Любовь и верность Робинсон Мэгги
– Что ж, тогда за лето, и за лондонское тоже. Полагаю, ты не будешь слишком утруждать себя, сидеть дни напролет за письменным столом и все такое, – пробормотал он.
– Да нет, если только мне не придется улаживать что-нибудь в загородном доме какого-нибудь аристократа. Такое случалось один или два раза. – Она сделала глоток вина.
– То есть это будет отпуск, проведенный за обычной работой.
– Да.
Он не станет спрашивать Мэри об этих поездках, тем более что она все равно ничего ему не расскажет. Ее осторожность – штука хорошая. Никто не узнает, какого дурака он свалял с Эдит.
Алек с хрустом откусил кусок сырного пальчика, с наслаждением глядя на огонь. Тишину в комнате нарушало лишь потрескивание и шипение дров в камине. Почему-то бессловесное понимание между ними, возникшее, когда они танцевали на лужайке, в доме исчезло. Мэри стала напряженной и с такой силой вцепилась в бокал, словно от него зависела ее жизнь.
Алек откашлялся.
– Вечер был чудесным, – сказал он. – Ты танцевала великолепно.
– Мне кажется, что это вроде езды на велосипеде. Достаточно начать танцевать – и все движения вспоминаются. Да и ты замечательный инструктор.
Все эти любезности сводили Алека с ума. Он со стуком поставил бокал на стол.
– Не будем ходить вокруг да около, – заявил он. – Я хочу уложить тебя в постель, Мэри. Снова. Но если для тебя это невыносимо…
– Нет, почему же! – возразила Мэри. – Я же не сахарная!
– Может, и сахарная. Ты такая маленькая и изящная, и я уже… – Слова так и вертелись у него на языке, но все они казались ему неподходящими.
– Ты говорил, что тебе тоже надо собраться с силами, – напомнила Алеку Мэри. – Но сейчас ты уже готов.
– Ну да, – сдержанно кивнул Алек – Но ты можешь быть не готова.
Мэри встала.
– Что ж давай проверим. Ты согласен?
Неужели все так просто? Алек не верил счастью, наполнившему его сердце. Он последовал за Мэри в первую спальню, простота которой никак не вязалась с его запутанными мыслями. Мэри разделась с неромантичной деловитостью, а пальцы Алека путались в застежке брюк.
Опять все неправильно и слишком продуманно. Прежде она была права – разговоры ни к чему. Алеку хотелось встряхнуть ее, отогнать от Мэри это спокойное оцепенение, когда она равнодушно улеглась на благоухающее лавандой белье. Яростно овладевать ею, пока она не начнет выкрикивать его имя.
Заставив себя забыть о подобных грубостях, Алек тоже лег. Они лежали спокойно, бок о бок, глядя в потолок. На нем темнело влажное пятно, очертаниями очень напоминающее Африку – а может, Южную Америку. Алеку было интересно, заметила ли его Мэри.
Но сейчас он не будет устраивать с ней дискуссию на тему географии. Он не промолвит ни единого слова до следующего… Хм, возможно, он не сможет терпеть так долго. Мэри Арден Ивенсон сделала с ним что-то такое, что начисто стерло годы его опыта и мастерства.
Сев, Алек снял с них обоих одеяло и простыню. Наверное, появилось в его лице что-то такое, что Мэри не стала задавать ему никаких вопросов. Он раздвинул ее бедра – судя по легкой дрожи, ей это пришлось по нраву – и проник языком в ее лоно. Властно, без прелюдии. Женщинам это нравится, и Алеку тоже. Запретный вкус, молчаливое беспомощное согласие, мускусный запах – свой у каждой женщины – приводили Алека в возбуждение, близкое к агонии.
Забыть о себе и доставлять удовольствие – вот что стало для него главным в это мгновение. Терпкая сладость Мэри доводила его до безумия, и она оказалась на краю блаженства еще до того, как он заставил ее изогнуться дугой и оказаться в той короткой бесконечности, где все кристально ясно.
Хорошо, что они были наедине в сторожке, потому что крики Мэри могли бы разбудить мертвого мистера Гамильтона. Банши не испугали Мэри, когда она достигла вершины наслаждения, и Алек с гордостью улыбался, продолжая ласки. Быть ответственным за то, что он заставил практичную и безупречную Мэри Ивенсон забыть обо всем на свете, – вот для чего он рожден.
О рыжеволосой косе Мэри можно было и не вспоминать, ее взор горел. Алек приподнялся над ней и ринулся в пучину экстаза, надеясь, что его никогда здесь не найдут.
Глава 34
Слишком много, но недостаточно. Мэри вцепилась в Алека, дрожа и извиваясь и моля Бога о том, чтобы ее собственные крики наконец затихли. Сохранять достоинство в такой ситуации невозможно, но она могла бы и не кричать так громко, хотя Алека, похоже, это не удивляло. Более того, он улыбался в те мгновения, когда не зажимал ее рот горячими, безрассудными поцелуями. Он так глубоко проник в нее – и языком, и плотью, что Мэри казалось, будто они превратились в одно существо. Их танец был сладким аперитивом, а это соитие не поддавалось описанию. Закрыв глаза, Мэри приподнялась на кровати – к Южной Америке на потолке, или то была сплющенная Австралия? Или один из полюсов? В это мгновение Мэри растеряла все свои знания по географии. Алеку нужно сделать что-то, прежде чем влажное пятно на потолке окончательно намокнет и рухнет им на головы. Но только не сейчас, прошу тебя, Господи!
Ну как она сможет вернуться в Лондон и продолжать свою безбрачную жизнь? Теперь, когда знает, чего была лишена…
Но в Лондоне полно мужчин, напомнила себе Мэри. Правда, возможно, не каждый из них способен доставлять ей такое удовольствие. Алек особый, уникальный экземпляр.
Она его любит.
Боже! Этого не должно было случиться. Заключая с ним грандиозную сделку, Мэри думала об опыте совсем другого рода, о чем-то почти безличном. А это – чем бы оно ни было – было очень даже личным, самым лучшим на свете.
Алек со страдальческим стоном оторвался от нее и изверг свое семя на простыню. Что ж, он не настолько потерял голову, чтобы сделать ей ребенка. Алек поступил правильно, так что Мэри не должна обижаться на это.
И все же она обиделась.
Алек просто порядочный человек, он думает о ее будущем. Настолько положительный, что ей хотелось ударить его по темноволосой голове.
Он мог бы решить свои проблемы, если бы вывел Эдит и Бауэра на чистую воду самым обычным способом. Дал бы, к примеру, судье почитать ее дневник – тот ведь состоял в совете консорциума и в то же время был представителем закона. Этому человеку было достаточно моргнуть, чтобы избавиться от Бауэра.
С другой стороны, если бы Алек раскрыл тайны своей покойной жены, то Мэри он не показался бы таким привлекательным. Он чтил память жены, несмотря на то, что та этого не заслуживала.
Мэри не хотела бы ревновать. Не хотела бы быть вторым шансом. Не хотела бы носить фамилию Ивенсон.
Алек перевернулся на спину, его грудь тяжело вздымалась. Он прикрылся одним углом скомканной простыни, а Мэри – другим.
– Это было… – заговорил он. – Нет, это неописуемо.
– Я тоже об этом подумала, – призналась Мэри.
Он приподнялся на локте. Его влажные волосы завились кудряшками, делая его похожим на шаловливого ангелочка.
– А нам с тобой хорошо вместе, да?
Мэри кивнула.
– Да, – вымолвила она. – В Шотландии…
– Когда тебе надо уезжать?
Никогда…
– Думаю, в среду, – ответила она. – Тогда у нас будет еще несколько дней, чтобы сделать… это снова. – Еще две ночи. Черт, еще два дня. Мэри не станет ждать, когда наступит ночь, чтобы оказаться в объятиях Алека, если ей очень захочется.
Алек улыбнулся ей.
– У меня есть для тебя еще один сюрприз, – сообщил он. – И этот сюрприз будет даже лучше танцев.
Что может быть лучше вальсирования на траве в сумерках?
– Да? И что же это?
– До завтра не скажу. И тебе не удастся заставить меня сделать это, как бы ты ни старалась.
Мэри похлопала рукой по его бицепсу.
– Зато я могу постараться получить пользу от ваших мускулов, милорд.
– Ничуть в этом не сомневаюсь. Ты столько лет работала за своим письменным столом, так что должна знать очень много.
Ну да, она как колокол, который не может не позвонить. Голова Мэри была полна фактов, которые она обрывками собирала из разнообразных сделок, заключаемых от имени агентства. А люди открывали перед ней свои сердца, считая ее мудрой пожилой женщиной.
Но именно сейчас ее мудрость куда-то подевалась.
– Может, мне не стоит возвращаться в офис тети Мим, – проговорила она задумчиво. – Я могла бы заниматься любой другой работой.
Алек нахмурился.
– Ты не вернешься в свои бакалейные лавки, – заявил он.
И произнес это таким тоном, словно их магазины были борделями или склепами. Для барона, разумеется, магазины ничуть не лучше, хотя, учитывая его прошлое, можно предположить, что Алек не испытывает неприязни к борделям.
– Я не знаю, что делать. Тетя Мим зависит от меня, как бы хорошо она себя сейчас ни чувствовала. Я всем ей обязана. Она совсем не сильная, несмотря на то, что у нее сильная воля.
– Ага, вот от кого она тебе передалась, – поддразнил ее Алек.
– Тетя Мим обучила меня, и сделала это хорошо. – Мэри сейчас была честна с ним, а упрямством и независимостью могла похвастаться задолго до того, как Мим привезла ее в Лондон. И это было причиной постоянных размолвок между Мэри, ее братом и невесткой.
– Уверен, что обучать тебя было нетрудно, – заметил Алек. – Ты же очень умна, не так ли? Ты умеешь сопереживать. И все понимаешь.
Мэри слегка смутили похвалы Алека.
– Если я что и понимаю, милорд, так это то, что я просто измоталась, да и вы, должно быть, тоже. Мы уже почти сутки не спим.
Алек заворочался в постели.
– Ну да, согласен. Хочешь, чтобы я лег в другой спальне?
Нет, этого Мэри не хотелось. Ей тепло и уютно. Но что, если он хочет побыть один?
– А чего хочешь ты? – едва слышно спросила она.
– Ты действительно должна об этом спрашивать, Мэри?
– Некоторым людям лучше спится в одиночку, – неуверенно проговорила Мэри.
– И обычно я – один из них, – сказал Алек. – Но прошлой ночью нам было хорошо вдвоем, не так ли? Если только ты больше не испытываешь необходимости в моей защите.
Еще никогда Мэри не чувствовала себя такой защищенной, как в объятиях Алека, – просыпаясь или во сне.
– Мне бы хотелось, чтобы ты остался.
– Тогда решено: я остаюсь. Может, хочешь надеть ночную рубашку? Ночью может быть холодно.
Мэри понятия не имела, где находится ее ночная рубашка, но потом вспомнила, что сложила ее и положила на стул. Она хотела было сесть, но Алек остановил ее.
– Я принесу ее тебе. И воды тоже. Почему-то у меня появилась сильная жажда. И все из-за тяжелой работы. Ты настоящая погонщица рабов. – Он подмигнул Мэри.
Бросив Мэри ночную рубашку, Алек направился к двери, а она смотрела ему вслед, думая, что его ягодицы так же хороши, как и все остальное в нем. Он ничуть не смущался своей наготы – результат многолетнего опыта, напомнила себе Мэри. Ведь именно потому она выбрала его?
Нет, она не будет думать о том, как он занимался любовью с другими женщинами. Достаточно того, что ревновала его к Эдит.
Мэри надела рубашку, подняла с пола несколько подушек и расправила простыни. К аромату лаванды добавился запах мускуса и «Букета Бленхейма». Прошлой ночью он спал рядом с ней… потом – на ней, вспомнила Мэри. И это вовсе не было ей неприятно, хотя она и привыкла спать одна. Уединение перехваливают, решила Мэри.
Вернувшись из кухни, Алек дал кружку воды и ей тоже. Вода была чистой и холодной – лучше любого вина. Алек все еще блистал перед нею своей великолепной наготой, поэтому глоток воды не освежил горло Мэри, вмиг пересохшее, когда она вновь увидела все его развитые мускулы и мощь.
– Хочешь, я провожу тебя в уборную? Звезды будут освещать нам тропинку, или я могу зажечь фонарь.
Возможно, уединение все-таки не перехваливают. Одно дело – делить с Алеком свое тело, и совсем другое – его функции. Мэри почувствовала, как краска заливает ей лицо.
– Я… я и сама могу сходить туда.
– Это невозможно, тут могут быть волки.
– Ерунда! Наверняка охотники всех уничтожили, как и бедных медведей. – Мужчины вечно кого-то убивают.
– Как сказать… И если ты увидишь медведя, то едва ли назовешь его «бедным», поверь мне. Когда я был в Канаде…
Мэри вскинула голову.
– В Канаде? Мне всегда хотелось там побывать. И в Соединенных Штатах тоже. Несколько моих друзей уехали туда. В Нью-Йорк. – Чарлза и Луизу Купер она точно может считать друзьями, ведь если бы не она, они бы не познакомились.
– Тебе надо туда съездить. Огромные открытые пространства и все такое. Некоторые части Новой Шотландии напоминают мне мое Нагорье. Я был мальчиком, когда отец возил меня туда, но я многое помню, особенно медведя. Мои братья позеленели от зависти.
– Медведь напал на тебя?
Алек рассмеялся.
– Нет. Медведя показывали в бродячем цирке. Он потерял почти все зубы и был старше самого Бога. Но в лесу он был бы очень опасен.
Мэри не любила бродячие цирки. Ей приходилось слишком часто водить в них племянников.
– Я уверена, что выйти из дома почти безопасно, во всяком случае, никакого медведя здесь нет, – заявила Мэри, выбираясь из постели.
– Я все равно пойду с тобой, и не спорь.
Вот так. Впрочем, признаться, Мэри была не против того, чтобы держаться за руку Алека, когда они шли по свежескошенной траве, а фонарь плясал в другой его руке перед их глазами. Небо было усыпано звездами, а воздух чист и прохладен, как и вода. Мэри зашла в уборную, потом подождала Алека, зажимая уши, чтобы ничего не слышать и не смутить его и себя. Хотя, возможно, не стоило так уж стесняться человека, с которым она переспала дважды за день.
Вообще-то для этого должно быть другое слово, не так режущее слух. А если она не подберет его, то его нужно придумать.
Вернувшись в сторожку, они легли в постель и погасили свет. Через открытую дверь было видно, как в камине в гостиной приплясывают последние язычки пламени. Мэри постаралась занимать как можно меньше места – кровать была небольшой, а Алек – нет. Он ткнулся губами в ее лоб, и они лежали бок о бок в полной темноте. Мэри не почистила зубы, но в это мгновение такой пустяк не огорчил ее. Алек не поцеловал ее по-настоящему, и это тоже было неплохо. Потому что кто знает, к чему может привести один поцелуй?
Сон не шел к ней, несмотря на события ушедшего дня. По правилам она должна была бы уже лишиться сознания от усталости. Но мозг – странная штука, и ее мозг напоминал ей о событиях всего дня, с раннего утра до этой минуты. Зато Алек, похоже, не мучился раздумьями. Он почти сразу ровно задышал, что весьма раздражало Мэри. Как может он игнорировать ее, когда она чувствует каждый дюйм его тела?
Мэри провела в обществе Алека всего четыре дня. Осталось еще два, а потом она уедет. Ей понадобилось меньше недели, чтобы полюбить.
А сколько дней понадобится, чтобы забыть его? Мэри боялась, что ответ известен ей слишком хорошо.
Глава 35
Понедельник, 13 июня 1904 года
В какое-то мгновение Мэри, должно быть, заснула, потому что сейчас она проснулась. И слава Богу, потому что ее сновидения были наполнены городскими улицами с толпами людей, ядовитым воздухом, чихающими автомобилями, беспрерывным ржанием лошадей. Лондон подождет, и, судя по неприятным, шумным снам, она не стремилась вернуться в его хаос.
Мэри была одна – вмятина на подушке оказалась единственным свидетельством того, что Алек когда-то лежал рядом с ней. Постель была разглажена, а занавеска на маленьком окне задернута. Ночью между ними ничего не было – ночная рубашка Мэри оставалась застегнутой до подбородка, а ее губы – нецелованными. Она была такой же прибранной, как Алекова половина постели.
Сев, Мэри прислушалась, но услышала лишь пение птиц да шипение и потрескивание огня в камине. Было зябко и еще очень рано, бледно-лимонный свет сочился в комнату сквозь волнистое стекло на голый деревянный пол. Мэри принюхалась, но не чуяла ни аромата кофе, ни бекона.
Она поняла, что в доме Алека нет – было слишком тихо. Должно быть, он в уборной, решила Мэри. Она нашла железный ночной горшок под кроватью, а потом помыла лицо и руки. Алек принес воды, пока она спала, и разжег огонь в камине. Он двигался так осторожно, что она не слышала ни звука, так что, возможно, она найдет его на диване, где он ждет ее пробуждения.
Но там его не оказалось. В гостиной было пусто, но уютно от огня в очаге. Мэри сдержала желание постоять перед ним в халате: у нее было много дел.
Алек говорил что-то о сюрпризе, но она тоже может его удивить. Мэри более или менее умела управляться в кухне, по крайней мере основные вещи были ей доступны, только практики было мало. Миссис Норрис, ее городская кухарка, славилась своей привычкой во все вмешиваться, зато здесь у нее есть шанс. Она достанет что-нибудь подходящее из корзин и приготовит завтрак.
Алек перед уходом подумал и о том, чтобы разжечь огонь в кухонной плите, а Мэри налила воды в чайник и поставила его закипать. Полки были заставлены простой металлической посудой, и она накрыла стол. Найдя уменьшившийся кусок ветчины, Мэри порезала его и поставила жариться на сковородке. Яиц у них с собой, кажется, не было, но она нашла хлеб, джем и сыр. В животе у нее совсем неприлично для леди заурчало, но Мэри решила дождаться возвращения Алека.
Края ветчины уже стали загибаться, а Алек все не приходил. Мэри сначала отодвинула сковороду на заднюю конфорку, а затем выключила плиту. Листья чая тоже слишком долго заваривались в чайнике.
Господи, а вдруг ему стало плохо в уборной? Или, хуже того, вдруг он отправился на утреннюю прогулку и зацепился за какой-нибудь корень или еще что-то? Мэри представила Алека, лежащего на тропинке без сознания. Но она нипочем не сможет притащить его домой, даже если и найдет его. Рейнберн-Корт – огромная усадьба, а дорога к главному дому находится в нескольких милях от сторожки.
Не в духе Мэри паниковать, но, работая в агентстве «Ивенсон эдженси», она привыкла сталкиваться с проблемами и искать способы их решения. Легче предупредить ошибку, чем исправлять ее последствия. Она просто не может сидеть за столом и ждать. Не повредит же, если она выйдет из дома и окликнет его? Ей не хотелось беспокоить его, если он в уборной, но если ему нужна ее помощь…
Мэри не стала тратить время на то, чтобы надевать тапочки и причесываться. Алеку придется нести ее в дом на руках, когда они встретятся, а потом есть засохшую ветчину и пить перестоявший чай. Трава под ногами была влажной, и Мэри с некоторым беспокойством отметила, что несколько мокрых зеленых комков пристали к ее ногам, пока она шла к маленькой хибаре в углу огороженного каменной стеной сада.
– Алек! – крикнула Мэри. – Доброе утро!
Ответа не было. Она толкнула выкрашенную голубой краской дверь, и та распахнулась, открывая ее взору пустое деревянное сиденье и аккуратную стопку туалетной бумаги рядом с ним. На земляном полу лежала маленькая книга, которой, кажется, вчера тут не было. Мэри взяла книгу – сонеты Шекспира. Необычное чтиво для уборной. Пожав плечами, Мэри сунула книгу в карман халата. Та испортится, если останется на влажном земляном полу. Надо было ей все-таки надеть туфли.
– Алек! – громче закричала Мэри. Птицы зашелестели в ярко-зеленой листве, но Алек не показался ни из-за пчелиных ульев, ни из-за неаккуратных розовых кустов, которые росли возле кирпичной стены.
Может быть, он в конюшне? Дверь в нее закрыта, так что, возможно, он ее не слышит. Открыв дверь, Мэри заглянула туда. Автомобиль Алека по-прежнему стоял накрытый брезентом, но раздвижная дверь, ведущая на дорогу, была открыта. Должно быть, он пошел на прогулку вдоль ухабистой дороги. Решив позавтракать, Мэри повернула назад, к сторожке.
И тут что-то шевельнулось справа от нее.
– Не двигайтесь, фройляйн Арден!
Мэри в испуге застыла на месте. Сомнений в том, кто находится рядом с ней, у нее даже не возникло.
Что она может сказать, чтобы не выдать своего страха? Ничего!
– Что ты сделал с Алеком, ты, скотина?
Ответ на свой вопрос она получила почти сразу. Бауэр вышел из тени. Одной рукой он отбросил брезент с машины, а в другой его руке поблескивал необычный серебряный пистолет.
Она не закричит. Нет. Алек, съежившись, лежал на сиденье автомобиля, его голый торс был бел как снег. На его волосах темнели пятна крови, а глаза были закрыты, но Мэри показалось, что он дышит.
Действительно это так, или ей просто хочется так думать?
Бауэр был весь взъерошен, словно его во сне мучили кошмары. В нем не осталось ничего от вежливого соблазнителя. Он никогда не казался Мэри привлекательным, но сейчас ей захотелось броситься к нему и вырвать его бледно-голубые глаза.
– Почему ты так поступила со мной, Мэри? Неужели ты все время работала на него?
– Н-не понимаю, о чем вы говорите? – Пусть считает ее дурочкой. Мэри оглядела конюшню, думая, чем бы защититься от Бауэра. Ржавые грабли висели на стене, а рядом с автомобилем валялась лопата. Должно быть, именно ею Бауэр ударил Алека. Но Мэри не была уверена, что успеет схватить ее, прежде чем он выстрелит.
– Ты обманула меня, Мэри. Ты делала это за деньги?
– Нет, погодите! Это вы меня обманули! Вы опоили меня наркотиком, чтобы изнасиловать, так что не думаю, что вам следует сетовать на то, что вас обманули. Сколькими женщинами вы овладевали таким способом? Полагаю, вам приходилось так поступать, потому что ни одна из них иначе не отдалась бы вам. – Мэри сожалела о том, что дала волю гневу, но ей доставляло удовольствие видеть, как у Бауэра открылся рот.
Правда, радость ее была недолгой. Он подошел к ней и ударил ее по лицу. Мэри отшатнулась, споткнулась о фонограф, накрытый мышиным одеялом, и упала. Едва ли она сможет ударить его восковыми валиками, выкатившимися на пол, но Мэри ухватилась за выгоревший хлопок, лихорадочно пытаясь что-то придумать.
Ее положение, мягко говоря, было невыгодным. Бауэр склонился над ней, целясь в голову из пистолета пугающе уверенной рукой.
– Почему бы вам просто не застрелить меня? – спросила Мэри. Это был неплохой вопрос, на который ей хотелось бы узнать ответ.
– Это было бы слишком просто. Нет, моя дорогая, тебя застрелит твой барон, а потом он отправится под суд за твое убийство, потому что его не осудили за убийство его бедной жены.
– Алек не убивал Эдит, – сказала Мэри.
– Это он тебе так сказал, глупая ты женщина! Он вытолкнул ее в окно!
Мэри покачала головой:
– Она выпрыгнула. Эдит покончила жизнь самоубийством, потому что носила вашего ребенка, а мысль о том, что она носит в себе часть вас, вызывала у нее отвращение.
Бауэр побагровел.
– Лжешь! Она влюбилась в меня и хотела, чтобы мы вместе убежали, как два романтических идиота.
– Но вы женаты.
Бауэр приподнял одну бровь.
– А ты много обо мне знаешь, – заметил он.
– Это мой бизнес – многое знать о людях. И ничего у вас не выйдет: Алек не станет стрелять в меня.
– А кто сказал, что я буду ждать, когда он это сделает? Просто со стороны все будет выглядеть так, как будто стрелял он. Пистолет будет зажат в его руке, а рядом – твое безжизненное тело. Кстати, это его пистолет. В Рейнберн-Корт так легко пробраться – прислуги-то там почти не осталось. И если Рейнберн придет в себя, пусть все объяснит. Все будет давно кончено, когда тебя разыщет твой никчемный братец. Это хорошо, что ты будешь мертва: тебе не придется всю жизнь стыдиться его позорных наклонностей. Когда я видел его в последний раз, он целовался с лакеем Рейнберна.
Бедный Оливер! Быть презираемым таким слизняком, как Бауэр, невыносимо.
– Как вы нас нашли?
– Было совсем нетрудно проследить, куда то и дело ходят лакей и второй брат, Эван. Скоро он станет бароном. Кстати, вчера вечером я наблюдал за вашим маленьким шоу. Танец обнаженных! Это было… как правильно сказать по-английски? Трогательно! Лучше бы тебе было поехать домой. – Бауэр помолчал, взглянув на Мэри со злобной улыбкой. – Но тогда мой план был бы не таким занимательным. А сейчас в нем есть гармония, не так ли? Сначала Рейнберн пытался погубить меня, а теперь я погублю его.
Слова Бауэра не испортят того очарования, которое вчера в сумерках охватило ее и Алека. Сердце Мэри неистово колотилось в груди. Глубоко вздохнув, она попыталась сосредоточиться. Она лежит у ног безумца, а раненый – или умирающий – Алек в машине. Она Мэри Ивенсон, умница, умеющая все улаживать. Богородица для людей, которые гораздо старше ее.
– Алек богат. Он может дать вам денег, чтобы вы уехали, забрав всю свою семью. Вы вернетесь в Австрию или поедете, куда захотите, – я смогу уговорить его.
Бауэр покачал головой:
– Нет, это меня не устраивает. Моей репутации конец, – сказал он.
– Вам следовало подумать об этом до того, как вы воспользовались слабостью многих женщин.
– Признаюсь, что с тобой я совершил ошибку. И ты не так уж молода, верно?
К чему с ним спорить? Он говорит правду.
– А ты хоть девственницей-то была? – спросил Бауэр.
– Была. – Мэри вызывающе на него посмотрела.
– Тогда Рейнберну еще за многое придется ответить. Лицемер!
– Я по своей воле отдалась ему. Чего не сделала бы ни одна разумная женщина по отношению к вам.
– Заткнись!
Язык не слушался Мэри. Хорошо хоть этот человек еще не застрелил ее. Но Мэри подумала, что если она не перестанет спорить с ним, то он не сдержится и попытается взять над ней верх. Может быть, каким-то чудом Алек придет в себя, или ей удастся бросить пригоршню земли в глаза Бауэра – сделать хоть что-то.
Но земля в конюшне была слишком хорошо утоптана. Мэри умрет с грязью под ногтями.
– Вы застрелите меня тут, где я сижу, или мне встать?
– Какая разница?
– Я читала о расстрельных командах. Разве ее члены не выстраиваются в шеренгу перед стеной? Вам будет проще прицелиться.
Бауэр пожал плечами.
– Ну, если тебе так хочется… Вы, англичане, сумасшедшие.
– Может, дадите мне руку – как джентльмен, чтобы помочь встать? – Мэри не была уверена, что сможет подняться сама. – Это меньшее, что вы можете сделать.
Еще одно пожатие плечами. Его левая рука потянулась к ней, а правая по-прежнему держала пистолет, нацеленный в ее голову.
У нее будет совсем мало времени, так что ей нельзя двигаться неуклюже. Она почти сбросила стеганое одеяло с фонографа, когда споткнулась об него. Один хороший рывок – и она высвободит его.
И этот рывок ей поможет сделать Бауэр.
Мэри представила, что играет в крикет. Одеяло взлетело в воздух и упало Бауэру на голову. Мэри надеялась, что его рот откроется от удивления и часть мышиного помета высыплется прямо в него.
– Scheiss! Дерьмо! – выкрикнул Бауэр, хватаясь за одеяло.
Именно так.
Мэри выставила вперед испачканную травой ногу, о которую на мгновение ослепленный мужчина тут же споткнулся.
Пистолет выстрелил, когда Бауэр упал. Несколько долгих секунд он барахтался под одеялом, а потом замер.
Мэри подбежала к стене и схватила грабли. Они казались куда более смертоносными, чем лопата, и Мэри не терзали сомнения о целесообразности их использования.
«Алек, Алек, прошу тебя, очнись!» – молила она про себя. Мэри занесла грабли над Бауэром, в последнее мгновение развернула их зубьями вверх и со всего маху обрушила их на него. Она не решилась приподнять одеяло, чтобы посмотреть, в какое место попала. К счастью, он все еще не двигался. Мэри надеялась, что он нанес себе смертельное ранение и больше не будет представлять угрозы.
Мэри била крупная дрожь, но она держалась за грабли, как за спасательный круг.
А потом она еще раз ударила его.
Быть может, за это и за свои недавние действия она попадет в ад, однако Мэри надеялась, что этого не случится.
– Ты была так занята, детка.
Голос Алека звучал совсем слабо, но все же его было слышно. Оглянувшись, она увидела, что он сидит в «пегасе», а из головы у него струится кровь.
– Алек! – закричала она.
– Не так громко, у меня дьявольски болит голова. – Указав на Бауэра, он спросил: – Это наш добрый доктор, я полагаю? Я не знал, кто меня ударил. Он мертв?
– Не знаю… Я боюсь смотреть… Надеюсь.
– Такая жестокость от такой милой маленькой леди, как ты… Помоги мне, пожалуйста, выбраться из машины, Мэри. Прошу тебя.
Мэри протянула ему руку, и Алек почти выпал из автомобиля.
– У меня все двоится перед глазами. Я вижу двух тебя, но это приятное зрелище. Прости, пожалуйста, что подвел тебя. – Он нетвердо стоял на ногах и держался за крыло машины.
– Ты меня не подводил, – возразила Мэри. – Кто мог предположить, что он явится сюда?
– Я должен был это сделать. Нам нужно убедиться, что он мертв, Мэри. Дай мне грабли, чтобы я мог на них опереться.
Мэри не была уверена, что готова расстаться с граблями, потому что и сама неуверенно держалась на ногах. Она неохотно разжала пальцы и протянула грабли Алеку, думая о том, что поможет ейустоять.
Алек, как и она, был босым. Кроме брюк и крови на нем ничего не было. Он пошел вперед, тяжело опираясь о грабли.
– Тебе придется наклониться и приподнять край одеяла, Мэри. Я не могу сделать это, а если сделаю, то упаду. Голова идет кругом.
Мэри с трудом сглотнула, испытывая страх перед тем, что она сейчас увидит. Она закрыла глаза, но тут отчетливо услышала, как пистолет выстрелил снова.
Глава 36
Читать бесплатно другие книги:
