Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник) Шушпанов Аркадий

Глава 7. В колодец!

…И снова было страшно. Что придумает Горлонос на этот раз? Затеет новую «процедуру», или натравит очередное чудовище, или просто будет негодовать, топать ногами и требовать подчинения.

Ордопет привел Пашку в темный зал, в котором тот прежде никогда не был. Едва лишь глаза привыкли к сумраку, мальчик отпрянул обратно, но санитар подтолкнул его твердыми холодными руками: иди…

В центре зала высились три огромные фигуры. Они шевелились, покачивались, словно гигантские пальцы, от них шли волны холода.

У них не было лиц, но при этом они что-то говорили. Пашка не сразу смог разобрать отдельные слова: голоса исполинов были очень низкие, рокочущие. Почему-то они говорили сразу вместе, хором, словно ими управлял один мозг.

Перед ними стоял Горлонос. Пашка его таким никогда не видел: трясущийся, испуганный, согнутый пополам.

– Я стараюсь! – плачущим голосом говорил Горлонос. – Вы же знаете, как тяжела моя доля. С каждым годом снаружи все больше света и счастья, люди больше не ищут укромных тихих мест, они хотят быть под солнцем. Они уже не гибнут тысячами и миллионами, как сотни лет назад, им не страшны болезни и голод. Они становятся сильнее и сильнее…

– Замолчи! – зарокотали под сводами голоса «пальцев». – Ты не смеешь говорить о силе людей. Зло всегда было и будет сильней этих жалких комочков слизи, которых ты называешь людьми. Ты один выше и непреклоннее, чем тысяча таких! Что ты делаешь для того, чтобы побеждать? Что?!!

Горлонос лихорадочно обернулся и тут же увидел Пашку.

– Вот! – возбужденно вскричал он. – Я же говорил, как я стараюсь! Ведите его сюда.

Санитар подтолкнул мальчика к «пальцам».

– Вот! – продолжал бесноваться Горлонос. – Я стараюсь! У нас еще один живой – свеженький, румяный, полный сил. Я из него столько сделаю полезного, что вы удивитесь!

«Пальцы» вдруг наклонились к Пашке. Они словно внимательно разглядывали его, хотя и не имели глаз.

От них веяло лютым холодом, у мальчика по коже пошли мурашки. Он стоял, как парализованный, и даже мысли в голове застыли.

– Он и в самом деле силен? – грохнули в лицо голоса «пальцев», так что Пашка едва не отскочил. – Что ты сделал, чтобы завладеть его силой?

– Уж я-то стараюсь, не сомневайтесь, – залопотал Горлонос. – Уже скоро, скоро он станет вашим.

– Забирай силу у живых и отдавай ее мертвым, – ответили «пальцы». – Где наша армия мертвецов? Я хочу видеть ее…

– Она здесь, здесь она, сейчас же покажу…

Раздался скрип – вдоль стен покатилась тележка с уже знакомой мумией. В обратную сторону ей навстречу плыл другой старый знакомый – Сторожевой Крест. И там, где они продвигались, стены вдруг начинали светлеть, на них проступал какой-то очень странный рисунок.

Про Пашку все словно забыли, Горлонос просто оттеснил его к стене. Пашка случайно коснулся ее плечом и тут же отскочил – стена шевелилась! А когда стало чуть светлее, мальчик и вовсе застыл в ужасе.

Стена состояла из плотно спрессованных человеческих тел. Они были какие-то ненастоящие, словно вылепленные из серой глины, но при этом шевелились, волновались и – самое ужасное – смотрели прямо на Пашку. Тысячи молящих страдающих взглядов!

У всех были пугающие лица, искривленные от страдания, боли, тоски. Казалось, еще секунда – и воздух взорвется всеобщим криком ужаса.

Но крика не было. Воздух был холодным и неподвижным.

– Будь рядом, – прогремели голоса «пальцев». – Я хочу поговорить с каждым из своих солдат.

Пашка шаг за шагом пятился из зала, пока не оказался один в коридоре. Про него больше не вспомнили.

И он вдруг понял: здесь всем сейчас не до него! Подземелье пустое, все заняты, все встречают и обслуживают этих жутких суровых гостей.

Если и бежать через колодец – то именно сейчас, другого случая не будет!

В последний раз обернувшись на зал мертвецов, Пашка бросился по коридору.

…Ему пришлось поплутать, пока он не увидел, наконец, знакомое возвышение в центре широкого коридора. В следующую секунду донесся все тот же шум – теперь уже близкий и родной, от которого сладко защемило сердце. Метро! Просто метро, в которое нужно просто спуститься по ржавым скобам лестницы.

Пашка заглянул в непроницаемое черное жерло колодца. Он ничего не увидел, однако оттуда поднялась волна сухого теплого воздуха, и она принесла запах. Тот самый, тысячу раз знакомый запах метро, который ни с чем не спутаешь.

Оставалось немногое – решиться. И Пашка решился.

…Шершавые скобы холодили кожу пальцев. Невидимая глубина под ногами, казалось, засасывала. Она была непознанной, бесконечной, поэтому казалось, что лестница ведет куда-то в глубокий космос, на самый край вселенной, которого никто никогда не видел.

Это было волнующее и пугающее чувство.

Пашка старался своим чувствам не поддаваться. Особенно он старался гнать из головы такую мысль: что, если силы закончатся, а лестница – еще нет? Так и висеть над бездной, пока не разожмутся ослабевшие пальцы?

Надо было заранее придумать какой-нибудь крючок или петлю, чтобы в крайнем случае повисеть, отдохнуть…

Поздно… Теперь – только ползти и надеяться на удачу.

Твердая поверхность ударила по ногам неожиданно, Пашка даже упал. До этого он смотрел только в темную кирпичную стену колодца, стараясь не думать о высоте. И лишь сейчас оглянулся по сторонам.

Да, это был обычный тоннель метро. Два ряда рельсов, толстые провода по стенам, редкие и очень тусклые лампочки под сводчатым потолком…

Пашка недолго думал. Просто закрыл глаза и постарался ощутить, откуда веет свежим воздухом. Туда и пошел.

Настроение было почти хорошее, силы будто бы сами собой прибавлялись. Он шел быстро, иногда почти бежал.

Довольно скоро послышался шум догоняющего его поезда. Пашка отскочил и прижался к стене.

Грохочущий состав пронесся мимо, обдав его волной прохладного воздуха. Пашка вглядывался в окна вагонов – он очень хотел увидеть людей.

В вагонах горел свет, правда, какой-то неяркий, красноватый. И окна были мутными, словно в пыли или паутине. Разглядеть ничего толком не удалось – лишь какие-то силуэты…

Тем не менее, это был самый настоящий поезд метро. Пашкино сердце радостно затрепетало. Он шел по верному пути!

Поездов больше не проходило, зато впереди показалось пятно света. Это была станция, и Пашка перешел на бег – ему не терпелось оказаться среди людей.

Он добежал до края платформы, торопливо вскарабкался на нее… и застыл разочарованный.

На станции никого не было. Да и выглядела она странно – словно ее давно забросили. Или, наоборот, еще не достроили.

Пыль, битое стекло, гнилые обломки ящиков, ржавые конструкции, похожие на строительные леса – вот все, что он увидел.

Свет горел, но очень слабый, совсем не похожий на праздничное освещение любой знакомой Пашке станции. Светились всего несколько лампочек, свисающих с обросших пылью проводов.

И привычных эскалаторов не было видно, только каменные лестницы в концах зала.

«Ладно… – мальчик постарался взять себя в руки. – Вполне может быть, эта станция – на ремонте. А значит, поезда тут не останавливаются. Просто надо подняться по лестнице и выйти в город. Если наверху закрыто – подожду, пока придут рабочие и выпустят меня…»

Пашка поежился. Ждать неизвестно сколько времени в гулких пустынных залах станции было жутковато. Может, лучше пройти по тоннелю к следующей станции?

Любой вариант был лучше, чем возвращение в больницу доктора Горлоноса. Успокоив себя этой мыслью, мальчик направился в конец зала, к ближайшей лестнице.

Уже почти достигнув ее, он вдруг услышал странный негромкий звук. Остановившись, он прислушался.

Было похоже, словно где-то работали старые несмазанные ходики: «скрип-стук, скрип-стук…».

Звук, кажется, приближался со стороны лестницы, и Пашка уже подумал – а не спрятаться ли ему за ближайшей колонной, на всякий случай.

Одновременно в тоннеле начал нарастать шум очередного поезда. Мальчик невольно оглянулся на мгновение – он захотел снова вглядеться в горящие окна, увидеть людей…

В следующую секунду он увидел источник звука. И узнал его.

Это были никакие не ходики, а всего лишь рассохшаяся тележка. Та самая, на которой передвигалась мумия. Она скрипела и билась о ступеньки: «скрип-стук…».

Мумия выкатилась из-за колонны и повернулась к последнему, короткому пролету лестницы. От Пашки ее отделяли всего метров десять.

– Нет… – прошептал Пашка, развернулся и бросился в обратном направлении, к другой лестнице.

Одновременно из тоннеля вылетел поезд. Дав пронзительный гудок, он начал тормозить.

Пашка все бежал. Он был уже на середине зала, когда поезд окончательно остановился, и двери открылись.

Не задумываясь, Пашка влетел в вагон. Он тяжело дышал и весь трясся от страха.

Двери захлопнулись, поезд начал быстро набирать ход. За мутным стеклом промелькнула скорченная фигурка отставшей мумии.

В вагоне был странный красноватый полумрак. Пашка посмотрел по сторонам. Он увидел людей.

Их было не очень много, десять или двенадцать. Самые обычные люди – мужчины и женщины. Они сидели и почему-то совсем не двигались. Никто даже не повернул голову в сторону мальчишки, влетевшего в вагон.

Пашка вдруг обратил внимание, что и сам вагон выглядит необычно. Словно в нем двести лет не убирались. Пыль в углах лежала сугробами, казалось, она окаменела. Паутины было столько, что ее можно было принять за рваные шторы. Под облупившейся краской чернела застарелая ржавчина, с поручней свисали какие-то лохмотья…

И внезапно Пашка понял, что и сидящие в вагоне люди – они такие же… старые. Их кожу покрывала пыль, одежда расползалась клочьями, на ботинках темнели заметные трещины… Только глаза были живые, влажные, блестящие. Хотя и смотрели в пустоту, не моргая.

Это было не настоящее метро. От обиды Пашка едва не заплакал.

И когда поезд остановился у следующей станции, он даже не удивился, увидев, что на платформе его встречает холодным прищуром доктор Горлонос.

– Все никак не успокоишься? – пальцы Горлоноса впились Пашке в плечо. – Все хочешь куда-то убежать? Скрыться, спрятаться? А куда?! Куда тебе бежать – ничего нет!

Голос у доктора был какой-то шипящий, словно лился из прохудившегося крана.

– Я хочу домой… – безжизненно ответил мальчик.

– Домой?! Да нет никого дома, как ты не поймешь! Забудь!

– Есть, – Пашка сохранял остатки упрямства. – Там папа, мама, брат…

– Ты мне надоел!!! – закричал Горлонос. – Хочешь домой – ладно! Я отведу тебя домой! Ты сам напросился!

– Правда? – Пашка недоверчиво поднял глаза на доктора.

– Правда, – Горлонос прищурился. – Но тебе это не понравится!

Он схватил Пашку за руку и потащил к лестнице. Там, на площадке второго пролета, он с силой толкнул какую-то неприметную дверцу.

– Сейчас ты увидишь, куда ты так стремишься, – зловеще прошептал он.

Пашка вдруг понял, что они оба находятся в лифте – самом обычном, с коричневыми пластиковыми стенами, исцарапанными надписями, оклеенными какими-то объявлениями…

И тут его словно иглой прошило – от макушки и до пят.

Это был лифт его дома! Все эти надписи, царапины, обрывки бумажек и пятна клея он видел уже тысячи раз, уходя из дома или возвращаясь.

Их ни с чем нельзя было перепутать. Пашка был в собственном лифте…

Кабинка остановилась, распахнулись двери.

– Сейчас ты побываешь дома, – ехидно проговорил Горлонос, и от его голоса вдруг стало не по себе.

Пашка оказался на собственной лестничной площадке, легко узнаваемой, такой же, как всегда. Только лампочки не горели – тусклый красноватый свет сочился из маленького окошка на лестнице.

Вот и дверь квартиры – такая же, как обычно…

У Пашки бешено заколотилось сердце…

Горлонос толкнул дверь – она спокойно распахнулась.

– Иди домой, мальчик, – вкрадчиво сказал он. – Когда надоест – позовешь, я буду рядом…

Пашка на ватных ногах прошел в темную прихожую, и сразу понял – что-то не так. Не было привычного домашнего запаха. Пахло только плесенью.

Он прошел дальше, толкнул дверь большой комнаты…

В следующую секунду его сердце чуть не разорвалось…

Дом выглядел так, словно его покинули много-много лет назад. Мебель превратилась в кучи мусора и гнилого тряпья, со стен свисали клоки истлевших обоев, потолок почернел и растрескался. Повсюду блестели какие-то мокрые темные пятна, сквозняк шевелил длинные космы паутины.

Пашка сделал шаг – и из-под его ног бросилось врассыпную целое полчище мелких черных тараканов. Было даже слышно, как они отчаянно скребут лапками по ветхому скрипучему полу.

Мальчик подошел к окну, в котором не было стекол, выглянул.

Увы, улица за окном выглядела не лучше, чем его квартира. Ветер носил туда-сюда какие-то черные хлопья, на засыпанных древних мусором улицах догнивали брошенные машины, среди которых суетились огромные костлявые крысы – целые стаи крыс!

И ни одной живой человеческой души…

Пашка сел на корточки, закрыл глаза, сжал кулаки.

– Этого не может быть, – прошептал он сам себе. – Я не верю. Должен быть выход. Обязательно должен быть. И я его найду!

Глава 8. Новый план

Следующую ночь Пашка опять провел в общей палате. Он никак не мог уснуть, он думал.

Ему хотелось поговорить с Корнеичем – тот говорил что-то о добре, о любви, которые могу стать ключами из подземного заточения.

Только какая тут любовь? И кого любить – Горлоноса, что ли? Обнять его и поцеловать? Ну, уж нет…

Или эту противную девчонку, которая только и делает, что спит, да ябедничает? Не за что ее любить!

…Вокруг царили странные ночные звуки. Где-то рядом что-то скрипело, скреблось, шуршало, потрескивало… Пашка уже не боялся таинственных шумов, он привык.

Но вдруг появился какой-то новый звук. Он был похож на плач маленького котенка, очень слабый, жалобный… И он был где-то рядом.

Пашка привстал на койке, огляделся.

Он тут же заметил слабое розовое свечение в том месте, где спала девочка.

Он соскочил, осторожно подошел на пару шагов.

В самом деле, воздух вокруг девочки немного светился. А мяуканье… это было никакое не мяуканье, это был голос девочки. Во сне она тихо повторяла раз за разом: «Мама, мама, мама…».

Что больше всего поразило Пашку – девочка выглядела совсем иначе. Она больше не была бесцветной неживой куклой. Она порозовела, ее грудь вздымалась глубоким ровным дыханием. Она словно выздоравливала…

В голове у Пашки вдруг пронесся целый вихрь мыслей. Любовь, добро, надежда, свет… Все эти слова вдруг начали обретать смысл.

Он присел на соседнюю кровать, лихорадочно вспоминая все, что говорил ему Корнеич.

Наконец, он решился на небольшой опыт. Наклонившись к девочке, он едва слышным шепотом проговорил:

– Как тебя зовут?

– Мамочка… – голос девочки вдруг стал более отчетливым. Свет вокруг – усилился.

– Как тебя зовут? – повторил Пашка.

Девочка задышала сильнее, ее губы задрожали – она словно хотела что-то ответить, но не решалась…

– Как тебя зовут?!! – Пашке хотелось это крикнуть, но он боялся спугнуть робкую надежду.

– Лилия, – отчетливо произнесла девочка. – Лила…

Свечение стало еще ярче, стены палаты словно отодвинулись. Девочка вдруг открыла глаза и села на кровати, обводя вокруг изумленным взглядом.

– Не бойся! – поспешил воскликнуть Пашка.

Он видел – она стала обыкновенной девочкой – живой, подвижной, хоть и испуганной.

Похоже, вспомнив свое имя, она опять стала собой.

– Ты помнишь, где мы? – спросил на всякий случай Пашка.

– Я все помню… – по ее щекам покатились крупные слезы. – Я думала, это просто страшный сон… а это – правда!

Она заплакала.

– Не плачь, пожалуйста, – сбивчиво заговорил Пашка. – Не бойся ничего. Мы выберемся. Надо только верить. Не позволяй им напугать тебя. Они сильные только пока ты боишься, живешь без надежды…

Пашка чувствовал, что наставления Корнеича обретают все большую ясность и силу. Теперь он сам верил в то, что говорил.

А как же иначе: только что он, можно сказать, вернул к жизни девочку, всего лишь заставив ее вспомнить свое имя.

– Ты правда знаешь, как нам спастись? – спросила она.

Пашка задумался, но ненадолго.

– Да, – сказал он наконец. – Знаю. Почти знаю.

И вдруг он увидел, что Лила остекленевшими глазами смотрит куда-то назад, за его спину.

Он обернулся. В двери стоял, угрожающе потирая руки, Горлонос.

– Уже снюхались, гаденыши! – проскрипел он. – Ну, ничего. Это даже лучше. Меня много ругали из-за вас, и вы за это ответите. Я кое-что придумал. Такое вам и не снилось. Готовьтесь к ужасу, которого не видели и не слышали. Будет очень, очень, очень больно!!!

Он скрылся, хлопнув дверью.

– Ты говоришь, не бояться? – у Лилы дрожал голос.

– Да, – уверенно ответил Пашка. – Не бояться. Ни в коем случае.

…Довольно долго они просто молча сидели на своих кроватях, думая каждый о своем. Пашке пришлось признаться себе: ему до сих пор было страшно. Хоть он сам и уговаривал сам Лилу не бояться.

Но после того, как Горлонос пообещал что-то феноменально ужасное, уверенность в своей храбрости и выдержке пошатнулась.

– А ты вообще где живешь? – спросил Пашка.

– Дома, – пожала плечами Лила.

– Это понятно. А где дом? В каком городе, на какой улице? И вообще, как сюда попала?

– У нас был очень хороший дом, – вздохнула девочка. – Большой, красивый, на краю горы. Я по утрам кормила птиц из окна. У нас все было очень хорошо. А потом умерла мама, и мне стало одиноко. Папа говорил, чтобы я не грустила. А я все равно грустила и плакала каждый день. Однажды ночью мне показалось, что мама меня зовет. Я спрыгнула с кровати и побежала. Я обегала весь дом, а голос все звал и звал. Я спустилась в подвал, я шла за голосом. И вот оказалась тут.

– Но ты же понимаешь, что это была не твоя мама? – осторожно проговорил Пашка.

– Конечно, – обреченно кивнула Лила. – Меня обманули, это ясно. Сначала я думала, что папа меня найдет. Я ждала. Но проходил день за днем, а папа все не приходил. Я плакала, а доктор сердился и заставлял меня раз за разом читать стихотворение. Слышал его?

– Не надо, – остановил ее Пашка. – Я его слышал. Дурацкий стишок…

Он протяжно вздохнул. Грустный рассказ Лилы не прибавил самообладания, что и говорить…

– Слушай! – воскликнул Пашка. – А давай придумаем другой!

– Что? – не поняла девочка.

– Я говорю, другой стишок сочиним. Такой же, только хороший. Про дружбу, про надежду, про добро.

– А зачем?

– Ну, не знаю… – Пашка слегка растерялся. – Будет у нас что-то вроде гимна. Или девиза. Как станет грустно – ты вспомнишь девиз, и сразу сил прибавляется.

– У нас дома был девиз. Только я его не помню. Его все мои браться каждый день повторяли…

– Вот! – обрадовался Пашка. – У тебя тоже будет!

– Хорошо. Только я не умею сочинять, – девочка развела руками.

– Ничего, это легко. Будем друг другу помогать. Вот сейчас придумаю первые строчки…

Пашка зажмурился, сжал пальцами виски и наконец выговорил:

– Если солнце золотое над землей разгонит тучи…

– …Если небо голубое – значит скоро будет лучше, – неожиданно быстро ответила Лила.

– Отлично. Все у нас получится!

На самом деле Пашка сам не понимал, как им удалось так быстро, с первого же захода придумать целый куплет.

– Если ветер в окна рвется, не дает тебе покоя… – начал он.

– …Это значит, сердце бьется, значит, верный друг с тобою, – сразу отозвалась девочка.

– Если птицы в поднебесье запоют легко и нежно…

– …Значит – мы с тобою вместе. Значит, есть еще надежда!

Пашка был так потрясен, даже головой замотал. Стихотворение словно бы само сочинилось! Как будто они его знали всегда, и только сейчас решились прочитать вслух.

– Здорово, – сказала Лила. – Хороший стих. На доброе заклинание похож.

– Это и будет наше заклинание! – убежденно ответил Пашка. – У них свои заклинания, а у нас – свои!

Лила нахмурилась и на некоторое время замолчала.

– Что же нам делать? – тихо сказала она. – Что нам делать, если они опять начнут нас мучить, пугать?..

– Не сдаваться! – сразу ответил Пашка. – Не подчиняться и не бояться. Ты разве до сих пор не поняла. Они ничего не могут с нами сделать, пока мы живые и крепкие. Только напугать! А вот если у них это получится…

– Что тогда?

– Станем кем-то из них. Такими, как манекен или мумия, не знаю… или еще хуже. Останемся тут навсегда.

– Не хочу, – Лила сжала кулаки.

Дверь скрипнула, в проходе показался Ордопет. Он привычно покачивался и что-то негромко мычал.

– Ну вот… – Пашка вздохнул. – Самое время держаться. За нами пришли.

…Место, в которое их привели, не было похоже на все, что они видели прежде.

С первого взгляда можно было подумать, что это огромная подземная котельная. Здесь было много труб, везде что-то шипело, повсюду бились струи горячего пара. Края помещения терялись в темноте, однако было ясно, что оно очень большое.

Еще здесь было очень грязно. Подошвы прилипали к полу, на трубах висели блестящие темные потеки, сверху то и дело сыпался какой-то сор, капала вода.

Взгляд не находил ни одного места, где хотелось бы остановиться.

Горлонос нервно ходил между труб и котлов. По какому-то поводу сегодня на нем был не привычный грязный халат, а черная накидка, как на цирковом фокуснике.

– Сюда! – скомандовал он, едва увидев Пашку и Лилу. – Через минуту начинается великая игра!

Никто не знал, о какой игре речь. Но явно ничем хорошим эта новость и не пахла.

Горлонос подскочил к Лиле и, схватив ее за руку, потащил куда-то.