русы не попытались бежать за тын. Напротив ворот уложили на землю громадное дубовое бревно с навязанными на него прочными ремнями. Будущий таран от вылазки осажденных охранял целый конный отряд.
– Может, попробуем запалить примет? – предложил один из сотников.
– Не выйдет, – отрицательно мотнул головой Бобрец. – Они делают все грамотно: рубят сырые дерева.
– Значит, нам остается только сидеть и ждать смерти?
– А разве этого мало для настоящего воина – ждать смерти своего очередного врага?
Бобрец насмешливо фыркнул и вновь повернулся лицом к вражескому лагерю.
Но приступа в тот день не последовало. Готы развели напротив крепостных ворот громадный костер, опасаясь какой-нибудь неприятности со стороны русского князя.
Однако тому в эти часы было не до вылазок!
Глубокой ночью уже спавшего князя разбудил дежурный стражник:
– Княже, тут к тебе гонец прибыл.
– Какой гонец? Откуда? – не сразу понял спросонья Бобрец.
– Говорит, что от воеводы князя Белояра.
Словно неведомая сила подняла с ложа пожилого мужчину.
– Зови немедля!!
Вошел молодой воин в темной крашеной льняной одежде, поклонился хозяину.
Молча вручил кожаный свиток. Бобрец пробежал его глазами. Бус Белояр предлагал как можно скорее уйти на Непру! На грудь словно легла тяжелая дубовая плаха.
– Как звать тебя, молодец?
– Кол.
– Ты один сюда прибыл, Кол?
– В город один. Подполз к стене, окликнул, твои вои веревку спустили. Обратно так же буду возвращаться.
– В Русград?
– Зачем? Верен меня сюда послал. Он в трех поприщах от града стоит.
– Верен?!! Сколь с ним людей?
– Немногим более двух тысяч будет.
– Всего-то…
Бобрец надолго задумался.
– К полуночи сможешь обратно вернуться?
– Коли до коня без помех доберусь, смогу.
– Передашь Верену мое письмо. На словах скажи: к Бусу уйти уже не смогу. Здесь буду биться до конца. Ступай, перекуси, я скоро.
…Верен получил ответ за полночь. Прочитав его, тотчас велел собирать всех тысячников и сотников. Вкратце сообщил:
– Воронежцы в сумерках вылазку делать будут. Бобрец хочет Германареха в его шатре потревожить. Просит нас сзади ему помочь. Но вы знаете, зачем нас сюда князь послал?! Поляжем в сече – кто готов на юг заманит?
Он обвел взглядом соратников. Первым отвечать не хотел никто.
– Приказываю каждому сказать, что он думает!
Тысячный дружины Буса Белояра Сах кашлянул в кулак:
– Прости, коли глупо скажу, но… Князь наш учил, что грешно в беде братьев своих бросать. Бобрец ведь верит, что мы поддержим, что не дадим зря погибнуть! Дозволь же мне эту просьбу исполнить?
– А приказ князя?
– Его ты исполняй со своею дружиною.
Сах чуть помедлил и добавил:
– Дозволь, боярин?! Мертвые сраму не имут! Коли даже ляжем мы там, под градом, о тебе готу поганому знать дадим. А уж ты далее поступай, как ведаешь!
Верен обвел взором всех, сидевших в темноте вокруг, и словно увидел огонь в глазах каждого. Огонь желания быть на месте Саха.
– Хорошо! Всех, кто уцелеет, уводи вниз по Танаису. Мы будем ждать до завтрашнего вечера. Погибнешь ты, пусть любой живой сотник вершит это. Да будет Перун с вами, братья!..
…Густой предутренний туман, словно добрый союзник, плотно укрыл землю. Не стали видны ни шатры короля, ни затухающие костры лагеря, ни передовые дозоры, ни валы будущего примета. Бобрец построил перед воротами свою конную тысячу, напоследок наказал:
– Идти молча до последней возможности. А там – крик во все горло!! Любой ценой пробиться до шатров и рубить, рубить, рубить!!! И помните – обратной дороги нам уже нет! Всем, кто уцелеет, путь один – вниз по Танаису! Там наши братья нас ждут для новых сеч. Отворяй ворота!
Туман хорошо укрывает, но и прекрасно проводит любой звук! Едва копыта воронежских лошадей начали выбивать предсмертный гимн, дозоры услышали их. По округе полетели тревожные крики, зовущие очнуться ото сна. Тысяча ответила громогласным: «Ро-о-о-о-о-с-с-с!!!» и перевела коней в карьер. Степь застонала от тяжести плоти, оружия и доспехов.
Из ниоткуда появились крупы коней и удирающие всадники. Запели тетивы, засвистели стрелы. Первые убитые пали на жухлую траву. Затем так же внезапно зачернели ряды идущей навстречу конницы и зазвенела сталь!!
Бобрец рубился, закусив губу. Он то разил, то отбивал удар, то криком гнал вперед и вперед тех, кого видел или слышал. Какой-то гот сумел ощутимо кольнуть князя сквозь кольчугу, но и сам поплатился за это отрубленной рукой. Удар русов завяз в массе превосходящих сил готов, боевой клич перешел в ругань, хрипы и предсмертные стоны. В кликах все новых и новых десятков и сотен проснувшихся и вступавших в сечу слышалось торжество победы. Как вдруг…
– Ро-о-о-о-ос!!! – донеслось слабое, но такое радостное для уха князя со стороны недалекого Танаиса. Это пошли в напуск конные Саха.
Казалось бы, тысяча против сорока – несоизмеримые величины. Но бой – это не только цифры! Это еще и психика, и нервы, и, простите, стадное чувство! Все это, помноженное на эффект неожиданности и темноты, сыграло свою роль. Лагерь готов дрогнул, первыми не выдержали те самые мордва, меря и прочие, что были силой встроены в ряды готов. Они поскакали и побежали прочь панической лавиной, сминая на своем пути еще державших строй. Германарех потерял нити управления, его телохранители сгрудились толпой вокруг шатров, растерянно ожидая дальнейших приказаний. Воронежцы воспрянули духом, услышав громовой глас своего князя: «Бей их!!!» Последний, к сожалению, в очередной его земной жизни!
Ведомые ярлом Бикки норманны железным всесокрушающим клином прорезали ряды русов, выводя из сумятицы столетнего конунга. На Бобреца наскочили сразу двое разъяренных берсерков. Он успел отбить щитом секиру одного из них, но вторая, сминая круглый шлем, повергла князя в вечный сон…
Сах прорвался до шатров, повалил их на землю. С ним соединились те немногие, что вышли утром из града на Танаисе и остались живы в этой бойне. Они сумели приторочить к седлу тело Бобреца. Тысячный поспешил, пользуясь сумятицей, повернуть своих воев вспять. К Верену уже в полдень вернулось менее восьмисот покрытых своей и чужой кровью ратников.
Глава 41
Бус Белояр вновь уезжал из Голуни, подавляя в себе яростное чувство гнева. Опять князья этих земель не сказали сразу ни да, ни нет. Старый дряхлый Дых честно признался, что полностью отошел от дел правления, передав все бразды сыну. Голота же юлил, как скользкий налим. Он то соглашался, но при этом требовал, чтобы все рати славян собирались под его градом. То заявлял, что готы не так страшны, как говорил Бус, что будины, заселявшие земли голунских князей, не раз уже успешно отражали их приходы. Белояру несколько раз хотелось откровенно плюнуть и уехать прочь. Но за Голотой стояло не менее полутора десятков тысяч возможного войска, что было весьма значимо.
– Если я оставлю земли без княжьей заботы, то любой ворог сможет легко разорить ее, лишить нас законной десятины, – масляно улыбаясь, твердил молодой князь. – Кто мне тогда покроет содержание дружины, семьи, прокорм призванных воев?
– Если Верену не удастся оттянуть готов к Кияру, уже через седьмицу все эти твои заботы отпадут сами собой! – зло отвечал Белояр. – Сорок тысяч пройдут по твоим степям, и не станет ни дружины, ни выбравших тебя в князья будинов, ни семьи! Все, кто останется в живых, будут платить твою десятину королю Германареху. Неужели это так трудно понять? Только собрав все силы в кулак, мы сможем отвадить его ходить к Ра и Танаису! А для этого нужно время и еще раз время!!
– Сколько?
– Бобрец и его люди уже выбиты из союза. Я, ты, Златогор и Словен сможем выставить тысяч пятьдесят конных. Этого мало, готы – более опытные и лучше снаряженные вои. Нужно призвать еще ильменских славян, они навычны ратиться с норманнами. Мыслю, не раньше житнича месяца сможем дать бой.
– Житнича?! – насмешливо протянул Голота. – Твой Верен сможет два месяца водить за собою Германареха? Человека, который покорил земли далеко за Дунаем? Кого боится Византий? Кто ловким ходом одурачил всех вас троих? Ха-ха-ха!!
Он вдруг оборвал смех, приблизил лицо к Белояру и прошипел:
– Да мне проще будет поклониться готам тогда, чем бегать от них за Непрой, словно обложенная лиса! Не обеднею, платя ему дань. Соберу с воронежских земель!!..
Старый Дых с неожиданной силой ткнул своим посохом в грудь сына. Тот не удержался на скамье и грохнулся на пол.
– Пес! – с кашлем выкрикнул отец. – Мне стыдно, что я еще могу слышать твои слова! Пошел прочь!
Старику не хватило воздуха, он долго и натужно сипел. Затем, наконец, повернулся к Белояру и произнес:
– Я не смогу сесть в седло, но я еще князь этой земли и могу приказывать! Десять тысяч конных через месяц-два пойдут в указанное тобой место, поведет их князь будинов Криворог. Голота же пусть остается здесь, под моим присмотром. Так будет правильно!..
Отец глянул на побелевшего от злости сына, перевел дыхание и вопросил:
– Где сбор делать думаешь, князь?
– Пока на Непре. Пусть Криворог ведет воев к Русграду. Брат мой Златогор тоже направится туда. Я же еду в Киев и далее на Ильмень. За старшего здесь останется Словен.
– Киевский князь – славный воевода! Да хранит тебя Сварог в пути, князь!!..
В Киеве сердце Буса Белояра оттаяло: Словен при первом извещении о нашествии готов спешно стал собирать все свои силы. Землепашцы оставляли сохи на жен и слуг, кочевники садились в седла и гнали часть своих стад для пропитания ратных. Киевский князь брал свою законную десятину, за лишнее платил серебром. Белояр не увидел и тени страха на лицах уже собравшихся в большом лагере под Киевом полян, они верили своему главному защитнику!
Словен согласился, что общий сбор войск нужно проводить на Непре. Правый берег реки везде возвышался над левым. Грамотно руководя ратями, можно было не допустить переправы даже более сильного противника через широкую реку и выиграть столь нужное время. Он обещал подойти к Русграду с ратью полян к концу Синича.
От Киева Бус пошел с малою дружиной на Ильмень рекой. Несколько дощаников взяли и людей, и лошадей. Берега все больше и больше покрывались лесами. Южная жара постепенно уступала место весенней прохладе верховий Непры. Через волоки попали в реки, несущие воды на северо-запад. Городки и многочисленные деревеньки встречали вооруженных людей настороженно: хотя готы ушли из тех мест еще в снежном лютиче, память о неожиданном появлении воев с запада страхом жила в сердцах. Признав родных по общей крови гостей, северяне с радостью кормили и поили их, давали провожатых далее в земли чуди и ижоры. Горячие беседы с местными вождями падали на благодатную почву: многие выражали готовность собрать воинов, чтобы помочь южным братьям сломать хребет чуждым и ненавистным германцам и норманнам.
Проведя в странствиях по северным землям почти два месяца, Бус Белояр возвращался назад окрыленным. По самым скромным подсчетам, северяне должны были прислать помощь в несколько тысяч человек. Пять отрядов уже встретились спускающимися по Непре в ладьях и челнах.
Глава 42
А что же Верен? А Верен остался верен своему слову. Не отрываясь от преследовавших его готов, теряя людей в мелких стычках с передовыми дозорами, на ночных стоянках разводя много лишних костров, чтобы создать видимость большого числа людей в отступающем войске, он тянул и тянул вниз по Танаису, увлекая за собой сорокатысячный хвост. К нему присоединялись малочисленные группы атаулов – гуннов, давно уже переселившихся на правый берег Ра и занимавшихся исключительно скотоводством. Они гнали с собою стада быков и овец, оставляя в степи столь желаемый для Верена большой широкий след.
Но присутствие вынужденных союзников было и опасно: быстрые налеты легкой конницы готов порою брали атаулов и их скот в плен. Поэтому Верен усиленно распускал слухи, что князь Белояр здесь, что он уходит к родному Кияру, чтобы соединиться с набираемыми там силами славян и дать решительный бой королю готов. До поры до времени это срабатывало, враг неустанно продолжал преследование. Однако на излучине Танаиса, там, где он наиболее близко подходит к Ра, едва не случилось непоправимое…
Анты и русы, бросив атаулов, переправились на левый берег реки. Готы же, собравшись на обрывистом правом, трое суток стояли лагерем, не выказывая намерения сделать то же самое. Верен встревожился. Если Германарех опасался ловушки на переправе, то можно было отвести свои сотни подальше от реки. Но если же вождь готов заколебался в направлении дальнейшего движения и возжелал повернуть к Меотиде, откуда был кратчайший путь к Русграду – это был конец!! Князь Белояр наверняка еще не собрал на берегах Непры свой боевой кулак!!
Всю ночь пожилой воевода просидел у прыгающего пламени костра, неотрывно глядя на огонь и не замечая его. Наутро, осунувшийся и бледный, он нашел среди спящих своего старшего сына и разбудил его.
– Пойдем, Мстислав, поговорим!
Они сели на лошадей и отъехали от лагеря. На противоположном берегу к утреннему небу тянулись тысячи дымов от тлеющих в кострах кизяков. Лагерь врага просыпался, начиная шуметь, шевелиться, пахнуть запахом вареного мяса, заложенного в громадные железные и медные котлы.
– Видишь! Они опять не хотят спускаться к реке, – тихо проговорил Верен.
– Почему? Как ты думаешь?
– Думаю, Германарех все еще размышляет, где на самом деле наш князь.
– Возможно, он что-то узнал от атаулов?
– Только то, что нас не слишком-то много. Оттого и колеблется. Не верит, что князь Русколани в такой момент будет находиться с малым войском, а не среди собираемых ратей. Теперь ты обязан будешь убедить его в этом!
– Я?!
– Ты!!!
Глаза отца и сына встретились. В первых была неизбывная печаль, смешанная с непреклонной волей. Во вторых – растерянность и начало осознания того, что он только что услышал.
– Ты хочешь послать меня на смерть, отец?
– А ты хочешь сказать, что я вас всех сейчас веду к вечной жизни?
Верен пошевелил губами и тихо продолжил:
– Смерть – удел всего живого! Важно помнить одно: ради чего ты ее встречаешь раньше времени. Какую весть ты понесешь Свентовиту, направляясь в Ирий. Какую судьбу ты желаешь уготовить себе в Нави и как хочешь вернуться в Явь вновь. Понимаешь ли меня, Мстислав?
Сын сжал зубы, желваки зримо заиграли на его скулах.
– Я не могу послать никого другого, мой милый мальчик! Это жертва Перуну во славу нашей будущей победы. Поверь, я б пошел на это сам, но… Германарех все еще на Танаисе, а не в Кияре!
Мстислав глубоко вздохнул и поднял глаза вверх. Высоко над ними кружил орел, высматривая добычу.
– Смотри, отец! Может, это Матерь Сва прилетела меня проводить?
– Или Перун так благословляет!
– Что я должен буду сделать?
Верен оглянулся по сторонам. Поблизости не было никого.
– Ты сегодня должен будешь переправиться обратно чуть в стороне, но так, чтобы тебя заметили. Убегай, но ты должен будешь живым оказаться в их руках. Можешь сказать готам, что ты – мой сын, что послан ты князем Белояром к киевскому князю Словену с просьбой быстро выходить к Кияру. Что нас здесь около десяти тысяч. И… постарайся произнести все это не сразу, а…
Верен не смог выговорить слово «пытка», но Мстислав его понял. Молча кивнул.
– Дашь кого в дорогу?
– Нет. Любой другой на огне может проболтать, что князя здесь нет.
– Я понял. Когда выезжать?
– В полдень…
Воевода сам проводил сына до места переправы. Проследил, как лошадь с привязанным к хвосту плотиком из сухого камыша, на котором лежало оружие, одежда и малый запас еды, пересекла Танаис, как стройная мужская фигура села в седло. Сын обернулся, прощально поднял руку и толкнул животное пятками под бока. Спустя несколько минут ничто не напоминало о том, что здесь только что близкий человек шагнул на тропу, ведущую в Ирий…
Верен провел бессонную ночь, невольно ловя любой доносящийся с правого берега звук. Утром ему донесли дозорные, что готы спускаются к воде и готовятся к переправе. Воевода принес бескровную жертву Сварогу и коротко приказал отходить в сторону гор. В тот день он больше не произнес ни слова…
Глава 43
Спустя две седьмицы готы подошли к Кияру. Город встретил непрошеных гостей настороженным молчанием потемневших дубовых стен, заросших валов из щебня и глины, затвердевших на вековой просушке до состояния скалы. Германарех с интересом наблюдал за стоящими на верху стен ратными, за сожженными домами вне городской черты, кое-где еще чадящими чахлыми струйками дыма. На подходах к древней столице Русколани не встретилось ни военных отрядов, ни скотоводов, ни землепашцев. Король все больше настораживался: что это значило? Неужели князь Белояр решил и дальше отступать, подобно трусу, оставляя многовековой град на милость врага? Или он затаился с основными силами где-то в непроницаемых взором зарослях, сплошным зеленым ковром покрывавших склоны гор, и лишь ждет начала атаки на Кияр, чтобы ударить, прижать к стенам и смять в смертоносных объятиях. После памятной ночной резни и паники под Воронежцем полководец готов стал по-иному относиться к военному таланту росомонов. А потому – осторожность и еще раз осторожность!!
Германарех поделился своими опасениями с Бикки. Тот согласно кивнул:
– Дай войску большой отдых под стенами. Во все стороны пошлем небольшие отряды легкой конницы, пусть пройдут в глубь ущелий на сутки конного хода. Пусть ловят и допрашивают всех, кого встретят. Пусть найдут храм Солнца росомонов и разрушат его, а жрецов подвергнут пытке огнем и распнут. Вряд ли князь не поделился своими планами с главным служителем языческих богов! Ему ведь нужна милость этих… Сварогов и Перунов?! Пусть найдут главного колдуна и вытянут из него жилы, чтобы он сказал твоим людям всю правду. Хотя…
– Что хотя? – насторожился конунг.
– Я все чаще начинаю думать, что мы последнее время шли по пустому следу.
– Что ты имеешь в виду, Бикки?
– Только то, что Белояра перед нами нет! Он где-то в другом месте собирает свои войска, используя время, которое подарили мы и выиграл его наглый и дерзкий воевода, засевший сейчас за этими стенами.
– А как же тот сопляк, что попался нам на Танаисе? Ты ведь видел, что с ним сделал твой Кюн?! Смертный не смог бы выдержать такое и не сказать правду!
– Да… но если вдруг окажется, что нас действительно водили за нос, то… значит, смог!
Германарех усмехнулся, но улыбка вышла весьма натянутой:
– Ты решил пропеть хвалебную песню росомонам?
– Всегда приятно иметь дело с достойным противником, – спокойно парировал ярл. – Все решится через пару-тройку дней, нам нужно лишь относиться к росомонам, как к умному и хитрому племени. Все равно нам возвращаться берегами Понта и Меотиды, а уж где будем окончательно ломать хребет русам – решит бог!
Он помолчал какое-то время, а потом неожиданно продолжил:
– Хотя я бы не стал уничтожать росомонов и их князей. Достаточно лишь сделать их союзными и подвластными.
– Не понял? Поясни.
Бикки извлек меч и на песке быстро набросал грубую карту-схему междуречья Ра—Непры.
– Ты заметил, как быстро копятся гунны вот здесь? Вскоре они перевалят Ра не отдельными племенами кочевников, а мутной волной. Если на их пути останутся росомоны, они погасят ярость узкоглазых бестий. Если же мы вырежем их корень, гунны проглотят оставшихся и направят коней против нас. А это очень опасный враг, конунг! Тебе придется проводить оставшиеся годы, не вылезая из седла и не выпуская из руки меч. Причем победы не принесут тебе никакой выгоды, мой конунг. Воевать надо против богатого и слабого, а гунны заберут много воинов, оставив взамен лишь табуны скота!
Германарех задумался. Потом решительно тряхнул головой:
– Мы вначале закончим то, что начали! Если князь росомонов здесь, мы разобьем его и заставим принять мир на наших условиях. Если же нас действительно провели, то мы просто накажем дерзких, а уж потом решим, как поступить дальше. Прикажи выслать отряды в горы, потом приведи в мой шатер какую-нибудь росомонку из свежих. Я что-то устал в последнее время, пусть вольет в меня свое тепло!
…Главный волхв храма Солнца Светозар уже долгое время проводил бессонные ночи под звездным небом, следя за перемещениями далеких светил и делая какие-то сложные расчеты. Закончив их в первый раз, он невольно произнес вслух: «Нет, этого не может быть!», – и принялся повторять наблюдения. Жрецы с тревогой следили за своим старшим собратом, забывавшем в непонятной горячке о еде и питие. Завершив двуночное бдение во второй раз, Светозар потребовал принести ему выделанный кусок кожи и чернила из дубовых орешков. Он покрыл мягкую поверхность непонятными для непосвященного значками, скатал послание в трубочку и вышел за пределы каменного строения.
– Призовите ко мне Кия!
Молодой священник явился через несколько минут, с немым уважением и преклонением глядя на аскетическое лицо главного волхва. Светозар протянул ему письмо:
– Повелеваю тебе добраться до Русграда и вручить это лично князю Белояру. Здесь сокрыто будущее Русколани. Будь хитер, как лис, быстр, как олень, зорок, как орел. Возьми лучших лошадей, скачи днем и ночью, но… доберись! Заклинаю тебя!!
– Я все сделаю, святой отец.
Кий уехал. Жизнь в храме вернулась в прежнее русло. Жрецы вершили обряды во славу Триглава и Матери Сва, славили Дажьбога, приносили ему бескровные жертвы. Светозар продолжал работать над новым календарем, в котором месяцы и празднества были привязаны к положению небесных тел. Первоначальный вариант уже был передан князю, теперь жрец проводил последние уточнения. Ничто не предвещало беды, как вдруг…
Из широкой долины вывернулся большой отряд конных воинов и неудержимо понесся вверх по склону. Достигнув храма, вооруженные люди дружно окружили его длинной цепочкой, после чего несколько человек ступили за каменные стены. Окинув взором застывших, словно изваяния, жрецов, один из нежданных гостей требовательно вопросил:
– Кто главный из вас?
Светозар не сдвинулся с места, он лишь слегка приподнял голову и прищурил глаза.
– Кто?!!
– Я – главный жрец храма Солнца!!!
– Это тебя зовут Светозар?
– Так меня назвал при совершении обряда посвящения мой учитель и духовный отец!
Бикки (а это он привел отряд готов к храму) сделал несколько быстрых шагов и достал из-за пазухи письмо:
– Что здесь написано?
Значки-шифр заплясали перед глазами главного жреца. Кий так и не достиг своего князя!!!
– Не ведаю, – стараясь казаться спокойным, ответил он. – Это не язык антов.
– Врешь!! Молодой сопляк признался, что это написано тобою и тобою же вручено для доставки Бусу Белояру. Так что ты здесь написал?
Не дождавшись ответа, ярл усмехнулся:
– Я ведь все равно узнаю, но тебе придется умереть страшной смертью, старик!! Подумай хорошенько, пока я не отдал еще приказ приготовить тебя к пыткам.
Словно невидимый огонь пробежал по лицу Светозара. Он разогнул плечи и громко произнес:
– Хорошо! Ты разбираешься в языке Солнца?
– Я воин, а не шаман.
– Тогда пойдем, поднимемся на стену. Я все объясню тебе оттуда, иначе будет непонятно. Нужно увидеть Дажьбога, чтобы лучше осознать его предсказание.
Бикки пристально взглянул на жреца.
– Так здесь спрятано предсказание вашего бога?
– Да, и оно касается судьбы нашего князя!
– Скажи здесь.
– Нет. Я должен показать тебе условную линию, проходящую через наши менгиры и перевалы. Предсказание сбудется, когда центр Солнца и эта линия совпадут. Точно этого срока пока не знает никто!
– Что ж, пойдем. Никогда не думал, что ради победы над врагом мне придется становиться колдуном…
Бикки махнул рукой, призывая еще двоих воинов следовать за ним, и подтолкнул жреца вперед. Светозар неспешно начал подъем, звеня острым наконечником своего посоха по истертым гранитным ступеням.
Достигнув маленькой площадки, на которой смогли поместиться лишь он и норманн, жрец протянул вперед указательный палец:
– Видишь вон ту седловину между двумя пиками.
– Левый похож на голову пса?
– Да. А теперь смотри…
Светозар взялся за конец посоха, вытягивая рукоять его вперед и словно показывая какую-то линию. Бикки всмотрелся в нее, на какие-то мгновения ослабив присмотр за жрецом. Этого только и ожидал мудрый пожилой человек.
Он широко шагнул вперед и приложил острие посоха точно напротив сердца. Пролетев двадцать локтей вниз, рукоять посоха коснулась подошвы, и, словно копье, ритуальная опора главного жреца пронзила сухое тело насквозь. Светозар дернулся несколько раз, обагряя кровью свой собственный жертвенный камень, и затих. Торжествующая улыбка навек застыла на его испещренном морщинами лице…
Громовое проклятие разнеслось по округе. Бикки стремительно сбежал вниз, схватил за бороду первого попавшегося ему жреца и завопил:
– Что здесь написало?!! Говори, хитрая мразь!!!
– Это знал только великий Светозар! – мужественно ответил заметно побледневший жрец.
– Тащите из него жилы!!!
Готы повалили старика ниц, вскрыли ему запястья и, ухватив щипцами сухожилия, принялись за свою адскую работу. Жрец вначале застонал, стискивая редкие зубы, затем, не выдержав, закричал:
– Я не зна-а-аю-ю-ю!
Пытка длилась недолго. Сердце жреца не выдержало и остановилось, облегчив муки своего хозяина. Бикки в ярости хотел было начать пытку следующего, но тут его первый помощник Кюн положил тяжелую ладонь на плечо ярла:
– Пустая трата времени, Бикки! Они на самом деле ничего не знают. Эти значки – только для посвященных. А посвященным мог быть лишь главный жрец. Вспомни наши храмы!
Бикки словно очнулся. Обведя тяжелым взором внутреннее убранство святилища и людей, он коротко бросил:
– Жрецов вырезать! Камни развалить! Все, что горит, – сжечь! Да будет покончено навсегда с этим проклятым местом!
Когда конный отряд спустился вновь в долину, ярл оглянулся. Большие скалы-башни храма Солнца продолжали непоколебимо стоять на своих местах, с укоризной глядя на посмевших надругаться над святилищем людей. Над ними поднимался спиралью к стоящему в зените солнцу легкий дым. Словно бы души жрецов возносились к почитаемому ими Дажьбогу…