Мертвый и живой Кунц Дин

Эрика Четвертая вышла из толпы, встала перед ним, встретилась взглядом и не испугалась. Подняла кулак, чтобы ударить его, но удержалась, не ударив.

– Я не опущусь до той низости, на которую способен ты, – и отвернулась.

Подошла Карсон О’Коннор. Мэддисон держался чуть сзади. Положил руку ей на плечо, немецкая овчарка села у ее ноги.

– Можешь мне не лгать. Я знаю, мой отец увидел что-то такое, что вывело его на тебя. И ты приказал своим зомби убить его и мою мать.

– Я сам убил их обоих, – ответил Виктор. – И он молил о пощаде, как маленький мальчик.

Карсон улыбнулась и покачала головой.

– Он молил оставить жизнь моей матери, в этом я уверена. Ради нее он бы унизился. Но за себя молить бы не стал. Гори в аду.

Книга мучила Джеймса, как раньше – хрустальный шар. С нарастающим раздражением он мерил шагами гостиную особняка Гелиоса.

– Я знаю путь к счастью, – услышал он от книги.

– Клянусь, скажешь это еще раз, я разорву тебя в клочья.

– Я могу указать тебе путь к счастью.

– Так укажи.

– Сначала тебе лучше выпить, – посоветовала книга.

Бар занимал угол библиотеки. Джеймс положил книгу на стойку, налил себе двойную порцию виски, выпил одним глотком, снова взял книгу.

– Может, тебе лучше вернуться в общежитие? – спросила книга, оказавшись в его руках.

– Укажи мне путь к счастью, – настаивал Джеймс.

– Вернись, сядь за кухонный стол, протыкай руку вилкой, наблюдай, как заживают ранки.

– Укажи мне путь к счастью.

– Тебе вроде бы нравилось протыкать руку вилкой.

Разговаривая с магической книгой после того, как он выпил виски, Джеймс смотрел в зеркало за стойкой бара, а не на книгу, которую держал в руках.

И по своему отражению понял, что оба голоса – его, а книга, как, вероятно, и хрустальный шар до нее, с ним не разговаривала.

– Укажи мне путь к счастью, – продолжал гнуть свое Джеймс.

И в зеркале увидел, как ответил себе:

– Для тебя единственный путь к счастью – смерть.

Спрессованный мусор лежал за стенами и под полом подземной галереи. Виктор подумал, что никогда раньше ему не доводилось бывать в столь таинственном месте.

В полу вырыли могилу: девять футов в длину, шесть – в ширину, двадцать – в глубину. Рядом с могилой высилась гора мусора, вонючая гора гнилья.

После того как ему сковали руки за спиной и повели к могиле, он произнес фразу смерти, но никто из них не упал замертво. Каким-то образом они освободились от программы.

Ник Фригг, начальник свалки, закрепил металлический ошейник на шее Виктора, и Виктор не взмолился о пощаде.

Какой-то Эпсилон подсоединил к ошейнику провод.

Виктор предположил, что провод уходит на поверхность, к источнику электроснабжения.

– Молить вас я не буду, – сказал он им. – Вы обязаны мне своим существованием. И когда я умру, то же самое случится со всеми, кого я сотворил.

Толпа молча взирала на него. Они не назвали его лжецом, не попросили объяснить.

– Я не блефую, – предупредил он их. – Все мое тело пронизано проводами, вам это известно. Я регулярно получаю электрическую энергию, запасаю ее в аккумуляторах, размещенных среди моих внутренних органов, преобразую в другую энергию, поддерживающую жизнь, когда возникает такая необходимость. Многие из вас знают, что это правда.

По их лицам он видел, что они знали.

– Когда я умру, эти аккумуляторы пошлют сигнал, который через спутник будет передан всем, сделанным из плоти Новой расы, каждой машине из мяса, которая шагает по этой земле. И вы все умрете.

Вроде бы он их убедил. Но никто не произнес ни слова.

Виктор улыбнулся, предчувствуя, что победа будет за ним, несмотря на их молчание.

– Вы думаете, что бог умрет в одиночестве?

– Только не такой жестокий бог, как ты, – ответил ему Девкалион.

Когда несколько голосов потребовали сбросить его в могилу, Виктор пообещал им новое начало, возмещение нанесенного вреда, свободу. Но они его не слушали, дураки, невежественные свиньи.

Внезапно из-за горы мусора, что высилась рядом с могилой, появилось существо, сияющее красотой. Грациозное, удивительное, загадочное, и Виктор видел, что все остальные тоже смотрят на существо с благоговейным восторгом.

Но когда он воззвал к существу, попросил убедить толпу проявить милосердие, существо изменилось. Теперь перед ним предстало чудовище, которого даже он, Виктор Франкенштейн, стремившийся добиться абсолютного контроля над человеческой биологией, не мог себе и представить. Чудовище такое жуткое, такое отвратительное, такое агрессивное, что Виктор не сумел подавить крик, который вырвался из его груди, и лишь добавлял крику громкости.

Чудовище надвинулось. Виктор, стоявший на краю могилы, отступил. И, только падая в зловонную глубину, понял, каким будет его последнее ложе.

А наверху отвратительный монстр принялся сваливать в могилу тот мусор, который ранее вырыли из нее. И вся эта грязь и гниль валилась на Виктора, заставляя опуститься на колени в еще более мерзкую грязь. Он стоял, все более сгибаясь под лавиной удушающих отбросов, когда в его голове заговорил голос. Послание состояло не из слов или образов, но Виктор и так понял, что ему хотели сказать: «Добро пожаловать в ад».

Эрика Четвертая наблюдала, как завораживающий взгляд, окутанный сиянием Воскреситель отходит от заваленной мусором могилы, как Девкалион поворачивает рубильник, посылая смертоносный разряд на дно могилы, где предстояло покоиться Виктору.

Она оглядела всех Новых людей.

– Наконец-то.

И они все повторили хором:

– Наконец-то.

А полминуты спустя Воскреситель и все в галерее лежали мертвыми, за исключением Девкалиона, Карсон и Майкла (и, разумеется, Герцога), в которых не было плоти Новой расы.

Сидя во внедорожнике у ворот фермы, Эрика Пятая внезапно ощутила предчувствие смерти и потянулась к Джоко.

По гримасе, перекосившей его и без того уродливое лицо, поняла, что то же предчувствие охватило и его, и он рванулся ей навстречу.

И как только их руки соединились, дождь, ранее обходившийся без пиротехники, взорвался громом и молниями. Эпицентр этого небесного взрыва, похоже, находился аккурат над «GL550». Сотни молний вонзились в асфальт вокруг внедорожника, отгородив его от ночи, земли, фермы резервуаров сотворения. Эрику и Джоко окружил экран такого яркого света, что они оба закрыли глаза и наклонили головы. И хотя никто из них не заговорил, оба услышали два слова, которые прозвучали у них в головах, и каждый знал, что другой тоже слышит эти слова: «Не бойся».

Девкалион повернулся к Карсон и Майклу.

– Вы дали слово сражаться на моей стороне, и вы сражались. Мир выгадал немного времени. Мы уничтожили этого человека… но его идеи с ним не умерли. Есть те, которые желают оставить свободу выбора только себе… и много других, стремящихся отнять свободу выбора у большинства.

– Убивать плохишей гораздо проще, чем бороться с плохими идеями, – кивнула Карсон. – Бороться с идеями… это работа на всю жизнь.

Девкалион кивнул.

– Так давайте жить долго.

Майкл изобразил приветствие из «Звездного пути».

– И процветать.

Гигант подхватил Герцога, будто комнатную собачку, уложил на правую руку, левой принялся почесывать ему живот.

– Я выйду с вами на поверхность, приведу Арни с Тибета, а потом мы попрощаемся. Мне нужно найти новое убежище, чтобы произнести слова благодарности, обдумать эти двести лет, понять, что они означали.

– И, возможно, мы еще раз увидим этот фокус с монетой, – вставил Майкл.

Девкалион какое-то время молча смотрел на них.

– Я могу показать вам, как это делается. Эти знания в ваших руках никому не причинят вреда.

Карсон понимала, что речь не только о фокусе с монеткой – обо всем, что он знал… и умел.

– Нет, друг мой, – она покачала головой. – Мы – обычные люди. Таким должна владеть только личность экстраординарная.

И они направились к поверхности, где дул ветер, а дождь омывал первый проблеск зари на восточном горизонте.

В викторианской, без единого окна, гостиной красновато-золотистая субстанция, то ли жидкость, то ли газ, ушла из стеклянного ящика, и бесформенная тень превратилась в мужчину.

Когда крышка открылась, как половинка ракушки, обнаженный мужчина сел, потом ступил на персидский ковер.

Сигнал, переданный через спутник, нес с собой смертный приговор всем машинам из мяса, созданным Виктором, а вот эту, как задумывалось, не убил, а освободил.

Он вышел через открытые стальные двери, которые удержали бы его в гостиной, если бы по ошибке его оживили раньше, чем требовалось.

В библиотеке лежал мертвый Джеймс.

Наверху, у двери в хозяйскую спальню, он нашел мертвую Кристину.

В пустынном доме царила тишина.

В ванной Виктора он принял душ.

В зеркальной нише, расположенной в углу огромной гардеробной Виктора, полюбовался красотой своего тела. Никаких проводов, никаких шрамов, поднакопившихся за два столетия. Он являл собой физическое совершенство.

Одевшись, с брифкейсом в руке вошел в сейф. Обнаружил, что некоторых ценностей нет на месте. Но в других ящиках хватало того, что ему требовалось.

Из особняка он решил уйти пешком. Опасался хоть как-то связать себя с Виктором Гелиосом, не хотел даже оставить один из его автомобилей в аэропорту.

Прежде чем уйти, включил дрезденские часы на тридцать минут. И особнякам, и общежитию предстояло вспыхнуть белым пламенем.

Сверху он надел черный плащ с капюшоном, и эта одежда очень напоминала нынешнее одеяние одного известного ему гиганта.

И хотя внешне он до мельчайших подробностей выглядел, как Виктор Франкенштейн, он был не этим человеком, а его клоном. Благодаря методу прямой информационной загрузки мозга его память в точности соответствовала памяти Виктора. Он помнил все свои 240 лет, за исключением событий последних восемнадцати часов, прошедших с того момента, как Виктор передал ему последнюю порцию информации. И видение мира у него было таким же, как раньше у Виктора.

Умерев, Виктор возродился вновь.

По большому счету, недавно ушедший Виктор и только что появившийся, конечно же, отличались. Этот Виктор был сильнее, быстрее, возможно, даже умнее исходного Виктора. Не возможно. Определенно умнее. Из особняка выходил новый и улучшенный Виктор Франкенштейн, в котором мир нуждался, как никогда раньше.