Любовь и верность Робинсон Мэгги
– Не совсем так я хотел удивить тебя сегодня утром, – задыхаясь и зажимая раненое плечо рукой, проговорил Алек. Боль была такой резкой, что у него перед глазами заплясали черные точки, причем танцевали они не нежный вальс. Алек закрыл глаза, пытаясь собраться с силами и унять участившееся дыхание.
Хорошо, что пуля попала в левое плечо, а не в сердце. К счастью, теперь мерзавец был мертв. Он случайно выстрелил в себя, когда Мэри заманила его в ловушку, но у него не хватило любезности умереть, не совершив еще одной гнусности.
Кровь. Кровь была повсюду, много крови. Кровь отхлынула и от лица Мэри, когда она пыталась взять себя в руки. Руки дрожали, когда она перевязывала плечо Алека разорванными простынями, принесенными из сторожки, и кровь тут же пропитывала повязки.
– И что за сюрприз ты мне готовил? – тихо спросила она.
– Ну-у, ты же говорила, что хочешь научиться водить машину. Теперь у тебя будет такой шанс.
– В-водить? – Мэри произнесла это слово так, будто оно было иностранным.
– Отсюда до Рейнберн-Корта целые мили по лесу, – проговорил Алек. – К тому времени когда ты дойдешь туда пешком, я загнусь, как наш друг, лежащий на полу.
Мэри поежилась. Алек не считал рану в плечо смертельной, но кто может знать, к чему она приведет? Он уже забыл то, что учил в школе о венах и артериях, – единственное, что помнил совершенно точно, так это то, что кровь течет в жилах, как красная река, что он вообще не должен шевелить рукой, что его голова разрывается от боли и что ему нужен доктор. Он отважен, но не глуп.
– Прости, Мэри, но другого выхода нет. Я тебе все объясню, и пока тебе лучше одеться.
– Одеться? – ошеломленно переспросила Мэри. Кажется, она и не замечала, что ее халат залит кровью, а ноги босые.
Мэри была в шоке. То, что она сделала, наверное, будет преследовать ее до конца дней. Бауэр умер от раны в животе, но прежде Мэри отбросила в сторону пистолет и снова ударила его граблями – на этот раз она повернула зубцы грабель вниз, причем рваное одеяло уже не прикрывало его лицо, искаженное болью. Мэри стала Боудиккой Алека.
– Хотя бы надень туфли, иначе твои ноги будут скользить на педалях. Я подожду. – Алек попытался улыбнуться.
Она такая смелая! Алек слышал, как она поддразнивала Бауэра, когда лежал на сиденье автомобиля, изнывая от боли и силясь встать, чтобы спасти ее. В результате его спасла Мэри, но сама еще не пришла после этого в себя, бедняжка.
– Я не хочу бросать тебя, – заявила она.
– Не беспокойся, я никуда не уйду, – сказал Алек. – А вот ты уедешь, детка. И поторопись.
Сев спиной к стене, Алек стал обдумывать свое будущее. Если, конечно, выживет. Даже когда пулю вынут, ему может грозить заражение. Он может даже потерять руку. И как же тогда он станет обнимать Мэри, танцевать с нею вальс под музыку настоящего оркестра, удерживаться над нею, когда его плоть будет проникать в ее потрясающее лоно?
Она бы убила Бауэра за него, если бы этот человек не был уже при последнем издыхании. Злоба в глазах доктора была более убийственной, чем безумный выстрел из его пистолета. Все кончено. Конечно, будет какая-то суета, связанная с расследованием, но Эдит теперь отомщена, а с Мэри все в порядке.
Алек попросит ее выйти за него замуж. Он не может допустить, чтобы такая женщина, как Мэри Арден Ивенсон, уехала от него.
Если только она простит его за то, что он вовлек ее в столь неприятную ситуацию.
Но он ей за все заплатит. Меха. Украшения. Собственный автомобиль.
О чем он думает? Если не считать машины, в голове Мэри нет и мысли обо всяких дамских пустячках. Она выше всего этого. Алек никогда не встречал такой женщины и никогда больше не встретит. Мужчины из рода Рейнбернов не были полными идиотами, несмотря на то, что на протяжении веков их привлекали неподходящие женщины. Они видели, чего им хочется, и шли за этим. Его отец приметил дочку своего арендатора, когда ехал верхом по полю, и все вышло так, как вышло. Их любовь была недолгой, но мать Алека даже отчасти не была такой благоразумной, как Мэри.
Однако нельзя говорить этого женщине и ждать за это награду. Быть благоразумной – это значит носить резиновые тапочки на пляже, чтобы не поранить ногу, и вечно ходить с зонтиком, чтобы защититься то ли от солнца, то ли от дождя, то ли еще от чего, что преподнесет тебе природа.
Составлять правила и придерживаться их.
А Алеку хотелось босиком гулять с Мэри по пляжу, чувствуя, как песок и волны проникают между пальцами. Стоять во время грозы в саду и осыпать ее поцелуями. Отбросить список правил куда подальше и поступать так, как считаешь правильным.
Плоть Алека шевельнулась, и он усмехнулся. Вероятно, он все-таки может выжить.
Он слышал, как хлопнула дверь кухни. Мэри ворвалась в конюшню в застегнутых ботинках и в платье, которое застегнуто не было. Ее волосы были по-прежнему заплетены в полураспустившуюся косу, и Алек неохотно признался себе, что она не потратила много времени на то, чтобы привести себя в порядок.
Он улыбнулся Мэри.
– Ну что, готова к своему приключению? Сколько же приключений у тебя было за последнее несколько дней!
– Даже не напоминай мне об этом. Все это дело просто вопиет: «Будь осторожна, думай, чего хочешь!»
Алек забеспокоился:
– Так ты сожалеешь о том, что приняла мое предложение о работе?
– Нет, конечно! Сожаления бессмысленны, разве не так? Человек совершает ошибки, учится на них, двигается вперед. И уж если я упомянула о последнем, то лучше вспомнить, что у нас нет времени на болтовню. Ты можешь сам встать?
– Не узнаю, пока не попробую. – Не был ли он одной из ее ошибок, о которых надо побыстрее забыть? Алек наделся, что это не так. Сарай закружился вокруг него, когда он, покачиваясь, приподнялся. Всего несколько шагов до машины. Он может их сделать. Это нетрудно. Может, он даже попробует наклониться и потянуть рычаг переключателя скоростей. Хотя нет, это неразумно. Придется Мэри все сделать самой.
Алек надел шляпу.
– Я успел все проверить, прежде чем Бауэр ударил меня. Радиатор полон, бензокран открыт. Машина на ручном тормозе, так что тебе придется с него сняться, чтобы мы могли задом выехать из конюшни. – Алек скользнул на пассажирское сиденье, стараясь удержаться и не упасть на рычаги.
– Что делать сначала? – с тревогой спросила Мэри.
– Надо несколько раз повернуть коленвал. Держи большой палец под ручкой – мы же не хотим, чтобы ты его потеряла, если двигатель даст обратную вспышку. Потом включай индуктор. – Мэри непонимающе посмотрела на Алека. Тот махнул рукой в неопределенном направлении. – Видишь? Он стоит в позиции «А», стало быть, он выключен. Как только заработает мотор, приведи его в положение «М».
Мэри сделала несколько яростных попыток повернуть заводную рукоять. Каким-то непостижимым образом мотор ожил, и она забралась в машину. Алек указывал на разные кнопки и измерительные приборы, и казалось, что он вспоминает руководство по управлению своим автомобилем, что, собственно, он и делал. Каждый производитель автомобилей собирал свою продукцию по-своему, и какого-то общего руководства для всех авто в новой отрасли промышленности еще не было. Пока Алек осваивал свой «пегас», остальные машины оставались для него загадкой.
– Ослабь дроссель… закрой подсос карбюратора… – продолжал он, ласково ворча на Мэри, когда та слишком робела. Они выкатились задом из конюшни и тут же едва не врезались в деревья. – Тормози! – Алек потянулся и, морщась от боли, помог Мэри переключить рычаги.
– Я сама могу сделать это!
– Разумеется, можешь. – Руки Мэри были прикованы к рулю. Она была бледна как бумага, а на ее переносице четко выделялись золотистые веснушки. Может, лучше всего ему потерять сознание и очнуться только в Рейнберн-Корте, чтобы не видеть ее ужаса, потому что он заразен?
Алек надеялся, что у них не лопнет шина на этой ухабистой тропе, что было вполне возможно. Из всех частей современного автомобиля шины – наименее надежная часть. И Алек в его нынешнем состоянии не смог бы даже попытаться надуть или заклеить покрышку.
Он закрыл глаза, не заботясь о том, с какой скоростью они едут. Потому что, какой бы ни была скорость, она казалась ему чертовски высокой. «Пегасы» опрокидывались реже, чем автомобили других марок, – именно поэтому он и приобрел такое авто, но, возможно, с его сегодняшней удачливостью они окажутся в придорожной канаве. Алек приподнял одно веко, чтобы посмотреть на мрачный профиль Мэри, на воинственный блеск ее ореховых глаз. Как ни странно, ей, похоже, удалось держать автомобиль под контролем.
– Ты отлично справляешься! – прокричал Алек под рев мотора.
– Да, у меня получается! – так же громко отозвалась Мэри. – Знаешь, я читала кое-какие книги. О моторах.
Ну разумеется, она читала. Не исключено, что для развлечения она почитывала литературу о радиоволнах и рентгеновских лучах. Алек зажал рукой бугристую повязку, пытаясь остановить кровотечение. У него кружилась голова, а на каждом высоком ухабе его подташнивало. Хорошо хоть, что он не успел позавтракать, иначе у него началась бы рвота, и эта поездка вообще никогда бы не кончилась.
Ему очень не хотелось оставлять Мэри одну в постели на рассвете. Она съежилась калачиком на своей половине кровати, ее лицо порозовело, а медная коса превратилась в спутанный клубок. Алек намеревался вернуться к ней и разбудить ее поцелуями, но сначала нужно было разжечь огонь и сходить в уборную.
А потом он завернул в конюшню, чтобы проверить автомобиль, с помощью которого намеревался устроить Мэри еще один маленький сюрприз.
Алек должен был догадаться, что Бауэр придет за ним, но он искренне полагал, что в далекой сторожке они окажутся в безопасности. Он рассчитывал, что они смогут побыть с Мэри наедине. Увы…
Они опять ехали под куполом ветвей, над которыми голубело ясное небо, и день был просто чудесен, если бы не мысли о теле Бауэра, лежащем на полу в конюшне. Мэри осторожно объезжала повороты, и прошло не так уж много времени, прежде чем они увидели каменную башню Рейнберн-Корта, возвышавшуюся над верхушками деревьев. Выехав из леса, они встретили бесчисленное количество овец, которые любезно не занимали дорогу, и наконец прокатились по мощенному булыжником двору к стойлу, превращенному в «жилище» «пегаса».
Алек попытался сесть.
– Снижай скорость, тормози… Вот так… И опусти подкладной тормоз, как только машина полностью остановится. – Едва ли, конечно, «пегас» вдруг покатится назад, но они проделали такой длинный путь, что глупо было бы разбить автомобиль об одну из построек во дворе.
– Лучше тебе посигналить клаксоном, чтобы позвать кого-то на помощь, – скрежеща зубами, проговорил Алек. Теперь, когда они остановились, мир вновь поплыл у него перед глазами. Это напомнило ему морскую поездку в Америку, когда он был мальчиком, и на короткое мгновение Алеку ужасно захотелось, чтобы отец оказался сейчас рядом и обо всем позаботился.
Мэри сделала, как он сказал, и нажала сразу и на ножной клаксон, и на тот, что расположен возле руля. От шума Алеку показалось, что его голова раскололась на две части.
– Я зайду в дом, – сказала Мэри. – Не двигайся!
– Боюсь, у меня не получится, даже если я захочу, – отозвался Алек. А потом глаза у него закатились, и он упал на приборную доску.
Он пришел себя, когда его, спотыкаясь, тащили наверх в его спальню Мак и Оливер Палмер. Вообще-то вдвоем они не смогли бы занести вверх по лестнице такого великана, как Алек, но, поскольку Мэри резко выкрикивала приказания, выбора у них не было.
Алек спросил себя, куда подевались рабочие. К счастью, он не слышал стука молотков, который сделал бы его головную боль невыносимой. Возможно, еще слишком рано. Алек понятия не имел, который час.
Алека уронили на кровать, и каждая косточка в его теле задрожала. Он узнал девушку, которая сейчас верховодила на кухне. Та молча слушала указания Мэри о том, что надо делать.
– Я поеду на машине в Питкарран за доктором, – сказала Мэри.
Алек чуть не подскочил на кровати.
– Ты… что сделаешь?
– Оливер поедет со мной.
Это оказалось новостью для молодого человека.
– Я поеду?!
– С Кэти и Маком ты будешь в надежных руках, – сказала Мэри, не обращая внимания на Оливера. – Кэти принесет тебе бульон и чай, а Мак позаботится о твоей одежде.
– А вдруг машина сломается?
– Мак уже послал в город одного из конюхов, так что доктор Кинг так или иначе доберется сюда.
Алек попытался представить себе, как усатый пожилой доктор весело едет на машине рядом с Мэри, но у него ничего не получилось. Кинг не любит современные изобретения и современные «щадящие» методы лечения. Алек мог бы уже умереть.
Доктор Кинг не отличался терпением, когда лечил мигрени Эдит, только поэтому она обратилась за помощью к Бауэру. Кинг во всеуслышание с пренебрежением высказывался о способах лечения в отеле «Форзит пэлас» и возмущался появлением в их местах нового врача. Но он вытащит пулю из плеча Алека, пропишет ему лечение маслом из печени трески и обрадуется тому, что его конкурент мертв.
– Мэри, ты уверена, что сможешь вести машину? – дрожащим голосом спросил Оливер.
– Сюда-то я приехала, не так ли? Я не могу просто так сидеть тут и ждать приезда доктора.
– Тебе все время придется ехать под гору, – напомнил ей Алек. – А если машина начнет соскальзывать назад на обратном пути, нажимай на все кнопки и жми ногами на все педали. Что-нибудь поможет.
Оливер позеленел.
– А если все же случится худшее, сразу выпрыгивайте из авто, – добавил Алек, пытаясь говорить беспечным тоном. Ему не хотелось думать о том, что Мэри сгорит при аварии. Возможно, Кинг подберет их и посадит в свой экипаж по пути в Рейнберн-Корт. Алек сомневался, что «пегасу» хватит бензина до города, а про то, что в гараже стоит запасная канистра с топливом, он решил не упоминать.
Будет лучше, если она сейчас уедет: Алек устал храбриться. Ему, как раненому псу, хотелось кусаться, выть и рычать.
А еще ему хотелось, чтобы Мак достал из сейфа в библиотеке изумрудное кольцо его матери. Алек должен сделать Мэри предложение.
Когда почувствует себя немного лучше.
Глава 37
– Ты говорил мне, что у твоего отца в гараже полно автомобилей, – проворчала Мэри. Она стряхнула грязь со своего платья, которое когда-то было белым. Оливеру было не до этого. Он лежал на животе, вглядываясь в мотор «пегаса», находящийся под передним сиденьем. Его руки были вымазаны маслом. Даже золотистые кудри больше не были такими уж золотистыми.
– Да, это так, но у нас есть шофер, Мэри! Механик, который знает, что делает. А я не живу дома целый год, ты что, забыла? Меня оттуда вышвырнули. Лишили наследства. Было ли у меня достаточно денег, чтобы купить собственный автомобиль? Нет, не было.
Бедный Оливер! Не надо было срывать на нем свое раздражение.
– Ну и что, зато ты получаешь повышение и тебе поднимут жалованье.
– Ну, это же не сразу. Что скажешь насчет того, чтобы попробовать добраться до Питкаррана в одиночку?
– Я не одна, у меня есть ты. – И о чем она только думала, отправляясь в эту поездку. Но ей до отчаяния хотелось как можно быстрее привезти в Рейнберн-Корт доктора Кинга. Невыносимо было смотреть на искаженное болью лицо Алека и на то, как алая кровь хлещет из раны на его плече. А вдруг он умрет от потери крови?
Она, попросту говоря, запаниковала. Убежала, прикрываясь желанием помочь. Трусиха! И вот они застряли на другом склоне горы, машина дымится, ее верный Оливер злится на нее. Мэри расплакалась.
Выбравшись в клубах пыли из-под сиденья, Оливер обнял ее.
– Ну-ну… – успокаивал он Мэри. – Ни к чему плакать! Разве ты сама не говорила мне много раз, что слезы бесполезны?
– А вд-вдруг Алек умрет? – всхлипывала она. – Я буду в этом виновата!
– Как ты можешь такое говорить? Ты же привезла его в Рейнберн-Корт.
– Но я должна была позаботиться о Бауэре, когда у меня была такая возможность… А я боялась заглянуть под одеяло, чтобы посмотреть, жив он или умер.
– И смотри, что произошло, когда ты действительно заглянула туда. Он ведь мог застрелить тебя.
– Я никогда и ничего не оставляю на волю случая. Никогда! – Мэри тщательно планировала свою жизнь. Как глупо с ее стороны было рассчитывать на чудо, когда она в конюшне заманивала Бауэра в ловушку. Он ведь мог в нее не попасть и разъяриться еще больше. Ей просто повезло, что пистолет выстрелил, когда он запутался в стеганом одеяле.
Но повезло не до конца.
– Послушай, Мэри, Бауэр был безумцем. Никто не думает, что ты только и делаешь, что убиваешь людей граблями. Это на тебя совсем не похоже.
– Но я хотела его убить! Вот это самое страшное. – Она занесла грабли вверх и опустила их. Дважды. Но каждый раз в последнее мгновение она их задерживала.
Но только не в третий раз.
Мэри не знала, что хуже.
Оливер потрепал ее по волосам.
– Конечно же, ты хотела убить его, – сказал он. – Бауэр причинил вред человеку, которого ты любишь.
Вытащив из кармана Оливера носовой платок, Мэри высморкалась.
– Да, я действительно его люблю. Но это бесполезно. Бесполезно, как слезы.
– Почему?
– Потому что он Алек Рейнберн, а я Мэри Ивенсон!
– Хорошо, что ты не окончательно лишилась рассудка. Ты помнишь свое имя.
Мэри толкнула его.
– Будь серьезнее, Оливер! Это не поможет.
– Почему не поможет? Только не говори мне, что тебя останавливают классовые различия. Ты ровня любому. Да ты настолько высокомерна, что можешь быть герцогиней.
– Не хочу я быть герцогиней! Может, я могла бы стать его любовницей? – проговорила Мэри, шмыгая носом.
– Какая ерунда! Я поговорю с ним, когда мы вернемся, – вызвался Оливер. На его лице засияла мальчишеская и – о! – такая наивная улыбка.
– Нет, не поговоришь! Или я тебя застрелю, – пригрозила Мэри. – Я не шучу.
– Не застрелишь. Но я ничего не скажу Рейнберну, если ты этого не хочешь. Просто окутай его своими женскими чарами, и он поддастся.
– Нет у меня никаких женских чар. – Мэри икнула.
Забрав у нее носовой платок, Оливер вытер ей нос. Должно быть, выглядит она чудовищно.
– Признаюсь, на меня они не действуют, особенно пока ты грязная и вся в слезах, но только не продавайся задешево, Мэри. Теперь, когда ты больше не носишь парик и эти дурацкие очки и не размахиваешь зонтиком, ты стала очень привлекательной женщиной.
– Ну и кто теперь говорит ерунду?
На этот раз Оливер толкнул ее.
– Тебе придется еще больше повысить мне жалованье, если ты хочешь, чтобы я говорил тебе комплименты. Послушай, Мэри, Рейнберн сходит по тебе с ума. Во всяком случае, так говорит Мак.
Сердце Мэри затрепетало.
– Правда? И что он говорил?
– Точно не помню. Но, по словам Мака, с тех пор как Рейнберн познакомился с тобой, он стал гораздо… Как же он сказал? Легче! Хотя, уж позволь мне сказать тебе, пока я нес этого человека наверх, я надорвал себе спину. Тебе придется дать мне отпуск после этого отпуска, когда все закончится.
Мэри обхватила Оливера руками, едва не опрокинув его.
– Можешь отдыхать, сколько хочешь. Спасибо тебе за все. Не знаю, что бы я без тебя делала. – Она поцеловала Оливера в щеку, но он тут же стер ее поцелуй, оставив на щеке грязный след.
– Думаю, нам лучше оставить тут машину и вернуться в Рейнберн-Корт. Этот доктор может приехать в любую минуту.
Мэри прислушалась, не едет ли кто внизу, под горой.
– Это если мы выбрали правильную дорогу. Там была развилка…
– Ты видела указательный столб – как и я. «Питкарран. Пять миль», – проговорил Оливер.
– А вдруг кто-то повернул его?
– Ну да, именно так развлекаются горцы. В самом деле, Мэри…
Они переругивались всю дорогу, пока поднимались по склону горы, возвращаясь назад, и наконец увидели указательный столб, о котором говорили. Мэри опять стерла ноги и поклялась себе, что если когда-то в будущем заживет нормальной жизнью, то будет ходить только босиком. А если большие и нежные руки Алека будут массировать ей ступни, это еще лучше.
После короткого спора, в котором Мэри хотела повернуть налево, а Оливер – направо, он кивком головы указал куда-то. За небольшой рощицей была видна верхушка башни Рейнберн-Корта. Направо.
Комната Эдит.
«Не думай об Эдит, – сказала себе Мэри. – Не думай о Бауэре. Не думай о том, что Алек умрет от потери крови. Где же, черт возьми, этот доктор Кинг?»
Они уже увидели распахнутые ворота Рейнберн-Корта, когда позади послышался стук копыт и позвякивание сбруи. Мэри испугалась, когда доктор Кинг даже не притормозил, и им пришлось прыгнуть в канаву, чтобы его экипаж не задавил их.
– Эй! – крикнул Оливер, потрясая кулаком.
– Гораздо лучше ехать прямо в дом вместо того, чтобы останавливаться. Только посмотри на нас – ты бы таких подобрал на дороге? – Если Мэри хотя бы наполовину взъерошена так, как Оливер, то их можно принять за парочку лудильщиков. Оливер бросил свой промасленный пиджак на кусты милю назад, сказав, что ему жарко, а на Мэри не было шляпки. Оба были потные и грязные.
– Пойдем быстрее, – сказала Мэри. Подумаешь, еще одна мозоль на ноге.
Спустя четыре часа Мэри – отмытая, одетая в одно из платьев Кэти, которое ей подошло, и вне себя от тревоги – стояла у кровати Алека. Алек был недвижим, его кожа по цвету походила на свежую штукатурку. Доктор Кинг дал ему снотворное, которое уж слишком хорошо подействовало.
Ему не надо просыпаться надолго – всего лишь на мгновение, чтобы Мэри могла ему сказать, что любит его. Ему не надо любить ее в ответ, но, вернувшись в Лондон, она будет доступна. Очень доступна.
С помощью агентства он сможет привести свою усадьбу в порядок, а потом у него появится время для нескольких поездок в Лондон. Мэри не стала бы даже возражать, если бы ей пришлось делить его с актрисой-другой…
Нет, это уже полная чушь. Ей захочется выцарапать им глаза.
Или взяться за грабли.
Кровожадность была для Мэри чем-то новым, и она стала побаиваться саму себя. Она должна быть спокойна. Заботлива. Осторожна. Однако казалось, что в этот момент она лишена этих хороших качеств.
«Проснись, проснись, проснись…» Уже второй раз за день она молила Бога о том, чтобы Алек очнулся. Ей не хотелось мешать процессу выздоровления, но она действительно должна была потолковать с ним немедленно.
А потом она уедет. Мак довезет их до вечернего поезда – на надежном экипаже Рейнберна. Кто-нибудь потом отошлет ей вещи, оставленные в сторожке. Мэри была не против того, чтобы ехать в Лондон, смахивая на кухарку, только без фартука. Кэти была настолько любезна, что предложила ей свою чистую одежду, – и то после того, как она довольно бесцеремонно произнесла целую речь о том, как надо ухаживать за Алеком.
Она убежит отсюда, тоже во второй раз за день.
Мэри взяла холодную руку Алека в свою руку и сжала ее.
Он не ответил на ее прикосновение.
Доктор Кинг сказал, что с ним все будет в порядке, – пуля не задела жизненно важные органы, так что после отдыха и восстановления рука Алека будет действовать, как обычно. Они должны следить за тем, чтобы у него не поднялась температура и не появилась инфекция – верные спутники подобных ранений, однако доктор был уверен, что этого не случится.
Мэри познакомилась с братом Алека Эваном – поджарым и рыжеволосым мужчиной с чудесной – если кому нравится растительность на лице – бородой. Он вернулся после встречи с судьей, и как только Алека заштопали, отправился через гору назад, чтобы сказать сэру Джону о том, что поиски можно прекратить и поведать ему о последних неприятных событиях. Наверняка тело Бауэра уже вывезли из конюшни, но Мэри и не подумала выглянуть в окно.
Алек останется в хороших руках. У него есть брат, есть Мак. Оставшиеся в поместье верные ему слуги. Старый неприветливый доктор, который лечил его с самого рождения.
Она не нужна ему.
– Алек, – прошептала Мэри, – пожалуйста, проснись до того, как я уеду.
Глава 38
Что-то теплое и твердое было в его руке, и это что-то приятно отвлекало его от огня в плече и от свинцовой тяжести в голове. Алеку надо было встать, чтобы сделать что-то, но он не помнил, что именно.
Он беспокойно зашевелился в постели. Некоторое время назад он уже пытался встать, но, к его стыду, у него ничего не вышло. Он нужен Мэри, ведь из-за него она рисковала жизнью. В будущем все будет иначе. Он позаботится о ней.
Если она позволит ему сделать это. Она – независимая женщина. Властная. Немного напоминает его мать, только у нее не бывает приступов гнева.
Но он не станет сравнивать Мэри со своей матерью. Ни одной женщине не нравится, когда мужчина сравнивает ее со своей матерью. Хорошо зная женщин, Алек старался, чтобы его комплименты, затрагивающие эту тему, оставались весьма смутными. Но он любил свою мать, несмотря на все ее недостатки, и сожалел, что брак его родителей не был счастливым.
Может ли брак вообще быть счастливым? Нет, показывал его опыт. Но Мэри не похожа на других женщин, она такая чувствительная, правда, он не скажет ей об этом, когда будет делать предложение.
Вот оно! Он собирался сделать ей предложение!
– Алек, пожалуйста, проснись до того, как я уеду.
Что за ерунда! Алек попытался приподнять веки. Они были тяжелыми, как кирпичи, но он все же сумел открыть глаза.
Мэри сидела возле его кровати, на ней было застиранное черное платье, вполне сгодившееся бы для похорон. Господи, он ведь не умер? А если умер, то предпочел бы видеть Мэри обнаженной, любоваться ее восхитительным телом с соблазнительными выпуклостями, осыпанным веснушками. Как было бы чудесно провести с нею вечность, танцуя на облаках под звук ангельских арф. Он бы научил ее танцевать вальс по-настоящему…
Но все это означает, что она тоже была бы мертвой, а это было бы ужасно.
– Ты умерла? – не сдержавшись, спросил он. – Прошу тебя, скажи, что это не так.
– Нет. Разумеется, нет, Алек, и ты тоже не умер. Но я боюсь, что твоя машина сломалась. Нам пришлось оставить ее на дороге.
– Я куплю другую. И тебе тоже. – Но для нее он наймет шофера. Алек побаивался блеска в глазах Мэри, когда она сидела за рулем.
– Спасибо, но в Лондоне трудно будет водить машину.
Разве она сказала, что едет туда? Алек этого не помнил.
– С твоей тетей все в порядке? – спросил он.
– Надеюсь, – пожала плечами Мэри. – Если бы что-то случилось, мне прислали бы маркониграмму.
– Тогда ты не едешь в Лондон, – сказал Алек. Он надеялся, что его голос звучит тверже, чем ему кажется.
Мэри высвободила свою милую мягкую руку из его руки.
– Но я нужна тете.
– Ты только что сказала, что это не так. Ты не можешь уехать. Ты нужна мне. – Куда он положил это чертово кольцо? Во всяком случае, не в карман пижамы, ведь он не носит пижам.
– Я устрою так, что агентство пришлет сюда слуг, – пообещала Мэри. – А если понадобится, то и круглосуточную сиделку.
– Мне не нужна сиделка! – воскликнул Алек. – Мне нужна ты.
Мэри опустила глаза.
– Будет неприлично, если я задержусь здесь дольше, – сказала она. – К тому же в этом нет необходимости: Бауэр мертв, мы в безопасности.
Алек совершенно не чувствовал себя в безопасности. Его сердце застучало быстрее.
– Ты не можешь уехать, – заявил он. – У меня есть для тебя другая работа.
Работа? Неужели Бауэр повредил ему голову так же, как плечо?
– Уверена, что я смогу выполнить ее и в Лондоне. А когда ты приедешь, я буду рада… развлекать тебя.
– Черта с два! – Алек попытался сесть, но у него ничего не вышло. – Мэри, не будет больше никаких «развлечений», как ты это называешь. Ты останешься здесь.
– Мне надо заниматься бизнесом, Алек! Я не могу забросить всю свою работу только из-за того, что сказала тебе что-то во время близости.
Алек считал себя человеком современным. Ему не нужна жена для украшения, которая сидит в золоченой клетке – у него уже была такая, которая жила в золотой башне, – и он теперь точно знает, как убедить Мэри выйти за него.
– Я и не жду, что ты совсем забросишь свою работу, – сказал Алек. – Я знаю, что твоя тетя зависит от тебя. Ты сможешь на несколько дней ездить в Лондон каждый месяц. А если нужно, то на более длительное время. А тебе не кажется, что агентство «Ивенсон эдженси» станет еще более процветающим, если одним из его собственников станет баронесса?
Безупречные розовые губки Мэри приоткрылись.
– Я прошу тебя выйти за меня замуж. Да, я не делаю это по правилам и романтично, но, честно говоря, встать на одно колено у меня не выйдет. Но я не хочу ждать, пока мне станет лучше.
– Ты… тебя сегодня ранили в голову, – едва слышно промолвила Мэри.
– Ты считаешь, что мои мозги настолько превратились в кашу, что я не знаю, что люблю тебя? Нет, я все прекрасно понимаю, и я даже благодарен Бауэру за то, что теперь мне ясно: я не смогу жить без тебя. Скажи «да». Где-то тут у меня изумрудное кольцо моей матери. А! Кажется, оно под подушкой. Возьми его и надень на палец.
– Но я… Я могла бы быть твоей любовницей. Ты не должен жениться на мне.
В голове у Алека зашумело. Ну какая женщина не захочет надеть изумрудное кольцо, которое так подходит к ее глазам?!
– Ты с ума сошла? Почему бы мне не жениться на тебе?
– Но мой отец был бакалейщиком…
– И что?
– «И что»? Это все, что ты можешь сказать? Ты – барон! Да, мы живем в двадцатом веке, но разразится скандал, если ты на мне женишься.
Алек засмеялся.
– Скандал! Только вспомни, с кем ты говоришь, моя любовь. Весь последний год я прожил в черном облаке. Это ты можешь пострадать, но только не говори мне, что опасаешься какого-то там скандала. Я могу устроить так, чтобы Райкрофт рассказал нашу историю в своей газете, написал, как отважно ты прошла через все это. Да как может мужчина не захотеть жениться на тебе, дочь ты бакалейщика или нет?
Мэри побледнела.