Смертельное путешествие Райх Кэти

Бойд дернулся в сторону дуба, громко гавкнул, затем повернулся ко мне и еще раз проделал свой фокус с бровями.

— Ну, что еще?

Гав, гав, гав.

— Ладно, показывай.

Я немного отпустила поводок и он потащил меня к дубу. За два фута до дерева он снова начал лаять и крутиться. Я подошла и поворошила листву ногой. В листьях осота лежала мертавая белка — глазницы пусты, истлевшая шубка превратилась в сухую, коричневую кожицу, обтянувшую кости.

Я посмотрела на Бойда.

— И поэтому ты так взволновался?

Он присел на передние лапы, выставив зад кверху, потом выпрямился и отскочил назад.

— Да, она мертвая, Бойд!

В ответ он мотнул головой и брови его зашевелились.

— Пошли домой, мой могучий разведчик.

До дома мы дошли без приключений. Бойд больше трупов не находил и мы прекрасно прогулялись. Огибая последний поворот, я удивилась — у гостиницы стоял автомобиль шерифа.

На ступенях перед входом стояла Люси Кроу с «Доктор Пэппер» в одной руке, и с шляпой в другой. Бойд побежал прямо к ней, помахивая хвостом и вывалив свой фиолетовый язык. Шериф повесила шляпу на портик и потрепала Бойда по голове. Он обнюхал и полизал ее руку, потом покрутился на крыльце, улегся положив голову на передние лапы и закрыл глаза. Бойд Бесстрашный.

— Хороший пес, — сообщила Кроу, вытирая руку о джинсы.

— Я за ним присматриваю.

— Собака — друг человека.

Очевидно что она с Бойдом не гуляла и не знает что это такое.

— Я говорила с семьей Виннета. Даниэль еще не вернулся.

Я подождала пока она хлебнет своей содовой.

— Они сказали что его рост где-то 5 футов 7 дюймов.

— На ноги он жаловался?

— Как оказалось он никогда ни на что не жаловался. Вообще не был разговорчивым, скорее был нелюдимым. Зато есть кое-что интересное. Один из его лесных домиков находится неподалеку от Раннин—Гоут-Бранч.

— И где это?

— Рукой подать до твоего огороженного таинственного дома.

— Правда?

— Правда.

— Он был там когда пропал?

— Они не в курсе, но там они посмотрели в первую очередь.

— У меня тоже есть кое-что интересное, — сказала я взволнованно.

Я рассказала о функциональной классификации, которая определенно показала что нога по расовым признакам подходит коренным американцам.

— Теперь можно получить ордер?

— На каких основаниях?

Я стала загибать пальцы.

— В твоем округе пропал коренной американец. У меня есть часть тела подходящей расы. Она была найдена в пределах местности часто посещаемой пропавшим индейцем.

На это Кроу подняла брови и стала в свою очередь загибать пальцы.

— Та найденная часть тела возможно с места катастрофы. Пропавший возможно мертв, а может и нет. И место где найдена нога возможно важно, а возможно и нет. И такая догадка пришла в голову антропологу возможно от дьявола, подумала я, но ничего, конечно же, не сказала.

— Давай тогда сходим к нему в домик, и посмотрим на место, — предложила я.

Она обдумала мое предложение, посмотрела на часы и сказала:

— Это я могу сделать.

— Дай мне 5 минут, — попросила я, указывая на Бойда.

Она кивнула, — Давай.

Тот поднял голову и пошевелили бровями.

В голове у меня что-то звякнуло. Мертвая белка. Профессия научила меня узнавать запах разложения, но я не услышала его сегодня утром в лесу. А Бойд учуял за 10 ярдов.

— А собаку можем взять с собой? Он вообще-то не натаскан на трупы, но у него получается унюхать падаль.

— Будет сидеть сзади.

Я открыла дверь машины и свистнула. Бойд подбежал и запрыгнул на заднее сидение.

Со дня авиакатастрофы прошло уже 11 дней. Все останки уже доставлены в морг и последние из обломков уже спускают с горы. Работы по сбору обломков подходили к концу и перемены были очевидны.

Проселочная дорога теперь была свободна, хотя въезд на дорогу лесничества еще охранялся. Семьи и пресса уехали и на смотровой площадке остались только служебные машины.

Кроу заглушила двигатель где-то за полмили до места аварии. Справа из земли торчал огромный кусок гранита. Прицепив на пояс рацию, Кроу двинулась по гравию наверх, в горы, внимательно вглядываясь в окружающие деревья.

Пристегнув поводок я держала Бойда как можно ближе к себе. Через пять минут шериф уже исчезла среди деревьев, а я с Бойдом шла по ее следу.

Дорога сначала шла круто в гору, затем выравнивалась и, наконец, на крутом спуске мы вышли к долине. По мере углубления дальше в лес нас окружало все больше деревьев и все вокруг стало однообразным. Но шериф явно различала ориентиры которые ей дала семья Виннета. Она нашла тропу о которой они говорили, и с нее мы вышли на небольшую грунтовую дорогу. Может это была та самая лесная дорога по которой вывозили лес, и которая находилась рядом с местом аварии, а может и нет.

Кроу понадобилось сорок минут, чтобы определить местонахождение домика Даниэля, поставленного среди бука и сосны на краю маленького ручья. Я бы наверное прошла мимо него и не заметила.

Дом выглядел словно его только что покинули. Лачуга была деревянной, пол грязным, крыша покрыта рифленым железом, накрывающим и скамейку у входной двери. Слева от хижины стояли деревянные лавки и такой же стол, а справа — одинокий чурбачок. Позади всего этого я увидела кучу бутылок, консерв, шин и другого хлама.

— Интересно, а что здесь делают шины? — удивилась я.

Кроу просто пожала плечами.

Осторожно я открыла дверь и заглянула внутрь. В затемненной комнатке можно было разглядеть лежанку, алюминиевый стульчик, складной столик с туристической плиткой на нем, окруженной разной пластиковой посудой. Но гвоздиках по стенам висели рыболовные снасти, корзинка, лопата и фонарь. На полу вдоль стены стояло несколько керосиновых лапм. Вот и все что было в комнате.

— Разве рыбак не возьмет свои снасти на рыбалку? — снова возник у меня вопрос.

И снова получила в ответ только пожимание плечами.

Не имея реального плана, мы с Кроу решили разделиться. Она осматривала местность возле домика, а я прошлась по лесу, где мой спутник с удовольствием все вокруг обнюхал и пометил.

Вернувшись к хижине, я привязала Бойда к ножке стола, распахнула дверь пошире и подперла ее камнем. Внутри воздух пах плесенью, керосином и мускатом. Когда я брала что-то в руки, в разные стороны разбегались сороконожки, а один раз даже на руку мне попал большой паук. Ничего, что могло бы указать куда и когда Виннета ушел отсюда, я не нашла. И почему, тоже мне не было понятно.

Кроу появилась когда я рылась в куче хлама на дворе. После того, как я отсортировала множество винных бутылок, банок из под крекеров, пустых консервных банок, я бросила это дело и присоединилась к ней.

В лесу деревья шептали на ветру, листья падали на землю в красочном каскаде, а железный навес периодически издавал скребущий звук. Ветер крепчал и движение его становилось интенсивнее.

Кроу угадала мои мысли. Она вытащила атлас в виде книжки из кармана и пролистала его.

— Показывай, — сказала она, сунув мне в руки этот атлас.

Она открыла атлас на странице с картой округа Мэн, где мы и находились. Рассмотрев шоссе, узнавая проселочные и лесные дороги, я нашла место крушения. Исходя из этого я вычислила местоположение таинственного здания и показала его.

— Это здесь.

Кроу посмотрела на карту.

— Ты уверена что здание находится именно здесь? — и в ее голосе я услышала неуверенность.

— Да.

— Это меньше мили отсюда.

— Пешком? — удивилась я.

Она кивнула, но не так уверенно как обычно.

— Дорогу я не знаю. Нам придется найти ее.

— Сможешь?

— Я найду.

Следующий час мы продирались по кустам, поднимаясь и спускаясь по холмам, в известном только Кроу направлении. И вот мы вышли к завязанной узлом сосне в начале тропы, которую я уже смогла узнать.

Мы подошли к высокой стене, знакомой мне по предыдущему визиту. Пока мы шли вдоль покрытой мхом стены у меня волосы вставали дыбом. Сойка пронзительно и резко кричала, и нервы мои натянулись как струны. Что-то страшное было вокруг. Я это чувствовала.

Бойд вел себя по-прежнему — все обнюхивал и метил, совершенно не обращая внимание на мое напряжение. Я притянула поводок к себе и ухватила его покрепче.

Через несколько ярдов стена резко поворачивала. Кроу свернула за угол, я пошла следом, сильно сжимая поводок, так что ногти впились в ладонь.

Вдоль этой каменной ограды росли высокие деревья. На границе леса Кроу остановилась и мы с Бойдом ее догнали.

Чуть впереди слева я увидела еще одно огороженное стеной здание, которое так же подпирала скала. Я узнала это место. Мы подошли к задней части здания — главный дом находился лицом к лесу, а сзади примыкал к скале. Стена, вдоль которой мы шли, огибала намного большую территорию, чем я увидела в первый раз. Задний двор был при более большом корпусе.

— Провалиться мне на этом месте! — выругалась Кроу и расстегнула кобуру.

Она крикнула, как я это делала в прошлый мой приход, не получив ответа, крикнула еще раз.

Оглядываясь и прислушиваясь, мы подошли к дому и поднялись по ступенькам. Ставни были по-прежнему закрыты, окна все еще зашторены. Меня посетило то же чувство тревоги, что было и в первый раз.

Кроу подошла к двери и жестом подозвала меня. Когда мы с Бойдом встали у нее за спиной она постучала. Никакого ответа. Постучала еще раз и назвала себя — в ответ тишина.

Она огляделась.

— Никаких проводов. Ни телефона, ни электричества.

— Может у них мобильник и генератор.

— Может быть, а может специально обрезали.

— Посмотрим двор?

— Без ордера не будем.

— Но, шериф…

— Без ордера никуда не пойдем. — Она не мигая посмотрела на меня, — Лучше пойдем я куплю тебе лимонада.

В этот момент закапал дождь. Я слушала как капли мягко стучат по крыше и в душе росло отчаяние. Она права. Это была только догадка. Но каждая клетка во мне говорила что где-то совсем рядом находится нечто важное, и нечто страшное.

— А может Бойд побегает вокруг? Вдруг что-нибудь найдет?

— За стеной — пожалуйста, не возражаю. Я проверю подъездные пути. Если люди здесь появляются, они должны приезжать на чем-то.

В течение пятнадцати минут мы с Бойдом прочесывали окрестности к западу от дома, там где я уже ходила в первый раз. Пес ничего не нашел. Хотя я начинал подозревать, что та белка была счастливой случайностью, я решила сделать последний заход, обойдя по краю леса до второй пристройки. Это была еще неизвестная местность.

Мы были в двадцати футах от стены, когда Бойд насторожился. Его тело напрягалось, и шерсть на загривке встала дыбом. Он поворачивал морду в разные стороны, понюхал воздух, и зарычал. Такое рычание я слышала только однажды — глубокое, дикое и жуткое.

Он дернул поводок, заходясь в бешеном лае, словно одержимый.

Я еле устояла на ногах, едва сдерживая его.

— Хватит, Бойд!

Упершись двумя ногами в землю я покрепче ухватила поводок. Пес продолжал тянуть, напрягаясь всем телом, его передние лапы скребли землю.

— Что случилось, мальчик мой?

Но мы оба знали что случилось.

Сердце бешено стучало. Я поколебалась, а затем раскрыла ладонь и позволила поводку упасть.

Бойд полетел к стене и взорвался в безумном лае, приблизительно в шести футах к югу от дальнего угла. Я смогла разглядеть что в том месте цементная кладка обрушилась и дюжина камней выпала, образуя пустоту в основании стены. Я подбежала к Бойду, обняла его, успокаивая, и осмотрела дыру. Почва была сырой и безцветной. Перевернув один выпавший камень, я обнаружила с десяток крошечных коричневых комочков.

Я тут же поняла что нашел Бойд.

Глава 13

В понедельник я не пошла в суд округа Суэйн. Вместо этого я рванула через горы на запад штата Теннесси и, к полудню уже была в тридцати милях к северо-западу от Ноксвилля, подъезжая к лаборатории в Оук-Ридж. День был мокрым и пасмурным, и дворники гоняли по влажному ветровому стеклу конденсат.

В боковое окно я увидела старушку и малыша, кормящих лебедей в маленьком пруду. Когда мне было десять, у меня возникла проблема с одним гадким утенком, которая была решена силовыми методами. Я подумала, зачем они ходят на такие прогулки?

Показав удостоверение охраннику, я проехала через огромную стоянку к зданию администрации. Меня уже ждал их представитель. Подписав нужные бумаги, мы вместе вернулись к машине. Еще 100 ярдов и мой новый пропуск с удостоверением от ORNL[23] были проверены на третьем контрольно-пропускном пункте, прежде чем мне позволили пройти через ограждение из проволочной сетки на территорию.

— Серьезная охрана. Можно подумать это Министерство Энергетики, — удивилась я.

— Так и есть. Мы здесь работаем над энергосбережением, разрабатываем роботов и компьютеры, проводим биомедицинские разработки и занимаемся охраной окружающей среды, развитием медицинских радиоизотопов и тому подобным. Мы охраняем интеллектуальную собственность Минэнергетики и специальное оборудование. Еще на территории находится изотопный реактор.

Все это рассказывал мне Ласло Спаркс — тридцатилетний мужчина с намечающимся животиком. У него были короткие кривые ноги и круглое, рябое лицо.

Оук-Ридж был детищем Второй мировой войны, построенным всего за три месяца в 1943 году. В Европе и Азии умирали тысячи людей, а Энрико Ферми с коллегами добивались ядерной реакции в спортзале Университета Чикаго. Задача для Оук-Ридж была проста: создать атомную бомбу.

Мы с Ласло проехали по лабиринту узких дорожек — направо, налево, налево, направо. Если не обращать внимания на огромные пустые пространства, то этот комплекс был бы похож на жилой район в Бронксе.

Ласло указал на одно кирпичное здание, идентичное соседним домам.

— Остановитесь здесь, — сказал он.

Я подъехала к зданию и остановилась.

— Я очень благодарна вам за то что вы быстро откликнулись на мою просьбу, — поблагодарила я его.

— Вы мне тоже помогли когда мне нужна была помощь.

Несколько лет назад Ласло понадобилась кость для его антропологических исследований, и я достала для него несколько образцов. Мы поддерживали связь и пока он работал над докторской и пока был научным сотрудником в Оук-Ридже.

Ласло подождал пока я вытащила из багажника переносной холодильник, и повел меня в здание и дальше, вверх по лестнице в свою лабораторию. Комната была небольшой и без окон, каждый миллиметр был заполнен поцарапанными железными столами, компьютерами, принтерами, холодильниками, и миллионом других машин, которые мигали и жужжали. Стеклянные пузырьки, банки, инструменты из нержавеющей стали, и коробки с латексными перчатками рядами стояли на рабочих поверхностях, а картонные коробки и пластмассовые ведра были сложены на полу.

Ласло освободил место на столе, и протянул руку к холодильнику. Когда я передала его, он снял пластиковую крышку, полиэтилен и заглянул внутрь.

— Ну, рассказывайте, — сказал он, принюхиваясь к содержимому контейнера.

Пока я рассказывала ему историю нашего с Кроу похода, Ласло перелил жижу из холодильника в стеклянный контейнер. Потом начал заполнять бланк.

— Откуда взята проба?

— С места, что указала собака — основание стены, под вывалившимися из нее камнями.

Полагаю, там почва наиболее защищена от лишних примесей.

— Правильно полагаете. Обычно труп закрывает под собой почву, но камни воздействуют так же.

— Дождь может повредить?

— В защищенной среде тяжелые, слизеобразные выделения, произведенные в следствие анаэробного брожения, связывают почву, делая ее практически недоступной для влаги. Казалось, что он зачитывает одну из своих статей из "Журнала Судебной медицины".

— Вы посмотрите, пожалуйста. Это не по моей части, — попросила я его.

— Вы обнаружили место разложения?

— Вообще-то моя собака, — ответила я и показала на пластмассовый пузырек. — И там я нашла эти куколки.

Ласло взял пузырек, отвернул крышку, и вытряхнул себе на ладонь личинки. Они были похожи на маленькие мячики.

— Значит произошла миграция личинки.

— Если там имело место разложение. Я всю ночь не спала из-за открытия Бойда. Я хоть и верю носу своей собаки и своим инстинктам тоже, но мне нужны доказательства.

— Куколки личинки определенно предлагают присутствие трупа. — Он пересыпал личинки.

— Я думаю, что ваша собака была права.

— Вы можете определить чьи это были останки?

— Количество летучих жирных кислот скажет нам, было ли тело весом более чем сто фунтов. Очень немного млекопитающих могут иметь такой вес.

— А если охота? Медведь или олень могут быть достаточно большими.

— Вы нашли какой-нибудь волос, шерсть?

Я отрицательно покачала головой.

— Разлагающиеся животные оставляют после себя тонны шерсти. И кости, конечно. Когда организм умирает, падальщики, насекомые, и микробы принимаются за дело, некоторые сжирают все снаружи, другие изнутри, пока от тела не останутся только кости.

Это и называется разложение. Руби сказала бы: «Прах к праху», хотя процесс этот намного сложнее. Мышцы, составляют от 40 до 50 процентов веса человеческого тела, и состоят из белка, который в свою очередь состоит из аминокислот. В момент смерти, ферментация жиров и белков при воздействии бактерий образует летучие жирные кислоты — ЛЖК. Во внутренностях свое дело делают другие микробы. Когда гниение набирает обороты, то жидкость выводится из тела вместе с жирными кислотами. Патанатомы называют такие выделения «супом».

Ласло специализировался на анализе микробов и органических компонентов почвы из-под трупа. Годы работы в этом направлении доказали связь между процессом распада и производством ЛЖК.

Я наблюдала как он фильтровал принесенную мной грязь через сито из нержавеющей тали.

— А что конкретно вы ищете в грязи?

— Я для анализа использую не саму почву, а почвенные жидкости.

Я не совсем поняла, о чем он.

— Жидкий компонент между частицами почвы. Но сначала я должен все очистить.

Он взвесил комок грязи.

— Когда жидкость из тела вытекает, органические вещества соединяются с почвой. И я не могу использовать химические экстрагенты для разделения, потому что они частично растворяют ЛЖК.

— И меняют показатели.

— Точно.

Он уложил образец в тубу для центрифуги и добавил воды.

— Я использую деионизированную воду в соотношении два к одному.

Он поболтал тубу в течение минуты и поместил ее в центрифугу.

— Температура внутри пять градусов. Я включаю центрифугу на сорок минут, затем процеживаю образец, удаляя остатки микроорганизмов. После этого все просто. Проверить уровень рН, окислить муравьиной кислотой, и сделать газовую хроматографию.

— А можно ускорить процесс?

Ласло закончил настройку и жестом пригласил меня присесть к столу.

— Ладно, как вы знаете, я исследую продукты распада мышц и жира которые называются ЛЖК. Знакомы ли вы с четырьмя этапами разложения? Антропологи и патанатомы знают о четырех стадиях трупа: свежий, раздувшийся, гниющий и скелет.

Я кивнула.

— В свежем трупе жирные кислоты изменяются незначительно. На втором этапе, тело раздувает из-за анаэробного брожения, в первую очередь в кишечнике. Это приводит к разрывам кожи и утечке побочных продуктов брожения богатых на масляные кислоты.

— Масляные кислоты.

— ЛЖК включают сорок одно органическое соединение, одним из которых является масляная кислота. Масляная, муравьиная, уксусная, пропионовая, валериановая, капроновая и гептановая кислоты обнаруживаются в почвенной жидкости, потому что они растворимы в воде. Две из них, муравьиная и уксусная, слишком распространены в природе, так что они не являются важными.

— Муравьиная это та, которая причиняет боль от укусов муравьев, не так ли?

— Она самая. Капроновую и гептановую можно найти в значительных количествах только в холодные месяцы. Пропионовая, масляная, валериановая — то, что нам нужно. Они высвобождаются из разлагающегося трупа и сохраняются в почве в определенных соотношениях.

Я будто оказалась на лекции на био-факультете.

— Так как масляная и пропионовая кислоты образуются из анаэробных бактерий в кишечнике, их уровень остается высоким в течение второй стадии разложения.

Я понимающе кивнула.

— Позже, во время распада, аэробные бактерии присоединяются к действу.

— И на третьей стадии происходит рост выработки всех кислот.

— Да. А в начале четвертой стадии случается быстрый спад.

— Нет плоти — нет бактерий.

— Производство «супа» останавливается.

Центрифуга за нашими спинами мелодично просигналила.

— Я также обнаружил, что значения жирных кислот являются самыми высокими сразу после миграции червей.

— Когда личинки покидают труп для окукливания.

— Да. До этого момента насекомые стремятся ограничить поток органической жидкости в почву.

— Окукливание происходит при среднесуточной температуре приблизительно в 400 градусов?

Среднесуточная температура означает сумму активных температур в течение суток (САТ), и эта цифра рассчитывается путем суммирования среднесуточных температур.

— С некоторыми вариациями. Что имеет и хорошую сторону. Производство жирных кислот зависит от температуры. Вот почему она важна для определения времени смерти.

— Потому что в трупе будут производиться в одинаковом соотношении пропионовая, масляная и валериановая кислоты при любой среднесуточной температуре.

— Именно так. Так что ЛЖК помогают вычислить ВПС.

ВПС это сокращение патанатомов «время после смерти».

— Вы получили данные из Национальной службы погоды?

Он подошел к полкам и вернулся с распечаткой.

— Причем довольно быстро. Обычно это занимает гораздо больше времени. Но у нас есть небольшая проблема. Для установления точного ВПС мне нужно три вещи. Во-первых, определить соотношение жирных кислот.

Он указал на компьютер, связанный с газовым хроматографом.

— Мы скоро узнаем это. Во-вторых, нужны данные Национальной службы погоды на местности, где был найден труп.

Он поднял распечатку.

— И, в-третьих, информация о весе и состоянии трупа. А никакого трупа у вас нет.

Последнее предложение он пропел.

— Все мы — актеры.

— Две переменные имеют важное значение: количество влаги в почве, и вес тела до разложения. Потому что каждый человек имеет различное соотношение жировой и мышечной ткани, и если у меня нет тела, я использую стандартные сто пятьдесят фунтов, а затем применяю поправочный коэффициент. Я думаю, мы можем безбоязненно предположить, что ваш покойный весил от ста до трехсот фунтов?

— Да, но так увеличивается количество вариантов, не так ли?

— К сожалению. А вы не пробовали сделать предварительные подсчёты?

Страницы: «« « ... 7891011121314 » ... »»