666. Рождение зверя Хо И.

Мгла

Кирилл лежал, уткнувшись носом в подушку. Пошарив вокруг себя рукой, он уперся во что-то мягкое. «Вета! – вспомнил он. – Как хорошо, что все кошмары заканчиваются. Интересно, я вчера ее дождался из ванной или отрубился, так и не исполнив священный долг?» Потемкину стало немного стыдно, но он сразу нашел выход: никогда не поздно сделать сегодня то, что не было сделано вчера. Не открывая глаз, он пододвинулся к ней, нежно обнял и… оцепенел. Тело рядом с ним было холодным и липким, как кусок говядины. Будто ошпаренный, Кирилл вскочил и увидел кошмарную картину. Мертвая Осиповская лежала на его кровати. Горло у Веты было перерезано, из груди торчала рукоять ножа, на скомканном постельном белье проступали пятна багрово-ржавого цвета: подушки, простыни, сам он – все было заляпано спекшейся кровью. При этом лицо любовницы не выражало ни страха, ни даже умиротворения. Она, как те ассасины, радовалась чему-то, и эта совершенно неестественная улыбка довершала фантасмагорию.

– Так не бывает, так не может быть, это сон, – пробормотал Кирилл. – Спокойно, надо взять себя в руки. Надо просто проснуться.

Преодолевая душевную боль, он вытащил нож из тела Осиповской и осмотрел его. Это был разделочный инструмент с его кухни – острый, как бритва, циркониевый резак с раздвоенным языком длинного лезвия. Именно им он порезал палец в том сне, где они пили абсент с Фильштейном. Потемкин без колебаний полоснул себе по ладони, стиснул зубы и зажмурился.

– Сейчас на счет три открываю глаза, и все уже хорошо, – прошептал он. – Раз. Два. Три!

Он открыл глаза. К ужасу своему, никаких изменений в окружающем его мире не произошло. Забитая, как овца на бойне, Вета все так же смотрела в потолок, со стен на него взирали страшные монгольские маски. Кириллу показалось, что они над ним насмехаются. Он вскочил и побежал на кухню, оставляя на полу свежие гранатовые капли. Ему срочно нужно было чего-нибудь выпить, потому что такую реальность воспринимать на трезвую голову было никак нельзя. Он схватил непорезанной правой рукой початую бутылку коньяка, налил себе полный стакан, залпом выпил, достал из холодильника целый лимон и зажевал им, давясь и морщась. Разворачиваясь, он чуть не поскользнулся в луже собственной крови.

– Черт!

Потемкин обмотал левую руку кухонным полотенцем. Надо было как-то обдумать ситуацию. Конечно, проще всего сказать себе, что ты этого не делал. Но самое страшное было в том, что он как раз не был уверен, что не делал этого. Он даже не мог точно понять, что с ним вчера произошло, отделить сон от реальности. Пока реальной была только одна вещь – труп в его спальне.

«Так-так-так. – Он сел за кухонный стол и налил себе еще. – Открываем уголовное дело и начинаем следственные действия».

Первый вопрос: был ли он вчера в замке у Порохова, или это часть кошмарного сна? Кирилл открыл окно и посмотрел вниз. Джип Егора, как и его собственный, мирно стоял у подъезда. Потемкин взял валявшийся на столе телефон и посмотрел время: «19.30». На экране мобильника светился запечатанный конверт – ему пришло сообщение. Открыв эсэмэску, Кирилл окончательно убедился в том, что его знакомство с олигархом-розенкрейцером – быль, а не сказка: банк оповещал его о том, что на счет капнуло 666 миллионов рублей. «А Михаил Дмитриевич-то – того, юморист», – усмехнулся Кирилл.

Второй вопрос: были ли ассасины? Потемкина осенило – вскрытая снаружи дверь могла бы однозначно свидетельствовать о том, что Вету убил не он. Кирилл, затаив дыхание, вышел в холл и посмотрел на дверь. Она была в полном порядке, более того – закрыта изнутри на щеколду. Да и если бы вся та бойня у подъезда была явью, Потемкин сейчас точно сидел бы не здесь, а в КПЗ.

«Значит, все-таки я, – ужаснулся он, возвращаясь на кухню. – Но почему? За что?! Ведь должна же была быть какая-то причина!»

Такое с ним случилось впервые. Не в том смысле, что Кирилл никого раньше не убивал, но все те выпущенные им души принадлежали людям, которые сами намеревались его убить. Являясь по форме массовым убийством, по своей сути никакая война им не является. Это столкновение стихий, взаимное уничтожение ради каких-то целей, которые находятся выше понимания отдельного человека. В данном же случае все было слишком индивидуально. Если бы Вета сама набросилась на него с ножом, это можно было бы объяснить – самооборона, состояние аффекта и т. п. Но он не мог такого себе представить. Оставалось только одно – умопомрачение, вызванное перебором алкоголя и наркотиков. Вспоминая вчерашнюю дискуссию с Осиповской, Потемкин вздохнул: возможно, таким нетривиальным способом он решил избавить общество от вредоносного информационного новообразования. Мысль о том, что сегодня он проснулся членом неформального, но весьма популярного клуба маньяков, повергла его в шок. Кирилл ощутил себя новым человеком, новой формой жизни. Он вспомнил фильмы про вампиров и испуганно ощупал себе шею. «Нет, вурдалаки меня вчера вроде не кусали». – Кирилл понял, что со стороны выглядит как-то совсем уж глупо, и ему стало стыдно.

Пребывая в таком состоянии, он вытащил из холодильника банку пива и вышел на балкон. Вид, открывшийся ему, ошеломил настолько, что Потемкин перестал заниматься самокопанием. Глядя на горизонт, можно было подумать, что вулкан Эйяфьятлайокудль вновь проснулся, причем где-то в районе резиденции патриарха в Переделкине. Огромная набухшая туча, сверкая молниями, двигалась на город с юго-запада. «Неужели дым от подмосковных пожарищ опять подступает?» – предположил Кирилл. Но если это было так, то нынешняя напасть оказалась гораздо страшнее всего, что москвичам довелось видеть ранее. Потемкин отхлебнул из банки и нервно закурил. Его колотил тремор, в голове гудело, будто он стоял у огромной вращающейся турбины.

Туча не предвещала ничего хорошего – вылет мог быть отменен по метеоусловиям. Вдруг он почувствовал на себе пристальный заинтересованный взгляд. На балконе этажом выше стояла седовласая старушка и внимательно изучала – не тучу, его. Потемкин усмехнулся и показал ей язык. Старушка плюнула, высморкалась в тряпочку и удалилась. Кирилла тут же поразил резкий прилив дурноты. Некоторое время он пытался справиться с нею, потом перегнулся через балкон и начал блевать вниз. Коньяк и пиво, смешанные с какой-то черной слизью, устремились к земле. Продышавшись и прослезившись, он понял, что ему надо делать. Потемкин подошел к письменному столу, сел, достал несколько листов бумаги, ручку и начал писать.

Директору Федеральной службы безопасности

А.В. Бортникову

Лично

Уважаемый Александр Васильевич!

Обратиться к Вам меня вынуждают обстоятельства непреодолимой силы, одно из которых находится прямо под бумагой с данным текстом. Я не собираюсь как-то выгораживать себя и утверждать, что не совершал тех деяний, которые мне наверняка будут в ближайшее время инкриминированы. Мог бы легко разбить любую аргументацию обвинения, но считаю это бессмысленным, ибо в нашей стране вопрос о виновности или невиновности решается где угодно, но только не в суде. В данном письме хочу рассказать Вам о цепи событий, которые, возможно, прольют свет не только на неожиданный поворот моей судьбы, но и судеб многих других людей. Возможно и даже вероятно – Вашей.

Между нами находится пропасть, Александр Васильевич. Причем я надеюсь, что к тому моменту, когда Вы будете читать мое письмо, эта пропасть будет не фигуральной, а реальной и обозначать, например, Индийский океан. К сожалению, эта пропасть будет разделять нас до тех пор, пока все изложенные ниже обстоятельства не найдут своего логического объяснения.

На днях я получил по электронной почте приглашение вступить в клуб «Эдем», который располагается где-то на Сейшельских островах. Изначально я полагал, что являюсь жертвой розыгрыша. Однако дальнейшие события заставили меня усомниться в этом. Александр Евсеевич Фильштейн, которому я сообщил о предстоящей поездке, был весьма странным образом убит на своей квартире мусульманскими фанатиками-ассасинами. Могу свидетельствовать об этом, потому как мне пришлось видеть приготовления к убийству. Сам я пережил несколько покушений на свою жизнь и могу в точности утверждать, что все, о чем я Вам пишу, – правда.

Прошу Вас более тщательно проверить и сопоставить между собой следующие видеозаписи, которые наверняка могут быть легко предоставлены в Ваше распоряжение:

1. Мое посещение Государственной Думы.

2. Общение с сотрудником администрации президента РФ Арсентьевым А. И.

3. Участие в мероприятиях по закрытию Московского кинофестиваля.

Полагаю, наше эпистолярное общение на этом должно быть закончено. Если желаете, можете написать мне на известный Вам e-mail.

С глубочайшим уважением,

К.Х. Потемкин

Закончив писать, Кирилл бросил взгляд на секретер. «Каши маслом не испортишь», – подумал он, скручивая косяк. После нескольких глубоких затяжек он обмяк и вновь почувствовал порыв нежности и сострадания. Зайдя в спальню, он положил письмо на тело Веты, прикрыл простыней, закрыл ей глаза и, выпустив дым, поцеловал в холодный лоб. Потемкин вдруг расшифровал для себя загадочную улыбку на ее лице. «А ведь она, наверное, счастлива, – догадался Кирилл. – Это та смерть, о которой она могла только мечтать. Хотела же принести жертву эксклюзиву, вот и принесла. Только не кого-то другого, а саму себя». Он представил себе информационную бомбу, которая взорвется, когда труп обнаружат, многочисленные телесюжеты и журналистские расследования на эту тему, заголовки газет.

ОДНО ИЗ САМЫХ ГРОМКИХ УБИЙСТВ В ИСТОРИИ МЕДИАСООБЩЕСТВА

ТОП-МЕНЕДЖЕР ВЕДУЩЕГО ИЗДАНИЯ СТАЛА ЖЕРТВОЙ ПИАР-МАНЬЯКА

ОСИПОВСКАЯ УЗНАЛА ТАЙНУ ГИБЕЛИ «КРЕМЛЕВСКОГО “ТИТАНИКА”»?

В СВЯЗИ С ГИБЕЛЬЮ ЖУРНАЛИСТКИ НЕМЦОВ ПОТРЕБОВАЛ НЕМЕДЛЕННОЙ ОТСТАВКИ СУРКОВА

Мысленно попросив у нее прощения, Потемкин проследовал в ванную, швырнул догорающий бычок в унитаз и начал снимать с руки пропитавшееся кровью полотенце. Тут он с изумлением обнаружил, что рана на руке почти зарубцевалась. Кирилл было подумал, что полушутливое предположение о превращении в вампира начало воплощаться в реальность, однако вспомнил, что у каждого нормального сумасшедшего маньяка обязательно должны быть галлюцинации. «Надо как-то учиться с этим жить», – резюмировал Потемкин и включил холодный душ. Смыв с себя пот и кровь, он предался житейским заботам. Собирать вещи в дорогу не было никакого настроения – хотелось поскорее покинуть это место, этот город, эту страну. В конце концов, предметы даже первой необходимости всегда и везде можно купить – на то он и сервис XXI века. Кирилл вдруг почувствовал себя человеком, совершенно свободным от вещизма. Он быстро надел белье, джинсы, футболку, трикотажную куртку с капюшоном, кеды, нацепил солнцезащитные очки. Рассовав по карманам документы, бумажник и сигареты с зажигалкой, Потемкин заглянул на кухню и присел. На дне бокала еще оставался коньяк.

– Ну, как говорится, на посошок. – Он чокнулся со своим искривленным отражением в клоше.

Кирилл опрокинул в себя остатки янтарной жидкости, бросил прощальный взгляд на отчий дом и закрыл за собой дверь. Квартиру он, по обыкновению, поставил на сигнализацию. Спускаясь на лифте, он ощутил, как весь его организм сосредоточивается, словно хищник перед прыжком. У него была задача, которую требовалось решить любой ценой, – добраться до таинственного отеля «Эдем». Это был единственный шанс расшифровать послания, которые становились все более и более угрожающими. Выскочив из подъезда, Кирилл задрал голову. Странная туча уже закрыла весь небосклон. Но в воздухе не было обычной древесной гари – пахло, как и в сегодняшнем сне, серой. Потемкин подошел к Гаврилову со стороны водительского окна.

– У вас тут в районе канализацию, что ли, прорвало, Кирилл Ханович? – поприветствовал его Мыкалгабырты.

– Черт его знает, – пожал плечами Потемкин, накидывая капюшон.

– А где же вещи?

– Я сейчас на другой машине поеду, с друзьями. Мои вещи уже там, – привычно соврал Кирилл, протягивая Гаврилову ключи от квартиры. – Вот это Еве передайте, пусть у нее будут на всякий случай – мало ли, вдруг потеряю? Вы, кстати, ее пока возите, как меня возили. И еще одна вещь…

Кирилл достал свой бумажник. Там еще оставалась кое-какая наличность – около тысячи долларов и тысяч пятьдесят рублей разными купюрами. Он выгреб все эти бумажки и протянул водителю:

– Это вам на бензин.

Гаврилов с некоторым недоверием взял деньги.

– Многовато, Кирилл Ханович, на бензин-то будет.

– Значит, это вам премия. За спасение утопающих ведь должна быть премия, правильно?

– Ну… Как-то неловко даже…

– Берите, берите. Не скучайте тут без меня. Ева вам скажет, где и когда встречать.

– И вам семь футов под килем. – Гаврилов радостно засунул деньги в карман. – Вы хороший человек. Все будет хорошо.

Распрощавшись с Мыкалгабыртой, Потемкин направился к «тойоте». Тонированное стекло плавно отъехало, и в окне показалось угрюмое лицо Егора.

– Маршрут нам известен, – сказал рыжий. – Только у тебя две проблемы, и обе серьезные: как бы доехать и как бы улететь. МКАД стоит, а вот это, – он высунул голову и посмотрел на небо, – мне вообще не нравится. По-моему, мишн импосибл[29].

– Знаешь, Егор, насчет импосибл есть такой бородатый анекдот про советского человека, заблудившегося в Роттердаме, – сказал Кирилл, залезая на заднее сиденье. – Слышал?

Видимо, советские времена Егор уже не застал.

– Неа, – честно признался он и хлопнул по плечу водителя: – Поехали во Внуково.

– Так вот, – начал Потемкин, подпрыгивая на раздолбанном асфальте. – Группу советских товарищей послали на симпозиум в Голландию, в Роттердам. И всем наказали строго-настрого: во избежание провокаций, если с кем-нибудь что-то случится, надо срочно требовать советского консула. Один долбаеб таки заблудился и забрел в квартал красных фонарей. Ну, это где проститутки работают. Ходит, бродит – найти обратную дорогу не может. Заходит в публичный дом, там ему местная мамочка улыбается и говорит: «Вот ду ю вонт, дарлинг?» «Ай вонт совиет консил», – говорит наш человек. «Вот дую вонт?» – переспрашивает мамочка. «Ай вонт совиет консил», – повторяет наш. Она почесала репу и отвечает: «Поссибл, поссибл. Бат ве-е-ери икспенсив!»[30]

Двое из сидящих в машине – рыжий и еще один, видимо понимавшие английский, – громко заржали. Водитель с соседом Потемкина справа сохраняли олимпийское спокойствие. Когда они выехали на кольцевую автодорогу, Кирилл понял, что несколько поторопился со своими шуточками. Проехав в сторону Киевского шоссе с полкилометра в еле движущемся потоке, они встали наглухо – трассу будто парализовало. Стало ясно, на что намекал рыжий, когда сказал «как бы тебе доехать». Какая-то внешняя сила пыталась помешать ему. Но он непременно должен был ее преодолеть.

– Ну и че делать? – спросил Потемкин.

– Я же предупреждал, – ответил Егор. – Хочешь, я сейчас во Внуково-3 позвоню, мы тебе свой прайват джет обеспечим. Выкатим Legacy – полетишь, как олигарх, один с шампанским и девочками-стюардессами. У меня есть на этот счет полномочия. Подумаешь, на пару-тройку часов позже сядешь.

– Блядь, Егор, нельзя другой борт! – обреченно крикнул Кирилл. – И нельзя позже. Я должен прилететь именно тем рейсом. Иначе пиздец.

– Против лома нет приема.

– Если нет другого лома, – парировал Потемкин. – Ты же крутой чувак, Егор. Придумай чего-нибудь.

Егор явно принадлежал к той породе людей, которые ловят кайф, когда кто-то находится в зависимом от их воли положении. Причем они совсем не обязательно извлекают из этого какую-то выгоду – просто используют любой, даже самый мелкий повод, чтобы продемонстрировать свое всемогущество. По тону Егора Потемкин понял, что прием против лома у него наверняка имеется.

– Ладно, не ссы, успеешь, – победно сказал рыжий. – Только держись крепко. – Он опять хпопнул по плечу водителя: – Давай, Вася.

Вася нажал на газ и долбанул стоящую впереди машину. Затем он дал задний ход и подвинул ту, что была сзади. Продемонстрировав всем намерения, Вася стал пробиваться налево. До бордюра, разделяющего встречные полосы, ему надо было преодолеть два ряда машин. Вася уверенно расчищал себе дорогу. Это было весьма креативное решение: стоявшие в пробке поняли, что имеют дело с отморозком на БТР, и начали сами отъезжать, освобождая ему дорогу. Путь к бордюру был проложен довольно быстро. Вася опять дал по газам и протаранил его, выскочив на встречное направление МКАДа. Маневрируя, как в дурном голливудском боевике, он начал двигаться вперед, матюкаясь на гудящие машины, отскакивающие вправо и влево.

– Далеко мы так не уедем! – крикнул Кирилл. – Да и шоссе наверняка стоит.

– А нам туда и не надо. – Рыжий достал свой телефон: – Але, Иваныч? Да, мы. Готовь кукушку.

Проехав пару сотен метров, Вася ушел к крайней полосе и соскочил на боковую дорогу. Джип затрясло на уже хорошо знакомой Кириллу бетонке. Он, кажется, понял замысел Егора. Они опять оказались на проселочной, которая уходила в густой лес. Между тем облако, ранее нависавшее над ними, начало накрывать землю. Это можно было бы принять за густой туман, если бы не поднявшийся ветер, который гнал непонятный, пахнущий серой смог с хлопьями пепла. Через несколько минут машина стала двигаться почти на ощупь, освещая перед собой дорогу мощными фарами. Вскоре они уперлись в черные железные ворота.

– Вылезаем, – скомандовал рыжий. – Вася, двигай на базу. Ты молодец.

Водитель остался в машине, остальные вышли и направились к воротам, сплевывая набивающийся в рот пепел. Ветер набирал силу, превращаясь в шторм. Все заволокло так, что на расстоянии ста шагов уже ничего не было видно. Егор вытащил маленький брелок и нажал на кнопку. Ворота со скрежетом разъехались в стороны. За ними оказалась небольшая заасфальтированная площадка, окруженная бетонным забором. Посреди нее стояло то самое чудо корпорации Bell, на котором этой ночью Кирилл летел домой. Вертолет был уже под парами.

– А взлетим? – поинтересовался Кирилл.

– Взлететь-то взлетим, – ответил Егор. – А вот насчет долетим – не уверен. Ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Залезаем.

Когда вертолет начал подниматься, земля в прямом смысле слова исчезла. Машина была полностью, со всех сторон окутана потоком несущейся все быстрее и быстрее серой массы. Она будто не летела, а плыла в мутном потоке. «Вот что значит стопроцентная нулевая видимость», – подумал Потемкин. Все напряженно молчали. Егор, улыбаясь, смотрел на двух сидящих впереди пилотов в шлемах. Видимо, он хорошо их знал и был уверен, что его жизнь в надежных руках. Вскоре впереди забрезжил свет, который быстро приближался. Через какие-то мгновения небо прямо над ними полыхнуло ослепительным голубым светом, став чистым и безоблачным. Пилоты и пассажиры прильнули к окнам. Это было настоящее чудо – страшное вулканическое облако здесь будто растворилось. Оно стеной стояло вокруг огромного, в несколько километров, округлого пространства, в центре которого виднелось испещренное полосами и постройками плато аэропорта Внуково. Это напоминало глаз урагана – дыра низкого давления в центре циклона. Егор радостно хлопнул командира вертолета по плечу, и вертолет начал снижаться, подлетая к цели короткого путешествия. Внизу уже показалась посадочная площадка, как вдруг Потемкин заметил дымчатый след, поднимающийся над лесополосой. Приборная доска жалобно заверещала.

– Ракета, зенитная, ёб вашу мать!! – заорал первый пилот.

– Уходи, блядь, уходи вправо!!! – заорал второй.

ИК-ловушки выпорхнули из-под фюзеляжа, но было поздно. Самонаводящаяся ракета ударила по корпусу вертолета, его подбросило, и в кабину ворвалась удушливая гарь. Машина начала быстро падать. Дверь, у которой сидел Кирилл, снесло взрывом. Пилот пытался сманеврировать, но тщетно. Двигатель заглох окончательно, и вертолет, кувыркаясь, несся к земле, до которой оставалось не более ста метров. На очередном сальто Потемкина просто вытряхнуло из кабины. Они с вертолетом падали параллельно, примерно с одной скоростью, постепенно отдаляясь. В последний момент он увидел гримасу на лице Егора, который то ли сочувствовал ему, то ли был просто отравлен дыханием смерти. Кирилл вдруг почувствовал особенную, неземную легкость – невесомость, когда человек сбрасывает приковывающие его от рождения к земле вериги. Наслаждаясь последними мгновениями жизни, Кирилл летел прямо на окраину леса.

– А ведь я лечу! Лечу!!! – победно крикнул он.

В следующий момент гравитация швырнула его на макушку огромной ели, одиноко стоящей в нескольких десятках метров от посадочной площадки. Потемкин пронесся по ее лапам, как по водным горкам в аквапарке, и упал в поле. Через секунду груда дымящегося железа с треском рухнула прямо на бетонную площадку. Потемкин лежал ничком на земле и пытался осмыслить случившееся. Пахло глиной и сырой травой. Он был, несомненно, жив. Вопрос о том, цел ли, оставался открытым. Кирилл попробовал пошевелить руками и ногами, но они не слушались. «Вот, блядь, шейный позвонок сломал! – мелькнуло у него в голове. – Теперь буду как Том Круз в „Рожденном 4 июля“. Хотя нет, у него там только нижние конечности парализовало. Значит, буду овощем, а Ева с Машей будут меня каждый день поливать, окучивать, подкармливать». Он подумал, каким овощем быть интереснее, и решил, что помидором. Потемкин с детства считал, что в сказке Джанни Родари как раз Синьор Помидор является самым положительным героем, а Чиполлино – это мелкий уголовный элемент, которому самое место в тюрьме.

Вдруг Кирилл увидел, что по дороге со стороны леса к месту катастрофы подъезжает бело-синий полицейский «форд». Машина остановилась неподалеку от него. Два румяных молодца, одинаковых с лица, нехотя вылезли из машины и подошли к Потемкину. Судя по лычкам, это были сержанты линейного отдела. Один из них тут же полез шарить у него по карманам, другой достал свой мобильный и стал снимать горящие останки вертолета на видео.

– О-бал-деть, Серега, – сказал он, нажимая на кнопочки. – Че у тя там?

Серега извлек потемкинский новенький телефон, присвистнул и положил себе в карман. Затем он внимательно изучил содержимое бумажника и, не найдя там ничего для себя интересного, бросил его в траву.

– Пустой, – с огорчением отрапортовал Серега. – Че делать будем, Колян?

– Кино снимать, – ответил Колян. – В «Лайфньюс» за сто баксов.

– Ни хуя, – возразил его напарник. – Триста как минимум. И еще Палычу надо откатить.

– Палычу – это святое, – буркнул Колян.

Серега достал телефон и набрал, судя по всему, уже давно знакомый номер.

– Алексей? Здрасте. Это из Внукова сержант Раздобудько беспокоит. У нас тут это… эксклюзив, в общем. Вертолет упал. Че? Не, пока никого нет, мы одни снимаем. Интересно?

Возникла небольшая пауза.

– Пятьсот долларов, – продолжил Раздобудько. – Нет, пятьсот. Приедете? Ну да, в ЛОВД, звоните, мы тут.

Довольный сержант убрал телефон в нагрудный карман.

– Через час приедут. Пошли, остальных жмуриков поснимаем.

Потемкин без особого удивления и внутреннего протеста наблюдал эту сцену. В принципе, нормальное человеческое поведение – они ведь считают его мертвым, а мертвым телефоны и деньги совершенно ни к чему. Все тело терзала боль, будто его только что пропустили через мясорубку. «Кто ликует даже на костре, тот торжествует не над болью, а над тем, что не чувствует боли там, где ожидал ее», – вспомнил Кирилл изречение Ницше, и тут его словно прошибло током: «Боль! Ну конечно же! Раз есть боль, значит, я владею собой». Он сосредоточился и ощутил рукой землю. Окрыленный этим, он вновь попытался пошевелиться, и это ему удалось. Не просто удалось – кряхтя, Потемкин привстал на четвереньки.

– Господа, я глубоко извиняюсь, – прохрипел он стоявшим к нему спиной ментам. – До аэропорта не подбросите? Я на самолет опаздываю.

Оба молодца развернулись. У них были такие выражения лиц, будто они увидели живого лейтенанта Дукалиса из телесериала «Улицы разбитых фонарей».

– Во, бля! – хлопнул себя по коленкам Раздобудько. – Гляди-ка, живой!

– Пацан в рубашке родился, – согласился Колян и обратился к Кириллу: – Но ты это, брат, извини, не по нашей части. Щас «скорая» приедет, заберет тебя. А мы пока пойдем вон ту хуйню снимать.

Потемкин поднял бумажник и встал, отряхиваясь. Вид у него был неважный: грязная одежда свисала лохмотьями, как на бомже, который только что вылез из коллектора у трех вокзалов.

– Просто герои, блядь! – бросил он. – Идите, идите. Сейчас эта хуйня рванет так, что вам башки поотрывает, потому что баки еще не взялись. Взрыва-то не было.

– О’кей, – поразмыслив, согласился Раздобудько. – Мы туда не пойдем. Давай будем с тобой протокол оформлять. Свидетельские показания и все такое.

– А давайте без формальностей, – предложил Кирилл. – Плачу пять штук баксов, и меня здесь не было.

– Так у тебя ж денег нет, – резонно заметил Колян.

– До банкомата надо доехать. Только рублями по курсу. И еще вы меня до паспортного контроля доведете, чтоб с вашими орлами никаких проблем не было.

Сержанты переглянулись. Идея им явно понравилась.

– Ну так с этого и надо было начинать! – заулыбался Раздобудько, услужливо отряхивая Кириллу спину. – Доставим в лучшем виде.

– Телефончик верни, – строго посмотрел на него Кирилл.

– Ой, извините. – Покраснев, Раздобудько протянул Потемкину мобильник. Судя по лицу сержанта, ему стало немного стыдно – видимо, впервые в жизни.

Втроем они залезли в «форд» и поехали – сержанты впереди, Кирилл – сзади. Ощупав себя, он не нашел ни одной царапины – ни на лице, ни на теле. В открытом настежь окне машины показалась вереница «пожарных» и «скорых», в сумерках спешащих к месту катастрофы. Через несколько секунд раздался взрыв. «Покойся с миром, Егор, – мысленно проводил рыжего Потемкин. – Твоя мишн оказалась вполне посибл».

До терминала «форд» домчался быстро. Раздобудько и его напарник, как ангелы-хранители, неотступно следовали за Кириллом, помогая ему преодолевать возникавшие препятствия в виде рамок. Банкомат без труда выдал оговоренную сумму, и Потемкин проследовал на регистрацию, которая как раз заканчивалась. Блондинка на стойке бизнес-класса окинула его подозрительным взглядом.

– Че вылупилась, упал человек! – рявкнул Раздобудько. – Давай, оформляй быстро.

Девушка испуганно выдала посадочный талон, и Кирилл поднялся наверх к паспортному контролю. Там уже практически никого не было. У линии госграницы Потемкин вытащил пачку ассигнаций и передал ее Раздобудько. Он почему-то вдруг почувствовал к нему симпатию и протянул руку.

– Ладно, ребята, прощайте.

– И вам не хворать. – Раздобудько взял под козырек.

«Что-то я какой-то совсем сентиментальный сегодня, – подумал Кирилл. – Не к добру это». На условной линии госграницы красовалась эмблема мобильного оператора МТС с услугой «Мир без границ». «Хуясе, – усмехнулся Потемкин. – А пограничные столбы они не хотят под рекламу приспособить? Это же какой бизнес!» Он подошел к павильончику, в котором сидел офицер, и протянул ему паспорт с посадочным талоном. Офицер оловянными глазами взглянул на Кирилла, потом на паспорт, потом опять на Кирилла и зашуршал чем-то у себя на пюпитре. Потемкин хотел было пошутить насчет рекламы, но пограничник резко выключил свет, взял потемкинский паспорт и вышел из будки.

– Пройдемте, пожалуйста, – сухо сказал он.

Потемкин окаменел и почувствовал холодный пот на спине: «Вот я попал! Значит, они труп нашли. Сейчас наверняка засада будет». Он лихорадочно соображал, что предпринять, и склонялся к тому, чтобы просто смыться. Это была бы уже третья его попытка побега за сутки, но ведь попытка – не пытка, а бог троицу любит.

– Так вы идете? – настойчиво спросил офицер.

– Иду, иду.

Кирилл послушно поплелся за ним, пытаясь быстро выстроить линию поведения: «Во-первых, позвонить Маше и вызвать адвоката. Во-вторых, ничего не подписывать, В-третьих, прикинуться сумасшедшим. Хотя чего, собственно, прикидываться-то…» Офицер между тем привел его в какой-то кабинет, похожий на помещение для личного досмотра. Открыв дверь, он почему-то вручил Потемкину его документы и остался снаружи. Только войдя в помещение, Кирилл понял, к чему был этот политес. Его встречал заместитель директора Федеральной пограничной службы ФСБ России генерал-майор Валерий Скачковский. Потемкин был с ним знаком – несколько раз пересекался по каким-то мелким делам, хотя сфера ответственности генерала ему была не очень понятна. Ясно было лишь, что он занимается какими-то очень деликатными вопросами. Облаченный в штатское, Скачковский приветливо распахнул было объятия, однако, окинув взглядом потемкинский гардероб, предпочел просто пожать руку.

– Кирилл Ханович! Какая приятная встреча. Что это с вами приключилось?

– Помогал доблестным сотрудникам полиции в задержании особо опасного преступника, Валерий Георгиевич, – отрапортовал Потемкин. – Сержант Раздобудько из местного ЛОВД может подтвердить.

– Да вы просто герой! Присаживайтесь.

Посреди комнаты находился стол, на котором стояли пластиковые стаканчики, пепельница, початая бутылка водки, лежал порезанный репчатый лук и ломти вареной колбасы. Натюрморт довершала открытая банка соленых огурцов. За столом сидел, развалившись, классик современной русской литературы Дмитрий Львович Быков. Его объемные телеса, облаченные в колониальные шорты, свисали со скромного офисного стула. Внешность Быкова шокировала бы каждого, кто его знал: привычные глазу темные пряди были коротко острижены и выкрашены в ядовитый пергидрольный цвет, а гусарские усы сбриты напрочь. Рядом с писателем стоял пузатый пластиковый чемодан на колесиках.

– Mon cher ami![31] – промурлыкал Быков. – Мы тут с товарищем генерал-майором пьянствуем слегка. А ты уж, небось, подумал, что тебя в мои «списанные» записали?

«Все-таки этот “Эдем” был розыгрышем, – догадался Потемкин. – Сейчас наверняка снимают все это на скрытую камеру. Что ж, надо постараться выглядеть достойно».

– А по какому поводу банкет, если не секрет? – спросил он, обращаясь к Скачковскому.

– На посошок-с, – усмехнулся генерал. – Вы ведь с Димой в одно место летите. И место, надо заметить, весьма странное.

– Да, Кира, на посошок, – подхватил Быков, разливая по стаканчикам. – Уважаешь?

– Я, вообще-то, водку не того, – поморщился Кирилл, – но если ты настаиваешь…

– Ключница настаивает, – сказал Скачковский. – Вздрогнули, мужики!

Они беззвучно чокнулись и выпили. Колбаса оказалась еще более отвратительной, чем водка. Быков оживился.

– Мы не можем в точности знать, куда плывем, но точно знаем, что желаем открыть неизведанное, – с умным видом выдал он. – Так, кажется, сказал Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, отплывая к Антарктиде.

– Не так важно куда, важно как, – подхватил Потемкин. – Это, кажется, сказал Иван Федорович Крузенштерн.

– Полагаю, друзья мои, – вмешался генерал, – вам следует решить, кому из вас идти к самолету.

– А у нас что, два билета на одно место? – удивился Кирилл.

– Билет один. Претендента два.

Потемкин был несколько обескуражен.

– Не въезжаю, Валерий Георгиевич. На самолет должен сесть я, Потемкин Кирилл Ханович.

– Ага, точно, именно он. Дима, дай-ка сюда свой аусвайс.

Быков вытащил из нагрудного кармана цветастой гавайской рубахи краснокожую паспортину и протянул ее Скачковскому. Генерал раскрыл книжицу перед глазами Кирилла. Паспорт был на его имя, но в нем красовалась фотография Быкова в его нынешнем виде. «Ловко сварганили, – отметил Кирилл. – Но до чего же топорно наши спецслужбы работают. Не могли, что ли, какого-нибудь более похожего на меня агента подыскать?»

– Вы, вероятно, не в курсе, что приглашающая сторона запрашивала физические параметры… – начал было он.

– В курсе, в курсе! – прервал его Скачковский. – Но вы посмотрите на этого красавца, – он кивнул в сторону довольно улыбающегося Быкова. – Мало ли, потолстел слегка. Зато группа крови у вас одинаковая, редкая. А с его языком он кого хочешь уболтает. И самое главное – он сам очень хочет туда попасть.

Классик радостно закивал.

– Уболтать-то уболтает, – согласился Кирилл. – Но он не знает код! – Аргумент, как ему казалось, был непрошибаемым.

– Это верно, – генерал хрустнул лучком. – Так вы его нам скажете.

– С какой это радости, Валерий Георгиевич?

– А вот с такой.

Скачковский вытащил из-за пазухи какой-то кулек и швырнул в Потемкина. Кирилл машинально поймал его. Рассмотрев, что он держит в руках прозрачный целлофановый пакет с белым порошком внутри, Потемкин тут же бросил его на стол, словно обжегшись.

– Попытка контрабанды наркотиков налицо, Кирилл Ханович, – подмигнул генерал. – Понятых пригласить?

Кирилл отреагировал весьма живо:

– Я для начала адвоката своего приглашу. И никакого кода вы, конечно, не узнаете.

Скачковский улыбнулся:

– Конечно. Поэтому я предлагаю вам честную игру, где ставкой будет ваш посадочный талон. Если вы выиграете – скатертью дорога. Если проиграете – скажете нам код и полетит Дима.

– А если я скажу неверный код?

Генерал задумался.

– Несмотря на вашу, гм… неоднозначную репутацию, я все же полагаюсь на человеческую порядочность. Да и зачем вам это? Ведь при таком раскладе вы все равно не полетите. Но в качестве определенной гарантии, до тех пор, пока Дмитрий не внедрится, вы побудете у нас. В случае, если вы нас обманете, придется звать понятых.

Кирилл вытащил из банки огурец. К чести накрывавшего поляну, он оказался отменно выдержан в рассоле с чесночком и укропом.

– Не знал, что наши замечательные органы начали брать заложников.

– Ну, я не стал бы так уж грубо… – смутился Скачковский.

Потемкин отмахнулся, как бы показывая, что он не настолько щепетилен, чтобы педалировать эту неприятную для генерала тему.

– А как вы узнаете, что агент внедрился успешно?

– Так Дима просто не вернется завтра обратно. А если вернется, мы выясним, почему произошел провал. Хотя, еще раз повторяю, я не думаю, что вы будете нас обманывать.

– Хорошо, хорошо. – Потемкин прокручивал в голове варианты. – У вас есть гарантия на случай, если я проиграю. Но, допустим, я выиграл. Какая у меня гарантия, что я смогу спокойно сесть в самолет?

Скачковский достал сигарету, спички и закурил.

– Слово офицера. Вы конечно же думаете, что мы с вами в неравном положении, что вот вы один, обычный человек, а за мной стоит огромная система, которая может сделать с вами все, что захочет. На самом деле это не так. Чаши весов находятся в зыбком равновесии. Ведь только у вас в голове нужная комбинация букв и цифр. – Генерал разлил водку. – И вообще, Кирилл Ханович, соглашайтесь. Так у вас есть хотя бы шанс улететь. В противном случае – никаких.

Потемкин и сам уже давно понял, что особого выбора «играть – не играть» у него нет. Он последовал примеру Скачковского и полез за «Мальборо».

– О’кей, уговорили.

– Так выпьем же за удачу! – поднял тост генерал.

Все трое выпили и закусили кто чем. В это время откуда-то сверху раздался механический женский голос:

– Уважаемые пассажиры! Заканчивается посадка на рейс 3366, вылетающий в Пуант-Ларю. Просим срочно пройти к выходу номер семь.

– Ничего, успеем еще, – увидев нервную реакцию Кирилла, спокойно прокомментировал Скачковский.

– А во что будем играть, товарищ генерал-майор? Надеюсь, не в «эники-беники ели вареники»?

– Да нет, все по-взрослому.

Генерал вытащил из стоявшего рядом кулера три новых пластмассовых стаканчика и перевернул их вверх дном. Затем он достал из кармана металлический шарик и подул на него.

– В общем так, господа, – сказал генерал. – Тот из вас, кто найдет это, полетит туда, куда вы оба хотите. Но для начала надо решить, кто будет играть первым.

Скачковский взял две спички, сломал одну из них и зажал обе в кулаке серными головками кверху.

– Ну, тяните. Кто первый?

– Мне все равно, – сказал Кирилл. – Пусть он тянет.

Быков хмыкнул, протянул руку и вытянул короткую спичку.

– Йес-с-с! – стукнул он по столу. – Кажется, сегодня госпожа удача улыбается мне, Кирочка.

Скачковский бросил шарик на стол и тут же накрыл его одним из стаканчиков. В течение десяти секунд он шуровал посудой – как показалось Кириллу, весьма профессионально.

– Прошу, Дмитрий Львович.

Быков небрежно щелкнул пальцем по левой посудине. Пластиковый стакан отлетел в сторону, под ним оказалось пусто. Классик был явно шокирован. Судя по всему, шарик ему был обещан. Скачковский, похоже, тоже опешил. Он поднял два других стаканчика: шарик лежал посередние. Генерал сосредоточился и начал новую серию манипуляций. В прокуренном пространстве комнаты, ярко освещаемом галогеновыми лампами, повисла напряженная тишина.

– Ваш ход, Кирилл Ханович.