Поцеловать небеса. Книга 1 Тен Юта

События последних дней наложили на меня особенный отпечаток. Я сильно похудела, стала тоньше, изящнее, и гораздо привлекательнее. Думаю, именно поэтому, Василий не стал на мне экономить. Я получила от него пятьсот рублей, что означало определенную свободу на определенный срок.

Совершенно осмелев, мы с дочкой нанесли еще один визит в наше бывшее жилище. Дверь так и оставалась неприступной.

– Ерунда, сейчас я все устрою! – смело сказала я Маше.

И я, действительно, превзошла саму себя, отправилась в ЖЭК, привела оттуда двоих сговорчивых мужиков. За две бутылки вина они ловко поддели и высадили хлипкую дверь. Соседка стенала в полуобмороке, а мы преспокойно собирали то свое, что требовалось нам немедленно, держа в руках справку о временной Коленькиной прописке.

– Ну, вот и все! А вы присматривайте за квартиркой! Вам все равно нечего делать! – ласково прошипела я соседке.

– Миша, ты ведь поможешь мне перевезти вещи? У меня совсем плохо с деньгами. Мать так ничего и не дала, – ласково канючила я.

– Помогу, конечно! Но я не хочу, чтобы вы уезжали.

– Миша, я не могу здесь оставаться. Мне надо как-то жить дальше. Но помни, что я очень, очень благодарна тебе!!!

– Перестань. Так поступил бы каждый на моем месте, – Вопрос. Большой вопрос.

Та жуткая комната, в которой раньше проживала мама, сейчас пустовала. Я знала это точно, потому что хозяева этой самой комнаты жили тремя этажами ниже мамы.

Это было, в своем роде, несчастное семейство. Светлана, женщина сорока лет, ее муж Вова, агрессивный алкоголик, и Толик, их сын двенадцати лет, больной детским церебральным параличом.

Я хорошо помнила те условия, которые предлагались дополнительно к этой самой комнате. Но, поискав квартиры, походив по агентствам, узнав баснословные цены, мы решили въехать именно в эту общагу. Будь она не ладна…

Я в отчаянии пришла к Светлане, теперь уже близкой подруге моей матери.

– Света. Я прошу, сдайте мне вашу комнату! Мне негде жить. Такое случилось! – взмолилась я, делая многозначительное ударение на слово «такое».

– А мать че же? Не возьмет к себе? – скандально прищурилась она.

– У нас с ней сложные отношения…

Светка игриво улыбнулась, предвкушая деньги.

– Ну, я не знаю. Это все Вовка решает. Вов! – картинно изогнувшись, позвала она.

Здесь, в России, и особенно в этом городе, было принято слегка поломаться перед тем, как дать любой положительный ответ. И не имея достаточного терпения, не было никаких шансов сломить фальшивое сопротивление оппонента. Вова появился из дальней комнаты и затянул такую песню:

– Вик, мы будем ее продавать. Я там ремонт хочу сделать. Не могу я вас туда пустить…

Господи, я как представила, что мне придется вечность лежать с Мишей под одним одеялом, то даже воздух качнулся перед моими глазами!

И я сделала вот что. Я буквально склонилась перед этим алкоголиком, который почему-то считал меня человеком из другого, красивого мира.

– Вова, я умоляю, пусти нас пожить хотя бы на месяц!!!

Я взяла его руку и прислонила тыльной стороной к своим губам… Это было как гром! Он остолбенел, Светка тоже окаменела. Потом загипнотизированный Владимир свободной рукой полез в карман и вынул оттуда заветный, заранее приготовленный, ключ. Молча, отдал мне. Я, так же молча, передала ему триста рублей, оплату за месяц вперед.

«Браво! Ай да умница!» – ликовало все во мне.

– Вова, я всегда буду тебе благодарна! Ты спас нам жизнь! Огромное вам спасибо!

Я быстро вынырнула в подъезд, покуда ветер не подул в обратном направлении.

Но я пошла не к Мише. Я поднялась на мамин этаж… Сейчас, когда я была обеспечена жильем, у меня не было необходимости церемониться с нею.

– Мама, привет, – сказала я тоном, не сулящим ей ничего хорошего.

– Привет, – ответила пьяная мать.

– Ты поступила с нами, как последняя свинья. Ты понимаешь это? Но хотя бы деньгами ты можешь нам помочь? Нам надо срочно платить за квартиру.

– А скока надо?

Мать была откровенно напугана моим поздним дерзким визитом.

– Триста! И ни центом меньше.

Она метнулась куда-то в зал, вынесла оттуда три красных бумажки. И мне сразу стало абсолютно все равно – есть она или нет. И так, мы вновь переезжали. Хотя бы на месяц, как думалось мне…

Глава 26

Миша сдержал данное слово. Переезд он полностью оплатил сам. Сам носил наши вещи и от себя, и оставшиеся – от Коляна. Он привел с собой таких серьезных друзей, что наши шкафчики показались им легкими детскими игрушками.

От Коляна мы выгружались в присутствии подобострастной Марии. Она с подозрением следила за каждой коробкой или банкой. Но я не взяла ничего лишнего, и потом еще долгое время сожалела об оставленных соленых огурчиках, помидорчиках, засоленных собственноручно. Колян все равно пропьет их. Я вспомнила, как он привозил мне мешками эти овощи, ездил на велосипеде к колхозным полям, воровал их там и тащил домой, как трудолюбивый ежик, готовящийся к долгой зимовке.

Сам Колян лежал в тот день на диване. Одному Богу известно, откуда он тут взялся, и где он был все это время. Зная его наизусть, я увидела, что его запою дней пять или шесть. Он, не мигая, смотрел в потолок, делая вид, что умер.

– Коля, очнись, нас обокрали! – веселилась Мария.

Коля оставался неподвижен.

Кстати, Мария смотрела на меня с большим уважением. Мои вещи выносили отменные красавцы!

К большому счастью нашлась и наша кошка! Здоровая и невредимая.

В тот великий день, день въезда в общежитие железнодорожников, я выбрала самый верный тон для общения с местной публикой. Они все уже знали меня, как облупленную. А чего не знали, досказала моя любимая мама. И я была ей безмерно благодарна за это…

Я несанкционированно вошла в коридор, где сразу встретилась взглядом с Танькой, Валюшкой, а вскоре и с Надеждой. В их ответном взгляде сквозил немой вопрос. Тут все знали, что я вышла замуж, вышла замуж даже мама, и мы теперь по уши в недвижимости.

Я выпалила:

– Привет всем! Встречайте сироту! Поживу у вас месяц-другой. Меня мать родная на порог не пускает! А муж-дурак совсем спился. Валя, ты же меня понимаешь?

Муж Вали был алкоголиком самой начальной стадии, вот почему я надеялась именно на ее понимание.

– Что ж, мы все тебе так рады! Живи, конечно! – оживилась Валентина.

На мой нелепый призыв о помощи откликнулась даже Танька.

– Вот и хорошо! А то комната пустая. Повеселишь нас!

– Ой, повеселю! – пообещала я, и слово свое сдержала.

Всю первую неделю мы с дочерью пытались разобрать скудный скарб по местам. Уюта никак не получалось. Естественно, что я пропила большую часть имеющихся денег, одновременно борясь с сумками и коробками.

Миша приходил почти ежедневно и уже успел надоесть нам.

Он оказался таким настойчивым! Ему все казалось, что я не вполне рассчиталась с моральным долгом. А когда я не желала открывать ему двери, то он попросту принимался ломать их, что, собственно, и стало прологом обещанного веселья для соседей.

От долгого безлюдья, живущие в одном коридоре со мной, стали моментально и необоснованно очень дороги мне. Я с удовольствием разговаривала с ними, курила на общей кухне, не делала секретов из своей жизни. И все шло просто отлично. Помнится, я даже недоумевала, как мама могла всерьез ссориться с Танькой. Ко мне она относилась необъяснимо-чудесно…

Удачно сложилось и то, что Маша могла теперь ездить в школу без пересадок. Но у нее уже начинался внутренний школьный конфликт, о котором я узнала позднее.

– Мама, а где мы теперь будем брать деньги? Тебе надо искать работу, – часто говорила она меня.

– Я думаю об этом. Слушай, а пойду-ка я на биржу, оставлю там заявку. Может и повезет с нормальным местом?

– Обязательно повезет!

Глава 27

На вторую неделю порядок был наведен полностью. В довершение, я постелила на пол шикарный пушистый красный ковер, что сделало комнату идеально уютной. Дело оставалось за малым: отделаться от Мишки и найти источник постоянных доходов.

Я вот помню, что мне тогда было хорошо. В обход всех законов логики, я чувствовала себя счастливой и уверенной. И неудивительно – после стольких передряг, я, наконец, получила возможность просто жить с дочкой, просто спать и просто быть. Да, мне просто хотелось петь!

Время шло. С биржи не поступало никаких вестей. Но даже если бы я и нашла работу, это не могло бы стало нашим спасением. Как обычно, деньги требовались сейчас, немедленно.

Василий больше не откликался на мои призывы. Миша все чаще приходил с десяткой-двумя рублей на покупку пива.

Я думала, я долго думала и думала вновь…

И я решилась…

Однажды вечером, не говоря дочери ни слова, я вышла на улицу. Район плохо освещался, и я не боялась быть узнанной соседями. Я просто пошла по дороге, прошла уже остановки две пешком, когда решилась в первый раз поднять руку проезжающей мимо меня машине. Откуда я знала об этом? Кто мне сказал, что это делается именно так? Потом я стыдливо проигрывала эту ситуацию сотни раз. Нет! У меня не было другого выхода!

Проезжающая машина сразу остановилась. Это была маршрутка, «ГАЗель», едущая после смены домой.

Я спокойно открыла пассажирскую дверь и спросила:

– Вы хотели бы получить удовольствие?

– Сколько? – спросил у меня симпатичный брюнет.

– Двести, – ответила я.

– Садись!

И это не было как во сне. Все было отчетливо-реальным.

Он отъехал немного в сторону от дороги, остановился.

– Пошли в салон!

Мы пересели в салон. Он спокойно расстегнул штаны и уставился на меня.

На свое удивление, я выполнила все так, как будто проделывала это сотни раз с другими мужчинами. И только одно удерживало меня в сознании: «Это не навсегда. Это сейчас закончится».

Домой я вернулась через два часа, «обслужив» еще одного водителя Жигулей, там же, на дороге. В кармане дурацкой белой шубы лежало целых четыреста рублей, а вернее – триста. Сто я сразу же потратила в ближайшем продуктовом магазине.

Изумлению и радости дочери не было предела.

– Откуда ты взяла все это?

– Да я гуляла, Мишку встретила. Он купил.

– Мишка? Он разве купит столько?

– Он зарплату получил. Ешь!

С того вечера все и началось.

Когда-то Сашенька сказал мне так:

– Я не хочу тебя… Ты не женщина.

Что он имел в виду? Да, какая разница?

Но назло ему, назло целому миру, я ходила теперь каждый вечер на дорогу и брала деньги, и складывала их в карман белой шубы именно за то, что я – женщина! И в отличие от Сашеньки, там меня хотели. Мне было плевать на общественное мнение, на осуждающие взгляды соседей. Я могла принести домой до тысячи за один такой поход. Кто теперь был мне указ???

– Мама, куда ты ходишь каждый вечер?

Моя дочь была умна не по годам, и она все прекрасно понимала. Врать ей я не умела и не могла.

– Маша, я зарабатываю деньги плохим способом. Но это лучше, чем сидеть сейчас в нищете и подбирать соседские объедки. Поверь, у нас все будет хорошо. Все наладится. Мне это не нравится, но у нас сейчас нет другого выхода…

– Как твои дела в школе? Помирилась с девочками? – я говорила обыденным тоном. Говорила так, как рассказывают о погоде.

– Нет, мам. Со мной весь класс не разговаривает. Я буду уходить оттуда.

– А здесь ведь рядом школа? Через дорогу? Давай переведемся, и это будет так здорово! Пять минут и ты уже на месте? У меня сердце болит, когда ты едешь в морозы в такую даль одна.

– Я подумаю, мама.

Каждый раз, вечером, когда я уходила, я не могла знать – вернусь ли я обратно. Это был опасный бизнес. Мне было ничего не известно ни о «точках» с девочками, ни о бандитах, которые контролировали территорию и отлавливали проституток-одиночек вроде меня. Если бы знала, то ходила бы? Думаю, что да. Я как волчица, загнанная в угол, пошла на абордаж с этим неуютным миром. И пока мне относительно везло.

В один из вечеров, прямо к моим ногам подъехала блестящая черная «Волга». Я улыбнулась той понимающей улыбкой, которая, по моему мнению, сбивала клиента с ног. Открыв дверцу, я увидела за рулем симпатичного мужчину слегка во хмелю. Ничего, подумала я. Справлюсь.

Но, когда я села в машину, то поняла, что явно переоценила свои возможности.

Между передними сиденьями спокойно лежал такой же, как машина, черный и блестящий пистолет.

Мужчина сразу перестал улыбаться и отрезал:

– Поедем на квартиру.

– А может сразу здесь, в машине?

– Заткнись!

– Тогда давай деньги, мне надо срочно вернуть долг. Я отдам и выйду к тебе.

– На, возьми, – и он протянул мне сразу четыреста рублей.

Я забежала домой, оставила дочке деньги и сказала:

– Меня не будет, возможно, до утра. Ты спи, ничего не бойся!

– Ладно, – ответила она и продолжила делать уроки.

Дальше было все банально, разве только кроме того, что я впервые поехала с мужчиной на квартиру.

Мы немного посидели, поговорили. Выяснилось, что для него нет абсолютно ничего святого. Я никак не могла нащупать в нем ту кнопку, на которую можно было бы надавить в случае опасности. Но вот когда он раскурил беломорину с марихуаной, мне стало откровенно не по себе. Я не собиралась всю ночь исполнять его грязную похоть.

Паренек оказался грубым и горячим. Этот не отпустит, пока не получит удовольствия. А сам он никуда и не торопился.

После трех часов изысканий, мой клиент слегка утомился, что вполне могло означать мою полную свободу и независимость. Ан, нет!

– Спи со мной. Утром отпущу!

– Андрей, мне надо домой. Я сама доберусь. А ты поспи спокойно!

– Я сказал – ляг!

Я покорно легла рядом, но спать не собиралась.

Ну, как это могло прийти мне в голову???

Когда Андрей утробно захрапел, я тихонько пробралась в коридор. Дверь оказалась намертво закрыта, а ключ, видимо, хранился под его подушкой.

Тогда я вышла на кухню, тихонечко приоткрыла балконную дверь. Балкон оказался незастекленным, и рядом, на расстоянии вытянутой руки – такой же соседский балкон. На мое счастье, там горел свет.

Ни минуты не раздумывая, я стала перелезать туда, к живым людям, чтобы выйти в подъезд через их квартиру. Я видела такой трюк, кажется, в кино. Этаж седьмой, все вокруг в снегу, а я лезу себе и думаю, как бы мне так постучать в окно, чтобы не сильно напугать их…

Я не знаю, как я смогла, но я попала на их балкон за считанные минуты и робко, вежливо постучалась на седьмой этаж. Свет в квартире моментально погас. Я могу себе представить, что испытывали люди, разглядывая мой одинокий силуэт, стоящий у них на балконе зимней, поздней ночью.

Дверь мне так и не открыли, хотя я постучала дважды.

И то неприятное обстоятельство, что сейчас мне придется перелезать обратно, расстроило меня окончательно.

Но и этот трюк, с сумкой в зубах, я проделала мастерски, а самое главное – вовремя!

Когда я ступила на свой балкон, то сразу увидела на кухне разъяренного Андрея, который искал меня и уже нашел, судя по его движению ко мне навстречу. «Сейчас сбросит вниз», – подумала я, и буквально влетела на кухню, в его жаркие объятия.

Меня встретили пистолетным дулом, приставленным к виску. Он сразу так сильно ударил меня по голове, что с меня посыпались дочкины заколки для волос. Дочка… Милая моя! Я любой ценой хочу попасть к тебе прямо сейчас!!!!

– Я пристрелю тебя, сука! Ты где была?

– Я просто вышла подышать. Отпусти меня, Андрей. У меня ведь ребенок болеет.

– Мы договаривались на ночь. Ты о чем думала? Ты мне все нервы вымотала! Сделай, чтобы я кончил и иди куда хочешь!

– Да как же ты кончишь, если… ты уже кончил…???

Но я сделала все так, как он хотел. Трудно, недолго и противно…

Меня сразу выпустили вон. Я еле успела одеться и схватить сумку. Я бежала вниз без лифта, жутко боясь, что он сейчас передумает, догонит меня, затем пристрелит непременно. И только когда я села в такси, в четыре часа утра, я осознала, что могла умереть трижды за этот вечер.

Глава 28

Та ночь урезонила мои порывы, и у меня появилось правило: не связываться с выпившими, с душевно больными или с теми, кого больше двух, стало правилом без исключений.

Я перебралась работать ближе к центру. На ту улицу, на которой проживала моя мама. Но это было простым совпадением. Мне просто нравилась архитектура и освещение на проспекте. Я не могла тогда знать, что «точка» с девочками находилась здесь же, на перекрестке, немного за углом. И если бы их сутенер немного вытянул шею, то смог бы увидеть мои смелые экзерсисы…

В один из тихих вечеров, когда я и не собиралась ни пить, ни работать, к нам приехали гости.

На пороге стояли мама и дядя Саша.

– Ну, как поживаешь? – едко спросила мать.

– Тебе чего надо? – заорала я. – Ты меня выгнала на улицу, зимой, с ребенком! Чужие люди подобрали нас… Мама, уйди от греха подальше! Ведь убью!!! Видеть тебя не могу!

– Убей! У меня теперь защита есть! Я с мужчиной живу! А ты как была дурой, так ею и осталась! На что живешь-то? – добавила она с особой издевкой в голосе.

– На свои! Мне от тебя ничего не надо! Пошла вон!

Все это время, пока велась перепалка, я подметала красный пушистый ковер стареньким веником. Вот он то и полетел в ее голову после завершения нашего диалога.

Эта война надоела мне…

Я никогда не думала, что можно так ненавидеть собственную мать. Для кого она все время хотела быть хорошей? Чего она добивалась?

Я внимательно посмотрела на свою дочь. Было заметно, что она считает меня неправой.

– Маша, ты думаешь, что я сделала неправильно?

– Ну, она же старенькая, не понимает многого. Мам, мне ее жалко.

– А меня тебе не жалко???

– Ты молодая, красивая, сильная. Чего тебя жалеть? И мы же вдвоем, а она – одна.

– Дай Бог, чтобы мы навсегда остались вдвоем, а не поодиночке…

Тот наступающий Новый год был значим. Это был двухтысячный год. Предрекались большие перемены… Помнится, еще в школе я часто думала: наступит этот год, а мне будет уже тридцать! Я буду красивой, успешной, счастливой, и… такой старой…

Тридцать лет казались непоправимо великой цифрой!

Вот все и наступило. Мы сидели прямо на ковре, перед черно-белым телевизором. Посередине был расстелен квадрат клетчатой клеенки, который я уставила тарелками с салатами, курицей, бутылкой вина и соком. В углу комнаты стояла маленькая настоящая елочка. Нет, мы ее не купили. Выпив позавчера, я осмелела до того, что отпилила большую ветку с соседнего дерева в сквере.

Били куранты. Вся Россия торжественно поднялась с бокалами перед экранами и президентом. У нас с дочкой была старая традиция – выливать в открытое окно полную банку воды, чтобы ушли все прошлые беды и печали. И выливать именно в то время, когда бьют часы.

Я помню, что когда двухтысячный неминуемо вступил в свои права, я испытала нечто вроде восторга и ужаса одновременно. Закрылась целая глава, эпоха, век. Моя жизнь стала прошлым далеким и невзрачным. Впереди не было ничего… Так страшно…

Хождение по дорогам утомляло меня. Однако, мужчины оказались далеко не такими козлами, как о них поговаривали. Я увидела, что это чаще одинокие, несчастные люди, которым, в первую очередь, не с кем поговорить. И я разговаривала. Постепенно у меня появилось несколько человек, которые пытались стать ближе, чем просто клиенты. Эти ребята так искренне потянулись ко мне, что некоторым из них я даже оставила свой действующий, промежуточный адрес. Среди них – Олег, Леша, Дима. Каждый из них мог приехать ко мне внезапно, сделать какой-нибудь сюрприз или свозить куда-нибудь. И эта кратковременная, сиюминутная забота была подлинным бальзамом для моего оледеневшего сердца.

Я разговаривала. Внезапно я открыла в себе дар психолога. Я быстро, мгновенно находила подход к каждому. Мужчины заслушивались меня. Они шли за моим голосом, как моряки идут на голоса сирен. И бывало даже так, что, заплатив, они не притрагивались ко мне. Их лечил и ласкал только мой голос.

И, тем не менее, с каждой ночью, я все сильнее осознавал ту степень опасности, которой подвергала себя. С этим надо было заканчивать. Может, пойти торговать на рынок? Но я считала себя никудышным розничным продавцом.

Глава 29

– Викуся, где ты столько денег берешь? – начинала понемногу «заводиться» любимейшая соседка Танька.

– Таня, а тебе-то что? Я же у тебя не спрашиваю, где ты берешь?

– А у меня все работают. Да, надоели твои ночные шастанья. Спать не даешь. Ты когда уже выезжаешь?

Я и забыла, что месяц срока подходил к концу… Нам надо было освобождать квартиру через несколько дней. «Ничего, останемся еще на месяц», – дерзко подумала я.

Может, получится уговорить Вову еще раз?

– Выеду, когда сочту нужным. Если мешаю – извини. Постараюсь потише.

Зря я тогда извинилась. Здесь это воспринималось, как слабость. И Танька медленно вывела свой корабль на тропу войны.

В любой азартной игре главное – остановиться. И я решила уходить с дороги. Мне оставалось только набрать денег на неделю-две, чтобы спокойно подыскивать новую работу.

В тот вечер я ловила удачу возле автовокзала. Поговорила немного со знакомыми таксистами, покурила с ними и чинно отошла в сторонку, замерла Александрийским столпом, в ожидании подходящего клиента.

Когда возле таксистов остановилась легендарная красная «пятерка» с девушкой на переднем сиденье, я сразу почувствовала «ежиков в попе». Водитель, грузный усатый мужчина лет сорока семи, пересел к тому самому таксисту и о чем-то долго говорил с ним, указывая на меня рукой. Девушка вышла из машины и направилась прямиком ко мне. «Ежики в попе» начали так сильно колоться, что я сразу захотела в туалет. Неподалеку высился дощатый, бесхозный забор, за которым можно было справить нужду. Тем временем, девушка приблизилась вплотную.

– Поговорить надо!

– Извини, я не могу, мне надо пописать, – и я решительно направилась в сторону забора.

Я так надеялась убежать! Но интуиция подсказывала, что на этот раз точно не получится…

Прямо за забором я сняла штаны и принялась писать так самозабвенно и звонко, как будто ничего вообще не происходило. Девушка присела рядом, делая то же самое. Мы журчали.

– В общем, так, – торжественно начала она. – Я – мамочка, а Генка – сутенер. Мы тебя не в первый раз видим. Давно ходишь? У нас за это здорово наказывают! Щас тебе Гена все объяснит. Пошли! – закончила она и одела штаны.

Гена больше походил на беззаботного Карлсона, нежели на того, кто наказывает. Он выглядел абсолютным добряком, и девочки, скорее, любили его.

– Как тебя зовут? – начал он с психологического подхода.

– Вика.

– Ты давно тут?

– Первый раз. Мне есть нечего, ребенок у меня, понимаешь?

– Понимаю. Но ты не можешь делать это самостоятельно. Город контролируется. Скажи спасибо, что мы нашли тебя. Если бы подъехали наши ребята, то тебе б мало не показалось. Обслужила бы всю бригаду, и по морде бы получила.

«Ежики» не унимались. Мне снова стало невероятно страшно! Я все время думала о том, что такого со мной не может быть! Я даже щипала себя за руку. Но образ Гены упрямо не исчезал.

– Будешь работать у нас? Сто пятьдесят с клиента, деньги пополам. Работа с девяти вечера до пяти утра. На жизнь хватит. Будешь?

Я не ослышалась? Семьдесят пять рублей с клиента??? Да, это же обдираловка!

– А если я откажусь?

– Я могу тебя заставить. Я ведь тебя поймал с поличным. Таксист сказал, что видит тебя здесь постоянно.

– Вот козел! Да, он врет!

– Мне кажется – ты врешь! Ну что? Подумай что для тебя лучше? Ты где живешь?

– Здесь, на площади.

– Завтра в девять, я за тобой заеду… Все, иди домой! Не ищи приключений на свою задницу!

И началось… Ночь, полночь…

Пока мои подруги, одноклассники, или будущие друзья штурмовали Мадрид, Кипр, Нью-Йорк, Москву и Париж, я самозабвенно барахталась в море человеческих отбросов.

Гена приезжал за мной каждый вечер, затем подбирал еще четыре-пять девочек по пути. Он сразу выделил меня из толпы, потому что я была совсем не такая, как они. Девчонки были в основном из районов, ограниченные, меркантильные. Многие из них употребляли наркотики и повально все – спиртное. Новые девочки появлялись постоянно. Вместе со мной появилась и Сашка, девушка двадцати лет. Красивая и глупая девчонка, мать маленькой доченьки.

Через нас проходило столько клиентов за ночь, что никто уже и не считал. Но теперь, чтобы взять четыреста рублей, надо было очень постараться.

Обычно, клиенты брали сразу двоих девчонок. У меня был свой, особенный подход к мужчинам. Вот почему меня сразу невзлюбили мои товарки. Ведь мужчина всегда может отличить подделку от настоящего. Он все чувствует.

Смешно сказать, но я подходила к работе очень ответственно, была исполнительна и требовательна к себе. Любая вторая девочка, приехавшая со мной, яростно бесилась, когда могла видеть, что клиент дает мне дополнительно тридцать-пятьдесят долларов, что в разы превышало нашу с ней официальную оплату. Но чаще, девчонки относились ко мне осторожно, с уважением. Я была старше их всех.

– Опять эту старуху выбрали! – это все, что они могли себе позволить в мой адрес.

Человеческая грязь…

Но, не будь ее, как бы я смогла оценить чистоту и подлинность настоящих отношений? Мне есть с чем сравнивать, есть чего бояться, и есть от чего бежать, чтобы этого никогда не повторилось…