Нежные щечки Кирино Нацуо

— Но я же вам сказал. Нет смысла, информация не подтвердилась. Я же связывался с местной полицией.

— И они сказали, что это мальчик.

— Совершенно верно. И у него есть семья. Женщина, которая позвонила, явно не из тех краев, так что, говорят, местные были возмущены ее обвинениями.

— Но ведь она сказала, что ребенок похож на меня. Даже если это не Юка, мне бы все равно хотелось взглянуть.

— Ясно… понимаю, — выдавил Асанума, будто обращаясь к самому себе.

В его голосе она уловила сочувствие, но при этом полицейский явно тяготился их разговором.

— Я в любом случае хочу убедиться своими глазами, — без обиняков заявила Касуми.

— Мориваки-сан, если вас это успокоит, то, конечно, я думаю, вам лучше поехать, — с прохладцей в голосе согласился Асанума.

— Спасибо, что уделяете мне столько внимания. Я знаю, что у вас и без меня много дел.

Ответа не последовало, на том конце провода просто положили трубку. Касуми легла на кровать и стала смотреть на темнеющее небо. Завтра она поедет и убедится во всем сама. Как было бы здорово, если бы ребенок оказался Юкой. Допустим, это Юка. Касуми так много потеряла за эти годы, сможет ли она восполнить это чувство утраты?

Взгляд ее остановился на телефонном справочнике, лежащем на прикроватной тумбочке. Невольно она подумала о Фуруути, который намекал ей в свое время на побег. Касуми поднялась с кровати и стала листать толстенный справочник. Нашла «Строительная компания Фуруути». Название было тем же. Адрес и телефон она выучила наизусть, сама визитка истрепалась от постоянного тисканья. Может, попробовать позвонить? На этот раз у нее хватит смелости так поступить, возможно, потому, что она одна в этой комнате, и потому, что она свободна. Касуми нерешительно набрала номер, на той стороне трубку быстро, даже слишком быстро подняли.

— Строительная компания Фуруути, — раздался мелодичный девичий голос.

— Моя фамилия Мориваки, могу я поговорить с директором?

— Откуда вы, госпожа Мориваки? — запинаясь, произнесла девушка заученную фразу.

Касуми на секунду замешкалась.

— Мориваки из Токио.

— Господина директора сейчас нет на месте, но он скоро будет и перезвонит вам. Скажите, пожалуйста, как с вами связаться, — скороговоркой произнесла девушка, решив, что собеседник звонит из Токио.

— Я перезвоню.

Касуми положила трубку, вздохнув с облегчением оттого, что Фуруути не оказалось на месте. Что, собственно, она собиралась сделать? Даже если бы подошел Фуруути, разговаривать им было явно не о чем. Он наверняка уже давным-давно забыл о девочке из забегаловки на берегу моря. Дело было больше двадцати лет назад. Касуми достала из нейлоновой сумки одежду, купленную для Юки, и стала рассматривать. Размер 130 — для ребенка ростом сто тридцать сантиметров — какая-то мучительная половинчатая величина. Она потеряла свою девочку, когда той было пять лет. А начало всему положил миг, когда Фуруути, обратив на нее внимание, протянул ей свою визитную карточку. Касуми снова легла на кровать и стала размышлять о своей причудливой судьбе.

Зазвонил телефон. Касуми подскочила, у нее будто остановилось сердце. Она ведь не сказала свой номер телефона и представилась фамилией мужа! Но они с Фуруути связаны некой особой нитью. И этот звонок, возможно, еще одно странное тому подтверждение. Что-то, видимо, должно измениться в ее судьбе. Она подняла трубку и услышала знакомый голос:

— Алло. Мориваки-сан?

— Да, я вас слушаю.

— Это Уцуми из Саппоро.

— А-а… — В голосе Касуми послышалось замешательство. Это показалось ей забавным, и она рассмеялась; Уцуми молчал. — Извините, я обозналась.

— Понятно.

— А как вы узнали, где я остановилась? — Касуми стало как-то не по себе.

— Меня попросил ваш супруг.

— О чем?

— Он позвонил и попросил помочь вам в поисках Юки-тян.

На этот раз она действительно растерялась и, пытаясь сдержать раздражение, закусила губу. Со службы Уцуми, может, и ушел, но от него за версту несло полицейским. Он говорил тихим, сдержанным тоном человека, привыкшего угрожать. Ей часто приходилось слышать такие голоса в полиции, и каждый раз она испытывала бесконечные гнев и унижение. Ну как это ему объяснишь? Она молчала, а Уцуми продолжил:

— Я завтра приеду за вами на машине. Вы же собираетесь в Отару?

— Собираюсь.

— В девять вас устроит?

— Да.

Касуми ничего не оставалось, как согласиться, поняв, что другого ответа от нее и не ждут. Она с трудом выдавила из себя слова благодарности:

— Спасибо, что уделяете мне столько внимания. Думаю, у вас и без меня много дел.

На том конце положили трубку. Касуми вспомнила, что совсем недавно этими же словами благодарила Асануму, и горько улыбнулась.

Внезапно она припомнила унизительный допрос в полиции, вспомнила ухмылочки, которыми обменивались молодые полицейские.

— Тут пошли слухи, что вы с господином Исиямой состоите в романтических отношениях? Это ведь только слухи, не так ли?

«Как аукнется, так и откликнется».

«Пропал ребенок — ищи преступника среди своих».

Ей было все равно: ради того, чтобы найти Юку, она может и потерпеть, успокаивала сама себя Касуми. По крайней мере, этот Уцуми сможет ей помочь. Но она злилась на Митихиро, не сказавшего ей ни слова о звонке. Касуми посмотрела на часы и набрала номер «Мориваки-сэйхан».

— Компания «Мориваки-сэйхан», — раздался неожиданно бодрый голос Митихиро.

— Это я. Недавно добралась.

— А, Касуми. Ну, как там?

— Что?

— Ну, там, погода.

— Погода хорошая. Послушай, я позвонила Асануме, он сказал, что информация не подтвердилась. Но я все равно завтра поеду убедиться, — не стала вдаваться в детали Касуми.

Не было смысла говорить об этом, пока она все не увидит своими глазами.

— Поезжай, убедись. Иначе так и будешь мучиться.

На протяжении всего разговора Касуми слышала, как пыхтит копировальный автомат за спиной у Митихиро.

— Ты звонил Уцуми, так ведь?

— Звонил. Он сказал, что готов помогать бесплатно, и я думаю, мы должны использовать этот шанс.

— Тебе легко говорить «использовать», а ехать-то с ним мне!

— И что? — В голосе Митихиро послышалось раздражение. — Все лучше, чем ты поедешь одна, — отрезал он.

— Думаешь, ему можно доверять?

— О чем ты вообще говоришь? Тебе же будет легче, вот и все.

— Да, ты прав.

— Он что, тебе не понравился? Почему ты отказалась?

— Так ведь он сказал, что он бывший полицейский! И ты, и я — мы оба знаем, что на полицию нельзя полагаться. У них ведь ни капли доброжелательности, сплошная предвзятость.

— Люди все разные. Ну что ты, право, как ребенок.

Это был справедливый довод, но в нем ей послышалась какая-то беспечность. Будто муж пытался переложить все заботы на нее и Уцуми. Такая позиция мужа вывела ее из себя.

— В любом случае, будь добр, не принимай решения, не посоветовавшись.

— А ты на себя посмотри. Ты ведь мне тоже ничего не рассказала про разговор с Асанумой.

— Я просто хотела сначала поехать и убедиться.

— Может, ты просто не хочешь, чтобы что-то всплыло на поверхность? — Неожиданно тон Митихиро поменялся.

У Касуми кровь отхлынула от лица.

— О чем это ты?

— Ты что, собираешься встретиться там с кем-то?

— «С кем-то» — это с кем? — На такое нелепое обвинение она даже не рассердилась, ее захлестнуло отчаяние. — Зачем ты мне это говоришь?

— Ты что же, думаешь, я не знаю про тебя с Исиямой?

От неожиданности Касуми ойкнула. На том конце провода повисла тишина — копировальная машина больше не работала. Она представила себе офис — полосы тени и света от заходящего солнца на полу — и мужа, замершего с телефонной трубкой, прижатой к уху.

— Я сначала растерялся, когда меня об этом спросили в полиции. Да быть того не может, подумал, даже пытался вас выгораживать, как любой человек на моем месте бы сделал. Довыгораживался, дурак, до того, что сам попал под подозрение — уж не убийца ли я собственной дочери! Я, пока Исияма не развелся, все верил, что это просто сплетни, а вот в последнее время стал думать: что, если это правда? — Митихиро замолчал.

— А что сейчас? — тихо спросила Касуми.

Митихиро обрушил на нее град нетерпеливых вопросов:

— Что скажешь? Это правда? Ну скажи, правда?

— Правда. Прости, — без лишних слов тихо попросила прощения Касуми. Ей показалось, что Митихиро заскрежетал зубами.

— Какая пакость! И когда это началось?

— Несколько лет назад.

Похоже, Митихиро потерял дар речи, послышался тяжелый вздох.

— Прости, — повторила она.

— А что же тогда случилось с Юкой?

— Я не знаю. Этого я не знаю, — пробормотала Касуми.

— Не знаешь? Правда не знаешь? Эй ты, верни Юку. Верни мне мою дочь! — прокричал Митихиро. — Это все из-за тебя. Верни мне дочь!

Крики все рвались и рвались из трубки. Касуми закрыла глаза и представила себе, что проклятия мужа — это лишь ветер, гуляющий по равнине. Голос Митихиро задрожал от слез, он пытался сдержать рыдания.

— Ты мне больше не нужна.

— Я поняла, — кротко ответила Касуми. — Я не вернусь.

— Да, да, не возвращайся. Я сейчас даже думать об этом не могу.

— А как быть с Юкой?

— Юка — моя дочь. Я смертельно скучаю по ней.

— Я буду продолжать ее искать.

— Брось. Я уже не надеюсь ее найти. Для меня и Юка, и ты мертвы. Ты можешь искать хоть вечность, а мы с Рисой будем жить дальше. Я так ее люблю!

— Хорошо, поцелуй ее от меня.

Митихиро плакал. Касуми тихонько положила трубку. К ее собственному удивлению, слез не было. Она снопа легла на кровать, крепко обхватила себя руками и замерла, погрузившись в раздумье. Наконец-то Митихиро сможет позволить себе «безнадежность», к которой так стремился. Теперь он смирится с потерей дочери и будет жить в ненависти к Касуми.

И нечего ожидать от поездки в Отару. Здесь и сейчас начиналось ее настоящее странствие. И несло ее в открытое бурное море. В этот вечер, чтобы избежать снов, Касуми откупорила бутылочку виски из холодильника. Иначе во сне ей было бы не убежать.

На следующее утро погода была унылой: небо в оконном проеме затянуло серыми тучами. И настроение под стать этому небу, подумала Касуми и выпила минеральной воды. В холодильнике со вчерашнего вечера лежала нетронутой коробка бэнто, еще в обертке. Касуми открыла ее. На куске рыбы выступили белые кристаллы соли, сама рыба высохла и покоробилась. Рис стал жестким, листья салата увяли и побурели. И все же это еще можно было есть. Внутренний голос произнес: «Оставайся жить здесь». Касуми взялась за перемерзший завтрак. В этот момент раздался стук в дверь. Она отворила. В коридоре стоял мужчина — неприятный взгляд, прическа под Элвиса. Черный костюм с белой футболкой — служащие так не одеваются. Но при этом вид у него был очень официальный, будто весь он втиснут в какую-то твердую рамку. Глаза с одинарными веками, непреклонное выражение лица, темный взгляд. На шее кожа обвислая, сам худой до такой степени, что костюм висит мешком.

— Вы Мориваки-сан?

— Да, это я.

Мужчине, видимо, показалось, что она витает где-то в облаках, и он, будто пытаясь удостовериться, переспросил:

— Вы же Мориваки-сан, так?

— Да.

— Я Уцуми.

— Уцуми-сан?

— Да. Бывший полицейский, мы с вами вчера по телефону разговаривали.

Касуми только сейчас вспомнила свое обещание — оно абсолютно вылетело у нее из головы.

— Я вас с девяти ждал внизу. Вы не пришли, ну я и…

— Извините, я забыла.

Услышав такой ответ, Уцуми бесцеремонно заглянул в комнату, усмехнулся. Взгляд его остановился на коробке бэнто, лежащей на столике.

— А, вы едите?

— Да.

— Ну ладно, подожду вас внизу.

Уцуми засунул руки в карманы пиджака. Пиджак обтянул заостренные кости крупных плеч. Видимо, почувствовав, что Касуми смотрит на него, Уцуми закрыл дверь, будто пытаясь заслониться от ее взгляда. Касуми задумалась, не столько о неожиданно представшем перед ней мужчине, сколько о том, как она могла забыть о таком важном деле — поездке в Отару. Возможно, это случилось потому, что решение, которое она собиралась принять в зависимости от результата поездки в Отару, уже было принято ею вчера вечером. В Мусасисакаи она не вернется. Касуми поспешно оделась, собрала вещи. Спустилась в маленький вестибюль отеля. Уцуми стоял к ней спиной перед автоматом с сигаретами. Касуми тихо, чтобы он не заметил, расплатилась за отель. Теперь ей надо как можно меньше тратить.

— Простите, что заставила вас ждать, — обратилась она к Уцуми, по-прежнему стоявшему к ней спиной.

Тот бросил взгляд на стойку администратора, потом на нейлоновую сумку Касуми.

— Вы сегодня тоже собираетесь здесь остановиться?

— Да. В сумке детские вещи.

— А, понятно. Ну, поехали.

Говорил Уцуми как-то очень холодно. Касуми его манера показалась странной. И почему он заявил, будто может быть ей полезен?

— Извините, мне как-то неловко.

— Да ничего. Мне все равно делать нечего.

— А вы почему уволились?

— Заболел.

Касуми непроизвольно окинула взглядом неестественно худую фигуру Уцуми. Не столько в истощенном теле, сколько в этом пронзительном, не вяжущемся с его обликом взгляде ей виделось какое-то дурное предзнаменование.

— Извините, что потревожила вас так некстати.

Касуми чувствовала, что слишком назойлива, но никак не могла сменить тему. И все потому, что никак не могла разгадать истинные намерения этого человека.

— Я сам напросился. Надеюсь, вас это не обидит, но для меня это так, время свободное убить. У меня самого детей нет, так что мне трудно понять, что вы чувствуете.

— Время свободное убить, — повторила за ним Касуми; то, что было для нее таким серьезным делом, для других лишь развлечение, времяпрепровождение.

Уцуми негромко рассмеялся, не смеялись только его глаза.

— Простите. Мне просто действительно нечем заняться, поэтому я так говорю. Подумал, может, мое время вам пригодится.

Что значило «время» для Уцуми, Касуми знать не хотелось. Она продолжала размышлять о том, почему этот человек заинтересовался исчезновением Юки.

— Так или иначе, пора трогаться.

Грязноватая автоматическая дверь со следами прикосновений рук открылась, Уцуми вышел первым. Рядом с отелем располагалась улочка, где торговали оптовики, вокруг деловито сновали мужчины в рабочих куртках и скромных деловых костюмах. Дверь, успевшая закрыться за Уцуми, снова открылась, и Касуми вышла на улицу. Было прохладнее, чем вчера. Скорее всего, ниже двадцати. На Касуми были джинсы и черная ветровка. В горах наверняка уже пахнет осенью — она пристально посмотрела на небо вдалеке. В часе езды отсюда находится место, где исчезла Юка. Касуми вспомнила, как четыре года назад на мопеде носилась по горным тропам. Никому не понять ее тогдашней тоски и беспомощности. Никому не понять, через какое она прошла испытание. Испытание, которое, должно быть, закалило ее.

Уцуми ткнул пальцем в серую машину, припаркованную на противоположной стороне улицы. Касуми кивнула. Уцуми начал переходить дорогу, прохладный ветер трепал полы его пиджака. Тощая, торопливо шагающая фигура. От нее веяло одиночеством и усталостью, как от состарившегося животного. Касуми поспешила за Уцуми.

— Муж мой вам что сказал? Наверное, что не сможет заплатить? — натянуто заговорила Касуми.

— Я волонтер.

— Позвольте мне хотя бы дать вам денег за бензин.

— Хорошо. Спасибо, — без особой радости произнес Уцуми, обернувшись к ней, и лишь слегка кивнул; с этого ракурса Касуми бросилось в глаза, какие впалые у него щеки.

Уцуми открыл перед ней дверцу, предлагая сесть рядом с собой. На капоте и двери виднелись надписи «дурак» и «сдохни». Касуми вздрогнула. Прямо про нее.

— Стереть не хотите?

— Пускай.

— Неприлично как-то.

— Да ладно. Я и в самом деле сейчас всякими глупостями занимаюсь.

Прямо как она сама. Касуми потупилась. Выходило, что Уцуми извинялся перед ней за какие-то загадочные проступки.

— Извините, Мориваки-сан. Не обращайте внимания. Раньше я глупостями не занимался, но таким, как сейчас, я себе больше нравлюсь.

Похоже, этой машиной долго не пользовались — внутри на всем лежал тонкий слой пыли. Касуми опустилась на запачканное сиденье. Уцуми медленно тронулся с места и привычным движением руки вставил кассету в проигрыватель. Из колонок тихо полилась незнакомая ей песня на английском языке.

— Не мешает?

— Нет-нет, нормально.

Простите, в последнее время только эту мелодию и могу слушать.

— А как она называется?

Уцуми ничего не ответил. Не то чтобы он проигнорировал ее вопрос, просто Касуми показалось, что он не хочет говорить об этом с посторонним человеком. Играла музыка, Уцуми молчал, совершенно устранившись, казалось, будто он где-то далеко. Касуми расслабилась, решив, что можно не обращать на него внимания, облокотилась на выступ дверцы — щель между обшивкой и стеклом была забита мелкой пылью — и стала смотреть в окно. Город стоял в пробках.

— А когда вы поедете в Идзумикё? — заговорил Уцуми.

Касуми смотрела на легковушку слева от них. Молодой парень, одетый как торговый агент, сосредоточенно читал мангу, положив книгу на руль.

— Думаю завтра поехать.

— Почему бы вам не остановиться у Идзуми-сан?

— Его супруга этого не допустит.

— А, ясно, — кивнул Уцуми, на лице его читалось понимание.

Интересно, насколько хорошо Уцуми знаком с делом Юки, тревожилась Касуми; суть-то он точно уловил. Ей было и спокойно, и неловко в его присутствии.

— А вы были знакомы с Идзуми-сан?

— Был. Старик этот хорошо известен в наших местах. К тому же, когда пропала ваша дочь, я участвовал в поисковой операции в горах.

— И Мидзусиму-сан вы знаете?

— Ага.

Он не стал вдаваться в подробности. Когда они миновали пробки, Уцуми, продолжая молчать, вел машину, придерживаясь разрешенной скорости, — до скуки безопасная езда.

Перекрикивая музыку, Касуми спросила:

— Уцуми-сан, вам Асанума-сан все рассказал? Я про то, что информация из Отару не подтвердилась.

— Нет, я не в курсе, — мельком взглянув на грузовик, обогнавший его по правой полосе, обронил Уцуми; в кузове грузовика тряслось с пяток коров. — Выходит, дезинформация.

— Не знаю. Поэтому и еду убедиться.

— Может, лучше было полицейских попросить съездить.

— Я бы хотела сама проверить.

— Похоже, чем-то не угодил вам Асанума во время следствия? — Уцуми бросил на Касуми проницательный взгляд.

— Да кто бы ни вел следствие, думаю, ничего бы не изменилось. Хотя кто его знает.

Неожиданно в машине наступила тишина. Уцуми извлек из проигрывателя кассету. Касуми молча смотрела на разделительную полосу посредине дороги. На трассе, проходящей перед домом Касуми, такая полоса была выкрашена в желтый цвет. Желтый запрещал обгон, но Касуми в детстве думала, что разделительная полоса всегда желтого цвета.

— Думаю, если бы расследование вел я, все могло бы и по-другому сложиться, — снова завел разговор Уцуми.

В его словах чувствовались тщеславие и печаль, не имеющая ничего общего с раскаянием. Касуми невольно посмотрела на его изможденное лицо.

— О чем вы?

— Да так… — замялся Уцуми и натянуто хохотнул.

Касуми показалось, что он хотел рассказать ей что-то о себе, но передумал.

— Хотите сказать, что если бы следствие возглавляли вы, то быстро раскрыли бы дело?

— Ну, если говорить коротко, то да.

— Не пытайтесь просто меня утешить, это все очень серьезно. А то вы как эти гадалки да гадальщики. Терпеть не могу тех, кто машет кулаками после драки, — резко сказала Касуми.

Уцуми горько усмехнулся.

— Я считаю, что каждый человек немного да лукавит. Из-за этого общая картина постепенно искажается и становится странной, неправдоподобной. Вот, может, вы что-то скрываете. Возможно, супруг ваш тоже что-то скрывает. Или возьмем, к примеру, семью Исиямы. Мы ничего не знаем ни про него, ни про его жену. Или почивший Идзуми. Что у него было в голове, нам неизвестно. Никто этим не занимался. Искали ребенка, а руки до таких вещей не дошли. Такое мое мнение.

— А вы бы что сделали?

— Я бы порылся в человеческих отношениях между всеми этими людьми.

— И думаете, выяснили бы что-то? Юка бы нашлась? Все равно только мертвой ее б и нашли! — вызывающе произнесла Касуми.

Ей показалось, она наконец-то уловила, что заставило Уцуми взяться за расследование: в его помыслах не было никакого злого умысла, только своего рода честолюбие. Впрочем, будь то злой умысел, будь то честолюбие, Касуми было все равно.

— Извините, что так говорю вам, но если найдется труп, можно будет возбудить уголовное дело.

— И что потом?

— Дело о похищении и убийстве ребенка… это очень круто.

— То есть если вы его раскроете, то вы герой, да?

Уцуми, не отрывая взгляда от дороги впереди, кивнул. Оказывается, они уже выехали на скоростную трассу.

— Правда, мне до этого уже дела никакого нет.

— Потому что вы уволились.

— Ага, я в полицию уже не вернусь. Ко мне это не имеет никакого отношения.

— И что вы собираетесь делать? — начала заводиться Касуми. — Вы мне с самого начала подозрительным показались. Волонтер, волонтер! Встретилась с вами и ничего понять не могу. С чего вы вообще решили взяться за расследование?

— Хм. — Уцуми, склонив голову набок, задумался, будто речь шла о другом человеке. — Я и сам не знаю.

Несмотря на их язвительный, на повышенных тонах разговор, Уцуми продолжал до тошноты спокойно вести машину. Появился знак «Отару — 33 км». На смену высотным зданиям пришли однообразные жилые постройки.

— Родители ведь не убивают своих детей, так ведь? — внезапно поинтересовался Уцуми.

— Это вы меня подозреваете? — вопросом на вопрос ответила Касуми, вспомнив о муже, с которым окончательно порвала вчера вечером.

— Это я так, вообще спрашиваю. Я в чувствах между родителями и детьми ничего не смыслю.

— Я об этом не задумывалась, — ответила Касуми, а сама содрогнулась от мысли, что ее решение бросить Рису, возможно, ничем не лучше детоубийства.