Славный парень Кунц Дин

Глава 35

Библиотека, приземистое кирпичное здание с узкими, забранными решетками окнами, напоминала форт, словно дальновидные библиотекари понимали: день, когда им придется защищать книги от толп варваров, стремительно приближается.

Перед самым рассветом Пит Санто припарковался неподалеку от входа.

В феврале проблемный юноша (так назвала его пресса) спрятался в библиотеке после ее закрытия. Благотворительный вечер по сбору средств для библиотеки принес сорок тысяч долларов, вот он и решил украсть эти деньги и зажить в свое удовольствие.

Честная пресса могла бы назвать его невежественным молодым наркоманом, но этим они унизили бы юнца и толкнули бы на дорожку асоциального поведения.

Пусть и восемнадцатилетний, этот «отрок» не понимал, что деньги жертвуются чеками и положены на банковский счет. Банкам он не доверял. Видел в них «денежных вампиров, которые хотят высосать простого человека досуха». Он предпочитал наличные и полагал, что все люди, такие же умные, как он (или умнее), придерживаются того же мнения.

После долгих розысков, обнаружив лишь металлический ящик с мелочовкой, он решил дождаться утра и прихода библиотекарши, чтобы приставить пистолет ей к виску и вызнать, где спрятаны сорок тысяч.

К его удивлению, в пять утра пришли трое уборщиков. Они начинали так рано, чтобы закончить работу до открытия библиотеки. Наставив на них пистолет, он потребовал отдать ему кошельки.

И, наверное, это ограбление ему бы удалось, если б уборщики не увидели испорченные книги. Это их обозлило.

Ночью, прекратив поиски сорока тысяч, проблемный юноша собрал книги, которые (судил он по названиям и рисункам на обложке) основывались на «неправильных идеях». И сделал так, чтобы их более не поставили на полки.

Уборщики не были страстными книгочеями. Они пришли в ярость по другой причине: юноша не разорвал книги и не сжег. Свалив в кучу, помочился на них, а убирать все предстояло им.

Они как-то отвлекли внимание юнца, набросились на него, отобрали пистолет, избили в кровь. Потом позвонили копам.

Пит прочитал уборщикам строгую, пусть и без должной искренности, лекцию о том, как нехорошо брать на себя исполнение правосудия.

И вот теперь, оставив Зою в запертом «Маунтинере», он поспешил под навес перед парадной дверью. Сквозь стеклянные панели увидел, что внутри горит свет, и громко постучал.

Подошел один из уборщиков. Пит показал ему свой жетон, но уборщик уже открывал дверь.

—  Привет, детектив Санто. Что вы тут делаете? Сегодня никто книги не обоссал.

—  Ты слышал, что он судится с библиотекой? — спросил Пит.

—  И, наверное, отсудит пару миллионов-

—  Если отсудит, я тоже нассу на книги.

— Для этого вам придется постоять в очереди.

—  Слушай, я знаю, что библиотека откроется лишь через несколько часов, но мне нужно прямо сейчас воспользоваться компьютером.

—  У копов нет компьютеров?

—  По личному делу. На службе я сделать это не смогу, а дома компьютер сломался.

—  Вам точно не нужно спрашивать моего разрешения. Копы... разве они не могут заходить, куда им хочется?

—  В Конституции записано не совсем так, но близко к этому.

—  Вы знаете, где стоят компьютеры?

—  Да, я помню.

Дьявол неграмотности проник и в этот храм слова. Два стеллажа с книгами пришлось убрать, чтобы поставить шесть компьютеров.

Пит сел, включил компьютер, вошел в Интернет. И вскоре вновь разбирался с убийствами в «Сливках и сахаре».

Глава 36

До того как речь зашла о беге с быками, Синтия Норвуд была энергичной женщиной шестидесяти с небольшим лет. Но в какую-то минуту постарела лет на двадцать.

Ранее живые глаза потускнели. Обаяние ушло с лица, кожа обвисла.

Ноги не слушались. Она не могла их поднять. Даже при помощи Крайта едва переставляла, не отрывая от пола.

—  Почему мы идем в туалет? — едва слышно выдохнула она.

—  Потому что там нет окна.

—  Нет?

—  Нет, дорогая.

—  Но почему?

—  Я не знаю, дорогая. Если бы решение принимал я, там обязательно было бы окно.

—  Я хочу сказать, почему мы туда идем? Почему не можем остаться здесь?

—  Вам же больше не хочется есть, правда?

—  Мне хочется пойти домой.

— Да, я знаю. Вы любите дом так же сильно, как я.

—  Вам необязательно это делать.

—  Кто-то должен это сделать, Синтия.

—  Я никому ничего не сделала.

—  Да, я знаю. Это неправильно. Действительно, неправильно.

Мягко вталкивая Синтию в туалет, он почувствовал, что ее всю трясет.

—  Я собиралась за покупками.

—  И куда вы обычно ездите?

—  В разные места.

—  Я — не любитель ходить по магазинам.

—  Мне нужен летний костюм.

—  У вас отменный вкус.

—  Мне всегда нравилось красиво одеваться.

—  Отойдите вон в тот угол, дорогая.

—  Это так не похоже на вас, Ромми.

—  На самом деле это очень на меня похоже.

— Я знаю, что вы — хороший человек.

—  Что ж, я действительно хорош в том, что делаю.

—  Я знаю, что у вас доброе сердце. Сердце, оно у всех доброе. — Она уже стояла в углу, спиной к нему. — Пожалуйста.

—  Повернитесь и посмотрите на меня, дорогая. Она ответила не сразу: перехватило дыхание.

—  Я боюсь.

—  Повернитесь.

—  Что вы собираетесь делать?

—  Повернитесь.

Она повернулась. По щекам текли слезы.

—  Я была против войны.

—  Какой войны, дорогая?

—  Малколм был за, а я — против, всегда.

—  Послушайте, Синтия... вы так изменились.

—  И я жертвовала деньги, знаете ли.

—  Только что вы были такой старой, старой и печальной.

—  На спасение орлов и китов, голодающим африканцам.

—  А теперь вы совсем не старая. Клянусь, на вашем лице нет ни морщинки. Вы выглядите как ребенок.

—  Господи.

—  Я удивлен; что вы дошли до этого так поздно.

—  Господи,господи.

—  Слишком поздно.

Большим пальцем он переставил селекторный

переключатель на затворе в другой режим, полуавтоматический, потому что ему требовался только один патрон. Через крохотную комнатушку выстрелил ей в лоб.

И действительно, в самом конце лицо у нее стало будто у ребенка, но ненадолго.

Крайт отступил на шаг и закрыл дверь туалета.

Сварив ещё горячего шоколада и поджарив два гренка из корично-изюмного хлеба, вновь сел за стол. Все было вкусно, но он не чувствовал того же уюта, что и раньше. Не мог вернуть прежнее настроение.

Согласно настенным часам, ждать курьера с одеждой ему осталось час и двадцать минут.

Он только бегло осмотрел дом. Так что теперь мог провести более тщательное обследование.

Невероятно, но из гостиной донесся мужской голос:

—  Синтия. — И тут же снова: — Синтия? — Шаги приблизились.

Глава 37

Улетевшая в Нью-Йорк Тереза Мендес жила в одной половине двухквартирного дома. Запасной ключ она хранила в сейфе для ключа с наборным замком, который крепился под сиденьем стула из красного дерева, стоявшего во внутреннем дворике.

Линда первой вошла в дом через кухонную дверь. Достала пистолет из сумочки и положила на стол для завтрака. Дорожная сумка и сумочка отправились в раковину, обсыхать.

Тим с отвращением смотрел на лужу, которая собиралась у его ног.

—  Ну вот, устроили потоп.

—  Я принесу полотенца. — Она сняла куртку, кроссовки, ушла из кухни.

Тим чувствовал себя крайне неловко, казался себе большой губкой, которая впитала в себя дождь, а теперь вот выдавливала его из себя.

Вернулась Линда, босиком, в халате, с одеялом и стопкой полотенец, положила все на столик рядом с ним.

Раздвинула пару складных дверей, за которыми оказалась ниша со стиральной машиной и сушилкой.

—  Раздевайся, одежду брось в сушилку. Одеяло используй вместо халата.

Она взяла одно из полотенец, подошла к раковине, начала вытирать дорожную сумку.

—  У меня будет право на уединение?

— Думаешь, мне не терпится взглянуть на твой голый зад?

—  Возможно. Что я вообще о тебе знаю?

— Я поднимусь наверх, быстро приму душ.

—У меня есть чувство собственного достоинства.

—  Это я заметила первым делом, сразу после твоей огромной головы. Сколько времени мы будем здесь в безопасности?

— Я бы не задерживался дольше двух часов. Лучше девяносто минут.

—  Здесь тоже есть ванная, если ты хочешь принять душ. Рубашку и джинсы, когда они высохнут, мы сможем погладить.

— Мне как-то не по себе.

— Обещаю, что подглядывать не буду.

— Я про другое. Использовать вот так дом незнакомого человека.

— Она не незнакомка, а моя подруга.

—Для меня незнакомка. Когда все закончится, мне бы хотелось сделать для нее что-нибудь приятное.

—Ты не сможешь оплатить ее закладную.

—Душ — это хорошо.

—  Я надеюсь, и ты тоже хороший. Я не смогу жить с плохим человеком. — И она вышла из кухни, унося с собой дорожную сумку и сумочку.

Какие-то мгновения он постоял, думая над двумя небрежно произнесенными ею словами: жить с... Если б думал и дальше, то одежда могла бы высохнуть на нем, сушилка бы и не потребовалась.

Он разделся, загрузил сушилку, вытер пол полотенцем, понес другие полотенца в ванную.

Горячая вода так приятно расслабляла. Он бы мог простоять под струей целую вечность, да только сливное отверстие в полу напомнило ему глаза Кра- вета, с расширенными зрачками, жадными до света, а эти глаза заставили подумать о «Психозе».

Намывшийся, вытершись насухо, завернутый в одеяло, он вернулся на кухню. Хотелось поесть, но он не считал себя в праве шарить по буфетным полкам или заглядывать в холодильник.

Сел на стул, дожидаясь Линды, одеяло напоминало монашескую рясу.

Прошлым вечером в доме Линды до того, как пришлось пуститься в бега, в какой-то момент она вызвала в нем бурю эмоций. Его охватил ужас и восторг, которые одновременно и связывали, и освобождали его.

Тогда он не смог назвать это чувство. Но теперь вдруг осознал, что знает, что это за чувство, понимает, почему он так резко повернулся спиной к спокойной жизни, которую создал для себя, и ступил в новую, где поручни безопасности отсутствовали напрочь.

Теперь он знал это слово. Цель.

Когда-то у его жизни была цель. И он делал все для ее достижения.

И по очень веским причинам выбрал себе другую жизнь: с монотонной работой, невинными радостями, минимумом размышлений.

Ощущал усталость в сердце и разочарование, убедился в бесплодности своих усилий. Истинные то были чувства или мнимые, разбираться не стал.

Когда он нашел себе новую работу и простые удовольствия, когда приложить кирпич к кирпичу или камень к камню стало его главной целью, когда наибольшую удовлетворенность он получал, заполнив сборник кроссвордов или пообедав с друзьями, усталость покинула его сердце. В этой маленькой жизни, где он не служил ничему великому, не было места для разочарования, не возникало сомнений и ощущения бесплодности усилий.

В прошлый вечер, в таверне, его годы отшельничества подошли к концу. Он ещё полностью не осознавал, почему обрушил стены, внутри которых чувствовал себя так комфортно, но фотография Линды имела к этому самое непосредственное отношение.

Он не влюбился в нее с первого взгляда. Он не тратил свою жизнь на поиски такой, как Линда. Ее лицо поначалу показалось ему одним из многих, симпатичным, но не завораживающим. И нынешние его чувства к ней тогда он просто не .мог себе представить.

Возможно, он знал причину: имя человека, приговоренного к смерти, всего лишь имя, но лицо, если мы решаемся взглянуть на него, показывает нашу собственную уязвимость.

Правда, когда Линда вернулась, в синих джинсах и черной футболке, которые достала из дорожной сумки, ничего уязвимого он в ней не увидел.

Она взяла его мокрые ботинки.

—  В гостиной есть газовый камин. Там мы и высушим нашу обувь. А пока она будет сохнуть, что-нибудь перекусим.

За окнами занялась серая заря, ливень терял силу, все более превращаясь в мелкий дождик.

—  Ты выглядишь слишком уж счастливой, — сказал Пит, когда Линда вновь появилась на кухне.

Глава 38

Мужчина, который искал Синтию, с высоким лбом, кустистыми седыми бровями, волевым ртом и загорелой, выдубленной кожей, выглядел как капитан из куда более сурового века, тот самый, что преследовал белого кита, убил его, выпотрошил и вернулся в порт с бочками, полными китового жира и амбры.

Он остановился на пороге кухни, нахмурился, увидев сидящего за столом Крайта.

—  Кто вы?

—  Редьярд Киплинг. Вы, должно быть, Малколм.

—  Редьярд Киплинг... это же писатель, который уже умер.

—  Да, меня назвали в его честь, и мне не нравятся его произведения, за исключением одного или двух стихотворений.

Подозрительность свела обе кустистые брови в одну.

—  Что вы здесь делаете?

—  Бет и Джеймс пригласили меня. Мы все — лучшие друзья Джуди и Френки.

— Джуди и Френки в Париже.

—  Я собирался поехать с ними, но поездку пришлось отменить. Вы уже позавтракали, Малколм?

—  Где Синтия?

—  Мы с Синтией так хорошо провели время. Выпили горячий шоколад, съели гренок из корично- изюмного хлеба. Ваша жена — просто душа компании.

Крайту требовалось завлечь старика на кухню. «Глок» лежал на том стуле, где его не видела Синтия. Малколм тоже его не видел. Но, если бы Крайт потянулся к пистолету, Малколм, который уже заподозрил неладное, мог убежать. И уж конечно же, убежал бы, увидев поднимающийся пистолет.

Малколм хмуро смотрел на тарелку и кружку Синтии.

—  Но где она?

Крайт указал на закрытую дверь туалета.

—  Отлучилась по зову природы. Мы как раз говорили об усилиях Синтии по спасению орлов и китов. Я этим восхищен.

—  Спасению кого?

—  Орлов и китов. И ее борьбе с голодом в Африке. Вы должны гордиться ее благородством.

—  Бетани и Джим никогда не упоминали никакого Редьярда Киплинга.

—  Честно говоря, я не такая уж интересная личность, Малколм. На каждую тысячу историй о Джуди и Френки у них едва ли набиралась одна про меня.

Острый взгляд серо-стальных глаз старика остановился на Крайте.

—  Что-то с вами не так.

—  Что ж, мне никогда не нравился мой нос, — признался Крайт.

—  Синтия! — позвал Малколм.

Ни один не посмотрел на дверь туалета. Оба не сводили глаз друг с друга.

Крайт потянулся за «Глоком».

Старик развернулся и побежал.

Крайт вскочил на ноги так быстро, что свалил стул, передвинул селекторный переключатель на автоматическую стрельбу и нацелил на дверь. Малколм к тому времени исчез из виду.

Крайт бросился за ним. Столовую старик проскочил шустро, как мальчишка, но в гостиной задел угловой столик, покачнулся, схватился за кресло, чтобы устоять на ногах.

Крайт выпустил короткую очередь, которая пришила спину Малколма от поясницы до шеи. Глушитель так эффективно погасил грохот выстрелов, что и от детского пугача шума было бы больше.

Старик упал лицом вниз и остался лежать, повернув голову. Глаз, который увидел Крайт, был широко раскрыт, но об остроте взгляда говорить уже не приходилось.

Стоя над Малколмом, Крайт выпустил в него все остававшиеся в обойме патроны. Тело дергалось, но стрелял-то он уже в труп.

Расходовать двадцать, а то и больше патронов на мертвеца смысла вроде бы не имело, но Крайт полагал, что это необходимо.

Менее уверенный в себе человек, чем Крайт, не обладающий таким самоконтролем, заменил бы пустую обойму полной и тоже разрядил бы ее в покойника. Крайт всегда гордился свойственными ему сдержанностью и выдержкой, но и его фантастическое терпение приблизилось к пределу.

Он открыл парадную дверь и увидел плащ Синтии на диване-качалке. Зонты, ее и Малколма, лежали на полу.

Он занес все в дом и запер дверь.

Повесил плащ в стенной шкаф в прихожей. Туда же поставил и зонты.

На кухне, сев за стол, взял мобильник и проверил сообщения. Когда он ещё разговаривал с Синтией, ему дали знать, что «Эксплорер» брошен на стоянке у ресторана.

Об угнанных автомобилях из окружающих ресторан кварталов заявлений не поступало, но хозяин мог хватиться своего автомобиля лишь через несколько часов.