Всё самое плохое о моей сестре Уилсон Жаклин

— Нет, нужна, — возразила Мелисса, забрала у меня Бэйбу, все еще завернутую в одеяло, и запрятала ее под простыню.

— Мои дорогие, как я рад, что вы снова повеселели, — сказал папа, тоже обнимая Мелиссу. — Ты нас так напугала. Я крепко-накрепко закреплю эту приставную лестницу, чтобы она уж точно не могла упасть.

— Да, Мелисса, а как именно это случилось? — спросила мама, взяв ее за руку.

Я судорожно сглотнула. Мелисса посмотрела на маму. Посмотрела на папу. Долго и пристально смотрела на меня. Она все прекрасно помнила. Пока я ждала, что она ответит, у меня даже в ушах зашумело. А в животе пузырились бобы. Мелисса всегда-всегда жаловалась на меня. Она собиралась пожаловаться и сейчас, и тогда мама и папа возненавидят меня.

Мелисса все еще смотрела на меня. По моим глазам она видела, как я мучаюсь. Она еще колебалась. И вдруг… чуть заметно подмигнула мне.

— На самом деле я не знаю, что случилось. Я просто съехала, — сказала она.

— Но почему ты вообще полезла наверх? — спросила мама. — Ведь там кровать Мартины.

— Ой, мы просто играли, — сказала Мелисса. — Мам, я намного лучше себя чувствую. Голова у меня не болит. Меня не тошнит. Можно я прямо сейчас поеду домой?

И Мелисса болтала с мамой и папой, пока я сидела в полном недоумении. Она на меня не пожаловалась! Может, ее сейчас и не тошнило — ну а меня тошнило. Действительно тошнило.

— Мам, мне нужно в туалет, — торопливо сказала я.

— Прямо по коридору, как раз на середине, — сказала мама. — Отвести тебя?

— Сама найду, — пробормотала я и выскочила из палаты. У меня даже не было времени кивнуть девушке на стремянке. Я влетела в туалет в последнюю минуту, и меня вырвало. Я сделала все очень аккуратно и потом сполоснула рот в умывальнике. Я взглянула на себя в зеркало. Все хорошо! Мелиссе лучше — и она на меня не пожаловалась! Она не захотела, чтобы у меня были неприятности. О, моя любимая-любимая, сильно-сильно любимая сестра!

Выйдя из туалета, я устроила небольшой танец радости. Девушка на стремянке засмеялась.

— Слушай, серьезно, у тебя потрясные конверсы. — Подойди посмотри, — сказала она и кивнула на окно.

Я подбежала к ней и увидела, что она нарисовала маленькую птичку в красно-желтую клетку, точно такую, как на моих конверсах.

— Ой, мне нравится! — воскликнула я.

— Это твоя идея, а не моя, — улыбнулась она. — И что же еще мне нарисовать? Я хочу сделать действительно яркую, веселую картину со всякими разными штучками, чтобы детям было интересно рассматривать.

Я уставилась на голубое небо.

— Вы могли бы нарисовать Бэтмена, и Супермена, и Человека-Паука, и чтобы все они взлетали на небо, — предложила я.

— Отлично! — похвалила она.

— И… и может быть, Могучую Марту, — добавила я еле слышно.

— Кто это — Могучая Марта?

— Это моя собственная супергероиня, — сказала я. — Я ее придумала. И делаю много комиксов о ней.

— Блестяще! И как же она выглядит?

— Ну… немножко как я, но она намного старше и намного выше, и у нее большие руки, чтобы колотить всех плохих людей, и длинные ноги, так что она может прыгать прямо в небо, — сказала я, жестикулируя, чтобы все показать.

— Нарисуй ее для меня, — попросила девушка, протягивая мне карандаш.

— На стене? — не поверила я, взмахнув руками. Мне так хотелось это сделать! — Но… а что, если я все испорчу? Я, конечно, рисую очень хорошо, но не так хорошо, как вы.

— Так почему бы тебе не попробовать? Можешь делать это очень бледными слабыми линиями, так что, если тебе не понравится, я всегда могу с легкостью написать поверх твоего рисунка. Ну, Марти, вперед, рисуй.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— Да я слышала, как тебя называл твой папа. А меня зовут Матти — почти так же.

Я взяла карандаш и, затаив дыхание, начала очень-очень слабо рисовать на стене. Но Могучая Марта спрыгнула с кончика карандаша — так же, как делала это всегда. Я знала ее настолько хорошо, что моя линия ни разу не задрожала.

— По-моему, здорово, — Матти почесала голову под торчащими ежиком волосами.

— Ух ты! А у вас на волосах теперь есть немножко голубой краски, — сказала я.

— Ой, да ну их, эти волосы, — отмахнулась Матти. — Эй, Марти, это правда хорошо. Могучая Марти летит вверх!

— Может, я еще сделаю и Могучую Матти? — спросила я. — Вас действительно зовут Матти?

— Нет, на самом деле — Матильда, но я ненавижу это имя. Меня никто так не называет, кроме мамы, когда она на меня сердится.

— А я Мартина. Моя мама так называет меня все время — хотя тоже часто сердится на меня. Просто не верится. Вы будто моя сестра-близнец, только больше ростом. Ой! Мне пора вернуться к моей настоящей сестре, — спохватилась я.

И тут как раз в коридор вышел папа.

— Вот ты где, Марти! Я должен был догадаться.

— Она мне помогала, — сказала Матти. — Может быть, она еще раз придет мне помочь, когда вы будете навещать ее сестру?

— Я думаю, завтра Мелисса уже поедет домой, — улыбнулся папа.

— Ох! — Я расстроилась. Я все-таки надеялась, что Мелисса еще немного поболеет. Почти поболеет — не по-настоящему.

— Ну, не важно. Я думаю довольно долго пробыть в этом городе, чтобы делать настенные росписи, — сказала Матти. — Я окончила в прошлом году колледж по искусству, но пока еще не продала ни одной картины, так что теперь занимаюсь вот этим. Пытаюсь создать себе имя и репутацию. Все это я делаю для больницы бесплатно. В наши дни трудно начать свой бизнес.

— И не говорите! — воскликнул папа.

Ему тоже очень понравилась Матти. Он рассказал ей все об агентстве путешествий и о том, что по-настоящему ничего не получается, но, может быть, теперь он начнет работать плотником и будет делать всевозможные стеллажи. Папа даже рассказал Матти о нашей маме и о ее карьере в шитье платьев.

Я не очень-то участвовала в этом разговоре — мне нужно было сосредоточиться. Матти дала мне кисточку для краски, и я стала аккуратно-преаккуратно раскрашивать оранжевую шапку Могучей Марты, и ее голубой плащ, и ее красные колготки, и конверсы. Труднее всего было раскрашивать кеды, но я ни разу не зашла за границы рисунка.

— Господи боже мой! — всплеснула руками мама, выйдя в коридор. — Я думала, вы оба потерялись. Мартина, что ты делаешь?

— Она помогает мне расписывать стены, — сказала Матти. — О, Марти, у тебя получилось просто замечательно!

Мы уставились на Могучую Марту во всей ее тщательно раскрашенной красоте.

— Это Могучая Марта! — засмеялся папа. — Марти, она выглядит великолепно!

Мама подошла ближе к стене, чтобы рассмотреть получше.

— Мартина, ты что, сама это нарисовала? — спросила она.

Я гордо кивнула.

— Ну… это очень хорошо, — сказала мама. — Очень-очень хорошо. Ни каракулей, никакой мазни — это почти профессиональный рисунок. Хотя почему ты всегда рисуешь персонажи этих глупых комиксов? Меня это беспокоит.

— А мне нравится ее Могучая Марта, — сказала Матти. Она полезла в карман своих джинсов и вытащила визитку. — Вот здесь номер моего телефона и электронная почта. Я как раз подумала — может быть, мне удастся сделать какую-нибудь мастерскую, где дети могли бы рисовать во время каникул. Может быть, Марти хочет принять в этом участие?

Может быть?!

Мы вернулись к Мелиссе, и я стала без умолку рассказывать о моей новой подруге Матти и о моей блестящей карьере по настенной росписи.

Мелисса только таращила глаза.

— Марти, пообещай мне, что не будешь рисовать на наших стенах, — сказала она. — Если я найду где-нибудь хотя бы малюсенькое пятнышко Могучей Марты, ты об этом очень-очень пожалеешь.

— Ладно, обещаю, — я посмотрела ей прямо в глаза. — Мелисса, все будет классно. Теперь я буду соблюдать в нашей комнате экстрапорядок, и аккуратно складывать свою одежду, и хранить своих зверей в шкафу. И вообще, Мелисса, я собираюсь стать самой лучшей сестрой — вот увидишь.

И Мелисса, и мама, и папа засмеялись — но я ведь и правда так думала. Вечером, укладываясь спать, я положила свои носки и трусики в корзину для грязного белья и, поцеловав на ночь Попрыгунчика, Бэйзила, Полли и Половину-Перси, уютно уложила их в шкафу. Я отправила Заплатку, Галопчика, Сладкоежку, Веселые Ножки и Звездный Свет спать на их полке, заставив их лежать ровненько. Я так старалась, чтобы Мелисса это заметила, хотя ее даже не было в комнате.

Папа закрепил приставную лестницу так, чтобы она больше не могла съехать.

— Но ты все равно должна быть очень-очень осторожной, — сказала мне мама. — Я думаю, чем скорее мы сможем позволить себе настоящую кровать для близнецов, тем будет лучше!

Они с папой поцеловали меня на ночь, и папа сказал:

— Спите детки крепко, клопов я запер в клетку.

Я тыщу лет не могла заснуть. Я завернулась в Уилму, но ее компании мне оказалось недостаточно. Я была одна в этой большой и тихой комнате, и вроде бы все было спокойно. Я знала, что Мелисса поправляется, что утром мама заберет ее из больницы. Но я все равно беспокоилась. Это было такое странное чувство — быть здесь без Мелиссы. Мне хотелось шептаться, хихикать и играть с ней. Мы могли часто драться — но это было весело. Я просто не могла дождаться, когда Мелисса снова будет дома.

Я печально втянула носом воздух, скучая по ее сладкому розовому запаху. Я прислушивалась к тишине, чтобы услышать ее тихое похрапывание. Я так сильно по ней скучала!

Замечательно было встретить Мелиссу дома на следующий день и играть с ней в нашей комнате. Самое лучшее в моей сестре то, что она всегда рядом. Она защищает меня. Она все понимает про школьные дела. Она потихоньку от всех обнимает меня, если знает, что мне серьезно попадет. И она никогда не жалуется на меня — когда это действительно серьезно. Она лучшая сестра во всем мире, и я люблю ее всю-всю, до последнего волоска.