Весеннее пробуждение Браун Т.
– Я так и подумал, – произнес Джон. – У тебя есть багаж?
Ровена кивнула. Пилот с легкостью запрыгнул на крыло, порылся в кабине и достал переплетенный кожей летный журнал и дорожный саквояж. Потом спрыгнул на землю, вручил Ровене журнал и решительно зашагал через летное поле к ангару и виднеющимся вдали служебным постройкам.
Она бросила на аэроплан последний тревожный взгляд и последовала за Джоном. Тот, видимо, заметил ее переживания.
– Не волнуйся за самолет. Даже если что-то сломалось, мы починим. К тому же французы сейчас слишком заняты, чтобы придираться.
– На вид все в порядке.
На ходу Ровена украдкой поглядывала на знакомый профиль. Волевой, чуть выступающий подбородок, безупречной формы нос, тонкие, четко очерченные губы. При воспоминании о том, как эти губы целовали ее, Ровена задрожала. В армии Джону пришлось коротко остричь обычно растрепанные русые волосы, зато великолепно сшитая форма сидела на нем просто превосходно. Ровена невольно залюбовалась его прекрасной фигурой, чувствуя, как перехватило дыхание от нахлынувших воспоминаний, сменяющих друг друга, словно картинки в калейдоскопе. Джон яростно шагал по полю с ее саквояжем, будто не мог дождаться, когда доставит нежданную обузу в штаб.
Возможно, так и было.
Ровена задрала подбородок. Отлично. Ее полностью устраивало подобное положение вещей, но это не повод щадить чувства Джона.
– Я недавно видела Кристобель. Она скучает по тебе.
При упоминании столь личной темы Джон на миг замедлил шаг, и Ровена ощутила проблеск триумфа оттого, что ей удалось пошатнуть его самообладание. Но следом тут же всколыхнулась забытая боль. Даже сейчас, спустя несколько месяцев, ее ранила мысль, что Джон не смог ответить на ее любовь в полной мере. Она никогда бы не ушла так, как сделал он. Ровену злило, что он все еще обладает над ней властью, что одна случайная встреча способна разбередить сердце. Значит, в глубине души она еще любит Джона. Но ведь она связана обязательством перед Себастьяном. И какая же это любовь, если чувствуешь к человеку столько обиды и злости? Ровена со вздохом опустила взгляд на кольцо на пальце, краем глаза видя, что Джон смотрит на нее.
В ответ на упоминание о младшей сестре он так ничего и не сказал, и Ровена с трудом подавила желание отвесить ему пощечину. Вместо этого она прикрылась надменностью и холодным профессионализмом.
– Думаю, мистер Диркс скоро начнет производство аэропланов на основе SPAD, – заявила она, лишь бы нарушить тягостное молчание.
– Разумеется, иначе зачем ему было просить этот самолет. Но все равно, даже если завод будет работать круглосуточно до самой Пасхи, им не выполнить все полученные от правительства заказы.
От его натянутого тона по спине побежали мурашки. Почему Джон так холоден с ней? Что она сделала, чтобы заслужить подобную враждебность? Ведь это он ее бросил.
Джон довел ее до площади за ангаром, где были наспех возведены времянки, смутно напоминавшие военную базу. Напряжение между молодыми людьми настолько накалилось, что Ровена с облегчением вздохнула, когда они добрались до штаба. Джон отдал честь командиру.
– Полковник Эткинс, это мисс Бакстон. Она доставила SPAD с завода Диркса. Приземление вызвало небольшие сложности, но аэроплан цел, и мы устраняем неполадку.
Полковник кивнул:
– Надеюсь, вы тоже целы, мисс Бакстон?
– Со мной все в порядке, благодарю.
– Должен признаться, когда мне позвонил Дуглас Диркс и заявил, что аэроплан доставит молодая женщина, я был весьма удивлен. Ваша красота лишь усиливает восхищение вашими достижениями. Судя по всему, мистер Диркс полностью доверяет вашим способностям, мисс Бакстон.
Ровена улыбнулась, не решаясь взглянуть на Джона.
– Он знает, что у меня был хороший учитель.
– Я могу идти, сэр? – резко спросил Джон.
– Конечно, лейтенант. Удачи.
– Благодарю, сэр.
Когда Джон с треском захлопнул за собой дверь, из Ровены словно выпустили воздух. Миг – и пилота как не бывало.
Уже во второй раз.
Полковник что-то говорил, и Ровена усилием воли заставила себя сосредоточиться на собеседнике.
– Простите?
– Я сказал, что попрошу кого-нибудь подвезти вас до гостиницы в Гастингсе. Мистер Диркс сообщил, что завтра вы вернетесь на завод самостоятельно. Это правда?
Ровена кивнула:
– На самом деле я не сразу отправляюсь в Кент. Сегодня меня встретит жених, и мы проведем день в Брайтоне, а потом он отвезет меня обратно.
– Очень хорошо.
Полковник проводил ее до небольшой площади, где стоял его собственный автомобиль. Его рука задержалась на локте девушки чуть дольше, чем диктовали приличия, но Ровена привыкла. Большинство мужчин, с которыми ей приходилось в последнее время иметь дело, давно не виделись со своими возлюбленными.
Ровена, как могла, пыталась сохранить спокойствие: поболтала с рядовым, который привез ее в город, и с хозяином гостиницы, когда тот спросил, спустится ли она к ужину. Заверила его, что непременно отужинает в общем зале и даже ожидает компанию. Затем поднялась по лестнице; ноги подгибались, чего никогда не случалось от обычной усталости. Ровена держалась, пока не закрыла за собой дверь и не присела на узкую, застеленную белым кисейным покрывалом кровать. Только тогда она позволила себе разразиться слезами, что накопились за скудные пятнадцать минут, проведенные с Джоном.
Вся былая неуверенность, гнев и боль нахлынули с новой силой, но, вытирая лицо носовым платком, Ровена все-таки понимала, что сейчас это совсем другие слезы. Прошлой весной она плакала от обиды и горя, а теперь от сожаления о том, что не сбылось.
Немного успокоившись, она сделала глубокий вдох и прошла в небольшую ванную, где умыла лицо холодной водой. Затем сменила летную одежду. Обсуждаемая с мистером Дирксом идея с формой так и не воплотилась в жизнь, чему, если честно, Ровена была рада. Она предпочитала теплую шерстяную юбку с разрезом, похожую на те, что носили при езде на велосипеде, плотный шерстяной свитер и новый кожаный жакет. Его прислала из Лондона Виктория с запиской, где цитировала строфу из поэмы «К жаворонку» Перси Биши Шелли:
- Тучкой огнистой
- К небесам ты льнешь,
- И в лазури чистой
- Звук за звуком льешь[6].
Ровена хранила записку в кармане жакета и надевала его в каждый полет.
Она переоделась в простой габардиновый костюм с плиссированной юбкой, жакет застегивался на длинный ряд крохотных черепаховых пуговиц. Ровена выбрала его потому, что габардин совершенно не мялся и после распаковки костюм можно было сразу надеть. Она также захватила пыльник, поскольку утром предстояла поездка в Брайтон на автомобиле, а затем, вечером, возвращение в Саммерсет.
Когда приедет Себастьян, она точно не знала, поэтому решила немного пройтись, чтобы размять ноги. Полеты на аэроплане дарили восхитительные ощущения, но никто не назвал бы их комфортными. Ровена застегнула плащ и взглянула на свое отражение в зеркале. Глаза чуть припухли. Хотя в последнее время она предпочитала ходить с непокрытой головой, но все же достала из саквояжа шляпку из тафты, которую носила в автомобилях с открытым верхом, и скрыла красноту глаз за вуалью, предназначенной для защиты от ветра.
Как и Брайтон, Гастингс жил за счет рыболовства и курортников. Магазины, рестораны и гостиницы строились с расчетом на высший свет. Но в отличие от других курортных городков в межсезонье он не выглядел грустным и заброшенным, словно с туристами из города утекла жизнь. Скорее наоборот, создавалось впечатление, что Гастингс вздохнул с облегчением, а населяющие его рыбаки и их семьи обрадовались исчезновению шумной толпы. Прогуливаясь по улицам, Ровена заметила, что, хотя окна многих магазинов уже закрыли на зиму ставнями, в других торговля шла довольно бойко даже в отсутствие приезжих.
Увидев открытую книжную лавку, она решила зайти туда в надежде, что книга поможет ей отвлечься от грустных мыслей. Можно будет найти какую-нибудь чайную и скоротать там время за чтением до приезда Себастьяна.
Лавка оказалась старой и захламленной. В ней пахло затертыми книгами и морем. Это сразу понравилось Ровене, и у нее даже поднялось настроение. За столом сидел старик в древнем цилиндре и читал. Едва подняв голову от страницы, он все-таки поздоровался с посетительницей, но сразу же отвернулся, как и сидевшая на стойке полосатая кошка, словно они оба потеряли к Ровене всякий интерес.
Сначала Ровену привлекла Джейн Остин, но потом она заметила «Говард-Энд» Э. М. Форстера. В свое время Ровена с наслаждением прочла его «Комнату с видом», но так и не добралась до новой книги, хотя та вышла несколько лет назад.
Ровена заплатила за покупку и уже собиралась выйти из магазина, когда звякнул колокольчик над дверью. Увидев вошедшего, она вздрогнула. Джон.
– Так и думал, что найду тебя здесь, – тихо произнес он.
Трясущимися руками Ровена взяла у старика сдачу и повернулась к двери. Проскользнув мимо Джонатона, будто не видя его, она выскочила на прохладный осенний воздух.
Он последовал за ней по улице, без труда приноравливаясь к ее быстрому шагу.
– Вопрос в том, зачем ты меня искал, – сказала она, не глядя на спутника.
– Я думал, нам надо поговорить.
При звуке его низкого голоса Ровене отчаянно захотелось взглянуть ему в лицо, но она заставляла себя не отводить глаз от дороги.
– Мне нечего тебе сказать. Время для разговоров миновало полгода назад. – Она выплевывала слова, словно кидала в пруд камешки.
– Может, это я хочу поговорить с тобой. Может, я хочу извиниться.
В сердце кольнула боль, и Ровена крепче прижала купленную книгу к груди.
– Или ты хочешь снова заманить меня, чтобы в итоге бросить. Какой же дурой я была!
Джон схватил ее за локоть:
– Все было не так! Ты и сама знаешь. Ровена, остановись!
Тяжело дыша, она замедлила шаги и запрокинула голову:
– Я не знаю, как все было. Я любила тебя. Ты говорил, что любишь меня. Мы стали любовниками, и ты ушел. Расскажи мне свою версию.
Джон сделал глубокий вдох:
– Возможно, прошлой весной я действовал поспешно.
– Возможно? – Ровена не могла поверить своим ушам. – Возможно?
Его синие глаза заблестели, и Ровене показалось, что Джон заглянул ей в самую душу.
– Ровена, я совершил ошибку и очень жалею об этом.
Она могла поклясться, что слышит, как тщательно возведенные вокруг ее сердца стены трескаются подобно таящему на озере льду.
– Нет, – покачала она головой. – Слишком поздно. Я выхожу замуж.
– За Себастьяна? – поджал губы Джон.
Она кивнула.
Он взял ее руку в свою, стянул перчатку и уставился на старинное кольцо с брильянтом на пальце.
– Ровена, это не ты, – с отчаянием принялся убеждать Джон. – Ты пытаешься угодить своей семье, но ты совсем не похожа на них. Твое место в небе, и ты сама это знаешь. А как ты будешь летать, когда тебя стреножат? Лорд Биллингсли не потерпит, чтобы его жена рассекала небеса над Англией.
Она покачала головой и отняла руку:
– Ты ошибаешься. Дядя купил мне «Виккерс», и мой жених уже начал строить для него ангар. – В голосе Ровены проступили безжалостные нотки. – Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей жизни. В свое время ты поспешил с выводами, основанными на слухах и предвзятости, но ты ошибся.
Она зашагала прочь, но Джон снова придержал ее за руку:
– Может быть. Но я не ошибся в том, что ты любишь меня. И не ошибся в своей любви к тебе.
Глядя на его сурово сжатые губы, Ровена почувствовала, что ей мучительно хочется погладить его лицо. Или отвесить ему пощечину. Едва сдерживаясь, она просто смотрела на него, не в силах унять вихрь мыслей, роившихся в голове. Мимо прошла какая-то женщина, и Ровена только сейчас осознала, что они стоят посреди тротуара.
Она отвернулась от него и чуть ссутулилась, словно оберегая такое беззащитное сейчас сердце.
– Я готова была умереть за тебя, но ты не стал бороться за наше будущее. Ты бросил меня, потому что моя фамилия Бакстон, и неважно, что мы оба не ангелы, но я по-прежнему Бакстон и всегда ею останусь. Ты можешь, положа руку на сердце, сказать, что моя фамилия и то горе, что причинил твоей семье дядя Конрад, не будут вечно нас разделять?
Их глаза встретились. Спрятанная в глубине души крохотная надежда томительно ждала. Вот сейчас он скажет, что нет ничего важнее его любви к ней и ничто не сможет им помешать. Решится ли она еще раз попрощаться ради него с привычной жизнью?
Но теперь ответить на этот вопрос было намного сложнее, чем всего месяц назад.
Джон отвел взгляд и отпустил ее руку.
Чувствуя, как к горлу подступает комок, Ровена мысленно одернула себя. Она не позволит себе раскисать. Неужели она действительно ожидала иного исхода?
– А сейчас прошу прощения, но меня ждет жених.
На этот раз Джон не пытался ее удержать. Как и раньше, он стоял и смотрел ей вслед. Только сейчас сердце Ровены не разбилось. Так, небольшая царапина.
Глава десятая
К тому времени, когда Ровена добралась до гостиницы, Себастьян уже ждал ее. Увидев, как она входит в дверь, он улыбнулся, и Ровене захотелось с разбега броситься ему в объятия. Себастьян был для нее безопасной гаванью, а его любовь могла пролить бальзам на ее уязвленную гордость.
Но честно ли это по отношению к нему?
– Я уже собирался вызывать поисковый отряд, но не знал, куда ты могла забрести.
«А Джонатон точно знал, где меня искать».
Ровена выдавила слабую улыбку:
– Я заглянула в книжную лавку, потом нашла кафе с чаем и булочками и весь день читала. Это было чудесно.
– Рад, что ты хорошо провела время. Как прошел перелет?
Вопрос согрел сердце.
– Нормально, без происшествий.
Ровена сняла шляпку и посмотрела на него. Какой же он все-таки красивый! Себастьян наклонился и поцеловал ее чуть дольше обычного. Никаких фейерверков в душе она не почувствовала, но фейерверки больно обжигают, а ее вполне устраивали тепло, нежность и безопасность.
– Чем я заслужила такой прием? – спросила она.
– Просто так. – Темные глаза улыбались ей. – Ты же знаешь, как я волнуюсь каждый раз, когда ты летаешь.
Он помог ей снять плащ.
– Знаю, – улыбнулась Ровена, – поэтому и стараюсь рассказывать как можно меньше.
– За что я очень благодарен тебе. Кстати, один из моих друзей присоединится к нам за ужином. Я случайно встретил его на базе и не смог отказать. Думаю, он тебе понравится.
– Конечно, я не против, – кивнула Ровена. – Хотя я не захватила с собой ничего нарядного. В кабине нет места для багажа.
– Не думаю, что тебе стоит переживать, – заулыбался Себастьян. – Ты чудесно выглядишь в любой одежде.
– Отлично. Тогда я отнесу вещи в номер, а ты пока найди нам столик. Спущусь через несколько минут.
Она кивнула портье и поднялась по лестнице в свой номер. Зажгла свет, кинула плащ и шляпку на кровать, направилась в ванную и уставилась на свое отражение в зеркале. Веки вокруг зеленых глаз покраснели и припухли.
День выдался отнюдь не чудесным; он был ужасен.
Ровена не взяла с собой косметики, а потому сейчас не могла скрыть следы слез. Да она особо и не пользовалась косметикой, в отличие от Элейн и Виктории, считая это лишней тратой времени. Хотя сейчас румяна и тени ей очень пригодились бы. Или хоть что-нибудь, лишь бы скрыть нездоровую бледность.
Она намочила холодной водой полотенце и приложила к глазам, а потом принялась щипать себя за щеки, пока они не раскраснелись. Уже лучше. Придется сказать Себастьяну и его другу, что она устала. Это лучше, чем признаться жениху, что ее сердце потрепано другим мужчиной.
Гостиничный ресторан ослепительно сиял в свете тяжелых хрустальных канделябров. Зеленый с золотом ковер на полу сочетался с такими же обоями и золотыми ободками фарфоровой посуды и уотерфордского хрусталя. Огромные пальмы в горшках вытягивались к высокому потолку, а их ветви отбрасывали тени на стены, создавая укромные уголки для желающих уединиться гостей. Как и почти везде в Гастингсе, гостиница всячески старалась угодить высшему свету, поэтому поужинать в ней можно было не хуже, чем в Лондоне.
Официант провел Ровену в одну из уютных ниш. Среди нарядно разодетых дам девушка, в простом повседневном костюме, чувствовала себя белой вороной. К ее огромному облегчению, в это время года ресторан практически пустовал.
При ее приближении Себастьян и его спутники встали, и официант выдвинул для нее стул. Когда все расселись, Себастьян представил Ровену своему другу Реджи, а тот, в свой черед, лорду Филипу Байрону, старому университетскому товарищу, которого он встретил по дороге в гостиницу и пригласил на ужин. Реджи служил офицером в полку Себастьяна и пришел в форме, а лорд Байрон – в смокинге.
После представлений мужчины завели разговор между собой, будто не знали, что сказать даме. Ровена поглядывала вокруг и чувствовала себя все более неуютно и в компании, и в этом роскошном обеденном зале. В последнее время она привыкла считать себя едва ли не членом команды мистера Диркса. Нельзя сказать, чтобы механики обращались с ней запанибрата, но они привыкли к ее появлениям и больше не относились к ней как к диковинке. Мужчины на заводе, на базах в Плимуте и Гемпшире знали ее как Ро, женщину-пилота. Ровена поймала себя на мысли, что этот образ ей нравится гораздо больше, чем роль высокородной, но скромно одетой невесты Себастьяна.
Официант разлил суп из белой супницы в форме раковины. Долговязый Реджи нагнулся к Ровене, на его неказистом лице светился неподдельный интерес.
– Себастьян мне рассказывал, что вы хорошая летчица. Как получилось, что молодая женщина оказалась за штурвалом аэроплана?
Ровена украдкой бросила взгляд на жениха, но тот разговаривал с официантом.
– Один из моих друзей работает пилотом. Однажды он прокатил меня на аэроплане, и я влюбилась в небо. Потом, в качестве подарка по случаю помолвки, дядя купил мне биплан «Виккерс», и я посещала летную школу. У меня есть лицензия.
Последнюю фразу Ровена произнесла с гордостью. Она не считала зазорным похвастаться, что принадлежит к немногочисленному кругу британских женщин-пилотов с летной лицензией.
Бледный, покрытый россыпью веснушек мужчина в галстуке, который при знакомстве поприветствовал ее чопорным наклоном головы, вскинул брови:
– С трудом могу поверить, что лорд Саммерсет позволил своей племяннице летать на аэроплане.
Ровена выпрямилась. Ей уже не раз приходилось встречать мужчин с подобным отношением. Как и этот надутый франт, они то отмахивались от ее увлечения, то выражали недоумение, граничащее с отвращением.
– Вы так хорошо знакомы с моим дядей, чтобы говорить о его предпочтениях?
Лорд Байрон обиженно замолчал, и Себастьян ловко сгладил паузу:
– Байрон заседает с твоим дядей в палате лордов.
Ровена кивнула официанту, который разливал по тарелкам с золотой каймой благоухающее, прозрачное консоме.
– Итак, лорд Байрон, значит, вы хорошо знаете моего дядю?
Поставленному в неловкое положение мужчине пришлось признать, что он плохо знаком с графом Саммерсетом. Ровена пренебрежительно пожала плечами, от чего лорд Байрон вспыхнул от возмущения.
– Я знаю, что он достаточно консервативен. – Лорд Байрон попытался испепелить ее взглядом.
Девушка рассмеялась, хотя больше всего на свете ей хотелось выплеснуть на него тарелку супа. Будь на ее месте Виктория, та, скорее всего, так и поступила бы.
– Как я уже говорила, именно он купил мне аэроплан. – Ровена повернулась к более дружелюбно настроенному гостю. – Вы интересуетесь аэронавтикой, капитан Кроули?
Неловкий момент миновал, но Ровена поймала адресованный ей злобный взгляд лорда Байрона и поежилась. Следующей переменой подали устрицы, а затем превосходный паштет из утиной печени на маленьких треугольных тостах, но Ровена не могла наслаждаться деликатесами, пока лорд Байрон буравил ее глазами. Себастьян, казалось, не замечал напряжения за столом, зато Реджи болтал без умолку и следил, чтобы Ровена тоже участвовала в разговоре.
Когда подали отварную треску со спаржей, лорд Байрон наконец-то перешел в наступление.
– Кажется, я вас сегодня уже видел, – произнес он, с трудом сдерживая ликование. – Вы разговаривали с молодым человеком в военной форме.
И бросил взгляд на Себастьяна, чтобы оценить, как тот отреагирует на такие непристойные новости.
Себастьян, добрейшая душа, продолжал есть, беззаботный, словно младенец. Ровена еще никогда не испытывала к нему такой нежности, как сейчас.
– Да, я зашла купить книгу и встретила старого знакомого.
Она почувствовала взгляд Себастьяна и мысленно обругала себя за то, что не сказала ему сама.
– Да, сегодня день удивительных встреч со старыми друзьями, не так ли, Реджи? – Тонкая верхняя губа лорда изогнулась в усмешке. – Надеюсь, ваша была такой же приятной, как и моя.
Ровену душила обида, но она не стала поддаваться на уловки. Перед ней всего лишь никчемный, избалованный привилегиями аристократ, чья жизнь состоит из сплетен, высокомерного осуждения всех окружающих и интриг. Отец презирал подобных ему людей и научил своих дочерей по возможности избегать их.
– Да, нам очень повезло, что вы смогли присоединиться к нам за ужином. – Тон Себастьяна ясно говорил, что он отнюдь не находит это стечение обстоятельств счастливым.
Реджи сидел с несчастным видом.
Разговор перешел на другие темы, но теперь Ровена уже не чувствовала себя уязвленной, особенно после того, как Себастьян нежно сжал ее локоть. Она обязательно расскажет ему о Джоне, как только закончится ужин.
После пудинга из ревеня с топлеными сливками Себастьян пожаловался на усталость, и Реджи тут же поддержал его. Лорд Байрон попрощался с Ровеной и Себастьяном сухим кивком, и двое мужчин удалились.
Себастьян взял Ровену за руку и отвел в пустой уголок холла, где усадил на красную бархатную кушетку.
– Прости, что не сказала тебе раньше, – выпалила Ровена. – Я не думала, что новость дойдет до тебя из такого источника.
Себастьян взял ее ладонь и долго молчал. Затем тихо спросил:
– Ты виделась с Джоном?
Ровена кивнула:
– Его часть расквартирована здесь. Я ничего не знала до приземления. Первый раз перегоняю самолет в Гастингс, откуда мне было знать?
Себастьян продолжал рассматривать ее руку, задумчиво покручивая обручальное кольцо на пальце.
– Несколько месяцев мы считали нашу нечаянную помолвку просто удобной договоренностью. Ты была влюблена в Джона – мужчину, с которым не могла показаться в обществе, – а я залечивал раненое сердце и еще сильнее задетое самолюбие. Когда я предложил тебе сделать помолвку настоящей, я привел в качестве довода то, что из нас получится хорошая пара и мы сможем избежать одиночества, но я солгал.
Ровена удивленно вскинула голову и вгляделась в его лицо. Бархатно-черные глаза пристально смотрели на нее.
– Что ты хочешь сказать?
– Я хотел сделать нашу помолвку настоящей, потому что я… я начал влюбляться в тебя.
Она вдруг почувствовала, как сильно колотится сердце, и хотела что-то ответить, но Себастьян нежно прижал палец к ее губам:
– Нет. Ничего не говори. Просто послушай. Ты как-то сказала мне, что ненавидишь свою нерешительность, но у меня к этому иное отношение. Я вижу перед собой женщину, которая умеет любить от всего сердца и боится ранить близких людей. Я вижу женщину, сотканную из огня и страсти, чьи глаза загораются, когда она говорит о полетах. А еще я вижу женщину невероятной красоты, способную сравниться с богиней, но, как ни странно, начисто лишенную тщеславия. Вот лишь несколько из многих причин, почему я люблю тебя. То, что я чувствовал к Пруденс, не может сравниться с тем, что я испытываю к тебе, и, хотя я знаю, что ты не отвечаешь мне взаимностью, я хочу провести всю свою жизнь в попытках сделать тебя счастливой.
Не в силах пошевелиться, Ровена смотрела на него как завороженная. Если бы хоть однажды она услышала что-нибудь подобное от Джона. Но нет – вместо такого ясного и чудесного признания лишь необъяснимая смесь холодного равнодушия и нерешительных знаков внимания. Она прижалась к Себастьяну и спрятала лицо у него на груди, не заботясь о том, что подумают другие посетители. Джон никогда не сможет изменить свое отношение к ней из-за ее семьи, в то время как Себастьяну важна только она сама. Он даже ее недостатки представлял как нечто благородное и достойное похвалы.
– Спасибо, – только и смогла выдавить Ровена.
Себастьян поцеловал ее в макушку:
– Но, несмотря на все, что я сказал, знай: я не стану связывать тебя помолвкой. Я хочу, чтобы ты действительно захотела выйти за меня замуж. Если Джон… – Он запнулся, словно не в силах был выговорить имя соперника. – Если кто-то в состоянии сделать тебя более счастливой, чем я, то я хочу, чтобы ты выбрала его. В поколении наших родителей слишком много несчастных браков, ты не находишь? Я не хочу повторять их ошибки. Есть более важные вещи, чем доход и положение в обществе.
Слова напомнили Ровене об отце, и она прониклась к жениху еще более глубокой симпатией. Она открыла рот, но Себастьян ее опередил:
– Не надо. Просто подумай о моих словах. Давай проведем завтрашний день вместе, а потом я отвезу тебя в Кент. Если ты все же захочешь выйти за меня замуж, мы поженимся, как только я получу увольнительную. Больше не будем откладывать. На пышной свадьбе я не настаиваю, а ты?
Ровена покачала головой, и Себастьян нагнулся и поцеловал ее в губы. Ей так хотелось ответить на его искренность, ответить всей душой, но перед глазами то и дело всплывал образ Джона. Поднявшись к себе в номер, она попыталась успокоиться, чтобы прислушаться к голосу сердца. К несчастью, оно пребывало в таком же смятении, как и разум.
Всего за несколько дней к Виктории вернулись силы. Она считала, что обязана выздоровлением совместным усилиям одинаково обожающих ее Элинор и няни Айрис. «И почему мне раньше в голову не приходило поселить у себя медицинскою сестру?» – недоумевала Виктория за работой в госпитале. Благодаря строгому присмотру Элинор и травяным настойкам няни Айрис она чувствовала себя окрепшей, как никогда. С другой стороны, теперь она следовала советам Элинор, много отдыхала, выполняла легкие физические упражнения, хотя и чувствовала себя глуповато, делая прописанную подругой гимнастику.
Виктория старалась не думать слишком много о Ките и знала, что не стоит тешить себя надеждами и ожидать в скором времени от него письма. Если его отправили на секретное задание, как она подозревала – например, в разведку на вражеской территории, – несколько недель он будет отрезан от почты.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, она с головой окунулась в работу. Виктория и сама не знала, то ли ей пришелся по душе уход за ранеными, то ли радовала возможность найти конкретное применение своим познаниям о растениях, но каждое утро она просыпалась со счастливым ощущением, что делает мир лучше. Она понимала: чтобы чувствовать себя полноценно, ей необходимо работать на благо других. Неудивительно, учитывая полученное воспитание. Если окружающие считали ее занудой, что ж, так тому и быть.
– Мисс Бакстон, сестра Бакстер хочет поговорить с вами в своем кабинете, когда освободитесь.
Виктория встревожилась. Злорадное выражение на лице сообщившей новость сестры не сулило ничего хорошего. Виктория наскоро закончила застилать постель и поспешила в кабинет начальницы. Если сестра Бакстер говорит «когда освободитесь», она подразумевает «немедленно».
Когда Виктория потянула на себя дверь кабинета, то обнаружила, что старшая сестра не одна. У стола стояли один из докторов и худощавая, хорошо одетая женщина.
– О, прошу прощения. – Виктория попятилась.
– Заходите, мисс Бакстон. Я послала за вами, чтобы познакомить с кавалерственной дамой Катариной Фурс. Она возглавляет Добровольческий медицинский отряд. Ну а доктора Видаля вы, разумеется, знаете.
На миг Виктория лишилась дара речи и не знала, как поприветствовать госпожу Фурс. Воспитание требовало сделать реверанс, но, учитывая обстоятельства, светская учтивость выглядела не к месту.
Кавалерственная дама спасла ситуацию и сама протянула руку, пожав ладонь девушки.
– Очень рада с вами познакомиться, моя дорогая.
– Я тоже, госпожа Фурс.
Доктора Виктория поприветствовала кивком.
– Госпожа Фурс набирает нескольких помощниц из своего отряда, чтобы они сопровождали ее во Францию для участия в одной исследовательской программе. Вам, вероятно, известно, что сестер-добровольцев обычно не отправляют на фронт? – Виктория кивнула, и сестра Бакстер продолжила: – В прошлом месяце она брала с собой двух добровольцев для инспекции работающих на фронте сестер милосердия. Сначала им не позволили ухаживать за ранеными, а определили помогать при походных кухнях. Однако после нападения врага этим молодым женщинам пришлось все же потрудиться в госпитале, и они достойно себя показали.
– Их работа произвела на меня большое впечатление. Я считаю, что добровольческий отряд в состоянии оказать ценную помощь нашим солдатам и замечательным фронтовым сестрам, – сказала кавалерственная дама.
– Да, мэм. – Виктория судорожно сглотнула.
Она настолько оробела от восхищения, что едва дышала.
– Госпожа Фурс пришла к нам в поисках молодой женщины на последнюю вакансию в команде. Мы с доктором Видалем пришли к мнению, что вы самая подходящая кандидатура.
От радости у Виктории закружилась голова. Из всех работающих в госпитале добровольцев выбрали именно ее. Она уже представляла себя в роли знаменитой Флоренс Найтингейл – у Элинор была ее книга «Как нужно ухаживать за больными», и, хотя Виктория предпочитала романы и поэзию, она пролистала и эту книгу – и в глазах девушки перспектива попасть на фронт выглядела невероятно заманчивой.
– Благодарю, сестра Бакстер. Спасибо, доктор Видаль. – Виктория с трудом выговаривала слова.
Катарина Фурс улыбнулась:
– Мне рассказали о том, что никто не сравнится с вами в знании растений и их лечебных свойств, а кроме того, о вашем замечательном жизнерадостном подходе к работе, хотя, боюсь, на фронте вам будет тяжело его сохранить. Но мне также сообщили кое-что, что вызывает некоторое опасение с моей стороны.
У Виктории екнуло сердце. Они узнали о ее пребывании в тюрьме. И сейчас ей откажут из-за ее же собственной глупости. Но неужели совершенное единожды безрассудство будет преследовать ее до конца жизни?
– Доктор сказал, что вы страдаете хронической астмой. – (Чувствуя, как с души свалился камень, Виктория на миг прикрыла глаза.) – Мне бы не хотелось брать с собой помощницу, если это может угрожать ее здоровью. К тому же у нас не будет времени и возможности обеспечить вам необходимый уход.
– Со мной у вас хлопот не будет! – воскликнула Виктория. – Приступы редко бывают внезапными. И у меня всегда с собой ингалятор, он помогает очень хорошо, тем более что теперь астма беспокоит меня все реже, ведь я научилась бороться с ней с помощью травяных отваров и настоек. – Она с надеждой перевела взгляд с сестры Бакстер на доктора Видаля, потом на кавалерственную даму Фурс и сглотнула. Сейчас очень важно подобрать правильные слова. – Большую часть детства я провела в кровати, под присмотром докторов, из-за астмы. Я очень старалась стать здоровой и научилась заботиться о себе. А еще я старалась не допустить, чтобы болезнь определяла мою судьбу. Но в какой-то степени астма все же повлияла на меня. Я хорошо представляю, что такое оказаться прикованным к постели. И хотя мне не хочется признавать, что болезнь сформировала мою личность, так оно и есть. Именно болезнь позволила мне стать хорошей сиделкой.
Она могла бы говорить и дальше, но замолчала. Если даже сейчас они не поймут, уже ничего не поможет.
– Хорошо сказано, мисс Бакстон. Думаю, вы прекрасно справитесь. Вы успеете подготовиться к отъезду во Францию за неделю?
Викторию захлестнула волна радости. Неужели это правда и она отправится ухаживать за больными во Францию?
– Конечно, – заверила девушка.
Госпожа Фурс достала из небольшого кожаного саквояжа пачку бумаг:
– Это ваши документы, мисс Бакстон. Просмотрите их вместе с родными и занесите в штаб-квартиру добровольческого отряда к концу недели. Необходимо закончить все оформления как можно скорее. – Она передала бумаги Виктории и протянула ей руку. – Добро пожаловать в команду, мисс Бакстон.
Ликующая Виктория пожала руку и побежала в библиотеку заканчивать работу. Если бы отец знал! Он бы гордился ею. А Кит-то как удивится… При воспоминании о Ките у нее защемило сердце, и она приказала себе не думать о нем. Неделю назад она отправила ему письмо, где просила прощения и впервые призналась в любви. Виктория решила, что объяснение на бумаге будет вполне уместным, хотя в глубине души ругала себя за трусость и неспособность поговорить с ним с глазу на глаз. Ответа на письмо пока не было. Но возможно, ее послание еще не нашло Кита. Виктория цеплялась за эту надежду, поскольку ничего другого ей не оставалось. Сейчас она должна думать совсем о другом и приложить все усилия, чтобы стать лучшей сестрой милосердия. Судьба дала ей возможность проявить себя в это непростое время, и Виктория не собиралась ее упускать, несмотря на все сердечные терзания.
Глава одиннадцатая
Дорогая Пруденс!
Я понял, что самое худшее на войне – это беспросветная скука, с которой проходят мои дни. Не пойми меня неправильно, я с удовольствием работаю с лошадьми (хотя мулы совершенно бесполезны, по моему мнению), но каждый день я делаю одно и то же. На деле я всего лишь почетный конюх в форме. С моей стороны глупо жаловаться, но порой тяжело думать о том, что мой бывший отряд на фронте делает что-то полезное, пока я бездельничаю.
От скрытых в письме упреков Пруденс прикусила губу. После отъезда Эндрю ни словом не обмолвился о ее поступке и послушно писал домой каждую неделю, чтобы сообщить, что жив и здоров, но не упускал случая вставить небольшие уколы, по которым жена догадывалась, что еще не заслужила прощения. Его несправедливые намеки отзывались в сердце болью, но Пруденс готова была ее терпеть, лишь бы знать, что Эндрю в безопасности. Пусть злится, зато он жив.
Она сморгнула слезы, снова накатившиеся на глаза при мысли том, как прошло расставание с мужем, и продолжила читать письмо.
Мне нравятся мои товарищи; иногда мы допоздна играем в карты. Это лучше, чем пытаться заснуть под звуки дальнего артиллерийского огня и минометов. Если не знать, что фронт рядом, можно принять их за гром, но мы-то знаем, что в данную минуту сотни человек с обеих сторон разрывает на куски.
Прости меня, дорогая, не следует тревожить тебя в твоем положении. Я молюсь за твое здоровье и благополучие. Позаботься о себе и маленьком Горации.
Целую, Эндрю.
Сухой тон письма расстроил ее. Где слова любви, которыми были полны его письма из тренировочного лагеря? То время сейчас казалось безумно далеким, а ведь это было совсем недавно. Теперь же Эндрю рассказывал о трудностях с лошадьми и скуке. Иногда мелькали личные размышления об ужасах войны, но, если не считать наказов позаботиться о здоровье, с таким же успехом он мог писать своей матери.
Читать бесплатно другие книги:
