Нежные щечки Кирино Нацуо

Уцуми, не замечая ее смятения, продолжал:

— У меня таких случаев по работе было довольно много. Например, застраховали ребенка, а потом убили… или забили железной битой. А сколько случаев, когда родители, наказывая детей, убивают их!

— К нам это не имеет никакого отношения. Нельзя же всех под одну гребенку стричь. Вы вот сказали, что не понимаете в этом ничего, потому что нет своих детей, так, похоже, действительно не понимаете.

— А у Асанумы-сан ребенок есть. И все равно вам не понравилось, как он вел расследование. Вот по-вашему, как должны были полицейские поступить?

— Я не полицейский, откуда мне знать.

— А что вы думаете по поводу Исиямы-сан?

С чего это вы про Исияму-сан спрашиваете? — Касуми покосилась на профиль Уцуми.

Уцуми повернул к ней свои впалые глазницы.

— Просто подумал, с чего это вы решили приехать на Хоккайдо.

Касуми размышляла, какое из многочисленных объяснений предложить, но ей было противно осознавать, что для Уцуми это метод ведения расследования, и только. Все уже позади. К чему ворошить прошлое? Это всего лишь воспоминания.

— Исияма-сан, говорите, — глубоко вздохнула Касуми. — Сейчас, когда я думаю про его семью, мне так жаль их всех. Похоже, Исияма-сан развелся. Слышала, что никто не знает, куда он подевался.

— Неужели? — вскрикнул Уцуми, будто эта новость его сильно удивила. — А почему никто не знает, где он?

— Говорят, бизнес у него прогорел, я подробностей не знаю.

— Может, его сборщики долгов преследуют?

— Полицейские всегда сразу предполагают самое плохое.

— Да не сказал бы, просто обычно именно по этой причине люди пускаются в бега.

— Ну, совсем и не обязательно. Одного мне не понять: откуда такие мысли? Возможно, есть другие обстоятельства, которые вам и в голову не приходят.

Касуми думала о бакене. Когда человек исчезает, это не всегда потому, что за ним кто-то гонится. Например, это может произойти, когда человек живет, думая, что он для кого-то сигнальный знак, буек, а потом вдруг осознает тщетность своих усилий. Или когда человек теряет из виду свой сигнальный знак и тонет в море.

— Да, это мне и в самом деле в голову не приходило.

Возможно, для Уцуми это и вправду стало откровением, его бормотание прозвучало на удивление искренне.

Касуми ничего не ответила, потому что справа от трассы неожиданно показался залив Исикари. Одновременно с этим небо очистилось от туч и на мгновение выглянуло солнце. На море был штиль, его голубая гладь переливалась в солнечных лучах. В машине стало светло. Уцуми посмотрел в сторону моря и сменил тему разговора. Его напомаженные волосы отражали свет.

— А вы, Мориваки-сан, бывали в Отару?

— Нет.

— Город на склоне холма. А на побережье в Асари были?

— Конечно, не была.

— Вы бы удивились. — Улыбка скользнула по его лицу. — Там, правда, теперь пляж.

Побережье, где находился ее дом, тоже было пляжем. С конца июля и до середины августа, всего каких-то дней двадцать, он был заполнен людьми, мужчинами и женщинами в плавках и купальниках, перепачканных черным песком. Касуми помогала в забегаловке только в этот период. Если бы Уцуми, живущий в Саппоро, увидел этот пляж, он бы не стал смеяться над пляжем в Асари. Касуми вдруг представила себя в детстве. Девочка в купальнике, идущая по берегу моря. Незаметно девочка превратилась в Юку — ее лицо, ее фигура. На Юке — красный купальник, который ей подарили в начальной школе, она подбирает кусочки песчаника и раскалывает их друг о друга, подбирает и раскалывает. Касуми закрыла лицо руками.

— С вами все в порядке?

Уцуми заглянул Касуми в лицо. На лице его читалось скорее не беспокойство, а желание понять, что происходит у нее в душе. Касуми подняла взгляд. Не глядя на Уцуми, она сидела, краем глаза ловя пролетающие мимо окна пейзажи. Когда они проехали под указателем «Поворот на Отару», сердце у нее забилось чаще. Ребенок, которого видела эта старуха Ооцука, вроде бы оказался мальчиком. Ее надежда начинала рушиться. Но в глубине сердца что-то еще тихонечко дышало, не готовое сдаться, время от времени пыталось шевелиться, пыталось подняться на ноги. И этим чем-то была горечь потери, потери, которую она продолжала искать.

Уцуми съехал с хайвея. Они пересекли заросшее летними травами плато. Путь их лежал к морю. Наконец машина подъехала к небольшому станционному зданию. Перед ним — маленькая площадь, от нее вдоль моря тянулась двухполосная дорога. Это и была центральная улица Асари. Вдоль дороги выстроились легковушки отдыхающих, отчего и без того узкая дорога стала еще уже. Несколько придорожных магазинчиков и рыбацкие домики. Кроме того, виднелись корпуса курортного отеля, крикливые и не вписывающиеся в пейзаж здания да новый круглосуточный магазин. Море начиналось почти сразу за домами. Касуми ощутила присутствие воды и напряглась. Это чувство преследовало ее всю жизнь.

— Это здесь, — сказал Уцуми и припарковался на площади перед станцией.

Вид у него был усталый, он держался рукой за живот в районе желудка. На лбу выступил липкий пот.

— Плохо себя чувствуете?

Уцуми с недовольным лицом опустил взгляд.

— Нет, просто немного болит живот. Сейчас пройдет.

— Может, зайдем купим воды? — Касуми кивнула на круглосуточный магазинчик.

— Не надо. У меня есть. — Уцуми показал на углубление в двери, там лежала пластиковая бутылка с минералкой.

— Может, лучше все-таки прохладную купим?

— Лучше неохлажденную. Мне желудок вырезали.

— Тогда я схожу поищу место, где можно передохнуть.

Касуми открыла дверцу и выбралась из машины, оставив Уцуми одного. В этот самый момент солнце заволокли тучи, с моря подул прохладный ветер. Касуми закинула голову и посмотрела на небо, сразу ставшее пепельно-серым. Удивительно, но морем совсем не пахло. И все же море было очень близко, она ощущала его гнетущее присутствие. Это ощущение было так хорошо знакомо Касуми.

Она зашла в магазинчик и спросила у молодой продавщицы, нет ли поблизости кафе. Та сказала, что рядом со станцией есть только одна забегаловка, где подают собу[17]. Касуми ни с чем вернулась в машину. Уцуми сидел с закрытыми глазами, откинув спинку сиденья.

— Уцуми-сан, сказали, что есть только забегаловка, где дают собу. Вы отдохните в машине, а я схожу встречусь с Ооцукой-сан.

— Я вас догоню, — ответил Уцуми, закрыв глаза ладонями и не глядя на Касуми.

Касуми тихонько притворила дверцу. Уставший вид Уцуми пугал ее, но надо было поторапливаться. А вдруг этот ребенок — Юка; она сгорала от нетерпения. Из телефонной будки у станции Касуми позвонила Ооцуке.

— Вас беспокоит Мориваки.

На том конце провода явно растерялись.

— Это которая из программы?

— Да. Я сейчас в Асари, хотела бы с вами поговорить.

— То есть вы все-таки приехали. Простите меня. Похоже, я обозналась.

Касуми по голосу почувствовала, что женщина запаниковала.

— Боюсь, что нам нет смысла встречаться, толку от этого не будет.

Я специально для этого приехала в Асари.

Ооцука с неохотой произнесла название отеля. Того самого курортного отеля, что располагался по соседству с магазинчиком. Ооцука оказалась его владелицей. Касуми пересекла маленькую площадь. Прошла рядом с машиной. Уцуми так и сидел за рулем, уставившись в небо, держа руку на животе. Касуми он не заметил. Черты его лица разгладились. Видимо, боль отступала.

— Простите за беспокойство, — позвала Касуми, стоя у небольшой стойки администратора.

На вывеске гостиницы значилось «курортный отель», но на стене возле стойки была приклеена фотография замысловато оформленной спальни. Фото не оставляло никаких сомнений — здесь располагался love-отель. Откуда-то из глубины донесся голос, затем появилась довольно крупной комплекции старуха. Одета она была броско: фиолетовый свитер из блестящей атласной ткани и желтые брюки. На губах — совсем не подходящая к свитеру яркая помада цвета киновари.

— Ой, мне так неудобно, что вам пришлось проделать такой дальний путь! Я — Ооцука.

Женщина облокотилась полными, с ямочками локтями на стойку.

— Спасибо вам за тот звонок.

— Да ну что вы. Думала, может, смогу помочь, прям места себе не находила, — любезно заулыбалась Ооцука.

— А что значит: вы обознались?

— Ну, тот ребенок, которого я видела, мальчиком оказался. В программе-то мой голос прозвучал, так мне потом тут же позвонил человек, который живет по соседству, и сказал, что ребенок, о котором я рассказала, мальчик, учится в седьмом классе и поступил туда в апреле месяце. Ой, ну мне прям так стыдно и неловко перед вами, и зачем я только ввязалась. Меня уж и полицейский отругал.

— Асанума-сан из Энивы?

— Точно, он самый. И еще я сказала, что эти люди поселились в рыбацкой хижине, а это вовсе и не хижина. Это вроде как дом. И человек, который там живет, он вроде из местных. Фото хотите посмотреть?

Ооцука извлекла из-под стойки светло-коричневый конверт и достала из него фотографию.

— Что за фото?

— Фотография с празднования начала учебного года. Вчера мне эти люди привезли. Сказали, что если полиция или вы приедете, чтобы я как доказательство показала фото. Сердились очень.

— Покажите, пожалуйста, — невозмутимым голосом попросила Касуми и взяла в руки фотографию.

На общей фотографии — около тридцати школьников. Внизу надпись — «Средняя школа Исохамы». Ооцука молча ткнула пальцем в мальчика, стоящего в первом ряду: одет в форму не по размеру, узкий подбородочек, лицо скривилось от яркого солнца.

«И нисколько на меня не похож», — раздраженно подумала Касуми. Наконец она произнесла:

— И в самом деле мальчик.

— Имя тоже немного похоже. Вроде Ютака.

— Вы перепутали Юку и Ютаку?

Ооцука смущенно заулыбалась.

— Мне так неловко перед вами. Я вообще-то нездешняя, не знала, что там за ситуация в этой семье.

— А вы, Ооцука-сан, сами откуда?

Сил продолжать разговор у Касуми не было, и, по правде говоря, ей было все равно, откуда та родом.

— Из Саппоро. Мне после этой передачи ой как непросто стало здесь бизнесом заниматься.

— Вот оно как.

— Простите меня, в самом деле. Мне так жаль. Хотела ведь помочь, вот и позвонила. А вышло все так ужасно. Отовсюду стали звонить, справляться, что да как. И из полиции приходили.

— Отовсюду — это откуда? — недоумевала Касуми.

— Из всяких газет, ну и из других мест тоже. Простите меня, — частила Ооцука, явно желая как можно быстрее отвязаться от Касуми.

— Поняла. То есть ехать туда бесполезно.

— Думаю, не стоит беспокоить людей. Пожалейте их.

Касуми взяла себя в руки и вежливо поклонилась.

— Позвольте откланяться.

— Еще раз простите, и вот, примите, пожалуйста.

Ооцука достала из-под стойки конверт и протянула Касуми.

— Что это?

— Ну, типа пожертвование. Это все, что я могу сделать.

— Спасибо большое. Я с радостью приму, — поблагодарила Касуми и с готовностью взяла конверт из рук Ооцуки.

Раньше она наотрез отказывалась от такого рода подношений, но правда заключалась в том, что для поиска Юки ей нужны были деньги. Ооцука, по всей видимости, была разочарована — не ожидала, что Касуми без колебаний примет ее подношение. Манера ее стала более сдержанной, сухой.

— Ну, удачи вам, — засобиралась уходить Ооцука.

— Ой, минуточку! — окликнула ее Касуми.

Ооцука повернулась — на лице было написано: «Ну, что еще?»

— Слушаю.

А почему вам показалось, что этот ребенок похож на меня?

Ооцука стала рассматривать уже с погасшим интересом лицо Касуми.

— Когда с человеком вот так, вживую, встречаешься, то все по-другому. Может, это просто игра воображения.

— Так оно и есть, — резко бросила на прощание Касуми и вышла из отеля, оставив ошеломленную Ооцуку в одиночестве.

Выходит, ее будут продолжать мучить не только чужие теории, но и чужие фантазии? А ведь таких случаев уже было хорошо за сотню. Касуми стала вспоминать:

«Это, без всяких сомнений, Юка-тян. Соседская девочка как две капли воды на нее похожа».

«К нам из другой школы перевелась девочка по имени Юка. Вроде она ребенок от первого брака. Думаю, это и есть ваша Юка».

Касуми выбежала на дорогу, остановилась в тени летних трав и вытащила из сумки конверт. Конверт был аккуратно заклеен. Она распечатала его и заглянула внутрь. В конверте лежали две купюры по десять тысяч иен. Наверняка Ооцука дала такой же конверт с наличными и родителям того мальчика. Бедняжка! Касуми горько усмехнулась. Усмешка превратилась в гримасу — что же теперь делать? Она приняла решение не возвращаться домой и искать Юку в одиночку, когда у нее была цель — проверить информацию из Отару. Продумать дальнейшие варианты она просто не успела. Касуми никак не могла избавиться от чувства, что ее все глубже и глубже затягивает вязкий ил на дне озера. Ей захотелось упасть без сил прямо здесь, на дороге. Хорошо хоть Уцуми не с ней, подумала Касуми. Ей не хотелось, чтобы в таком состоянии ее видели другие.

Побережье тянулось по правой стороне, перед гостиницей. Похоже, там и находился пляж. Касуми зашагала к морю. Тучи по-прежнему заволакивали солнце. Небо было свинцовым, пасмурным. Видимо, дело шло к дождю. С моря дул холодный ветер. Касуми окинула взглядом побережье и вскрикнула от удивления — таким оно было узким. Между краем воды и дорогой было всего несколько метров. Берег не был песчаным. Повсюду валялись большие круглые валуны, какие часто встречаются в нижнем течении рек. Валуны были облеплены черными водорослями, да и само море было черного цвета. На узкой береговой полосе стояло несколько похожих на игрушечные деревянных бунгало. Сбоку от них — лавка со съедобной и несъедобной всячиной, над ней развевалась тряпичная вывеска «Мороженое с сиропом».

Расстелив голубые подстилки, на валунах сидели влюбленные парочки и родители с детьми и пристально смотрели на ровную гладь моря. Возможно, оттого, что было прохладно, все сидели как-то ссутулившись. На открытой кухне перед бунгало женщина в красном купальнике строгала капусту. Душевая, на скорую руку сооруженная из двух душевых кабин. Передвижной туалет. Все это было беспорядочно разбросано на нескольких метрах береговой линии. Унылое местечко.

Даже возле ее старого дома побережье было куда лучше. По крайней мере — пустое.

Касуми, переступая с камня на камень, подошла к самому морю. Волн не было — черная вода вместо того, чтобы набегать на берег, застыла неподвижной массой. Даже мелкие ракушки, в бесчисленном количестве облепившие валуны, были черными. Пейзаж был настолько зловещим, что из груди Касуми вырвался вопль. Черное море без признаков жизни. Здесь Юки быть просто не могло.

Касуми нагнулась и попробовала рукой воду. Прохладная. Если ехать вдоль берега на север, можно добраться до ее родного поселка. Неожиданно ей снова показалось, что море куда-то ее уносит, по щекам потекли слезы. Они падали на валун, на котором она стояла. Слезы оставляли на камне следы, тоже черные.

— Мориваки-сан! — раздался голос Уцуми.

Поспешно утерев слезы, она обернулась.

— Что случилось?

Уцуми стоял на дороге. Цвет лица по-прежнему нездоровый, но выражение — бодрое. Касуми, осторожно перебираясь с валуна на валун, приблизилась к Уцуми.

— Опять неудача. Ребенок оказался мальчиком, семиклассником. Ошибки быть не может, она показала мне фотографию. Сама Ооцука-сан из Саппоро, говорит, что, когда звонила, искренне заблуждалась.

Уцуми смотрел в сторону и молчал. Его пронзительный взгляд был устремлен на море. Уцуми явно все это уже было известно.

— Вы ведь знали об этом?

— В некоторой степени.

— Тогда извините, что настояла на этой поездке.

Думала ли она, что поездка поможет ей обрести душевный покой, или же хотела проверить, какой будет ее собственная реакция? Касуми подняла взгляд на Уцуми. Тот, прищурившись, продолжал рассматривать прибрежный пейзаж.

— Да ничего. Жаль, конечно, что так.

— Вам получше?

— Да, все прошло.

Похоже, ему не хотелось говорить об этом.

— Может, зайдем поедим собу? Все-таки уже три часа.

Уцуми согласился. Касуми пошла вперед. Зашли в ту самую единственную пристанционную забегаловку и направились в полутемный угол. Две официантки, уставившись в экран телевизора, покатывались со смеху. Они мельком взглянули на гостей, но ничего не сказали. Касуми углубилась в свои мысли, сидя на засаленной подушечке-подстилке. Интересно, что бы сейчас сказал ей Огата? Эта мысль не давала ей покоя. Она нуждалась в его словах. Ее плот кидало волнами, он нуждался в гребце. Земная твердь по-прежнему не была видна. Уцуми оторвал от меню взгляд.

— Вы что будете? — обратился он к витающей в облаках Касуми.

Касуми вернулась к реальности. Официантка, заметив, что гости готовы, подошла принять заказ. Касуми заказала горячую собу, Уцуми — удон.

— Разочарованы?

— Еще бы. — Касуми тяжело вздохнула. — Хотя мне почему-то легче, что ее не оказалось в этом месте.

Она обвела взглядом ресторан. Впрочем, назвать это место рестораном язык не поворачивался. Казалось, они попали в чью-то неприбранную гостиную. Кухня выглядела неопрятно, по углам заведения валялись недочитанные газеты и одежда, будто кто-то прямо здесь раздевался. Официантка, передав заказ на кухню, снова уселась на стул и увлеченно стала смотреть очередную развлекательную программу.

— Почему, интересно?

— Сама не понимаю, — сухо ответила Касуми. Она и вправду не понимала. — А, кстати, — сказала она и достала из сумки конверт. — Это мне Ооцука-сан дала.

— Деньги?

— Да, двадцать тысяч. Если вы не возражаете, я хотела бы вам их отдать.

— Не надо. У меня проблем с деньгами нет. Мне выплатили пособие по выходу на пенсию да еще страховка, — ответил Уцуми, не поднимая на нее глаз.

— Но вам еще потребуются средства на лечение.

— Больше не потребуются, — категорически мотнул головой Уцуми.

От того, как резко прозвучал его отказ, да еще от решимости, мелькнувшей во взгляде, у Касуми мурашки пробежали по коже и снова возникло дурное предчувствие.

— Почему не потребуются?

— Потому что я решил больше не ходить в больницу.

Уцуми аккуратно, нитку за ниткой, вылавливал из остывшего бульона лапшу и пережевывал ее, как дикий зверь, серьезно и тщательно.

Касуми собралась было поинтересоваться, почему он больше не пойдет в больницу, но передумала. Ей не хотелось быть втянутой в жизнь этого человека.

Когда они вышли из забегаловки, морской бриз утих, на улице заметно потеплело. Сквозь разрезы в облаках светило солнце. Касуми открыла дверь машины, и на нее пахнуло рвотой.

— Вас вырвало?

— Извините. Воняет? Я вроде почистил за собой.

— Мне все равно.

— Боль в желудке и рвота — это у меня часто.

Касуми беспокоило, сможет ли Уцуми вести машину.

— Я бы села за руль, но у меня нет водительских прав.

— До Саппоро меньше тридцати минут, я справлюсь.

— Тогда высадите меня у вокзала.

— Ваша гостиница по пути к моему дому, так что я вас подброшу, — предложил Уцуми, будто проверяя ее.

Касуми ничего не оставалось, как сесть в машину. Вот так, буднично, покинула она место, которое всего на несколько дней дало ей надежду.