Вечный Потапенко Игнатий

– Я… я должен быть честен с тобой. Я не всегда могу справляться с чувствами так, как хотелось бы. Во многих отношениях они все еще новы для меня, но я знаю, когда сделал ошибку. Мне очень жаль, Сэм. Оглядываться назад было моей ошибкой. С этим покончено.

Он снова поцеловал меня, и глаза его были ясными, как озера. Такими ясными, какими до сих пор я видела их только до проклятия Ваноры.

– Теперь я нахожусь в согласии с самим собой. Со всем случившимся. Потому что это объединило тебя и меня. Все должно было случиться именно так. Я помню, как я – мое прежнее «я» – преодолел свои сомнения, как я сожалел, что не поверил в нас, и как я готов был ждать тебя даже тысячу лет, потому что это стоит любви к тебе. – Пейтон сжал мою руку и посмотрел мне в глаза. Мускул на его челюсти вздрагивал, как это часто случалось, когда он был напряжен. И все же юноша улыбнулся. – Ты достойна того, чтобы ждать тебя и следовать за тобой через время, но я думаю, что мы готовы оставить все это позади. Я не хочу больше жить прошлым, в прямом смысле этого слова.

Я потеряла дар речи и едва могла поверить в то, что услышала. Пейтон притянул меня к себе на колени и поднял мой подбородок. Его губы коснулись моих, и я почувствовала его дрожь.

– Сэм, я хочу держать тебя в руках, любить тебя и никогда больше не оглядываться назад. Мы оба совершали ошибки за это время. И оставим их здесь. – Его большой палец коснулся моей щеки, и он почувствовал мои слезы. – Mo luaidh, я пришел, чтобы забрать тебя домой.

Он обхватил меня руками, и его поцелуи обещали мне, что все будет хорошо.

Я ласково провела по его коротким волосам.

– Забери меня домой, Пейтон. Пожалуйста.

Глава 26

Гальтайр, наши дни

Аласдер сидел в часовне, закрыв глаза, и предавался своим воспоминаниям. Он удивлялся, что этот единственный день мог сделать его счастливее, чем вся его долгая жизнь. Как будто поцелуи того дня были единственной истинной причиной его существования, как будто близость между Натайрой и ним стала великой тайной Вселенной. Как будто Земля вращалась только вокруг этих мгновений.

Лишить Натайру страха любви стало делом его жизни – и у него был на это ровно один день.

Аласдер обхватил чашу с кроваво-красной жидкостью, которую держал в руках с самого утра. Солнце уже почти закатилось, и свет падал на окна косо, так, что казалось, что он хоть и сидит во тьме, но стоит только протянуть пальцы, и можно прикоснуться к яркому сиянию.

Он не заметил, что дверь открылась и вошел мужчина. Только когда Каталь Стюарт тихо опустился рядом с ним на скамью, Аласдер поднял глаза.

– Mo charaid, – приветствовал его Каталь, не отрывая взгляда от единственной свечи на алтаре.

– Каталь, что?..

– Я уже несколько дней замечал свет в окне, но не хотел тебя беспокоить. Однако сегодня мне казалось, что я должен составить тебе компанию.

Аласдер кивнул:

– Это твоя часовня, Каталь, ты можешь приходить сюда, когда захочешь.

Молча двое мужчин сидели рядом. Мужчины, которые когда-то сражались бок о бок, а теперь ничего не могли сказать друг другу. Мужчины, которых связывало только одно – их привязанность к Натайре.

Каталь, брат Натайры, так и не смог вынести того, что узнал за последний год. Он стал всего лишь тенью того человека, которым когда-то являлся, и Аласдер презирал его за это. Ради него Натайра пожертвовала своей любовью. Теперь, когда благодаря Саманте он смог пережить последний день, полный счастья с женщиной своей жизни, ее жертва показалась ему еще большей, чем прежде.

– Ты любил ее, да? – спросил наконец Каталь, и Аласдер улыбнулся:

– И все еще люблю.

Каталь кивнул, словно ожидал этого ответа.

– Я тоже люблю ее, но просто не могу понять…

Аласдер посмотрел на человека, за которым следовал столько лет. Он был просто грудой несчастий. Каталь явно не мог справиться с тем, что сделала Натайра – и почему. Аласдер непонимающе покачал головой на это жалкое поведение. Разве Каталь не понимал, что Натайра всю свою жизнь отдала за него, своего брата?

Голос Каталя прервал мрачные размышления Аласдера:

– Почему вы не ушли? Я всегда думал, что такой воин, как ты, сражается за свое счастье и не печется о других.

Великан долго смотрел на Каталя, прежде чем ответить:

– Я думал об этом, Каталь. Может, и сделал бы. Но это означало бы пойти против тебя и, возможно, убить тебя. Я принес клятву. Я поклялся своей кровью никогда не поднимать оружие против тебя и не предавать твой дом. Кроме того, Натайра никогда бы не допустила, чтобы мы тебя обманывали.

Аласдер качнул чашу с темной жидкостью. Горьковатый запах ударил ему в нос, и Каталь тоже почувствовал его. Да, если бы это случилось до клятвы, он убил бы Каталя за то, что тот отнял у него Натайру.

– Уже слишком поздно, чтобы освободить тебя от твоей клятвы, mo charaid?

Аласдер закрыл глаза.

– Не оставляй меня одну, Аласдер, – умоляла Натайра. Они лежали рядом, поглощенные друг другом. На солнце ее глаза сверкали, как изумруды.

– Я там, где всегда хотел быть, дорогая. Так куда же я уйду?

– Не сейчас. Я имею в виду, позже. – Она хотела сесть, но Аласдер удержал ее. Он не хотел, чтобы мир снова встал между ними. Так близко, как сейчас, он хотел быть с ней всегда.

– Когда «позже»? – спросил он и поцеловал ее.

– Девушка Кэмерон говорит, что я умру. Я верю ей, любимый, – и мне страшно. Я однажды почти уже умерла, и то, что я чувствовала… мне было так одиноко!

Он поцеловал ее, чтобы прогнать боль от воспоминаний, и вытер ее слезы. Его руки гладили ее по спине, утешая.

– Разве я не всегда все делал для тебя? – спросил он, прижавшись к ее губам и затаив дыхание. – У нас есть этот день счастья, потому что я буду верить в нас спустя много лет. Я сделаю все, что ты пожелаешь, сердце мое.

Она прикусила ему губу, попробовала на вкус его кровь – этого достаточно для клятвы.

– Не оставляй меня одну, Аласдер, – повторила она свою просьбу. – Я не хочу быть одна в темноте. – Она прислонилась своим лбом к его.

– Клянусь тебе, Натайра, – вечность принадлежит нам. И она не будет мрачной.

– Никогда не поздно, Каталь. Это то, чему нас научила маленькая американка, да?

Каталь снова кивнул, и Аласдер почувствовал, как взгляд Каталя замер на темной жидкости в его чаше. Долгие годы лжи, поступки его сестры и его слепота относительно всего этого явно отняли у него всякое желание жить. В его жизни больше не было нитей, удерживающих его. Больше никаких отношений, которым он мог доверять. Это было то, что Аласдер слишком хорошо понимал. Каталь взял кинжал и провел лезвием по его руке.

– В глубокой благодарности за твою верность я освобождаю тебя своей кровью, Аласдер Бьюкенен. Делай, что велит тебе сердце, прости меня за то, что я поставил свое счастье выше твоего.

Он посмотрел на него вопросительно на мгновение. Аласдер слабо кивнул и замер. Каталь обмакнул окровавленное лезвие в чашу и сделал большой глоток.

– Кровью, mo charaid, горькой, как этот напиток.

Аласдер снова взял чашу и обратил свой взгляд к свече на алтаре. Она мигнула и погасла. Каталь рядом с ним задыхался и прижимал руки к груди.

Аласдер поднял чашу над собой в лучах солнца и пробормотал:

– За вечность, сердце мое.

Он опорожнил чашу, когда Каталь рядом с ним с хрипом упал на землю.

Из дрожащих рук Аласдера выскользнула чаша, и он прислонился головой к скамье.

Перед собой он видел ее счастливую улыбку, а сердце с каждым ударом закачивало в его тело яд белладонны, приближая к женщине, которую он любил.

Глава 27

Дункансбург, пограничные земли, 1741

Как черное масло, вода низвергалась со скалы в озеро, смывая наше прошлое. Я чувствовала себя словно заново рожденной, когда через несколько часов проснулась усталой и счастливой на палящем послеполуденном солнце.

Бабочки танцевали над вербеной, растущей вокруг озера, а птицы щебетали в верхушках деревьев. Это было как в раю, только моему телу казалось, что я попала под танк – синяки уродливо светились на коже.

Я попыталась пальцами распутать волосы, любуясь Пейтоном, который, наверное, только что искупался и теперь искусно обмотал килт вокруг бедер. Я увидела белый шрам под его сердцем, зримое доказательство его любви ко мне. Его кожа все еще влажно блестела, но это, казалось, не беспокоило его. Заметив, что я проснулась, он улыбнулся и подошел ко мне.

– Если бы я знал, что ты проснешься… – Он игриво потянул за килт, а я засмеялась и легонько ударила его по бедру:

– Прекрати! Посмотри на меня, неужели ты думаешь, что я могу пошевелить хоть одним мускулом?

Пейтон подмигнул мне и наклонил голову, чтобы поцеловать меня.

– Я, конечно, нашел бы средства и способы сделать тебя счастливой без необходимости тебе двигаться.

Блеск в его глазах вызвал у меня румянец на щеках, и я смущенно скрестила руки на груди.

Пейтон повернулся, поднял с земли сверток ткани и подал его мне.

Я нахмурилась.

– Когда ты еще спала, Шон был здесь. Он послал кого-то в Дункансбург, чтобы достать это. Он шлет тебе свои наилучшие пожелания и советует нам немного поторопиться. Видимо, он потерял Натайру и Аласдера из вида.

Я содрогнулась при мысли о них и взяла платье. Оно было действительно красивым. Из коричневой блестящей шерсти, перетянутой темно-красными нитями и окаймленной по подолу красным кружевом. V-образный вырез и струящиеся рукава длиной три четверти делали его очень элегантным.

Хотя я и не предполагала, что за него Шон победил королеву Англии, оно было лучшего качества, чем любое другое платье, которое я когда-либо носила за это время.

– Оно великолепно! – изумилась я.

– Тогда надевай, нам пора. Ты даже не представляешь, как очаровательно выглядишь. Как лесная фея, с листочками папоротника в волосах, – засмеялся он и на самом деле вытащил из моей прически зеленый лист. – Как может порядочная леди ходить в таком виде? – спросил он и с наигранным негодованием покачал головой.

Я хотела ударить его, но не поймала. Против своей воли мне пришлось усмехнуться и начать натягивать платье через голову, пытаясь справиться с лентами и крючками.

Пейтон помог мне и, застегнув последний крючок, обхватил меня сзади и поцеловал в шею.

– Также он принес это. – Он протянул мне мой кинжал. – Шон нашел его в лагере людей Аласдера, но на кинжале девиз Кэмеронов, поэтому он предположил, что это твой.

Он вопросительно посмотрел на меня, и я кивнула. С благодарностью я схватилась за холодную сталь и сразу почувствовала себя увереннее, хотя рядом с Пейтоном мне, пожалуй, нечего было бояться.

– Вот только это оружие показывает, что есть еще многое, о чем нам обязательно нужно поговорить, Сэм, но не сейчас. Пора отправляться, mo luaidh. Шон заблаговременно отправил мужчин с повозками в Гальтайр и уже ждет нас. Мы должны уйти, пока Натайра и Аласдер не создали еще каких-нибудь проблем.

Страх, охвативший меня при упоминании о Натайре, Аласдере и вчерашних мужчинах, разрушил прекрасный мир грез, который обещало это место, и вернул меня к реальности. Еще не время расслабляться. Мы были далеки от того, чтобы вернуться в наш век.

– Шон отвезет нас прямо в Auldachruinn? – спросила я. Я надеялась на это, ведь он был бессмертным и к тому же впечатляющим бойцом – с ним мы, скорее всего, сможем добраться до памятного камня невредимыми.

Пейтон взял меня за руку и посмотрел в глаза. Он улыбнулся, но мне не понравился его взгляд.

– Послушай, Сэм. Я знаю, что сказал, нам надо торопиться, но сегодня утром я подумал, что… ну… – Он неуверенно посмотрел на меня. – Так вот, я подумал, не рассказать ли нам всем о себе раньше – тогда, может быть, все вышло бы по-другому, и…

Я покачала головой. Черт, я думала, мы хотели оставить все это позади!

– Прекрати, Пейтон! Не начинай снова! – гневно воскликнула я и вырвала у него руку, но он схватил меня за плечи.

– Сэм! – попытался он меня успокоить. – Подожди, дай мне договорить.

Он поцеловал меня, и я сдалась.

– То, что я на самом деле хочу сказать этим очень неуклюжим способом, – это…

Он опустился на колени и посмотрел на меня таким взглядом, который всегда сводил меня с ума, потому что он проникал в самое сердце.

– Саманта Уоттс, ты выйдешь за меня? Ты моя жизнь – не с тех пор, как я проехал мимо тебя на мотоцикле или последовал за тобой на памятник Гленфиннан. Все это началось гораздо, гораздо раньше, именно в этом времени – и потому я хотел бы жениться на тебе здесь, где все началось.

У меня гудело в ушах, и, поскольку я не предполагала, что здесь есть вертолеты, которые объяснят этот шум, я, вероятно, собиралась упасть в обморок. Черт возьми, чему я, собственно, удивилась?

Я отступила на шаг назад и села на первый попавшийся пень, чтобы не упасть со своими ватными коленками.

– Сэм? – Пейтон смотрел на меня большими глазами. – Это означает «нет»? – спросил он.

«Нет»? Я была совершенно сбита с толку. Разве я могла сказать «нет»? И хотела ли я этого вообще? Мне вдруг стало ужасно жарко, и я потрогала лоб, чтобы проверить, нет ли у меня лихорадки. Лихорадочный бред с галлюцинациями… Есть такая возможность, подумалось мне, но лоб был холодный.

– Сэм! – Пейтон, все еще стоя на коленях, нервно и выжидательно смотрел на меня. – Я не хочу настаивать, но почему-то сейчас я ощущаю себя совсем глупо.

Я рассмеялась, и внезапно все стало так просто. Я опустилась к нему на землю, посмотрела ему в глаза и поняла свой ответ.

– Скажи мне, Пейтон, зачем мне выходить замуж за глупого, по его собственным словам, шотландца, который также называет себя идиотом и у которого проблемы со своими эмоциями?

Пейтон убрал волосы с моего лица, прежде чем поцеловать меня.

– Потому что этим ты сделала бы этого глупого и бесчувственного идиота-шотландца самым счастливым человеком на свете. Ты окажешь ему честь, которой он не заслуживает. Ты можешь положить конец кровной вражде, которая на протяжении многих веков ввергала людей нагорья в бедствия. Но самое главное, что я хочу, наконец, быть цельным – больше не хочу отказываться от того, кто меня дополняет. Ты.

У моего желудка, должно быть, выросли крылья, потому что одними только бабочками сумятица внутри меня не объяснялась. Я склонила голову, потом обвила руками его шею и обняла.

– Пейтон Маклин, на своей крови я приношу тебе священную клятву. Моя жизнь принадлежит тебе, и я хочу стать твоей женой!

Он засмеялся, вскочил, закружил меня в воздухе и крепко прижал к своей груди.

– Саманта Уоттс, жизнь за тебя!

Глава 28

Я помолвлена!

Мысль об этом была классной и в то же время невероятно пугающей. Моя мама закричала бы, если бы узнала. Я хихикнула, представив себе ее обезумевшее лицо, но в то же время испытала глубокое сожаление о том, что на моей свадьбе не будет моих родителей.

Как странно и очень запутанно, что я читала о своей свадьбе в старом церковном реестре, хотя о этого я еще ничего не знала об этом. Как на самом деле работает судьба? Может ли кто-нибудь с полным пониманием разобраться в этом? Неужели я, как говорила Натайра, не в состоянии изменить великое целое? Я бы никогда этого не узнала, потому что всякий раз, когда нарушала свое предназначение, происходили ужасные вещи. Возможно, мне следует и дальше следовать совету Ваноры о том, чтобы встретить свою судьбу и просто наслаждаться своим счастьем с Пейтоном.

И именно в этот момент мне нравилось сидеть перед ним в седле и чувствовать его руки вокруг меня, держащие поводья. Я была усталой и измученной и только одним ухом слушала разговор между Пейтоном и Шоном, закрыв глаза.

– Ты прав, я чувствую это, – услышала я удивленный голос Шона. – Как так может быть?

Пейтон нежно поцеловал мою шею.

– Наша любовь просто сильнее проклятия Ваноры.

– Невероятно. И это возможность вернуть нашу жизнь в правильное русло. Ты знаешь, отец и мы… Последний год был очень тяжелым для всех нас.

Я почувствовала, как Пейтон кивнул. Он знал, что не только первый год проклятия будет таким, если они упустят этот шанс. В его памяти их отец до самой смерти боролся со своей судьбой – и с судьбой своих сыновей. Может быть, сейчас у них появится возможность воссоединиться.

– Скоро мы должны вернуться в будущее, но в ближайшие дни присутствие Сэм вернет чувства и тебе. Значит, пришло время залечить раны, которые мы нанесли в тот день, год назад.

Я еще долго размышляла над словами Пейтона, потому что, как он признался мне утром, мы должны были ожидать не только возвращения Аласдера. Видимо, его старое «я» – так же как и мы – находилось на пути в Буррак.

Прижавшись к груди Пейтона, я старалась не думать о предстоящем. Это было нелегко, потому что мы все ближе и ближе подходили к землям Маклинов.

Когда спустя день мы наконец добрались до замка, голодные и с болью в спине, я отвела Шона в сторону и попросила его о помощи.

– Ты уверена? – спросил он, не скрывая своих сомнений, но я кивнула. Я приняла решение.

– Я знаю, это рискованно, но… – Я попыталась не показывать тоску в своем голосе. – Но и мне нужно залечить раны, которые я нанесла.

Он молчал.

– Пожалуйста, Шон!

Пейтон подошел к нам в хорошем настроении, и я отступила на шаг, чтобы не было похоже, что мы что-то обсуждаем.

– Няня Макмиллан сначала не хотела, чтобы ты спала у меня в комнате – из-за твоей репутации, – сказал он, смеясь, и Шон удивленно поднял брови.

– И что? Ты ведь переубедил ее, Пейтон, не так ли? Скажу тебе одно, я ни на минуту не останусь здесь одна. Кажется, я притягиваю несчастья, – возразила я ему.

– Конечно, – успокоил он меня и подмигнул. – Потом я сказал ей, что это будет отнюдь не в первый раз, и тогда…

– Пейтон! – недоверчиво воскликнула я, и Шон громко рассмеялся, когда попытка ударить моего жениха провалилась.

Юноша перехватил мои руки, тем самым предотвращая дальнейшие атаки. Потом поцеловал меня в кончик носа.

– Я тебя просто дразню. Я сказал ей, что мы поженимся сегодня вечером, и она согласилась.

– Сегодня? – Я была потрясена, потому что, хотя тщеславие и не было главной чертой моего характера, я все же не имела никакого желания устраивать свадьбу на бегу. Я воняла лошадью, и мое платье было пыльным после долгой дороги.

– Я не хочу больше ждать ни дня, Сэм. Это будет чудесно, поверь мне, – прошептал Пейтон мне на ухо и поцеловал меня. – А теперь пойдем, няня Макмиллан сейчас приготовит тебе теплую ванну.

Пейтон хотел было потянуть меня за собой, но мне нужен был ответ.

– Шон? – спросила я, и шотландец, стоявший позади меня, выругался.

– Я подумаю, а?

Его взгляд не сулил ничего хорошего, но большего я, пожалуй, в данный момент ожидать не могла.

– О чем он подумает? – спросил Пейтон, провожая меня к жилой башне.

Я отмахнулась от его вопроса движением руки.

– Ни о чем особенном. Но разве я не должна сначала поприветствовать твоего отца, прежде чем идти купаться? Разве это не было бы вежливее?

Пейтон усмехнулся и покачал головой:

– Оставь это, он сейчас занят тем, что мягким принуждением заставляет викария провести нашу свадебную церемонию. Поскольку ты угнала его лошадь, мистер Суттер не очень-то хорошо к тебе относится.

– Черт, как неловко! Я обязательно должна ему это объяснить! – воскликнула я. – Что мог обо мне подумать этот человек?

– Все в порядке, Сэм. Я давно выкупил у него лошадь. Но чем дольше он будет жаловаться, тем больше ему достанется от Фингаля за церемонию. Нытье – это хорошо для бизнеса…

Вместе мы пересекли холл и поднялись по ступенькам в гостиную. Мне казалось странным идти с ним сюда. Когда мы дошли до двери в его комнату, я немного помедлила, но он потащил меня с собой. Ощущение того, что Пейтон обманывает свое старое «я», почему-то не отпускало меня в этой комнате, и я нервно разминала руки.

Должна ли я поговорить с ним об этом?

– Пейтон, я…

Он подошел ко мне и приложил палец к губам.

– Сэм, то, что я сказал, – правда. Я в согласии с самим собой. То, что ты любишь меня как человека, которым я являюсь, и человека, которым я когда-то был, заставляет меня надеяться, что и через много лет ты еще полюбишь человека, которым я тогда, может быть, и стану.

Он подошел к большой медной ванне, стоявшей в центре комнаты, и потрогал воду. Потом вернулся ко мне и начал расстегивать крючки на моем платье.

– Я прекрасно помню, lassie, как сильно хотел тебя тогда, – и не жалею о том, что мы сделали.

Услышав, как Пейтон произносит это ласковое «девочка», я почувствовала, как мурашки побежали по коже. Никогда он не называл меня так. Это было воспоминание о старом Пейтоне, и, обратившись ко мне так, они слились в одного человека, которым они и были.

Он снял платье с моих плеч и взял мое лицо в свои руки.

– Я никогда не мог устоять перед тобой – независимо от того, в каком времени мы находились. – При этом он крепко прижал меня к себе и целовал до тех пор, пока я не забыла, где я нахожусь.

– Пейтон! – У меня перехватило дыхание, когда я снова осознала это. – Что, если кто-то войдет?

Он поднял меня, словно я была легкой, как перышко, осторожно опустил в ванну и шагнул назад. От его улыбки у меня закружилась голова, и вскоре я полностью скользнула под водную гладь.

– Тогда… – он подмигнул мне, – твоя репутация разрушена, и, пожалуй, тебе ничего другого не останется, как выйти за меня замуж по-настоящему!

– Ах вот оно как! Так ты просто защищаешь себя, да?

– Ты непредсказуема, mo luaidh. Кто знает, что произойдет? До сегодняшнего вечера еще многое может случиться, так как я тебя знаю.

С хорошим настроением он улыбнулся мне и оставил меня в ванной, чтобы я могла посвятить себя приготовлениям.

* * *

Auldachruinn. Пейтон осмотрел покосившуюся хижину посреди кустов дрока. Всего в нескольких метрах от него в траве был камень его судьбы. Он медленно подошел ближе.

Он не был здесь с того самого дня почти год назад. Именно тогда он позволил Саманте вернуться через памятный камень друида в то время, когда она пыталась спасти его жизнь.

Он позволил своей руке скользнуть по шершавому камню, чтобы почувствовать прикосновение Сэм. Но все было как всегда – он ничего не чувствовал. В отличие от остальных, юноша не был разочарован, потому что принял свою участь.

Он снова сможет чувствовать – когда-нибудь.

Теперь, когда Пейтон сделал свой выбор, он был в этом уверен.

Беата вытащила его из воды и счастливо поцеловала в щеку.

– Совет был прав. Ты – человек, чья любовь еще более могущественна, чем любая из наших сил. С незапамятных времен любовь – самая сильная стихия, но мало кто узнает ее, когда сталкивается с ней.

Они гребли обратно к острову, оставив платформы позади, как поверженных врагов.

Пейтон, измученный и подавленный пережитым, едва ли был в состоянии уследить за словами старой женщины.

– Ванора оставила письма, в которых записывала свои видения. Я знаю, что ты верешься ко мне через много лет – тогда, когда будешь готов позволить силе своей любви управлять твоей жизнью.

Пейтон слушал только вполуха. Он все еще чувствовал воспоминания обо всех тех мгновениях, которые открыли ему ведьмы, и не мог дождаться, когда пройдет время.

– Проклятие Ваноры обрело такую силу только потому, что она тоже действовала из любви. Она пишет, что сделала дочери подарок.

Беата покачала головой над заблуждением Ваноры и спросила его:

– Жизнь без боли может принести только боль, не так ли, Пейтон?

Но даже сейчас, когда он оставил Фэр-Айл и стоял перед памятным камнем, он не совсем понимал, кто такая дочь Ваноры и какое отношение она имеет ко всему этому. Возможно, ему следовало быть более внимательным. Но на самом деле это уже неважно. Все, что имело значение, – это то, что он принял проклятие как свое покаяние и теперь надеялся когда-нибудь снова быть рядом с Сэм. Вот почему он был здесь.

Мог ли этот камень помочь ему с его желанием?

Камень пяти сестер, который отнял у него Саманту. Ненадолго у Пейтона появилось желание разрушить его, уничтожить… но потом он вспомнил, что этот заколдованный камень привел Саманту в его жизнь.

Разве он отпустил бы ее сегодня, если бы у него снова был выбор?

Юноша знал, что год назад у него не было выбора. Проклятие уже глубоко проникло в него, лишив чувств. Любовь к Сэм была не более чем мимолетной картиной мечты, которую он не мог уловить. Боль рядом с ней, в конце концов, была невыносимой, но в тот момент, когда она ушла…

Пейтон стряхнул с себя воспоминания.

Отпустить Сэм было самым тяжелым, что он когда-либо делал. Никогда больше он не сможет найти силы для этого. Юноша поднял лицо к ветру, почувствовал, как развеваются волосы. Когда-нибудь в далеком будущем он снова почувствует счастье.

Медленно он повернулся и сделал шаг по тому же пути, по которому шел тогда, в самый темный момент своей жизни. Но теперь он знал, что впереди.

Пейтон был готов вернуться домой.

* * *

Теплая вода благотворно действовала на мои словно налитые свинцом конечности. Долгая езда, медленно заживающие синяки и волнение последних дней истощили меня.

Если честно, хотелось провалиться в столетний сон. После этого я оказалась бы достаточно отдохнувшей, чтобы достойно отпраздновать свою свадьбу.

Я закрыла глаза и прислонила голову к медному краю ванны.

Великолепно! Мои волосы благоухали розовым маслом, добавленным в воду, и я чувствовала, как кожа освобождается от дорожной пыли. Я сознательно вытеснила болезненную мысль о том, что ни мои родители, ни моя лучшая подруга Ким не будут со мной в этот важный день моей жизни, и вместо этого наслаждалась непривычной роскошью ванны. Наконец я неохотно поднялась из уже остывшей воды и завернулась в полотенце, которое лежало на кресле. Как раз в тот момент, когда я раздумывала прилечь на кровать Пейтона, дверь открылась и вошла няня Макмиллан с подносом всевозможной еды.

– Девочка, как хорошо, что ты снова с нами! – воскликнула она и отложила поднос, чтобы притянуть меня к своей груди. – И какие замечательные новости! Я сразу поняла, что твое сердце в нужном месте, и лорд тоже это понял.

Она подвела меня к столу и нежно усадила на стул перед угощениями.

– Вот, выпей чашку чая и ешь, пока овсяная лепешка не остыла. Мед в горшочке.

Она налила мне дымящегося чая и принялась насухо вытирать полотенцем мои волосы, а я, последовав ее предложению, отломила кусок от лепешки и обмакнула его в мед. Тот был гораздо гуще и темнее меда из супермаркета и намного ароматнее. Я словно попробовала на вкус цветки клевера из сладкой золотистой массы.

– Давно я не видела старого лорда таким счастливым, как сегодня. Ты должна знать… – прошептала она, – он так близко к сердцу принял всю эту ситуацию с его сыновьями и этим чертовым проклятием, что мне казалось, будто горе медленно, но верно сведет его в могилу.

Она порылась в кармане юбки и достала роговой гребень. Плавными движениями она расчесала мои волосы и заколола шпильками отдельные пряди на затылке.

На мгновение она замолчала, держа шпильки между губами, пока делала прическу. Наконец женщина закончила, вытащила отдельные пряди у лица и удовлетворенно отступила на шаг.

– Не стоит прикрывать твои очаровательные серьги, – сказала она, заправляя мне за ухо прядь волос. – Очень красиво! – похвалила она себя. – Тогда давай ныряй в свое платье, пока Маклин не встретил тебя здесь одетой в одно исподнее.

Она подняла меня на ноги и завернула в полотенце. Мои протесты она проигнорировала так же, как не обратила внимания на мою наготу, когда открыла дверь и, выйдя в коридор, выкрикнула какие-то приказы.

– Не знаю, сколько времени понадобится этой ленивой штучке, чтобы принести платье! – бранилась она, и я усмехнулась при воспоминании о знакомом тоне. Лишь изредка голос старой женщины звучал по-другому. Она даже не проявляла должного уважения к Фингалю. Я сама была свидетелем того, как она отчитывала его в большом зале при всех собравшихся.

Я быстро натянула на себя покрывало, когда дверь снова открылась и вошла запуганная девушка с платьем через руку.

– Ну наконец-то! Где ты была так долго? Не стой столбом, а лучше убери посуду и принеси стаканы. Лорд захочет выпить со своей будущей невесткой и наверняка скоро будет тут.

С дрожащими руками молодая горничная сделала, как было велено, и через мгновение я снова осталась наедине с няней Макмиллан.

Она протянула мне платье и улыбнулась:

– Девочка, ты будешь прелестной невестой.

Я погладила белую блестящую ткань со светло-голубой вышивкой. Горные цветы чертополоха, как на клановом гербе Маклинов, украшали подол и полупрозрачные рукава, а сам лиф и юбка были гладкими, без вышивки. Ленты, которыми лиф был зашнурован на спине, были бледно-голубыми, как и тонкая сорочка, которую нужно было надеть под платье.

– Прекрасно, – рассеянно согласилась я со старой кормилицей и протянула ей руки, чтобы она помогла мне влезть в сорочку и нижнюю юбку.

В мгновение ока платье было зашнуровано, и я задыхалась от того, как плотно сидел корсаж.

Но, черт возьми, даже если это было неудобно, я должна была признать, что это выглядело фантастически.

Только кормилица сунула мне под широкую юбку подходящие атласные туфельки, как раздался стук в дверь. Няня Макмиллан поднялась.

– Господи, девочка, ты готова? Ну, все будет хорошо. Мне нужно еще кое о чем позаботиться! – воскликнула она и бросилась через комнату собирать разбросанные вещи.

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

«– Ну, как же у вас тут? как живется? ничего?– Да все по-старому! Чего нам делается? Живем помаленьк...
«В XVII столетии наша русская знать приобрела большую склонность к новомодным платьям и прическам. У...
«Скоморохи всегда были любезны русскому народу, они были не только музыканты, но соединяли в себе ра...
«В блестящий век Екатерины эстетическая забава и наслаждения получили широкое развитие. Роскошь и ве...
«В начале нынешнего и в конце прошлого столетия в нашем дворянском быту театр и музыка получили широ...
«В знаменательный год Отечественной войны деятельность русского театра в Петербурге не прерывалась. ...