Та ещё штучка! Луганцева Татьяна

Глава 14

Аня поняла, что ее представления о жизни все больше и больше расходятся со взглядами австрийцев. Когда они вошли в гостиную, первое, что увидела Аня, были сытые лица уже знакомых ей и незнакомых людей, сидящих за большим столом.

– Праздник продолжается, – прошептала она.

Стол ломился от все тех же экологически чистых продуктов. Анну при виде ярко-желтого сыра с крупными дырками, огромного розового окорока с корочкой, ярких, словно искусственных, овощей и разложенных по тарелкам закусок просто затошнило.

«Сколько можно есть?! Они все время едят… и пьют, праздник ли, похороны ли. Интересно, когда они работают?» – подумала Аня, с трудом скрывая обуревавшие ее эмоции.

– Проходите! – радостно позвала Ариадна Львовна. – Наш праздник там не удался, так продолжим его дома.

Аня с ужасом увидела, как красная жидкость уже наполняет большой бокал.

«Это молодое вино Ламаров будет являться мне в кошмарах», – мелькнула у нее мысль.

– Я что-то не хочу пить, – тактично сказала она.

– Бабушка обидится, – шепнул ей на ухо Эрвин.

– Как же?! Дорогая моя! Ты – наша героиня! Без тебя никак нельзя.

Анна со вздохом опустилась на стул. Настроение ее было испорчено, а вскоре и живот был набит до отказа. Как ни странно, но этот праздник живота вовсе не радовал Анну.

«Останусь здесь с Эрвином и через год не пролезу в дверь, а лет через пять буду лежать в наркологической клинике, думаю, в такой же дружественной обстановке».

Австрийцы, набив животы, сохраняли благостное выражение лица, пели незатейливые тирольские песни и даже пытались танцевать. Между гостями сновали маленькие дети в национальной одежде и раздавали всем конфеты. Каждый гость разворачивал фантик и читал написанное там пожелание: здоровья, удачи, счастья, любви, в общем, всего того, что желают друг другу люди во всем мире, несмотря на национальность, возраст и вероисповедание. Аня не сразу обратила внимание, что конфетка ей досталась, отличная от других и по размеру и по цвету фантика. Она развернула ее скорее по инерции, чем от желания полакомиться. На фантике был написан текст на английском языке:

«Дорогая Аня, мне очень надо с тобой поговорить. Я буду ждать тебя у себя дома сегодня ближе к ночи. Приходи обязательно, у меня жуткие опасения по поводу жизни любимого мужчины! И никому не говори, что я тебя пригласила! Кристина-стилист».

От таких «пожеланий» у Анны мурашки побежали по коже. Она растерянно смотрела на фантик.

– Что-то случилось? – приблизился к ней Эрвин, увлекая ее танцевать. – Ты не чувствуешь, что у тебя шоколад тает в руке? – Его глаза смеялись, а сердце у Ани таяло.

Она машинально взяла конфету в рот, а Эрвин, перехватив ее руку, облизал пальцы. Анну будто ударило током.

«Как-то нехорошо он на меня влияет, – с тоской подумала она, – может, мне в детстве вставили в кости металлические спицы, а в голову металлические пластины? А Эрвин ради повышения своего сексуального магнетизма носит в кармане мощный магнит?»

– Что предрекает твое послание? – продолжал прожигать ее глазами Эрвин. – Давай угадаю? Встречу с брюнетом, которая перевернет всю твою жизнь. Вас захватит любовь, страсть, главное, чтобы вы не проворонили свою судьбу, и тогда счастливая старость в окружении кучи детишек будет вам обеспечена.

Аня наконец вышла из оцепенения, скомкала фантик и запихнула его в карман, решив не жевать записку, как в шпионских боевиках.

– А что, если нам пройти в «номера»?

– Что? – не понял Эрвин.

– Заняться первозданным злом.

– Чем?

– У тебя тугоухость или ты тугодум?

– Ни то, ни другое.

– Сексом, заняться сексом, – пояснила Аня, решив покончить с наваждением самым радикальным способом.

– Сейчас?! – оторопел Эрвин, давно вьющийся вокруг Анны, словно кот вокруг сметаны, но не ожидавший столь внезапной сдачи крепости.

– Сейчас, – кивнула Аня, – или по австрийским традициям праздник молодого вина превыше секса?

Эрвин подхватил ее на руки и под недоуменные взгляды гостей (и один восторженный – Ариадны Львовна) понес ее с этого праздника жизни, который не смогло прервать даже вооруженное нападение.

Ане казалось, что она мчится на сказочной колеснице по небу, а копыта волшебных коней высекают искры золотых звезд. Анна шумно втянула ноздрями воздух и открыла глаза. Она лежала в объятиях Эрвина в его спальне и стук своего сердца принимала за волшебный стук копыт. И было от чего сойти с ума. Так сказочно Анна не чувствовала себя никогда в жизни, в нее словно влили струю «живой» воды и обжигающего пламени, причем одновременно. Как долго они упивались друг другом, она не знала, вконец потеряв ориентацию в пространстве и времени, но, судя по тому, что Эрвин отрубился совершенно без сил и напоминал улыбающегося покойника, а сквозь приоткрытые жалюзи просматривалось абсолютно черное небо, времени прошло предостаточно.

«Ну и что я проверила? Что себе доказала? Что теперь вообще без него не смогу? Я все время буду сравнивать всех мужчин с ним? Постойте-ка, о каких это мужчинах я думаю? Что за бред? Да мне никто больше не нужен! Черт бы побрал этого австрийца! Кто знал, что он ко всему прочему окажется еще и таким потрясающим любовником?»

Анна покосилась на Эрвина и спустила ноги с кровати.

«Что-то отвыкла я лежать в одной постели с мужчиной, словно украла что-то или сделала что-то непристойное, хотя непристойностей было предостаточно…»

– Ты куда? – очнулся Эрвин и, обняв, увлек ее снова в постель. – Никуда тебя не пущу…

– Не очень-то и хочется…

– Чего? – Эрвин открыл один глаз.

– Уходить от тебя, – ответила Анна и поцеловала его.

Аня с большой радостью отметила, что, влюбившись, абсолютно потеряла аппетит, поэтому может не беспокоиться за размеры своей талии. Утром они спустились в гостиную с такими счастливыми лицами, что всем всё сразу стало понятно. Ариадна Львовна светилась счастьем и лукаво улыбалась.

– Доброе утро молодым.

– Доброе утро, – ответила Аня, не поднимая глаз.

Сильвия в национальном костюме, плохо сидящем на ее нескладной фигуре, засмеялась.

– Да вы не стесняйтесь! Дело-то молодое!

«Так говорит, словно сама старуха», – подумала Аня, глядя на изобильный стол, но без обычного раздражения.

– Эх, скоро придется добавлять статью в мою книгу о Ламарах, – подала голос рыжая Остерия. – Соединение с русскими корнями и появление самого молодого наследника.

«Еще одна, – закатила глаза Анна, – хорошо хоть нет невесты ангельского вида, жалко ее, посидела здесь, глазами похлопала и ничего не получила… Интересно, а чем я его взяла? Эх, какой красавец! Значит, есть у меня еще порох в пороховницах!» – возгордилась она.

– А что такого особенного в роде Ламаров, что вы даже решили написать о них книгу? – спросила Аня у журналистки, милостиво принимая из рук Эрвина кофе.

Рыжая красавица подавилась яблочным пирогом, который уплетала за обе щеки, и почему-то очень растерялась. Затем она собралась и изобразила на лице улыбку.

– Ну как же, такая интересная судьба. Молоденькая русская, точнее советская, военнопленная и пожилой, известный немецкий композитор… Какая судьба, какие страсти и какая любовь! Вот и Эрвин повторяет судьбу дедушки с бабушкой. Незнакомка из России – и тоже любовь! Хотя мог бы выбрать любую…

– Нет! – прервала ее Ариадна Львовна. – Столь смелой женщины, на лету сшибающей бандитам головы, ему здесь не найти.

«Ага, на это способен только человек, уцелевший в годы перестройки, переживший несколько дефолтов и способный с разбега войти в московское метро в час пик», – хотела добавить Анна, но сдержалась.

Весь день Эрвин кружил вокруг нее, словно мотылек вокруг цветка. Он был готов носить ее на руках и кормить с ложечки. Анну же от безделья тошнило и ломало, словно наркомана в ожидании дозы. Не выдержав, она прогнала Ламара заняться делами, а вскоре и сама присоединилась к нему в его рабочем кабинете, взяла со стола папки и погрузилась в, может быть, для кого-то скучный, а для кого-то увлекательный мир цифр. Потом они вместе прогулялись по парку, покатались на катере, поужинали в итальянском кафе, за что Анна была очень благодарна Эрвину, так как смотреть на заваленный едой стол Ламаров она уже не могла. Кончилось все бурной оргией в спальне Эрвина.

– Надо было сразу идти сюда и заняться тем, чем мы оба хотели, – сказал Ламар и откинулся на подушку.

– Мы должны были создать хотя бы видимость, – возразила Аня.

– Видимость? Чего?

– Человеческих отношений, а не собачьей страсти.

– У нас любовь, о каких собаках ты говоришь?

– Ты, как всегда, меня недопонял…

– Будешь курить?

– Нет… Скажи лучше, почему ты ей не признаешься? – спросила Аня.

– Кому? И в чем? – переспросил Эрвин.

– Своей бабушке в том, что ее бизнес с виноградниками и заводом убыточен? – напрямую спросила Анна.

– Так ты и в этом разбираешься? – удивился Эрвин. – Я думал, что в моем кабинете ты скучала, глядя в отчеты и цифры.

– Ты все время забываешь, что я очень люблю цифры и языки? Я прекрасно поняла, что бизнес госпожи Ламар приносит одни убытки.

Эрвин повернулся к ней и, подмяв под себя одеяло, улыбнулся.

– Ты права! Мало того, что ты чертовски красивая и смелая, ты к тому же еще и умная. Это страшная смесь, я совершенно пропал.

– Обычная, – пожала плечами Анна, – почему-то вы, мужчины, считаете, что женщина может быть или умной, или красивой, другого не дано. Знаешь, бывают редкие исключения, когда все это удачно сочетается. Я бы, будь мужчиной, искала именно такую женщину, а не разменивалась по пустякам.

– Ты очень категорична, Аня, глупые красавицы бывают очень даже забавны.

– Не старайся вывести меня из себя, не удастся, – отворачиваясь, ответила Анна, и Эрвин рассмеялся.

– Я и искал такую, как ты.

– Охотно верю.

– Ну, хорошо, не сердись…

– Ты относишься ко мне несерьезно, я задала тебе вопрос.

– Прости, не знал, что тебе это интересно. Просто моя бабушка для меня очень много значит, и я знаю, как она относится к своему ресторану. Думаю, у нее нет способностей к бизнесу. За что бы она ни бралась, все тут же прогорало. Нет у человека деловой хватки и способности правильно оценить свои силы, чтобы это в дальнейшем принесло материальную выгоду. Но винодельческий бизнес свел ее с ума, она не хочет ничего замечать, и его убыточность в том числе. Может быть, этот старый ресторан напоминает ей встречи с моим дедом или что-то еще… Я не знаю, но точно поддержу это убыточное дело только ради ее спокойствия.

– Вы очень богаты…

– Ты это тоже оценила по моим бухгалтерским отчетам? – усмехнулся Эрвин. – Это еще верхушка айсберга, не хвалюсь, но я действительно богат. У меня как раз есть деловая жилка, не знаю в кого. Несколько долгих лет я только и делал, что приумножал деньги в геометрической прогрессии.

– Ты поднял фактически разоренное хозяйство своей семьи, – прокомментировала Аня.

– Это слишком громко сказано.

– Зато правда.

– Пусть так, поэтому содержать маленький ресторан для меня – сущий пустяк.

– Ты хороший внук, – повернулась к нему Аня.

– И буду хорошим мужем, – он привлек ее к себе, – ты еще сомневаешься?

«Как же это хорошо… любить и быть любимой, – думала Аня, лежа в объятиях спящего Эрвина. – Как не правы женщины, говорящие о том, что им никто не нужен… Они ошибаются или таким образом защищаются. Ведь если признать, что у тебя никого нет, а ты очень хочешь, чтобы этот человек был, становится очень тяжело на душе и погружаешься в самую настоящую депрессию. И я так жила долго… отказавшись от мимолетных встреч, после них наступало еще большее опустошение. И вот теперь я опять влюблена, как девчонка, но совсем не в девчачьем возрасте. Почему же так тревожно на душе? Почему я не могу до конца расслабиться и просто плыть по течению? Возраст не тот или не могу поверить в свое счастье? Нет, кажется, я опять пытаюсь себя обмануть. Я знаю причину… Подсознательно я понимаю, что мы не будем вместе, что это скоро закончится… Он не сможет оставить свой чертов трактир и бабушку, а я не смогу так плотно завтракать каждый день. Другими словами, я уеду в Москву, не стану здесь жить, и это – факт, ужасающий меня. Сказка быстро закончится, странно, что Эрвин ничего не чувствует. Хотя у мужчин все по-другому, сейчас он наслаждается мной, а потом… утешится другой! Так и будет! – Аня повернула лицо к безмятежно спящему Эрвину и невольно залюбовалась им. – Хватит загонять себя в угол.

Сейчас он мой, и я буду наслаждаться им. Что Эрвин мне сказал, перед тем как уснуть? Кажется, Марат исчез, видимо, снова загулял… При чем здесь Марат? Думай, Аня, думай! Что же тебя все-таки тревожит? Стоп! Черт! Как же я могла забыть, что Кристина просила меня зайти, да еще столь оригинальным способом! Ну я и свинья! А вдруг у нее что-то случилось, а я не отреагировала? Совсем голову потеряла со своей любовью! Как же я могла?»

Аню даже в жар бросило. Она соскочила с кровати и быстро оделась. Взяла туфли в руку и босиком, очень осторожно покинула комнату. Затем надела туфли и сбежала по лестнице вниз.

Только ночью стол в гостиной Ламаров был свободен от яств, хотя запах еды сохранился до сих пор. Аня удовлетворенно вздохнула и вышла из дома, радуясь, что ее никто не заметил. Ночь в австрийской глубинке была так же сказочна, как и все в этой стране. Сочная темная зелень была наполнена звуками, издаваемыми кузнечиками и цикадами. Ане это напомнило южные ночи у моря из ее детства. Совершенно темное небо с яркими звездами, воздух свеж и наполнен разными ароматами. Даже доносившийся легкий запах навоза из расположенного неподалеку коровника совершенно не раздражал Анну. Фонарей на улице было мало, но каждый дом сверкал иллюминацией. На электричестве здесь не экономили. Анна застучала каблуками по мостовой. Несмотря на позднюю ночь, во многих ресторанах сидели люди, потягивали вино, пиво и общались. Анна не стала задавать себе все тот же вопрос, когда эти австрийцы работают и спят, а просто прошла мимо. В прошлый раз ее до дома Кристины подвозила бабушка Эрвина, но расстояния здесь были очень небольшие, а Анна обладала хорошей топографической памятью. Наверное, и в этом ей помогал математический склад ума, она могла найти кратчайший путь без навигатора.

«Интересно, ничего, что я так поздно? Хотя… Кристина приглашала меня, когда стемнеет, только прошлой ночью, а я – растяпа, пришла лишь сейчас. Интересно, Кристина точно не испытывает любовных чувств к Эрвину? А то я просто свечусь счастьем, как бы это ее не расстроило… Опять я не о том думаю! Похоже, у нее очень даже неплохо все складывается с Маратом. Кстати, его я действительно давно не видела. Может, он был все это время с Кристиной?»

Аня подошла к деревянной двери и позвонила в колокольчик.

Но на ее звонок никто не откликнулся. Обидно, она проделала такой путь, а ей никто не открывает. Мало того, ее, оказывается, никто и не ждал, несмотря на странный и горячий призыв.

«Может, кто-то пошутил? – вдруг подумала Анна. – Или это сделала сама Кристина? Один раз она уже пошутила, работая над моим образом… но этого ей было мало?»

Анна звонила и звонила, так как в душе поселилась смутная тревога. Никто не отвечал. Тогда она решила постучать в дверь. И дверь открылась при первом же ударе. Тревога, что гнала Анну в путь, стала набирать обороты, словно сорвавшийся с вершины снежный ком. С замиранием сердца Анна вошла в дом, пахнущий краской для волос, кремами и парфюмом, и в темноте двинулась вглубь.

– Ау! Кристина! Кто-нибудь! Эй! – Анна шла в полутьме, окликая хозяйку скорее для собственного успокоения, так как звуки одиноких шагов в пустом доме вызывали панику.

Почему-то Анна поняла, что дом абсолютно мертв, и от этого ощущения ее будто мороз пробрал. Но она понимала, что, если сейчас убежит, это будет неправильно. Аня поднялась по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и стала там искать Кристину. Она проходила комнату за комнатой, оглушенная стуком своего сердца, уже не зовя Кристину в голос, боясь спугнуть кого-то.

Легкий шум воды привлек внимание Ани. Она облегченно вздохнула.

«Ну, конечно! Кристина принимает душ, поэтому и не слышит ничего. А я-то уже напридумывала… Надо будет отругать ее за открытую дверь. Я, конечно, понимаю, что мы не в Москве, но все же можно было и закрыть дверь, когда одна в доме принимаешь душ», – думала Аня, в душе ликуя, что все-таки обнаружила признаки жизни в этом доме. Аня вошла в спальню Кристины и прошла мимо большой круглой кровати, мимо трюмо с баночками косметики и шкатулками для драгоценностей по мягкому ворсистому ковру в сторону туалетной комнаты. У двери Аня задержалась.

«Что я туда полезу? Человек принимает душ… Подожду ее здесь, потом объяснимся».

Она прошлась по комнате, осматривая мебель в сельском стиле, и не удержалась от соблазна потрогать каждую баночку с кремом и даже примерить пару сережек из белого металла с блестящими камешками. Аня оценила серьезную классическую литературу, книги стояли за стеклом в шкафу, который был очень древним и ценным. Правда, тут же на прикроватной тумбочке лежала пара женских детективных романов. Анна уселась в кресло рядом со столом, заваленным всякой всячиной, и подтянула под себя ноги.

«Что-то долго Кристина моется, хотя это не мое дело. Вот будет неудобно, если они выйдут оттуда вдвоем с Маратом. Обнаженные и довольные, а тут картина “Не ждали”».

Аня посмотрела на часы и зевнула. Именно в это время зазвонил телефон, настолько резко и пронзительно, что Аня даже подпрыгнула в кресле.

«Господи! Ну и звоночек! Как еще Кристина заикой не стала? Кому надо звонить в два часа ночи?» – недовольно подумала Аня и взяла трубку.

– Алло? – спросила она по-немецки, ведь, кто бы ни звонил Кристине так поздно, он явно не ожидает услышать русскую речь.

– Деньги собрала? – раздался грубый и какой-то неестественный голос.

– Деньги? – растерялась Аня, переходя на английский язык.

Ответом ей было исполнение припева песни «Аббы» «Мани, мани, мани».

– Миллион готов или ты дуришь меня? – не меняя интонации, произнес голос.

– Готов, – почему-то ответила Аня, не зная, к чему это может привести.

– Очень хорошо, а то я уж думал, что твоему Марату голову придется снести.

Анна закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

– Что с Маратом?

– Он жив, пока… но чувствует себя плохо. Принесешь деньги завтра утром в договоренное место и тогда, возможно, спасешь жизнь своему любовнику. Поняла? – Голос был грубый и неприятный, а уж если принимать во внимание все, что он говорит… – Поняла?! – Угроза в голосе мужчины усилилась.

– Поняла… только…

– Что?!

– А где место нашей встречи? Я что-то запамятовала.

– Ты, Кристина, издеваешься, что ли? – Голос от возмущения даже изменился.

– Вы только ничего не делайте с Маратом, хорошо? – запаниковала Анна, проклиная себя за то, что взяла эту злосчастную трубку. – Я все сделаю, только скажите, куда принести деньги?

После минутного замешательства мужчина назвал адрес, пояснив:

– Это лес. Деньги надо положить в большой, пустой внутри пень, и чтобы никаких полицейских. Тебе не удастся меня провести, я буду за тобой следить.

Мужчина отключился, а Аня поняла, что снова куда-то вляпалась. Главное, что теперь стало понятно, почему они давно не видели Марата.

«Зачем я ответила на этот звонок? Я же в чужом доме! По инерции? Вдруг этот мужчина понял, что я не Кристина, вдруг он причинит вред Марату? И все из-за меня? Какой ужас! Нет уж, Кристине придется объяснить мне всё, и очень подробно. Что-то она долго моется…»

Анна, которую трясло от нервного возбуждения, подошла к двери в ванную комнату и громко постучала.

– Кристина! Кристина, выходи! Это я, Анна!

Ответа не последовало, и Аня решительно рванула дверь на себя. Белоснежный кафель, дорогая сантехника, какой-то неприятный, едкий запах и задернутая занавеска с веселыми рыбками, закрывающая ванну. Аня холодной, словно не своей рукой отодвинула занавеску и едва не потеряла сознание. Даже труп не мог бы произвести такого впечатления, но она увидела не труп, а скелет. Самый настоящий скелет с одутловатым и страшным лицом Кристины, голова которой торчала из жидкости. Аня не успела ни о чем подумать и благополучно отключилась.

Глава 15

Ане стало радостно только оттого, что она хотя бы вспомнила, как ее зовут. Больше она ничего вспоминать и знать не желала, хотя сидящий напротив мужчина, очень похожий на полицейского Симона Хаса, явно хотел ее объяснений. Это-то и пугало Аню.

– Надеюсь, мне приснился страшный сон? Самый страшный за всю мою жизнь!

– Если вы имеете в виду труп, то есть скелет Кристины, то это – жестокая явь! – ответил Симон, выглядевший весьма неважно. У него заметно дрожали руки и даже щеки.

– Этого не может быть… – прошептала Анна, беспомощно водя руками по атласному покрывалу, которым ее укрыли, – вы мне тоже снитесь.

– Могу вас ущипнуть.

– Не надо… я вам верю, – сразу же сказала Анна, приподнимаясь на подушках и осматриваясь. Ужас в душе усиливался с каждой минутой. Небольшая, но уютная комната со стенами, обитыми панелями из светлого дерева, под потолком лампа с матерчатым абажуром, по краям которого шевелились от сквозняка шелковые кисточки. Совершенно незнакомая мебель, незнакомая кровать и навязчиво красивый пейзаж за окном, как, впрочем, все в Австрии. Анна вернулась мыслями и взглядом к единственно знакомому пятну в этой комнате, лицу Симона Хаса.

– Вы обманываете меня, со мной что-то случилось, мне не могло это привидеться… Где я? Я ничего не узнаю! Это явно не больница, но я не помню, как сюда попала! – У Анны начиналась истерика.

– Успокойтесь. – Полицейский взял ее беспомощную и все еще холодную ладонь в свою руку. – Вы и не можете ничего помнить. Насколько я понимаю, вы находитесь в этой комнате в первый раз.

– Где я? Господи, что за боль в голове? Меня пытали? Вы ставили надо мной опыты? Меня похитили инопланетяне? Хотя я такая бестолковая и в последнее время так часто попадаю в глупые ситуации, что вряд ли я нужна инопланетянам, – сама спросила и сама же ответила Анна.

Симон усмехнулся:

– Трудно сказать, кто из нас стал бы хорошим экземпляром для полноценного изучения человечества. Но вы не были похищены… Когда вы увидели труп…

– Скелет?

– Вот именно! Вы потеряли сознание и сильно стукнулись головой о раковину. Когда вас нашли, картина выглядела устрашающе. Бледная, фактически бездыханная девушка, как выразился наш патолог… кхе, врач, с пульсом слабого наполнения – и вокруг головы кровавый ореол. Мы сначала подумали, что у нас два трупа, а потом поняли, что вы живы.

– Спасибо и на этом.

– Врач сказал, что вас лучше не трогать и не транспортировать. Поэтому вас и положили в одной из пустующих комнат. Кристина была хорошей хозяйкой, у нее в доме очень чисто и прибрано.

– Она была… значит, она умерла. – Анна сделала только один вывод из всей его речи.

– А вы сомневаетесь?

– Значит, я все еще в ее доме?

– Именно. Вы спали сутки.

Анна недоуменно посмотрела на полицейского.

– Вам кололи успокоительное и обезболивающее, – пояснил Симон.

– Что случилось с Кристиной? – спросила она, чувствуя, как язык прилипает к нёбу.

– Я у вас решил об этом спросить, как только врачи позволили, – усмехнулся полицейский.

– Я не скажу ничего, пока вы мне не ответите, что за чудище обглодало Кристину до костей. Или вы мне сейчас и людоедство припишете?

– Не смешно! Ее не обглодали, как вы выражаетесь, ее растворили.

– Что?

– Понятно, что не в стиральном порошке. Ванна, где лежало то, что осталось от Кристины, была наполнена кислотой…

– Не сама же она ее наполнила… – прошептала Аня.

– На самоубийство не похоже, если вы об этом, – ответил Симон.

– Какой ужас… – прошептала Аня и посмотрела на огромную люстру с тканевым абажуром, напоминавшим гигантскую морскую медузу, шевелящую своими щупальцами-кисточками.

«Абажур здесь, а хозяйки уже нет», – подумала Анна.

– Что вы можете мне рассказать? – вырвал Анну из ее мыслей полицейский.

– Что именно? Не наливала ли я Кристине кислоту в ванну? Такая банщица с приветом… Нет… к сожалению, я ее уже застала в таком состоянии, отчего и потеряла сознание.

– Я не об этом, – сказал Симон, – что вы вообще делали у нее в доме ночью? Да еще в ее ванной? Как-то странно…

Анна наморщила лоб, пытаясь принять серьезный вид, но даже это незначительное движение бровей вызвало дикую боль в голове.

– Она пригласила меня сама…

– Когда? Кто это может подтвердить?

– На вечере молодого вина я получила записку. Кристина просила немедленно прийти к ней, а я, балда, особо не спешила… А когда вспомнила и принеслась, было уже поздно… А следы сопротивления есть? – внезапно поинтересовалась Анна. – Хотя кто на такую странную смерть идет по доброй воле?

– Если они и были, эти следы, то их уничтожила кислота. Так что такого важного хотела сообщить вам Кристина?

– Не знаю, я не успела…

– А вот фраза, что опасность грозит ее любимому человеку? Она вам о чем-то говорит? – допытывался Симон. – И почему Кристина именно вас попросила прийти?

– Я не знаю, – честно ответила Аня, не понимая, почему все-таки этот дотошный полицейский ее пытает. Неужели не ясно, что каждое шевеление мысли в голове дается ей с большим трудом и сопровождается физической болью вкупе с тошнотой?

– Я бы попросил вас дать Анне отдохнуть, – заглянул в комнату интеллигентный лысый мужчина в очках.

– Да, да, Генрих, уже иду, – засобирался полицейский.

– Марат! – выдохнула Анна, вцепляясь в руку Симона и чуть не потеряв сознание.

– Что Марат? – не понял полицейский.

Шелковистые кисточки на абажуре весело зашевелились.

– Сколько, вы говорите, я сплю?! – ужаснулась Анна.

– Сутки.

– Черт! Как же я могла забыть?! Какой ужас!

– Что случилось, Анна? Вы что-то вспомнили?

– Я – преступница! – громко заявила она.

– Так это все-таки вы сделали? За что? За то, что Кристина раньше встречалась с Эрвином? Вы убиваете всех, кто может помешать вам быть с ним? – спросил Симон, обрадовавшийся, словно дитя, оттого, что поймал преступника.

Аня с неприязнью посмотрела на него.

– Из-за меня мог погибнуть другой человек, а к гибели Кристины я не имею никакого отношения, я уже сказала, – сухо ответила Анна, поняв, почему Симон радуется. – Врываетесь к больной, причем на голову, женщине и, пользуясь моментом ее слабости, вешаете на нее всех собак, то есть все нераскрытые вами преступления, нехорошо это. Не по-джентльменски!