Вечный Потапенко Игнатий
Прежде чем открыть дверь лорду, она еще раз подошла ко мне и быстро поцеловала в щеку.
– Это великий день для всех нас, девочка. День, который мы в Бурраке никогда не забудем.
Когда дверь за Фингалем закрылась, я почувствовала себя совсем маленькой. Седовласый мужчина, воин и прирожденный вождь, казалось, заполнил своим авторитетом всю комнату, хотя ему ничего не оставалось, как смотреть на меня. На нем было праздничное одеяние, а на широком кожаном ремне над его грудью красовалась большая золотая пряжка с гербом клана. Его накидка была расцветки клана Маклинов, а серебряные цепи, державшие его Sporran, были отполированы до блеска.
Его взгляд медленно скользнул по мне, прежде чем он удовлетворенно кивнул.
– Lassie, ты делаешь из меня старого сентиментального дурака, – признался мужчина и шагнул ко мне. Он приложил руку к моей щеке и посмотрел мне в глаза. Фингаля не смущали слезы в его глазах.
– Ты не представляешь, как мне хотелось бы, чтобы это произошло еще год назад. Я так жаждал мира, и я думал, что ты и Блэр…
Я слишком хорошо помнила идею Фингаля выдать меня замуж за его старшего сына и усмехнулась, когда он теперь сам качал головой по этому поводу.
– Похоже, lassie, я уже тогда был дураком. И слепцом. Хороший лорд и отец понял бы, что Пейтон влюблен в тебя, но я…
– Милорд, пожалуйста, – прервала я его. – Давайте не будем больше оглядываться назад, а начнем, наконец, жить той жизнью, которая нам еще осталась.
Он кивнул:
– Да, lassie, мы должны это сделать, но прежде чем мы спустимся вниз и ты сделаешь моего сына… ну, по крайней мере ту его часть, которая сегодня здесь, счастливым, я хочу тебе кое-что пообещать.
Когда он подошел к столу и налил нам обоим вина, от меня не ускользнуло, какой тоскливой была его мысль о Пейтоне, который несколько дней назад покинул Буррак. Улыбаясь, он подал мне чашу, и я сделала глоток. Вино было крепким и тотчас ударило мне в голову.
Черт, если я все еще хочу быть в здравом уме на церемонии бракосочетания, я должна быть осторожной.
– Саманта Кэмерон, ты можешь быть уверена не только в любви моего сына, но и в моей. Этот брачный союз принесет мир и надежду не только мне, но и всем Маклинам, а также станет знаком того, что в конце концов любовь победит ненависть. Благодаря тебе я могу дать своим сыновьям почувствовать, что они для меня значат, и они способны ответить взаимностью на это чувство. Мы можем простить друг друга и отпраздновать этот счастливый день вместе с тобой и Пейтоном. Мой клан, мое наследие и мой сын – все это я хочу дать тебе в подарок, а тебя с этими словами сделать моей дочерью.
Он подал мне вино и выжидающе посмотрел на меня.
Я не знала, что сказать, и со слезами на глазах опустошила чашу.
Когда я это сделала, мир закружился, и мне стало жарко. Фингаль наклонился и поцеловал меня в щеку с отеческой лаской.
– Готова? – спросил он, открывая дверь.
Пейтон был страшно взволнован, но в уже наступившей темноте никто не заметил, как он нервно провел рукой по своим коротким волосам. Юноша надеялся, что Сэм понравится то, что он сумел сделать за это короткое время.
Свечи освещали путь от замка к фруктовому саду позади него, а фонари, развешанные в кронах деревьев, создавали праздничную атмосферу. Для интимной церемонии были поставлены две скамьи, которые обычно приглашали людей отдохнуть под деревьями. Чтобы не вызывать лишних вопросов, на церемонии бракосочетания присутствовали только Шон, Фингаль, няня Макмиллан и сестра Фингаля Кендра, которые и до этого знали о проклятии. Сэм направилась к нему по лепесткам цветов, которые распространяли свой восхитительный аромат в вечернем воздухе. Даже с лица викария ушло угрюмое выражение.
– Мне кажется странным… – прошептал Шон, который стоял рядом с ним, – что ты на самом деле пропустил свою собственную свадьбу.
Пейтон знал, о ком думает Шон.
– Да, это так, – задумчиво согласился он. Он задавался вопросом, может ли это быть ошибкой, особенно с учетом того, что он вспомнил, как он вернулся в Буррак после освобождения у ведьм Фэр-Айл. Поэтому он наверняка скоро прибудет в замок.
Если быть честным с самим собой, то, пожалуй, это было даже главной причиной его спешки. Он знал, что его старое «я» смирилось со своей ситуацией и проклятием, но будет ли так, если он снова столкнется с Сэм…
Этого он предпочел бы не выяснять.
– Я не могу рисковать встретиться сам с собой, Шон, – вместо этого сказал он.
Тот нахмурился:
– Ты не знаешь, что произойдет?
У Пейтона не было ответа. Он не знал правил Вселенной, и его предположение в значительной степени опиралось на научную фантастику и теории путешествий во времени Марти Макфлая.
– Нет, не знаю и не хочу рисковать.
Шон кивнул:
– Я согласен, но только ты… нет, он… заслужил увидеть невесту. Поэтому я попросил тетю Кендру нарисовать картину Сэм. Ты дашь мне на это свое благословение, brthair?
Сестра Фингаля Кендра изобразила всех членов семьи Маклин. Ее работы висели на стенах жилой башни, и на них были Блэр, Шон и Пейтон в детстве.
– Мы не пробудем здесь достаточно долго, чтобы Сэм могла позировать как модель, – возразил Пейтон, потому что не был уверен в том, что Натайра и Аласдер не нарушат своего слова.
– Ты же знаешь тетю Кендру, она не забывает лица. Саманте не придется долго сидеть, но, возможно, ей удастся хоть немного отдохнуть. Тебе не кажется, что все это слишком для нее?
Пейтон посмотрел в лицо своему брату и увидел на нем печаль. Насколько трудно будет Шону вновь погрузиться в бесчувственность проклятия, когда Пейтон и Сэм вернутся назад?
– Ладно, один день на передышку для всех нас, – согласился Пейтон. – А теперь, когда ты снова ненадолго можешь чувствовать, может, проведешь этот день с кухаркой Лилиан? По-моему, она давно сохнет по тебе.
Шон помедлил, а затем отрицательно покачал головой.
– Мы прекрасно проводили время, прежде чем проклятие прекратило это, – признался он и усмехнулся: – Но ты сказал, что я влюблюсь – в будущем, да?
Пейтон поднял брови:
– Верно, но какое это имеет отношение к сегодняшнему дню?
Шон пожал плечами:
– Если я могу иметь все, то я не хочу только половину. Я вижу, как ты чувствуешь, и… Пейтон, я хочу так же.
Прежде чем юноша успел что-либо ответить, шепоток пробежал по немногочисленным гостям, и все глаза обратились на пару, медленно шагавшую по усыпанной цветами дорожке.
От вина мне казалось, что я почти плыву по воздуху. Так легко я себя чувствовала, шагая сквозь ночь рядом с Фингалем Маклином, главой клана. Мне было тепло, и сердце билось в такт, который хорошо соответствовал сказочной сцене, к которой мы подошли. Казалось, будто все происходит во сне. Мы прошли мимо скамеек, на которых сидели няня Макмиллан, Шон и остальные, лица которых сияли от радости.
Рука Фингаля была для меня якорем, потому что мне казалось, что если я отпущу ее, то сразу взлечу. А потом я увидела его, человека, которого любила больше всех на свете. Он стоял под деревом, с многообещающей улыбкой и открытым и ласковым взглядом.
Фингаль повел меня в сторону Пейтона и вложил мою руку в руку сына.
– Береги эту девушку, mo bailaich, ибо она для всех нас судьба и предназначение, спасение и покой.
Пейтон погладил мою руку и посмотрел на отца:
– Да будет так, отец.
Я сглотнула. Черт, как будто мне сейчас нужны были такие слова, когда сердце у меня и без того колотилось как сумасшедшее. Поцеловав меня в щеку, Фингаль передал меня сыну и сел на одну из скамеек.
Я подняла взгляд и увидела свое будущее в глазах Пейтона. Как и беззаботный Пейтон, которым он когда-то был до проклятия, юноша заставил меня заглянуть на самое дно своей души и показать все свои чувства. Его страхи, надежды и вина, которые всегда сопровождали бы нас, уже не могли причинить нам вреда.
– Mo luaidh, tha grdh agam ort, – заверил он меня в своей любви и дал викарию знак к началу церемонии.
Священник, видимо, говорил, потому что губы его шевелились. Но я не могла следовать за его словами. Для меня существовал только этот миг под открытым небом, в сиянии свечей и уверенности, что все сложится так, как должно быть.
Я снова пришла в себя, когда Пейтон торжественно вынул из ножен на поясе Sgian dhub. С удивлением я посмотрела на гравировку с девизом моих предков. Это был мой собственный кинжал, который должен был запечатать клятву нашей кровью, – и я была готова отдать свою кровь за то, чтобы быть рядом с этим человеком.
Осторожно он оцарапал мою ладонь, пока из надреза не показалась густая капля крови, затем погрузил лезвие в чашу, которую держал наготове викарий. Он улыбнулся, передавая мне свою руку и клинок, чтобы я могла сделать то же самое. У меня закружилась голова, когда я вдавливала холодную сталь в плоть Пейтона и красное вино смешалось с его кровью.
«Помни тех, от кого ведет начало твой род» – в то мгновение, казалось, дух отсутствующего Пейтона тоже был с нами, и девиз моих предков стал девизом всех. Я вздрогнула, когда опустила клинок в вино, и викарий пришел мне на помощь. Он вложил мою руку в руку Пейтона и обернул их белой льняной лентой.
– Связанные кровью, произнесите клятву, которая соединит ваши жизни.
Пейтон сжал мою руку.
– Моя жизнь за тебя. – Он выпил из чаши, которую викарий подал ему, чтобы скрепить союз.
Я смахнула слезу, которая скатилась из уголка моего глаза. Не было священника, не было госте. Только Пейтон и я.
В наших руках смешалась наша кровь, так же как когда-то соединила нас судьба.
– Моя жизнь за тебя, – повторила я его слова и одним глотком из чаши скрепила свою клятву. Металлическое прикосновение в сладости вина было на вкус истиной.
«Встреть свою судьбу», – сказала когда-то в моем первом видении Ванора. Это стоило мне крови, пота и слез, но я выполнила свою задачу – и теперь я была здесь и стояла перед любовью своей жизни, навеки связанная с ним нашей кровью и священным обещанием.
У Шона на глазах выступили слезы. Ему было сложно справиться с нахлынувшими чувствами. Целый год он ничего не чувствовал, и это эмоциональное торжество совершенно выбило у него почву из-под ног.
Его отец плакал от радости, няня Макмиллан, которая была для него и его братьев как мать, растроганно сопела в носовой платок, а сам он яростно сопротивлялся, чтобы не последовать их примеру. Это было похоже на опьянение, и он боялся того момента, когда оно закончится.
Его взгляд задержался на Сэм и его брате, который как раз протягивал руки к своей невесте, чтобы поцеловать ее на глазах у всех. Все здесь чувствовали их счастье. Когда гости сопровождали молодоженов по усыпанной цветами дорожке обратно в замок, Шон еще долго сидел среди деревьев, пока постепенно не погасли все фонари.
Его мысли беспрестанно крутились вокруг одолжения, о котором попросила его Сэм. Мог ли он пойти на это? Или он не должен? И что сказал бы Пейтон, если бы узнал об этом?
Ему было не по себе, однако внутри него все призывало сделать то, чего хотела Сэм.
– Bas mallaichte! – выругался он и покачал головой: – Черт побери, Сэм!
Он поднялся и прислушался к звукам ночи. Покой распространился в нем, и это было так не похоже на эмоциональный холод, который обычно сковывал его душу, что он почувствовал желание рассмеяться.
Сэм освободит его от этой пустоты через много лет, сказал Пейтон. Было правильно и несложно исполнить одно ее желание.
Счастливая, я позволила Пейтону вести меня по темным коридорам Буррака, в то время как внизу, в зале, в небольшом кругу по-прежнему праздновали наше бракосочетание. Фингаль только что одарил няню Макмиллан сочным поцелуем и громко объявил, что давно пора привнести любовь в это старое жилище, чем вызвал у кормилицы настоящий ужас. При этом даже слепому было видно, что эти двое очень интересуются друг другом.
– Они не будут скучать по нас? – тихо спросила я и побрела дальше по коридору.
Пейтон ответил так же тихо, но при этом со смешком:
– Конечно, но раз мы оставили им вино, они просто утопят в нем свое горе.
Мы подошли к его комнате, и Пейтон поднял меня на руки и торжественно перенес через порог.
Свечи горели рядом с кроватью, заливая комнату золотистым светом.
– Миледи, – прошептал Пейтон мне на ухо и поцеловал в шею, нежно уложив меня на матрас своей кровати с балдахином, и, улыбаясь, склонился надо мной. Я с трудом могла поверить, что Пейтон Маклин действительно стал моим мужем.
Когда он подошел ближе, я протянула к нему руки и расстегнула брошь на его накидке.
В килте и рубашке он так походил на свое старое «я», что мне стало больно. Это был один человек, один-единственный человек, который значил для меня все – и так было всегда.
И все же я жалела, что не смогла спасти Пейтона того времени, который все еще был проклят. Мы с ним даже не встретились. И вот теперь эти два образа слились в человека, которого я любила, за которого вышла замуж и который был моей жизнью и моим будущим. Я скинула с его плеча рубашку и провела по шраму на его сердце.
– Сэм? – Его взгляд был нежным, и в тот же миг мне стало жарко. – Где ты в своих мыслях?
Я притянула его к себе и поцеловала, пока его руки блуждали по шнурам моего лифа, пытаясь их развязать.
Я начала гладить его спину и с удовольствием прошептала ему:
– Это наша первая брачная ночь, Пейтон. Мои мысли вращаются только вокруг тебя. А теперь хватит болтать.
На его губах был вкус виски, и я хотела большего, когда его руки наконец коснулись моей кожи.
Глава 29
Пейтон поднял глаза и увидел серебряное лезвие меча, направленное на его горло.
– Ты, наверное, не боишься ни смерти, ни дьявола?
Он застонал, осознав, что ему угрожают его собственным мечом.
– Pog mo thon, Шон! – Он вздрогнул и отодвинул клинок в сторону, чтобы сесть. – Чего ты хочешь?
Шон рассмеялся и вонзил меч в землю.
– Уж конечно, не целовать твою задницу, брат.
Пейтон поднял одну бровь, затем завязал волосы на затылке.
– Не говори мне, что случайность привела тебя сюда, – заметил он, указывая на отвесные скалы, которые громоздились вокруг него. Это было утомительно, чтобы подняться на выступ скалы, но уединение стоило приложенных Пейтоном усилий… чтобы обрести покой. А не чтобы ему угрожали его собственным мечом!
Похоже, Шона не особо волновало недружелюбное приветствие Пейтона, потому что он скучающе свесил ноги с края камня, болтая ими в воздухе.
– Это была не случайность, – признался он.
Пейтон, не испытывая желания строить догадки, поднялся и смахнул пыль со своей накидки. Рывком он выдернул клинок из земли и сунул его обратно в кожаные ножны на спине.
– Так ты расскажешь мне, как так вышло, или позволишь дальше ветру бродить под твоим килтом?
Шон рассмеялся и действительно поднял килт над бедрами, из-за чего пропустил удар Пейтона.
– Ай! Daingead! – выругался Шон и тоже встал. – Лучше радуйся, что твой неблагодарный зад нужен живым в Бурраке, в противном случае…
Пейтон зевнул. Угрожать бессмертному шотландцу смертью было не совсем эффективно. И поэтому, не дожидаясь брата, он начал спускаться.
– Кому же так срочно понадобился мой зад? – спросил он, не прекращая спускаться.
– Вот сам и увидишь!
Пейтон покачал головой и отвязал свою лошадь.
– Хочу ли я этого? – спросил он с легким энтузиазмом и вскочил в седло.
Шон, который уже тоже был внизу, хитро подмигнул ему:
– Представь себе, хочешь.
Фингаль и Пейтон сидели вместе весь день и разговаривали. Я знала, как сильно тяготили Пейтона плохие отношения с отцом, поэтому не хотела мешать им в их интимной беседе. У них оставался всего один день, поэтому я отправилась на кухню и составила компанию няне Макмиллан.
Вероятно, она была одной из немногих, кто догадывался, что здесь на самом деле происходит. Хотя что-то из этого показалось ей странным, она все же не обращала на это внимания. Поэтому я тоже сделала вид, что самое естественное в мире – собрать провиант для сына, который должен был вернуться в свое время и для этого пересечь нагорье, чтобы добраться до мемориального камня пяти сестер.
Няня Макмиллан наполнила наши мешки таким количеством еды, что я уже боялась, что понадобится повозка, чтобы увезти с собой так много хлеба, мяса, вина и маленьких пирожков.
Я как раз со смехом заверила ее, что на те два дня, что мы будем в пути, морковки и лука не потребуется, когда в дверь вошел мой муж с озабоченным лицом.
Встревоженная, я вскочила и бросилась к нему.
– Что случилось? Аласдер и Натайра? – спросила я, потому что не могла придумать ничего другого, что настолько вывело бы Пейтона из себя.
Мой желудок сжался, когда он крепко притянул меня к себе.
– Нет, Сэм. – Он глубоко вдохнул, мучительно выговаривая слова: – Я… я вернулся.
Это было хорошо, что он держал меня, потому что потрясение, с которым его слова проникли в мое сердце, привело бы к тому, что я упала бы в обморок.
«Пейтон!» – закричал голос внутри меня. Оттолкнув его от себя, я вздрогнула и посмотрела на него снизу вверх. Мне было стыдно за свои последующие слова, но выбора у меня не было. Я должна была сделать то, что требовала от меня моя вина. Эмоции разрывали меня на части, и слезу, жарко скатившуюся по щеке, я не почувствовала.
– Ты должен уйти, Пейтон, – прошептала я, и мой голос был хриплым от боли. Как он может понять, что именно я хочу ему сказать?
– Ты права. Нам нужно уходить. Мы не знаем, что произойдет, если я столкнусь с самим собой…
– Нет, Пейтон. – Я с трудом набрала воздуха, и сердце мое забилось быстрее. – Ты должен уйти… но я не буду сопровождать тебя.
Мне казалось, что этим я воздвигла между нами стену. Пейтон не сказал ни слова, только посмотрел на меня. Недоверчиво.
– Я люблю тебя, Пейтон, но я не могу пойти с тобой.
Шон посмотрел на небо. Он не знал, сколько раз он выругался за последние несколько часов. И сколько раз проклял свою свежеиспеченную невестку. «Как ей только пришла в голову такая безумная идея?» – спрашивал он себя, жалея, что в своем душевном порыве уступил ее просьбе. Это же сулило одни только неприятности!
Был уже вечер. Возможно, надеялся он, его брат опоздал. Пейтон и без того был не в лучшем настроении. Он выглядел бледным с тех пор, как они въехали в ворота замка, и на его лбу блестели бисеринки пота.
– Ты в порядке? – спросил он, когда брат со стоном опустился на ступеньки, ведущие к брустверу.
– Ifrinn! Я не знаю, что со мной, Шон. Такое ощущение, что я в огне.
Шон поджал губы и бросил взгляд по направлению к жилой башне.
Наверное, они все-таки прибыли вовремя, если Пейтон так плохо себя чувствовал.
– Подожди здесь, я скоро вернусь, – пообещал он и поспешил прочь, чувствуя, что совершил огромную ошибку.
– Ты не можешь… пойти со мной?
Пейтон явно колебался между непониманием и гневом, и я не могла винить его.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
– Проклятье, Пейтон, пожалуйста, пойми! – Я не хотела причинять ему боль. – Я пока не могу идти. Твое старое «я»… Ты вернулся, потому что я умоляла Шона вернуть тебя ко мне, Пейтон. Ты вернулся, потому что между нами не может все… остаться так. – Я плакала и надеялась, что он меня поймет. – Я путешествовала в прошлое, Пейтон, чтобы спасти тебя. Пейтона, который все еще страдает от ужасного проклятия! Для того, чтобы исправить все, о чем ты признался мне на Калтон-Хилл… и моя попытка провалилась! Я не могу тебя… – Не оставлять же его на произвол судьбы, не сказав ему хотя бы, как сильно я об этом сожалею.
Глаза Пейтона снова превратились в непостижимые озера в тумане. Он отстранился от меня, и я с удовольствием бросилась бы в его объятия, но на этот раз мне пришлось сделать то, что было правильным. Слишком долго я была трусливой и тем самым ставила под угрозу свое счастье.
Я шагнула вперед и поцеловала его неподвижные губы.
– Пейтон, я слишком люблю тебя, чтобы бросить без единого слова.
Пейтон не мог дышать. Кухня вдруг оказалась для него слишком тесной, и ему срочно нужно было выбраться отсюда.
То, что сказала Сэм, было безумием. Он ведь простил ее! Между ними больше ничего не стояло – кроме его старого «я».
К этому Пейтону она бежала сквозь время, намереваясь покончить с его теперешним существованием, даже не спросив его мнения. В ярости он так грохнул кулаком по кухонному столу, что Сэм отпрянула от него. Конечно, он дал ей повод сомневаться и чувствовать себя плохо, но он извинился и поверил, что они оставили все позади. Или нет?
– Ты хоть представляешь, насколько это опасно? Что, если ты… или вы каким-либо образом разрушите проклятие? Возможно, непреднамеренно? – Он покачал головой. – Все, что мы в двадцать первом веке построили друг с другом и пережили, будет потеряно навсегда! – Он сжал руки в кулаки, выжидающе глядя на Сэм. Пот на его лбу свидетельствовал о том, как тяжело ему давалось самообладание.
– Я не могу поступить иначе, Пейтон! Пойми же меня! Ты узнаешь, что мы здесь были, узнаешь, что здесь вчера произошло. Мы дали каждому день, полный чувств. Кому угодно – только не тебе!
– Мне не нужно счастье! Я в согласии с самим собой!
– Ты этого не знаешь! Ты не можешь этого знать, потому что не знаешь, как то, что произошло, повлияет на твои воспоминания. И я не рискну снова потерять твое доверие ко мне. Я не оставлю тебя без объяснения! Для этого я слишком люблю тебя.
Когда Сэм поцеловала его в губы, как на прощание, он понял, насколько окончательным было ее решение.
– Когда ты пришла сюда, ты тоже бросила меня без единого слова, Сэм. Ты просто ушла… на кладбище. Так что не говори мне, что ты слишком меня любишь!
Она выглядела так, словно он ударил ее, но в данный момент он был слишком расстроен, чтобы совладать со своими чувствами.
– Пейтон, пожалуйста! Это всегда ты! А на кладбище, это… это не так просто, как ты думаешь. У меня не было выбора!
Пейтон покачал головой. Он больше не хотел ничего слышать об этом.
– Ты останешься с ним, Сэм? Или ты поедешь со мной домой?
Ее рыдания причиняли ему боль, но он нуждался в ответе.
– Я принадлежу тебе, Пейтон. Моя жизнь за тебя, как я и поклялась. Мне только нужно еще немного времени. Пожалуйста! А потом мы отправимся, наконец, домой.
Как бы тяжело ему ни было – он чувствовал, как дергаются его челюстные мышцы, как он был напряжен, – он сдался. Он опустил голову, не в силах больше смотреть на нее.
– Как долго?
Она молчала, и с каждой секундой его страх рос. Никогда он не держал в руках ничего столь ценного для него. Он скорее умрет, чем потеряет ее.
– Как долго, Сэм? – снова прошептал он.
– Ты проживешь все это, Пейтон. В твоих воспоминаниях. Ты будешь знать, сколько времени мне понадобится.
Она положила руку на его сердце, туда, где кинжал Натайры нанес ему рану.
– Ты заслужил знать, как сильно я люблю тебя, Пейтон. Ты заслужил знать, что все закончилось хорошо и что проклятие не конец, ты так не думаешь?
– Bas mallaichte, Сэм, ты все еще убиваешь меня! – Он крепко поцеловал ее и оставил стоять на месте.
Она, конечно, была права, он помнил бы все, что она делала, но от этого легче не становилось. Ревновать к себе было самым дерьмовым, что могло случиться с человеком, если не считать проклятия.
Он все еще был настолько охвачен своей яростью, что бросился прямо на Шона, который шел ему навстречу в холле.
– Ты! – закричал он в бешенстве и размашисто ударил Шона в подбородок так, что костяшки на руке заболели. – Зачем ты вмешиваешься в вещи, которые тебя не касаются? – ревел он.
Шон, который благодаря близости Сэм почувствовал удар в полную силу, пошатнулся, но остался на ногах.
– Sguir! – посоветовал он Пейтону остановиться и потер подбородок. – Если Сэм просит меня об этом, это мое дело, да? Для тебя после года без проклятия, может быть, ничего особенного в том, чтобы чувствовать счастье, brthair, но я вчера чуть не сошел с ума. И тот брат, которым ты был, которого я только что привел сюда, тоже заслужил почувствовать это! – Он успокаивающе положил руку на плечо Пейтона. – Это будет последняя возможность в течение столь долгого времени – неужели ты хочешь лишить себя этого?
– Ты идиот, Шон! Как ты думаешь, каково мне будет встретиться с Сэм? Я буду страдать от невыносимой боли!
Шон тяжело рассмеялся:
– Ты говоришь о себе. Ты прекрасно знаешь, что мы бы отдали, лишь бы почувствовать боль. – Теперь он тоже повысил голос, и глаза его зло сверкнули: – Все, брат. Я бы все отдал за это! И ты тоже!
Пейтон провел рукой по волосам и покачал головой. Слишком хорошо он помнил, что мучения рядом с Сэм действовали на него как наркотик. Снова и снова он следовал за ней, опьяненный мукой. Шон был прав. Он отдал бы все тогда, чтобы только еще раз почувствовать жар в своей крови, жжение на своей коже.
Он отступил назад и шумно выдохнул.
– Черт побери, Шон! – воскликнул он в отчаянии. – Что же мне делать? Я знаю, каким человеком я был тогда – и как проклятие изменило меня. Что, если Сэм предпочтет мне того Пейтона, которым я был?
Шон положил руку ему на плечо, вывел его из холла во двор и улыбнулся:
– Ты ведь любишь ее – а значит, доверяешь ей.
Шон протянул ему поводья, в последний раз по-братски хлопну его по плечу и направился в сторону кухни. Пейтон знал, что брат сейчас исполнит ее желание, и, возможно, действительно было лучше установить дистанцию между собой и своим прошлым «я». Он запрыгнул в седло и помчался через ворота замка.
– A Dhia, mo cobhair! – попросил он божьей помощи. Он чувствовал себя таким беспомощным, когда отдавался своим новым воспоминаниям.
Глава 30
Это был теплый вечер, но я дрожала. Здесь, наверху, на крыше жилой башни, которая, обрамленная высокими зубцами, образовала самую высокую точку замка, гулял сквозняк. Но я замерзла не поэтому.
– Это мое любимое место в этом замке. Здесь я могу подумать, побыть один. Здесь не так много людей.
– Ты поэтому привел меня сюда? Чтобы побыть со мной наедине?
Пейтон смущенно усмехнулся, словно я поймала за руку в банке с конфетами.
– И это тоже, – признался он и подошел ближе.
Я моргнула, смахнув воспоминания, и вытерла ладони о платье. Они были влажными от волнения, и мне приходилось постоянно глотать, хотя во рту было совершенно сухо.
Я думала, что прощение Пейтона освободило меня от моей вины, но теперь приближающаяся встреча с Пейтоном, который ничего не знал о прощении и должен был каждый день переживать кошмар проклятия, снова пробудила мое чувство вины.
Но для сомнений было уже поздно. Я услышала шаги на ступеньках и задержала дыхание.
Как в замедленной съемке, я видела, как он поднимается через узкий люк. Увидела его искаженное болью лицо, глаза, губы и шрам в форме полумесяца на подбородке. Ветер гулял у него по волосам, показывая мне дикого горца, которого я так любила. А потом он выпрямился, убрал с лица длинные пряди – и заметил меня.
Вместе с его недоверчивым морганием и тяжелым дыханием время снова обрело свою нормальную скорость.
Он страдал, это было очевидно. Я шагнула к нему, но он, защищаясь, вскинул руки вверх.
– Seas! – крикнул он и отступил на шаг. – Стой, где стоишь! – Он опирался на зубцы и хватал ртом воздух. Взглядом он поймал меня и ошеломленно покачал головой.
– Пейтон, – прошептала я, опасаясь, что даже мои слова могут причинить ему боль. Я тихо выругалась, потому что в своей беспечности причиняла ему еще большую боль.
– Сэм… подожди, я… – Он вдохнул несколько раз, прежде чем схватиться за грудь. – …Ifrinn!
– Пейтон, я… прошу прощения. Я не подумала об этом и…
– Пожалуйста, Сэм. – Он сжал руки в кулаки, и его дыхание стало сдавленным. – Дай мне минуту. – Он вымученно улыбнулся: – Сейчас я либо умру, либо выживу – пока не совсем ясно…
Я рассмеялась. Радость от того, что он шутит, несмотря на его боль, была так велика, что она вырвалась из меня. Я рассмеялась до слез и, как и во время нашей первой встречи у памятника Гленфиннан, позволила себе прислониться спиной к камням и сесть на землю.
– Я люблю тебя, Пейтон Маклин, – как ты можешь думать только о смерти?
Он сел напротив меня на другом конце башни и криво усмехнулся, словно мучения не могли причинить ему никакого вреда.
– Что ты делаешь здесь, lassie? Помимо того, что переворачиваешь мою проклятую жизнь с ног на голову?
Его голос и каждое его слово, как всегда, коснулись моего самого сокровенного.
– Последнее, чего я хочу, – это испортить твою жизнь. Но, думаю, я тебе еще кое-что должна. Объяснение. Уйти от тебя, Пейтон, – в тот день, год назад, – было необходимо, чтобы спасти тебя. Но было еще столько всего, что я должна была сказать. Я вернулась, чтобы… – Это было так трудно. Мы были близки, но тем не менее нас разделяли метры, которые мне хотелось бы преодолеть. Только его мучения удерживали меня от того, чтобы схватить его за руку. – …чтобы… – Черт, я просто не могла найти слов. – Ах, Пейтон, я вернулась, потому что надеялась найти способ разрушить проклятие. Твои страдания, твои сомнения в моей любви к тебе и моя собственная вина в том, что тебе и твоей семье пришлось пережить… это разрушает меня. – Я вытерла слезы со щеки и посмотрела на него: – И что еще хуже, это разрушило нас.
Я уткнулась лицом в руки и заплакала. Я плакала о любви Пейтона, за которую, должно быть, было гораздо труднее простить себя, потому что проклятие будет угнетать его еще двести шестьдесят девять лет.
Читать бесплатно другие книги:
