Славный парень Кунц Дин

Из стенного шкафа с мужской одеждой достал кашемировый банный халат, который пришелся ему впору.

В доме пахло лимонным освежителем воздуха, но не для того, чтобы скрыть какой-то неприятный запах. Во всяком случае, Крайт его не унюхал. Порядок и чистота, царящие в доме, не вызвали у него нареканий.

Босиком и в халате он перенес пластиковый мешок с одеждой, пистолет-пулемет «Глок», «Локэйд» и другие вещи на кухню. Помимо мобильника и «Глока», все оставил на угловом столике.

Сел за кухонный стол, «Глок» положил на соседний стул, чтобы был под рукой, набрал на мобильнике и отослал кодированное сообщение с просьбой прислать полный комплект одежды, включая и обувь. Они знали и его размеры, и предпочтения.

Другой седан с новой электронной картой заказывать не стал. Кэрриер теперь знал о возможности спутниковой слежки и второй раз не попался бы на этот крючок.

Крайт также попросил сообщить ему о месте, где «Эксплорер» в последний раз простоял больше пяти минут.

Собрав всю нераспечатанную корреспонденцию, которая лежала на столике у двери, он перенес ее на кухонный стол и вскрыл все конверты, с тем чтобы побольше узнать о своих хозяевах.

Звали их Бетани и Джеймс Вальдорадо, работали они, судя по всему, в инвестиционном банке «Лиуард кэпитал». «Лексус» взяли в лизинг, на их банковских счетах лежали приличные деньги, они выписывали журнал «О».

Им пришла открытка от друзей, Джуди и Френки, которые в настоящий момент отдыхали во Франции. Какая-то фраза в тексте на открытке Крайту решительно не понравилась, но Джуди и Френки на какой-то период находились вне его досягаемости.

Как только он закончил с почтой, ему захотелось горячего шоколада. Он нашел все необходимое, включая банку с какао-порошком высокого качества.

Теперь он чувствовал себя совершенно спокойным. Ему требовалось побыть какое-то время в этом уютном доме, поразмышлять.

Тостер Бетани и Джима с четырьмя широкими щелями годился и для оладий, и для блинов, но

Крайт предпочел свежий белый хлеб с корицей и изюмом.

Достал из холодильника масло и поставил на стол, чтобы оно чуть размякло.

Когда аромат корично-изюмного гренка начал наполнять кухню, он налил в кастрюльку молока, поставил на маленький огонь.

Дом. В мире, предлагавшем самые разные приключения и ощущения, всё-таки оставалось место и для дома.

И когда, окончательно разомлев, он начал напевать себе под нос что-то веселенькое, за спиной раздался женский голос:

—  Ох, извините, я и не знала, что у детей гость.

Улыбаясь, но более не напевая, Крайт отвернулся от плиты.

Незваной гостьей оказалась миловидная женщина лет шестидесяти с небольшим; ее мягкие седые волосы напоминали голубиные крылья. Ярко-синие глаза вопросительно смотрели на него.

Она была в черных слаксах и синей, под цвет глаз, блузке, которую женщина заправила в слаксы, сшитые по фигуре, тщательно выглаженные.

Должно быть, зонтик и плащ она оставила на переднем крыльце, прежде чем открыть дверь своим ключом.

Ее улыбке в отличие от Крайта недоставало уверенности.

—  Я — Синтия Норвуд.

—  Мама Бетани! — воскликнул Крайт и сразу понял, что его догадка верна. — Как приятно познакомиться с вами. Я столько о вас слышал. Я — Ромул Кадлоу и так смущен. Вы словно сошли со страниц модного журнала, а я... — он указал на кашемировый банный халат, — ...в таком виде! Вы, должно быть, подумали, как Бетани и Джим могли позволить спать под их крышей такому чудовищу!

—  Нет, нет, ну что вы! — поспешила заверить его Синтия. — Это мне нужно извиняться за то, что я так внезапно ворвалась сюда.

—  Вы не способны на то, чтобы ворваться, миссис Норвуд. Вы впорхнули, как танцовщица.

—  Я знала, что дети уехали на работу, и подумала, что они забыли погасить свет.

—  Готов спорить, не в первый раз.

—  И не в сотый, — кивнула она. — Остается только гадать, каким бы был их счет за электричество, если бы я не жила на другой стороне улицы.

—  У них очень трудная работа. Столько нужно держать в голове. Не знаю, как же они с этим справляются.

—  Я о них тревожусь, — кивнула Синтия. — Сплошная работа, никаких развлечений.

—  Но им нравится, знаете ли. Нравится отвечать на все новые вызовы.

—  Похоже на то, — согласилась она.

—  Это же счастье — заниматься работой, которую любишь. Так много людей всю жизнь занимаются ненавистным им делом, вот что ужасно.

Гренок выскочил из тостера.

—  Я не хотела прерывать ваш завтрак.

—  Дорогая, я не уверен, что корично-изюмовый гренок с маслом и горячий шоколад можно считать завтраком. Специалист по питанию точно назовет меня невеждой. Вы составите мне компанию?

—  Ой, я не могу.

—  Еще не затеплилась заря. Вы не могли уже позавтракать в такую рань.

—  Я еше не ела, но...

—  Я не хочу упустить возможность услышать все эти истории о том, как плохо вела себя Бетани, когда была маленькой девочкой. Ей и Джиму много чего известно о моем глупом поведении, поэтому я должен им чем-то ответить.

—  Что ж, какао весьма кстати в дождливый день, но...

—  Составьте мне компанию, дорогая. Пожалуйста, — он указал на стул. — Присядьте. Давайте поболтаем.

Она смягчилась.

—  Пока вы варите какао, я намажу маслом гренок.

Если бы она обошла стол, то увидела бы лежащий на стуле пистолет-пулемет.

—  Присядьте, присядьте, — остановил он ее. — Я же появился вчера вечером, никого не предупредив заранее, а меня так радушно встретили. Они всегда славились радушием. Но я не прощу себе, если, помимо прочего, ещё и заставлю маму Бетани готовить мне завтрак. Присядьте, присядьте, я настаиваю.

Она села на указанный им стул.

—  Мне нравится, что вы называете ее Бетани. Она никому не позволяет называть себя полным именем.

—  Но это же прекрасное имя. — Он достал из ящика пластиковые подставки и салфетки.

—  Прекрасное, — согласилась она. — Мы с Мал- колмом так долго его выбирали. Отвергли тысячу других.

—  Я говорю ей, что Бет рифмуется со «стилет».

—  Она думает, что для деловой женщины больше подходит Бет.

—  Я говорю ей, что Бет рифмуется с «бред».

Синтия рассмеялась.

—  Вы такой забавный, мистер Кадлоу.

—  Зовите меня Ромул или Ромми. Только мама зовет меня мистер Кадлоу.

Она вновь рассмеялась.

—  Я так рада, что вы заехали к ним. Дети уже совсем забыли, как развлекаются люди.

—  Джим раньше любил поразвлечься.

—  И мне нравится, что вы называете его Джимом.

—  Высокопарного Джеймса мы оставим для инвесторов. Мы знакомы с тех времен, когда его звали Джим, и он всегда будет для меня Джимом.

—  Мы поступаем правильно, если не отрываемся от своих корней и ничего не усложняем, — покивала она.

—  Я понятия не имею, какие у меня корни, но насчет простоты вы абсолютно правы. И знаете что? Мне здесь нравится. Я чувствую, что это мой дом.

—  Как это мило.

—  Дом очень важен для меня, миссис Норвуд.

—  А где ваш дом, Ромми?

—  Дом, — ответил Крайт, — это такое место, где тебя обязательно примут, когда бы ты ни пришел.

Глава 33

Залитые дождем окна автобуса создавали впечатление, будто мир тает, словно все творения человека и природы утягивало через сливное отверстие на дно Вселенной, оставляя только вечную пустоту, и автобус ехал по ней, пока не растаял бы сам, забрав с собой весь свет и бросив их в абсолютной темноте.

Держась за руку Тима, Линда чувствовала, что привязана к чему-то такому, что никогда не растает.

Она давно уже ни за кого так не держалась. Не решалась на это.

Да и не было человека ещё с более давних времен, который предложил бы ей руку так уверенно, с такой убежденностью. Менее чем за десять часов она прониклась к нему доверием. С детства никому так не доверяла.

Она практически ничего о нем не знала и при этом чувствовала, что знает его лучше любого, с кем сталкивалась, понимает душу, жившую в его сердце, ощущает силу этого сердца, которое являлось компасом для разума.

И одновременно он оставался для нее загадкой. И пускай ей хотелось узнать о нем все, какая-то ее часть надеялась, что элемент загадочности сохранится при любом развитии их отношений.

Он ведь стал ее ангелом-спасителем, то есть не могло в нем не быть чего-то магического, необыкновенного. Это так ужасно — открывать для себя, что ее Мерлин — не волшебник, а обычный человек, узнавать, что источник рыцарской храбрости — не гордость львов, воспитавших его, а комиксы о супергерое, которые он проглядывал мальчишкой.

Желание, чтобы эта загадочность сохранилась, удивило Линду. Она-то думала, что последние остатки романтики покинули ее как минимум лет шестнадцать тому назад.

—  Кто такая Молли? — спросил Тим, когда автобус подъезжал к Дана-Пойнт.

Вопрос застал ее врасплох, она в изумлении уставилась на него.

—  В отеле ты разговаривала во сне.

—  Я никогда не разговариваю во сне.

—  Ты никогда не спишь одна?

—  Я всегда сплю одна.

—  Так откуда ты это знаешь?

—  Что я сказала?

—  Произнесла только имя. Молли. И «нет». Ты сказала: «Нет, нет».

—  Так звали собаку. Мою собаку. Прекрасную. Такую милую.

—  И что-то случилось?

—  Да.

—  Когда?

—  Она появилась у меня, когда мне было шесть. Ее пришлось отдать, когда мне исполнилось одиннадцать. Прошло восемнадцать лет, а рана не заживает.

—  Почему ее пришлось отдать?

—  Мы больше не могли ее держать. Ангелина не любила собак, сказала, что нет больше денег на собачью еду и на оплату счетов ветеринаров.

—  Кто такая Ангелина?

Линда всматривалась в тающий мир.

—  Самое худшее заключалось в том, что Молли была всего лишь собакой. Она не понимала. Она любила меня, я отсылала ее прочь и не могла объяснить. Потому что она была всего лишь собакой.

Тим ждал. Помимо прочих его навыков, он также знал, когда нужно ждать, а это был редкий дар.

—  Мы не могли найти никого, кто взял бы Молли. Она была красоткой, но никто не хотел ее брать. Потому что она была не просто собака, а наша собака.

—  Печаль — это не ворон, навсегда устроившийся на шестке над дверью. Печаль зубаста и, уйдя на время, возвращается, стоит только ее позвать.

—  Я до сих пор вижу глаза Молли, помню, как смотрела она на меня, когда я отдавала ее. С недоумением. Страхом. Никто не хотел ее брать. Поэтому пришлось отвезти ее в приют для бездомных собак.

—  Кто-то наверняка забрал ее оттуда, — сказал он.

—  Не знаю. Никогда не знала.

—  Кто-то забрал.

—  Так часто я представляла себе, как Молли лежит в клетке среди других грустных собак, гадая, почему я ее отдала, что она сделала такого, чтобы потерять мою любовь.

Линда перевела глаз с окна на свою руку в его руке.

Казалось бы, это слабость, стремление держаться за него, а она никогда не была слабой. Она предпочла бы умереть, чем дать слабину в этом мире, где на слабых охотились ради удовольствия.

Но, что странно, связь с Тимом не воспринималась ею как слабость. Скорее как брошенный миру вызов.

—  Как же одиноко было Молли, — продолжила она. — А если ее не забрали... она думала обо мне, когда ей делали усыпляющий укол?

—  Нет, Линда. Этого не случилось.

—  Как знать.

—  А если и случилось, она не знала, что означает эта игла, не знала, что грядет.

—  Она знала. Собаки знают. Насчет этого я лгать себе не могу. Будет только хуже.

Сработали пневматические тормоза, автобус замедлил ход.

—  Из всего, что случилось тогда... хуже ничего не было. Потому что никто другой не ждал от меня спасения. Я была всего лишь ребенком, но только не для Молли. Мы были лучшими подругами. Она мне верила. И я ее подвела.

—  Ты не подвела, Молли, — заверил ее Тим. — Скорее мир подвел вас обеих.

Впервые за более чем десять лет она почувствовала, что может об этом говорить. Она излила всю злость в своих книгах и теперь могла говорить беспристрастно. Могла все ему рассказать.

Из ливневой канавы колеса выплеснули воду. Автобус прибыл в Дана-Пойнт. Двери сложились. Тим и Линда вышли в дождь.

Ветер последовал за громом и молниями на восток. Вода продолжала литься с неба, серебристая в воздухе, грязная на мостовой. До прихода зари оставалось совсем ничего, зари, которую Линда уже и не ожидала увидеть.

Глава 34

—  Вам нравится горячий шоколад, Синтия?

—  Думаю, вкуснее я не пробовала.

—  Вся разница в толике ванили.

—  Как интересно.

—  Позволите разрезать для вас гренок?

— Благодарю, Ромми.

—  Я люблю макать его в шоколад.

—  Я тоже.

—  Джеймс бы не одобрил.

—  Мы ему не скажем.

Они сидели за кухонным столом, разделенные одним из четырех углов. Помешивали горячий шоколад ложечками, отчего от кружек поднимался нежный аромат.

—  Какое необычное имя — Ромул.

—  Да, даже теперь оно звучит для меня необычно. Согласно легенде, Ромул — основатель Рима.

—  Не так-то просто соответствовать такому имени.

—  Ромула и его брата-близнеца, Рема, бросили при рождении. Их выкормила волчица, воспитал пастух, а Ромул, когда основал Рим, убил Рема.

—  Какая ужасная история.

—  Знаете, Синтия, так уж устроен мир. Я не про волчицу, а про все остальное. Люди могут так ужасно относиться друг к другу. Я очень рад, что у меня есть друзья.

—  Как вы познакомились с Бетани и Джеймсом?

—  Джимом, — он погрозил ей пальчиком.

Она улыбнулась и покачала головой.

—  Насчет этого он всегда так строг со мной.

—  Мы познакомились через общих друзей. Вы знаете Джуди и Френки?

—  Конечно. Я обожаю Джуди и Френки.

—  А кто нет?

—  Они — такая чудесная пара.

Он печально вздохнул.

—  Если бы я нашел такую любовь, Синтия, то убил бы ради нее...

—  Вы кого-нибудь найдете, Ромми. Все находят себе пару.

—  Полагаю, когда-нибудь ударит молния. Должен сказать, я очень хочу увидеть, как молния ударит.

Они макали гренки в шоколад и ели.

Серое утро занялось за окнами. На фоне дождливого дня кухня становилась все уютнее.

—  Вы знаете, что они сейчас в Париже?

—  Джуди и Френки любят Париж.

—  Все любят. В этот раз я собирался поехать с ними, но навалилась работа.

—  Готова спорить, путешествовать с ними — одно удовольствие.

—  Это точно. Мы вмести побывали в Испании. Бегали с быками.

У Синтии округлились глаза.

—  Джуди и Френки бегали с быками... как у Хемингуэя?

—  Джуди — нет, а вот Френки захотелось. И вы знаете, как трудно не уступить Френки.

—  Я поражена. Но с другой стороны... они такие спортивные.

— Да, иной раз выматывают меня до предела.

—  Разве это не опасно, бегать с быками?

—  Ну, лучше бегать с ними, чем позволить им бегать по тебе. В конце ноги отказывались меня слушаться.

—  Я предпочитаю общаться с быком в виде вырезки.

—  Вы прелесть, — он похлопал ее по руке. — С вами так приятно завтракать. Хорошо сидим, не так ли?

—  Да, конечно. Но я никогда не думала, что Джуди и Френки тянет к экстремальным видам спорта. На них это так непохоже.

—  Джуди не тянет. А вот Френки обожает балансировать на острие ножа. Я иногда даже волнуюсь за него.

Он продолжал есть, а она застыла, не донеся четвертушку гренка до рта, словно вспомнила, что сидит на диете, и теперь не знала, то ли и дальше потакать аппетиту, то ли взять себя в руки и прекратить чревоугодие.

—  Вы были в Париже, Синтия?

Она медленно положила ненадкусанную четвертушку на тарелку.

—  Что-то не так, дорогая? — спросил он.

—  У меня... есть одно дело. Совсем забыла. Меня ждут.

Когда она начала подниматься из-за стола, он накрыл ее руку своей.

—  Чего вы так заспешили, Синтия?

—  У меня не память, а решето. Я забыла...

Хватка Крайта стала крепче.

—  Мне любопытно. В чем моя ошибка?

—  Ошибка?

—  Вы вся дрожите. Притворяться не умеете. В чем моя ошибка?

—  Я записана к дантисту.

—  На какое время? Неужто на половину седьмого утра?

В замешательстве она посмотрела на настенные часы.

—  Синтия? Синти? Я действительно хочу знать, в чем моя ошибка.

—  Ф-Френки — не мужчина, — ответила она, не сводя глаз с часов.

—  Но Джуди-то точно не мужчина. Ага, понимаю. Очаровательная лесбийская парочка. Ну и ладно. Я ничего не имею против. Более того, я только за.

Он похлопал ее по руке, взял четвертушку гренка, которую она не надкусила. Макнул в шоколад.

—  Вы причинили им боль? — Синтия, не могла заставить себя посмотреть на него, так что изучала тарелку.

—  Бетани и Джиму? Разумеется, нет, дорогая. Они уехали на работу, как вы и думали, к бонусам и опционам. Я вошел в дом лишь после их отъезда.

Он откусил кусок четвертушки. Второй. Доел.

—  Могу я уйти? — спросила она.

—  Дорогая, позвольте объяснить. Мою одежду погубил дождь. Здесь я жду, пока мне привезут новую. В моем распорядке дня нет времени на беседы с полицией.

—  Я просто пойду домой.

—  Я так и не научился верить людям, Синтия.

—  Я не позвоню в полицию. Несколько часов не позвоню.

—  И сколько вы сможете подождать?

Она подняла голову, встретилась с ним взглядом.

—  Сколько вы скажете. Приду домой и буду просто сидеть.

—  Вы очень великодушная женщина, Синтия.

—  Я всегда...

—  Всегда что, Синтия?

Страницы: «« ... 910111213141516 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«С грустью следил защитник православия за направлением сектантской мысли и думал: «Господи, до чего ...
«Тильда уходила из дому и раньше – обычное дело для кошки, не признающей никаких авторитетов. Уходил...
«Замуж! Замуж! Замуж!»… мечта Риты начала осуществляться весьма необычным способом – с помощью обряд...
«И спустя несколько секунд еще один хомо нормалис – плоская матрица человеческой души – шагнул в нов...
Перед вами краткий отчет о 7 днях нашего среднестатистического соотечественника... Рассказ-предупреж...
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной ...