Верить в себя Стил Даниэла

Глава 7

То, что Мэтью приехал навестить Кэрол как раз в то время, когда ее семья и Стиви сидели в «Ритце» за праздничным столом, было чистым совпадением. Ему, правда, совсем не улыбалось столкнуться с ними в больнице, так что совпадение можно было считать удачным. Его появление в палате вызвало бы ненужные вопросы и еще больше осложнило жизнь ее родным, которые — особенно в первые дни, когда положение Кэрол было почти безнадежным, — были вне себя от беспокойства. Но как только Мэтью прочел в газетах, что она вышла из комы и чувствует себя лучше, он решил, что теперь должен обязательно ее увидеть. Быть может, это было не слишком разумно, но его желание оказалось столь сильным, что он просто не мог ему противиться.

Войдя в палату, Мэтью остановился в двух шагах от кровати Кэрол, глядя на нее, впитывая ее образ. Он еще не видел ее после того, как она пришла в себя, и его сердце сначала подпрыгнуло от радости, а потом болезненно сжалось от нехорошего предчувствия. Что-то было не так. В глазах Кэрол Мэтью не увидел ни тени узнавания. Это могло быть следствием черепно-мозговой травмы, да и с того момента, когда они виделись в последний раз, прошло слишком много времени. И все же Мэтью не мог поверить, что Кэрол его не помнит — ведь когда-то они значили друг для друга так много! Сам он узнал бы ее мгновенно даже через сто, через тысячу лет.

Заметив Мэтью, Кэрол повернулась к нему со смесью удивления и любопытства, какое испытывает каждый человек при виде незнакомца, каким-то образом попавшего к нему в комнату. Она была уверена, что никогда его раньше не видела. Высокий, широкоплечий, совершенно седой, но с молодыми, ярко-голубыми глазами, этот мужчина держался уверенно и властно, и она решила, что это новый врач.

Мэтью заговорил первым.

— Здравствуй, Кэрол, — сказал он по-английски, так как не был уверен, что после стольких лет Кэрол помнит французский.

— Добрый вечер. — Кэрол приветливо кивнула, а у Мэтью снова защемило в груди. Во взгляде ее по-прежнему не было ничего, кроме вежливого интереса, и он понял, что она его действительно не помнит. Совсем. А ведь когда-то…

— Возможно, я сильно изменился, — с трудом проговорил он. — Мы… давно не виделись. Я — Мэтью…. Мэтью де Белланкур.

И снова на лице Кэрол не отразилось никаких эмоций. Она лишь вежливо улыбнулась. После того как она выяснила, что не помнит ни своего бывшего мужа, ни даже детей, ее нисколько не удивляло, что и этот муж чина показался ей совершенно незнакомым.

— Вы врач? — спросила она, но Мэтью покачал головой.

— Вы мой друг? — Кэрол хорошо понимала, что, если бы этот человек не был ее другом, он бы к ней не пришел. «Мы знакомы?» — вот что подразумевал ее вопрос. Сама она ничего не помнила, поэтому ей приходилось полагаться на информацию, полученную от других. Но Мэтью ее вопрос заставил содрогнуться от боли. Стоило ему увидеть Кэрол, и любовь с новой силой вспыхнула в его сердце, однако для нее он был теперь совершенно посторонним человеком. Если она и испытывала к нему какие-то чувства до того, как прогремел едва не убивший ее взрыв, сейчас от них не осталось никакого следа.

— Да, да… Я твой друг. Очень близкий друг, Кэрол. Просто мы не виделись очень давно. — Мэтью уже понял, что Кэрол частично потеряла память, и не спешил сообщать ей все подробности. Ему не хотелось шокировать или даже оттолкнуть ее, рассказав о том, что происходило между ними когда-то. Кэрол была еще очень слаба; она выглядела такой худой и бледной, что он боялся хоть чем-то ее расстроить. Кроме того, в палате находилась дежурная сиделка, а Мэтью претило пускаться в откровения при посторонних. Он не знал, понимает ли сиделка по-английски, но рисковать все равно не хотел. Наконец, с его стороны было бы просто глупо раскрывать душу перед женщиной, которая его даже не помнила.

— Мы были знакомы, когда ты жила в Париже. Вот, это тебе… — По дороге он купил для Кэрол огромный букет роз и сейчас передал цветы сиделке.

— Я жила в Париже? — удивилась Кэрол. Для нее это было новостью — ни Стиви, ни Джейсон ни о чем подобном не упоминали. Впрочем, о своем прошлом она не знала почти ничего, и это служило для нее постоянным источником раздражения. — А когда? Когда это было? — От Джейсона Кэрол узнала, что когда-то она жила в Нью-Йорке, а потом переехала в Лос-Анджелес, но о Париже он не сказал ни слова.

— Пятнадцать лет назад. Даже больше… Ты прожила здесь почти два с половиной года.

— Вот как? — Кэрол задумчиво кивнула и некоторое время молча смотрела на него, не задавая никаких вопросов. Во взгляде этого человека было что-то смутно знакомое, отчего ее сердце учащенно забилось. Он принес ей какую-то весть, поняла Кэрол, но была ли эта весть доброй или нет, она не знала. Очевидно было одно: ее гость находится во власти сильнейшего нервного напряжения. Она чувствовала это, но не боялась. Нет, не боялась… Исходившие от него эмоции были скорее положительными, хотя подобрать им название Кэрол не могла.

— Как ты себя чувствуешь? — вежливо спросил Мэтью, решив, что сейчас куда безопаснее говорить не о прошлом, а о настоящем. Кэрол, однако, надолго задумалась, подыскивая подходящее слово, способное как можно точнее выразить то, что она испытывала. Этот человек держался уверенно и разговаривал с ней таким тоном, словно они и впрямь были давними друзьями. И у Кэрол действительно появилось ощущение, что она знает — должна знать — этого человека очень хорошо. И тем не менее она никак не могла его вспомнить. Кто он, родственник, друг, или он — как Джейсон?.. Пожалуй, последнее, но все-таки немного иначе, по-другому…

— Чувствую себя сбитой с толку, — медленно ответила она наконец. — Я многое позабыла. И слова, и людей. У меня двое детей, а я не помню… — При этих словах ее брови удивленно приподнялись, словно она сама не верила в то, что только что сказала. — Правда, они уже выросли, — добавила Кэрол. — Энтони и Хлоя, вот как их зовут! — Она улыбнулась, гордясь тем, что сумела запомнить их имена. Впрочем, то, что говорили ей Стиви, врачи или родственники, Кэрол усваивала без особого труда. Гораздо труднее было самой вспоминать вещи, которые она когда-то знала.

— Я их видел, — кивнул Мэтью. — Они были прекрасными детьми. Как и ты… — добавил он.

Кэрол действительно казалась ему такой же красивой, как пятнадцать лет назад. Время почти не тронуло ее; пожалуй, единственной черточкой, которой он не помнил, был розовый шрам на скуле, но сейчас он не стал поднимать эту тему. Шрам был совсем свежим, и Мэтью подумал: она могла получить его во время взрыва в тоннеле.

— Ты вспомнишь, — сказал он. — Воспоминания будут постепенно возвращаться, и в конце концов все встанет на свои места.

В ответ Кэрол кивнула, соглашаясь, но как-то не очень уверенно. В мозаике ее прошлого не хватало слишком многих фрагментов, и она понимала это куда лучше многих.

— А мы были… близкими друзьями? — спросила она задумчиво. Что-то по-прежнему не давало ей покоя, но Кэрол никак не удавалось понять, что же именно. Тщетно она напрягала память, пытаясь вспомнить хоть что-то об этом седом, голубоглазом мужчине, который пятнадцать лет назад был, наверное, настоящим красавцем. Увы, воспоминания о тех временах либо полностью исчезли, либо лежали слишком глубоко, куда она пока не могла добраться. На поверхности же Кэрол не нашла ничего подходящего.

— Да, очень близкими.

Некоторое время оба молчали, потом Мэтью приблизился к кровати Кэрол еще на полшага и осторожно взял ее руку в свою. Кэрол не возражала — она просто не знала, что делать.

— Я очень рад, что ты не… что тебе лучше, — сказал он, и Кэрол кивнула. Она знала, что то же самое чувствовали и остальные, однако его этот кивок, похоже, воодушевил.

— Я приезжал к тебе, когда ты лежала без сознания, — добавил Мэтью. — Это настоящее счастье, что ты пришла в себя. Тебе повезло, да и мне тоже… — Он покачал головой. — Мне очень не хватало тебя, Кэрол. Все эти пятнадцать лет я каждый день думал о тебе.

Кэрол очень хотелось спросить почему, но она не решилась. Все происходящее было слишком сложным, непонятным и немного пугающим. Нет, она боялась вовсе не Мэтью Белланкура, а того чувства, которое исходило от него и которому она никак не могла подобрать подходящего названия. Похоже, она все-таки ошиблась: Джейсон смотрел на нее совсем не так, не говоря уже о детях и Стиви. Во взгляде Мэтью то и дело проскальзывало нечто — какие-то искры, грозившие превратиться в бушующее пламя.

— С вашей стороны было очень любезно меня навестить, — проговорила она. В большинстве случаев Кэрол приходилось напрягать память, чтобы вспомнить подходящее слово, но эта готовая фраза пришла к ней сама.

— Можно мне приехать еще раз? — спросил Мэтью, и Кэрол машинально кивнула, хотя у нее не было уверенности, что она поступает правильно. В глубине души она чувствовала, что Мэтью был ей больше чем другом, но… Если они были женаты, то почему он об этом не сказал? Кем, чем он был для нее в ее прошлой жизни?

— Спасибо за цветы, мистер… Белланкур, — добавила она и снова поразилась тому, с какой легкостью выговорилась трудная для нее французская фамилия. — Они, э-э… красивые.

И Кэрол пристальнее всмотрелась в его лицо в поисках ответов, которые он не хотел облекать в слова.

— Ты тоже красивая, — ответил он, не выпуская ее руки. — Красивее, чем раньше. Сейчас ты выглядишь совсем как девочка.

Внезапная мысль молнией пронеслась в голове Кэрол. Как она раньше не подумала!..

— А… — начала она. — А вы знаете, сколько мне лет? Видите, я даже это забыла…

На лице Мэтью появилось удивленное выражение, но он справился с собой. Конечно, он знал, сколько ей лет. Для этого ему нужно было только прибавить пятнадцать к тридцати пяти — именно столько было Кэрол, когда они расстались. Сейчас ей было ровно пятьдесят, и, хотя Кэрол выглядела намного моложе, Мэтью не знал, стоит ли говорить ей об этом.

— Какая разница, сколько тебе лет? — проговорил он, пожимая плечами. — Ты еще молода, а вот мне… Мне уже шестьдесят восемь, и я почти старик.

На его лице отчетливо проступали прожитые годы, Мэтью все еще чувствовал себя молодым. И он действительно был молод душой и крепок духом. Ни один человек не сказал бы, что ему уже под семьдесят.

— Ты хорошо выглядишь, — сказала Кэрол мягко, сама не заметив, как перешла на «ты». — А чем ты занимаешься? Ты ведь не врач, я полагаю? — Появление Мэтью настолько ее заинтриговало, что она сама не заметила, как разговорилась. Готовые фразы всплывали у нее в голове сами собой, и лишь в редких случаях она делала небольшую паузу, чтобы вспомнить подходящее слово. Если бы Стиви видела ее сейчас, она бы поразилась успехам, которые Кэрол сделала всего за несколько часов.

— Нет, — покачал головой Мэтью. — Я юрист. Адвокат, если точнее, — сказал он, и Кэрол кивнула. Она приняла Мэтью за врача только потому, что сама находилась в больнице. На самом же деле аккуратно подстриженные волосы, прекрасный костюм, белоснежная сорочка, строгий галстук, темно-серое элегантное пальто и дорогие очки без оправы сразу выдавали его принадлежность к адвокатскому племени. О том, что когда-то Мэтью был министром внутренних дел Франции, она, естественно, не помнила, а он ей не сказал, потому что это больше не имело никакого значения.

Пока Кэрол разглядывала его, Мэтью поднес кончики ее пальцев к губам и поцеловал. Ногти Кэрол вес еще были серо-желтыми после ушиба, но это его не остановило.

— Я к тебе еще приеду, — негромко сказал он. — А ты пока поправляйся. Я… я теперь все время думаю о тебе, — неожиданно добавил Мэтью, и Кэрол машинально кивнула, хотя эти слова удивили ее. «Почему он думает обо мне?» — недоумевала она. Каждый раз, когда в ее памяти обнаруживался очередной пробел, Кэрол испытывала приступ раздражения. Ей было неуютно чувствовать себя человеком, который не помнит своего прошлого, не помнит даже, сколько ему лет. Каждый, кто хоть что-то знал о ней, получал таким образом преимущество, а она… она чувствовала себя совершенно беспомощной.

— Спасибо, — ответила Кэрол, не зная, что еще сказать. Этот человек, который тоже владел частицей ее прошлого, вызывал в ней острый интерес, но она слишком устала, чтобы расспрашивать его о подробностях прямо сейчас.

Мэтью улыбнулся и, бережно опустив ее руку на одеяло, кивнул на прощание и вышел. Кэрол осталась в палате одна, но ненадолго. Минуту спустя в комнату вернулась сиделка, которая выходила выпить кофе. Она, конечно, узнала Мэтью де Белланкура, но не особенно удивилась. В конце концов, Кэрол Барбер была кинозвездой мирового уровня, а это означало, что в ее палате мог появиться не только бывший, но и действующий министр — и даже сам президент. От сиделки, впрочем, не укрылось, что Мэтью не просто хорошо знает Кэрол, но и питает к ней какие-то особенно теплые чувства. Сама Кэрол тоже это заметила и была озадачена, но припомнить, что связывало ее с недавним гостем, она не могла.

Какое-то время спустя в больницу приехали Джейсон, дети и Стиви. Все они были в приподнятом настроении, а Стиви к тому же привезла с собой целую сумку с едой — той, что и они ели за праздничным ужином в ресторане. Кэрол попробовала все (Стиви называла ей каждое блюдо) и сказала, что индейка ей не понравилась, а вот суфле было очень вкусным.

— Но мама, ты же терпеть не могла суфле из алтея! — удивилась Хлоя. — Ты всегда говорила, что это не еда, и никогда не разрешала нам его есть, когда мы были маленькими.

— И напрасно не разрешала, — возразила Кэрол. — Оно мне нравится. — Застенчиво улыбнувшись, она потянулась к дочери. — Ты уж прости меня, Хлоя, я просто забыла… Но я постараюсь, вспомнить. Правда! Хлоя кивнула, стараясь скрыть слезы.

— Ничего, мам… Мы все тебе расскажем. И потом, кое-что из того, что ты забыла, не так уж важно.

— Нет, важно, — возразила Кэрол. — Я должна знать все, что было со мной и с вами: что вы любите, а что нет, чем мы обычно занимались вместе, что ты делала, когда была маленькой девочкой…

Хлоя покачала головой.

— Ты и раньше этого не знала, потому что тебя никогда не было, — проговорила она по-детски обиженно. — Ты постоянно уезжала и… — Она осеклась, перехватив строгий взгляд отца. Джейсон считал, что сейчас говорить об этом не стоит, но было поздно.

— Куда это я уезжала? — удивилась Кэрол.

— Тебе приходилось… много работать, — ответила Хлоя, и Энтони, который, как и Джейсон, затаил дыхание, слегка расслабился. За свою жизнь он был свидетелем достаточного количества ссор между сестрой и матерью, и в большинстве случаев они начинались именно так. Хлоя упрекала мать в том, что она не уделяет ей достаточно внимания, а Кэрол это казалось несправедливым. Не хватает еще, подумал Энтони мрачно, чтобы старая история повторилась и сейчас. В какой-то момент ему показалось, что Хлоя готова высказан, матери все свои обиды, а это могло серьезно огорчить. Кэрол, которая была еще так уязвима. Подобный разговор мог повредить ее здоровью, к тому же было бы несправедливо обвинять ее в том, о чем она на данный момент не имела ни малейшего представления.

— Работать? А кем я работала? — Кэрол повернулась к Стиви, словно уже привыкла получать ответы на свои вопросы именно от нее. И дело было не только в том, что Стиви проводила с ней больше всего времени; Кэрол уже почувствовала, что между ними существует какая-то связь, какие-то давние и прочные отношения, и, хотя детали были ей по-прежнему неизвестны, она не сомневалась в том, что не ошиблась.

— Ты — актриса кино. Знаменитая актриса, — объяснила Стиви. — Тебя хорошо знают и любят во всем мире.

— Вот как?! — Кэрол, по-видимому, не очень хорошо представляла себе, чем занимаются актрисы и что такое кино. Куда больше ее заинтересовала последняя фраза Стиви. — Значит, у меня много друзей?

Энтони и Хлоя рассмеялись, а Джейсон кивнул:

— Да, дорогая, у тебя много друзей и поклонников но всех странах. Людям очень нравятся фильмы с твоим участием. Это и делает тебя суперзвездой… — Он лукаво улыбнулся. — Зря мы тебе сказали, теперь ты, того и гляди, зазнаешься!

— Как это… странно. — Кэрол продолжала сосредоточенно думать о чем-то своем, но остальные, обрадованные тем, что она вспомнила и использовала слово «странно», до сих пор отсутствовавшее в ее словаре, ничего не заметили.

— Ничего странного тут нет, — возразил Джейсон. — Просто ты — очень хорошая актриса. За свою жизнь ты снялась во множестве фильмов и завоевала несколько престижных наград — в том числе два «Оскара» и «Золотой глобус».

Джейсон упомянул о наградах Кэрол, не особенно рассчитывая, что она о них помнит. И если судить по выражению ее лица, для нее это действительно был пустой звук, но вот слово «фильм» было ей знакомо. Джейсону, похоже, удалось нащупать еще одно ключевое слово, способное потянуть за собой целую цепочку ассоциаций.

— Значит, многие люди меня хорошо знают и любят… — задумчиво повторила Кэрол и снова повернулась к дочери: — А как ты к этому относишься?

На несколько секунд Кэрол вдруг стала похожа на себя прежнюю, и все, кто был в комнате, затаили дыхание, ожидая ответа Хлои.

— Не очень хорошо, — шепотом ответила та. — Когда мы были маленькими, нам тебя очень не хватало.

Кэрол грустно вздохнула. Она все-таки огорчилась, это было заметно.

Энтони бросился спасать положение.

— Не говори глупости, Хло, — сказал он. — На самом деле было очень здорово знать, что наша мама — кинозвезда. В школе нам все завидовали, кроме того, мы постоянно ездили в разные интересные места и даже в другие страны. Наша мама была самая красивая… Ты и теперь красавица, — добавил он, вызвав у Кэрол слабую ответную улыбку. Энтони было не впервой выступать в роли миротворца: в детстве Хлоя постоянно требовала от матери внимания и заботы, что служило источником довольно серьезных трений между ними. Правда, с тех пор как Хлоя перебралась в Лондон, стало немного полегче, но даже тогда они либо ссорились по телефону, либо принимались выяснять отношения, когда она приезжала к матери на праздники или на каникулы.

Сейчас, похоже, назревал очередной скандал. Хлоя, как обычно, завелась на пустом месте; при этом ее, казалось, не особенно беспокоило, что Кэрол только недавно вышла из комы и вообще чудом осталась в живых.

— Для тебя, быть может, это и было «здорово», — запальчиво возразила она, — но для меня — нет. Понятно? — И она снова повернулась к Кэрол, которая молча ей улыбнулась и слегка пожала руку.

— Мне очень жаль, Хлоя, — сказала он. — Наверное, я действительно уделяла вам не слишком много внимания. Если бы я была маленькой девочкой, я бы тоже, наверное, хотела, чтобы моя мама всегда была рядом. — Тут ей в голову пришла еще одна важная мысль, и она так стремительно повернулась к Джейсону, что он даже вздрогнул.

— А у меня есть мать? — спросила Кэрол, и Джейсон отрицательно качнул головой.

Он, впрочем, был только рад возможности сменить тему. Хлоя, так и не избавившись, от своего детского эгоизма, могла еще больше огорчить мать, могла даже затеять ссору, а для Кэрол, учитывая состояние ее здоровья, это было небезопасно. К счастью, отношения между матерью и сыном были иными. В отличие от сестры Энтони никогда не требовал от Кэрол того, чего она не могла дать. Он искренне гордился матерью, одобрял се работу и старался не доставлять ей огорчений. Даже в детстве Энтони был намного самостоятельнее и самодостаточнее сестры.

— Ты говорила, что твоя мама умерла, когда тебе было два года, — ответил Джейсон. — А отец — когда тебе исполнилось восемнадцать.

«Значит, я сирота», — подумала Кэрол. Нужное слово вспомнилось с необыкновенной лёгкостью, и она несколько раз мысленно повторила его про себя.

— А где я выросла? — с любопытством спросила она. — В Лос-Анджелесе или…

— Ты выросла на ферме в штате Миссисипи, — сказал Джейсон. — Тебе было восемнадцать, когда тебя заметил один известный продюсер, заметил и привез из Нового Орлеана в Голливуд.

— А что я делала в Новом Орлеане? — удивилась Кэрол.

— Работала в аптеке. Многие молодые девушки начинают именно так, чтобы заработать деньги на учебу или просто на жизнь.

Кэрол кивнула. Ей очень хотелось как следует запомнить полученные сведения, но она решила, что сейчас у нее есть дело поважнее, и снова повернулась к Хлое. Собственное прошлое отступило куда-то; теперь Кэрол могла думать только о том, какую обиду она нанесла дочери много лет назад. Ей и в голову не могло прийти, что подобная забота о взаимоотношениях с Хлоей была для нее внове, но остальные сразу это заметили. И Джейсону, и даже Стиви казалось, что Кэрол вышла из комы другим человеком — не таким, каким она была раньше. Она изменилась, и, быть может, на всегда. Но делать какие-то заключения и выводы было еще рано. Кэрол начинала с чистого листа, и только от них зависело, что она узнает о себе, о своей жизни. Только что Хлоя со свойственными ей прямотой и максимализмом юности сообщила матери не слишком при ятную правду, и это всех встревожило. Но Стиви поду мала, что, быть может, это даже к лучшему. Кэрол, во всяком случае, отреагировала на упрек как взрослый разумный человек. Она хотела знать о себе все: и хорошее, и плохое. На карте ее прошлого оставалось еще чересчур много белых пятен, и Кэрол спешила заполним, пропуски.

— Мне правда очень жаль, что меня не было рядом, когда вы во мне нуждались, — сказала она, обращаясь к дочери. — И ты должна как можно подробнее рассказать мне о тех временах. Я хочу знать, что вы чувствовали… Быть может, я поздно спохватилась — вы оба выросли и не нуждаетесь в моем постоянном присутствии, но кое-что, я думаю, еще можно изменить. Я, во всяком случае, попытаюсь. — От столь длинной речи у Кэрол сбилось дыхание, и ей пришлось сделать паузу, чтобы перевести дух. — А сейчас?.. — спросила она после непродолжительного молчания. — Какие у нас отношения сейчас?

— Нормальные, — честно ответила Хлоя. — Я живу в Лондоне, а ты приезжаешь меня навестить, или я прилетаю к тебе на Рождество и на День благодарения. Впрочем, Лос-Анджелес мне не очень нравится. Лондон гораздо круче.

— Круче? — переспросила Кэрол. Стиви смотрела на нее с изумлением — ее подруга говорила бегло и почти без запинки.

— Красивее. Лучше. Интереснее, — «перевела» Хлоя.

— А где ты училась? Я имею в виду — после школы?..

— В Стэнфорде.

— Что это такое? — Название ничего не говорило Кэрол.

— Это один из лучших университетов, — подсказал Джейсон, и Кэрол кивнула.

— Я так и думала. Ведь ты дочь знаменитой актрисы! — сказала она, и на этот раз Хлоя улыбнулась вместе со всеми.

Они еще немного поговорили о более простых вещах, но стало заметно, что Кэрол трудно продолжать разговор. До сих пор ее поддерживало только возбуждение, вызванное обрушившимися на нее новыми впечатлениями, но сейчас наступала реакция. Язык у нее заплетался, слова путались, глаза закрывались сами собой. Заметив это, Джейсон решительно прервал разговор и предложил всем вернуться в отель.

Кэрол так устала, что даже не стала возражать. Попрощавшись с ней, Джейсон и дети вышли первыми, и только Стиви чуть-чуть задержалась.

— Ты делаешь успехи, — шепнула она, целуя подругу. — Скоро ты будешь говорить лучше нас. И Хлое ты ответила совершенно правильно. Она все еще на тебя дуется, хотя за столько лет ей пора бы справиться со своим эгоизмом.

— Ты должна все мне рассказать, — ответила Кэрол, с трудом ворочая языком. Глаза у нее закрывались сами собой, но она еще боролась. — Я слишком много забыла — даже собственную дочь.

— Обязательно расскажу, но не сегодня, — пообещала Стиви и вдруг заметила розы, стоявшие на полу в углу комнаты в большом стеклянном сосуде. Их было по меньшей мере две дюжины — больших, красных, на длинных стеблях. — А откуда здесь эти цветы? От кого они?

— Принес один француз. — От усталости Кэрол снова заговорила короткими фразами. — Я его не знаю. Он говорил, как его зовут, но я забыла. Еще он сказал — мы давние друзья.

— Странно… — протянула Стиви. — Охранник не должен никого к тебе пускать.

Действительно, кроме врачей и членов семьи, входить в палату никому не разрешалось, но ни один охранник не посмел бы остановить бывшего министра внутренних дел Франции. Впрочем, ни Стиви, ни Кэрол не подозревали об этом.

— Каждый может сказать, что он твой старый друг. Особенно журналисты, — продолжала Стиви. — Ну ничего, я поговорю с начальником отделения и потребую, чтобы охранник строже относился к своим обязанностям. В противном случае твои поклонники будут дневать и ночевать у тебя в палате. Внизу и так не пройти — столько они натащили букетов и сладостей.

В самом деле, каждый день в больницу доставляли огромное количество цветов и подарков, но Джейсон договорился с главврачом, чтобы их распределяли между персоналом и другими пациентами. Хранить их все равно не было никакой возможности — для этого могло понадобиться несколько комнат.

— Хотела бы я знать, кто этот таинственный француз… — задумчиво проговорила Стиви. — Ты его узнала?

Это был не самый принципиальный вопрос, но Стиви решила, что все равно должна его задать. Память возвращалась к Кэрол на удивление быстро, и не исключено было, что кое-что она уже в состоянии вспомнить.

— Нет, конечно, — ответила Кэрол. — Я забыла даже собственных детей, так почему я должна помнить его?

— Я только спросила, — поспешно ответила Стиви. — Ладно, завтра же поговорю с главврачом…

Она и раньше замечала кое-какие недостатки в работе охраны; например, когда дежурный охранник уходил на перерыв, его никто не сменял, и в это время в палату мог проникнуть кто угодно. Очевидно, что-то подобное произошло и на этот раз. Стиви твердо решила, что так оставлять это дело нельзя.

— Красивые цветы, — заметила она.

— Не беспокойся, он был очень любезен и пробыл совсем недолго. А еще он сказал, что знает моих детей, — припомнила Кэрол.

— Ну, сказать-то можно что угодно, — буркнула Стиви. Она была встревожена, но старалась не показывать этого, чтобы не напугать Кэрол. Журналисты, поклонники, любители автографов, просто любопытные… да мало ли кто еще мог появиться в палате?! Профессия звезды всегда была небезопасной. С другой стороны, руководство Ля Питье еще никогда не имело дел со звездами такого уровня и не представляло всех возможных осложнений. С самого начала Джейсон и Стиви хотели нанять профессиональных секьюрити, но главный врач убедил их, что в больнице есть собственная охрана, которой будет достаточно. Результат, как говорится, был налицо: стоило охраннику отлучиться, и в палате Кэрол тотчас появился какой-то неизвестный француз с цветами. Слава богу, если не с фотоаппаратом — меньше всего Стиви хотелось, чтобы кто-то сфотографировал Кэрол на больничной койке.

— До завтра, дорогая, — попрощалась она с подругой. — Отдыхай. Завтра мы снова с тобой поболтаем.

— Иди в задницу! — откликнулась Кэрол с лукавой улыбкой. В эти мгновения она была до того похожа на себя прежнюю, что Стиви почти поверила: все кончится хорошо.

Так хорошо, как она не смела и надеяться.

Глава 8

На следующий день Джейсон, Энтони и Хлоя с утра отправились в Лувр, а потом совершили набег на магазины. Они вернулись в отель, когда время ланча уже заканчивалось, и поэтому пообедали не в ресторане, а и баре на первом этаже. После обеда Джейсон и Энтони поднялись в номер, чтобы сделать несколько деловых звонков. Оба работали с важными контрактами и не могли упустить ни одного дня. К счастью, их клиенты с полным пониманием отнеслись к тому, что Джейсону и Энтони пришлось уехать в Париж — у Кэрол хватало поклонников даже в среде профессиональных финансистов. Кроме того, Джейсона с успехом замещали его партнеры, которым он давал необходимые советы и консультации. Правда, его отсутствие все равно сказывалось, однако и Джейсон, и Энтони рассчитывали, что по возвращении сумеют наверстать упущенное.

Время, когда ее отец и брат были заняты делами, Хлоя провела в бассейне, в косметическом и массажном кабинете. На работе ей пришлось взять отпуск за свой счет — впрочем, когда она рассказала, в чем дело, начальство пошло ей навстречу. Главный редактор даже сказал, что она может оставаться в Париже столько, сколько потребуется. И вот, после первых, наполненных тревогой и ожиданием в больнице дней, у Хлои появилось свободное время. Она решила этим воспользоваться, чтобы позвонить в Лондон молодому человеку, с которым познакомилась незадолго до несчастья с Кэрол и который ей очень нравился. Она рассказала о том, что случилось с ее матерью. Джейк — так звали молодого человека — очень обрадовался ее звонку и искренне сочувствовал ей. Он сказал, что скучает и хотел бы увидеть Хлою, как только она вернется в Лондон. Он сам собирался ей позвонить, но Хлоя его опередила. Потом они поговорили о последних лондонских новостях и попрощались. Он обещал позвонить Хлое в ближайшее время.

Пока близкие Кэрол занимались своими делами, Стиви поехала в больницу. Врачи, с которыми она предварительно посоветовалась, разрешили ей рассказать Кэрол все, что ей было известно о ее жизни. Очевидно, они надеялись, что те или иные подробности в рассказе Стиви сумеют сыграть роль своеобразного катализатора, способного вывести Кэрол из заторможенного состояния и оживить в памяти все, что она забыла. И Стиви готова была попробовать — ей только не хотелось нечаянно расстроить подругу упоминанием о каком-то печальном событии, которых в ее жизни хватало.

С собой Стиви захватила пару сандвичей. Устроившись на стуле напротив постели подруги, она достала один из них и приготовилась начать свой рассказ. Никакого особого плана у нее не было — Стиви заранее решила, что будет просто отвечать на вопросы, которых у Кэрол со вчерашнего дня наверняка накопилось немало. Стиви почему-то была уверена, что подруга продолжит расспрашивать ее о родителях, но ошиблась. Не успела Стиви доесть свой сандвич, как Кэрол спросила ее о своем разводе с Джейсоном. Тема была довольно опасная, к тому же об обстоятельствах развода Стиви знала совсем немного. Так она и сказала Кэрол.

— Это было очень давно, дорогая, — проговорила она, торопливо доедая сандвич и вытирая губы салфеткой. — Тогда я у тебя еще не работала, поэтому подробностей не знаю. Конечно, я слышала, что, пока ты снималась во Франции, Джейсон увлекся какой-то русской моделью и в конце концов женился на ней. Впрочем, вскоре после твоего возвращения в Штаты он с ней расстался. К этому времени я уже поступила к тебе на должность секретаря, но, поскольку я была человеком новым, ты не стала посвящать меня во все обстоятельства. Помню только, что после развода со своей русской — она, кстати, ободрала его как липку — Джейсон дважды приезжал к тебе мириться, но у него ничего не вышло. Ты была здорово на него сердита — вы все время ссорились по телефону из-за детей, и прошло почти два года, прежде чем ты более или менее успокоилась. В последние десять лет вы с Джейсоном были добрыми друзьями, но не более того.

Пока она рассказывала, Кэрол слушала ее, откинувшись на подушку и полуприкрыв глаза, и только пальцы ее рук то сплетались, то расплетались, свидетельствуя о неустанной работе мысли. Казалось, она лихорадочно роется в памяти в поисках не упомянутых Стиви деталей, но ничего не находит. Ее память оставалась по-прежнему пуста и темна.

— Так я не поняла, кто от кого ушел: он от меня или я от него? — спросила она наконец, оборвав Стиви на полуслове.

— Я не знаю, — терпеливо повторила Стиви. — Впрочем, ты можешь спросить об этом у самого Джейсона, когда он приедет. Мне известно только, что до этого вы были женаты десять лет и жили в Нью-Йорке. Потом ты уехала во Францию, чтобы сниматься в одной важной картине… Тогда-то все и произошло — развод, я имею в виду. После съемок ты даже не захотела возвращаться, а осталась с детьми во Франции. Два года ты прожила в Париже в очень милом маленьком особнячке, но потом все же вернулась в Штаты и почти сразу переехала из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. А еще через год ты продала свой парижский дом и…

— Откуда ты знаешь? — удивилась Кэрол. — Разве ты работала у меня, когда я жила в Париже?

Стиви сразу поняла, что подруга запуталась в датах и событиях — слишком много на нее обрушилось информации.

— Нет, просто я ездила с тобой, когда ты его продавала, — пояснила она. — Это, впрочем, не заняло много времени — два дня, не больше. Ты показала мне, что ты хотела сохранить, и сразу же улетела назад, а я задержалась, чтобы позаботиться об остальном. Помнится, тогда твой дом купили за очень большие деньги, но мне все равно его жалко: он был хотя и небольшим, но очень красивым и уютным. Восемнадцатый век, насколько я помню. Какие там были стенные панели, какой паркет, какие камины! Большие, до пола, окна выходили в сад… Но ты не захотела оставить его за собой — ты…

— А почему я так решила? — нахмурилась Кэрол. Ей очень хотелось вспомнить и эту страницу своей жизни, но она не могла, а Стиви слишком мало знала, чтобы ей помочь.

— Ты сказала, что Париж слишком далеко и что у тебя нет времени наведываться сюда. В то время ты действительно много работала — снималась то в одном, то в другом фильме, так что между ними не было даже «окошка» в несколько дней, и все же… все же у меня сложилось впечатление, что дело было не только в этом.

— А в чем же?

Стиви внимательно посмотрела на Кэрол.

— В том, что по какой-то причине тебе не хотелось сюда возвращаться. — Она могла бы добавить к сказанному еще кое-что, но не осмелилась.

— По какой причине?

— Не знаю… — Стиви умолкла. Прежняя Кэрол по лицу Стиви без труда бы догадалась, что та что-то скрывает. Но сейчас обмануть ее было легче, чем трехлетнего ребенка.

— Ты говорила, что тебе нужно проводить больше времени с детьми, особенно с Хлоей, Энтони был по старше и поспокойнее. И ты действительно старалась уделять им каждую свободную минуту, но Хлое этого было мало… — Вступив на знакомую почву, Стиви почувствовала себя увереннее. Энтони она впервые увидела одиннадцатилетним мальчиком, но он уже тогда был не по-детски великодушным, самостоятельным маленьким мужчиной. Он как будто понимал, насколько важна для Кэрол ее работа, и прощал ей и отсутствие, и беспрерывные съемки, и турне. У него было много друзей среди сверстников, с которыми он проводил время в играх и занятиях спортом, к тому же каждые каникулы Энтони с удовольствием летал в Нью-Йорк к отцу. В отличие от брата, Хлоя была слеплена из другого теста. Она требовала, чтобы мамочка постоянно находилась рядом, и, хотя Кэрол подчас буквально разрывалась между домом и съемками, Хлоя редко бывала удовлетворена. Каждый раз, когда мать шла ей на уступки, девочка требовала большего, и в конце концов Стиви утвердилась в мысли, что девочка капризна и эгоистична. Со временем, правда, Хлоя научилась держать себя в рамках, однако отношения между ней и Кэрол оставались натянутыми вплоть до того момента, когда она закончила учебу и уехала работать в Лондон. Только когда у нее появилась своя жизнь, она перестала требовать от матери повышенного внимания, хотя стоило им встретиться, как Хлоя снова начинала вести себя как избалованная маленькая девочка.

— Вчера она упрекнула меня, что я плохо о ней заботилась, — проговорила Кэрол медленно. — Это действительно так?

Лицо у нее стало озабоченным, и Стиви догадалась, что стояло за этим вопросом. Кэрол хотелось знать, каким человеком она была — добрым иди злым, мягким Или черствым. Узнать это теперь было, конечно страшно, но еще страшнее было не знать.

— И так, и не так, — честно ответила Стиви. — Наша Хло слишком любит быть в центре внимания, любит, чтобы все делалось исключительно для нее и по ее желанию. С другой стороны, когда она была маленькой, ты действительно очень много работала. Когда Хлоя появилась на свет, тебе было двадцать восемь лет, но ты уже успела завоевать широкую известность, и киностудии наперебой старались заполучить тебя. Я, правда, всего этого не видела: ты взяла меня на работу семь лет спустя, но я могу предположить, как развивались ваши отношения. Ты не жалела себя ради детей, а они — и и первую очередь Хлоя — ждали от тебя совсем другого. Конечно, ты брала их с собой при каждой возможности, нанимала им учителей и таскала по всему миру, если только съемки шли не в какой-нибудь экзотической стране, например, в Кении. Энтони, когда стал старше, перестал ездить с тобой — это мешало его учебе. Потом, уже при мне, когда и Хлоя перешла в старшие классы, ты больше не могла забирать и ее из школы посреди учебного года. Если для Энтони это было огромное облегчение — ему нравилось учиться, да и школьные преподаватели были недовольны, когда они отсутствовали, то Хлоя опять сочла себя обиженной.

У Стиви было еще одно объяснение: она подозревала, что Хлоя подсознательно хотела, чтобы у нее была такая мать, как, например, Стиви, которая проводила бы с девочкой больше времени, чем Кэрол. Но сейчас Стиви благоразумно предпочла об этом не говорить.

— Я знаю, — продолжала она, — как непросто быть знаменитостью и одновременно — хорошей матерью Но ты старалась изо всех сил и делала все, что могла. Ты проводила со своими детьми каждую свободную минуту. И в последнее время ты звонила им, навещала Энтони в Нью-Йорке, Хлою — в Лондоне, хотя дел у тебя меньше не стало. К сожалению, Хлоя не способна была ни понять, ни оценить подобную самоотверженность, и на твоем месте я бы не рассчитывала, что она поблагодарит тебя за все, что ты для нее сделала. А сделала ты немало — уж можешь мне поверить. Все дело в том, что Хлоя всегда требовала больше, чем ты могла ей дать.

— Почему?

Стиви пожала плечами:

— Этого я тебе объяснить не могу. Возможно, так уж она устроена. В принципе, Хлоя совсем не плохая девочка, просто она еще слишком молода и эгоистична. С годами, надеюсь, она многое поймет, на многое станет смотреть по-другому, и тогда, возможно, что-то изменится… — Стиви вздохнула. — И все равно мне больно видеть, как она осыпает тебя упреками. Это несправедливо! Хлоя ведет себя как ребенок, хотя ей давно пора было подрасти. — Стиви улыбнулась. — А вообще-то, честно говоря, ты ее избаловала. Эта маленькая паршивка всегда получала все, что хотела. Уж я-то знаю — ведь это я оплачиваю твои счета.

— С моей стороны это было неправильно, да? — серьезно проговорила Кэрол. После отдыха и ночного сна она говорила хорошо, легко находя слова, но события, происшедшие с ней когда-то, все еще скрывал плотный туман забвения. — Почему, как ты думаешь, я ее баловала?

— Главная причина — чувство вины. Кроме того, ты любила своих детей и старалась сделать им приятное. А Хлоя нередко злоупотребляла твоей щедростью. Сейчас она снова пытается сделать так, чтобы ты почувствовала себя виноватой — отчасти по привычке, отчасти потому, что совершенно искренне считает, будто в детстве недополучила твоего внимания и любви. Я иногда думаю, что ее идеал матери — это неработающая домохозяйка, которая только и делала бы, что возила ее в школу и из школы, кормила домашними обедами и ходила на школьные спектакли. Она, наверное, даже не помнит, что ты сама забирала ее из школы, если была в городе. А ведь ты не только снималась в кино, но и делала множество других важных дел.

— Каких именно? — поинтересовалась Кэрол. Слушая Стиви, она чувствовала себя немного странно, как будто речь шла не о ней, а о ком-то постороннем.

— Ты всегда активно участвовала в движении за права женщин. Ты ездила в слаборазвитые страны, выступала перед американским Сенатом и даже произносила речи в ООН. А главное — свои слова ты всегда подкрепляла делом, щедро тратя свои деньги на благотворительные цели. Лично меня это восхищает больше всего.

— А Хлоя? Она мною хоть немножко гордилась? — спросила Кэрол. Судя по тому, что она только что вы слушала, ничего подобного от дочери ожидать не приходилось.

Стиви не смогла покривить душой.

— Не думаю, — ответила она. — Ей никогда не нравилось то, что могло отнять у нее тебя… или твои деньги. Впрочем, даже сейчас Хлоя слишком молода и не способна думать ни о чем другом. Ну и, по совести сказать, ты действительно подолгу отсутствовала — даже в промежутках между съемками.

— Да, похоже, мне следовало почаще оставаться дома, — задумчиво произнесла Кэрол, гадая, как исправить совершенную ошибку и помириться с дочерью Может, ничто еще не потеряно окончательно? Она непременно попытается как-то возместить Хлое то, что та недополучила в детстве.

— В таком случае это была бы не ты, — сказала Стиви. — Тысяча и одно дело, не считая мелких поручений, — вот настоящая Кэрол Барбер, которую я всегда знала.

— А теперь? Разве теперь не так? — удивилась Кэрол.

— Слава богу, в последнее время ты немного сбавила обороты. — Стиви не особенно хотелось развивать эту тему, потому что в конце концов ей пришлось бы рассказать и о Шоне. Она не знала, готова ли Кэрол узнать, что совсем недавно она потеряла любимого человека, и справиться с потоком сильных чувств, который неминуемо бы вызвала подобная информация. В особенности если Кэрол вдруг сама вспомнит что-то сверх того, что могла сообщить ей Стиви.

— Вот как? А почему? Почему я сбавила обороты? — Кэрол озабоченно нахмурилась, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. — Я заболела?

— Нет, ты не заболела. Скорее — устала. Кроме того, ты стала намного разборчивее в отношении ролей, которые тебе предлагали. Только за последние полгода ты отвергла несколько предложений. — Стиви улыбнулась. — Откровенно коммерческие и развлекательные фильмы перестали тебя интересовать. Тебе хотелось играть только те роли, которые что-то значили бы для тебя лично или как-то перекликались с твоей собственной судьбой. Ты не раз говорила, что твоя героиня должна обладать твоим жизненным опытом, выражать твои мысли и взгляды. Ты даже решила написать книгу. Кстати, именно поэтому ты и отправилась в Париж. Ты сказала, что эта поездка поможет тебе глубже заглянуть в себя.

Стиви с горечью подумала о том, что вместо этого поездка в Париж лишила Кэрол такой возможности и едва не стоила ей жизни. Сама она была уверена: она еще долго будет жалеть о том, что не отговорила подругу от этого путешествия. Стиви любила Кэрол, восхищалась ею, и случившееся несчастье стало огромным потрясением для нее, от которого она все еще не могла оправиться.

— Я думаю, — добавила Стиви, — ты снова начнешь сниматься в кино, когда поправишься, и напишешь книгу, которую задумала. Ты говорила: это должен быть роман, художественное произведение, но я не сомневаюсь, что в нем будет достаточно много личного — твоих собственных переживаний, твоих мыслей — словом, сюжета твоей жизни, который знаешь только ты. Может быть, именно поэтому тебе было так непросто начать писать свою книгу.

— И это все? Больше не было никаких причин, которые мешали мне работать как прежде? — Взгляд Кэрол был невинным, как у младенца, и Стиви, на мгновение заподозрившая, что подруга знает больше, чем говорит, отогнала от себя эту мысль. И все равно ответить на этот вопрос ей было нелегко. Стиви долго мол чала, не зная, как поступить, но потом решила сказан, правду.

— Ты права. Была еще одна причина. — Она вздохнула. Ей все так же не хотелось рассказывать Кэрол о Шоне, но рано или поздно кто-нибудь все равно бы проговорился. Так пусть лучше это будет она, чем та же Хлоя.

— Ты снова вышла замуж, Кэрол. Твой второй мул был замечательным человеком.

— Был? Неужели мы снова развелись?! — воскликнула Кэрол с несчастным видом. Видимо, она посчитала, что два развода чересчур для одной женщины. Даже для очень знаменитой. Ей, к примеру, хватило того, что она узнала о своей жизни с Джейсоном.

— Нет, Кэрол, вы не развелись, — поспешно сказала Стиви. — Вы… — Она не знала, что говорить дальше. Как сообщить Кэрол, что она потеряла любимого человека и стала вдовой. — Вы не развелись, — повторила она. — Его звали Шон Кларк, и вы были женаты восемь лет — восемь прекрасных лет, — уточнила она, не зная, утешит ли это Кэрол или, наоборот, огорчит. — Ты вышла за него, когда тебе было сорок, а ему — тридцать пять. Шон был известным продюсером, но так уж сложилось, что вы никогда не работали вместе на одной картине. Своих детей у него не было, но он полюбил Энтони и Хлою, а они были без ума от него. Вы были счастливы вместе, но, к сожалению, три года назад Шон тяжело заболел, у него был рак печени. Больше года он лечился, но, к сожалению, безуспешно. Впрочем, мне кажется, Шон с самого начала знал, что обречен; как бы там ни было, он относился к своей болезни философски. «Чему быть, того не миновать», — он часто повторял эти слова, в которых были и смирение перед неизбежным, и достоинство, и мужество. Ему было очень тяжело, но он держался. Ты… — У Стиви вдруг перехватило горло, и она несколько раз сглотнула. — …Ты ухаживала за ним до самого конца. Два года назад он умер у тебя на руках. — Она снова сделала небольшую паузу, чтобы перевести дух. — Смерть Шона многое изменила. Ты начала путешествовать, часто навещала детей, задумала писать книгу. Тебе по-прежнему предлагали главные роли в фильмах лучших режиссеров, но ты отказывалась — говорила, что вернешься в кино только после того, как закончишь свой роман. И я уверена, что так и будет: ты напишешь книгу и снова начнешь сниматься. За последние два года ты стала взрослее, мудрее и… сильнее. — Так, во всяком случае, было до того как Кэрол оказалась в том злосчастном тоннеле. Она выжила, но никто пока не знал, каковы будут последствия психической и психологической травмы, которую перенесла Кэрол, очнувшись в незнакомом месте среди совершенно незнакомых людей и обнаружив, что потеряла самое главное: себя и свою прожитую жизнь.

— Прости, Кэрол, — сказала Стиви, увидев, как по щекам подруги катятся крупные слезы. — Прости меня. Я не хотела рассказывать тебе все это. Он был очень хорошим человеком.

— Я рада, что ты все мне рассказала, — ответила Кэрол, и ее голос, как ни странно, прозвучал твердо. — Страшно, что я лишилась близкого человека. Но еще страшнее, что я ничего об этом не помню. Я как будто потеряла все, что когда-то было мне дорого: мужа, друзей, детей. Всего за несколько дней я лишилась прошлого — я не помню лиц, событий, ощущений. Как мы жили с Джейсоном, как выглядел Шон, когда родились мои дети… Ничего этого я не знаю, и это, наверное, худшее из всего, что может случиться с человеком.

Для Кэрол это действительно было настоящим несчастьем, по сравнению с которым взрыв в тоннеле казался несчастьем меньшим. Об этом и предупреждал и врачи. Все, что Кэрол узнала от Стиви и остальных, казалось ей чем-то нереальным, случившимся не с ней, а с кем-то другим.

— Ты потеряла только Шона, — возразила Стиви, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно убедительнее. — Все другие твои близкие по-прежнему живы п здоровы и любят тебя. Джейсон, дети, я… Да и твоя жизнь никуда не делась, хотя ты ее и не помнишь. Ничто на свете не исчезает бесследно. Когда-нибудь ты все вспомнишь, я в этом уверена, потому что целы нити, соединяющие тебя с самой жизнью. Твои родные…

— А я ведь даже не помнила, кем была для них, — перебила Кэрол с горечью. — И кем они были для меня… — Она уткнулась в поданный сиделкой платок. — Мой пароход пошел ко дну вместе со всем, что у меня было, и у меня не осталось ровным счетом ничего.

— Он не пошел ко дну! — горячо возразила Стиви. — Он просто заблудился в тумане, но, когда туман рассеется, ты увидишь, что твой пароход цел, и его груз — тоже. А если нет — не беда. Путешествовать без багажа всегда легче, чем таскать за собой сундуки и коробки со старым барахлом.

— А кто я для тебя? — спросила Кэрол, пристально глядя на Стиви. — Хозяйка, работодатель или… Что нас связывает? Как я к тебе отношусь? Нравится тебе у меня работать? Чем ты занимаешься, когда не работаешь на меня? Какая ты?

На самом деле Кэрол хотелось узнать, какой Стиви человек, а не просто выяснить, как ей следует держаться со своей секретаршей. Это действительно интересовало ее. Даже потеряв память, Кэрол осталась человеком тонко чувствующим, деликатным, небезразличным к малейшим нюансам отношений между собой и окружающими. Эта черта всегда нравилась Стиви, и сейчас она ответила на вопрос с полной откровенностью — тик, как было и всегда.

— Мне нравится моя работа, нравится работать именно у тебя. Честно говоря, я бы не променяла свою работу ни на какую другую, и не только из-за зарплаты ими возможности быть рядом со знаменитостью. Я разделяю взгляды, которых ты придерживаешься, поэтому мне очень приятно помогать тебе отстаивать твою точку зрения, писать для тебя речи и организовывать поездки в бедные страны. Кроме того, Кэрол, ты очень хороший человек — честный, цельный, сильный. И ты прекрасная мать, что бы ни говорила Хлоя. Не позволяй ей убедить тебя в обратном, потому что это будет неправильно. Я всегда любила твоих детей как своих, но я не могу не сказать: именно Хлоя доставляла тебе больше всего хлопот… — И Стиви сокрушенно покачала головой. Она и в самом деле очень переживала из-за того, что Хлоя не щадила мать, часто бывала с ней жестока, намеренно груба и осыпала упреками, которых Кэрол ни в коей мере не заслуживала. С точки зрения Стиви, Хлое следовало раз и навсегда похоронить прошлое, но, увы, это было выше ее сил. Во всяком случае — пока.

— Все-таки мне кажется, что Хлоя не так уж не права, — возразила Кэрол. — Но все равно спасибо, что хоть ты считаешь меня хорошим человеком. — Она глубоко вздохнула. — Ты даже не представляешь, как страшно не знать, что ты за человек, не помнить, как ты когда-то обошелся с близкими тебе людьми. Вряд ли я такая уж хорошая, как вы мне тут рассказываете, по-моему, вы меня просто жалеете. Кроме того, одно дело услышать, что с тобой когда-то было, и совсем другое помнить, знать это по собственному опыту. Жаль, что и столько позабыла!

Кэрол действительно было страшно. Ее нынешнее состояние напоминало стремительный полет в полной темноте, вслепую, без маяков и ориентиров — поле, который каждую секунду мог закончиться ударом о невидимую стену.

— Расскажи мне лучше о себе, — попросила Кэрол. — Ты замужем? У тебя есть семья?

— Я не замужем и никогда не была, — ответила Стиви. — И не собираюсь. Правда, у меня есть близкий друг, но… — Она ненадолго замолчала.

— Ты его любишь? — поинтересовалась Кэрол. Ей было важно узнать все о своих самых близких людях — о тех, кто год за годом был рядом, чтобы попытаться через них восстановить свое собственное «я».

— Иногда. — Стиви засмеялась. — Откровенно говоря, я сама не знаю, как я к нему отношусь. Именно поэтому я и не вышла за него, хотя он уже несколько раз делал мне предложение. Кроме того, я замужем за моей работой — так говорит мне Алан, хотя сам довольно часто уезжает в командировки — он журналист, — и это меня устраивает. — Она покачала головой. — Нет, я бы не назвала это любовью. Скорее это отношения, которые устраивают его и устраивают меня. Больше того: каждый раз, когда я пытаюсь вообразить себя его женой, мне хочется бежать куда глаза глядят. Да и сам брак меня нисколько не прельщает, коль скоро я не хочу иметь детей.

— А почему не хочешь?

— Потому что мне хватает тебя! — пошутила Стиви и тотчас снова посерьезнела. — Наверное, во мне, чего-то не хватает, какой-нибудь хромосомы. Я никогда не испытывала желания стать матерью — мне и без этого жилось неплохо. У меня есть кот, собака, работа, которую я люблю, парень, с которым я сплю, и мне этого достаточно. Незачем усложнять себе жизнь.

— А Алана устраивают такие отношения? — поинтересовалась Кэрол. Жизнь, которую описывала Стиви, казалась ей какой-то неполноценной, ущербной, но она никак не могла понять, в чем дело. Похоже, Стиви чего-то боялась, но старательно скрывала свой страх даже от самой себя.

— Пока да, а там… Кто его знает? Алан часто говорит, что хотел бы жениться на мне и завести детей, но со мной у него этот номер не пройдет, — честно призналась Стиви. — Я не хочу иметь ребенка — ни одного, ни дюжину. У меня самой было дерьмовое детство, и мне бы не хотелось, чтобы такая же судьба досталась моему сыну или дочери. Пусть я буду одинокой и независимой, но, по крайней мере, потом никто не сможет меня обвинить, что я сделала что-то не так. Посмотри на Хлою — ты была для нее отличной матерью, а она все равно предъявляет тебе какие-то претензии. Мне такого не нужно! Никаких детей — лучше уж завести кошку или собаку, животные — существа благодарные. Ну а если из-за этого я потеряю Алана, значит, так тому и быть. Ведь я с самого начала сказала ему, что не хочу иметь ребенка; тогда его это устраивало, что ж поделать, если теперь он передумал. Я понимаю — ему скоро сорок, и его время уходит, но это его проблема. В отличие от Алана я не прислушиваюсь к тому, как тикают мои биологические часы — у меня их просто нет. Я вы бросила их много лет назад — еще учась в колледже, я перевязала трубы. И сейчас не собираюсь ничего менять и брать ребенка из приюта — тоже. Моя жизнь нравится мне такой, какая она есть, и я не намерена ничего в ней менять!

Ее голос звучал уверенно и даже бодро, и Кэрол, которая слушала ее с напряженным вниманием, никак m могла решить, говорит ли это сама Стиви или это говорит ее страх.

— А что будет, если что-то случится со мной? — спросила она. — Что, если я умру? Нет, не так: что будет с тобой, когда я умру — я ведь старше тебя. За последние три недели я могла умереть каждую минуту — и что бы ты тогда делала?! — Кэрол покачала головой. — Нет, Стиви, не так уж хороша эта твоя позиция, если, кроме меня, у тебя ничего в жизни нет!

И это было правдой независимо оттого, готова была Стиви принять ее или нет.

— Абсолютно счастливых людей не бывает, каждый человек чего-нибудь да боится. Что испытывает женщина, когда умирает ее муж? Или ее ребенок? Или муж уходит к другой, а она остается одна? Рано или поздно всем нам приходится сталкиваться с подобным. Я могу умереть раньше тебя. Или ты вдруг сойдешь с ума, или уволишь меня, если я перепутаю какие-нибудь документы. Жизнь не дает никаких гарантий; напротив, она на каждом шагу подсовывает все новые возможности, и тогда приходится делать выбор. Нужно только быть честной с собой и твердо знать, чего ты на самом деле хочешь, вот и все. Что касается Алана… Я никогда его не обманывала, не притворялась, будто хочу иметь детей. Я с самого начала сказала ему, что не собираюсь за него замуж и что моя работа значит для меня все. Он мог уйти еще тогда, никто его не держал, но он остался. Наверное, надеялся, что я передумаю… — Стиви хмыкнула. — Но я не передумала и не передумаю. Для меня все осталось по-прежнему, а если ему что-то не нравится… Если он не готов принять условия игры, пусть проваливает. И вообще, зачем мучить себя и окружающих, зачем терпеть то, что тебе не по душе, если можешь найти то, что тебе нравится?

Бывает, правда, что разные люди оказываются вместе, но это, как правило, продолжается не слишком долго. Нечто подобное, я думаю, произошло и у вас с Джейсоном, иначе вы до сих пор оставались бы мужем и женой. С другой стороны, ничто не может длиться вечно; я это понимаю и принимаю, но главное, я не позволяю этому портить мне жизнь. К чему переживать, если так устроен мир?! Да, я готова признать, что ты и моя работа часто оттесняют Алана на второй план, но, когда он бывает увлечен каким-то своим сумасшедшим проектом, я тоже оказываюсь для него даже не на втором, а на третьем месте. Меня подобное положение устраивает, а вот насчет Алана — не уверена… Если же нет, я готова с ним попрощаться, хотя нам и было хорошо вместе. Я не ищу своего Прекрасного Принца, и мне не нужна волшебная, сказочная любовь! Мне нужно что-то земное, практичное, что-то, что устраивало бы и меня, и моего партнера. В конце концов, Алан — не моя собственность, да и я не хочу принадлежать ему, словно я — вещь. А брак для меня — это как раз одна из таких форм собственности. Вот такая у меня философия.

Стиви говорила с полной откровенностью, ничего не скрывая, как она привыкла. Она вообще никогда никому не лгала, в том числе и самой себе. Главной чертой ее характера был практический, трезвый подход ко всему на свете — к собственной жизни, к работе, к мужчинам. Именно это и делало ее надежной, верной подругой и отличным работником. Даже сейчас Кэрол была в состоянии это понять. Предельная искренность и честность были редкими и оттого драгоценными качествами.

Но сейчас Кэрол больше занимало другое.

— Скажи, Стиви, разве я тоже так думаю… думала. Ну, как ты только что сказала?..

— Нет, — ответила Стиви. — В чем-то мы с тобой действительно похожи — насколько мне известно, ты, как и я, никогда не изменяла себе и своим принципам. Например, когда после твоего возвращения из Парижа Джейсон решил вернуться к тебя, ты не приняла его обратно. С другой стороны, ты все же была более гибкой, более терпимой и склонной к компромиссам, чем я. Должно быть, поэтому брак с его сложной системой взаимных обязательств и обязанностей не кажется тебе игом, которое нужно поскорее сбросить. Несмотря на это, ты ни разу не пожертвовала принципами ради достижения какой-то своей выгоды. Когда ты во что-то веришь, ты бьешься до конца и не обращаешь внимания ни на трудности, ни на мнение окружающих. И это мне нравится в тебе больше всего. Ты умеешь защищать свою позицию — когда ты за что-то бьешься, тебя можно уничтожить, но нельзя победить, прости за высокий стиль. Это особенный дар, которым обладают, увы, немногие. А ведь именно идеалы и принципы делают человека человеком. Что ты представляешь собой как личность — вот единственное, что имеет значение. Все остальное — ерунда!

— Для меня очень важно знать, была ли я хорошей матерью своим детям, — негромко сказала Кэрол. Даже лишившись воспоминаний о прошлом, она инстинктивно чувствовала, что это тоже было важной гранью ее утраченной личности.

— Была, — подтвердила Стиви и уверенно кивнула.