Прощальная песнь. Ложь Королевы Фей Стивотер Мэгги
Люк осторожно вытер единственную слезинку, которой удалось ускользнуть.
— Не плачь, красавица. Ты совершенна во всем, что делаешь, именно потому, что ты такая, какая есть. Ты не можешь быть другой. Именно это меня и восхищает.
Часть меня хотела, чтобы его рука задержалась на моей щеке, однако гордость и смущение заставили меня оттолкнуть его руку. Я не собиралась создавать себе имидж плаксы.
— Я редко плачу. Только когда расстраиваюсь. Мне так… — Я попыталась найти правильные слова и одновременно собраться.
Он тихо произнес:
— У тебя мороженое капает.
Я с облегчением вернулась к рожку с мороженым. Мы доедали его в тишине. Потом я сказала, не глядя на Люка:
— Если я все еще тебя увлекаю, можешь немножко меня поизучать. Но «тренироваться» на мне не надо.
— Спасибо. — Он проглотил последний кусочек мороженого и, достав из заднего кармана связку ключей, положил ее себе на ногу.
Неожиданно для себя я спросила:
— Это ключи от всех твоих секретов?
Я тут же испугалась, что нарушила наше молчаливое соглашение и он испарится в клубах черного дыма. Но, казалось, вопрос его не смутил.
— Возможно. А у тебя сколько ключей?
— Два.
— И секретов у тебя тоже два?
Я задумалась. Одним секретом был четырехлистный клевер на прикроватной тумбочке. Вторым секретом были мои чувства к Люку.
— Да.
Он поиграл ключами.
— Хочешь еще один?
Я не ответила, и он снял ключ с переполненного кольца. Маленький старомодный ключ с пятном ржавчины. Люк оглянулся, словно боялся, что за нами подсматривают, и сунул железный ключ мне в руки. Почти касаясь губами моего уха, так, что я чувствовала жар его дыхания, он прошептал:
— Вот еще секрет: мне нельзя тобой увлекаться.
Губы Люка сложились для поцелуя, но он почти сразу же отшатнулся и встал. У меня закружилась голова; пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы собраться с мыслями. Ключ я засунула в карман.
Люк помог мне подняться и повел к машине. Его лицо оставалось задумчивым, а в глазах притаилось странное выражение.
Он закрыл за мной дверцу, но я успела почувствовать пряный запах, который не был похож ни на запах Люка, ни на обычный запах асфальта на парковке. И тут я поняла, что с третьим ключом у меня и правда появился еще один секрет: мне грозила опасность.
— Бабушка приехала. — Я вглядывалась сквозь лобовое стекло. Ее белый «форд» так блестел на солнце, что я невольно прищуривалась. — Мама пригласила ее на мой день рождения.
— У тебя сегодня день рождения? — спросил Люк, заглушив двигатель.
— На самом деле он был вчера, но отмечаем мы сегодня. — Хотелось верить, что в моем голосе не слишком ясно слышалась надежда. — Хочешь зайти?
— Ммм… — Люк вышел из машины и обошел ее, чтобы открыть мне дверь. — Заманчивое предложение. А твоя ужасная тетушка будет на праздничном ужине?
Я нахмурилась.
— Она уже здесь, гостит у нас до следующей недели. До начала своего концертного тура.
— Круто.
Я что-то промычала в знак согласия и краем глаза заметила, что бабушка выбирается из машины. Она сразу меня увидела и улыбнулась, потом нырнула на заднее сиденье.
Люк казался озадаченным.
— Она что, забыла в машине ридикюль?
— Бабушка не носит ридикюль. Она очень современная. Наверное, полезла за подарками.
В подтверждение моих слов бабушка снова появилась, держа в одной руке крошечную коробочку, а во второй — огромную коробку.
— Дейдре, помоги мне.
Я быстро выбралась из машины и забрала у нее большую коробку. Люк шел рядом, двигаясь бесшумно, словно волк.
— Бабушка, это Люк, — представила я его. — Мы с ним вместе участвовали в конкурсе.
Люк замер, протянул руку и официальным голосом сказал:
— Приятно познакомиться.
Бабушка дала ему руку, и он ее поцеловал (как ни странно, этот жест выглядел естественно и подобающе).
— Видишь вот это, юноша? — Бабушка вытянула левую руку, на которой красовались два кольца рядом — золотое обручальное и некрасивое кольцо серебристого цвета.
Люк слегка улыбнулся.
— Да, мэм.
Я непонимающе нахмурилась.
Бабушка сунула Люку в лицо маленькую коробочку и тихо сказала, будто забыв о моем присутствии:
— Как ты думаешь, что я ей подарю на день рождения, а? И зачем ты снова объявился?
Я посмотрела на Люка в надежде понять, о чем речь, но он молчал.
— Эй! — Я не знала, как развеять напряжение, висевшее в воздухе.
Люк, не обращая на меня внимания, смиренно ответил:
— Я приехал ненадолго, мэм.
Голос бабушки звучал резко:
— Отлично. Тогда возвращайся туда, откуда пришел.
— Я — не один из Них, — печально произнес он.
— Ты пахнешь, как один из Них. От тебя разит Ими.
С непроницаемым лицом Люк сказал:
— Вряд ли я останусь на вечеринку.
Я в бешенстве повернулась к бабушке спиной, сложив руки на груди.
— Не уходи.
И зачем она сунула нос не в свое дело? Зачем все испортила? Я так разозлилась, что боялась наговорить лишнего. Я чувствовала, как она сверлит взглядом мой затылок.
Люк снова посмотрел на бабушку.
— Полагаю, так будет лучше. Спасибо за мороженое.
— Люк… — Я не могла придумать, что сказать. В моей голове крутилась единственная мысль: почему, черт побери, все считают себя вправе вмешиваться в мою жизнь? — Не уходи!
Он странно посмотрел на меня, потом сел в машину. Секунда, и не осталось никаких доказательств, что он существовал. А у меня даже нет его номера телефона. И я не понимаю, почему он ушел.
Вот у кого нужно спрашивать. Я повернулась к бабушке, разрываемая чувством гнева и чувством потери.
— Бабушка, почему?!
Она посмотрела на дорогу, как будто Люк был все еще здесь, и протянула мне маленькую коробочку.
— Открой.
— Я не в настроении открывать подарки.
Ее улыбка, настойчивая и совсем не веселая, странным образом напоминала улыбку Люка.
— Открой, пожалуйста.
Вздохнув, я разорвала голубую оберточную бумагу и достала белую атласную коробочку для ювелирных украшений. Пустую. Я вопросительно посмотрела на бабушку.
Она сняла с пальца уродливое кольцо и положила в коробочку.
— Это кольцо принадлежало моей матери, а прежде — бабушке. Теперь оно твое. Я догадывалась, что ты уже достаточно взрослая, а теперь я просто уверена: оно тебе будет нужно.
Все, что мне было нужно, — это чтобы Люк вернулся, а бабушка перестала вести себя как ненормальная. Я посмотрела на кольцо. Какое страшное. Я и так не особенно любила украшения, а уж это мне совсем не нравилось.
Ледяным тоном я сказала:
— Спасибо.
— Надень его. Ты еще оценишь мой подарок.
Я надела кольцо на правую руку, и улыбка бабушки стала искренней.
— Тебе спасибо. Теперь я уйду с жары и повидаюсь со своей безумной дочерью и своей разумной дочерью.
Она взяла большую коробку и вошла в дом.
Я осталась на улице, глядя на кольцо. Мне стоило больших усилий не расплакаться. В таком состоянии меня и обнаружил Джеймс, припарковавший свою машину на том же месте, откуда пять минут назад уехал Люк.
Он подошел ко мне и взял за руки.
— Что случилось?
— Достали!
— Пойдем в дом, поделишься.
Ну да, пооткровенничаешь тут, когда рядом мама, бабушка и тетка.
— Нет.
В подтверждение моих мыслей через раскрытое окно кухни послышался голос Делии. Джеймс посмотрел на окно, потом на меня.
— Хорошо. Может, хотя бы пересядем в тенек?
Я согласилась, и мы пошли на задний двор.
Я прислонилась к большому дубу, спрятавшись от взглядов обитателей дома за могучим стволом. Джеймс сел передо мной. Его колени почти касались моих. Он долго и серьезно смотрел на меня. Я никогда не видела такого Джеймса. От удивления я даже забыла, что произошло.
Он заговорил первым.
— Я хочу сделать признание.
У меня защемило сердце. Охватило ужасное предчувствие, что именно он собирается сказать, и мне захотелось закрыть уши. Не надо. Ты мой лучший друг.
Но Джеймс сказал совсем другое.
— Знаешь, я немного медиум. — Он помолчал. — Теперь можешь смеяться. Только недолго. Секунд пятнадцать вполне достаточно. Тогда твое недоверие будет не слишком оскорбительным.
Я не засмеялась.
— Я тебе верю.
— Это все меняет. — Джеймс бросил короткий взгляд на дом и пробежал пальцами по каштановым волосам. — Имей в виду, хотя я не слишком хороший медиум, у меня бывают предчувствия. И они сбываются. Питер говорит, у него такое тоже бывает.
Питер, старший брат Джеймса, колесил по Калифорнии в поисках славы и денег со своей рок-группой. Джеймс его боготворил, и мне он тоже нравился. Кроме Джеймса, Питер был единственным неродственником, с которым я могла общаться.
Прежде чем продолжить, Джеймс закусил губу.
— Вчера был странный день. Сегодня тоже. У меня возникло предчувствие, что тебя что-то огорчит, поэтому я ушел с репетиции пораньше. Что происходит?
Внезапно мне показалось глупым держать от него тайны, и я все ему рассказала. Я обошла молчанием, как Люк дотронулся до меня, как его дыхание коснулось моего уха, но остальное я рассказала полностью, насколько могла вспомнить.
Джеймс взял у меня ключ и кольцо и начал пристально их разглядывать.
— Железные. Забавно. Веет чертовщиной. — Он смотрел, как я надеваю кольцо и прячу ключ в карман. — Те, кто верит в друидизм и прочую фигню, считают, что железо отгоняет злых сверхъестественных существ.
Я не могла упустить такой шанс подколоть его.
— Если ты не веришь в такую фигню, откуда она тебе известна?
— Просто я хорошо образован.
— Значит, бабушка в эту фигню верит. Верит во всю эту сверхъестественную чушь. Космические энергии и все такое. Однажды она сказала мне цвет своей ауры.
— Моя аура в клеточку, — заявил Джеймс. Он взял мою руку и с отсутствующим видом повернул кольцо на пальце. Я вспомнила руку Люка. Почему прикосновение двух людей может быть таким разным? — А клевер? Тот, что ты двигала взглядом… Он еще у тебя?
— Мне показалось, что я его двигала, — поправила я. — Да, у меня. — Я наклонилась, чтобы залезть в карман.
— Заставь его двигаться. Если не сможешь, у тебя больше не будет повода для беспокойства. А если сможешь, значит, ты ненормальная, — осклабился Джеймс. Он забрал клевер и положил его на траву. — Давай, пусть полетит.
— Я чувствую себя глупо… — Мы напоминали детей, играющих со спиритической доской. Какая-то наша часть надеялась, что произойдет необычное и мир обернется непостижимой загадкой, а другая часть хотела, чтобы ничего не случилось и мир остался спокойным безопасным местом. Я собрала ладонь в горсть, как утром, и позвала: — Клевер, лети ко мне.
Ветерок холодил мой намокший от пота лоб. Клевер оказался у меня в руке.
Джеймс закрыл глаза.
— У меня мурашки по телу.
— Это все ветер.
Он покачал головой и открыл глаза.
— Я чувствую холод, когда происходит что-то странное. Такого холода, как сейчас, я никогда не ощущал. Попробуй еще, убедишься сама. Возле моей ноги. Тут нет ветра.
Я подняла клевер и положила его в тени ноги Джеймса, сложила руку и позвала: «Ко мне, клевер». Клевер и несколько других листков задрожали и тут же очутились в моей руке. Я держала целый гербарий.
— Телекинез… — Голос Джеймс прозвучал тихо, как шелест листьев. Я видела мурашки на его загорелых ногах. — Мир не такое уж скучное место.
Да, произошедшее трудно было отнести к заурядным событиям.
Четыре
Вторник. Среда. Прошло два мучительных дня. Джеймс заезжал, но не его я хотела видеть. Может, я и могла двигать ложки взглядом или заставлять клевер трепетать на прикроватной тумбочке, однако я не могла вернуть то, что разрушила моя бабушка. И не могла заглушить внутренний голос, который нашептывал, что для этого ей даже не пришлось прикладывать больших усилий.
— Дейдре, ты давно не играла. — Мама с мрачным лицом появилась на пороге. Я лежала на кровати и пялилась в потолок. Стены сотрясались от звуков техно (Джеймс подарил мне на день рождения несколько дисков). — Не знала, что тебе нравится такая музыка.
— Теперь нравится. — Хотя техно я никогда раньше не слушала, я была поклонницей любой хорошей музыки. Монотонный ритм как нельзя лучше соответствовал моему настроению.
Мама открыла дверь шире.
— Не тоскуй. Лучше порепетируй. Хватит сидеть взаперти. Когда ты ничем не занята, я начинаю нервничать.
— Хорошо, я поиграю. На улице.
— Уже почти стемнело…
— Тем лучше.
Я выскользнула из постели. Мне не хотелось провести очередной ничем не примечательный вечер дома.
Мать последовала за мной по лестнице. Внезапно она наклонилась и что-то подняла с пола.
— Дейдре, я же говорила, что если хочешь сохранить листки клевера, засуши в книге. Мне надоело собирать их по всему дому. — Она сунула мне в руку четырехлистный клевер. Четырехлистный клевер нужен, чтобы отпугивать змей. Чтобы лечить укусы скорпионов. Чтобы видеть фей.
Чувство протеста заставило меня снять бабушкино железное кольцо и оставить его на столе. Может, я не хочу отпугивать сверхъестественных существ. Может, тот, кого я хочу видеть, к ним как раз и относится.
Сумерки раскрасили все вокруг в богатые золотисто-голубые цвета, деревья бросали призрачные длинные тени. В высокой траве мерцали светлячки. Слышалось воркование голубки, тихое, нежное и печальное. Я присела на поваленное дерево, прислонила арфу к плечу и, не зная, что сыграть, перебирала стенающие струны пальцами. Мне следовало начать с песни «Тоскующая идиотка».
Хотелось чего-то загадочного, сверхъестественного. Я начала наигрывать «Девушки Митчеллтауна», самое загадочное, что вспомнила. Деревья зашелестели листьями; в воздухе разлился запах свежескошенной травы, цветов и тимьяна.
Пальцы замерли, и я подняла голову, пытаясь вновь уловить запах. Неужели почудилось? Нет, запах все еще витал в воздухе, даже становился сильнее. Я вглядывалась в тени вокруг, пытаясь понять, откуда он исходит, но ничего не увидела.
Внезапно в ярком луче вечернего солнца мелькнула тень. Это был он. Рыжеволосый, усыпанный веснушками незнакомец с вечеринки. От него несло тимьяном. И он мне улыбался.
Я моргнула, и через мгновение он оказался под буком, на десять футов ближе.
— Чудесный вечер, — раздалось у меня за спиной.
В ту же секунду уровень адреналина в моей крови резко подскочил, я крутанулась и выкинула кулак.
— Боже, — простонал Люк. — Никогда больше не буду к тебе подкрадываться!
Наверное, я должна была смутиться, но я слишком обрадовалась. Я даже рассмеялась от радости.
— Я думала, это тот фрик с вечеринки.
Люк вышел на свет, потирая челюсть.
— Нет, это не он. Хотя, если подумать, я тоже — фрик с вечеринки.
Золотой свет, отражаясь в светлых волосах, окружал голову Люка ярким сиянием. Он заметил четырехлистный клевер на моей ноге, снял его и скривился.
— Почему ты всегда таскаешь с собой клевер?
— А почему это тебя так злит? — Я тут же пожалела о своем вопросе. Последнее, чего мне хотелось, это отпугнуть Люка, нарушив молчаливое соглашение. — Я думала, ты ушел навсегда.
Он присел рядом, пристально посмотрел на бук, под которым стоял рыжеволосый незнакомец, потом снова на меня.
— Ты кажешься печальной, красавица.
Я опустила глаза и надула губы, пытаясь скрыть, как я себя чувствовала в последние два дня.
— Мне и правда было очень печально.
— Я тоже думал, что ушел навсегда. — Он сел на землю, скрестив ноги, и положил на колени флейту. — К сожалению, я по-прежнему тобой увлечен. Поиграем вместе?
— Ты хочешь играть со мной, хотя я тебя ударила?
— Да. Кстати, ты не извинилась.
— Отчасти ты это заслужил — исчез без предупреждения, — усмехнулась я и дотронулась до струн.
Люк поднял флейту.
— После тебя.
Я снова заиграла «Девушки Митчеллтауна». Люк сразу же подхватил, узнав мотив. Странно… мелодия звучала совсем иначе. Я чувствовала, что могу потеряться в нитях музыки, которые мы плели.
Люк отсутствующим взглядом смотрел на бук в глубине сада. Я мимоходом вспомнила рыжего фрика (присутствие Люка заставило меня забыть обо всем), но его нигде не было видно. Мне не хотелось думать о том, что могло произойти, не появись Люк.
Музыка закончилась. Как будто почувствовав мое беспокойство, Люк опустил флейту.
— Давай сыграем что-нибудь повеселее. Что-нибудь, что заставит тебя улыбнуться.
«Заставить меня улыбнуться можешь ты», — хотела сказать я, но лишь начала играть «Веселые женушки квакеров». Он сразу же подхватил мелодию и намеренно повернулся к буку спиной.
Пять
В четверг, надев любимую белую футболку с пингвином, я отправилась в «Лед Дейва». Моей напарницей оказалась Сара. С утра было много работы, и мы перекинулись только парой слов. Но наступил полдень, небо затянули тучи, и поток посетителей иссяк. Я решила сделать вид, что читаю форму для поступления в колледж, чтобы избежать разговора. Оперлась о ледяной прилавок, стоя спиной к Саре, и начала медленно выводить на анкете свое имя, в надежде, что напарница поймет намек. Не сработало.
— А ты не так проста… — Голос Сары прозвучал прямо за спиной. Я не знала, что сказать. В первый раз в жизни кто-то проявил интерес к моей личной жизни. Стоило ответить — или обвести красным знаменательный день в календаре?
— Ты о поступлении в колледж?
Сара фыркнула.
— Нет. О том красавчике. Вы встречаетесь?
— Да, — солгала я не задумавшись. Мне не хотелось, чтобы она считала его свободным. И не хотелось, чтобы мне пришлось ударить ее, как я ударила Люка. Представив себе эту картину, я написала на анкете адрес.
— Ух. Не обижайся, но вот уж не думала, что такая, как ты, заинтересует…
Я обернулась и вопросительно подняла бровь.
Сара быстро поправилась:
— Ты не страшная, нет. Просто ты… такая заурядная.
Я не заурядная! Люк сказал, что я потрясающая.
— Видимо, он так не считает.
Сара постучала блестящими розовыми ногтями по прилавку.
— Я дико удивилась, когда ты вошла с таким суперским парнем.
Мне пришлось отвернуться, чтобы спрятать улыбку.
— Да, он довольно милый.
— Шутишь?! — чуть не задохнулась Сара. — Да он просто сверхъестественно крут!
На этот раз я не сдержала смех.
— Согласна.
Насчет «сверхъестественного» она угадала.
Прозвенел колокольчик у входной двери, и к нам подошли два покупателя. Сара улыбнулась, а я поспешно отошла от нее и вызвалась обслужить одного из посетителей. Мне действительно нравится здесь работать. Наполнять мороженым вафельные рожки — совершенно особенное удовольствие. У каждого вида мороженого свой цвет, и наблюдать, как ложка проходит через прохладную массу, так же приятно, как и есть мороженое. Я пыталась объяснить это Саре, но она не поняла. Она наполняла мороженым рожки и стаканчики. Я создавала ледяные шедевры.
— Выглядит аппетитно, — сказал Первый Покупатель, глядя, как Второй Покупатель берет из моих рук мороженое.
«Конечно, — подумала я. — Каждый шарик идеальной формы, а сироп и взбитые сливки расположены симметрично. Из одного шарика торчит квадратное печенье, чуть-чуть утопая в мороженом. Орешки расположены так, чтобы не казалось, что их слишком много или слишком мало. Это мороженое достойно звания „Мороженое года“».
Первый Покупатель с разочарованным видом получил из рук Сары среднестатистический рожок. Шарики мороженого располагались не симметрично, и рожок не был достоин обложки журнала. Сара даже зачерпнула ванильное мороженое ложкой из-под шоколадного. Получилось некрасиво.
Второй Покупатель тепло мне улыбнулся и положил чаевые в коробку для чаевых перед моей кассой, где уже скопилось достаточно купюр. Он снова улыбнулся, но его заигрывания не произвели на меня впечатления.
— Вам лучше поспешить, — предупредила я. — Печенье теплое, мороженое начнет таять.
— У тебя теплое печенье? — расстроенно спросил Первый Покупатель. Они вышли из кафе, и Второй Покупатель с довольным видом начал нахваливать достоинства своего мороженого.
— Где вы познакомились?
Я не могла оторвать взгляд от коробки для чаевых. В ней, посреди мелочи и однодолларовых купюр, лежал зеленый листок. Я высыпала содержимое коробки на прилавок.
Сара подпрыгнула, когда несколько монеток разлетелись.
— Что ты делаешь?! С ума сошла?!
Так и есть. Среди смятых купюр лежал четырехлистный клевер.