Поцеловать небеса. Книга 1 Тен Юта

Дивное обережное ожерелье выплела память из тех далеких неласковых дней.

Гена держал две «точки», обе они периодически подвергались облавам. И мы каждую ночь могли смело «загреметь» в «обезьянник».

Но кроме всего, что уже произошло, было и еще одно несчастье: Гена имел любовницу именно в том самом общежитии, где теперь жила я. Любопытным, внимательным соседям не составило большого труда установить между нами вполне определенную связь.

И вот теперь, о роде моих занятий узнали точно все! Слух моментально облетел общежитие, достиг ушей каждого, срикошетил об мою дверь, ударил даже не по моей репутации, а по моей дочери. Я не знала, как решить эту проблему. Иметь мать-проститутку очень стыдно. Как ни выкручивайся, а позора этого не смыть никогда.

Я снова сделала психологическую ошибку – начала усиленно дружить со всеми, стараясь не портить отношений даже с местными алкоголиками, дабы не нарываться на грубости вплоть до перехода на отдельные личности. И это стало призывным выстрелом крейсера «Авроры». Результат превзошел все мои ожидания!

– Проститутня! Твоя очередь коридор мыть! – отныне я буду слышать это чаще, чем чищу свои зубы…

Танька, Танька… Сволочь и дрянь!

Глава 30

Я немедленно поставила Гену в известность. Он стал причиной моих бед, он и должен их устранять. Для каждой из девочек предусматривалась охрана на случай прямой угрозы. Было такое право и у меня.

– Если будут настоящие проблемы, позвонишь. Приедем.

И случай не заставил себя ждать…

Мы с Машей решали проблему с ее переводом в другую школу. Она вернулась домой в сильно взвинченном состоянии, несчастная и злая.

– Мама, я больше никогда туда не пойду! – сказала она, как отрезала.

Я внимательно посмотрела на ее профиль и поняла, что это действительно так, и она уже не передумает.

– Что ж, завтра одену свои лучшие наряды и пойду в местную школу. Будем переводиться. Ты только не плачь, расскажи, как дело было? – я нежно прижала ее к своей груди, – Я знаю, что ты у меня умница и ни в чем не виновата. Я всегда верила в тебя.

В это самое время раздался зловещий, бешеный стук в нашу хлипкую бесстрашную дверь…

– Проститутка, сука, открой! Я знаю, ты дома!

– Мама, кто это??? – Маша смотрела на меня округлившимися от ужаса глазами.

У нас не было здесь врагов. Я сразу узнала голос Женьки, того самого алкоголика, мужа Валентины. Но на тот день мы с ним скорее дружили, чем конфликтовали…

Дверь пытались выломать, выбить, снести. Женька яростно пинал тонкую броню и выкрикивал жуткие вещи, даже для меня…

– Ты на кого вякала вчера? Открывай! Сейчас дверь вышибу!!!!

Я вспомнила, что вчера, в беседе с Танькой неосторожно назвала его алкоголиком, которому больше не дам ни единого рубля…

Черт!

– Маша, я сейчас открою дверь, а ты сразу беги и зови кого-нибудь на помощь! Все равно кого… Я попробую с ним договориться…

Мои руки тряслись, опасно закружилась голова и противно вспотели ладони…

О, этот страх!!! Когда я избавлюсь от него навсегда? Казалось бы, вот еще чуть-чуть, малый шаг и я стану неуязвима, непобедима, недосягаема для небывалых, невероятных бед, идущих за мной по следу. Может, и стану… Но страх останется во мне навсегда. Гадкий приз, подарок за жизненный опыт.

Как только я открыла дверь, пьяный Женька сразу влетел и схватил меня за волосы, больно ударил по голове и повалил на пол…

– Маша, беги!!! – закричала я и словно очнулась от предательской трусливой комы.

Вцепившись в Женькину руку ногтями, я изо всех сил, молча пыталась оторвать его от себя. И когда мне это удалось, я унизительно извинилась перед ним, но только для того, чтобы усмирить, усыпить пьяную бдительность.

– То-то же! А то будет тут каждая проститутка называть меня алкоголиком. Сама не просыхаешь ни одного дня!

– Иди, Женя. Я все поняла. Больше не буду…

Как только он вышел за порог, я сразу отправилась звонить собственной охране.

– Гена, у меня тут реальные проблемы… Меня избили, оскорбили прямо на глазах у дочери и все благодаря тебе! Так что, выручай, друг мой!

– Я сейчас подъеду, поговорю с ним. Я ж его знаю.

– Ты не справишься один. Он слишком буйный сегодня.

Я вернулась домой и принялась ждать результата. Воздух в комнате переполнился тревогой и страхом. Вернулась перепуганная Маша и тихонечко присела на край дивана.

В те годы меня уже трудно было удивить, но у них получилось. Ребята подъехали почти мгновенно, через пять-семь минут, сразу втроем. Один из них деловито заглянул ко мне в комнату:

– Сидите и не высовывайтесь, – подмигнул он нам.

И началось…

Все, что я могла слышать, это короткие, точные удары по человеческим телам, грохот от падения этих тел, мужские крики, русский отборный мат…

Сколько прошло времени? Десять минут? Час? Все давно стихло. Но мы с Машей так и сидели на диване, боясь шелохнуться. Очень хотелось писать, но выйти в туалет было по-настоящему страшно…

Когда дальнейшее бездействие становилось уже неприличным, я подошла к двери и осторожно выглянула через щель в коридор. Первое, что я увидела – это кровь на стенах, потом – на полу. Меня маниакально потянуло вперед, туда, в сторону кухни. Именно там происходила основная часть «беседы»… Ступая по одной половице, боясь испачкаться в крови, я осторожно вытянула шею, чтобы заглянуть в кухонный дверной проем и замерла от дикого, неодолимого страха…

Когда ребята приехали образумить Евгения, то на кухне, по несчастливой случайности, оказалось еще три человека. Сашка Голый, который там вообще жил, после ссоры со своей бывшей женой Танькой, и еще двое каких-то случайных, зашедших на огонек.

Все четверо лежали сейчас на полу в случайном порядке. Они были так изуродованы, что я бы не отважилась на спор, попробовать узнать среди них Женьку… Никто из них не шевелился и даже не стонал. Повсюду размазанная кровь, вонь, смрад… Они их убили? Уроды! Мне никогда не отмыть следы этого памятного визита! Что скажет Танька???

Мне не могло прийти в голову, что после такого со мной будут бояться не только разговаривать, а даже просто смотреть в глаза.

Этот страшный кухонный натюрморт за вечер успели увидеть все жильцы нашего этажа! Я страшно стыдилась происшедшего, и не понимала, как жить с этим? Было не понятно, как теперь общаться с самим Женькой, если он, конечно, выживет после такого… Ведь наши с ним двери находились всего в метре друг от друга. Никаких рукописных инструкций на этот счет мне оставлено не было.

Глава 31

С того самого дня, я отчетливо поняла всю степень опасности, которая мне угрожала…

Я увидела тех людей, которые отвечали не только за мою безопасность, но и за мои покорность, исполнительность, бессловесность. Теперь, идя на точку, я всегда ощущала именно тот противный холодок под лопаткой, который предупреждает нас о близкой беде.

Я вообще больше не хотела туда ходить! Мои заработки стали равны всего двумстам рублям за ночь. Смешные деньги, за которые я раньше даже не выходила из дома. Мне надоело делить их с Генкой, надоело терпеть зависть тупых товарок, сидеть в машине, глотать табачный дым и ждать, когда какая-нибудь рожа соизволит выбрать именно меня…

Девочки поговаривали, что для выхода из этой «благотворительной» организации существовала такса – семь тысяч рублей. Сумма баснословная! И собрать ее – не представлялось возможным.

Той самой молоденькой Саше, которая пришла сюда одновременно со мной, вдруг сказочно повезло. Она очень понравилась очередному клиенту, молоденькому мальчику с деньгами…

Он вернулся за ней на следующий вечер и заплатил выкуп. Это означало только одно – Саша получала твердый шанс вырваться отсюда и никогда больше не возвращаться. Мы с завистью провожали взглядом такси, на котором он увозил ее в свою собственную квартиру… Впрочем, я не завидовала. Я знала – она вернется, как возвращались почти все… Рядом со мной, в машине сидела Танюшка, мать двоих детей, замужняя дура. Муж купил ее здесь, и сюда же она пришла всего через несколько лет. А муж все знал…

И действительно, эта глупенькая Сашка стала приезжать к нам по вечерам, угощать дорогими сигаретами.

– Ой, Рома так занят… Я всегда дома одна. Скучаю без вас! Даже поговорить не с кем.

– Саша, иди домой. Он поймает тебя здесь. И ты все потеряешь! – умоляла ее я.

– Ха! Да как он меня поймает! Он же в командировке!

Но он действительно ее поймал. Подъехал к точке на шикарной иномарке, картинно вышел из нее.

– Сука! Ты что здесь делаешь? Позоришь меня!!! – прошипел он.

Затем красиво ударил ее по лицу и так же красиво уехал…

Взлохмаченная пощечиной, Сашка стала белее того снега, на котором стояла.

– Ну что теперь будем делать? – спросила я ее.

– К тетке жить поеду, может, повезет, не прогонит… Мне некуда идти… Сестра не пустит. Денег нет.

Она в надежде пошарила по карманам и добавила:

– Точно нет.

– Повезет?.. Неужели будешь снова работать здесь?

– А куда мне деваться? Я ведь больше ничего не умею.

– Дура ты, Сашка. Но это не мое дело.

Тем временем, в общежитии меня то ли боялись, то ли ненавидели. Я с трудом переживала этот публичный позор. Абсолютно все знали – куда и зачем я хожу каждый вечер. Но никто не смел произнести это вслух. Я воспользовалась временной паузой, фальшивым перемирием, чтобы привести в порядок собственные мысли. Как уйти оттуда? Может, меня выгонят за пьянку? Я все чаще появлялась на точке в нетрезвом виде с глупой надеждой, что меня не выберут клиенты. Генка зверел от такого хамства, а потом просто ввел штрафы. И пьяная девочка должна была работать бесплатно две ночи подряд… А пьяными уже были все…

Наш коллектив, состоящий из десяти-двенадцати, человек порядочно подустал к тому времени. Поговаривали, что точки в городе накрывают одну за другой. Постоянное нервное напряжение росло в нас с каждым часом. Мы могли попасть за решетку в любую минуту. Но Генка лишь отшучивался:

– Я денег не жалею… У меня все схвачено! Не боись, никому вы не нужны, кроме меня!!!

После разборок в общежитии, наша уважаемая «крыша» забирала меня на «субботник», то есть на бесплатное рандеву в счет неоплаченного долга. Нас повезли в баню. Мило. Мило было и то, что тот парень, которому я предназначалась, за всю ночь так и не притронулся ко мне. Он только сказал:

– Отдыхай сегодня. Вам и так достается!

Меня так тронули его словам, что я сразу же встала перед ним на колени и ответила:

– Спасибо тебе…

Он совершенно смутился, даже как-то покраснел.

– Да, ладно, перестань. Иди в бассейне поплавай! Тебя никто сегодня не тронет!

Я действительно становилась психологом. Мужики таяли в моих руках, млели, как котята! Каждый из них, после встречи со мной, выходил в жизнь настоящим мачо! Ведь каждому из них я вкладывала в голову, что он самый лучший любовник из всех, кого я когда-либо встречала. И томно добавлялось: «А встречала я многих!»

Надо было видеть, как расправлял он плечи! Как смотрел орлом, ходил конем, одаривал меня щедрыми чаевыми и приезжал за мною вновь.

Нет. Я не лгала им. Я просто поменяла угол зрения. И мужики казались совсем не козлами, как принято говорить о них. Я действительно видела перед собой одиноких, несчастных людей, которым было некуда прислонить не тело – душу. Каждый из них был прекрасен, добр и нежен со мной по-своему. И каждый из них, честное слово, старался доставить мне удовольствие. Такие вот остались у меня воспоминания.

Я знаю, что буду первым человеком, который напишет подобное, уйдя, однажды, с «панели». Мне не причинили там зла. Зло причиняли другие люди. Те правильные, те, кого принято считать нормальными. Они умели сделать так больно, что моя работа могла показаться мне детской забавой… И тем не менее, надо было уходить… Когда я полностью осознала, что стала полноценной проституткой, то пришла в ужас. Этого уже никогда не исправишь, потому что это было…

Глава 32

В одну из поездок нас отправили втроем. И как-то так получилось, что главный из мужчин там, выбрал именно меня. А после всего сунул мне в карман еще и пятьдесят долларов! Будь они не ладны. С них все и началось!

Людка и Ленка, смекнув такую вопиющую «несправедливость», затаили на меня волчью, лютую злобу. Там же, в сауне, они обшарили карманы верхней одежды у ребят, украли не мелочась, сразу долларов двести. Но дело в том, что пропажу обнаружили. Естественно, что их заставили вывернуть собственные карманы и деньги, совершенно некстати, нашлись. Лично меня никто не подозревал, и это стало последней каплей терпения для девиц.

Когда мы вернулись на точку, весть о моем полтиннике мгновенно стала всеобщим достоянием. Девочки спланировали пропить эти деньги немедленно! И только то обстоятельство, что «на баксы» в магазине не продают, спасло мою прибыль.

Это были большие деньги… И это был мой шанс никогда больше сюда не возвращаться. Я знала, что девчонки теперь сожрут меня! Я боялась их больше бандитов, потому что здесь «братки» были беспомощны. Когда разбирались проститутки, «крыша» предпочитала не вмешиваться. Ну, как им было объяснить, что я искренне стараюсь любить тех людей, которые прикасаются ко мне за деньги? Я не лгу, не грублю, не посылаю их на хрен. Я отношусь к ним, как к людям, и они платят мне взаимностью.

Чего стоил один только Дима, который выкупил меня на три ночи! Кормил едой из дорогого ресторана, купал в розовой ванной и поил дорогим шампанским! Я была ему бесконечно благодарна, и говорила вслух об этом. А Дима, по жесткому закону стечения обстоятельств, жил прямо над квартирой Коляна. И это больше всего забавляло меня!

Мы с Димой еще долго дружили потом, я звонила ему, когда была нужна помощь или совет. И даже через восемь лет, встретив случайно на улице, он узнал меня, оглянулся. Но я проехала мимо. Зачеркнула.

Многим девчонкам этого не было дано. И они решили, что проще искоренить меня, чем спросить, а как, собственно, я это делаю? Неужели бы не рассказала? Да, разве жалко? Только ведь не поймут, почтут за лирику, немодный романтизм. У них было жесткое правило – сначала мы, потом все остальные… Правило дна.

Но я все равно проживала каждый день с терпеливой любовью. И даже отстояв половину ночи на «панели», я с оптимизмом искала тропинку, ведущую наверх из седьмого круга ада. Я верила, что удача непременно повернется ко мне лицом, как неустанно поворачивалась вновь и вновь.

И вот, однажды, на десятое или девятое посещение биржи, мне вдруг таинственным полушепотом сообщили, что одна очень важная персона из правительства ищет себе второго помощника. Дама инспектор, хорошая знакомая, а может даже и подруга той важной персоны, выбрала именно мою кандидатуру, а вместе со мной и еще одну, для проформы и по всем правилам кастинга.

– Вы понимаете, я не могу отправить Вас одну, у нее должен быть выбор. Но будьте уверены, это место уже у Вас в кармане. Вы производите весьма положительное впечатление. Основные требования это – хорошие память, дикция, исполнительность, оперативность. Судя по вашей анкете, и по нашему с вами общению, все это у вас присутствует в полной мере. У вас получится, я уверена, – и она подбодрила меня улыбкой.

Я улыбнулась в ответ. Но моя улыбка была вызвана далеко не оптимистичными ее прогнозами. Меня рассмешило то, что это было сказано человеку, изрядно потрепанному жизнью. Постоянные домашние запои почти лишили меня ощущения реальности, память пестрела провалами, одежда припахивала бензином Генкиной машины, сигаретами и дешевой выпивкой. Я носила дочкины ботинки и перчатки. Еще я улыбнулась той зарплате, которая «светила» второму помощнику. Ровно столько я зарабатывала за три ночи. Но я поняла, что вот он и есть мой шанс подняться наверх с самого дна! Моя работа на Генку продолжалась третью неделю. Не так уж и много. Может, он отпустит меня на свободу, списав по старости? Отпустит без выкупа…

Я знала, что у меня получится! Я уже видела, как становлюсь незаменимой, меня хвалят и балуют. Виделись льготы и перспективы, возможность получения своей комнатки в общежитии. Повсюду поплыли хлопья бриллиантового тумана. И я сказала:

– Согласна. Когда назначена встреча?

– Завтра в десять приходите к проходной администрации, я Вас встречу и мы пройдем к госпоже П.

– Договорились.

«Все, завтра я начну новую жизнь! Я смогу сказать дочери кто я и где я, и при этом, нам не придется краснеть! Мы будем жить с гордо поднятой головой, с постоянной пропиской, в своей собственной комнате. И в нас перестанут тыкать пальцем нищие, завистливые, злобные соседи. Завтра в десять все закончится», – так думала я весь день, и весь вечер пока собиралась на работу к Генке.

Я решила ничего ему не говорить. Когда получится, он сам заметит, что меня нет. Приедет и спросит, а я ему отвечу, что так, мол, и так. Пусть сам решает, как быть с этим. Он хороший, наш Генка, но «крыша» у нас злобная.

Глава 33

Этот вечер я запомнила навсегда в мельчайших подробностях. На мне были надеты брюки клеш, сшитые мною недавно, дурацкая белая шуба, я была очень хорошо причесана и накрашена. Генка приехал ровно в половине десятого, и даже он отметил мой приличный, притягивающий взгляды наряд. Забрав по дороге еще парочку девчонок, мы отправились на «точку». Все было как всегда. Подъезжали клиенты, забирали кого-нибудь. Но мне, именно сегодня, не хотелось ехать никуда. Я пряталась в машине, или курила в арке ближайшего дома, мечтая дожить до утра без особых проблем. «Мамочка» Ленка уже дважды съездила куда-то, развела двоих ребят на выпивку и конфеты для остальных девчонок. Она совершенно опьянела, потеряла всякую бдительность, ее «несло» и она была уверена, что «пуп земли» – было сказано кем-то именно про нее.

– Ленка, не пей. Генка наваляет. Ты уже лыка не вяжешь! Ты вообще не имеешь права ездить с клиентами! – возмущались девчонки.

– А на меня седня спрос! Я че виновата? А Генка вообще уехал до утра. Гуляем, девочки!

Почему уехал Генка, и почему напилась Ленка? Но это глупое совпадение решило многое в тот вечер.

Внезапно, к нашему «козьему стаду» подъехали две черные иномарки. Ленка направилась к ним вертлявой походкой и принялась выцеживать из ребят желания и обещания. И когда я увидела, что за Ленкиной спиной стоит оператор с камерой из местного телеканала, было несколько поздно говорить ей об этом.

Окружили нас моментально. Их было пятеро. Мальчики из шестого отдела по борьбе с организованной преступностью. Я спрятала лицо в воротник шубы, так же поступили и остальные. Нас усадили в Генкину машину, и конвоировали вместе с неповинным водителем на территорию, закрытую от посторонних глаз. В один из РОВД города Р.

Там и тогда я узнала что такое «обезьянник» и вволю погрелась в лучах собственной славы. Нас снимали две кинокамеры из разных телеканалов, задавали вопросы, на которые никто не отвечал. Я, как самая высокая и пушистая, прикрывала девочек своей белой меховой спиной. Вот такой снимок и попал на обложки местных газет: моя спина за решеткой и несколько согнутых силуэтов подальше в темноте. Эта шубка стала самой «популярной» моделью того сезона: маленький городок, охочий до событий и сплетен, искал свою жертву в каждой белой шубке, а бедные женщины, обладательницы таковых, отныне стыдливо опускали глаза.

После качественной видеосъемки нас отправили по очереди на допрос, в кабинет к майору. И там, прямо на входе, нас вновь ловил оператор с камерой, многие из нас не успевали спрятать лицо и «засветились» навечно в архивах ТВ. Засветилась и я.

– Почему Вы занимаетесь проституцией?

Не знаю почему, но мне не было стыдно ни тогда, ни сейчас и не будет стыдно завтра. Я испытывала острую душевную боль от этой дикой несправедливости! За три несчастных недели я успела так погореть, как не каждая из девчонок за многие годы! Как я теперь появлюсь перед госпожой П.? Она точно смотрит новостные программы, где мои лицо и спина «отработаны» по полной программе. У меня теперь вообще нет будущего, никакого, даже здесь у Генки. Я ненавижу его, его девочек, их законы! Он просто подставил нас, а сам скрылся, как будто его никогда и не было!

Я думала, что скажут мне завтра соседи, как оценят мои подвиги близкие люди и просто знакомые? Как я теперь появлюсь в школе, на родительском собрании, если мое лицо не просто узнаваемо, а теперь уже и знаменито???

Подать на ТВ-канал в суд? А какие у меня права? Для них я – ничто…

– Так, почему Вы занимаетесь проституцией?

Этот вопрос задавали мне, здесь не было ошибки. И меня прорвало. Я всегда была не из молчаливых.

– Денег нет. Кто будет кормить мою дочь? Неужели вы? – я зло блеснула абсолютно трезвыми глазами.

– Но все кормят детей другими способами…

– У меня нет прописки, жилья, возможностей и высоких покровителей! Вы бы хотели, чтобы я повесилась? Не дождетесь! Уберите свой объектив! Мне еще жить здесь! – я стукнула ладонью по камере, оператор немного отодвинулся, но продолжил съемку. Видимо, я была сюжетна.

– Уберите камеру, – медленно сказал симпатичный майор, и мне захотелось поцеловать ему ноги, совсем как тогда бандитам в сауне, – Будешь курить?

– Буду, – ответила я благодарно.

Оператор вышел и мы закончили допрос без свидетелей.

– Сколько лет?

– Тридцать.

– Сколько? – поперхнулся майор.

– Тридцать!

– И тебе не стыдно перед дочерью?

– Не дай вам Бог, товарищ майор, почувствовать однажды то же самое… Она хочет есть, она хочет жить. Мы выберемся. Я знаю. Это все временно…

– Проводите, – крикнул он кому-то за дверью, – Давайте следующую.

Меня вывели из кабинета под аккомпанемент печального взгляда майора и повели прямо в камеру, КПЗ проще говоря. Вели под конвоем, словно я сейчас убегу, вдоль темных стен, вниз на два этажа и сразу налево в ту сторону, где особенно сильно пахло туалетом. Там, на уровне подземелья, коридор был особо мрачен, выкрашен темно-синей краской, а вдоль стены тянулись унылые железные двери с глазками.

Я хотела лишь одного, чтобы подсадили к своим, к Сашке, Ленке, Людке. Нас собрали сегодня со всего города, а девочки с разных точек всегда недолюбливали друг друга.

Дверь распахнулась, совсем как в кино, после жуткого лязга ключом по железу. Я сразу увидела: темно-зеленые стены, две скамьи вдоль стен, сплошь усаженные девочками, вдали предусмотрительно виднелось одно место и для меня. Стены были оштукатурены, как сейчас принято говорить – «фактурно», они были щербатыми на вид и острыми на ощупь. Местный дизайнер был не очень разборчив в средствах.

Девочки встретили меня очень тепло, они вообще не унывали здесь и вовсю дымили сигаретками. Здесь были и наши, и чужие, но общая беда сдерживала амбиции со всех сторон. Молоденькая Сашка приютилась в углу, она вообще оказалась здесь случайно. Именно сегодня она пришла на «точку», чтобы стрельнуть у меня сигарет или денег. Сашка восседала в домашнем халатике, тапочках, одетых на высокие гетры и осеннем пальтишке, которое накинула, чтобы просто перебежать через дорогу, от сестры.

– Ну что? Сходила за хлебушком? – доброжелательно спросила я.

Мне было жаль Сашку, она только начинала жить. Девки одобряюще заржали, а Саша горько ухмыльнулась в ответ. Она была даже без макияжа. Передо мной на скамейке сидела обыкновенная молодая мама годовалой доченьки, которую по грубой ошибке зачем-то привезли сюда. Я присела рядом с ней, обняла ее за плечи, а она, словно ждала именно этого, заплакала в мой белый воротник горючими слезами.

– Теперь сестра отберет у меня дочь! И точно выгонит меня!

– Саша, все обойдется. Перестань.

А она все плакала и плакала, бередя мою, и без того несчастную, душу.

Девочки скучали, много курили и балагурили, когда, вдруг, одна из них предложила:

– А надуем презервативы? Менты придут, а здесь шарики, фонарики!

Идея понравилась всем! Через десять минут весь арсенал резинок был использован не по прямому назначению, и по камере плавно полетели, закружились одноцветные грустные шарики, тонкие и призрачные, как моя надежда.

Надо сказать, что в камере было почти темно, горела лишь одна лампочка, сороковатка, на площадь в десять квадратных метров. Было и душно, ведь нас усадили в количестве – десять, и каждая курила за двоих. Сидеть нам определили до девяти утра. С такой простой арифметикой я быстро сообразила, что курева хватит ненадолго, и решила «стрелять» сигареты у всех приходящих стражей порядка. А они и начали приходить, потому что шарики лопались громко и задорно! Но в сигаретах нам сразу было отказано. Из-за презервативов. Меняться на деньги милиция тоже не хотела… В итоге, нам пообещали вообще выключить свет, если мы не заткнемся. И мы, соответственно, притихли.

Никто не уснул до рассвета. Веселое отчаяние сменилось сначала неуместным гневом, а затем тихой обреченной печалью. Каждая из девочек, не вдруг, вспомнила о ком-то или о чем-то, оставленном там, в нормальной жизни, в стенах собственного или чужого дома.

Первое движение за дверями камеры раздалось в семь утра. Милиционер, медленно прогуливаясь по коридору, с изощренным чувством юмора весело покрикивал:

– Чай! Кофе! Кому чай, кофе?

– Вот скотина! – незамедлила себя ждать наша реакция.

Мы давно не ели, не спали, не пили, и эта издевка особенно больно ударила по нашим вздернутым нервам.

Начиная с восьми утра, нас медленно, по одному стали выводить из камеры, и те, кто ушли, назад уже не возвращались. Это была обычная проформа, повторный допрос и подпись под протоколом об уплате положенного штрафа. Дошла очередь и до меня. Симпатичный майор был еще здесь. Он приветливо улыбнулся, указал взглядом на стул.

– Ну, как?

– Больше никогда!

– Здесь все так говорят…

– Я же сказала – никогда! И… Спасибо вам. Спасибо за все!

– ?

– Неважно. Я могу идти?

– Идите. Удачи вам.

– И вам.

Глава 34

Я выпорхнула из РОВД на свежий морозный воздух, и мой собственный резкий, камерный, затхлый запах так напугал меня, что я остановилась. Куда можно пойти в таком виде? До первого поста милиции? Даже не видя себя, я чувствовала всю степень своего падения. Помню одну из мыслей, посетивших меня некстати: «Надо пойти на прием к П.».

И тут я заплакала. Сама ситуация, вся невозможность и нелепость моего существования были настолько ужасны, что я впервые не могла принять никакого решения. Потоптавшись у перекрестка, я отправилась на остановку. К моему счастью, деньги на проезд у меня оставались.

Я шла сквером, через слякотные лужи, еще не скованные льдом, через людей, спешащих в свою жизнь, через свои сомнения и знаки вопросов. И вот тут, я буквально почувствовала, как надвигается на меня моя оглушительная слава, и поняла, что это такое – проснуться однажды знаменитой. На меня смотрели. Меня узнавали. Я более чем интересовала проходящих и догоняющих меня людей. В течение следующих десяти минут стало понятным, что и эту белую шубу, и этот печальный взгляд отныне и навсегда будут ассоциировать с простым и понятным словом – проститутка, ибо новостной канал в городе был действительно очень популярен. «Добрую» весть о нас успели прокрутить шесть раз за три часа!!!!

Господи… Я пропала… Моя дочь сейчас пойдет в школу, а там… Она даже не знает, как реагировать на происходящее, она не знает, что мы теперь в опасности, под вечным ее прицелом!

И я уже бежала, расталкивая людей. Сесть в автобус я не посмела, помешали достоинство и честь. Я бежала домой, чтобы предупредить дочь и скрыться самой: от чего? От того, что оказалось сильнее меня…

Я успела как раз вовремя. По счастливой случайности, Маша сегодня училась с десяти утра.

– Маша, ты никуда сегодня не пойдешь!

– Почему? У нас контрольная. Меня там ждут. У кого весь класс будет списывать?

– Маша я была в тюрьме, это уже показали в новостях! Все пропало, я теперь не могу пойти к П.! Прошу тебя останься! Там, в школе тебя будут третировать все! Ты представляешь, какая это гадкая сенсация!

– Мам, да мне плевать! Если я не пойду, то это будет еще хуже… Подумают, что боюсь и растопчут. Пусть говорят, что хотят! Я бы еще хотела посмотреть, чью мать возьмут сейчас туда работать? Они же все страшные! Мам, я пойду. Не бойся!

И она действительно ушла…

«Моя дочь», – подумала я с гордостью.

Но мне-то, мне что теперь делать? Я боялась даже появиться в коридоре, где, как назло, весело топотали все соседи, словно ожидая выхода своей любимой звезды. Черт с ними!

Я густо и некрасиво напилась в тот день… Ведь мне предстояло смотреть вечерний блок новостей с тем же самым сюжетом… И не было никого, кто поддержал бы меня в ту страшную минуту, в тот страшный день.

А в коридоре все вновь промолчали. Я не услышала ни единого слова. Табу продолжало действовать и отныне стало еще более жестким. Все слова замирали на языке, так и не достигнув моих ушей. Повезло и со школой, но только потому, что там плохо помнили мое лицо.

После обеда, когда я находилась ровно в том состоянии, когда еще не пьяна, но уже и не трезва, я вдруг решила посетить парикмахерскую… А что? Самое время отправиться в салон! Мне так захотелось изменить все в себе, на себе, вокруг себя! Я дышала, но кислород не проникал в легкие, он словно застревал где-то в трахее, на полпути. И вместо кислорода я ощущала внутри лишь скорбный запах нашей ночной полутемной камеры.

Повезло, мастерица оказалась свободной.

– Что будем делать?

– Красить и стричь! – резко-весело ответила я. – И побыстрее, мне надо успеть до пяти часов!

Женщина внимательно присмотрелась ко мне и с гордостью заметила:

– А мы тебя сегодня по телевизору видели! Это ведь ты была?

– Да, я! – смело ответила я. – Теперь вот хочу сменить имидж, а то пальцем каждый показывает…

Тетка оказалась из понятливых, весело рассмеялась.

– Всегда приятно обслужить телезвезду!

Меня здорово преобразили в тот день. Мастер помелировала мои длинные волосы, аккуратно подстригла, добавив модные нотки, так что, я выходила оттуда настоящей пьяной красавицей. По пути домой, как водится, прикупила еще спиртного, и прибыла туда в отличном расположении духа. «Дурная слава – тоже слава» – успокаивала я себя.

Я хорошо запомнила эту женщину, подстригавшую меня. Не знаю, смогла ли она сделать то же самое…

Но вот только мы с ней снова встретились, через полгода, на родительском собрании в классе моей дочери… И ставлю сто к одному, что она меня все-таки узнала. Мне не понравился ее взгляд…

Глава 35

Гена приехал вечером, как ни в чем не бывало! Я вышла к нему в машину и устроила настоящий женский скандал!

– Ты охренел? Ты представляешь, где мы провели ночь? Да как ты вообще посмел приезжать сюда сегодня? Кто теперь спасет мою репутацию? Твои «братки»? Тогда пусть принимают заказ – весь коллектив школы номер ….!

– Ты так не кипятись! – резонно отвечал Гена, – Так происходит со всеми. Это часть твоей работы. Все, поехали. Теперь полгода облав не будет. Они выполнили свой план! Все, поехали, – повторил он.

И ведь я поехала! Легко объяснить – зачем. Я хотела увидеть девчонок, Сашку, поговорить хоть с кем-то о случившемся вчера!

В ту ночь я ни разу никуда не съездила, а только сидела тихонечко на переднем сиденье, даже не выходя на показ к клиентам. Гена разрешил. Он считал меня самой умной и порядочной здесь… А это стало еще одной причиной для зависти девчонок.

То, чего я так ждала, случилось через неделю после облавы…

Более того, я была уверена, что это когда-нибудь обязательно случится. Хотя вечер, сам по себе, не предвещал ничего плохого.

Я предусмотрительно взяла с собой из дома немного денег на еду и выпивку, так как пребывала в недельном запое, а он требовал средств. На точке назрел какой-то кризис, все мучались от отсутствия клиентов и средств. Видимо телереклама дала себя знать, и пошел слух, что нас больше нет.

Но мы были здесь и готовые ко всему…

Все шло как обычно. Мы сидели в машине, я купила бутылку и разделила ее по присутствующим. Помню, что сразу сказала:

– Денег вот привезла с собой, а то пока дождешься клиентов, с голоду помрешь!

И это слышали все… Мы невесело посмеялись, выпили еще, когда появились первые клиенты. Выбрали Людку и меня. Всего лишь на час, и мы не успели глазом моргнуть, как снова оказались на своем законом месте.

Потом… Я снова пошла в магазин, купила еще выпить и кусок копченой курицы. Ведь теперь можно было и не экономить. Мы снова разделили это на всех…

– А ты сегодня банкуешь что ли? – спросила наркоманка Ленка, самая подлая, страшная и завистливая из нас…

И мне показалось, что из нее полезло настоящее дерьмо.

– А тебе что жалко моих денег? – смело спросила я.

И тут, прямо возле моего уха пропищал какой-то комарик: