Коварная любовь Джабиры Шахразада

Свиток тридцать первый

– Воистину, – проговорил Мирджафар, – твой отец, Джабира, сделал для нас невозможное.

– Он так понимал свой долг, – пожала плечами девушка. – Вон впереди, видите, левее минаретов?..

– Там… мачты?

– Да, мой принц, – ликуя, проговорила Джабира. – Это дхау, дхау принцессы Василике! Гарун нашел их среди бесчисленных судов Искендерума. А дальше все было куда проще…

Только сейчас Мирджафар в полной мере смог осознать все происшедшее – и чудо появления Маджида-вождя, и радость свободы.

– Но почему твой отец, девочка, не отбил нас у туарегов? Отчего позволил нам увидеть плен? Отчего не успел раньше?

– Ты неблагодарный трус, а не принц! – вскричала Джабира. – У отца была всего горстка людей. Они бы полегли в неравной битве с туарегами… И ты бы увидел райские кущи в тот самый миг, когда Василике стала бы рабыней… Или наложницей Суррахима…

Мирджафар опустил голову от стыда. В словах отчаянной берберки была истина, а вот он позволил себе быть неблагодарным, позволил себе с надменностью владыки судить о том, о чем почти ничего не знал.

– Прости меня, мудрая дочь великого отца… Я позволил себе быть неблагодарным… Это верно. Однако от сего дня до последнего вздоха я буду благодарить Аллаха всесильного за каждый день своей жизни, подаренный твоим, достойная Джабира, великим отцом.

Девушка лишь покачала головой. Более ничего сказать она не захотела. Да и не успела: дорога вела их маленький отряд все ближе к морю. Вот показались причалы, вот закачались на волнах крутобокие дхау.

– Все три! Свадебный поезд принцессы! – В голосе Мирджафара смешались восторг и изумление.

– О да, Горный Лис! – со смехом ответил Гарун. – Они ждут лишь прекрасную пассажирку – и готовы тронуться в путь сей же час!

Василике все еще не могла прийти в себя – события сменяли друг друга слишком быстро. Теперь она опять была принцессой, невестой шейха Мустафы. И радость освобождения в который уже раз сменилась горьким осознанием того, что, даже любимая, она принадлежит истории, а не тому, кто дорог ей более всего в мире.

– Да воссияет солнце над твоей венценосной главой, о принцесса! – раздался рядом громкий голос.

Девушка вздрогнула. Она почему-то не сразу сообразила, что кораблями кто-то должен управлять, что команда с нетерпением ждет минуты, когда она ступит на палубу.

– Я благодарю тебя, отважный капитан! – прошептала девушка. – Должно быть, вы готовы отправиться в путь?

Капитан (кто же еще мог приветствовать ее?) самодовольно усмехнулся.

– Я лелею надежду, о славнейшая, что путешествие наше будет быстрым и легким.

– Я мечтаю об этом, достойнейший…

Более ничего сказать Василике не смогла – силы оставили ее. И весь путь до роскошной каюты, достойной принцессы Бизантия, девушка проделала на руках у Мирджафара.

Слова капитана не расходились с делом. Утро встретило дхау свадебного поезда легким попутным ветерком и сиянием небес.

Мирджафар стоял на носу и любовался бескрайним простором. К счастью, берега, столь неприветливые и коварные, растаяли в ночи, а впереди была лишь дорога к дому. Он, верный своему слову, сопровождал невесту брата.

И от этой мысли поблекла вся краса мира перед его глазами. Сейчас он должен был принять решение. Именно сейчас.

Он любил эту женщину больше самой жизни, он готов был отдать всего себя за один лишь ее благосклонный взгляд. Он бы без тени сомнения назвал себя счастливейшим из смертных, если бы она согласилась разделить с ним все дни его жизни. Да, он, должно быть, добрую сотню раз говорил ей, что их встреча – это судьба. Но такой ли судьбы хотел он для нее и себя?

Тогда, всего полгода назад, счастье обладания ею было для него самоцелью. Теперь же он готов был, подобно отцу, назвать иноземку своей женой.

Своей. А не женой своего брата.

– Аллах великий, но какая всесильному базилевсу разница, чьей женой станет его названная дочь? Да, не старшего из сыновей, не наследника престола, но женой принца, сына бея…

Мирджафар проговорил все это и сам устыдился фальши, что звучала в его словах. Увы, он понимал, что самое главное сражение в своей жизни, сражение за счастье взаимной любви, ему еще предстоит. И исход этого сражения ему неведом.

Ибо не зависит ни от его силы, ни от его ловкости, ни от мудрости кого бы то ни было в этом мире.

– Так решит судьба… – проговорил Мирджафар и почувствовал, как это слово наполнилось для него новым смыслом.

Неведомо, сколько времени провел наедине с Серединным морем принц, быть может, несколько часов. Однако он пришел в себя, лишь заметив, что солнце скрылось за чернейшими тучами, ветер заметно посвежел, а ласковое море грозит с минуты на минуту превратиться в бушующую стихию.

– Будет буря? – спросила у него за спиной Василике. В ее голосе смешались страх и благоговение.

– Да, моя греза. Принцессам не стоит в такую погоду оставаться на палубе. Пойдем, я провожу тебя.

Девушка позволила увести себя, однако мысли ее были более чем далеко от переменчивых стихий. Она точно так же, как Мирджафар, думала о будущем. О том, что странствие с Горным Лисом было подлинным счастьем. Что именно там она познала любовь и что именно в те минуты была по-настоящему счастлива. Сейчас она готова была назвать самыми лучшими днями своей жизни даже те, когда ее мучило коварство Джабиры и кажущееся предательство Мирджафара. Ибо именно те дни были днями ее неразрывной связи с любимым.

Сейчас же она вновь вернулась туда, где ею управляют не обычные человеческие чувства и желания, а долг перед неродной отчизной и честь называться дочерью самого базилевса.

Девушка не находила выхода из этого лабиринта. Она чувствовала, что душа ее заплутала и нет никакой силы, чтобы вновь обрести самое себя. Несколько шагов под пронизывающим ветром не помогли – она по-прежнему чувствовала себя измученной. Измотанной, превращенной в жалкую игрушку была сама ее душа.

Здесь, в каюте, не было ни пронизывающего ветра, ни растущих волн. Но был принц, ее любимый. И только он.

Мирджафар заключил Василике в объятия, но девушка выскользнула из кольца его рук.

– Мирджафар, я чувствую такое опустошение, – с тоской проговорила Василике. – Не знаю, смогу ли простить себя, не знаю, смогу ли примириться с тем, что нас вновь связывает только твой долг перед братом. Я не уверена и в том… что я тебя хочу. – Она говорила неправду, но хотела, чтобы он тоже почувствовал боль, чтобы им тоже овладело сомнение, которое так истерзало ее душу.

– О нет, прекрасная мечта. Ты меня хочешь. Хочешь так же, как я хочу тебя, – пробормотал он в ответ.

Мирджафар словно обнял ее взглядом, и его охватило тепло. С томительной медлительностью он приблизил губы к ее губам. Его поцелуй был полон необузданной страсти и нетерпения. Он настойчиво раздвинул ее губы губами, а его язык с силой вошел во влажное тепло ее рта, затрепетал, получив ответ, который она пыталась сдержать, но не смогла. Поцелуй длился и длился. Когда она уже испугалась, что потеряет сознание, он оторвался от нее и заглянул ей в глаза. Они замерли в ожидании, столь же полном манящего обещания, как теплый, напоенный ароматами ветер, который подгонял их легкий дхау. Когда их глаза встретились, весь гнев Василике исчез, переродившись в желание, жажду, утолить которую мог только этот человек. Ее тянуло упасть в его жаркие объятия и остаться там навсегда.

Проворные пальцы Мирджафара легко справились с загадками ее платья, и, как по волшебству, оно упало, обнажив гладкие плечи и верхнюю часть сливочно-белых грудей.

При виде этого бесконечно соблазнительного, совершенного тела Мирджафар застонал, положил руки на прекрасные фарфоровые полусферы, увенчанные кораллами, и поднес их ко рту, поцеловал сначала один сосок, потом другой. Неудовлетворенный столь скудной пищей, снедаемый желанием видеть обнаженным ее тело целиком, ощутить вкус каждой его частички, он быстро освободил ее от остатков одежды и сбросил свою.

Мирджафар стоял перед ней, гордый своей наготой, а она, затаив дыхание, созерцала эту ожившую статую – воплощение мужской силы и красоты. Ее взгляд медленно перемещался от широких плеч к узкой талии, мускулистым бедрам. Густая поросль курчавых волос покрывала его грудь, спускаясь узкой лентой к чреслам, где она снова расширялась, образуя покров, из которого вздымалась напряженная мужская плоть, в которой пульсировала жизнь.

Он радостно и гордо улыбнулся, поймав ее благоговейный взгляд. Привстав на цыпочки, вытянувшись как струна и выгнув спину так, что ее соски касались его груди, она всем телом тянулась к нему, как самое совершенное воплощение грез.

Мирджафар поднял ее на руки и, бережно положив на середину широкой постели, встал рядом на колени. С нежным стоном прижался губами к ее губам. Вдруг он прервал поцелуй, но лишь для того, чтобы припасть губами к манящим округлостям, он играл ими, дразня ее, и в этой чувственной игре участвовали его руки, губы и язык, который ласкал сосок сильными, нежными движениями.

Василике тоже тихонько застонала, когда его губы поползли ниже, оставляя блестящий, влажный и жаркий след на плоском животе, изгибе талии и округлых бедрах. Она ахнула, когда ощутила, как его трепещущий язык проникает во влажную глубину лона. Когда он нежно притронулся к ее ногам, она, повинуясь безмолвному приказу, послушно развела их в стороны. Одно упоительное ощущение следовало за другим, пока они не слились воедино, заставляя ее стонать и извиваться всем телом. А потом она уже летела ввысь, минуя луну, прямо к звездам. Разума не стало, все ее существо растворилось в сильнейшем взрыве эмоций.

Еще не придя в себя, она почувствовала, что Мирджафар нависает над ней и снова целует ее в губы, безжалостно вырывая из состояния блаженного умиротворения и ввергая в новый вихрь страсти.

Неистовая вспышка желания пронзила ее, и она обхватила его бедра, что было силы прижимая к себе, пока наконец не ощутила на себе всю тяжесть его тела.

Искусно сдерживая собственную страсть, Мирджафар медленно и терпеливо вел ее дорогой наслаждения – так медленно, что она стала молить о завершении.

– Подожди, любовь моя, – прошептал он, вновь покрывая поцелуями ее трепещущее тело.

Но Василике больше не могла выдержать и минуты этой сладкой пытки. Наконец произошло то, чего она так жаждала, – полное слияние двух тел, словно растворившихся одно в другом.

– Мирджафар, я люблю тебя, – вскрикнула она, когда мир сдвинулся с места, все ускоряя вращение.

– Ты моя, Василике, – простонал Мирджафар в ответ. – Не вздумай снова покидать меня.

В тот же миг он почувствовал содрогания ее хрупкого тела, которые словно отпустили туго натянутую в нем пружину. Последнее мощное движение, и он замер, оглушенный обрушившейся на него лавиной немыслимых ощущений.

– Наверное, – задумчиво проговорила Василике, – все, что случилось со дня нашей первой встречи, было неизбежно.

Мирджафар кивнул.

– Судьба.

И вновь это простое слово окрасилось особым смыслом, еще одной гранью тревожно-сладкого предвидения.

Свиток тридцать второй

Василике задремала на плече принца. Ему же не спалось. Он уже давно чувствовал, что качка усиливается.

– Должно быть, нам не удалось убежать… – пробормотал он, пытаясь встать.

– Что случилось?

– Шторм, моя любовь. Должно быть, капитану сейчас не будет лишней любая помощь…

– Останься, Мирджафар. Разве ты забыл, что твой долг – охранять меня?

– Я и исполняю свой долг. Что толку охранять тебя, если ты будешь опускаться на дно вместе с этой лоханкой?

Мирджафар уже собирался закрыть дверь, но тут до него донесся еще один звук, звук более чем неприятный, звук настораживающий: пушечный залп.

– Аллах великий! Неужели ты послал нам недостаточно бед?

Ответом на этот вопрос стал ответный залп – ответила пушка «Константина», дхау принцессы.

– Жди меня здесь, Василике. Запритесь с Джабирой и никуда не выходите, пока я не приду за вами!

У Мирджафара хватило ума не показываться на палубе во весь рост. Присев, он добрался до шлюпки и затаился у самого днища. Он был достаточно опытным воином, чтобы понять, что не просто неприятность – новая беда обрушилась на него и его людей. С полуночи, или, как говорили моряки, с норда приближалась каракка, настоящий гигант по сравнению с вертким и легким дхау. Вместо двух она была увенчана тремя кроваво-красными парусами, сливавшимися с красной же палубой. Жерла пушек по левой стороне еще дымились.

– Счастье, что при такой качке трудно прицелиться, – прошептал Мирджафар. – Но отчего ты нападаешь на нас? Кто ты?

Об этом, увы, можно было не спрашивать равнодушные небеса. Ибо страны по обе стороны Серединного моря боялись лишь одного бедствия – пиратов.

Каракка подошла еще ближе. Мирджафару даже не пришлось напрягать зрение, чтобы прочитать имя нападавшего. «Рубака»…

– Аллах великий! Почему именно он? Почему мы не встретили другого морского охотника?! Почему именно ты, безжалостное чудовище?

Увы, принц не узнал ответ на этот вопрос. И в этом было его счастье. Ибо неведение зачастую оказывается куда большим благом, чем знание.

С пиратского судна раздался новый залп. «Рубака» – легкий и быстрый – начал описывать круги вокруг «Константина». Его пушки безостановочно гремели – становилось ясно, что силы не равны. Обычно верткий дхау сидел в воде, как раненая утка, и не мог сдвинуться ни вправо, ни влево, в то время как маневренный «Рубака» уходил от огня противника.

Со своего наблюдательного пункта Мирджафар хорошо видел гигантскую фигуру капитана корсаров, который с мостика отдавал распоряжения своим людям. В левый борт «Константина» одно за другим попали два ядра. Оставалась лишь слабая надежда на то, что пиратов удастся разгромить в рукопашной схватке, когда они возьмут судно на абордаж. Капитан дхау выкрикивал слова команды, а тем временем с борта пиратского судна уже летели крючья на длинных цепях, соединившие оба корабля. В несколько мгновений пираты перекинули доски, по которым без особого усилия перебрались на палубу «Константина», а те, кому особенно не терпелось, перелетали с одного корабля на другой, держась за привязанные к снастям лини.

Команда дхау, которая прекрасно отдавала себе отчет в том, что сражается не только за себя, но и за своих пассажиров, успешно отразила первый натиск пиратов. Мирджафар бесстрашно бросился в самую гущу схватки. Глаза и ноздри обжигало едким запахом дыма и серы. Он бился не за себя, он бился за жизнь и честь Василике. Мирджафар хорошо представлял себе, что ей придется пережить, если она попадет в лапы пиратов: надругательство и бесчестие, а потом еще страшные унижения на невольничьем рынке. Лучше смерть, чем подобная участь.

Тесно прижавшись друг к другу, Василике и Джабира в ужасе ловили доносившиеся до них звуки боя. Но страшнее грохота выстрелов, запаха гари и криков раненых были мысли о том, что их ждет, если победят пираты.

Внезапно новая мысль вытеснила страх за свою судьбу. А что, если Мирджафар ранен, а может быть, даже убит? Что, если он расстанется с жизнью, унеся с собой в могилу те необдуманные гневные слова, которые услышал от нее, если он так и не узнает, как горячо она его любит? Нет, только не это!

Высвободившись из рук Джабиры, Василике, вся дрожа, подошла к двери.

– Принцесса, что ты делаешь? – вскричала перепуганная Джабира.

– Я должна выбраться отсюда и посмотреть, что происходит.

– Нет, оставайся! Мирджафар велел нам сидеть смирно. Это слишком опасно.

– Не беспокойся, Джабира. – Василике пыталась успокоить верную подругу, но решение уже было принято. – Я буду очень осторожна. Обещаю тебе, что только выберусь в коридор и взгляну, что творится на палубе. Если пираты победят, то, увидят меня или нет, все равно не будет иметь никакого значения – нас найдут и здесь.

– Я не хочу этого слышать! – воскликнула Джабира, еще больше напуганная этими словами.

Не найдя слов утешения, которые были ей так необходимы, Василике отперла дверь и шагнула в коридор. Шум битвы не утихал, и Василике понимала, что пиратам сейчас не до того, чтобы обыскивать каюты пассажиров.

Она с трудом сдержала крик ужаса, споткнувшись о тело, распростертое в коридоре рядом с трапом. Она замерла, но человек не двигался, и она отважилась подойти к нему поближе. Судя по одежде, это был пират. При виде перерезанного горла Василике судорожно сглотнула слюну, чтобы преодолеть подступавшую тошноту. Старательно отводя глаза от ужасной раны, она осторожно переступила через труп и стала подниматься по трапу, уже жалея о том, что не осталась в каюте.

Палуба была скользкой от крови, оглушительно гремели выстрелы, звенела сталь. Везде, куда ни глянь, шла яростная рукопашная схватка. Неподалеку от того места, где она стояла, лежали раненые под присмотром корабельного врача, тоже серьезно раненного. Стоны и крики этих людей, покрытых кровью, черных от порохового дыма, разрывали ее сердце, она не могла оставаться безучастным свидетелем происходящего.

Забыв об опасности, грозившей ей самой, забыв о предупреждении Мирджафара, она бросилась на палубу, проскользнув мимо двух людей, сражавшихся на саблях. Мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, что ни один из них не был ее безумным принцем. Добравшись до места, где лежали раненые, Василике предложила остолбеневшему от неожиданности врачу свою помощь.

– Принцесса, прячьтесь! Здесь не место женщине!

Но Василике не слышала этих слов – доктор, имени которого Василике запомнить еще не успела, хотя запомнила руки, с необыкновенной осторожностью только вчера лечившие солнечные ожоги на ее лице, действительно был серьезно ранен – на его левом плече зияла страшная рваная рана, из которой струилась кровь.

– Я могу вам помочь, – твердо ответила Василике. – Позвольте, я вас перевяжу. Иначе вы не сможете продолжать.

Доктор без возражений разрешил Василике очистить рану от обрывков одежды и наложить повязку. Когда она закончила, на его лице появилась слабая улыбка.

– Благодарю, принцесса. У вас умелые руки, но вам нельзя здесь оставаться. Умоляю, спуститесь вниз. Разве вас не предупреждали, что показываться на глаза пиратам очень опасно?

– Предупреждали, – согласилась Василике, – но я должна остаться здесь. Вам нужна помощь.

Серые глаза Василике настороженно оглядывали палубу и вдруг остановились на устрашающей фигуре неизвестного гиганта. Угольно-черная борода почти целиком скрывала его лицо, но маленькие, злобно сверкающие глазки смотрели прямо на нее с восхищением, не сулящим ничего хорошего. В нем было, похоже, больше четырех локтей роста, а обнаженные грудь и руки влажно блестели от пота и крови.

Вскрикнув от испуга, Василике распласталась на палубе в надежде укрыться от этого взгляда, но ее надежды не оправдались. Он стоял, широко расставив ноги, подобные стволам деревьев, лес курчавых волос прикрывал неимоверной ширины грудь, на длинных руках вздувались бугры мышц, а его шея была такой толщины, как талия Василике. Удивительно подвижный для своих размеров, выглядевший как настоящий хищник, пират одним взмахом чудовищного клинка сразил противника и с дьявольской усмешкой стал пробиваться к Василике.

Леденящий ужас охватил ее, рука непроизвольно сжала горло, губы судорожно зашевелились. Это чудовище преследует ее! Она бросилась бежать, но проход на нижнюю палубу был закрыт – там стояли еще двое захватчиков. Василике круто развернулась и метнулась в противоположном направлении. С ужасом сознавая, что надежды на спасение почти нет, она все же неслась по палубе, ежесекундно оступаясь и скользя.

«Где же Джабира? Что стало с Мирджафаром-Лисом?» – Стараясь не впадать в истерику, девушка все же пыталась найти убежище. И, быть может, в этом убежище найти своих друзей. Но палуба, омываемая высокими волнами, стала для нее настоящим противником. «Похоже, весь мир ополчился против меня!» – Эта мысль мелькнула у девушки, когда особенно высокая волна окатила ее с ног до головы.

Бородатый гигант гнался за Василике с упорством, подобным тому, с каким собаки преследуют лису. При этом кровожадная ухмылка не сходила с его лица. Как только он увидел ее лицо, освещенное солнцем, он сразу понял, что должен обладать этой женщиной. Злорадная усмешка означала, что у нее нет никаких шансов на спасение: можно считать, что этот корабль уже у него в кармане.

С первого же взгляда на Василике он был поражен ее воздушной, нежной красотой, но это не помешало ему тут же прикинуть, сколько она потянет на невольничьем рынке. Может быть, новый правитель Титтери пожелает пополнить этим бесценным бриллиантом свою коллекцию. Он разбирается в женской красоте. Или, быть может, для нее найдется место в гареме халифа багдадского… Или…

Да, бородатый пират был далеко не беден – морская охота являлась для него просто славным развлечением. Но все же радость, которую он испытывал, почувствовав в руках полный золотых кошель, на миг превращала его в истинного работорговца, охотника за «живым» товаром.

Эта девица, ее кораблик напомнили бородачу о слухах, которые упорно циркулировали по обе стороны Серединного моря. Если морские волки, настоящие знатоки хорошей байки, в этот раз говорили правду, если эта девчонка не просто избалованная дочь купца или наместника, если ее сундуки – это сундуки с приданым… Если она сама не просто визгливая трусиха, а та самая путешественница… О, тогда торг будет еще интереснее. Плохо только, что ее жених уже никогда не выступит в роли покупателя… Хотя продать шейху его же невесту… Да, это было бы весьма недурной сделкой. Было бы, случись сегодняшняя встреча парой дней раньше. Но сейчас можно попытаться получить денежки за ее свободу у батюшки этой самой невесты…

Мечты увели пирата прочь и от скользкой палубы, и от высоких волн… И если бы не стрела, просвистевшая прямо возле его уха, бородач бы, должно быть, навсегда остался в плену своих видений, звона несуществующих монет и блеска еще не полученных самоцветов.

Придя в себя, гигант, однако, не ринулся на нападавшего – его цель ускользала, а выстрел не нанес ему ни малейшего урона.

Судорожно всхлипывая, Василике бежала по палубе, и страх придавал ей силы. Она твердо решила, что лучше бросится в воду, чем позволит чернобородому пирату прикоснуться к себе. Она отчаянно искала взглядом Мирджафара и наконец нашла его – он стоял спиной к поручням и сражался за свою жизнь. Девушка удержалась от крика – ведь это могло стоить ему жизни – и зигзагами помчалась по палубе, огибая дерущихся и уворачиваясь от рук тех, кто пытался ее задержать. Она уже задыхалась, колени у нее подгибались, а за спиной, совсем близко, она слышала тяжелое дыхание гигантского пирата. Она поняла, что он просто играет с ней, и неизбежный конец этой погони неминуем.

Вдруг перед ней возник леер, и она не раздумывая вскарабкалась на него, собираясь прыгнуть в воду. Бородач издал дикий рев, видя, что желанная добыча вот-вот достанется волнам, и понесся к ней гигантскими прыжками. Огромная ручища вытянулась, сумев ухватить прядь вымокших волос. Мирджафар, который уже сумел покончить с пиратами, преграждавшими ему дорогу, услышал крик боли и отчаяния.

Василике упала на палубу к ногам Чернобородого.

– От меня не убежишь, крошка, – захохотал тот. – Я имею на тебя виды, и в мои планы не входит делать из тебя приманку для акул. Они не смогут оценить тебя по достоинству, зато я смогу. – От его громоподобного голоса у Василике по спине побежали мурашки.

– Отпусти ее, негодяй! – Мирджафар с саблей наголо сумел пробиться к Василике и теперь стоял рядом с ней. Чернобородый смерил его пренебрежительным взглядом. Хотя Мирджафар, без сомнения, принадлежал к числу крупных мужчин, пират был заметно выше и тяжелее. У Василике сжалось сердце от страха за своего возлюбленного.

Чернобородый подтащил ее за волосы к себе поближе, рывком поставил на ноги.

– Это твоя женщина? – проревел он.

– Да, – ответил Мирджафар, взглядом предупреждая Василике, чтобы она молчала. – Убери от нее свои грязные лапы.

Он крепко сжал рукоятку сабли, бросая вызов гиганту, хотя понимал, как мало у него шансов на победу.

– Кораблик-то все равно теперь мой, – ухмыльнулся Чернобородый. – И эта красотка тоже моя. Взгляни вокруг – бой кончен и мы победили. Брось саблю.

Он обнял Василике за талию в знак обладания и притянул к себе. Девушка содрогнулась от отвращения, но ее взгляд умолял Мирджафара оставаться на месте. Двое пиратов встали по обе стороны от своего предводителя, готовые в любую минуту броситься на смельчака.

– Брось саблю, – угрожающе повторил Чернобородый.

– Предлагаю тебе сделку, – выпалил Мирджафар в порыве отчаяния.

Громовой хохот предводителя пиратов привлек внимание команды. Все глаза устремились на человека, осмелившегося сопротивляться их вожаку.

– О какой сделке ты говоришь? – наконец спросил Чернобородый. – Все, что у тебя есть, теперь мое, включая эту женщину.

– Принц, дай-ка я его пристрелю, – предложил один из телохранителей вожака.

«Принц? Так это чудовище к тому же еще и знатного рода?!» – Василике могла поверить во многое, но только не в то, что это омерзительное существо некогда может взойти на трон.

– Верно, – подхватил второй помощник. – С ним пора кончать. Больно уж он нахален.

Оба пирата двинулись к Мирджафару, и он, оказавшись загнанным в угол, вскочил на леер. Его сабля раз за разом чертила перед ним широкий полукруг, вступать в пределы которого никому бы не захотелось.

– Подождите! – крикнул Мирджафар. – Выслушайте меня. Я принц Мирджафар, сын бея Тахира, властителя Титтери. За меня дадут большие деньги! Не трогайте этот корабль и пассажиров, и я добровольно пойду с вами.

Задумчиво теребя черную бороду, вожак пиратов рассматривал стоявшего перед ним молодого человека. Тот действительно был по всем меркам похож на самого настоящего принца: гибкое и сильное тренированное тело, умный и смелый взгляд, волевое лицо, гордая осанка.

Неудивительно, что Мустафа погиб – без защиты такого брата он был обречен. Обречен с того самого мига, когда Касым-бей только начал мечтать о троне страны. Без принца Мирджафара, знаменитого воина, по мнению одних, и настоящего головореза, по мнению других, мамлюки гвардии и шагу не ступят.

«Должно быть, красавчик, ты представляешь для меня даже большую ценность, чем эта маленькая колдунья…» Чернобородый принц ухмыльнулся, прикинув, какую цену можно запросить, если продать младшего сына убитого бея его убийце.

– Клянусь всеми морскими стихиями, сегодня удачный день! – пробормотал Чернобородый и повернулся к принцу. – Стало быть, ты хочешь обменять свою жизнь на жизнь этой женщины? Глупец. Я получу и тебя, и ее. Да еще и кораблик ваш в придачу! Касым-бей отвалит за тебя не один бочонок золота, а когда я наиграюсь с этой женщиной, то возьму за нее хорошую цену на невольничьем рынке. А может, предложу ее своей команде – они любят иноземных красавиц…

В глазах Мирджафара вспыхнули искры ярости, разум его помутился от гнева. Он не мог вынести мысли о том, что Василике может коснуться чья-либо рука, кроме его собственной. Желание сокрушить этого дьявола захлестнуло Мирджафара, и он не мог противиться ему, как не мог противиться воле рока, который распоряжался его жизнью. По-прежнему стоя на поручнях, он взмахнул саблей, пытаясь достать пирата, который чувствовал себя в полной безопасности и не ожидал нападения.

Все дальнейшее произошло в течение нескольких мгновений. Василике вскрикнула, увидев, что один из телохранителей поднимает тяжелый лук и целится в Мирджафара. Его выпад саблей не достиг цели, а стрела впилась в плечо Мирджафара, его отбросило назад, доли секунды он пытался удержать равновесие, а потом тело, описав плавную дугу, упало в мутную воду и скрылось в ней. Василике без чувств опустилась на залитую кровью палубу и не слышала, как один из пиратов прокричал:

– Паруса! На зюйд паруса!

Из трюма выбрался на палубу первый помощник:

– Внизу всего трое живых! И скарб!

Чернобородый махнул рукой и заорал:

– Отступаем на «Рубаку»! Прихвати-ка сундуки… И пленников не забудь… – бросил он помощнику.

Чернобородый пират решил, что груз этого потрепанного кораблика точно будет принадлежать ему. Не говоря уже о прекрасной пленнице. Или нескольких пленницах и пленниках.

Пираты поспешно перебирались на борт своего судна – с помощью настилов и линей. Чернобородый с видимым удовольствием наблюдал за слаженными действиями команды. Раздался хлопок над головой, один за другим паруса наполнялись ветром, и под торжествующие возгласы пиратов «Рубака» стал быстро удаляться от обобранного полузатопленного дхау. Преследовать каракку было бесполезно.

Свиток тридцать третий

Василике неохотно всплывала на поверхность из темной бездны обморока. Обрывки пугающих воспоминаний мелькали в пробуждающемся сознании, и она старалась снова погрузиться в блаженное небытие, чтобы отдалить встречу с чем-то ужасным. Но с чем? Она не помнила. Как она ни цеплялась за зыбкое забытье, реальность все же вернулась.

И тогда она вспомнила все. Ужас сковал ее тело. Мирджафар! Своими собственными глазами она видела впившуюся в его тело стрелу, видела расплывающееся пятно крови, видела падение в морские волны. Значит, он погиб? Или, быть может, ему как-то удалось спастись?

Василике открыла глаза и с болью поняла, что она уже не в своей маленькой каюте. Эта каюта была огромных размеров и роскошно убрана. Кровать, на которой она лежала, покрыта бархатным покрывалом цвета темного вина. Каюта, похоже, была расположена достаточно высоко над уровнем воды – через зашторенные окна пробивался дневной свет.

А потом она увидела его. Черноволосый пират сидел за длинным столом, склонившись над картой. Уловив движение, он поднял голову и взглянул на Василике странно светлыми глазами.

– Ну вот ты и очнулась, – проговорил он. Что-то в голосе этого человека насторожило девушку – так мог разговаривать настоящий принц («Аллах великий, его же так назвал его пособник!»), который неожиданно застал в своей, к примеру, курительной комнате прекрасную незнакомку.

– Где я? – спросила Василике, стараясь не показывать страха.

– На борту «Рубаки», красавица.

– А где?.. – Девушка стала оглядываться.

– Ты ищешь своего спутника? Его съели акулы… Или вот-вот съедят. Но не бойся – я смогу заменить его… Во всем…

Василике, как всегда это бывало в минуты опасности, внутренне совершенно преобразилась. Из наследной принцессы, слабой и беспомощной, какую видел перед собой этот гигант, она превратилась в тигрицу, у которой отняли малыша и вот-вот отнимут и саму жизнь. Так было когда-то в доме у Алима, так было первые дни в ода, так стало и сейчас.

Девушка еще раз оглянулась и чуть капризно протянула:

– Я ищу свою служанку. Не могу же я неодетой беседовать с незнакомцем…

Гигант поперхнулся смехом. Он ожидал чего угодно: слез, причитаний, ползания на коленях в попытке улестить «господина» или купить себе хоть крохи снисхождения. Но вот это капризное «беседовать неодетой» совершенно вышибло его из колеи.

– Наглая девка! Да я убью тебя прямо сейчас! Вот тогда тебе точно не понадобится служанка!

Василике пожала плечами, надеясь, что ее дрожь незаметна.

– И своими руками лишишься богатой добычи?.. Не поверю, что такой человек может поднять руку на женщину только потому, что она желает выглядеть как настоящая женщина.

Чернобородый прорычал:

– Будет тебе твоя служанка! И твои тряпки! Я позаботился обо всем, наглая потаскуха!

– Добыча… – проворковала Василике. – Я твоя добыча, пусть и не самая послушная.

Пират занес было руку, чтобы хорошей затрещиной добиться послушания, но смог остановиться – девка-то права, он ее ударит, она, того и гляди, упадет, поранится. И плакали его золотые! Прорычав невнятно какое-то ругательство, Чернобородый бросился прочь из каюты.

Василике без сил откинулась на стену – даже Аллаху великому, повелителю правоверных, было невдомек, скольких сил стоило такое спокойствие.

Распахнулась дверь, и с криком в каюту влетела Джабира.

– Джабира! – бросилась к ней Василике.

– Сестра моя, Василике!

Девушки обнялись.

– Они ничего тебе не сделали, принцесса?

– Да как бы они посмели!

– Да как захотели бы, так и посмели! Это же пираты!

– Нет, гордая моя сестра, дочь бескрайней пустыни… Мне почему-то кажется, что пираты это непростые – уж очень не похож на торговца живым товаром их черноволосый гигант предводитель. Клянусь богами полуночи, он может оказаться кем угодно, хоть самим шахом…

Джабира недоверчиво покачала головой.

– Кто бы он ни был, мы в плену. И светят нам не сады сераля или мелкие склоки гарема, но вонючая подстилка раба и невольничий рынок города Искендера Двурогого!

Василике покачала головой. Что-то ей подсказывало, что невольничьего рынка опасаться не следует. А следует опасаться того, что этот пират узнает, кто они на самом деле.

– Ох, моя гордая сестра, я бы тоже с удовольствием вернулась к тем дням, когда мы спорили из-за того, кто достанется наследнику Мустафе…

– Мустафе? – переспросил чернобородый гигант, который именно сейчас вернулся в каюту. – Что ты, тощая селедка, знаешь о наследнике Мустафе?

Василике хотела было ответить, что о своем женихе она знает более чем достаточно, но Джабира, подбоченясь, заговорила первой.

– Я, быть может, и селедка, но знаю о принце Мустафе куда более тебя. А вот почему ты, презренный разбойник, спрашиваешь об этом?

– Ого! Да вы стоите друг друга! Как же славно будет позабавиться с такими девчонками! Это не изнеженные гаремные куклы…

– Воистину, ты прав, палач! И забавы с нами тебя научат многому – если в живых останешься!

Чернобородый разбойник вновь расхохотался.

– Клянусь, что ты станешь первой! Но знай, дикая кошка, что я, – пират сделал ударение на этом слове, – знаю сейчас куда больше тебя и твоей подружки и о принце Мустафе, и о его батюшке, бее, да и обо всей их семейке…

Джабира хмыкнула. Ноги у нее подкашивались от страха, предчувствие беды давило сердце, но в глазах горел злой огонь.

– Да что ты можешь знать об этом уважаемом роде!..

– Только то, глупая ты курица, что больше никого из беев ас-Садов не осталось в живых под этими небесами! Ты, должно быть, долгонько странствуешь! И потому не слыхала то, о чем болтают все сплетники во всех харчевнях и тавернах по эту сторону Серединного моря. Бея, говорю тебе, сбросил с трона Касым, его главнокомандующий. Он не побрезговал ни отцом, ни сыном – наследный принц Мустафа, говорят, нашел свою смерть, защищая отца. А принца Мирджафара, младшего выкормыша, я самолично прикончил уже сегодня. И вот эта потаскуха, что силится казаться высокородной дамой, видела эту веселую драчку собственными глазами!

Свет в глазах Джабиры померк. Узнать о смерти любимого, да еще и от этого черноволосого разбойника! Девушка оперлась о тяжелый деревянный стол, не в силах произнести ни слова.

Не слаще было и Василике. Пусть она принца Мустафу никогда не видела – лишь слышала о нем от Джабиры и Мирджафара. Но узнать, что ее любимый не просто упал за борт, а погиб в волнах от руки этого чудовища, было выше ее сил.

И девушка разорвала шелковую шаль, которую теребила по время рассказа.

– Что это с ней? – с неудовольствием спросил Чернобородый.

– Принцесса изволит гневаться, – не моргнув, соврала Джабира. – Она всегда от ярости теряет присущее ей самообладание.

– Так, выходит, она все-таки принцесса?

– Да, принцесса. Названная дочь властителя половины мира…

Чернобородый гигант как-то слишком пристально посмотрел на девушку, потом перевел взгляд на Василике, а потом вновь вернулся глазами к Джабире.

– Она принцесса, а ты ее служанка… Могу поклясться, что она родилась Аллах знает как далеко отсюда и ее отец властвовал не над половиной мира, а над половиной собственной хижины. А вот ты, наглая кошка, думаю, родом из этих мест. Могу спорить на собственную лоханку, что не она, светлоглазая, а ты настоящая невеста никчемного Мустафы.

Джабира усмехнулась. Душу ее терзали горечь и боль утраты. Но она уже видела преимущества такого «обмана». Ей теперь уже нечего терять – ее мир опустел и нет в нем ничего, что могло бы вернуть ей радость жизни, ибо Мустафа, ее единственный, ее принц, мертв. Так пусть же этот разбойник думает, что она настоящая принцесса и настоящая невеста. Пусть будет уверен в том, что они его дурачат – быть может, так удастся уберечь от беды Василике. Или, о Аллах великий, даже помочь ей сбежать…

– Я, – гордо выпрямилась рядом с подругой Василике, – я настоящая принцесса. Я пересекла половину мира, дабы предстать перед своим женихом, достойнейшим принцем Мустафой. А эта юная красавица, – моя раба, дарованная отцом мне в тот день, когда отец назвал меня принцессой и наследницей всех тайн империи.